Еловенко Вадим. Мы – силы

   – Люблю анекдоты первым выслушивать. Поехали, посмеемся над их требованиями.
   Ханин усмехнулся, но ничего не сказал.
   В управе, в бывшем кабинете мэра города, Антон и Ханин устроились на стульях, оставив кресло главы города свободным. Охрана заняла позиции по углам помещения и у входа. Ожидавшихся гостей, конечно, проверят, но кто знает, чего от них ожидать. Ханин и Рухлов уже на себе познали непредсказуемость и агрессивность противника.
   Ни о чем особо не говоря, они просто сидели и ждали парламентеров. Когда же те вошли, оба поднялись и без эмоций предложили вошедшим сесть.
   Коренастый мужичок в камуфляже, что явно был старшим среди четырех вошедших, обратился к Ханину:
   – Предварительные условия, которые до меня тут обговаривались, приняты нашим командованием. Теперь, как вам велели передать, дело за вами. Вы должны с оружием в руках покинуть город. Построиться возле дороги, ведущей на запад. Сложить оружие. После этого вы будете проведены под охраной на нашу базу. Мирные жители без оружия могут оставаться в городе. Им, как мы и договаривались, ничего никто не сделает. Вам понятны требования?
   Рухлов не смог совладать со злостью до конца. Процедив сквозь зубы: «А как же…», он повернул голову к Ханину и сказал вслух:
   – Это предложение неожиданно, но закономерно. Нам, наверное, надо будет обсудить его. Наши ополченцы разбросаны по всему городу и собрать всех и вывести потребуется время.
   Ханин смотрел на парламентеров, но внимательно слушал и Антона. Кивнув, он сказал, обращаясь к старшему из боевиков:
   – Сколько у нас есть времени для выполнения ваших требований?
   – Сколько вам надо? – даже с ноткой участия спросил бандит.
   Пожав плечами, Антон сказал:
   – До вечера точно успеем. До сумерек. Часов в восемь вечера сможем.
   Мужичок в камуфляже покачал головой и сказал:
   – Не годится. И так уже темно из-за этих туч и дождя. Еще пара часов, и вообще стемнеет. Зима же, – усмехнулся он. Потом, смотря только Ханину в лицо, он подвел итог: – В общем, через два часа мы ждем вас всех на дороге.
   Видя, что ему не отвечают, он поднялся и со словами: «Иначе все отменяется» – просто вышел из кабинета. Следом за ним вышли и его спутники. Выждав время, Ханин и Рухлов поднялись и не торопясь вышли в коридор.
   – Что будем делать? – спросил Антон.
   Хмуро пожав плечами, Ханин сказал, что надо ехать в штаб и там решать. Но в штабе для начала пришлось отвлечься на другие проблемы. Дантес таки достал шайку Кондрата. Не всю, но человек двадцать он буквально закопал, когда его люди подорвали нежилой дом, использовавшийся бандой Кондрата для отдыха между налетами. Сейчас на развалинах работали ополченцы, разгребая их только с одной целью: узнать, погиб ли там сам Кондрат, или только его боевики.
   – Первая приятная новость за весь день, – сказал Ханин, присаживаясь на свое место за стол с картой. – Пусть, как уточнят, немедленно сообщат мне, избавились мы от этого недоноска или нет.
   Дежурный передал указания по рации и, получив ответ, огорченно сказал:
   – Говорят, что нереально сегодня раскопать. Не успеют. Да и дождь мешает сильно. Все мокрое, даже мусор неподъемный.
   Отмахнувшись, Ханин изложил офицерам в штабе требования боевиков. Осознавая, что весь план, собственно, идет насмарку, все молчали, ожидая хоть какого-то разумного предложения от кого-то другого. Странное ощущение охватило Рухлова в этой обстановке. Словно он на каком-то рутинном заседании какого-то управления при какой-то непонятной организации. Все сидят. Никто ничего не может толком предложить. И любого самого тупого решения ждут с нескрываемым нетерпением. Хоть что-то! Но чтобы разойтись и приступить к его выполнению.
   – Нет идей? – спросил Ханин.
   Все неуверенно замялись, и только пожилой мужчина, имени которого Антон не помнил, но который так или иначе был командиром роты ополченцев, сказал:
   – Отцы командиры, – обратился он, и многие отчего-то улыбнулись. – Если бы не так хотелось жрать. Если бы до рези в глазах не хотелось спать. Если бы каждую ночь нас не утюжили минометы… То и в этом случае не думаю, что мы нашли бы верное решение. А потому…
   Он замолчал, а остальные так и смотрели, ожидая продолжения. Он удивленно обвел всех взглядом и спросил: «Что?»
   – Ну и что вы хотели сказать этим? – устало спросил Ханин.
   – Как что? – пожал плечами. – Если не знаешь, что делать, – ничего не делай.
   Уже слегка злясь на мужчину, Антон сказал:
   – Ну, отлично. А подробнее нельзя? Ведь ничего не делать можно по-разному. У некоторых к этому талант, а у нас, к сожалению, нет. Да и обстоятельства несколько не располагают.
   Мужчина задумался, глядя в лицо Антону, и только через некоторое время ответил:
   – Они хотят, чтобы мы вышли из города. Чтобы мы стали заложниками всех ситуаций, которые могут случиться у них при занятии ими этих… развалин. А мы, понимая, что выход – это смерть всем… выходить не можем. И у нас есть основная задача как можно большие их силы втянуть в уличные бои. Чтобы у них на группы преследования народа не осталось. Хорошо. Просто снимите всех людей с переднего рубежа. Отведите их на подготовленные для уличных боев позиции и ждите.
   – Чего ждать? – уже откровенно зло спросил Антон. У него уже тоже от всех неурядиц не работала голова, а мысли о том, что Алина там, в колонне, в ожидании коротает часы перед отправкой, мешали ему даже последние остатки разумности собрать. Очень хотелось к ней. Утешить. Поддержать, пока начальник колонны не скажет «вперед».
   – Ну, для начала нам придется ждать очередного обстрела, – кивнул Ханин, обращаясь ко всем, а не только к предложившему этот план. – Причем, если сведение о готовой колонне попадут им в руки, я даже знаю, куда они нанесут массовый удар. И вы знаете. Потом нам надо ждать проникновения в город мелких группок боевиков через опустевшие посты. И только после этого в город втянуться все остальные. И то не факт. Нарвавшиеся на огневые точки в глубине города боевики, скорее всего, отойдут. Ведь ни одного штурма за все это время. Тупое вымаривание нас голодом и отстрел наших бойцов.
   Мужчина пожал плечами и сказал:
   – Тогда не открывать огонь по первым вошедшим. Даже если они обнаружат наши позиции. Может, даже до определенного сигнала дать указание бойцам не оказывать сопротивления. Плен так плен. Пока в город не войдут все, кто у них свободен.
   – Глупый план, – перебил Антон.
   – Есть умнее? – удивленно спросил Ханин.
   Антон устало помотал головой.
   – Давайте дальше думать, – сказал Ханин и, обращаясь к одному из штабистов, попросил: – Чайник поставьте. Кипятку хоть попьем.
   – И чай найдется, – заверил штабной и, поставив на печку чайник, добавил: – Но без сахара.

3

   Алина спала, забравшись с ногами на автобусное сиденье и завернувшись в толстую куртку Антона. Обняв ее, рядом с ней спал Денис. Под кресла он уложил весь свой немалый арсенал. Когда он грузился с ним в автобус, водитель только косо посмотрел на вооруженного мальчика, но ничего не сказал, столкнувшись с ним взглядом. В автобусе пару раз разыгравшиеся от скуки дети пытались добраться до оружия, но Денис, не особо церемонясь и ни на кого не обращая внимания, влепил несильно в лоб ладошкой пацаненку, что пытался вытянуть за ремень АКС из-под кресла, и больше никто к оружию не подходил. Непонятно с чего, но Денис твердо решил, что он обязан защищать Алину, и как само собой разумеющееся занял место рядом с ней. Она была только рада такому соседству. Она знала в подробностях историю мальчика. Ей одной из немногих он доверился полностью и, ничего не скрывая, рассказал о себе, понимая, что его скорее пожалеют, чем осудят. Алина и правда жалела его, что ему пришлось перенести такое и такое сотворить. Жалела ли она никогда не виденных ею людей, погибших под выстрелами мальчика? Скорее, она о них не думала. После бойни там на холме… она уже поняла, что бывают ситуации, когда не убить невозможно, если, конечно, хочешь сам выжить. Больше того… ощущение, что рядом с ней мальчик, уступало ощущению, что рядом с ней надежный товарищ, способный ей помочь в любой ситуации. Перед сном особо ни о чем не говоря, они все-таки условились, что, если с ней что-либо случится и вообще не останется взрослых, он доведет детей до спасения. Пообещав это, Денис стал настолько серьезным, что не поверить ему было нельзя.
   В два часа ночи и он, и Алина проснулись от близких, уже привычных, но все равно жутко пугающих минометных разрывов.
   – Все идет не так… – тихо проговорила Алина.
   Напуганные проснувшиеся дети не слышали ее, но то, что автобусы все еще стоят, хотя обещали всем, что выедут еще засветло, тоже рождало у них массу недоумений. Проснувшийся водитель протер глаза и, открыв дверцу, вышел на улицу, запустив в прогретый салон морозный, влажный воздух. Зябко поеживаясь, к раскрытым дверям подошла Алина и спросила у стоящего недалеко закутанного в теплую куртку часового:
   – Что происходит? Почему опять бомбежка? Почему мы еще не выехали?
   Часовой оказался молоденьким пацаном ненамного старше Дениса. Он не особо хотел отвечать, будучи сам чуть напуганным, но сказал, что знал и слышал от других:
   – Все пошло не по плану Ханина. Боевики потребовали выхода на открытое место всех бойцов из города. Наверняка чтобы просто перестрелять нас. Ханин отказался. Вместо этого они свернули все позиции и отошли в глубь города к бумажной фабрике. Ну, за госпиталем. Боевики не суются – боятся. Вот и утюжат снова. Говорят, что до утра будет понятно, выйдем мы вообще или колонну пустят по улицам на север, чтобы укрыть от снарядов.
   Закутавшись поглубже в куртку и подняв воротник, Алина спустилась на землю и спросила, куда ушел их водитель. Часовой неопределенно махнул рукой в голову колонны, и Алина кивнула, но пошла в другую сторону. Идя против направления колонны, она скоро добралась до тех несчастных, кто ночевал не в машинах. Костры разжигать было строго запрещено, и люди под стенами домов сбивались поближе, чтобы хоть как-то согреться. Многие, выбивая двери в квартиры домов вдоль улицы, скрылись в них, но все-таки большинство мучилось на открытом воздухе, боясь пропустить начало движения. Слыша разговоры проснувшихся от взрывов людей, Алина ступала по асфальту, стараясь никого случайно не задеть. Паники от шума она не наблюдала и надеялась, что напуганные люди даже после случайных попаданий по их улице не бросятся кто куда в поисках призрачного спасения. Колонна должна быть в сборе перед отправкой. Приказ на выход может поступить в любой момент.
   Сзади, не особо осторожничая, ее нагнал Денис, и Алина повернулась к нему. Поправляя автомат на плече, мальчик перешел на шаг и замер рядом с девушкой.
   – Ты чего в автобусе не остался? – полушепотом спросила Алина.
   – А чего там? Там водила пришел. Сказал, чтобы все спали и внимания не обращали.
   Кивнув, Алина сказала:
   – Понятно. Ладно, пошли обратно.
   Она положила руку ему на плечо и, повернув к колонне машин, повела, осторожно ступая и прислушиваясь к не очень далеким разрывам.

4

   Роман, держа расслабленно винтовку, осторожно ступал по разбитым кирпичам, что завалили улицу после одного из удачных попаданий миномета в заводскую высоченную трубу. Идущее следом за ним отделение, стараясь не шуметь, все же выдавало себя на погруженной в тишину улице. Раннее моросливое серое утро Ринат посчитал самым удобным временем для проникновения в город. И Роман повел свой взвод занимать позиции следом за пехотой. Довольно быстро распределив почти всех, сам он решился углубиться в кварталы рядом с непонятным заводом. Уж очень ему нравились два девятиэтажных дома недалеко от него. Очень симпатичные позиции, если их занять первыми.
   Уже больше часа бойцы Рината, медленно продвигаясь, занимали подозрительно пустой город. Не сказать, что он полностью вымер. Недавно Роман провел отделение рядом с детским садиком, в который сгонялись все, кого обнаружили при зачистке. Человек сорок из-за высокого сетчатого забора наблюдали за Романом и его людьми. Бойцы, что охраняли задержанных, только приветственно поднимали руки, не мешая Роману идти дальше.
   Изредка слышались одиночные выстрелы. Не обращая на них особого внимания, Роман искренне боялся услышать настоящий бой. Любое такое столкновение, и согласно приказу они должны все остановить движение и занять оборону там, куда смогли добраться. А тем, кто попал в переплет, немедленно отойти и тоже встать в оборону. Моля бога, чтобы такими «везунчиками» не оказались он сам с отделением, Роман продолжал не задерживаясь и сильно не спеша продвигаться к цели. Уже возле самых девятиэтажек Роман заметил бойцов Рината, что, прижимаясь к стенам домов, словно тараканы, вереницей втекали и вытекали из подъездов, закончив осмотр. Заметив их, несколько бойцов взяли отделение Романа на прицел и, пока он не подошел ближе, не спускали с них глаз. Только прямое указание командира взвода заставило ретивых автоматчиков убрать оружие.
   – Ну, что тут? – спросил Роман, закидывая на плечо винтовку.
   Командир взвода, закуривая и предлагая Роману сигареты, сказал:
   – Кури… пока все не досмотрят, вам там делать нечего.
   – Не, спасибо, – отказался от сигарет Роман и спросил: – Ты мне оставь отделение, а? Моих снизу прикрывать.
   – Отделение не оставлю. Мне сейчас на этот завод ползти, – в ожидании неприятностей глухо сказал комвзвода. – Разве что по человеку на каждого твоего снайпера могу придать.
   – Хорошо. Хоть так, – кивнул Роман. Обращаясь к своим, он указал на двоих и сказал: – Тебе и тебе… Сейчас вам по человеку дадут, чтобы ваши драгоценные прикрывали… и давайте занимайте крышу.
   – Лучше не крышу, – заметил один. – Мы, наверное, по квартирам засядем. Вон смотрите, все окна там выбиты, так что удобно… Хоть окнами открытыми себя не выдадим. На крыше сейчас невозможно будет работать с таким дождем…
   Роман, признаться честно, уже давно на моросящий дождь внимания не обращал. Он только кивнул на просьбу своего «изнеженного» бойца.
   – Так. А мы, наверное, займем вторую девятиэтажку… и вас прикроем, пока вы на заводе будете зачищать, – сказал он комвзвода.
   – Будет хорошо, – кивнул ринатовский подчиненный и, подозвав двух своих молодых ребят, отдал им указания насчет Романовых снайперов.
   Когда осмотр здания окончился, отряженные бойцы Романа вкупе с приданными им прикрывающими ушли занимать позиции. А сам Роман повел остатки отделения вслед за взводом автоматчиков ко второй девятиэтажке.
   Когда первый подъезд был проверен, Роман завел своих людей в него, чтобы укрыть от возможных обстрелов с недалеких и еще не проверенных пятиэтажек. Приказав отдыхать, Роман и сам устроился на ступеньках и связался по рации с Ринатом.
   – Что у тебя? – через некоторое время спросил вызванный.
   – Пока все о'кей.
   – И у тебя все о'кей, – раздраженно сказал Ринат. – Прямо не знаю, что делать. У меня в резерве еще две роты. Наверное, надо вводить в город. И всех, кто на наблюдении сидит… Но вот сердцем чую, что мы уже в ловушке… По самое не балуйся. Ты как себе представляешь спрятать двадцать тысяч? Как их можно спрятать? Мне докладывают, что на данный момент и тысячи не задержано… Что ты думаешь?
   – Я бы не вводил, – уверенно сказал Роман. – Мне отсюда виднее. Так вот все, что вокруг меня, напоминает дурной фильм ужасов, где все жители разом поисчезали.
   Сначала Роман услышал смешок и только спустя некоторое время ответ Рината:
   – Вот ты, Ромка, счастливый человек. Ты еще такие слова не забыл, как фильм ужасов.
   Улыбаясь, Роман ничего не ответил. Ринат подумал немного и сказал:
   – Я буду вводить эти роты. И из оставшихся постов и дозоров у меня еще пару взводов наберется. Будут в резерве. Улем требует быстрее доложить об исполнении.
   – Ну, раз Улем требует… – неопределенно сказал Роман и задумался о том, что неплохо было бы самого Улема на эти улочки запустить.
   – Да, требует… ты, вообще, где сейчас?
   Роман огляделся, словно мог видеть сквозь каменные стены и перекрытия, и сказал:
   – Завод какой-то. Рядом с ним девятиэтажки. Я на них своих ставлю. Очень приятственный обзорчик тут.
   – Я понял, о чем ты… Далеко уже забрались. Хорошо. Прикрывайте там наших.
   – Нет, мы на крыши загорать полезли, а не работать, – съязвил Роман.
   Усмехнувшись, Ринат ответил:
   – Ладно, смотри сам там по обстановке. У меня тут другие связи хотят. И давай на оперативный канал переключись, чтобы я не дергался и тебя слышал вместе со всеми.
   – Пока не буду, – сказал Роман. – Начнется хоть что-нибудь… тогда да.
   – Ну, как хочешь. Когда начнется, не до переключений будет. Отбой.
   Роман все-таки внял голосу разума и переключился на общий со всеми оперативный канал. Тем более что его снайпера тоже в нем находились. Послушав, какой хаос в общем канале происходит, Роман только головой покачал и сделал громкость тише.
   Оглядев своих ребят, он подумал, что они все ожидали худшего. Все готовились к тяжелым боям с медленным продвижением. Ожидали, что придется за каждый метр драться. Оказалось все намного проще. Бойцы расслабленно отдыхали, кто курил, кто прикладывался к фляге, кто просто мечтал или думал о своем, привалившись к стене и закрыв глаза. Роман даже поежился от непонятного проснувшегося предчувствия при виде этой картины.
   Волна непонятной тревоги охватила его окончательно, когда он услышал близкие выстрелы на улице. Один. Три. Один… Очередь. Там во дворе начинался непонятный бой. Резко встав и забравшись на подъездную батарею, Роман выглянул через разбитое окно во двор. Никого. Только выстрелы где-то совсем близко, начинающиеся сливаться в непрерывный стрекот, да тело бойца, лежащее навзничь возле детской песочницы.
   Дверь в подъезд снизу резко распахнулась, и, матерясь, в нее ввалились несколько бойцов взвода зачистки со своим командиром. Роман, спрыгнув с батареи, спустился на этаж ниже и спросил, что происходит.
   – Засада, – только и ответил командир автоматчиков.
   Выругавшись, Роман осторожно прошел мимо бойцов и выглянул во двор. Все так же пусто и все так же непонятно, откуда и с кем перестреливаются. Крикнув своим ребятам, чтобы не теряли времени и занимали квартиры в подъезде, он тоже поспешил наверх.
   – Вы, в общем, тут нас прикрывайте, – крикнул он командиру взвода.
   Его ребята уже шумно поднимались по лестнице, заходя во взломанные квартиры и присматривая себе позиции. Обогнав всех, Роман поднялся на девятый этаж, даже одышки не заметив, столько адреналина было в крови. Убедившись, что люка на чердак тут нет, он зашел в одну из квартир и поглядел из разбитого окна наружу. Взяв винтовку на изготовку, он внимательно в прицел осмотрел стоящие напротив него пятиэтажки. Он был в шоке от увиденного. Буквально на каждом этаже происходило какое-то движение. И уж совсем он был поражен, когда увидел выглянувший из окна снаряд ручного гранатомета. Роман, даже не думая, прицелился и выстрелил в паренька, держащего страшную игрушку, наверное, опередив его буквально на несколько секунд. Дальше он отправил к праотцам по виду пенсионера с карабином в руках, что неосторожно вылез чуть ли не на подоконник, целясь в кого-то, невидимого Роману. Этажом ниже Роман услышал, как «заговорила» винтовка его подчиненного. Он не видел, в кого тот стрелял, да и некогда было высматривать чужие успехи. Когда из духового окошка подвала дома напротив высунулся еще один гранатомет, Роману никак было не подбить стрелка. Он сделал проще. Выстрелил прямо в заряд. Эффект поразил его воображение. Взрыв снаряда увеличил духовое отверстие в подвал до полуметровой амбразуры. Представить, что в этом участке подвала кто-то выжил, было сложно. Выискивая новую цель, Роман не забывал вслушиваться в стрельбу, определяя, где из чего палят. Для него, казалось, было очень важно представлять, чем его потенциально накроют на позиции. Автоматом или выстрелом из гранатомета.
   Следующим в прицеле у него оказался совсем молодой паренек с автоматом. Первым неудачным выстрелом Роман отбил цемент слева от окна, в котором засел «юный пулеметчик». И тому нет бы скрыться сразу в глубине, так он, дурея от пляшущего в руках автомата, лихо за раз выпустил весь рожок непонятно в кого. Роман приготовился и выстрелил второй раз. Тоже мимо. Выругавшись, он в третий раз прицелился, но паренек, видно, все осознал и слинял из проема окна.
   – Вот ведь урод… – только и сказал Роман и всухую раздраженно плюнул.
   Бой под стенами девятиэтажки был в самом разгаре. Уже слышались разрывы гранат далеко внизу. Уже колебалось все здание от попаданий из гранатометов. Как бы Рома ни горел желанием выглянуть наружу, уроки своего наставника он помнил твердо. «Чем ты глубже в помещении, тем сложнее тебя засечь, тем больше шансов у тебя смыться из комнаты в случае чего. А вот выглянул из окна полюбопытствовать… и все, мажь зеленкой лоб».
   Не найдя за пару минут себе новой цели, Роман вышел на лестницу и спустился к своему бойцу, что увлеченно палил по кому-то.
   – Ты в кого там садишь? Чего патроны не бережешь? – проорал Роман.
   – Так они колонной, как на параде, бегут! – непонятно о ком сказал боец, не отвлекаясь от стрельбы.
   – Да где?! – спросил Роман и, только не доходя нескольких шагов, смог в окно рассмотреть, что за цель себе нашел его боец. К ним действительно скученно, словно специально для пулеметчика, продвигался довольно крупный отряд местного ополчения.
   – Вашу мать… – только и сказал Роман и, сняв рацию, заорал в нее: – Это Роман! Срочно нужен минометный огонь по координатам…
   Ему пришлось помучиться с планшетом и картой, чтобы указать координаты обстрела с упреждением по ходу движения этих дуриков.
   Ему не ответили по рации, но минометные разрывы прямо посреди бегущей к девятиэтажке толпе его порадовали.
   – Дурдом, – только и сказал Роман и, выбежав на лестницу, поднялся на свою позицию. Не особо рассуждая, он открыл огонь по проскочившим через разрывы городским ополченцам. Видя, как они стремительно приближаются к девятиэтажке, он холодел при мысли, что сейчас те ворвутся в подъезд. Понимая бесполезность такого отстрела, он, оставив винтовку на «рубеже» и вытащив один из автоматических пистолетов, выскочил из квартиры и побежал вниз по лестнице. Он уже был на уровне шестого этажа, когда мимо него пролетели, чуть не сбив, командир взвода с его несколькими автоматчиками.
   – Там!.. – только и сказал комвзвода Роману, который чуть не рассмеялся от его непомерно увеличенных от страха глаз.
   – Ага! – крикнул Роман и продолжил прыгать через пролеты. На высоте четвертого этажа он остановился, снял с пояса гранату и, выдернув чеку, аккуратно кинул вниз между лестницами. Неудачно. Он-то думал, граната долетит до входа и покажет «кузькину мать» тем, кто уже так бодро и с криками ненависти вливался в подъезд. А она, ударившись о перила этажом ниже, отскочила на лестницу и не торопясь покатилась по ней, глуховато дзенькая при каждом ударе о ступени.
   – Ну, вашу мать… что за день сегодня… – сказал Роман и побежал через ступеньки обратно наверх. Он успел подняться еще на один этаж, прежде чем граната взорвалась. Казалось, весь подъезд перетряхнула. Хорошо, что еще лестницы да разбитые окна защитили Романа от взрывной волны и компрессионного удара. Сняв вторую гранату, он уже аккуратнее вынул чеку и совсем не торопясь отправил гранату в полет вниз. Ждать результатов он не стал, побежав снова вслед за комвзвода автоматчиков.
   Когда снизу опять громыхнуло, Роман, даже не рассуждая, отправил еще одну гранату в подарок городским «друзьям».
   На восьмом этаже ему навстречу напуганно спускались комвзвода с его бойцами.
   – Там нет выхода на чердак! – заорал он в лицо Роману.
   – Знаю! – рявкнул в ответ Роман и, отстранив растерянного бойца, поднялся на свою позицию. Забрал винтовку и вернулся в подъезд. Пробегая мимо автоматчиков, он сказал им, чтобы шли ниже и отстреливали все, что сунется, а лучше бы гранатами закидали. На восьмом из его снайперов было двое. Оба при деле, отстреливая всех, кто не подходил под определение «свой» в соседних домах и на улице. На седьмом он нашел еще одного своего бойца. На шестом, где засели автоматчики, ожидая нападения по лестнице, бойцов Романа не было. Как он понял, их позиции были на нижних этажах.
   – Ну, чего?! – спросил Роман у комвзвода. – Мне что ли ниже спускаться проверять, что там и как?!
   Автоматчики, осторожно прижимаясь к стенам и не отводя стволов от спускающихся лестниц, двинулись вниз. Роман, держа в одной руке автоматический пистолет, а в другой винтовку за цевье, ступал за ними. Но много им спускаться не пришлось. Лестницы второго, третьего и четвертого этажей были просто обвалены вниз. Внимательно рассмотрев завал, Роман зло порадовался, увидев под бетоном и арматурой торчащие изуродованные тела.
   – Ага, – сказал он. – Нам тут делать нечего… абсолютно. Останьтесь тут кто-нибудь один. Остальные, за мной пошли.