Эльдарова Татьяна. Год охотника

   Прежде, чем отблагодарить Михеича, Франц легко подхватил одну из коробок и передал её Бурханкину в руки:
   - Поможешь наверх отнести? Только не стукни.
   Михеич покосился на вожделенный портфель, взвалил на плечо остальной багаж:
   - Пошли, что ли?.. Я сегодня на весь день отпросился. Пока не засекли - может, подбросить тебя, Егерь Сергеич, в Дом фермера?..
   - Да-да, - обрадовался Франц, - езжайте, а я поработаю...
   *** "Записки на рассвете"
   Клиент приехал вместо субботы в понедельник, застал Франца за холостяцким обедом и отнял массу времени.
   Мало того, что он оказался занудой и задал кучу вопросов не по существу контракта! Новорожденный бизнесмен, иронически глядя на остатки макарон, начал давать советы, как следует питаться, чтобы продлить жизнь. Но зато зануда оказался технарём, моментально подключил компьютер, дельно и быстро проконсультировал, с каких кнопок начинать работу, как распечатывать. Франц, не полагаясь на память, - пункт за пунктом записал порядок операций.
   И вот уже Игорь Максимильянович проводил клиента, собрался поработать в малюсенькой комнате-кабинете, вот и Фомка устроился под письменным столом (поближе к босым ногам хозяина)...
   Собственно, не поработать хотел Франц. Поздно вечером, уже после ресторана, обнаружил среди архива Степновых тетрадь Дианы Яковлевны. (Видимо, когда они были во флигеле Большого Дома, Бурханкин, покончив с изучением описи, не разобрался и заодно сунул её в сумку "Black Russia".) Вчера Франц так и не решился туда заглянуть.
   Он положил руку на тетрадь. Рельефно выделанная кожа походила на панцирь черепахи. Вдруг до Франца донёсся дикий визг. Он резко встал, подошёл к распахнутой двери балкона. Увидел с третьего этажа, что во дворе на детской площадке кто-то не поделил качели, и снова сел за стол.
   Наконец, Игорь Максимильянович раскрыл первую страницу.
   Дневник свой Диана Яковлевна назвала "ЗАПИСКИ НА РАССВЕТЕ".
   "Хоть день живи, хоть миллионы дней, - разумней, может, станешь. Но мудрей?..."
   "Уметь пристально наслаждаться жизнью - счастье..."
   Франц, будто занимаясь графологической экспертизой, водил взглядом по рисунку букв. Словно малограмотный - складывал эти крупные, чуть разреженные буквы в слова. Как эмигрант, много лет не употреблявший родного языка, вникал в смысл написанного...
   Но тут - снова, как накануне утром, раздался истерический звонок в дверь.
   "Будь оно трижды проклято! - подумал Франц. - Пусть обзвонятся! Не стану открывать. Я никого не жду!" - На цыпочках прокрался в прихожую.
   На лестничной клетке было тихо... Развернулся, чтобы уйти обратно в кабинет, и только сейчас - через собственную глухоту и обитую деревянную дверь - расслышал отчаянный вздох:
   - Господи, спаси и помилуй! Что же делать-то?..
   Франц вздохнул не менее тяжело, отпер замок, но цепочку не снял.
   - Фима!.. - Растерянный Бурханкин не мог поверить, что добился. - Ты дома?..
   - Что "Фима"? Что "Фима"?.. - не сдержался охотник. - Что теперь? Галстук пропал, заколка, ремень от брюк?.. Ты дашь мне работать, или так и будешь шастать возле моей квартиры, как такса у норы?
   Не осознавая, что вся площадка его слышит, Франц по привычке говорил громко, почти кричал:
   - Волка ноги кормят, но я-то не волк, меня кормит моя задница!..
   Егор Сергеевич приник к образованной щели между дверью и косяком. Дохнул перегаром:
   - Фима, мы с Михеичем... Он внизу... Он там не остался, он не смог... Господи, что делать, что происходит?.. Что я Зуевичу скажу?.. - Он чуть ли не на коленях стал умолять Фиму поехать к фермеру в усадьбу, но так и не мог объяснить, для чего...
   Игорю Максимильяновичу надоело слушать весь этот бред.
   - Опять к Степновым?! Ещё чего?! Пока не расскажешь, в чём дело, мы с Фомкой не двинемся с места!
   Франц впервые воочию увидел, как дерут на себе волосы...
   Глава четвёртая
   Возвращение Александры
   Ложе было чисто прибранным, ничто не напоминало вчерашнюю картину. Даже въедливый запах улетучился: теперь почему-то пахло зимней фиалковой свежестью.
   Хозяйка усадьбы вернулась, как и обещала в телеграмме...
   Много лет провисело в шкафу свадебное платье - полупрозрачное летнее облако на бирюзовом чехле. Теперь оно оттеняло устойчивую бронзу ног в белых лодочках, золотистую спелость рук... Лицо Александры Степновой - в ореоле разметавшихся на подушке тонких спутанных волос - было торжественно-бледным и казалось очень молодым.
   Маленький Бурханкин тихо ронял крупные слёзы.
   Михеич, сдернув шляпу, яростно жевал гильзу "беломорканала".
   Франц склонил голову.
   Смерть - явление величественное...
   Повидавший виды на своём веку Игорь Максимильянович бережно коснулся ледяных пальцев, сложенных на груди, мраморного виска.
   - Уже давно, - задумчиво проговорил он, - и явно не здесь... Пойдёмте во двор.
   Откуда-то сверху грохнул "Свадебный марш" Мендельсона.
   Охотник сорвался с места, побежал на чердак. Блуждая в душной полутьме и спотыкаясь о разный хлам, нашёл источник звука: электронный будильник на подставке в виде лиры. Где-то Франц такой уже видел...
   "Где? И ведь буквально только что!.." - ломал он голову.
   - Музыкальный привет очень точно был настроен на время нашего прихода. - рассуждал Франц, когда они с Бурханкиным уселись под тентом в глубине усадьбы. - А может, кто-то хотел доставить "особое удовольствие" самому фермеру? В любом случае, этот "кто-то" контролирует и усадьбу, и всех, кто здесь появляется. Неприятная ситуация. Давненько я в такой не находился... Что твой Волчок-то говорит? - спросил он Бурханкина.
   - А ты прав, он ведь, это... ведь бегал тут, будто никого и не было. Никак нас не предупредил! Когда мы с Михеичем приехали и собрались, это... перекусить, меня будто что потянуло в ту комнату...
   - А музыка не играла?
   - Не-а... Как думаешь, Михеич скоро милицию привезёт?
   Франц плечами пожал:
   - Если судить по тому, как они реагировали на пропажу Степновой... Могут вообще не приехать.
   Франц не угадал: Дмитрий Михеич оставил машину в гараже, но сам вернулся. Да не один, а в сопровождении дежурного капитана Хорошенького, кстати сказать - своего доброго приятеля. За ними следовала перевозка из больничного морга.
   Михеич так и не вышел из милицейской машины. Невмоготу ему было опять смотреть на мёртвую Александру. Рука сразу вспоминала плотность ягодиц, за которые он однажды невзначай ухватился, а щека загоралась пощёчиной, которую получил тогда в награду. И становилось всё горше и горше.
   Капитан наступал на юркого Бурханкина тыквой-животом, тряс кудрявым чубом и мучил вопросами. Егерю было нетрудно уворачиваться. Гораздо труднее было объяснять, когда и как он обнаружил труп, зачем оказался в доме Степновых, но главное: почему это он не обратился в райотдел, а сначала бросился к "постороннему лицу".
   Опытный блюститель порядка имел на чужака-Франца зуб:
   "Мало того, что приехал неизвестно откуда и никак (ну никак, ёж твою двадцать!) не удается навести хоть какие-нибудь справки; мало того, что нигде не работает, прикрываясь пенсией, хотя по возрасту - мог бы; так ведь им с дочерью ещё и квартиру дали! (Почему не избу? Пусть бы помыкался с наше без удобств...) Эта свистушка, не прожив и года, умотала к мужу в Германию, а этого ... - Хорошенький ругнулся от сердца, непечатно, - даже не уплотнили. А тут, пашешь, пашешь..."
   Едва удостоив вниманием "постороннего" Франца, капитан Хорошенький скоренько накарябал протокол, протянул свидетелям на подпись, кивнул Михеичу (у них по дороге было обговорено своё мероприятие - помянуть) и гордо удалился, сильно напылив при развороте газика.
   Вслед за ним уехала и бригада санитаров из морга, увозя Александру Степнову в предпоследний путь...
   Свидетели, Франц и Бурханкин, уходить не спешили.
   Игорь Максимильянович ещё раз всё внимательно осматривал в Доме фермера.
   - Я так и думал: удостоверится, что явных признаков насильственной смерти нет, и спихнёт тело медикам.
   Бурханкину не понравилось, как спокойно произнёс это Франц, - о чём он заметил вслух. Тот горько усмехнулся:
   - Живым - живое, Вилли! Давай лучше подумаем, как уберечь фермера... Похоже, на семью кто-то всерьёз охотится. Что нам известно о Степнове?
   - Да всё! - горячо забормотал егерь. Он вдруг задумался. - А правда, что же я о нём знаю?..
   - Ну вот например, ты знаешь, что он имеет два высших образования?
   - Подумаешь! У моей Ленки тоже образование. Правда, это... средне специальное!
   - Ну? - Франц озадаченно поднял брови. - А чего ж она тогда на почте прозябает?
   Бурханкин глубокомысленно изрёк:
   - Интриги!.. Она раньше в нашей школе преподавала. Характер у неё слишком тонкий. Не все могут понять!..
   Франц спрятал усмешку и поддакнул:
   - Ну, а ты, стало быть, сразу разгадал.
   Бурханкин вдруг расцвёл.
   - Да, - объяснил он. - Сразу. Может, она бы дела со мной и не стала иметь, я ведь моложе её... но я ей вначале сказал, что меня зовут... Ага, это... Селен! - Бурханкин до сих пор радовался своей тогдашней уловке. Иначе она бы меня ни за что не выбрала. У неё, знаешь, какие ухажёры до меня были!.. Ни на кого и не взглянула!.. Засиделась в девках... Хихикнул: - Меня, видать, дожидалась.
   - Она тебя не прибила, когда узнала?
   - Не-а! Потом, правда, это... всё же шумнула. Ладно, - махнул он рукой, - дело прошлое...
   - Ну и молодец! - одобрил Франц. - Ты - лишь имя сменил, да и то на время! А вот твой Степнов фамилию жены носит...
   Сказать, что Бурханкин удивился, - значит не сказать ничего.
   - А мне и невдомёк!
   Игорь Максимильянович насладился произведённым эффектом в полной мере. Он напомнил егерю "девичью" фамилию фермера: Рывный.
   Бурханкин мелко зашевелил губами.
   - Что ты говоришь? - не понял Франц.
   - Взрывный! - громко объяснил тот. - Виктор Зуевич, значит - В.З. Приставь фамилию - вот и выходит ВЗРывный.
   - Что ж, если судить по его досье, так у него во время службы и было... - усмехнувшись, качнул головой Франц. - Но если следовать твоей логике, то кто ты у нас?..
   - Ага, ага! - обрадовался Бурханкин Егор Сергеевич. - Недаром же я, это... Лешак!
   Франц не стал углубляться в тему созвучия инициалов и заговорил о другом:
   - Я вот что думаю, Вилли! Вчера своими глазами видел это платье в шкафу. Тогда вопрос: как оно оказалось на ней сегодня?.. В связи с чем тебе поручается важное дело. Слушай внимательно. - Франц, нахмурился, подчеркнул: - Это важно! Как Александра уезжала и что её муж провожал, видели многие. Ты должен выяснить на автобусной станции: видел ли кто-нибудь, когда она вернулась.
   Бурханкин часто кивал. Он понимал, чего опасается законник. Он и сам боялся произнести вслух это слово...
   Егерь раздумчиво глядел, как чётко двигаются губы Франца.
   "Убийство... Не может этого быть!.. Шурка, да она слова дурного никому не сказала пока жили тут, у нас, - не то что причинить зло или навредить как-нибудь!.. Недолго, правда, и пожили: чуть больше Фимы. Сына-то в городе растили... Да за что же её..."
   - ...Буду надеяться, Марк Анатольич поможет выяснить, от чего скончалась Александра, - различил Бурханкин последние слова, когда Франц уже поднялся. - И вот ещё что... Попробуй всё-таки выяснить у своей лунной супруги Селены, откуда пришли эти бандероль и телеграмма. - Он снова надавил голосом на егеря: - Поверь, это очень важно!
   Бурханкин виновато забурчал.
   - Что ты сказал?
   - Я говорю, что я ей уже говорил, но она не хочет... Говорит, что не имеет права, и что не моё это дело!
   Игорь Максимильянович снова озабоченно нахмурился:
   - Нет никакой другой возможности узнать?..
   Егор Сергеевич уронил голову на плечо и прищурился на Франца снизу вверх. Кажется, озарило:
   - А что, если попытаться через подружку её? Ту, что в больнице?.. Только она меня терпеть не может. У нас с ней, Фима, это... анта-го-низьм!
   Франц сочувственно кивнул:
   - Прискорбно, но бывает!.. Ладно, - решил он, - придётся мне пожертвовать одним днём. За Фомкой завтра приглядишь?
   Бурханкин с радостью кивнул:
   - Я его в лес возьму. Мне всё одно - завтра гнезда проверять. И в сторожку я хотел... Мы с ним и с Волчком, и с Орликом хорошо побегаем. А после - в сторожку собирался... Отдохнуть после всего этого... А, Фомка?!.. Пойдёшь со мной и Волчком?.. А сегодня я так и так обещался к Диане Яковлевне заглянуть: ей там помочь кой в чём надо.
   Игорь Максимильянович ни словом ему не обмолвился, что дневник Дианы Яковлевны - у него. Когда Бурханкин запирал дверь Дома фермера, Франц спросил, кто сообщит Степнову о смерти жены.
   - Хоть и увижу его завтра, да кто я Виктору Зуевичу?.. И не мастак я утешать...
   Егор Сергеевич тоже не взялся: это вам не телеграмму с приветом принести!..
   - Пусть Хорошенький хоть в этот раз поработает, а то вечно, это...
   Придержав Фомку, рвущегося вслед за Францем, Бурханкин заторопился в лес.
   *** Медицинская помощь
   Да, доктор Рубин Марк Анатольевич, оказался золотой! Так помог Францу, все подчинённые диву давались:
   "Расстарался! Дружка своего блатного по специалистам вне очереди провёл!.. Экспресс-анализы ему сделай да ещё и в отдельную палату устрой! И это при том, что работы скоро навалится невпроворот! Не будет же ни одной свободной койки!.. А почти у всех - огороды. Кто же польёт в такую жару?.."
   Райцентровская больница пользовалась громким областным успехом: порядки для ходячих - нестрогие, как в санатории, воздуха - навалом. Поэтому с начала июня всегда был "аншлаг", как в доме отдыха.
   Франц, на кушетке, напротив представительной бороды Рубина, полусидел-полулежал в своём царственном халате, скрестив ноги в шелковой пижаме. Всякий раз, когда энергичный доктор называл его "Игорёша", - он молодел лет на семь. (Можно было бы сказать "на десять", но, по-моему, семёрка - прекрасная цифра: стройная, выразительная, неподкупная. Ко всему этому - носит кокетливый бантик на пузе и округляется только в сторону увеличения!).
   - Пойми, дурья твоя башка, - втолковывал Францу Марк Анатольевич, закончив что-то писать в истории болезни, - ты должен быть живым и здоровым. И если не будешь регулярно...
   Игорёша дерзил, как подросток:
   - Опорожняться?
   Доктора не так-то просто было сбить.
   - И это, кстати, тоже. Давай серьёзно!
   Несмотря на то, что они с Францем были примерно в одних годах, солидности и опыта Рубина хватило бы на три жизни. Такому просто невозможно "тыкать". У такого не забалуешь.
   Он отложил бумаги, зная, чем приструнить:
   - А будешь ёрничать, не увидишь заключения о вскрытии Степновой.
   - Ну и не надо! - несносный пациент обидчиво поджал губы. - Я тогда вот найду здесь медсестру помоложе, познакомлюсь и без вас узнаю!
   Доктор весело подыграл:
   - Всё равно без меня не обойдёшься. Во-первых, я теперь здесь надолго: предшественник мой летуном оказался, всего одиннадцать месяцев отработал: прямо из отпуска подал заявление и удалится теперь в края неизвестные. Во-вторых, трёх молоденьких медсестёр Циклоп сторожит, а за Тимофеевну я спокоен: не любит она нашего с тобой брата! И поскольку в каждом втором видит...
   - Потенциального соблазнителя?.. - ужаснулся Франц.
   - Потенциального Рабиновича, - так же ответил доктор, - к ней так просто не подступишься!
   - Э-э, ерунда! - Франц самоуверенно махнул рукой. - Как говорит один мой знакомый леший: "надо слово знать"!
   - Всё, грамотей, не мешай работать, - рассмеялся Рубин. Он помог Францу подняться. - Сам до койки дойдёшь или провожатую приставить?
   Встав во весь рост, тот повзрослел. И спросил уже совсем другим тоном:
   - Марк Анатольевич! Следовательно, Степнов уже знает, что овдовел?
   - Да-а! Был тут с утра местный мент, - раздражённо протянул доктор, Хорошенький такой! Даже у врачей не справился, можно ли сообщить, нельзя ли... Погладил мужика новостью, как дубиной огрел...
   - Вы бы фермера от Циклопа отселили. Сожрёт ведь и не подавится, посоветовал Рубину Франц, дойдя до двери.
   - Ерунда! Что вы все так зациклились на этом Циклопе? Абсолютно нормальный мужик. Я тут его наблюдаю: с ума сойти! Как ни в чём ни бывало, будто не медведь его мял, а это он с девицами баловался! Полон жизни, несмотря на увечье: ни одной юбки спокойно не пропустит, шалун. Нам бы так в его годы.
   Спохватившись, Марк Анатольевич безжалостно выпроводил Франца.
   - Сколько можно повторять, обследование показало: твоё состояние достаточно серьёзно, не кот чихнул! Немедленно в постель!
   - Да я ведь...
   - Молчи, и не спорь! Здесь мои порядки! Разговорился!.. Я, как-никак, и.о. главврача. Когда вопрос коснётся моей лицензии, - там я буду тебя слушаться. А теперь - марш в палату!
   Доктор Рубин напомнил Францу те годы, когда тот ещё не был глухим, ни ухом, ни сердцем.
   - Слушаюсь, доктор! Но только на день! Валяться и дома можно.
   Франц и не рвался уйти сразу после обследования: в элитной палате так хорошо работал кондиционер!.. Но не ради него он тут находился. Не стоило забывать, почему Франц сдался на милость докторов именно теперь: информация - дорогого стоит.
   Завести контакт с закадычной подружкой Селены помогло нежданное явление в больницу Дамы в черном.
   Дама была высокая, почти как Франц, и такая же "вешалка". На ней висела наглухо застёгнутая широкая блуза с золотыми пуговицами-запонками ("Кошмар, - подумал Франц, - в такую жару - длинные рукава!); висело подобие юбки, постоянно залипающей между ног; одно плечо по сравнению с другим провисало под тяжестью чёрной вязаной сумки; на глаза дамы наезжала шляпа, из-под которой нелепо торчали концы черной косынки. ("Ну и мода!.. подумал Франц.)
   Конечно же, никакая это была не вешалка, а очень стильная молодая женщина. Вообще, если обрисовать весь этот тёмный силуэт - от шляпы-аэродрома, с необъятными, из швейных ниток вязаными жесткими полями, до металлических набоек на тончайших лакированных каблуках - получится...
   - Поганка!.. - процедила вслед даме Тимофеевна, невольно выпрямив сутулую спину и пятернёй поправляя куцее подобие стрижки.
   Загляделся было Игорь Максимильянович... но, поймав презрительный взгляд Тимофеевны, поспешил пристроить на лице недоумённое выражение.
   Вслух - вместо "стройная фрау" - он произнёс:
   - Странная особа, не правда ли?
   - Ишь ты, ишь ты, как вышивает! - продолжала плеваться медсестра и вдруг всполошилась: - Куда это? К кому?..
   Дама в чёрном удалялась в ту часть больничного коридора, где располагались мужские апартаменты.
   Тимофеевна догнала её в три перелёта, дёрнула, начала допрашивать. Дама, похоже, как и Лешак "знала слово". Ведьма спасовала: сама открыла перед ней дверь палаты, где лежали Степнов и Циклоп, потом вернулась на взлётную площадку возле Франца.
   Хмуро потянула его за рукав.
   - Идёмте, провожу! Тот, что заместо главврача, велел присматривать, а то удерёте. Чего-то повадились: сами приходят, а потом - бежать...
   Франц галантно улыбнулся.
   - От вас? Никогда!..
   Дешёвый комплимент, как ни странно, возымел действие: неприязнь в завидущих глазах уменьшилась. Пока Тимофеевна поправляла ему подушку, устраивая пациента поудобнее, Франц разглядел, что руки у неё - как морская губка. Вроде бы должна быть мягкой, но без влаги карябается.
   - Простите, - рискнул он начать разговор, - до сих пор не знаю вашего имени: все вас только по отчеству...
   - Ну и что? Мне и отчества хватит. Невелика птица!
   Тимофеевна лукавила: она сама долго приучала всех так её называть. Зовут же других "Михеичи" да "Сергеичи"! В отчестве чувствовалась значимость.
   Игорь Максимильянович не согласился:
   - Что значит "невелика"? Вы тут - главный человек! Врач посмотрел, дал указания и ушёл. Мы, больные, потом целиком зависим от вашего внимания, от вашей заботы. Вы нас выхаживаете, поите, кормите, ставите капельницы и, простите, клизмы. Мы вам доверяем свой организм. И, чтобы вызывать к себе полное доверие, - нужно быть не финтифлюшкой, а надёжным человеком!
   Тимофеевна знала, что она-то - не финтифлюшка. Но приятно было послушать. Вроде бы сделала всё, а уходить не хотелось.
   Она симметрично поставила стулья, безжалостно выкинула вполне свежий букет сирени, оставленный прежним пациентом (на возражение Франца глухо объяснила: "Плохая примета!"); вымыла в раковине банку из-под цветов, нашла соринки на подоконнике...
   Франц продолжал петь дифирамбы:
   - Что делают выпускницы училища, все эти секс-Томочки? У них одна цель - поскорее засандалить нам укол, уложить спать, а потом - полночи развлекаться с самыми здоровыми "больными". Разве нет?..
   - Ну, почему, - Тимофеевна решила вступиться за цех медсестёр, хотя ей явно импонировала позиция "блатного". - У нас работают добросовестные девочки... Вот Ирочка, например. По две смены вкалывает! И дальше учиться хочет...
   Франц немного отступил, но сдаваться не собирался:
   - Хорошо, допустим. Ну, а в жизни?.. Чаще всего ведь что происходит?
   - Что именно? - не догадалась Тимофеевна.
   - Когда мы не чувствуем себя беспомощными, мы... нам подавай в пбру лишь красоток - долгоногих, томноглазых, буйногривых... Почему-то в природе-то всё не так! Грива украшает льва, пёстрые перья - павлина...
   Медсестра, соглашаясь, скорбно поджала губы.
   - Да, найти пару - дело непростое!..
   Франц удвоил пыл.
   - В природе-то выбирает она его, а не он её! И только так - правильно. Но те из женщин, что возомнили себя Клеопатрами или царицами Тамарами, и занимаются охотой на мужиков посредством боевой раскраски или экипировки, давно позабыли, что такое Настоящая Женщина! Они не понимают, что сами давно превратились в объект охоты!!!
   Игорь Максимильянович мог сколь угодно долго развивать эту тему, но не потребовалось: Тимофеевна была уже полностью на его стороне.
   - Да! Попробовала бы такая поганка поперекладывать больных с каталок на койки!
   Франц тут же воспользовался моментом, чтобы перевести разговор на фермера:
   - А к кому могла направиться подобная фрау?
   Тимофеевна будто не услыхала вопроса, она просто размышляла вслух.
   - Не знаю, правильно ли я сделала, что пустила. Может, она его хоть как-нибудь отвлечёт... Как он мучается, бедный! Если б знать... Ведь говорила им, не доведут эти теории и секреты до добра...
   Франц навострил ухо. О чём она обмолвилась?.. Что за "секреты"?.. И кому это - "им"?.. Вопросов появилось множество. Теперь важно было - не спугнуть случайную откровенность медсестры.
   Он подпустил в голос ноту сочувствия:
   - Да уж. Вот ведь досталось человеку. Такая семья хорошая... Такие оба спокойные, трудолюбивые...
   Тимофеевна снова выплюнула, не сдержавшись:
   - Как же, оба!.. Мы уж насмотрелись за три года... На нём одном было всё: и дом, и семья, и хозяйство!..
   - Не может быть! Он же, глядите, из больницы не вылезает! - изумился Франц,
   - Но это только в последний месяц! И опять же, всё из-за неё!..
   Игорь Максимильянович понизил голос:
   - Неужели правду говорят...
   - Не знаю, прости Господи! - Тимофеевна перекрестилась и суеверно зашептала молитву. Казалось, она станет читать целиком, но не хватило терпения (или веры), уж больно хотелось досплетничать! - А чего же она, коли такая распрекрасная, без конца сюда моталась? Что за дела у неё, здоровой бабы, завелись тут полгода назад? Хотя, конечно, у нас тут чистый рай! На всём готовом... - Тимофеевна задумчиво поглядела на ветку шиповника за окном, поймала в кулак муху, размяла, выкинула. - Виктор Зуевич ещё и не думал болеть, зато она здесь - как часы! Прискочет - и сразу к Посереднику...
   - Кто это - Посередник?
   - Александр Мироныч, кто ж ещё! - удивилась медсестра. - Главврач наш, Ляльки Хорошенькой брат!.. Все видели, как он на Шурку смотрел, прости, Господи, мою душу грешную...
   Франц невольно вспомнил Александру на смертном одре. Несмотря на интерес, который вызвали слова Тимофеевны, не смог он обсуждать и огульно охаивать покойницу, хотя бы и так - лишь поддакивая злыдне с натруженными руками.
   Ему, как и Бурханкину накануне, помощь подоспела в лице Рубина.
   Тот заглянул в палату с самым суровым видом:
   - Надежда Тимофеевна! Вы почему разрешили передать Степнову цитрусовые?
   Тимофеевна буквально подскочила:
   - Ой! Его печень!.. Нельзя же!.. - Её как помелом из палаты смахнуло.
   Доктор сказал уже чуть тише:
   - Игорёша! По поводу смерти фермерши. Тебя, я надеюсь, это ещё интересует? - Он продолжил, когда глаза Франца изумрудно загорелись. Официальный диагноз...
   Франц нетерпеливо перебил:
   - Умоляю! Только не морочьте мне голову терминами! Расскажите, как для идиота, ей что-нибудь "помогло" уйти в мир иной?..
   - Если для идиотов, - снова повысил голос Марк Анатольевич, - то "помог" ей разрыв сердца. Со временем смерти - сложнее... Сделали поправку на жару, но мы же не криминалисты. Вроде бы, позавчера, когда я принял больницу. Примерно от двенадцати тридцати - до часу тридцати ночи. При осмотре тела на сгибе локтя был обнаружен след как от укола шприцем. При этом ничто в организме не показало наличия ядовитых или наркотических веществ, хотя в крови - калий оказался в концентрации, превышающей... Знаешь, на мой взгляд... - он ещё что-то сказал, но Франц не расслышал. Нет, не может быть. Чудовищно...
   - Что, что? - задёргал его Франц. - Говорите громче, я же глухарь!
   - Говорю, не знаю, важно ли это для тебя, но у Степновой был ещё вывих левой лодыжки. Примерно недельной давности... Я попросил найти в здешней поликлинике её историю болезни, но она куда-то задевалась.
   - При чём тут медкарта?... - Франц, отбросив церемонии, вдруг перешёл на ты: - Скажи прямо, есть ли вероятность...
   - Есть! - рявкнул Рубин. - Лично я не исключаю! Хотя в официальном заключении о смерти этого нет. Но кое-что я для Вас, уважаемый, ещё выясню. А пока не выясню, даже заикаться об этом не хочу!