– Оружие?
   – Только две винтовки, что я в комнате поставил, и полсотни патронов к ним. Охотник один оказался. Может, обрежем?
   – Не надо. Таскай так. Теперь чтобы все время с ружьем ходил. Ясно?
   – Зачем? Это же демонстрация оружия. Да и провокация на нападение.
   – Таскай. Только будь осторожен.
   – Ты кого боишься? Этих карасей?
   – Неважно… Я сказал.
   – Ладно, командир.
   – Что еще там нашли?
   – Да много чего. Кстати, там забор деревянный в метра два высотой. Это на случай, если ты от плотов не отказался.
   – Посмотрим. Еще?
   – Дома там хуже, чем здесь. Так что лучше провизию сюда переправить, чем самим туда перебираться.
   – Понял. Давайте займитесь. Завтра с утра и начинайте. Вода там есть?
   – Воды нет. Только дождевая, в бочках под стоками.
   – Этого и у нас до черта. Хорошо. Спать хочешь?
   – Нет, сейчас радио послушаю, пойду по кубрикам пройдусь, расскажу, что в мире происходит.
   – Только хорошее. Только обнадеживающее. Только чтобы они думали, что скоро и до нас черед дойдет и нас спасут.
   – Знаю, командир. Только на самом деле…
   – Лучше молчи.
   – Боюсь, нам просто некуда возвращаться будет… Поляки передали, что у нас на Урале бунт. Резня идет.
   – Они-то откуда знают?
   Мичман пожал плечами:
   – Говорят, военные власть захватили.
   – Кто?
   – Сапоги. И милиция на их стороне.
   – Веришь?
   – А почему бы и нет.
   – Вот и молчи об этом. Что правительство?
   – Всех в загон и под пулеметы, чтобы не разбежались…
   – Круто. Принеси мне приемник, я тоже послушаю.
   – Хорошо…
 
   Ведомый собственной звездой, он в ад вошел…

Часть третья

1

   Денис проснулся в подвале и осторожно огляделся. С ним вместе в подвале уже третьи сутки ночевали некий Олег Николаевич, седой старик, и Петр Игоревич, человек предпенсионного возраста. Все они были задержаны при попытке покинуть затопленный город. Ввиду особого распоряжения правительства передвижения беженцев по стране запретили, и МВД было предписано задерживать их и доставлять в палаточные городки за колючей проволокой. Но тут сложилась казусная ситуация. Наряд милиции сам был отрезан от большой земли разлившейся Великой и не мог передать задержанных людей в руки охраны лагерей. Поэтому, во исполнение постановления, всех задержанных поместили в подвалы, чем ограничили их передвижение.
   Правда, у Дениса дела были совсем плохи. У него отобрали оба пистолета, и был составлен протокол задержания. Деня, почти не соображая от горячки, просто сидел и просил воды. Он не отвечал ни на один вопрос.
   Его жестоко избили. И может, продолжили, если бы он не закашлял кровью. Выплевывая розовую слизь, он пытался откашляться, чем разрывал себе легкие еще больше. Милиционеры смутились и, чтобы подросток не загнулся, позвали старика Олега, оказавшегося в прошлом врачом. Он констатировал запущенную форму пневмонии. Менты перепугались. И естественно, отстали от пацана, перепоручив его задержанному Олегу Николаевичу. Доктор попросил вернуть изъятые у него лекарства и вещи. Все было немедленно выдано, и Денисом занялись плотно. Уколы строго по часам производил лично Олег Николаевич. Многих таблеток в его саквояже просто не оказалось, и пришлось просить милицию, чтобы они поискали в соседних домах. Что-то нашли, без чего-то решили обойтись. На третьи сутки температура спала и бред прошел. Денис впервые оценил ситуацию, в которой оказался.
   Они жили в утепленном погребе. Сырость даже не чувствовалась. Здесь была печка, а милиционеры снабжали их необходимым запасом дров. Поднимались наверх и Олег, и Петр беспрепятственно, единственно, что под надзором сержанта. Сам Денис в первый день, как пришел в себя, подняться не мог, да и Олег Николаевич не рекомендовал вставать. Дениса покормили куриным бульоном и размятой картошкой. Тепло, разлившееся по телу, сразу усыпило мальчика, и он снова очнулся только глубокой ночью. В свете печки и ощупью он изучил обстановку вокруг.
   Рядом с железной кроватью стоял тазик, явно вместо утки, но Денису было неприятно делать туда, и он, пошатываясь, встал на доски настила погреба. Добрел до крутой лестницы и, поднявшись, попытался приподнять люк. Тот не поддался. Тогда Денис слабо постучал. Еще раз и еще… только отбив руку, он услышал скрип половиц сверху. Милиционер в одной тельняшке склонился над ним и очень удивился, разглядев пацана.
   – Ты куда?
   – В туалет.
   Милиционер пропустил еле выбравшегося Дениса и, проводив его до кабинки, дал свечку и пожелал, с улыбкой, удачи. Спертый запах мочи наполнял туалет. Хорошо, что хоть по-большому туда не гадили, а выходили во двор. Воды не было, и, естественно, это все не смывалось. Сделав дело, Денис, стараясь не дышать, выскочил из туалета. Отдал свечу сержанту и побрел впереди того к люку в погреб.
   Спустившись, он, не оглядываясь, пошел к своей койке. Сзади чуть стукнул, закрываясь, люк. Движение защелки и скрип половиц под уходящим человеком. Денис лег на кровать и закутался в одеяло. Прогулка его утомила, и он почувствовал озноб.
   Во тьме зазвенел будильник. Петр недовольно заворчал, а вот Олег Николаевич, зевая, поднялся с кровати и, чиркнув спичкой, зажег свечу. Подвал осветился, и Денис заметил, что койки мужчин стоят поодаль от него – метрах в четырех. Он смог рассмотреть помещение, пока огонек свечи в руках доктора приближался к нему. Серые бетонные стены, кое-где прикрытые деревянными панелями. Четыре железных кровати, явно собранные уже здесь. Причем четвертая кровать не застелена. Стол, сколоченный из куска стенной панели и двух стульев, развернутых друг от друга так, что на них еще и сидеть можно было. На самом столе были разбросаны шприцы в упаковках, пачки с ампулами, коробочки с таблетками и стояло ведро с водой. Именно оттуда ему черпали и давали пить, вспомнил Денис.
   У стола огонек задержался. Олег старой морщинистой рукой взял приготовленный с вечера шприц и ампулу. Отломил стеклянный кончик и бросил его в урну. Наполнил шприц и направился к кровати неспящего Дениса. Поставил свечку на табуретку и откинул одеяло.
   – Не спишь? – нисколько не удивился он. – А зря. Тебе спать надо.
   – Я еще усну.
   – Помнишь, как меня зовут? – спросил он.
   Денис кивнул.
   – Хорошо. Значит, не все время в бреду провел. Сейчас укол сделаем, и спи дальше.
   – Я долго еще болеть буду?
   – Еще семь дней процедур. А там посмотрим.
   – Так долго?
   – Это еще мало. В больнице я тебя на три недели бы задержал и еще снимки заставил бы сделать.
   Денис перевернулся на живот и стянул трусы. Олег Николаевич был хоть и стар, но рука у него была крепкой. Игла вошла быстро, и он медленно надавил на поршень.
   – Это антибиотики с новокаином… Больно? – спросил он, выдергивая иглу.
   Денис кивнул.
   – Терпи. У тебя еще их столько впереди, что только лежать и стоять сможешь. Уж никак не сидеть. Есть хочешь?
   Денис, страдая, натянул трусы и, перевернувшись, отрицательно помахал головой. Олег Николаевич укрыл его одеялом и пожелал спокойной ночи. Вернувшись к своей постели, он завел заново будильник и, затушив свечу, лег спать дальше…
   Утро порадовало его еще лучшим самочувствием. Правда, огорчило тем, что на обед назначили допрос по поводу отобранного у него оружия.
   Денис погулял по двору до обеда, потом поел с неохотой вместе Олегом Николаевичем на маленькой кухне дома, а затем был вызван в другую комнату.
   В ней он уже был в тот день, когда был задержан. Из нее-то его и унесли, ничего не соображающим, вниз.
   За письменным столом возле окна сидел капитан, и, обернувшись, он пригласил присесть Дениса рядом на стул.
   – Фамилия?
   – Ветряков.
   – Имя?
   – Денис.
   – Где твои документы?
   – Дома остались. Паспорт и свидетельство о рождении.
   – Сколько же тебе лет?
   – Пятнадцать исполнилось. Год назад получил паспорт.
   – Понятно. Откуда оружие?
   – Это длинная история.
   – Я внимательный слушатель, и у меня времени много.
   – Там очень много такого, о чем бы я не хотел рассказывать.
   – Слушай, пацан… Если ты не расскажешь, откуда у тебя два револьвера и шесть патронов, я тебя арестую и посажу в другой подвал. Там не так тепло. Да и компания там другая. Много тут уродов шлялось.
   Денис наклонил голову и сказал:
   – А если я расскажу, то вы меня тем более посадите.
   Капитан отложил ручку и сказал:
   – Пацан, я что тебе хочу сказать. Рассказывай или иди в погреб к задержанным. Я не хочу к тебе прикладываться. У тебя и так полный состав преступления.
   Денис пожал плечами и рассказал. Медленно, с толком, с чувством, с расстановкой. Чем дальше он углублялся, тем хмурее становился лик капитана. Тем недоверчивее глядели на Дениса его глаза.
   Заканчивая рассказ, Денис спокойно смотрел в глаза милиционеру и даже не чувствовал тошноты от воспоминаний.
   – М-дааааа… – только и высказался капитан. – И это все – правда?
   – Полная.
   – Да ты убийца?
   – А я вам что говорил?
   – Классно. И что, ты будешь говорить, что всех убил в целях обороны?
   – Да. Только вот я не помню точно, сколько пуль выпустил. Но количество трупов точное.
   – Ты так спокойно об этом говоришь… Мне кажется, что ты обманываешь меня.
   – Зачем?
   – Ну, не знаю. Может, ради крутости… а может, и по болезни. Может, у тебя еще бред.
   Денис пожал плечами и сказал:
   – Сами понимаете…
   Капитан махнул рукой на Дениса и громко позвал:
   – Саян!
   В дверях возник ночной провожатый Дениса в форме и с погонами сержанта:
   – Да, Олег.
   – Знаешь, возьми Николаева и сплавайте на лодке в город вот по такому адресу. – Капитан черкнул на листке несколько строк. – Там должен быть сгоревший особняк. Обыщите его, сделайте описание места преступления и попробуйте найти кого рядом. Снимите показания с них. Когда, где и по каким причинам он загорелся. И слышали ли они до этого за сутки или двое стрельбу в особняке.
   – Хорошо, Олег. Мы автоматы берем с собой.
   – Берите. Только тихо там. Не пугайте еще больше население.
   Сержант вышел и прикрыл за собой дверь.
   – Сейчас иди вниз и отдыхай. Вернется Саян, тогда посмотрим, что с тобой делать.
   Денис спустился в погреб и завалился на кровать. Скоро пришел с осмотра других задержанных Олег Николаевич. Милиционеры решили использовать старика на полную. С утра тот обходил подвалы нескольких домов, проверяя, как себя чувствуют люди. Он общался и с задержанными мародерами, и с простыми гражданами, которые пытались выбраться из города. Многие простудились. Многие серьезно заболели. Им доставали правдами и неправдами лекарства и лечили. Наверное, не менее трех человек были обязаны доктору жизнью. А человек десять – быстрым выздоровлением от бронхита и пневмонии. В том числе и выздоравливающий Денис.
   Доктор подошел к мальчику и «обрадовал» его необходимостью очередного укола. Процедура хоть была и болезненной, но терпимой и быстрой. Доктор, замаявшийся за утро, выкинул использованный шприц и ватку и тоже прошел к себе на кровать. Там он повернулся лицом к мальчику и спросил:
   – То, что мне капитан рассказал, правда?
   Вот, уже и старик знает. А как же тайна следствия?
   – Да, – коротко ответил Денис. – Так получилось.
   Доктор подумал и сказал:
   – Дай бог, чтобы так больше не получалось.
   Под вечер вернулись уставшие и голодные сержанты. В лодке, кроме них, сидела женщина, которая видела Дениса в особняке на третьем этаже. Видела его, стоящего над телами убитых мужчин.
   Им устроили очную ставку. Все как полагается.
   – Ты узнаешь эту женщину?
   – Да. Она поднялась, когда я только убил тех, что убили моего опекуна и его жену.
   – Это неправда! – взвизгнула возмущенная женщина. – Он убил их всех сам. И опекунов своих, и остальных.
   Капитан поморщился и спросил женщину:
   – Как вы попали в дом?
   Женщина нашлась мгновенно:
   – Нас девушка повела. Она возвращалась от своих родителей, и, я так понимаю, работала у хозяина особняка. Да, точно, она так и сказала. Она пообещала, что поговорит с хозяином и тот обязательно пустит нас. Мы к тому времени уже совсем умирали от холода. Но этот, нет, вернее, там еще другой козел был, убил прямо на входе эту девушку.
   – Зачем?
   – А я почем знаю? Убил, и все. Потом он еще убил человека. Он еще хотел убить кого-то, но Коля успел увернуться и ударить его. А дальше мы пошли в кухню, а почти все мужчины наверх.
   – Как ударил ваш Коля?
   – Он не мой… Не знаю я, не видела я. Я почти последняя была.
   – Вы видели труп того; кто стрелял в девушку?
   – Не помню я. Я от холода почти ничего не видела. Вроде валялся он там… Но труп или не труп, я не знаю.
   – Вы не знаете труп или не труп человек без головы?
   – Я не видела, с головой он или без.
   Капитан с сомнением посмотрел на Саяна. А тот тихо что-то прошептал ему. Капитан кивнул и спросил дальше:
   – Что вы делали на кухне?
   – Грелись, что еще? У них же, кроме каминов, везде еще и кондиционеры включены были. На обогрев.
   – Вы видели, кто убил некую Ирину Савинову? – прочитал капитан из показаний Дениса, что лежали перед ним.
   – Никого там не было, – соврала женщина.
   – А вот есть свидетель, который утверждает, что там был труп мужчины и женщины с отрубленной рукой. Это не здесь присутствующий Денис Ветряков. Это совершенно другой человек, тоже спасшийся из особняка.
   Денис встрепенулся настороженно. Что за бред? Женщина нервно усмехнулась и сказала:
   – А мне все равно, что он там говорит.
   – Я вам объясню… чтобы вы не заблуждались, – медленно сказал капитан. – Вы обвиняетесь в соучастии в убийстве с целью захвата имущества. По последнему решению правительства, мораторий на смертную казнь снят. В наших условиях, если вы не согласитесь чистосердечно признаться во всем, что произошло в особняке, ваша вина будет доказана, и суд, а он у нас тоже есть, вынесет вам смертный приговор. Я лично приведу его в исполнение. Вам ясно?
   Тихий и спокойный голос капитана вверг женщину в шок, и ее спесь поубавилась.
   – Итак… – продолжил капитан. – Видели ли вы на кухне труп женщины и мужчины?
   – Да, – сказала женщина с секундной задержкой. – Но там так получилось. Эта женщина ударила ножом в грудь Олиного мужа, Федю, и Ольга ее сама убила. В состоянии аффекта, прошу заметить.
   – Это не вам судить, – грубо сказал сержант, – в каком состоянии она совершила убийство.
   А капитан спросил:
   – Как она ее убила?
   Женщина помялась и сказала:
   – Ударила ножом сбоку, а когда она упала – топором отрубила руку, которой та убила ее мужа.
   Капитан поморщился, что-то прочитал в показаниях молчавшего Дениса и спросил:
   – А кто убил пожилого человека в одной из комнат на первом этаже?
   – Вот уж не знаю. Я с кухни пошла наверх. Там стреляли.
   – Что вы увидели, когда поднялись?
   Женщина выдавила слезы и сказала:
   – Там везде кровь была. Я просто в шок вошла. Меня тошнило. На втором этаже лежали Коля и Максим. Убитые. Вам бы такое увидеть. Я поднималась по лестнице, а она вся была трупами усеяна. Там были те мальчики, с кем мы на крыльце познакомились, когда умоляли впустить нас погреться. А эти сволочи…
   – Продолжайте по делу… – сухо перебил ее капитан.
   Женщина смутилась, вытерла грязной рукой лицо, чем еще больше размазала и без того размытую тушь.
   – Я поднялась на третий этаж и увидела его, – грязный палец указал на Дениса. – Он добил Ритинова мужа. Тремя выстрелами в голову. Вы понимаете, что он – хладнокровный убийца. И бесчеловечный тип. Он, когда уходил из дома, вместо того чтобы нас пустить внутрь, поджег его. Он нас оставил умирать от холода в воде.
   – Прекратите… Говорите, что дальше было.
   – Я вниз спустилась и рассказала всем, что этот подонок сделал. Они, естественно, захотели поймать засранца, чтобы он предстал перед судом за убийство.
   – Перед каким судом?
   Женщина поняла провокацию и ответила убежденно:
   – Перед нормальным… с судьей.
   – Понятно, и что получилось?
   Женщина опять всхлипнула и, указывая рукой на мальчика, сказала:
   – Он убил всех. Всех, кто не успел убежать. И женщин не щадил, и мужчин убивал.
   Капитан хмуро смотрел, как женщина, давясь слезами, рассказывает о том, как они два дня ночевали без крыши над головой. Под дождем. В холоде и голоде.
   Женщину увели. Дениса оставили.
   Капитан, помешивая ложкой чай, сказал:
   – Ты крут пацан… Убийца. Если тебя потом не осудят, то в психушку точно посадят на проверку – не понравилось ли тебе убивать? Все сошлось с твоими показаниями. Единственный нюанс, к которому придерутся обязательно, – это добивание раненого. Тут ты хрен отмажешься. Но посмотрим…
   Денис слушал спокойный голос капитана и про себя понял, что тот, по неведомой причине, встал на его сторону. Пожал плечами и ничего не ответил.
   – Хотя тебе пятнадцать лет… Оружие простят да и… Нет, ты уже несешь ответственность за убийство. М-дааааа. Ужас. Саян, что там на месте?
   Сержант подал рапорт в руки капитану. Тот прочитал его и положил в папку.
   – Нет, я имею в виду, что там еще примечательного?
   – Дом сгорел полностью, только бетон остался. В коридоре уцелели остатки тел. На некоторых следы… поедания.
   – Чего?
   – Ну, жрали их эти. Она не созналась, но по ней видно, что тоже прикладывалась.
   – День, ты же говорил, что они разлагаться начали?
   Денис, еле сдерживая тошноту, кивнул.
   – Они же прожарились хорошо, – пояснил сержант. – Так что вполне съедобны были.
   Капитан крякнул и сказал брезгливо:
   – Да ты гурман… Денис. Сколько их оставалось там, возле дома?
   Мальчик пожал плечами и сказал:
   – Я не помню. Я их сквозь дождь видел. Да и не в том состоянии был, чтобы вглядываться.
   – Верю, – сказал капитан и спросил сержанта: – Там еще кого видел?
   – Да. Только они сиганули в воду, и мы не стали за ними гоняться. А эту дуру мы в доме сгоревшем нашли. Она в пепле копалась на третьем этаже. Они там все обезумели. Выли, плакали, смеялись. С ума посходили, короче.
   Капитан покачал головой и закрыл папку:
   – Куда ты ее отвел?
   – Отдельно в ванне запер. Пусть умоется и посидит, я ей ведро оставил с водой… Ну не к халявщикам-мародерам же ее сажать. Оттрахают, как пить дать.
   Капитан показал на Дениса и сказал:
   – Ты со словами поосторожнее.
   Сержант усмехнулся:
   – Он полвзвода завалил, Олег… Я думаю, что слова ему все равно…

2

   Ночью Алину разбудил страшный скрежет. Она перепугалась не на шутку. Рассказ ушедшего Алексея глубоко запал ей в душу, и она стала бояться того, что и ее дом может обрушиться. Закутавшись в одеяло, она выскочила на балкон. Дождя не было, но сырого, холодного ветра вполне хватило бы вместо ливней. Хорошо, балкон застеклен. Девушка открыла секцию окна и выглянула наружу. Хоть глаз выколи. Белые ночи… Какие к черту белые ночи при такой облачности! Внизу журчала вода. И больше никаких звуков. Страшно. Озноб прошиб Алину. Она заскочила в более теплую комнату и закрыла балконную дверь. Залезла в кровать. Будь, что будет. Если до утра дом не обвалится, то утром она подумает о том, чтобы либо уйти из города, либо переселиться в безопасное место. Утром она решит. Утром.
   Утро проморозило Алину до костей. Откуда такая холодрыга? Аж пар изо рта идет. Нет, это не минус, но очень прохладно. Как это у ученых язык о парниковом эффекте поворачивается говорить. Даже дети знают, что при облачности плотно закрывающей землю зима может легко начаться.
   Одевшись, Алина побежала с ведром наверх и разожгла там костер. Пока кипятилась вода, она и сама согрелась. Нет, просто ужас какой-то. Холодно! Тоже мне, июнь.
   А как там, интересно, Дантес? Наверняка на спасательные корабли подался. Там – тепло. Там – народ. Там – еда. Может, и ей сдаться на них? Тогда зачем бегала от спасателей? Нет, не пойду, решила она и стала думать о том, что же делать дальше. Переселиться? Что толку? Ей уже основательно надоели затопленные улицы. А самое главное – вода прибывала! Где раньше она ходила по пояс, сейчас она пробиралась на цыпочках с водою по грудь. Надо выбираться. Только куда? И что, бросить все здесь собранное?
   Алина думала недолго. А что тут долго думать. Она просто сплавает сначала на разведку до ближайшей суши, а там уже решит: оставаться, возвращаться или вернуться только за вещами. Что может понадобиться в разведке? И сколько она продлится? День? Два? Неделю?
   Чай с печеньем наполнил ее новой порцией тепла, и ей сразу захотелось действовать. Хоть что-нибудь делать. Это женщины. Уж если что в голову вобьют, хрен выбьешь…
   Натянув костюм химзащиты, Алина набила припасами рюкзак и положила в карман нож. В карман на вещмешке она сунула пригоршню золота. Как валюту в случае чего.
   Лодка была свернута. Просто пока она лежала под ногами – очень мешалась. Взяв весла и тяжелый мешок с лодкой, Алина вышла на лестницу и закрыла ключом дверь. Хотя она и не сильно верила, что кто-то решит заплыть в ее дом и тем более шерстить его, такой непрезентабельный и мрачный на фоне недалекого красивого и богатого соседнего высотника. Спустившись на первый этаж, Алина воочию убедилась, что вода еще поднялась. Ее передернуло только от мысли, что придется в нее входить, хотя бы для того, чтобы забраться в лодку. Отвлекаясь от этой мысли, Алина вытряхнула лодку из рюкзака и, расстелив ее на лестничной клетке, места как раз хватило, подсоединила ножной насос и стала ритмично накачивать камеру.
   Довольно быстро двухкамерная лодка была готова. Времени пожалеть, что отдала другую лодку, с баллоном для надувания, Дантесу, у нее не оказалось. Приподняв лодку за шнуры, тянущиеся вдоль всего борта, Алина потащила ее в воду. Вытолкнув лодку из подъезда, она вернулась за веслами и рюкзаком с запасами. Догнав лениво удаляющуюся лодку, девушка закинула в нее груз и, с трудом перевалившись через борт, запрыгнула сама. Села, с брезгливостью посмотрев на воду, попавшую на резиновую плоскость дна и там переливающуюся при каждом ее движении, и вздохнула. Вставив весла в резиновые кольца уключин, она попробовала погрести. Лодка, легкая и верткая, была сложна для девушки, и Алине пришлось долго приноравливаться к тому, чтобы руки двигались синхронно или, наоборот, когда надо было совершить тот или иной маневр.
   Но, несмотря на почти полное отсутствие опыта, Алина смогла-таки, ни за что не зацепившись и не порвав лодку, выбраться из двора через арку на проспект.
   Достаточно психоделическая картина открылась девушке: водная улица с торчащими из ее «мостовой» стебельками фонарей и пятнами листов кувшинок – крыш автомобилей. Мусор, плавающий странным ковром-планктоном, создавал ложное впечатление упругости, способной выдержать вес человека. Алина, сидевшая лицом к носу, слегка побледнела, увидев через какую кашу ей придется пробираться. Но один гребок, второй, и Алина, проминая себе дорогу среди пустых пластиковых бутылок, бумаг, остатков мебели и просто нелицеприятной неопределенного цвета жижи, бодро стала продвигаться вперед вдоль проспекта, идущего на юго-восток.
   Вы никогда не пробовали плавать в киселе? Поверьте моей фантазии – редко утомительное занятие. Боюсь, скорость будет не намного больше черепашьей. Скорость «плаванья» Алины была приблизительно такой же. Однако вскоре она заметила, что вся эта каша движется в нужном ей направлении. Девушку это несколько обрадовало. Рассчитывая, что, когда устанет – отдастся течению, она продолжала грести, не забывая поглядывать на препятствия впереди и на унылое обрамление проспекта, нависавшее над ней хмурым укором справа и слева.
   Ей отчего-то показалось, что город обиделся на нее, словно она собиралась его покинуть. Нет, не думайте, что Алина попыталась объяснить духу города, что это только разведка. Такие разговоры даже в одиночестве до добра не доводят. Точнее, в одиночестве они обязательно до добра не доводят.
   Преодолевая слабое сопротивление, Алина продвигалась квартал за кварталом, чутко вслушиваясь и всматриваясь в окружающее. Пару раз ей показалось, что она слышала сквозь шелест мусора о борта человеческие голоса. Хоть она и не собиралась искать людей, но понимание того, что она не одинока в этом кошмаре наркомана, придавало ей несколько уверенный вид. Она ритмично поднимала и опускала весла и вскоре добралась до места, где по одной стороне ряд домов сменился забором, ограждающим погруженные в воду деревья парка, в котором она еще недавно проводила время. Так и прошел бы миражом этот парк, такой цветущий в солнечные дни конца весны и начала лета, если б оттуда не донесся тихий писк неизвестного зверька. Алина, лишь мгновение уделив этому звуку, мало ли домашних зверей попало в беду вместе с человеком, продолжала грести дальше. Писк стал чуть слышнее, и неожиданно она заметила среди нижних ветвей ближнего к забору дерева светлое пятнышко. Котенок. Максимум месяц от роду. Алина, продолжая грести, всматривалась в сжавшееся тельце котенка и, как ей ни было жаль это живое существо, решила не останавливаться. Ну не дед Мазай же она.