Еловенко Вадим. Мы – силы

   – Не здесь… недалеко. Но мы все видели и знаем, – поспешно сказал врач.
   – Ну и что же тут произошло? Данила, заткни эту бабу!
   Лейтенант аккуратно поднял скованного Серова и отвел его, рыдающего, подальше.
   – Тут война была! – сказал хирург, обводя рукой горизонт.
   – Да вижу, что не в лапту играли! – сказал майор. – Кто с кем воевал?
   – Бандиты напали на город и всех здесь… До единого…
   – Ты, старик, хотел сказать, что бандиты напали на бандитов? Верно? – проговорил он с нажимом.
   После секундной паузы старик врач закачал головой.
   – И кто победил? – спросил довольный майор.
   – Бандиты, – неуверенно сказал врач.
   – Какие из них?! – рявкнул майор.
   – Те, которые напали… Извините…
   – Не извиняйся. Это ты потом на суде извиняться будешь…
   Подбежал радист:
   – Господин майор! Там… недалеко отсюда взвод Хитрова наткнулся на особняк и попытался к нему подойти. В ответ по ним выстрелили. Нет, никого не ранили, но что делать Хитрову?
   – Что-что? Что вы как бабы сопливые. Не сдаются – уничтожать! Вы, б…ди, на войне, а не в бабском общежитии. Пусть взорвет его ко всем чертям!
   – Говорит, в окне видел девочку лет тринадцати-пятнадцати.
   – И что? Приказ слышали? С теми, кто берет заложников, переговоры не ведутся! Исполнять!
   – Есть! – сказал радист и убежал.
   Майор повернулся к пленникам и спросил:
   – Ну что, жидята. Страшно? Данила, позови сюда Хромого, пусть оформляет в лагерь! Всех, кого найдут, пусть передают сначала разведке, а потом сразу в лагерь. Не хрен им шляться неприкаянными… И готовьтесь выдвигаться дальше. Будем искать тех, кто победил…
   Серова расковали, и он смог поправить доску на могиле. Рядом с этой доской он увидел другую: «…от друга и брата Роману…». Фамилию Серов не смог прочитать, так испорчена была доска дождями и ветром.

2

   Павленко стоял в канцелярии и смотрел, как девушка ищет по спискам нужную ему фамилию.
   – Рухлова? Есть такая. Вас верно информировали.
   – Я хотел бы с ней встретиться, – сказал Виктор.
   – Господин лейтенант. Вообще вы знаете, это не рекомендуется. Такое положение… Сами знаете.
   Он знал и поэтому с обаятельной улыбкой протянул девушке непрозрачный полиэтиленовый пакет.
   – Мне только узнать, не родственница ли это моему близкому человеку.
   Девушка помялась, но пакет приняла и, написав на листочке записку, протянула ее Виктору.
   – Думаю, руководство лагеря не будет сильно ругаться, что я помогла офицеру МЧС…
   Он нервно ожидал в огороженном для свиданий внутреннем дворике лагеря. Позади него был корпус, в котором проходили свидания. Но он не стал сидеть в комнатах, он хотел сразу увидеть ту, которую искал. Полноватая женщина в форме вела под руку невысокую, бледную, безгранично утомленную жизнью и злоключениями девушку. Отперев калитку дворика, она пропустила девушку вперед и подвела ее к Павленко. Отойдя после немой просьбы Виктора в сторону, охранница позволила им поговорить.
   Девушке Виктор был абсолютно неинтересен. Она смотрела себе под ноги и не говорила ничего.
   – Вы Рухлова? – спросил он, нависая над ней.
   Девушка кивнула.
   – Антон Рухлов – ваш муж?
   Отрицательно покачав головой, девушка так и не взглянула на него. Уже собираясь извиниться и попрощаться, он набрал воздух и услышал ее тихий голос:
   – Мы не были женаты… Просто…
   Все вставало на свои места.
   – Но вы взяли его фамилию при регистрации в лагере?
   Она кивнула, все так же не решаясь поднять глаза. Он помолчал, не зная, что и как сказать.
   – Он был моим другом. Работали вместе когда-то… Недавно я был у него на могиле. Мы восстанавливали район… Мне очень жаль, что так все сложилось. – Помолчав, давая девушке осознать сказанное, Виктор спросил: – Я могу вам чем-нибудь сейчас помочь?
   Девушка молчала. Потом вздохнула и как-то уж совсем безнадежно сказала:
   – Я хотела бы там побывать. Когда-нибудь…
   Виктор поглядел на охранницу и сказал:
   – Сейчас это невозможно никак. Нас оттуда вышибли банды. Мы еле успели эвакуироваться. Обстановка там жуткая. Говорят, что будет заключено соглашение с боевиками. Когда заключат мир или разгромят их… тогда может быть. А пока нет…
   Не видя реакции на свои слова, он спросил:
   – Что-нибудь еще? Продукты, вещи, может быть, весточку кому-нибудь передать?
   Девушка отрицательно замотала головой.
   – Ничего не надо… – сказала она тихо.
   Он осторожно обнял девушку, которая была так дорога его другу, и сказал тихо, чтобы не слышала охранница:
   – Я постараюсь вас вытащить. Но заявка будет идти месяц. Вы должны продержаться. Слышите меня? Саня, когда услышал, тоже сказал, что поможет. Савин Александр. Вам про нас не рассказывал? Антон про нас ничего не говорил?
   Покивав, девушка дала понять, что слышала о Савине.
   – Вот видите. Мы друзья. Мы вам обязательно поможем. Мы вас вытащим.
   – Тут дети… – Услышал Виктор девушку. – Из нашего города… что успели уехать, пока Антон…
   – Я не могу вытащить всех из лагеря, – спокойно попытался объяснить Виктор. – Но вас я могу и вытащу. И Александр поможет с продвижением заявки. Держитесь. Просто верьте в нас. Верьте. Я сам прошел эти долбанные лагеря… Я верил, что вырвусь. И вы верьте. Через месяц будете уже как человек жить. Главное – продержитесь… Слышите меня?
   Он еще долго говорил, успокаивая и давая надежду девушке. И когда только почувствовал слезы на своих руках и, потом, когда девушка разрыдалась, уже ничего не боясь.
   Он не смог найти Рухлова живым. Батый не смог найти Антона… Но они нашли его жену… Странно переплетаются кружева. Теперь ей надо помочь, раз они не успели помочь ему. Надо успеть хоть кого-то спасти… Пока у самих есть силы и желание спасать и что-то делать.

3

   Ромка шел по дорожке, посыпанной гравием, всматриваясь в окна первых этажей. Это был его город. Спокойный и мертвый. Молчащий. Наблюдающий за ним, вернувшимся из небытия.
   Город, казалось, спит. Словно он через некоторое время проснется, и забурлит на его улицах жизнь. Поспешат люди на работу. Поспешат мамы с детьми в садик. Но ничего этого не будет. Город был эвакуирован еще год назад. Половина города до сих пор была в воде. Даже собак не осталось в городе.
   Сев на скрипучие детские качели, Роман чуть оттолкнулся ногой, и их стон стал носиться, порождая эхо между домов. Чувствуя, что он словно нарушает покой мертвых, Роман встал и остановил их. Поправив сумку на плече, он еще раз оглядел окна и пошел прочь со двора.
   Выйдя на дорогу, по которой и пришел в город, он остановился на обочине, услышав шум приближающейся машины. Он не боялся никого и ничего в этой жизни. Встреченные им в пути люди, наоборот, побаивались Романа. Одна девушка в городке, где он пару дней отдыхал и искал лодку, ему честно призналась, что она бы с ним не смогла встречаться. У него, мол, взгляд злой. Даже не злой, а чужой. Словно кто-то через него смотрит на нее, но не сам Роман. Ему было плевать на эти бредни. Он и сам встречал людей с такими взглядами на дорогах. Он узнавал их. Тех, кто увидел лишнего… или сделал лишнее в этой жизни. Теперь ему надо было жить с этими глазами. С этой памятью. С тем, кто внутри него.
   Юля понемногу начала выветриваться из головы. Нет, он ни разу не пожалел, что знал ее. Что был с ней близок. Что из-за нее, наверное, ушел оттуда, где ему было не место. Не только из-за Улема и его откровений. А из-за нее тоже. При мыслях о ней оставалась легкая щемящая грусть.
   При воспоминании о Ринате Ромка улыбался. В разных обстоятельствах мы находим настоящих друзей. Иногда эти обстоятельства пугающие. Но, вспоминая друзей, мы всегда улыбаемся. Нам есть что вспомнить. Роману тоже было что вспомнить, кроме смертей и ужасов. Иногда ему нестерпимо хотелось узнать, как он там… Но он не вернется. Никогда. Он найдет в себе силы построить свою жизнь заново. Пусть на осколках этого разбитого мира, но нормальную НАСТОЯЩУЮ жизнь.
   Кого старался не вспоминать Роман, так это Ханина и ребят по роте… Ему хватало сил отвлекать себя от ЭТИХ воспоминаний…
   Армейский грузовик остановился в десяти шагах от него. Выскочивший из машины офицер милиции и автоматчик поспешили к Роману.
   – Ваши документы! – на ходу потребовал офицер.
   – А тебе зачем? – спросил Роман, роняя сумку на обочину и смотря в глаза милиционеру.
   – Документы давай, урод, тебе сказали! – рявкнул второй милиционер, снимая с предохранителя автомат.
   Раздались выстрелы. Вскрики. Звон разбитого стекла. Шум лопнувшей шины.
   – Ну, вот ведь… хотел только жизнь заново начать, – сказал Роман, пряча за пояс спереди пистолеты.
   Скатившись с дороги в кусты, он поспешил скрыться в лесочке. Сидя на бревне, отдыхая от километровой пробежки, он подумал, что ведь этот кошмар может и не кончиться. Тот, кто внутри него, больше не может терпеть, когда его оскорбляют или пытаются унизить.
   Ничего…
   У него много сил. Он сможет найти место, где будет его дом. У него хватит сил все забыть. У него хватит сил на все дороги.

   Кондрово, 2003 г.