Страница:
Разоружение мэрской гвардии прошло почти без эксцессов. Всего лишь застрелился командир гвардии. Этому точно даже не помогали. Он сам знал, что с ним сделают повстанцы.
Вернувшиеся в город мятежники Мялова уже через пять часов известили город о смене власти. Народ, еще не понимая ничего, заперся в домах. Только к следующему утру на каждом доме появились листовки, напечатанные на принтере мэрии и написанные от руки, в которых извещалось, что мэр покончил с собой и до его выборов у власти в городе будет находиться специальная комиссия по управлению и организации выборов во главе со старшим лейтенантом ВМФ Ханиным. Комиссия брала на себя обязательства: до выборов электрифицировать город, открыть школы и садики, побороть преступность и так далее. Ничего интересного и нового…
3
4
5
Вернувшиеся в город мятежники Мялова уже через пять часов известили город о смене власти. Народ, еще не понимая ничего, заперся в домах. Только к следующему утру на каждом доме появились листовки, напечатанные на принтере мэрии и написанные от руки, в которых извещалось, что мэр покончил с собой и до его выборов у власти в городе будет находиться специальная комиссия по управлению и организации выборов во главе со старшим лейтенантом ВМФ Ханиным. Комиссия брала на себя обязательства: до выборов электрифицировать город, открыть школы и садики, побороть преступность и так далее. Ничего интересного и нового…
3
Алина потеряла сознание сразу после начала бомбежки. Она так и не испытала всего того ужаса, что валился с небес на Антона. Он был рад за нее. Земля содрогалась и словно подкидывала его. Он весь был покрыт глиной и трухой с деревьев. Несколько раз он видел валящиеся сосны. Благо не в его сторону. Скоро он вообще перестал что-либо видеть в этом аду. Горы пыли, песка, щепок заслоняли в своем полете даже на мгновение приоткрывшееся солнце.
Его не задело даже взорвавшимся в нескольких метрах от него снарядом. Только ссадины добавились на лице от деревянных заноз.
Перебравшись по окончании обстрела в одну из воронок, он, оглохший и ослепший, перетащил и хрупкое тельце Алины.
Наконец продрал глаза. От звона в ушах так и не избавившись, он залег, высунувшись за край воронки, и с особой терпеливостью и старанием стал отстреливать приближающуюся цепь противника. Где-то недалеко заработал еще один автомат. Вот раздалась очередь, и Рухлов уже хотел крикнуть, чтобы берегли патроны, но, кажется, лихой стрелок и сам догадался. Скоро весь холм бодро стрекотал автоматами. Сколько у него осталось народа, Рухлов не мог понять по звуку выстрелов, но что не меньше десяти, это он знал точно.
Когда последний из цепи рухнул в траву, автоматы смолкли. Раздался голос Кира:
– Я живой… Кто еще? Командир?
– Живой я… – крикнул Рухлов. – Живой.
Какой-то остряк крикнул:
– Скоро мы будем завидовать мертвым…
– Это, мля, кто там такой умный? – спросил кто-то, по голосу похожий на инструктора по стрельбе Артема Наумовича.
– Внимание, – призвал Антон. – Зачитываю список. По памяти… Кто себя услышит – отзывайтесь… Кто не услышит – сами отзывайтесь… Кирилл?
– Нет меня… Можно я домой пойду? – раздалось в ответ, и кто-то нервно хихикнул… Ну, так дальше и пошло. Это я, но я вышел. Я в раю – не беспокоить. Я частично здесь и т. д.
Не ответило пятеро…
– Как там раненые?
За них отвечал Деня, и он по-доброму так заметил:
– Еще пока раненые, а не трупы… А как там Алина?
Усмехнувшись, Антон крикнул:
– В обмороке. – Завистливые крики группы, кажется, услышали и враги.
– Вот, блин, халявщица! – Это точно инструктор по стрельбе. – Вот когда нужна именно ее меткость, она халявит…
Странное настроение было на холме. Казалось, сейчас все расплачутся и будет непонятно от чего, то ли от пережитого стресса и глухоты, то ли от радости, что еще живы.
– Оглядитесь по сторонам. Может, прореху увидите?
– Не-а… – отвечали бойцы. А Кир подвел итог: – В анусе мы, командир. Обложили нас. Пора молитвы читать… А наш капеллан, прошу прощения, без задних ног в вашем окопе…
Снова нервный смех.
Час спустя, видя, что более их пока не тревожат, они договорились спать по очереди. Все прекрасно понимали, что ночью бандюганы начнут штурм со всех сторон. Пришедшая в себя Алина вылезла из их неглубокой воронки и прошлась до трупов и раненых. Вернулась она вся бледная и дрожащая.
– В Игоря прямое попадание… – сказала она, всхлипывая. – Голову оторвало, и все вокруг… в крови…
Она тихонько, чтобы не слышали еще не отошедшие уши бойцов, заплакала.
Сам Антон не стал ее успокаивать… Ну что он ей скажет? Дома надо было сидеть? Или что так бывает?
Она сама как-то успокоилась и только чуть всхлипывала, глядя в низкие грозовые облака.
– Когда мы умрем… мы просто исчезнем, да? – спросила она неожиданно.
Антон, который с трудом совмещал раньше веру в Бога и работу синоптиком, ответил:
– Ну, говорят, что есть еще рай. И ад, говорят, есть…
– Нет их… – уверенно сказала Алина.
– Почему…
– Потому что Бога нет…
– Ну, это как тебе сказать… Когда столько народу верит в то, что он есть, то, наверное, и вправду что-то существует.
– Нет Бога… Он бы не допустил такого… Или, значит, он и дьявол в одном лице. Только дьявол мог придумать и этот потоп, и эти послепотопные ужасы.
Антон не ответил. Что тут ответишь?..
– Знаешь, там ребята, наоборот, хотели тебе в жилетку поплакаться, исповедаться, а ты тут такие речи заводишь…
Алина посмотрела на мужа и сказала:
– Исповедаться? Надо, наверное, и вправду помолиться сначала…
– Ага, – согласился Антон, улыбаясь ей, – на всякий случай. Может, он все-таки есть…
Она стала громко нараспев читать молитву. Слышанная десятки раз, она была в радость бойцам. Они подхватывали эхом ее слова, и скоро великое чувство близости к Богу охватило ребят. Когда молитва кончилась, Антон не решился напомнить ребятам, что надо спать, что ночь будет просто ужасной. Не хотел губить это великое ощущение.
Странно, но молитва принесла кроме сил еще и вселенский покой. Незаметно для себя уснули, и Деня между носилками с Серегой и Егором, уснул и Кир, так и не разжав руку на цевье…
Антон и сам скоро провалился в сон, и снилось ему, что он уже подводит группу, усталую и измотанную, но счастливую к лесной обители, что они входят под сосновые кроны поляны и остальные приветствуют их. Среди приветствующих он узнал Сережку и Виктора, погибших в том походе, в котором ранили Ханина. И Роберт со своей группой встречают их, воздев кулаки к небу, и открыто улыбаются. И радовался Антон, что все они живы и что наконец-то кончился этот кошмарный сон…
Сон прервался внезапным криком инструктора по стрельбе:
– Проснись, командир! Они начали.
Раскрыв глаза и увидев перед собой так же ничего не понимающую Алину, он развернулся к склону и обомлел. По целине, неуклюже переваливаясь, ползли грузовики, а за ними, прячась, бежала пехота…
– Мать их… тоже мне мотопехота за бэтээрами…
«Заработал» карабин. Вот «включился» чей-то автомат. Антон и сам несколько раз выстрелил по кабине грузовика. Без толку. Промахнулся.
– Алина… – позвал он. – Бегом к ящику и раздай все патроны.
Он с ужасом оглядел свой участок и навскидку посчитал наступающих… Только на него ползло около сотни.
Алина, плюнув на опасность, ринулась к боеприпасам и, ухватившись за одну ручку, потащила ящик за собой к ближайшему стрелку. Она успела всем раздать патроны и вернуться в воронку, когда грузовики подошли к подножию высокого холма, занятого поисковиками.
– Ну что, господа! – крикнул инструктор, заграбаставший себе больше всех патронов. – Поработаем ради шкурки?!
Его бесшабашный крик остался без ответа. Алена подтянула к себе автомат и легла, прижавшись плечом к плечу Антона. Антон испытал прилив нежности, но посмотреть на нее не посмел.
Начало штурма отметилось ревом выстрелов с обеих сторон. Казалось, воздух состоит из свинца… Антону даже в какой-то момент показалось, что он заметил краем глаза пулю, что впилась в песок недалеко от него и Алины. Инстинктивно он жмурился и вжимался в грунт.
А бандиты саранчой катились наверх.
Теперь было поздно молиться. Расстреливая магазин, Антон менял его со всей возможной скоростью и снова высовывался за край воронки. Казалось, он косой косил этих людей, что так бездумно, не останавливаясь, перли на него. Кто-то из них приседал, кто-то тщетно пытался маневрировать. Антон, почти не целясь, поливал склон, поражая и тех и других. Руки деревенели на цевье и курке. Отдача настолько перетрепала их, что они потеряли чувствительность, и Антон уже с трудом держал прицел, упершись левым локтем в землю.
Раздался взрыв, близкий взрыв. Антон, не отпуская пальца с крюка, еще не понял, что у него закончился рожок, он все жал и жал, ожидая дальнейшей отдачи, зато сразу понял, что Кирилл метнул вторую из шести гранат.
Сколько опытному человеку надо, чтобы отстегнуть рожок и пристегнуть новый, уложенный перед ним? Мало, да? Однако Антону показалось это вечностью. Он только оттягивал затворную раму, когда над ними появился первый из бандитов.
Алина нашпиговала его с перепугу не меньше чем десятью пулями. За ним появился второй, и Антон снял его тремя. Он поставил автомат на очередь с отсечкой через три патрона. Высунувшись, он снял еще пятерых и снова отстегнул рожок. Пристегнул новый и чуть не схлопотал пулю в голову, высунувшись для прицела. Пуля прошла сквозь потные волосы, не причинив ему ничего, кроме холода ужаса в грудной клетке. Алина тоже отстреляла рожок и меняла его. Неуклюже, медленно, но он смог отстреливаться, пока она его не сменила.
Сзади слишком близко раздался крик, и Антон, перевернувшись на спину, увидел, что на участке Кирилла бандиты смогли подняться.
Он стрелял по согбенным фигурам, несущимся к нему. Свалив троих, Антон увидел поднявшегося из воронки Кирилла. С его черепа, заливая ему глаза, текла невиданным потоком кровь. Странно изогнувшись, он метнул вниз гранату и снова упал в воронку. Насколько понял Антон, Кирилл был обречен.
– Артем! – закричал он, надеясь, что его услышат и поймут. – Кирилл!
Его то ли не услышали, то ли не поняли… А может, и не было больше Артема Наумовича – инструктора по стрельбе.
Алина снова меняла рожок, и Антон перевернулся, чтобы самим не попасть на тот свет, проморгав врага. Снял двоих и понял, что на его участке больше никого нет. Без комментариев он оставил Алину в воронке, а сам бросился к Кириллу. Тот был не просто жив. Он еще и метнул гранату в момент, когда Антон свалился к нему в воронку.
Он что-то прохрипел командиру, бешено глядя одним глазом, второй был закрыт и залит кровью.
– Жив?! – обрадовался Антон и перевернулся к врагу. Пока Кир пытался ухватить скользкими от крови пальцами кольцо следующей гранаты, Антон успел снять троих. И тут понял, что патроны он оставил уложенными в воронке у Алины. Он прямо заморозился, глядя на заглохший автомат. Но в поле его зрения попали рожки, уложенные перед Киром. Он уже хотел схватить один, но Кир прохрипел:
– Пустые!
То, что это все… конец… Антон понял сразу. Он даже хотел расстроиться. Не успел… Артем Наумович свалился к ним как манна небесная. Он сразу залил склон из своего калаша, а Антон смог перевести дух и перебежать к Алине.
Та смотрела на него, словно он вернулся с того света…
Хватая рожок и вставляя его на место, он пояснил:
– Патроны забыл…
Будь это кино, зрители бы засмеялись от выражения его лица. Извиняющееся – невинное…
Схватив еще три рожка, именно столько смогло поместиться в ладонь, он снова рванул к Киру. Упав к ним, он отдал два запаса парню, а сам побежал дальше. Следующим пунктом было поваленное дерево, возле которого лежал мертвый боец из его группы. Привалившись рядом с ним, он огляделся и успел снять целящегося в непонятно кого бандита. Следующим, кого из живых встретил Антон, был ползущий со своей точки Илья.
– Ты куда? – спросил Антон, хватая того за плечо и подтягивая к себе.
Перепуганный Илья только и сказал:
– За патронами.
– На… – Последний рожок из тех, что был с собой у Антона, перекочевал к бойцу.
Раздался взрыв гранаты. Осколки добили даже до сосен над головой Антона и Ильи.
– Ползи обратно… – сказал Антон.
И тот, не соображая, что ему и на две минуты не хватит рожка, пополз в свое укрытие. Антон гуськом добрался до Дениса.
Малыш лежал в собственной крови, и рядом с ним лежали погибшие от пуль в упор Егор и Сергей. Антон упал прямо на них, споткнувшись о корневище.
Открыв глаза, Деня прошептал:
– Больно…
Антон скорее прочитал по губам, чем услышал в грохоте его жалобу.
Он выполз на склон, и вовремя… Поднимавшиеся пять бойцов полегли от его пуль и, кажется, даже не вскрикнули. А может, Рухлов просто не услышал…
Они откатились… Антон, прячась за сосной, возле которой лежал мертвый его боец, плакал от счастья, видя, как более сотни бандитов удирают через поле, бросив у подножия свою технику…
Подползшая Алина, тоже плача, ухватилась за его руку и, склонившись к земле, только содроганиями выдавала в себе жизнь… Кирилл не встал, даже когда все закончилось… Он просто уснул на месте. Залитый кровью своей и, кажется, чужой, он спал с улыбкой и маленькими слезинками, застывшими на ресницах. Артем Наумович выдавал себя дымом сигареты, поднимавшимся от безветрия вертикально вверх. Подползли еще двое бойцов Антона и тихо легли рядом: один на спину, смотря в небо и вытирая слезы перенапряжения, второй на живот, пряча лицо в кулаках. У него, заметил Антон, была пробита левая рука, и непонятно, как парень еще ею владел. Илья не вернулся…
Час спустя, когда наконец солнце коснулось горизонта, Антон и Артем Наумович осторожно спустились к грузовикам. Выглянув из-за них, они заметили в отдалении ползущего раненого бандита. Но у них даже мысли не возникло помочь тому или добить его. Они осмотрели три грузовика и выбрали один из них. Нашли в кузовах других канистры с топливом и, закинув их в кузов выбранного грузовика, крикнули, чтобы к ним спустились еще двое. Обойдя холм, они расстреляли шины оставшихся машин и, наконец, собрались внизу.
– Поднимайтесь наверх и сносите наших к той воронке, в которой я был… – сказал Антон. – Надо похоронить ребят, прежде чем удирать.
Они уползли наверх, он и сам медленно стал подниматься, осторожно оглядываясь по сторонам. Он видел вдалеке бандитов, но уже не обращал на них внимания. Сейчас, после такого, они не сунутся. А потом… А потом их еще надо будет догнать.
Хоронили быстро. Однако это не остановило слез оставшихся в живых. Шестеро их осталось да еще Малыш с сомнительными шансами на выживание… С перебинтованным голым торсом он лежал без чувств на носилках, на которых раньше несли Серегу. Бинты пропитались кровью, и Антон уже мысленно прощался с мальчиком.
Прощание с погибшими закончилось, и бойцы, подхватив Малыша, стали спускаться к машине. В кабину залезли втроем – Антон за рулем, Алина и «одноглазый» Кирилл справа. Все остальные забрались в кузов.
Посмотрев на прощание на упорно ползущего к своим боевика, Антон завел машину и задним ходом скатился с подножия холма. Врубив первую передачу, он аккуратно, чтобы не растрясти раненого в кузове, покатил по целине на восток. В зеркальце заднего вида он видел багровый закат над боевиками…
Его не задело даже взорвавшимся в нескольких метрах от него снарядом. Только ссадины добавились на лице от деревянных заноз.
Перебравшись по окончании обстрела в одну из воронок, он, оглохший и ослепший, перетащил и хрупкое тельце Алины.
Наконец продрал глаза. От звона в ушах так и не избавившись, он залег, высунувшись за край воронки, и с особой терпеливостью и старанием стал отстреливать приближающуюся цепь противника. Где-то недалеко заработал еще один автомат. Вот раздалась очередь, и Рухлов уже хотел крикнуть, чтобы берегли патроны, но, кажется, лихой стрелок и сам догадался. Скоро весь холм бодро стрекотал автоматами. Сколько у него осталось народа, Рухлов не мог понять по звуку выстрелов, но что не меньше десяти, это он знал точно.
Когда последний из цепи рухнул в траву, автоматы смолкли. Раздался голос Кира:
– Я живой… Кто еще? Командир?
– Живой я… – крикнул Рухлов. – Живой.
Какой-то остряк крикнул:
– Скоро мы будем завидовать мертвым…
– Это, мля, кто там такой умный? – спросил кто-то, по голосу похожий на инструктора по стрельбе Артема Наумовича.
– Внимание, – призвал Антон. – Зачитываю список. По памяти… Кто себя услышит – отзывайтесь… Кто не услышит – сами отзывайтесь… Кирилл?
– Нет меня… Можно я домой пойду? – раздалось в ответ, и кто-то нервно хихикнул… Ну, так дальше и пошло. Это я, но я вышел. Я в раю – не беспокоить. Я частично здесь и т. д.
Не ответило пятеро…
– Как там раненые?
За них отвечал Деня, и он по-доброму так заметил:
– Еще пока раненые, а не трупы… А как там Алина?
Усмехнувшись, Антон крикнул:
– В обмороке. – Завистливые крики группы, кажется, услышали и враги.
– Вот, блин, халявщица! – Это точно инструктор по стрельбе. – Вот когда нужна именно ее меткость, она халявит…
Странное настроение было на холме. Казалось, сейчас все расплачутся и будет непонятно от чего, то ли от пережитого стресса и глухоты, то ли от радости, что еще живы.
– Оглядитесь по сторонам. Может, прореху увидите?
– Не-а… – отвечали бойцы. А Кир подвел итог: – В анусе мы, командир. Обложили нас. Пора молитвы читать… А наш капеллан, прошу прощения, без задних ног в вашем окопе…
Снова нервный смех.
Час спустя, видя, что более их пока не тревожат, они договорились спать по очереди. Все прекрасно понимали, что ночью бандюганы начнут штурм со всех сторон. Пришедшая в себя Алина вылезла из их неглубокой воронки и прошлась до трупов и раненых. Вернулась она вся бледная и дрожащая.
– В Игоря прямое попадание… – сказала она, всхлипывая. – Голову оторвало, и все вокруг… в крови…
Она тихонько, чтобы не слышали еще не отошедшие уши бойцов, заплакала.
Сам Антон не стал ее успокаивать… Ну что он ей скажет? Дома надо было сидеть? Или что так бывает?
Она сама как-то успокоилась и только чуть всхлипывала, глядя в низкие грозовые облака.
– Когда мы умрем… мы просто исчезнем, да? – спросила она неожиданно.
Антон, который с трудом совмещал раньше веру в Бога и работу синоптиком, ответил:
– Ну, говорят, что есть еще рай. И ад, говорят, есть…
– Нет их… – уверенно сказала Алина.
– Почему…
– Потому что Бога нет…
– Ну, это как тебе сказать… Когда столько народу верит в то, что он есть, то, наверное, и вправду что-то существует.
– Нет Бога… Он бы не допустил такого… Или, значит, он и дьявол в одном лице. Только дьявол мог придумать и этот потоп, и эти послепотопные ужасы.
Антон не ответил. Что тут ответишь?..
– Знаешь, там ребята, наоборот, хотели тебе в жилетку поплакаться, исповедаться, а ты тут такие речи заводишь…
Алина посмотрела на мужа и сказала:
– Исповедаться? Надо, наверное, и вправду помолиться сначала…
– Ага, – согласился Антон, улыбаясь ей, – на всякий случай. Может, он все-таки есть…
Она стала громко нараспев читать молитву. Слышанная десятки раз, она была в радость бойцам. Они подхватывали эхом ее слова, и скоро великое чувство близости к Богу охватило ребят. Когда молитва кончилась, Антон не решился напомнить ребятам, что надо спать, что ночь будет просто ужасной. Не хотел губить это великое ощущение.
Странно, но молитва принесла кроме сил еще и вселенский покой. Незаметно для себя уснули, и Деня между носилками с Серегой и Егором, уснул и Кир, так и не разжав руку на цевье…
Антон и сам скоро провалился в сон, и снилось ему, что он уже подводит группу, усталую и измотанную, но счастливую к лесной обители, что они входят под сосновые кроны поляны и остальные приветствуют их. Среди приветствующих он узнал Сережку и Виктора, погибших в том походе, в котором ранили Ханина. И Роберт со своей группой встречают их, воздев кулаки к небу, и открыто улыбаются. И радовался Антон, что все они живы и что наконец-то кончился этот кошмарный сон…
Сон прервался внезапным криком инструктора по стрельбе:
– Проснись, командир! Они начали.
Раскрыв глаза и увидев перед собой так же ничего не понимающую Алину, он развернулся к склону и обомлел. По целине, неуклюже переваливаясь, ползли грузовики, а за ними, прячась, бежала пехота…
– Мать их… тоже мне мотопехота за бэтээрами…
«Заработал» карабин. Вот «включился» чей-то автомат. Антон и сам несколько раз выстрелил по кабине грузовика. Без толку. Промахнулся.
– Алина… – позвал он. – Бегом к ящику и раздай все патроны.
Он с ужасом оглядел свой участок и навскидку посчитал наступающих… Только на него ползло около сотни.
Алина, плюнув на опасность, ринулась к боеприпасам и, ухватившись за одну ручку, потащила ящик за собой к ближайшему стрелку. Она успела всем раздать патроны и вернуться в воронку, когда грузовики подошли к подножию высокого холма, занятого поисковиками.
– Ну что, господа! – крикнул инструктор, заграбаставший себе больше всех патронов. – Поработаем ради шкурки?!
Его бесшабашный крик остался без ответа. Алена подтянула к себе автомат и легла, прижавшись плечом к плечу Антона. Антон испытал прилив нежности, но посмотреть на нее не посмел.
Начало штурма отметилось ревом выстрелов с обеих сторон. Казалось, воздух состоит из свинца… Антону даже в какой-то момент показалось, что он заметил краем глаза пулю, что впилась в песок недалеко от него и Алины. Инстинктивно он жмурился и вжимался в грунт.
А бандиты саранчой катились наверх.
Теперь было поздно молиться. Расстреливая магазин, Антон менял его со всей возможной скоростью и снова высовывался за край воронки. Казалось, он косой косил этих людей, что так бездумно, не останавливаясь, перли на него. Кто-то из них приседал, кто-то тщетно пытался маневрировать. Антон, почти не целясь, поливал склон, поражая и тех и других. Руки деревенели на цевье и курке. Отдача настолько перетрепала их, что они потеряли чувствительность, и Антон уже с трудом держал прицел, упершись левым локтем в землю.
Раздался взрыв, близкий взрыв. Антон, не отпуская пальца с крюка, еще не понял, что у него закончился рожок, он все жал и жал, ожидая дальнейшей отдачи, зато сразу понял, что Кирилл метнул вторую из шести гранат.
Сколько опытному человеку надо, чтобы отстегнуть рожок и пристегнуть новый, уложенный перед ним? Мало, да? Однако Антону показалось это вечностью. Он только оттягивал затворную раму, когда над ними появился первый из бандитов.
Сзади слишком близко раздался крик, и Антон, перевернувшись на спину, увидел, что на участке Кирилла бандиты смогли подняться.
Он стрелял по согбенным фигурам, несущимся к нему. Свалив троих, Антон увидел поднявшегося из воронки Кирилла. С его черепа, заливая ему глаза, текла невиданным потоком кровь. Странно изогнувшись, он метнул вниз гранату и снова упал в воронку. Насколько понял Антон, Кирилл был обречен.
– Артем! – закричал он, надеясь, что его услышат и поймут. – Кирилл!
Его то ли не услышали, то ли не поняли… А может, и не было больше Артема Наумовича – инструктора по стрельбе.
Алина снова меняла рожок, и Антон перевернулся, чтобы самим не попасть на тот свет, проморгав врага. Снял двоих и понял, что на его участке больше никого нет. Без комментариев он оставил Алину в воронке, а сам бросился к Кириллу. Тот был не просто жив. Он еще и метнул гранату в момент, когда Антон свалился к нему в воронку.
Он что-то прохрипел командиру, бешено глядя одним глазом, второй был закрыт и залит кровью.
– Жив?! – обрадовался Антон и перевернулся к врагу. Пока Кир пытался ухватить скользкими от крови пальцами кольцо следующей гранаты, Антон успел снять троих. И тут понял, что патроны он оставил уложенными в воронке у Алины. Он прямо заморозился, глядя на заглохший автомат. Но в поле его зрения попали рожки, уложенные перед Киром. Он уже хотел схватить один, но Кир прохрипел:
– Пустые!
То, что это все… конец… Антон понял сразу. Он даже хотел расстроиться. Не успел… Артем Наумович свалился к ним как манна небесная. Он сразу залил склон из своего калаша, а Антон смог перевести дух и перебежать к Алине.
Та смотрела на него, словно он вернулся с того света…
Хватая рожок и вставляя его на место, он пояснил:
– Патроны забыл…
Будь это кино, зрители бы засмеялись от выражения его лица. Извиняющееся – невинное…
Схватив еще три рожка, именно столько смогло поместиться в ладонь, он снова рванул к Киру. Упав к ним, он отдал два запаса парню, а сам побежал дальше. Следующим пунктом было поваленное дерево, возле которого лежал мертвый боец из его группы. Привалившись рядом с ним, он огляделся и успел снять целящегося в непонятно кого бандита. Следующим, кого из живых встретил Антон, был ползущий со своей точки Илья.
– Ты куда? – спросил Антон, хватая того за плечо и подтягивая к себе.
Перепуганный Илья только и сказал:
– За патронами.
– На… – Последний рожок из тех, что был с собой у Антона, перекочевал к бойцу.
Раздался взрыв гранаты. Осколки добили даже до сосен над головой Антона и Ильи.
– Ползи обратно… – сказал Антон.
И тот, не соображая, что ему и на две минуты не хватит рожка, пополз в свое укрытие. Антон гуськом добрался до Дениса.
Малыш лежал в собственной крови, и рядом с ним лежали погибшие от пуль в упор Егор и Сергей. Антон упал прямо на них, споткнувшись о корневище.
Открыв глаза, Деня прошептал:
– Больно…
Антон скорее прочитал по губам, чем услышал в грохоте его жалобу.
Он выполз на склон, и вовремя… Поднимавшиеся пять бойцов полегли от его пуль и, кажется, даже не вскрикнули. А может, Рухлов просто не услышал…
Они откатились… Антон, прячась за сосной, возле которой лежал мертвый его боец, плакал от счастья, видя, как более сотни бандитов удирают через поле, бросив у подножия свою технику…
Подползшая Алина, тоже плача, ухватилась за его руку и, склонившись к земле, только содроганиями выдавала в себе жизнь… Кирилл не встал, даже когда все закончилось… Он просто уснул на месте. Залитый кровью своей и, кажется, чужой, он спал с улыбкой и маленькими слезинками, застывшими на ресницах. Артем Наумович выдавал себя дымом сигареты, поднимавшимся от безветрия вертикально вверх. Подползли еще двое бойцов Антона и тихо легли рядом: один на спину, смотря в небо и вытирая слезы перенапряжения, второй на живот, пряча лицо в кулаках. У него, заметил Антон, была пробита левая рука, и непонятно, как парень еще ею владел. Илья не вернулся…
Час спустя, когда наконец солнце коснулось горизонта, Антон и Артем Наумович осторожно спустились к грузовикам. Выглянув из-за них, они заметили в отдалении ползущего раненого бандита. Но у них даже мысли не возникло помочь тому или добить его. Они осмотрели три грузовика и выбрали один из них. Нашли в кузовах других канистры с топливом и, закинув их в кузов выбранного грузовика, крикнули, чтобы к ним спустились еще двое. Обойдя холм, они расстреляли шины оставшихся машин и, наконец, собрались внизу.
– Поднимайтесь наверх и сносите наших к той воронке, в которой я был… – сказал Антон. – Надо похоронить ребят, прежде чем удирать.
Они уползли наверх, он и сам медленно стал подниматься, осторожно оглядываясь по сторонам. Он видел вдалеке бандитов, но уже не обращал на них внимания. Сейчас, после такого, они не сунутся. А потом… А потом их еще надо будет догнать.
Хоронили быстро. Однако это не остановило слез оставшихся в живых. Шестеро их осталось да еще Малыш с сомнительными шансами на выживание… С перебинтованным голым торсом он лежал без чувств на носилках, на которых раньше несли Серегу. Бинты пропитались кровью, и Антон уже мысленно прощался с мальчиком.
Прощание с погибшими закончилось, и бойцы, подхватив Малыша, стали спускаться к машине. В кабину залезли втроем – Антон за рулем, Алина и «одноглазый» Кирилл справа. Все остальные забрались в кузов.
Посмотрев на прощание на упорно ползущего к своим боевика, Антон завел машину и задним ходом скатился с подножия холма. Врубив первую передачу, он аккуратно, чтобы не растрясти раненого в кузове, покатил по целине на восток. В зеркальце заднего вида он видел багровый закат над боевиками…
4
Роман уже не чувствовал рук, но как-то все-таки переставлял локти и толкал от себя землю. Только одна мысль билась в его голове: глупо… как все глупо и неправильно…
5
Ринат, сидя рядом с перевязанным и бесчувственным Романом, связался с Улемом. Доложив о провале экспедиции, он ожидал услышать все что угодно, только не это:
– Я так и думал, что надо больше народу брать и боеприпасов…
То ли он в очередной раз хотел доказать, что нюх его не подводит, то ли еще что…
– Мне их преследовать?
– Нет, Ринат. Не стоит. Возвращайтесь на базу. Где там Роман?
Ринат посмотрел на лежащего перед ним и еле дышащего Ромку и сказал:
– Он ранен… Тяжело… Не знаю, доживет ли до базы…
Улем помолчал, но вскоре сказал тихо и непонятно:
– Ты уж постарайся… Он мой талисман.
Ринат не понял, что имел в виду Улем, но пообещал, что постарается.
Ромку, так и не приходящего в себя, вместе с еще семью тяжелоранеными на командном джипе отправили на базу. Следом за ним потянулись уцелевшие грузовики с бойцами и другими ранеными. Из ротных остались только двое, и все они, как предполагал Ринат, по прибытии доложат, что в провале виновато его безграмотное командование. Плевать. Ему стало совершенно на все плевать. Одного друга он потерял. Второго отправил без надежды на его выживание. А остальное быдло его так никогда и не волновало.
В шуме кузова грузовика, ставшего командной машиной, Ринат не сразу расслышал голос обращавшегося к нему одного из ротных:
– Я не понимаю, почему мы не смогли завалить этих…
И правда, искреннее недоумение и какой-то испуг были в его глазах.
– Что-то тут не так… – сказал второй.
Ринат мало уделял их речам внимания, но тут понял, что они ждут его ответа.
– Улем знал, что мы не победим, – сказал он, пожав плечами.
– Знал? – спросил изумленно первый.
Ринат посмотрел на него и спросил:
– Ты бы отправил на взвод батальон?
– Ну… не знаю…
– Ты не понял… На взвод, в котором нет ни одного профессионального военного. В котором меньше тридцати человек. В котором есть женщина. В котором командир о тактике знает наверняка только ее название? Ты бы отправил?
Ротный честно сказал, что нет. Максимум, это рота…
– А Улем отправил… Он еще там меня предупреждал… А я не понял…
– Это что, мистика? – изумился первый.
– Нет… Это его обычное чутье…
– Значит, оно его подвело? – спросил второй.
Ринат пожал плечами:
– Подвели его мы, а не чутье. Я подвел лично, и вы подвели… И мы ответим… Круто ответим. Это уже мой нюх вам говорит…
В том, что отвечать за потерю более трех сотен бойцов убитыми и ранеными придется, никто не сомневался. Однако у ротных была надежда все стрелки перевести на Рината.
Какое-то время ехали молча. Наконец один из ротных не выдержал и в лоб заявил Ринату:
– Это ты виноват.
– В чем? – снисходительно-удивленно спросил Ринат.
– В том, что погибло столько народу… Это ТЫ недоукомплектовал артиллерию. Это ТЫ, не дождавшись ночи, погнал народ на бойню… Это ТЫ не дал вовремя приказ отступать… Хотя мы тебя предупреждали…
Ринат нагло улыбнулся:
– Нет. Я виноват лишь в том, что сейчас очень дорогой и мне, и Улему, отчего-то, человек едет умирать. И отвечать я буду, скорее всего, только за него. А вот остальных вспомнят вам. Вы ведь вели их в атаку?
Ротные чуть с кулаками на него не бросились. Однако замерли, когда на ящик из-под патронов Ринат положил свои два ствола. Оба ротных были наслышаны о его мастерстве…
Через шесть часов городок их встречал полным молчанием толп вдоль главного проезда. Такого фиаско никто до сих пор не знал. И многие усомнились в том, что армия, созданная Улемом, способна на что-то большее, чем мародерство.
Колонна проехала до штаба Улема и остановилась. Никто не спешил вылезать и первым попадаться на глаза стоящим перед входом Улему и его генералу.
Первым, тяжело ударив ботинками об асфальт, спрыгнул Ринат. Он медленно и устало направился к командиру. Под удивленные взоры сотен глаз Улем обнял прибывшего, а его генерал пожал тому руку.
– Он будет жить… – сказал Улем, и Ринат понял, кого тот имеет в виду.
– Я рад, – искренне ответил он.
Они вошли в дом, и Улем пригласил к карте на столе двоих своих спутников.
– Мы проиграли бой с их… скажем, с их талисманом. Но это не суть. Скоро мы выиграем больше чем бой… Мы выиграем войну и по праву займем всю эту незатопленную территорию. Вот их город. Он доминирует над всей этой областью, и его надо взять штурмом.
Генерал с сомнением посмотрел на город и сказал:
– Там их двадцать тысяч, насколько я знаю. И каждого третьего, считай, они могут поставить в ружье.
– Пускай, – сказал Улем довольно. – Нам их неподготовленные бойцы ничем помешать не смогут…
– Такие неподготовленные бойцы снесли нам больше трех сотен всего взводом.
Улем отмахнулся:
– Это не то… Там свои причины… А тут причин этих не будет…
Генерал пожал плечами:
– Ты знаешь, Улем, как ты скажешь, так я и сделаю.
– Вот и отлично… – задумавшись о чем-то своем, сказал Улем. – Идите отдыхайте. Завтра с утра вас разбудят – и немедленно ко мне. Понятно?
Они вышли. Какое-то время прошли вместе и расстались до утра. Видно было, что генерал хочет в подробностях знать происшедшее в походе, но его сдерживает старое правило: захочет – сам расскажет… В конце концов, даже Улем вопросов этому странному парню не задал.
Ринат пошел не к себе. Он направился к Роману домой. Юля встретила его и поняла все без слов. Единственное, что он успел сказать, что Ромка выживет. Успокаивать девушку он не стал, считая свой долг выполненным. Добравшись до дома, он, ничего не рассказывая переволновавшейся Лене, упал на кровать и мгновенно уснул.
Проснувшись ночью от потягивания за плечо, Ринат не сразу понял, где находится. Ему снился тот бой, и мозг настойчиво подсовывал ему картинку, где они победили. Где Ромка был живой, довольный, где он просил его, Рината, отпустить своих знакомых или хотя бы не казнить их за сопротивление. Ринат их миловал, и все были довольны.
Но Лена, вырвав его из сна, вернула на землю и к странной, страшной реальности. Где взвод смог удержать высоту от батальона. Где мерили мистическими категориями людей-талисманов. Где у одного был дар предчувствия, а у другого тихого парня открывался дар убийства.
В бредовый мир вернулся Ринат из бредового сна.
– Там посыльный от Улема, – сказала Лена тихо.
Проморгавшись и разжав ладонь на рукояти пистолета, Ринат спросил:
– Сколько времени?
– Половина второго, – ответила девушка, протягивая ему брюки и куртку.
Он помнил, что улегся не раздеваясь, и то, что девушка его раздела не разбудив, вызвало в нем странное чувство нежной благодарности. Он улыбнулся ей и поднялся. Одевшись и сполоснув лицо водой, чистить зубы он не стал, Ринат, не прощаясь с Леной, вышел к посыльному. Вместе они прошли до домика Улема, и, оставив нарочного на крыльце, Ринат вошел внутрь. Улем в одной тельняшке и широких темных брюках, босыми ногами на ковре, склонился над столом с картой и на стук в дверь никак не отреагировал. Даже когда Ринат вошел в комнату и встал у порога, Улем не сразу обратился к нему.
– Пройди и сядь, – сказал он жестко и даже, наверное, зло.
Ринат, предчувствуя беду, прошел и сел на табурет у стола.
– Я сейчас буду говорить, а ты – слушать, – сказал Улем, чуть смягчив голос. Подняв глаза на Рината, он увидел кивок и продолжил: – Артист знал меня больше, чем ты. Не знаю, рассказывал ли он тебе… Многие в Питере из тех, с кем я сходился, не стесняясь, считали меня спятившим. А знаешь почему? Я просто всегда знал, что у каждого человека есть свое место. И я не брал на дело человека, если считал, что он не годится для отведенной ему роли… Казалось бы, что в этом странного? Так нет. Им всем казалось, что я просто нос ворочу от их морд. И оцениваю людей по внешним признакам. Но это не так. У каждого из нас есть внутри типа компаса. И этот компас нас тянет всюду. Он нас заставляет сходиться с именно этой женщиной для жизни или для секса… с именно этими людьми для дела или гульбы… Все не просто так. Даже любимое дело этот компас определяет. Матерый зэк, мой знакомый, сидящий восьмую ходку, оказывается… Оказывается, его компас тянет его к преподаванию. Он был бы охрененным учителем, но он выбрал не то, к чему был повернут… Повернут, забавное слово. Или на что был «повернут». В церкви, наверное, сказали бы, что не выполнил предназначение Божье. Непишущий писатель… непоющий певец… не сочиняющий музыку композитор… жалкое зрелище. Они занимаются всю жизнь чушью. Деньги зарабатывают… по бабам шляются. Водку жрут ведрами… Вот и тот зэк был рожден, чтобы учительствовать, а так как не стал, то и наказание земное… За что бы ни брался, вечно его ловили и сажали. Неудачник, скажешь? Нет. Просто он занимался не тем. Ты думаешь, я в Бога не верю? Верю. Именно он дал шанс таким, как я, стать теми… В общем, сделать то, для чего мы были рождены. И я ему благодарен!
Я был всю жизнь лидером. И первую свою кодлу сам собрал. ТОЛЬКО ИЗ ТЕХ ЛЮДЕЙ, кто был для этого РОЖДЕН. И ни разу не влетал с нею, хотя и делишки были, и дела, и делища! Но только я связался с левыми… Они дельце подогнали реальное. Как все пошло наперекосяк и – бац!.. – Он ударил открытой ладонью по кулаку. – И зона. Там-то меня тот зэк и научил жить. Сам так не может, а меня уму-разуму научил. Потому что он видел… что я именно для этого и родился. Чтобы собирать людей вокруг себя. Собирать и заставлять их делать одно дело. Собирать и расставлять по своим местам…
Он перевел дух и отпил из железной кружки остывшего чаю. Ринат сидел все в той же позе, силясь понять, чего от него хочет Улем.
– Ты же не пошлешь ученого сортиры убирать? Нет? А летчика-аса пошлешь в штыковую атаку? Тоже нет? А почему? Почему ты послал равного тебе в пешую атаку? На закрепившегося противника? По голому, как стол, полю? Где их как в тире расстреливали?! Тебе надо было отомстить? Мне надо было отомстить… А в результате должок их… тех… только вырос.
Голос Улема повысился.
– Улем, – попытался остановить накручивание Ринат. – Я думал, мы уже вечером все обсудили. Ты сам сказал…
– Молчи! – рявкнул на него Улем. – Это я при равном тебе командире тебя не распинал.
Ринат задумался, с каких пор он стал равным бесспорному помощнику и боевому командиру подразделений Улема.
– Я так и думал, что надо больше народу брать и боеприпасов…
То ли он в очередной раз хотел доказать, что нюх его не подводит, то ли еще что…
– Мне их преследовать?
– Нет, Ринат. Не стоит. Возвращайтесь на базу. Где там Роман?
Ринат посмотрел на лежащего перед ним и еле дышащего Ромку и сказал:
– Он ранен… Тяжело… Не знаю, доживет ли до базы…
Улем помолчал, но вскоре сказал тихо и непонятно:
– Ты уж постарайся… Он мой талисман.
Ринат не понял, что имел в виду Улем, но пообещал, что постарается.
Ромку, так и не приходящего в себя, вместе с еще семью тяжелоранеными на командном джипе отправили на базу. Следом за ним потянулись уцелевшие грузовики с бойцами и другими ранеными. Из ротных остались только двое, и все они, как предполагал Ринат, по прибытии доложат, что в провале виновато его безграмотное командование. Плевать. Ему стало совершенно на все плевать. Одного друга он потерял. Второго отправил без надежды на его выживание. А остальное быдло его так никогда и не волновало.
В шуме кузова грузовика, ставшего командной машиной, Ринат не сразу расслышал голос обращавшегося к нему одного из ротных:
– Я не понимаю, почему мы не смогли завалить этих…
И правда, искреннее недоумение и какой-то испуг были в его глазах.
– Что-то тут не так… – сказал второй.
Ринат мало уделял их речам внимания, но тут понял, что они ждут его ответа.
– Улем знал, что мы не победим, – сказал он, пожав плечами.
– Знал? – спросил изумленно первый.
Ринат посмотрел на него и спросил:
– Ты бы отправил на взвод батальон?
– Ну… не знаю…
– Ты не понял… На взвод, в котором нет ни одного профессионального военного. В котором меньше тридцати человек. В котором есть женщина. В котором командир о тактике знает наверняка только ее название? Ты бы отправил?
Ротный честно сказал, что нет. Максимум, это рота…
– А Улем отправил… Он еще там меня предупреждал… А я не понял…
– Это что, мистика? – изумился первый.
– Нет… Это его обычное чутье…
– Значит, оно его подвело? – спросил второй.
Ринат пожал плечами:
– Подвели его мы, а не чутье. Я подвел лично, и вы подвели… И мы ответим… Круто ответим. Это уже мой нюх вам говорит…
В том, что отвечать за потерю более трех сотен бойцов убитыми и ранеными придется, никто не сомневался. Однако у ротных была надежда все стрелки перевести на Рината.
Какое-то время ехали молча. Наконец один из ротных не выдержал и в лоб заявил Ринату:
– Это ты виноват.
– В чем? – снисходительно-удивленно спросил Ринат.
– В том, что погибло столько народу… Это ТЫ недоукомплектовал артиллерию. Это ТЫ, не дождавшись ночи, погнал народ на бойню… Это ТЫ не дал вовремя приказ отступать… Хотя мы тебя предупреждали…
Ринат нагло улыбнулся:
– Нет. Я виноват лишь в том, что сейчас очень дорогой и мне, и Улему, отчего-то, человек едет умирать. И отвечать я буду, скорее всего, только за него. А вот остальных вспомнят вам. Вы ведь вели их в атаку?
Ротные чуть с кулаками на него не бросились. Однако замерли, когда на ящик из-под патронов Ринат положил свои два ствола. Оба ротных были наслышаны о его мастерстве…
Через шесть часов городок их встречал полным молчанием толп вдоль главного проезда. Такого фиаско никто до сих пор не знал. И многие усомнились в том, что армия, созданная Улемом, способна на что-то большее, чем мародерство.
Колонна проехала до штаба Улема и остановилась. Никто не спешил вылезать и первым попадаться на глаза стоящим перед входом Улему и его генералу.
Первым, тяжело ударив ботинками об асфальт, спрыгнул Ринат. Он медленно и устало направился к командиру. Под удивленные взоры сотен глаз Улем обнял прибывшего, а его генерал пожал тому руку.
– Он будет жить… – сказал Улем, и Ринат понял, кого тот имеет в виду.
– Я рад, – искренне ответил он.
Они вошли в дом, и Улем пригласил к карте на столе двоих своих спутников.
– Мы проиграли бой с их… скажем, с их талисманом. Но это не суть. Скоро мы выиграем больше чем бой… Мы выиграем войну и по праву займем всю эту незатопленную территорию. Вот их город. Он доминирует над всей этой областью, и его надо взять штурмом.
Генерал с сомнением посмотрел на город и сказал:
– Там их двадцать тысяч, насколько я знаю. И каждого третьего, считай, они могут поставить в ружье.
– Пускай, – сказал Улем довольно. – Нам их неподготовленные бойцы ничем помешать не смогут…
– Такие неподготовленные бойцы снесли нам больше трех сотен всего взводом.
Улем отмахнулся:
– Это не то… Там свои причины… А тут причин этих не будет…
Генерал пожал плечами:
– Ты знаешь, Улем, как ты скажешь, так я и сделаю.
– Вот и отлично… – задумавшись о чем-то своем, сказал Улем. – Идите отдыхайте. Завтра с утра вас разбудят – и немедленно ко мне. Понятно?
Они вышли. Какое-то время прошли вместе и расстались до утра. Видно было, что генерал хочет в подробностях знать происшедшее в походе, но его сдерживает старое правило: захочет – сам расскажет… В конце концов, даже Улем вопросов этому странному парню не задал.
Ринат пошел не к себе. Он направился к Роману домой. Юля встретила его и поняла все без слов. Единственное, что он успел сказать, что Ромка выживет. Успокаивать девушку он не стал, считая свой долг выполненным. Добравшись до дома, он, ничего не рассказывая переволновавшейся Лене, упал на кровать и мгновенно уснул.
Проснувшись ночью от потягивания за плечо, Ринат не сразу понял, где находится. Ему снился тот бой, и мозг настойчиво подсовывал ему картинку, где они победили. Где Ромка был живой, довольный, где он просил его, Рината, отпустить своих знакомых или хотя бы не казнить их за сопротивление. Ринат их миловал, и все были довольны.
Но Лена, вырвав его из сна, вернула на землю и к странной, страшной реальности. Где взвод смог удержать высоту от батальона. Где мерили мистическими категориями людей-талисманов. Где у одного был дар предчувствия, а у другого тихого парня открывался дар убийства.
В бредовый мир вернулся Ринат из бредового сна.
– Там посыльный от Улема, – сказала Лена тихо.
Проморгавшись и разжав ладонь на рукояти пистолета, Ринат спросил:
– Сколько времени?
– Половина второго, – ответила девушка, протягивая ему брюки и куртку.
Он помнил, что улегся не раздеваясь, и то, что девушка его раздела не разбудив, вызвало в нем странное чувство нежной благодарности. Он улыбнулся ей и поднялся. Одевшись и сполоснув лицо водой, чистить зубы он не стал, Ринат, не прощаясь с Леной, вышел к посыльному. Вместе они прошли до домика Улема, и, оставив нарочного на крыльце, Ринат вошел внутрь. Улем в одной тельняшке и широких темных брюках, босыми ногами на ковре, склонился над столом с картой и на стук в дверь никак не отреагировал. Даже когда Ринат вошел в комнату и встал у порога, Улем не сразу обратился к нему.
– Пройди и сядь, – сказал он жестко и даже, наверное, зло.
Ринат, предчувствуя беду, прошел и сел на табурет у стола.
– Я сейчас буду говорить, а ты – слушать, – сказал Улем, чуть смягчив голос. Подняв глаза на Рината, он увидел кивок и продолжил: – Артист знал меня больше, чем ты. Не знаю, рассказывал ли он тебе… Многие в Питере из тех, с кем я сходился, не стесняясь, считали меня спятившим. А знаешь почему? Я просто всегда знал, что у каждого человека есть свое место. И я не брал на дело человека, если считал, что он не годится для отведенной ему роли… Казалось бы, что в этом странного? Так нет. Им всем казалось, что я просто нос ворочу от их морд. И оцениваю людей по внешним признакам. Но это не так. У каждого из нас есть внутри типа компаса. И этот компас нас тянет всюду. Он нас заставляет сходиться с именно этой женщиной для жизни или для секса… с именно этими людьми для дела или гульбы… Все не просто так. Даже любимое дело этот компас определяет. Матерый зэк, мой знакомый, сидящий восьмую ходку, оказывается… Оказывается, его компас тянет его к преподаванию. Он был бы охрененным учителем, но он выбрал не то, к чему был повернут… Повернут, забавное слово. Или на что был «повернут». В церкви, наверное, сказали бы, что не выполнил предназначение Божье. Непишущий писатель… непоющий певец… не сочиняющий музыку композитор… жалкое зрелище. Они занимаются всю жизнь чушью. Деньги зарабатывают… по бабам шляются. Водку жрут ведрами… Вот и тот зэк был рожден, чтобы учительствовать, а так как не стал, то и наказание земное… За что бы ни брался, вечно его ловили и сажали. Неудачник, скажешь? Нет. Просто он занимался не тем. Ты думаешь, я в Бога не верю? Верю. Именно он дал шанс таким, как я, стать теми… В общем, сделать то, для чего мы были рождены. И я ему благодарен!
Я был всю жизнь лидером. И первую свою кодлу сам собрал. ТОЛЬКО ИЗ ТЕХ ЛЮДЕЙ, кто был для этого РОЖДЕН. И ни разу не влетал с нею, хотя и делишки были, и дела, и делища! Но только я связался с левыми… Они дельце подогнали реальное. Как все пошло наперекосяк и – бац!.. – Он ударил открытой ладонью по кулаку. – И зона. Там-то меня тот зэк и научил жить. Сам так не может, а меня уму-разуму научил. Потому что он видел… что я именно для этого и родился. Чтобы собирать людей вокруг себя. Собирать и заставлять их делать одно дело. Собирать и расставлять по своим местам…
Он перевел дух и отпил из железной кружки остывшего чаю. Ринат сидел все в той же позе, силясь понять, чего от него хочет Улем.
– Ты же не пошлешь ученого сортиры убирать? Нет? А летчика-аса пошлешь в штыковую атаку? Тоже нет? А почему? Почему ты послал равного тебе в пешую атаку? На закрепившегося противника? По голому, как стол, полю? Где их как в тире расстреливали?! Тебе надо было отомстить? Мне надо было отомстить… А в результате должок их… тех… только вырос.
Голос Улема повысился.
– Улем, – попытался остановить накручивание Ринат. – Я думал, мы уже вечером все обсудили. Ты сам сказал…
– Молчи! – рявкнул на него Улем. – Это я при равном тебе командире тебя не распинал.
Ринат задумался, с каких пор он стал равным бесспорному помощнику и боевому командиру подразделений Улема.