— О! Я отомщу ему за это! — скрежеща зубами от ярости, вскричал асиендадо.
Глаза незнакомца метали молнии сквозь отверстия маски.
— На биваке Валентина вы увидите вашего сына и отца Серафима… Сегодня вечером Красный Кедр вместе с отрядом гамбусинос должен отправиться в степи Рио-Хилы на розыски золотой россыпи, о которой ему сообщил монах Амбросио.
— Брат Амбросио! — проговорил вне себя от удивления асиендадо.
— Да, ваш прежний капеллан. Он был шпионом скваттера, открыл ему все ваши планы и указал ему, как проникнуть в асиенду, чтобы похитить вашу дочь.
— Хорошо! — прошептал глухим голосом дон Мигель. — Я не забуду этого.
— Красный Кедр берет с собой вашу дочь в прерии.
— Я последую за ним, хотя бы для этого мне пришлось пройти тысячу миль, — сказал твердым голосом дон Мигель. — Благодарю вас за то, что вы так подробно сообщили мне это. Но почему вы так сильно интересуетесь мною, хотя, как вы сами говорите, я даже не знаю вас?
— Позже вы узнаете, дон Мигель, а теперь, прежде чем проститься с вами, я хочу сказать вам еще одно слово.
— Я вас слушаю, кабальеро.
— Не говорите никому — ни французскому охотнику, ни вашему сыну о нашей встрече. Пусть эта тайна умрет в вашей груди. Когда вы приедете на Дальний Запад и найдете на одной из стоянок кусочек красного дерева с отпечатком лошадиной подковы, то встаньте в полночь и постарайтесь выйти из лагеря так, чтобы никто не следил за вами. Когда вы будете в ста шагах от лагеря, в густой и высокой траве, свистните три раза. Вам ответят точно таким же свистом, и тогда вы узнаете все, что вам нужно знать, но чего я не могу сообщить вам теперь.
— Хорошо, благодарю вас еще раз. Я сделаю так, как вы говорите.
— Вы мне даете слово?
— Клянусь честью дворянина! — отвечал дон Мигель, снимая шляпу.
— Я принимаю вашу клятву, прощайте.
— Прощайте!
Незнакомец вонзил шпоры в бока лошади, ослабил поводья, и животное понеслось вперед, как бы подхваченное вихрем.
Оба всадника долго следили за незнакомцем глазами, любуясь грацией и гибкостью его движений.
Наконец, когда лошадь и всадник исчезли вдали, дон Мигель, задумчиво опустив голову, поехал дальше. Потом он снова выпрямился и, обращаясь к генералу, проговорил:
— Кто может быть этот человек?
— Я знаю его не больше, чем вы, — отвечал его друг. — Но, клянусь вам, я последую за ним, хотя бы для этого мне пришлось обыскать все кусты и пещеры в пустыне.
— Как! — воскликнул дон Мигель. — Вы поедете со мной?
— Неужели вы сомневались в этом, дон Мигель? Этим вы только оскорбили бы меня. Вам будет мало всех ваших друзей, чтобы отправиться на розыски вашей дочери и наказать по заслугам этого демона-скваттера, этого гринго. Нет, я не покину вас в такое время — это было бы величайшей подлостью. — прибавил он с улыбкой. — Для меня, пожалуй, будет даже лучше, если правительство позабудет немного о моем существовании.
— Благодарю вас, друг мой, — отвечал асиендадо, протягивая руку, — я знаю, как вы преданы мне и меня может только радовать это новое доказательство вашей дружбы…
— Которое вы, конечно, и принимаете? — перебил его генерал.
— От всего сердца, — отвечал дон Мигель. — Помощь такой твердой руки и мужественного сердца могут оказать мне громадную услугу при моих грустных обстоятельствах.
— Отлично! Итак, мы покончили с этим вопросом… Мы поедем вместе! И, клянусь вам, мы освободим донну Клару.
— Дай Бог! — прошептал грустно асиендадо.
Через четверть часа они подъезжали уже к лагерю Искателя Следов.
ГЛАВА XXVI. Красный Кедр
ГЛАВА XXVII Брод дель-Торо
Глаза незнакомца метали молнии сквозь отверстия маски.
— На биваке Валентина вы увидите вашего сына и отца Серафима… Сегодня вечером Красный Кедр вместе с отрядом гамбусинос должен отправиться в степи Рио-Хилы на розыски золотой россыпи, о которой ему сообщил монах Амбросио.
— Брат Амбросио! — проговорил вне себя от удивления асиендадо.
— Да, ваш прежний капеллан. Он был шпионом скваттера, открыл ему все ваши планы и указал ему, как проникнуть в асиенду, чтобы похитить вашу дочь.
— Хорошо! — прошептал глухим голосом дон Мигель. — Я не забуду этого.
— Красный Кедр берет с собой вашу дочь в прерии.
— Я последую за ним, хотя бы для этого мне пришлось пройти тысячу миль, — сказал твердым голосом дон Мигель. — Благодарю вас за то, что вы так подробно сообщили мне это. Но почему вы так сильно интересуетесь мною, хотя, как вы сами говорите, я даже не знаю вас?
— Позже вы узнаете, дон Мигель, а теперь, прежде чем проститься с вами, я хочу сказать вам еще одно слово.
— Я вас слушаю, кабальеро.
— Не говорите никому — ни французскому охотнику, ни вашему сыну о нашей встрече. Пусть эта тайна умрет в вашей груди. Когда вы приедете на Дальний Запад и найдете на одной из стоянок кусочек красного дерева с отпечатком лошадиной подковы, то встаньте в полночь и постарайтесь выйти из лагеря так, чтобы никто не следил за вами. Когда вы будете в ста шагах от лагеря, в густой и высокой траве, свистните три раза. Вам ответят точно таким же свистом, и тогда вы узнаете все, что вам нужно знать, но чего я не могу сообщить вам теперь.
— Хорошо, благодарю вас еще раз. Я сделаю так, как вы говорите.
— Вы мне даете слово?
— Клянусь честью дворянина! — отвечал дон Мигель, снимая шляпу.
— Я принимаю вашу клятву, прощайте.
— Прощайте!
Незнакомец вонзил шпоры в бока лошади, ослабил поводья, и животное понеслось вперед, как бы подхваченное вихрем.
Оба всадника долго следили за незнакомцем глазами, любуясь грацией и гибкостью его движений.
Наконец, когда лошадь и всадник исчезли вдали, дон Мигель, задумчиво опустив голову, поехал дальше. Потом он снова выпрямился и, обращаясь к генералу, проговорил:
— Кто может быть этот человек?
— Я знаю его не больше, чем вы, — отвечал его друг. — Но, клянусь вам, я последую за ним, хотя бы для этого мне пришлось обыскать все кусты и пещеры в пустыне.
— Как! — воскликнул дон Мигель. — Вы поедете со мной?
— Неужели вы сомневались в этом, дон Мигель? Этим вы только оскорбили бы меня. Вам будет мало всех ваших друзей, чтобы отправиться на розыски вашей дочери и наказать по заслугам этого демона-скваттера, этого гринго. Нет, я не покину вас в такое время — это было бы величайшей подлостью. — прибавил он с улыбкой. — Для меня, пожалуй, будет даже лучше, если правительство позабудет немного о моем существовании.
— Благодарю вас, друг мой, — отвечал асиендадо, протягивая руку, — я знаю, как вы преданы мне и меня может только радовать это новое доказательство вашей дружбы…
— Которое вы, конечно, и принимаете? — перебил его генерал.
— От всего сердца, — отвечал дон Мигель. — Помощь такой твердой руки и мужественного сердца могут оказать мне громадную услугу при моих грустных обстоятельствах.
— Отлично! Итак, мы покончили с этим вопросом… Мы поедем вместе! И, клянусь вам, мы освободим донну Клару.
— Дай Бог! — прошептал грустно асиендадо.
Через четверть часа они подъезжали уже к лагерю Искателя Следов.
ГЛАВА XXVI. Красный Кедр
Валентин не более четверти часа тому назад узнал от Единорога о результатах его переговоров с губернатором Санта-Фе и об освобождении пленников и с нетерпением ожидал их прибытия. Завидев их издали, он вместе с доном Пабло и миссионером поспешил к ним навстречу, тем более, что всадники тоже уже заметили их и во весь опор летели к ним.
Свидание отца с сыном и Валентина с его друзьями было очень трогательным.
Беседа их, которая продолжалась несколько часов, всецело была посвящена обсуждению двукратного дерзкого похищения молодой девушки и тех мер, которые следовало предпринять для ее освобождения.
Отец Серафим хотел вместе с Единорогом проникнуть в селения команчей и надеялся встретиться со своими друзьями в прериях.
Вечером вернулся Курумилла. Араукан весь был в пыли, обильный пот струился по его лицу.
Валентин не задал индейцу ни одного вопроса до тех пор, пока тот не отдохнул немного, и только тогда он, положив руку на плечо, спросил:
—Ну?
— Курумилла видел их, — отвечал ульмен.
— Хорошо! А много их?
— Десять раз столько, сколько у меня пальцев на обеих руках, и еще десять человек.
— Карамба! — вскричал Валентин. — Неужели их так много? Нам будет очень трудно справиться с ними.
— И все они смелые охотники, — прибавил вождь.
— А вы узнали, когда они отправляются?
— Сегодня вечером, когда взойдет молодой месяц.
— Я понимаю их план, — проговорил охотник, — они хотят ночью перейти брод дель-Торо.
Курумилла утвердительно кивнул головой.
— Они придумали хорошо, — продолжал Валентин, — потому что, раз они переправятся через дель-Торо, они будут в пустыне, где им нечего уже будет бояться или, по крайней мере, они так думают. Да, как это ни досадно, а приходится сознаться, что негодяй Красный Кедр все-таки очень умный человек и умеет все предвидеть и обо всем позаботиться… Ну, да на этот раз ему придется иметь дело с людьми, которые не хуже его знают все эти штуки… Я беру это дело на себя и надеюсь, что с Божьей помощью я выиграю у него партию.
— Что же теперь нам делать? — спросил дон Мигель.
— Спать, — ответил Валентин. — У нас еще много времени впереди, и поэтому самое лучшее, что мы можем сделать теперь, это лечь спать. Собираясь вести борьбу с Красным Кедром в пустыне, мы особенно должны заботиться о своем здоровье. Поэтому необходимо дать отдых и душе, и телу.
Курумилла встал и через минуту вернулся с двумя винтовками, пистолетами и ножами.
— У моих братьев нет оружия, — сказал он, складывая свою ношу к ногам мексиканцев.
Последние горячо поблагодарили его. Предусмотрительность индейца, который позаботился обо всем, давала им возможность смело отправиться в пустыню.
Через несколько минут все они уже спали глубоким сном.
Воспользуемся их сном и возвратимся к Красному Кедру.
Разбив стекло, бандит одним прыжком проник в комнату.
Донна Клара в испуге вскочила с постели и пронзительно вскрикнула, увидев неумолимого врага, неожиданно появившегося перед ней.
— Молчать! — прошипел угрожающим голосом Красный Кедр, замахиваясь на нее кинжалом, — если только вы крикнете еще раз, я вас зарежу.
Бандит завернул несчастную девушку в ребосо, лежавшее на постели, взвалил ее на плечи и через окно спустился со своей ношей на улицу.
Здесь к нему подошли его сообщники, и все направились к ранчо Койота.
Дорогой бандиты не встретили никого.
Гарот отворил дверь, зажег свечу, и похитители вошли в дом, заперев дверь на засов.
Красный Кедр отнес полубесчувственную донну Клару в комнату, положил на кровать, вышел в залу и запер за собой дверь.
— Ну, — весело сказал он, — дело сделано, овечка опять в овчарне. Верно я говорю, преподобный отче? Будем надеяться, что на этот раз она уже не ускользнет от нас.
Монах улыбнулся.
— По-моему, нам надо как можно скорее уходить отсюда, — сказал он.
— Почему?
— Потому что они знают теперь это местечко и, наверное, скоро снова явятся сюда.
Скваттер пожал плечами.
— Слушайте, брат Амбросио, — сказал он, делая на своем лице гримасу, долженствовавшую изображать улыбку, — я наверняка могу сказать вам, что, несмотря на всю свою подлость, вы умрете в шкуре дурака, если только раньше с вас не сдерут эту шкуру с живого, в чем нет ничего невозможного.
Монах вздрогнул: веселость Красного Кедра имела ту особенность, что в этом настроении он был еще более ужасен, чем в гневе.
Скваттер сел на скамью и, повернувшись к гамбусино, грубым голосом крикнул ему:
— Водки!
Гарот налил кружку мескаля и поставил ее на стол перед Красным Кедром.
Последний поднес кружку ко рту и пил до тех пор, пока у него не захватило дыхание.
— Гм! — проговорил он, щелкая языком. — Хорошая это штука, когда тебе жарко и хочется пить. Ну, а теперь слушайте, что я вам буду говорить и, если вам дорога собственная шкура, советую вам исполнить все именно так, как я вам скажу.
Слушатели в ответ молча наклонили головы.
— Ты, Натан, — продолжал скваттер, — пойдешь со мной. Тебе незачем оставаться здесь, тогда как ты очень нужен в Серро-Прието, где стоят лагерем наши товарищи.
— Я пойду вместе с вами, — послушно отвечал молодой человек.
— Хорошо. Ну, а теперь вы двое зарубите себе на носу следующее. Нашим врагам даже и в голову не придет, что я сделал такую, по их мнению, глупость и привел пленницу опять сюда. Они ни за что не догадаются об этом, и поэтому можете быть уверены, что вас никто здесь не потревожит. Завтра, как только взойдет луна, вы заставите маленькую дурочку надеть индейскую одежду, посадите ее на лошадь и отправитесь ко мне в Серро-Прието. Как только вы приедете, мы сейчас же тронемся в путь.
— Хорошо, — отвечал брат Амбросио, — мы постараемся.
— Смотрите и помните, что иначе я не дам ни одного квартильо за вашу проклятую шкуру, преподобный отец.
Закончив разговор этими любезными словами, скваттер схватил кружку мескаля, залпом допил ее и бросил через всю комнату в угол, где она разбилась вдребезги. Это доставило очень большое удовольствие бандиту.
— Ну, а теперь прощайте!.. Завтра увидимся! — сказал он. — Пойдем, Натан.
— До свиданья! — ответили ему монах и гамбусино.
Скваттер и его сын вышли из ранчо и молча пошли рядом. Невеселые мысли теснились у них в голове.
Скоро они вышли из города. Ночь была темная, но эта темнота, по-видимому, нисколько не смущала скваттеров, которые и ночью умели так же хорошо ориентироваться, как днем.
Так шли они довольно долго, закинув винтовки за плечи и не обмениваясь ни одним словом, в то же время чутко прислушиваясь ко всякому шороху и пристально вглядываясь в окружавший их мрак.
Вдруг они услышали шаги человека, идущего навстречу.
Скваттеры взялись за винтовки, так как еще не знали, кого им посылает судьба.
В ту минуту, когда в ночной тиши раздалось щелканье взводимых курков, послышался и голос приближавшегося человека, хотя его все еще не было видно.
— Пусть мои братья не стреляют: они убьют друга.
Слова эти были произнесены на языке апачей, хорошо знакомом скваттерам.
— Это индеец, — проговорил Натан.
— Неужели ты думаешь, что я не узнал его? — грубо возразил Красный Кедр, затем он ответил на том же языке: — В пустыне ночью нет друзей. Пусть мой брат сойдет с дороги, иначе я убью его, как койота.
— Так вот как встречает Людоед того, кого Станапат, великий сашем апачей, посылает ему в проводники? В таком случае, прощайте, я ухожу.
— Подождите минуту, by God! — крикнул индейцу скваттер, опуская винтовку и подавая знак сыну последовать его примеру. — Я ведь не знал, кто вы такой… Идите смело, брат, не бойтесь ничего, я давно уже жду вас.
Индеец подошел. Он был одет и раскрашен как апачский воин, одним словом, он был так хорошо переодет, что даже сам Валентин не узнал бы в нем своего друга Орлиное Перо, вождя корасов, так мастерски изменившего свою наружность.
Красный Кедр, обрадованный приходом проводника, оказал ему самый радушный прием.
Скваттер давно уже знал Станапата, великого сашема одного из самых свирепых индейских племен, бродящих по безграничным пустыням Рио-Хилы, и с которым мы скоро познакомимся.
Задав несколько вопросов, на которые Орлиное Перо отвечал без всякого замешательства, Красный Кедр убедился, что перед ним действительно тот самый человек, которого вождь апачей обещал прислать ему, и, отбросив в сторону всякую осторожность, дружески стал разговаривать с ним, расспрашивая о некоторых знакомых ему воинах.
— Как зовут моего брата? — спросил скваттер в заключение.
— Каменное сердце, — отвечал Орлиное Перо.
— Хорошо, — сказал скваттер, — у моего брата хорошее имя, он, должно быть, знаменитый воин в своем племени.
Индеец молча наклонил голову.
Через несколько часов трое пешеходов прибыли наконец в лагерь гамбусинос, занимавших грозную позицию на вершине скалы под названием Серро-Прието.
Свидание отца с сыном и Валентина с его друзьями было очень трогательным.
Беседа их, которая продолжалась несколько часов, всецело была посвящена обсуждению двукратного дерзкого похищения молодой девушки и тех мер, которые следовало предпринять для ее освобождения.
Отец Серафим хотел вместе с Единорогом проникнуть в селения команчей и надеялся встретиться со своими друзьями в прериях.
Вечером вернулся Курумилла. Араукан весь был в пыли, обильный пот струился по его лицу.
Валентин не задал индейцу ни одного вопроса до тех пор, пока тот не отдохнул немного, и только тогда он, положив руку на плечо, спросил:
—Ну?
— Курумилла видел их, — отвечал ульмен.
— Хорошо! А много их?
— Десять раз столько, сколько у меня пальцев на обеих руках, и еще десять человек.
— Карамба! — вскричал Валентин. — Неужели их так много? Нам будет очень трудно справиться с ними.
— И все они смелые охотники, — прибавил вождь.
— А вы узнали, когда они отправляются?
— Сегодня вечером, когда взойдет молодой месяц.
— Я понимаю их план, — проговорил охотник, — они хотят ночью перейти брод дель-Торо.
Курумилла утвердительно кивнул головой.
— Они придумали хорошо, — продолжал Валентин, — потому что, раз они переправятся через дель-Торо, они будут в пустыне, где им нечего уже будет бояться или, по крайней мере, они так думают. Да, как это ни досадно, а приходится сознаться, что негодяй Красный Кедр все-таки очень умный человек и умеет все предвидеть и обо всем позаботиться… Ну, да на этот раз ему придется иметь дело с людьми, которые не хуже его знают все эти штуки… Я беру это дело на себя и надеюсь, что с Божьей помощью я выиграю у него партию.
— Что же теперь нам делать? — спросил дон Мигель.
— Спать, — ответил Валентин. — У нас еще много времени впереди, и поэтому самое лучшее, что мы можем сделать теперь, это лечь спать. Собираясь вести борьбу с Красным Кедром в пустыне, мы особенно должны заботиться о своем здоровье. Поэтому необходимо дать отдых и душе, и телу.
Курумилла встал и через минуту вернулся с двумя винтовками, пистолетами и ножами.
— У моих братьев нет оружия, — сказал он, складывая свою ношу к ногам мексиканцев.
Последние горячо поблагодарили его. Предусмотрительность индейца, который позаботился обо всем, давала им возможность смело отправиться в пустыню.
Через несколько минут все они уже спали глубоким сном.
Воспользуемся их сном и возвратимся к Красному Кедру.
Разбив стекло, бандит одним прыжком проник в комнату.
Донна Клара в испуге вскочила с постели и пронзительно вскрикнула, увидев неумолимого врага, неожиданно появившегося перед ней.
— Молчать! — прошипел угрожающим голосом Красный Кедр, замахиваясь на нее кинжалом, — если только вы крикнете еще раз, я вас зарежу.
Бандит завернул несчастную девушку в ребосо, лежавшее на постели, взвалил ее на плечи и через окно спустился со своей ношей на улицу.
Здесь к нему подошли его сообщники, и все направились к ранчо Койота.
Дорогой бандиты не встретили никого.
Гарот отворил дверь, зажег свечу, и похитители вошли в дом, заперев дверь на засов.
Красный Кедр отнес полубесчувственную донну Клару в комнату, положил на кровать, вышел в залу и запер за собой дверь.
— Ну, — весело сказал он, — дело сделано, овечка опять в овчарне. Верно я говорю, преподобный отче? Будем надеяться, что на этот раз она уже не ускользнет от нас.
Монах улыбнулся.
— По-моему, нам надо как можно скорее уходить отсюда, — сказал он.
— Почему?
— Потому что они знают теперь это местечко и, наверное, скоро снова явятся сюда.
Скваттер пожал плечами.
— Слушайте, брат Амбросио, — сказал он, делая на своем лице гримасу, долженствовавшую изображать улыбку, — я наверняка могу сказать вам, что, несмотря на всю свою подлость, вы умрете в шкуре дурака, если только раньше с вас не сдерут эту шкуру с живого, в чем нет ничего невозможного.
Монах вздрогнул: веселость Красного Кедра имела ту особенность, что в этом настроении он был еще более ужасен, чем в гневе.
Скваттер сел на скамью и, повернувшись к гамбусино, грубым голосом крикнул ему:
— Водки!
Гарот налил кружку мескаля и поставил ее на стол перед Красным Кедром.
Последний поднес кружку ко рту и пил до тех пор, пока у него не захватило дыхание.
— Гм! — проговорил он, щелкая языком. — Хорошая это штука, когда тебе жарко и хочется пить. Ну, а теперь слушайте, что я вам буду говорить и, если вам дорога собственная шкура, советую вам исполнить все именно так, как я вам скажу.
Слушатели в ответ молча наклонили головы.
— Ты, Натан, — продолжал скваттер, — пойдешь со мной. Тебе незачем оставаться здесь, тогда как ты очень нужен в Серро-Прието, где стоят лагерем наши товарищи.
— Я пойду вместе с вами, — послушно отвечал молодой человек.
— Хорошо. Ну, а теперь вы двое зарубите себе на носу следующее. Нашим врагам даже и в голову не придет, что я сделал такую, по их мнению, глупость и привел пленницу опять сюда. Они ни за что не догадаются об этом, и поэтому можете быть уверены, что вас никто здесь не потревожит. Завтра, как только взойдет луна, вы заставите маленькую дурочку надеть индейскую одежду, посадите ее на лошадь и отправитесь ко мне в Серро-Прието. Как только вы приедете, мы сейчас же тронемся в путь.
— Хорошо, — отвечал брат Амбросио, — мы постараемся.
— Смотрите и помните, что иначе я не дам ни одного квартильо за вашу проклятую шкуру, преподобный отец.
Закончив разговор этими любезными словами, скваттер схватил кружку мескаля, залпом допил ее и бросил через всю комнату в угол, где она разбилась вдребезги. Это доставило очень большое удовольствие бандиту.
— Ну, а теперь прощайте!.. Завтра увидимся! — сказал он. — Пойдем, Натан.
— До свиданья! — ответили ему монах и гамбусино.
Скваттер и его сын вышли из ранчо и молча пошли рядом. Невеселые мысли теснились у них в голове.
Скоро они вышли из города. Ночь была темная, но эта темнота, по-видимому, нисколько не смущала скваттеров, которые и ночью умели так же хорошо ориентироваться, как днем.
Так шли они довольно долго, закинув винтовки за плечи и не обмениваясь ни одним словом, в то же время чутко прислушиваясь ко всякому шороху и пристально вглядываясь в окружавший их мрак.
Вдруг они услышали шаги человека, идущего навстречу.
Скваттеры взялись за винтовки, так как еще не знали, кого им посылает судьба.
В ту минуту, когда в ночной тиши раздалось щелканье взводимых курков, послышался и голос приближавшегося человека, хотя его все еще не было видно.
— Пусть мои братья не стреляют: они убьют друга.
Слова эти были произнесены на языке апачей, хорошо знакомом скваттерам.
— Это индеец, — проговорил Натан.
— Неужели ты думаешь, что я не узнал его? — грубо возразил Красный Кедр, затем он ответил на том же языке: — В пустыне ночью нет друзей. Пусть мой брат сойдет с дороги, иначе я убью его, как койота.
— Так вот как встречает Людоед того, кого Станапат, великий сашем апачей, посылает ему в проводники? В таком случае, прощайте, я ухожу.
— Подождите минуту, by God! — крикнул индейцу скваттер, опуская винтовку и подавая знак сыну последовать его примеру. — Я ведь не знал, кто вы такой… Идите смело, брат, не бойтесь ничего, я давно уже жду вас.
Индеец подошел. Он был одет и раскрашен как апачский воин, одним словом, он был так хорошо переодет, что даже сам Валентин не узнал бы в нем своего друга Орлиное Перо, вождя корасов, так мастерски изменившего свою наружность.
Красный Кедр, обрадованный приходом проводника, оказал ему самый радушный прием.
Скваттер давно уже знал Станапата, великого сашема одного из самых свирепых индейских племен, бродящих по безграничным пустыням Рио-Хилы, и с которым мы скоро познакомимся.
Задав несколько вопросов, на которые Орлиное Перо отвечал без всякого замешательства, Красный Кедр убедился, что перед ним действительно тот самый человек, которого вождь апачей обещал прислать ему, и, отбросив в сторону всякую осторожность, дружески стал разговаривать с ним, расспрашивая о некоторых знакомых ему воинах.
— Как зовут моего брата? — спросил скваттер в заключение.
— Каменное сердце, — отвечал Орлиное Перо.
— Хорошо, — сказал скваттер, — у моего брата хорошее имя, он, должно быть, знаменитый воин в своем племени.
Индеец молча наклонил голову.
Через несколько часов трое пешеходов прибыли наконец в лагерь гамбусинос, занимавших грозную позицию на вершине скалы под названием Серро-Прието.
ГЛАВА XXVII Брод дель-Торо
Красный Кедр рассуждал, как истинный мудрец, говоря, что донна Клара будет находиться в полной безопасности в ранчо, и никто не явится искать ее там.
Около девяти часов на темно-голубом небе, усеянном звездами, показался наконец молодой месяц.
— А что, не пора ли нам собираться в путь, compadre? — спросил брат Амбросио. — Лунный свет пробивается уже сквозь листву красных дубов и мастичных деревьев сада вашего соседа.
— Да, нам пора ехать, сеньор падре, позвольте только докончить эту партию, мне ни разу еще не приходили такие чудесные карты.
— В самом деле, это замечательная семерка копас: банк будет сорван почти наверняка.
— Caspita! Я готов поставить золотой самородок толщиной в мой палец за семерку копас.
— Держу за двойку эспадас84. Мне почему-то кажется, что она выйдет первой, особенно если вы отвернете рукава своей куртки, которые должны вам страшно мешать в то время, как вы сдаете карты.
— Нет, нисколько, уверяю вас… А что, не правду разве я вам говорил? Вот и двойка копас.
— Да и в самом деле. Это просто удивительно, — отвечал с притворным изумлением брат Амбросио, который прекрасно видел все плутовство гамбусино. — Но мне кажется, нам все-таки пора ехать.
— Сейчас, — отвечал Андреc, пряча грязные карты в голенище.
Затем он пошел в комнату, где была заперта девушка, которая через минуту вышла оттуда вся в слезах.
— Ну-ну, — старался успокоить ее гамбусино, — осушите ваши слезы, сеньорита, мы не хотим сделать вам ничего дурного, напротив! Кто знает? Может, все кончится гораздо лучше, чем вы думаете… Если не верите мне, можете спросить монаха, и он подтвердит вам мои слова.
Брат Амбросио утвердительно кивнул головой.
Донна Клара ничего не ответила на утешения гамбусино, который тем временем принялся переодевать ее в индейский костюм.
— Нужно быть прямо-таки сумасшедшим, — бормотал Андреc Гарот, бросая алчные взгляды на украшавшие ее драгоценности, — чтобы бросать так золото и жемчуг. Не лучше ли было бы приобрести на все это что-нибудь полезное? На ней навешано по крайней мере на три тысячи пиастров! Какую бы великолепную партию в монте можно было сыграть на эти деньги! Какое монте!.. И если бы только этот демон Красный Кедр согласился! Ну, да это мы еще увидим!.. Потом можно будет устроить и это…
Рассуждая таким образом, гамбусино в то же время заканчивал переодевание девушки. В заключение он накинул ей на плечи сарапе; затем Андреc и монах тоже сели на лошадей и, поручив дом Провидению, все тронулись в путь.
Между тем Красный Кедр не терял времени даром, и весь лагерь скоро был готов уже к отъезду. Вновь прибывшие не слезали с лошадей. Как только они прибыли в лагерь, караван, состоявший, как мы уже говорили раньше, больше чем из ста человек, выстроившихся по-индейски, в одну шеренгу, углубился в прерии, отрядив двух разведчиков для осмотра окрестностей
Отряд гамбусинос, молчаливый и угрюмый, с величайшей осторожностью продвигался вперед, прислушиваясь к малейшему шороху и тщательно осматривая каждый кустик, попадавшийся на дороге. Так ехали они целых три часа. Кругом все было спокойно, торжественная тишина царствовала в природе. Их опасения по немногу рассеялись и, достигнув берегов дель-Норте, где находился брод дель-Торо, они начали разговаривать вполголоса и смеяться над своим страхом.
Скваттер отыскал брод дель-Торо, что было, впрочем, не трудно, потому что в этом месте один только этот брод и есть. Через несколько минут весь отряд был уже в воде. На берегу оставались только Красный Кедр, Орлиное Перо, служивший проводником, донна Клара и Андреc Гарот.
Монах переехал в числе первых.
— Теперь очередь за нами, Каменное Сердце, — сказал Красный Кедр, обращаясь к Орлиному Перу, — вы видите, что наши люди вне опасности и ожидают только нас, чтобы ехать дальше.
— Женщина первая, — отвечал лаконично индеец.
— Верно, вождь, женщина поедет первой, — отвечал скваттер и, обратившись к своей пленнице, сказал ей суровым тоном: — Поезжайте.
Молодая девушка не посмела возразить ни слова и не колеблясь заставила лошадь войти в воду. Трое мужчин последовали за ней.
Красному Кедру показалось, что лошадь донны Клары шла не по броду, а отклоняясь влево, как будто ее подхватило течением. Он заставил свою лошадь войти в воду, чтобы убедиться в этом, но вдруг чья-то сильная рука схватила его за правую ногу, и, прежде чем он успел что-нибудь сообразить, он был сброшен в воду и схвачен за горло индейцем.
Андреc Гарот бросился к нему на помощь.
Между тем лошадь донны Клары, подчиняясь какой-то таинственной силе, все более и более отклонялась вправо от того места, где пристали гамбусинос. Некоторые из них, имея во главе Дика, Гарри и сыновей скваттера, бросились в воду, на помощь своему вождю, в то время как остальные, под предводительством брата Амбросио, поскакали вдоль реки, чтобы перехватить лошадь донны Клары, когда она достигнет берега.
Андресу Гароту после долгих усилий удалось наконец овладеть лошадью Красного Кедра, и он подвел ее к бандиту в ту самую минуту, когда тот пронзил кинжалом своего врага и снял с него скальп.
Американец вскочил в седло, достиг берега и прежде всего позаботился водворить порядок в отряде, который со страхом следил за всеми перипетиями безмолвной драмы, разыгравшейся в реке между Орлиным Пером и молодой испанкой.
Сашем корасов бросился вслед за донной Кларой, и они оба почти на одной линии плыли по течению. Первая лошадь старалась приблизиться ко второй, которая, наоборот, уходила все дальше и дальше.
Вдруг лошадь кораса сделала прыжок, болезненно заржав, и начала передними ногами бить воду, которая вокруг нее окрасилась в красный цвет.
Вождь, видя что его лошадь смертельно ранена, высвободил ноги из стремян и решил вплавь догнать лошадь молодой девушки.
В это мгновение отвратительная рожа с дьявольским смехом на устах выставилась из воды, и чья-то рука хотела схватить его.
Корас с непоколебимым хладнокровием, не покидающим никогда индейцев, выхватил из-за пояса томагавк, раскроил череп своему врагу и спрыгнул в воду.
Вслед за тем страшный воинственный клич раздался в лесу, полсотни выстрелов загремели сразу с обоих берегов, и огонь на минуту осветил мрачную картину.
Шайка краснокожих ринулась на гамбусинос, произошла ужасная схватка. Застигнутые врасплох, мексиканцы сперва слабо защищались, отступая назад и стараясь укрыться за деревьями, но громовой голос скваттера, творившего чудеса храбрости, вернул им мужество, и они смело ринулись на индейцев.
Сражение продолжалось недолго. Краснокожие — это была шайка пауни-мародеров — струсили и исчезли так же стремительно, как и появились.
Как только индейцы рассеялись, Красный Кедр с беспокойством устремил свой взор на реку.
Здесь борьба также была окончена. Орлиное Перо, сидя на крупе лошади позади молодой испанки, плыл к берегу и вскоре достиг его.
— Ну? — спросил его скваттер.
— Пауни — трусливые койоты, — отвечал корас, указывая пальцем на два окровавленных скальпа, висевшие у него за поясом, — они бегут, как старые женщины, когда увидят воинственные пучки перьев у воина моего племени.
— Хорошо, — веселым голосом сказал скваттер, — мой брат — великий воин, у него есть друг.
Корас поклонился, причем на губах его в эту минуту играла странная улыбка. Цель его была достигнута: он приобретал доверие того, кого намеревался погубить.
Донна Клара, Эллен и жена скваттера были помещены в центре каравана, и отряд двинулся в путь.
Через час после этого другой конный отряд тоже переехал брод дель-Торо. Этот отряд был гораздо малочисленнее первого. Он состоял всего только из пяти человек. И этими пятерыми были: Валентин, Курумилла, дон Мигель, дон Пабло и генерал Ибаньес.
Около девяти часов на темно-голубом небе, усеянном звездами, показался наконец молодой месяц.
— А что, не пора ли нам собираться в путь, compadre? — спросил брат Амбросио. — Лунный свет пробивается уже сквозь листву красных дубов и мастичных деревьев сада вашего соседа.
— Да, нам пора ехать, сеньор падре, позвольте только докончить эту партию, мне ни разу еще не приходили такие чудесные карты.
— В самом деле, это замечательная семерка копас: банк будет сорван почти наверняка.
— Caspita! Я готов поставить золотой самородок толщиной в мой палец за семерку копас.
— Держу за двойку эспадас84. Мне почему-то кажется, что она выйдет первой, особенно если вы отвернете рукава своей куртки, которые должны вам страшно мешать в то время, как вы сдаете карты.
— Нет, нисколько, уверяю вас… А что, не правду разве я вам говорил? Вот и двойка копас.
— Да и в самом деле. Это просто удивительно, — отвечал с притворным изумлением брат Амбросио, который прекрасно видел все плутовство гамбусино. — Но мне кажется, нам все-таки пора ехать.
— Сейчас, — отвечал Андреc, пряча грязные карты в голенище.
Затем он пошел в комнату, где была заперта девушка, которая через минуту вышла оттуда вся в слезах.
— Ну-ну, — старался успокоить ее гамбусино, — осушите ваши слезы, сеньорита, мы не хотим сделать вам ничего дурного, напротив! Кто знает? Может, все кончится гораздо лучше, чем вы думаете… Если не верите мне, можете спросить монаха, и он подтвердит вам мои слова.
Брат Амбросио утвердительно кивнул головой.
Донна Клара ничего не ответила на утешения гамбусино, который тем временем принялся переодевать ее в индейский костюм.
— Нужно быть прямо-таки сумасшедшим, — бормотал Андреc Гарот, бросая алчные взгляды на украшавшие ее драгоценности, — чтобы бросать так золото и жемчуг. Не лучше ли было бы приобрести на все это что-нибудь полезное? На ней навешано по крайней мере на три тысячи пиастров! Какую бы великолепную партию в монте можно было сыграть на эти деньги! Какое монте!.. И если бы только этот демон Красный Кедр согласился! Ну, да это мы еще увидим!.. Потом можно будет устроить и это…
Рассуждая таким образом, гамбусино в то же время заканчивал переодевание девушки. В заключение он накинул ей на плечи сарапе; затем Андреc и монах тоже сели на лошадей и, поручив дом Провидению, все тронулись в путь.
Между тем Красный Кедр не терял времени даром, и весь лагерь скоро был готов уже к отъезду. Вновь прибывшие не слезали с лошадей. Как только они прибыли в лагерь, караван, состоявший, как мы уже говорили раньше, больше чем из ста человек, выстроившихся по-индейски, в одну шеренгу, углубился в прерии, отрядив двух разведчиков для осмотра окрестностей
Отряд гамбусинос, молчаливый и угрюмый, с величайшей осторожностью продвигался вперед, прислушиваясь к малейшему шороху и тщательно осматривая каждый кустик, попадавшийся на дороге. Так ехали они целых три часа. Кругом все было спокойно, торжественная тишина царствовала в природе. Их опасения по немногу рассеялись и, достигнув берегов дель-Норте, где находился брод дель-Торо, они начали разговаривать вполголоса и смеяться над своим страхом.
Скваттер отыскал брод дель-Торо, что было, впрочем, не трудно, потому что в этом месте один только этот брод и есть. Через несколько минут весь отряд был уже в воде. На берегу оставались только Красный Кедр, Орлиное Перо, служивший проводником, донна Клара и Андреc Гарот.
Монах переехал в числе первых.
— Теперь очередь за нами, Каменное Сердце, — сказал Красный Кедр, обращаясь к Орлиному Перу, — вы видите, что наши люди вне опасности и ожидают только нас, чтобы ехать дальше.
— Женщина первая, — отвечал лаконично индеец.
— Верно, вождь, женщина поедет первой, — отвечал скваттер и, обратившись к своей пленнице, сказал ей суровым тоном: — Поезжайте.
Молодая девушка не посмела возразить ни слова и не колеблясь заставила лошадь войти в воду. Трое мужчин последовали за ней.
Красному Кедру показалось, что лошадь донны Клары шла не по броду, а отклоняясь влево, как будто ее подхватило течением. Он заставил свою лошадь войти в воду, чтобы убедиться в этом, но вдруг чья-то сильная рука схватила его за правую ногу, и, прежде чем он успел что-нибудь сообразить, он был сброшен в воду и схвачен за горло индейцем.
Андреc Гарот бросился к нему на помощь.
Между тем лошадь донны Клары, подчиняясь какой-то таинственной силе, все более и более отклонялась вправо от того места, где пристали гамбусинос. Некоторые из них, имея во главе Дика, Гарри и сыновей скваттера, бросились в воду, на помощь своему вождю, в то время как остальные, под предводительством брата Амбросио, поскакали вдоль реки, чтобы перехватить лошадь донны Клары, когда она достигнет берега.
Андресу Гароту после долгих усилий удалось наконец овладеть лошадью Красного Кедра, и он подвел ее к бандиту в ту самую минуту, когда тот пронзил кинжалом своего врага и снял с него скальп.
Американец вскочил в седло, достиг берега и прежде всего позаботился водворить порядок в отряде, который со страхом следил за всеми перипетиями безмолвной драмы, разыгравшейся в реке между Орлиным Пером и молодой испанкой.
Сашем корасов бросился вслед за донной Кларой, и они оба почти на одной линии плыли по течению. Первая лошадь старалась приблизиться ко второй, которая, наоборот, уходила все дальше и дальше.
Вдруг лошадь кораса сделала прыжок, болезненно заржав, и начала передними ногами бить воду, которая вокруг нее окрасилась в красный цвет.
Вождь, видя что его лошадь смертельно ранена, высвободил ноги из стремян и решил вплавь догнать лошадь молодой девушки.
В это мгновение отвратительная рожа с дьявольским смехом на устах выставилась из воды, и чья-то рука хотела схватить его.
Корас с непоколебимым хладнокровием, не покидающим никогда индейцев, выхватил из-за пояса томагавк, раскроил череп своему врагу и спрыгнул в воду.
Вслед за тем страшный воинственный клич раздался в лесу, полсотни выстрелов загремели сразу с обоих берегов, и огонь на минуту осветил мрачную картину.
Шайка краснокожих ринулась на гамбусинос, произошла ужасная схватка. Застигнутые врасплох, мексиканцы сперва слабо защищались, отступая назад и стараясь укрыться за деревьями, но громовой голос скваттера, творившего чудеса храбрости, вернул им мужество, и они смело ринулись на индейцев.
Сражение продолжалось недолго. Краснокожие — это была шайка пауни-мародеров — струсили и исчезли так же стремительно, как и появились.
Как только индейцы рассеялись, Красный Кедр с беспокойством устремил свой взор на реку.
Здесь борьба также была окончена. Орлиное Перо, сидя на крупе лошади позади молодой испанки, плыл к берегу и вскоре достиг его.
— Ну? — спросил его скваттер.
— Пауни — трусливые койоты, — отвечал корас, указывая пальцем на два окровавленных скальпа, висевшие у него за поясом, — они бегут, как старые женщины, когда увидят воинственные пучки перьев у воина моего племени.
— Хорошо, — веселым голосом сказал скваттер, — мой брат — великий воин, у него есть друг.
Корас поклонился, причем на губах его в эту минуту играла странная улыбка. Цель его была достигнута: он приобретал доверие того, кого намеревался погубить.
Донна Клара, Эллен и жена скваттера были помещены в центре каравана, и отряд двинулся в путь.
Через час после этого другой конный отряд тоже переехал брод дель-Торо. Этот отряд был гораздо малочисленнее первого. Он состоял всего только из пяти человек. И этими пятерыми были: Валентин, Курумилла, дон Мигель, дон Пабло и генерал Ибаньес.