Эллиот Аронсон. Макроскоп

реакции человека недостаточно, чтобы контролировать хотя бы один параметр.
Да одни только особенности орбиты планеты учесть довольно сложно, особенно
если мы захотим сфокусировать прибор на определенную точку.
- Я имею представление об орбитах планет, - он вспомнил свою старую
мозоль. - Я как-то разобрался в небесной механике, когда хотел
раскритиковать идею путешествий во времени. Если бы у человека была
возможность совершать прыжки во времени вперед или назад, не двигаясь в
пространстве, то он бы попадал либо в космос, либо глубоко под землю, так
как планета все время движется. Это все равно что пытаться перепрыгнуть с
одной летящей ракеты на другую.
- Тем не менее, мы путешествуем во времени, при помощи макроскопа, -
улыбнулся Брад.
- Уж не собираешься ли ты подсмотреть, как зачали твоего дедушку?
- Порядочность не позволяет. - Руки Брада задвигались. - Сейчас центр
обзора в заранее запрограммированной точке: планета Земля. Компьютер
учитывает движение всех планет и спутников в Солнечной системе, а также
перемещение множества планет и астероидов. Правая ручка - точная
регулировка, после грубой установки мы можем ею изменять высоту с шагом в
несколько футов и управлять углом обзора. Сейчас мы вращаемся вокруг
Солнца на расстоянии девятьсот тысяч миль от Земли - рукой подать по
космическим масштабам. Но достаточно далеко, чтобы не чувствовалось
влияние Луны. Смотри.
На экране была темно-красная масса.
- Если это Земля, то политическая ситуация на ней сильно изменилась,
пока я был здесь, - заметил Иво.
- Но это Земля. Самый центр. В геометрическом смысле.
- Центр? Буквально?
- Ну, это вопрос терминов. Сейчас начало координат находится в центре
тела. Масштаб один к одному.
- То есть, как в жизни? Так значит...
- Да, макроскоп проникает сквозь материю. Как я тебе говорил, мы
имеем дело не со светом, хотя временная задержка та же. Это изображение
раскаленного ядра нашей планеты, каким оно было пять секунд назад,
отфильтрованное и обработанное компьютером, разумеется. Необходимо
подниматься от этой точки около пяти тысяч миль, пока не выберешься на
поверхность, на которую, как думают многие, только и смотрят в макроскоп.
Теперь ты можешь понять, какое это имеет значение для геологии, разведки
ископаемых, палеонтологии.
- Палеонтологии?
- Ископаемые останки. В ходе обычного сканирования мы уже сделали
впечатляющие находки. Для кого-то это работа на всю жизнь.
- Постой-ка. Не такой уж я невежда, профессор. Я думаю, что кости
лежат не слишком густо, даже в богатых останками отложениях. Как вы можете
их различить, если находитесь, скажем, внутри, а не смотрите сверху? Так
вы ничего не УВИДИТЕ.
- Поверь мне, сынок. Мы делаем проход на удвоенной скорости по
определенному уровню и записываем данные на ленту. Машина делает
спектроскопический анализ записи и выдает сообщение, если есть что-то
интересующее нас. И это только начало.
- Спектроскопический анализ? А ты говорил, что макроскоп не
использует свет.
- ОН не использует, но мы используем. Мы запрограммировали спектры
всех элементов периодической системы. Таким образом, приходящий сигнал
превращается в изображение, совсем как в телевизоре. На самом деле макроны
сильно отличаются от световых квантов. Они не дифрагируют, отсутствует
такая неприятность, как красный сдвиг. Спектроскопия - это поверхностный
метод, на это приходиться идти, так как пока мы можем анализировать и
записывать только световое излучение. Но когда мы научимся работать с
исходным сигналом, разрешение увеличится на два порядка.
- Неужели это возможно?
- Возможно, Иво. Мы знаем только малую часть возможностей этого
инструмента. Изобретение макроскопа значит для науки больше, чем открытие
атомного распада значило когда-то для энергетики.
- Я об этом читал. Но я туповат, сам знаешь. Ты тут мне говорил, что
трудно работать при высоком разрешении, даже с компьютером.
- Так оно и есть. Смотри, вот поверхность Земли, сорок футов над
уровнем моря, вид сверху. Это еще одна запрограммированная позиция.
На экране замелькали разноцветные пятна.
- Позволь мне самому догадаться! Значит, твоя камера неподвижна, а
планета вращается, причем эквивалентная линейная скорость составляет около
тысячи миль в час. Это все равно, что лететь на реактивном бомбардировщике
на малой высоте над экватором и смотреть в бомбовый прицел.
- Для пацифиста у тебя сильное воображение. Хотя, где-то так оно и
есть. Где над океанами, где над сушей, иногда сквозь горы, если они вдруг
выше уровня съемки. Но если чуть подняться... - манипулируя ручками, он
сфокусировал изображение. - Высота около мили. Картина более понятная, но
слишком высоко, чтобы различать детали.
Иво наблюдал проплывающую перед ними поверхность Земли.
- А почему мы не видим просто слой воздуха? Сейчас мы имеем
полноценное изображение, с перспективой и всеми атрибутами.
- То, что мы видим, это ретрансляция макронного образа, дополненного
видимым излучением, которое проходит через точку наблюдения. Давай-ка я
лучше дам тебе после почитать техническую документацию.
- Ладно. Скажи мне, если так хорошо видно Землю, с расстояния пять
световых секунд, можно ли наблюдать другие планеты? Скажем, посмотреть на
Юпитер с высоты в одну милю, или даже на Плутон. А можно ли...
Брад серьезно кивнул.
- Ты начинаешь понимать, какой могущественный инструмент у нас здесь.
Да, мы можем исследовать другие планеты Солнечной системы с высоты одна
миля или один дюйм - если, конечно, имеется твердая поверхность, как
таковая. Мы можем исследовать планеты других систем, с малой потерей
разрешения, так как расстоянием можно пренебречь.
- Других систем... - Это было явно больше, чем можно было ожидать. -
И как далеко...
- Практически в любой точке галактики. Правда, ближе к центру
галактики интерференция перекрывающихся образов сильно усложняет дело, но
есть много других интересных мест, которые дадут нам работу на несколько
веков.
Иво покачал головой.
- Я, должно быть, тебя неправильно понял. Насколько я представляю,
наша галактика, Млечный Путь, имеет в поперечнике около ста десяти тысяч
световых лет, а мы находимся на расстоянии тридцати пяти тысяч световых
лет от центра. И ты утверждаешь, что можешь получить изображение один к
одному планеты, которая вращается вокруг звезды, находящейся за, ну
скажем, сорок тысяч световых лет от нас.
- Теоретически, да.
- Вот и отпадает надобность в космических путешествиях. Зачем идти на
шоу, если его можно посмотреть по телевизору?
- Так оно и есть. Но все осложняется теми прозаическими проблемами, о
которых мы говорили. Мы можем довольно хорошо учитывать вращение, орбиту,
движение звезды, но не все планеты ведут себя так смирно, как Земля.
Он что-то нажал, и опять появилось изображение с высоты сорока футов,
но на этот раз неподвижное.
- Если ввести все необходимые параметры, то компьютер может держать в
фокусе любую выбранную точку планеты, отслеживая малейшие колебания орбиты
- что, собственно он и делает сейчас; так получается неподвижное
изображение. Все это требует очень точной юстировки, но для этого и
предназначена эта аппаратура. Как минимум, необходимые поправки нам
известны.
- Но тебе не известны траектории движения планет, которые не видны в
обычные телескопы. Правда, ты можешь их определять с помощью...
- Да мы не можем даже НАЙТИ эти планеты, Иво. Это же старая задачка
об иголке в стоге сена. Ты хоть имеешь представление, сколько звезд и
космической пыли в нашей галактике? Наше пресловутое разрешение
бесполезно, если мы не знаем точно, куда сфокусировать прибор. Это займет
годы интенсивных поисков - обнаружение хоть небольшого количества планет
за пределами нашей Солнечной системы, а спрос на рабочее время макроскопа
огромен, мы просто не можем тратить его попусту.
- Да. Помню, как я уронил пенни на некошеной лужайке. Я знал, где он
был, в десяти футах, но через пять минут должен был отходить автобус. Не
думаю, что я еще когда-нибудь был так взбешен! - Он нащупал в кармане
монету: тогда Иво пропустил автобус и нашел пенни, - и до сих пор не
потерял его.
- Замени пенни на дробинку, лужайку на пустыню Сахара, а автобус - на
пикирующий штурмовик - и у тебя получится некое подобие действительности.
- Так у кого из нас сильнее воображение? Ну, я понимаю дробинку,
понимаю пустыню - но штурмовик?
- Я к этому еще вернусь. Собственно, вот потому-то нам и нужен Шен. В
любом случае, необходимы тысячи макроскопов для подобного рода
исследований, но даже этот финансируется скудно. Есть много более важных
задач на Земле.
- Более важных, чем геология, в то время как ресурсы Земли
истощаются? Чем тайны мироздания? Чем вопрос, есть ли где-то еще разум и
одни ли мы во Вселенной?
Внезапно он остановился и начал с другого конца.
- Брад, ты имеешь в виду политическое вмешательство?
- Оно на самом деле есть и довольно серьезное, но я думал не об этом.
Конечно, мы можем вынюхивать военные тайны и собирать компромат на
политиков, но мы не занимаемся этим. Правда, должен признаться, я однажды
получил прекрасный снимок какой-то девицы в душе, и ты бы очень удивился,
если бы узнал, что творится в средней городской семье в определенное время
суток. Но было бы смешно подглядывать с антресолей за тремя миллиардами
людей с помощью этой штуки, по той же причине, по которой мы не можем
отслеживать планеты в галактике. Это все равно, что выводить клопов
водородной бомбой. Нет, у нас более обширные планы: межзвездная связь.
У Иво пробежали мурашки по коже.
- Вы установили контакт с инопланетянами? Как далеко они? Какая
временная задержка? А они...
Брад широко улыбнулся за стеклом шлема.
- Успокойся, друг мой. Я не сказал, что мы установили контакт, мы
только планируем, и мы ни на минуту не забываем о временной задержке. - Он
опять принялся настраивать приборы. - Я тебе немного рассказал о
традиционных проблемах поиска и ориентации, но у нас есть нетрадиционные
методы. Независимо от временной задержки, мы имеем довольно четкое
представление о критериях существования жизни на планетах, а если так, то
смотри...
На экране возник внеземной пейзаж.
На переднем плане был виден желтый, причудливо изогнутый, суковатый
ствол какого-то древовидного растения. За ним росли красноватые
кустарники, чьи стебли напоминали скрученную лапшу, которую кто-то
обмакнул в клей. По бледно-голубому небу плыли легкие, пушистые облака, но
Иво понимал, что это не Земля. Все казалось чужим, и это одновременно и
забавляло, и угнетало, но он не мог определенно сказать, что видит что-то
необычное, кроме растительности.
- Хорошо, - сказал он. - Что это?
- Планета Джонсона, находится на расстоянии десяти световых минут от
звезды F8 и двух тысяч световых лет от нас.
- Я хочу сказать, в картине что-то не то. Я знаю, что это не Земля,
но почему, сказать не могу.
- Тебе бросаются в глаза диспропорции растительности. Это мир немного
больше нашего, атмосфера более плотная, и стволы растений должны
выдерживать большую силу тяжести и напор ветра, но они приспособились
совсем не так, как бы это сделали земные растения в подобной ситуации.
- Так ВОТ что это было, - рассмеялся Иво.
Брад перенастроил приборы, и ландшафт изменился.
Это был вид сверху на покрытую травой равнину, но это была странная
трава, и из нее то тут то там возвышались сталагмиты. Далеко в дымке
виднелись низкие горы.
- Земля или нет? - спросил Брад, поддразнивая его.
- Не Земля - но об атмосфере и гравитации ничего сказать на могу,
даже подсознательно. Что на этот раз?
- Эти сталагмиты имеют две тени.
Иво сделал движение, словно вытряхивая воду из уха.
- Это планета Холта. Тут обитают любопытные псевдомлекопитающие
травоядные, но мне нужно их искать, а это не стоит затраченных усилий.
Кстати, если сейчас перейти на ручное управление, изображение исчезнет,
так как эта планета из системы звезды G3 - на расстоянии пяти тысяч
световых лет.
- Так этой картинке пять тысяч лет?
- Да, как раз столько времени требуется макронному импульсу, чтобы
дойти до нас. Я же тебе говорил, что мы путешествуем во времени.
Брад повернулся к пульту, но Иво воскликнул:
- Постой-ка, если эта планета вращается вокруг одной звезды, то
откуда вторая тень?
- Я думал, ты не спросишь. За кадром находится зеркально отражающая
скала - типичное геологическое обнажение коры планеты Холта.
- Так что подсознание обмануло меня. А как много подобных планет вы
нашли?
- Земного типа? К настоящему моменту около тысячи.
- Так ты же говорил, что вы не можете обнаружить планету...
- Конкретные планеты - не можем. Но если есть удача и хороший метод,
кое-что удается. Это только малая толика того, что можно наблюдать, и мы
несомненно упускали многие планеты, даже ближние. Но законы вероятности
диктуют свои условия в подобных исследованиях. Наша тысяча планет - это
случайная выборка из миллиарда, никак не меньше.
- И на всех есть деревья и животные?
- Ну что ты. Я показал тебе самые интересные. Менее двухсот вообще не
имеют жизни, по крайней мере той, что мы можем обнаружить, но на сорока
одной есть сухопутные животные. Различия в основном в размерах. Я могу
показать тебе чудовищ...
- Как-нибудь в другой раз. Я обожаю чудовищ, я чувствую к ним личную
привязанность, потому что они всегда отрицательные персонажи в
фантастических фильмах. Я могу с ними играть хоть целый день. А теперь о
главном: вы нашли разум?
- Да. Смотри. - Брад изменил изображение.
На экране появился гигантский улей.
Гора на картинке была вся изрыта тоннелями, частично или полностью
наполненными водой. Странные создания, похожие на тюленей, плескались,
ныряли, пробираясь по лабиринту каналов, исчезая и появляясь так быстро,
что Иво не был уверен, что он видит одно и то же существо дважды.
- Это планета Санга, расстояние десять тысяч световых лет. Мы ее
интенсивно изучали последние несколько месяцев, и результаты весьма
неутешительные. Эти существа вызывают беспокойство.
По экрану перемещалось изображение планеты - море и пустыня, часто
встречались горы, обжитые и густо заселенные этими земноводными
существами.
Иво припомнил лежбища моржей, фотографии которых он видел когда-то.
Растительности не было никакой. Иво недоумевал, чем же питаются
жители планеты Санга.
- Это что, разум? Пока я не увидел ничего тревожного, даже
впечатляющего. Просто общество по типу муравейника и очень мало пастбищ.
Они точно не попытаются сбросить бомбу на Землю? - он попытался скрыть за
насмешкой нарастающую волну ужаса, которая охватывала его. Это были
настоящие внеземные творения, и один только факт их существования
ошеломлял.
- Вряд ли они думают о Земле. Не забывай, мы далеко в будущем для
них. Не сомневаюсь, что сейчас они все вымерли.
Экран заполнило изображение отдельного канала.
При ближайшем рассмотрении аборигены выглядели совсем не так, как
тюлени или котики.
Рыбообразное тело, внешне неуклюжее, с боков торчали то ли плавники,
то ли ласты, а сзади вырост, похожий на хобот.
Сверху на туловище насажены два лягушачьих глаза, которые смотрели
назад.
Вырост, по-видимому, выполнял хватательные функции, как хобот у
слона.
- Они ближе всего к цивилизации из того, что вы обнаружили? Твари,
которые живут в многоэтажных бобровых домиках и плещутся в лужах?
- Ты недооцениваешь их, Иво. Это технологически развитая цивилизация.
Далеко впереди нас. У них уже сто лет известен макроскоп.
Иво присмотрелся, но увидел только что-то вроде жилища, несколько
жирных существ развалились в воде, несомненно, вонючей. Одно из них
выбросило из хобота струю жидкости и заскользило вперед, или может быть
назад, под действием реактивной силы.
- Я хочу услышать более основательную аргументацию. Может, я чего-то
не понимаю?
- Я прочитаю тебе лекцию по их палеонтологии. Мы осматривали их
библиотеки, музеи, спальни - да-да, все это у них есть, хотя не такое как
у нас, и мы скопировали несколько учебных фильмов. Мы их еще не озвучили -
сейчас это делается - но я буду комментировать по ходу. - Он переключил
изображение. - Итак, история пробоскоидов [лат. proboscis - хобот],
сокращенно пробов, планеты Санга.
Иво позабыл обо всем, слушая рассказ и глядя на экран. Перед ним
предстала планета Санга миллионы лет назад: могучие леса папоротников на
суше, скопления губок в океане. Из богатой пищей воды вышли на сушу
пресмыкающиеся, похожие на земных двоякодышащих рыб, вдыхая влажный воздух
плотной атмосферы. Они откладывали яйца на суше, но хищники пожирали почти
все, пока под лучами солнца созревал плод, и естественный отбор привел к
тому, что потомки их уже вынашивали плод в теле: живорождение. Но даже
после этого крохотные новорожденные были весьма уязвимы, и эволюция
остановилась на компромиссе - плацентарная амфибия. Эти животные составили
генофонд вида, который завладел всей планетой через сорок миллионов лет.
Примитивный пробоскоид не производил сильного впечатления. Их стада
плавали в мелких морях, выбрасывая воду из хобота, неуклюже взбирались на
берег, орудуя ластами. В них был страх, их глаза все время были обращены в
сторону опасности, а не в будущее.
Они умирали либо в зубах хищника, либо просто в панике, глупо
разбивались о скалы.
Но они достигли успехов, совершенствуя способ передвижения,
направление извержения воды можно было легко изменить поворотом хобота, а
у некоторых подвидов к этой струе добавлялось зловонное вещество,
отпугивающее хищника. Нюх обострился: они всегда ждали нападения.
Один вид перебрался в скалистую зону прилива, - место, в котором не
могло жить ни одно другое существо. Моря изменялись во время прилива, а
прилив, вызванный действием двух лун, имел коварный нрав. Огромные круглые
скалы перекатывались, давя все на своем пути, прорывая канавы в песке
отмелей и океанском дне, затем, со сменой течений, перемещались в новый
район. То было гиблое место как для сухопутной, так и для морской фауны.
Те пробы стали совершенными амфибиями, так как их дыхательный аппарат
был приспособлен как к воде, так и к воздуху. Они научились
ориентироваться в течениях, предугадывать приливы и спасаться от
опасности, переползая из канала в канал. Когда большие морские хищники
осмеливались забираться на отмели, пробы отводили нужные течения, так что
враг был либо изолирован в ловушке, либо оказывался на суше. Если же
вторгался сухопутный зверь, его тоже можно было заманить в природную
западню. Все еще боязливые пробы познали вкус мяса.
Затем суша поднялась, и отмели отступили. Это было катастрофой для
пробов; выжили немногие, так они не были в состоянии конкурировать с
сухопутными или морскими животными в их родных средах. Но один вид, самый
способный, смог соорудить себе дом, там где его не создала природа. Они не
могли быстро бегать или плавать, либо летать, им пришлось рыть своими
конечностями каналы на берегах морей и подводить к ним воду. Для хищников
были прорыты лабиринты. Тот, кто входил в лабиринт, в конце концов
оказывался в тупике, либо в узком проходе, и на него сыпались камни, или
летели копья из поперечных ходов.
Позднее камни и копья были приспособлены для строительства и началась
эра инструментов и оружия. Хоботообразный вырост, уже не столь необходимый
для передвижения, стал чем-то вроде руки, плавники, больше не нужные для
плавания, превратились в мощные лопаты. Увеличился мозг. Требовалось
средство для общения высокого уровня. Воздух, вибрирующий в хоботе,
создавал гудящий звук, что и составило основу речи.
А лабиринт через несколько тысяч лет превратился в подобие города.
Суша опять поднялась, и город был разрушен, такая же участь постигла
места обитания многих других животных. Пробы отстроили свой город, а менее
способные и гибкие животные вымерли. Пробы почти утратили былую робость, а
мясо им нравилось все больше.
Население увеличивалось, и новые жители требовали еще больше еды и
пространства. Чтобы облегчить ситуацию в городе, были организованы первые
колонии. Не совсем ясно, как происходило разделение труда, но в каждом
селении имелся полный штат строителей, охотников, вскармливателей. Первая
колония была основана в нескольких сотнях миль от города. Следующая -
дальше. В конце концов все берега планеты были усеяны
городами-лабиринтами.
Теперь пробов было не узнать. Лоснящиеся гиганты, они отвоевывали
территории своих древних врагов. Организация и разум победили. Они
продвинулись в глубь суши, разработав способ подачи воды в места выше
уровня моря, ее удержания и аэрации. Наступило время технологий.
Пришлось проявлять все большую изобретательность, по мере того как
планета становилась все менее пригодной для проживания. Дожди выпадали
реже - создавались более мощные насосы, животный мир исчезал - выводились
новые породы скота. Хобот проба теперь мог хорошо работать на всасывание,
им можно было брать предметы как присоской, но захват был слабый,
оказалось, что проще использовать его подвижность и ловкость для создания
машин и поручить им тяжелую работу.
После освоения континентов фауна и флора оскудели, а полезных
ископаемых становилось все меньше, и пробам пришлось создавать эффективные
технологии получения пищи. Морские фермы поставляли мясо, остальное
дополняла гидропоника. Наука быстро развивалась, началось освоение
космоса. Но это требовало огромной энергии, а их мир был опустошен
варварским природопользованием прошедших веков. Они искали возможности
колонизировать другие миры, так же, как когда-то они колонизировали берега
родной планеты, однако не имели ни времени, ни техники для долгой
космической экспедиции с малыми шансами на успех.
Технологии развивались, а цивилизация голодала. Они изобрели
макроскоп и забросили свое открытие. Суша превратилась в сеть водных
каналов, а океан в тщательно спланированную плантацию. Тех, кто не мог
расплатиться с долгами, забивали, те, кому не удалось достичь успеха в
жизни, могли пожить несколько лет в мире богатых, заложив собственное
мясо. Это был модный и приятный способ самоубийства, и теперь около сорока
процентов населения удовлетворяли свой суицидальный инстинкт подобным
образом. Но уровень рождаемости, поддерживаемый приличной медициной и
скукой жизни, все рос. Наступил коллапс невосполнимых ресурсов.
- Почему же они не контролировали рост населения? - спросил Иво. -
Они же шли к верной гибели. Можно ведь было уменьшить уровень рождаемости,
для этого было все необходимое.
- А почему люди не уменьшают свой уровень?
Иво задумался над этим и решил не отвечать.
- На следующую ночь мне приснился сон, - сказал Брад, не снимая
шлема, хотя он ему уже не был нужен. В нем он напоминал пришельца из
космоса, и этот образ не вязался с его словами. - Я стоял на вершине горы
и любовался творениями человека на Земле и в космосе, когда вдруг увидел
проба. Он был мужского пола, огромный, очень старый, - в общем,
безобразный. Он стоял на куче отбросов и глядел на меня. Затем он прыгнул
в кучу грязи, обдав меня брызгами, и я отшатнулся. Он поднял свой хобот и
захохотал - это был непередаваемый звук, казалось, множество разноголосых
труб ревут повсюду. Сначала я подумал, что его забавляет мой вид -
прямоходящий на двух ногах, то, что мы считаем признаком высших существ.
Затем мне показалось, что он смеется над всем человечеством, над нашим
миром. Слушая раскаты смеха, я понял, что он мне хочет сказать: "Мы прошли
этот путь, и вот нас уже нет. Теперь ваша очередь - но вы слишком глупы,
чтобы извлечь урок из нашей истории, которую мы вам так ясно изложили". Я
хотел ответить, возразить ему, но тут мне стало ясно, что уже слишком
поздно.
- Слишком поздно?
- Посмотри на данные статистики, Иво. Во времена Христа на Земле было
четверть миллиарда людей. Сейчас столько в Соединенных Штатах, а они мало
населены по сравнению со многими странами. Население Земли растет с
рекордной скоростью, а вместе с тем ширятся сопутствующие болезни:
преступность, голод, недовольство масс. Если наши прогнозы верны, а они
скорее консервативны, - то через одно поколение наступит конец света. Мы с
тобой его еще увидим, к сожалению, в преклонном возрасте.
- Конец света? И мы его увидим, несмотря на могущество разума и
прогресс в XXI веке?
- Это неизбежно. Ты видел это на примере пробов. Стоит только
взглянуть на наш мир через макроскоп, - целые страны превращены в гетто.
Поверь мне, Иво, то, что происходит сейчас, просто ужасно. Ты читал
"Умеренное предложение" Свифта?
- Послушай, Брад, я не профессор. Я не знаю, к чему ты клонишь.
- Иво, я не демонстрирую свою эрудицию. Но выдумать что-то ужасней
нелегко. Джонатан Свифт в шутливой форме предложил план, по которому
лишние дети в Ирландии должны были пойти в пищу. Горькая ирония в том, что
он описал все довольно точно. Вот цитата: "годовалый, ухоженный ребенок
представляет собой очень вкусную, полезную и здоровую пищу - в тушеном,
жареном или вареном виде..." Сейчас эти слова относятся к нам. Свифт
перевернулся бы в гробу, если бы узнал это. Он утверждал, что подобная