Энок Сюзанна. Неудержимое желание

   — Тогда я дам тебе повод для других предвкушений.
   Виконт не успел заметить е веер, и она ударила его по пальцам. На пол посыпались остатки веера.
   — Проклятие! Маленькая кокетка, не можешь удержаться, чтобы не ударить джентльмена.
   — Я ни разу не ударила джентльмена, — усмехнулась Джорджи и скрылась за дверью музыкальной комнаты.
   Теперь ему придется поторопиться с завтраком в «Уайтсе», чтобы успеть купить еще один чертов веер. Он мрачно улыбнулся. Каким бы тощим ни был его кошелек, покупка вееров для Джорджи оставалась тем единственным, в чем он не хотел себе отказывать. Ничто так сильно не раздражало ее, как его подарки.
 
   Тристан смотрел на толпу молодых незамужних дам, собравшихся в углу бального зала Ибботсонов. Часть дам постарше толпилась поближе к столам с закусками, словно близость к пище могла сделать их более привлекательными для окружавших их, подобно стае волков, мужчин. Он не предполагал, что увидит Джорджиану поблизости от этой мясной лавки, если только она случайно не остановится поболтать с какой-нибудь бедной неудачницей из этой толпы.
   Ему даже в страшном сне не могло присниться, что он увидит златокудрую дочь маркиза Харкли в группе безнадежных старых дев. Мысль, что довести ее до такого состояния мог поступок, совершенный им шесть лет назад, была просто смешна.
   Джорджиана была умна, образованна, остроумна и хороша собой. К тому же сказочно богата! Этого было вполне достаточно, чтобы привлечь многочисленных женихов.
   Черт, если бы в то время он знал, в каком плачевном состоянии его отец оставит имения и титул Дэров, он смог бы лучше воспользоваться ее чувствами, и они оказались бы совершенно в других отношениях.
   — Это не твоя ли Амелия? — спросила стоявшая рядом с ним тетя Эдвина.
   — Она вовсе не моя. Пожалуйста, поймите это. — Не хватало еще одного недоразумения между ним и предполагаемой супругой. В таком бедственном финансовом положении он сам вот-вот станет невыгодным женихом. И намного раньше Джорджианы окажется у чаши с пуншем и пирожками с мясом.
   — Значит, ты остановил свой выбор на другой? — Тетушка ухватилась за его руку и привстала на цыпочки. — Которая из них?
   — Ради Бога, тетя, перестаньте меня сватать. Вероятно, это будет Амелия. Но я бы хотел иметь возможность попробовать все фрукты в вазе, прежде чем выбрать свой персик.
   — Ты привыкаешь к мысли о женитьбе, — усмехнулась Милли.
   — Откуда вы знаете?
   — В прошлом месяце ты сравнивал брак с лавкой аптекаря и ядом. А сейчас это ваза с фруктами и персики.
   — Но у персиков есть косточки.
   Колесо кресла-каталки наехало на палец его ноги и остановилось. Милли Карроуэй была солидной женщиной, и ее веса вместе с весом коляски оказалось достаточно, чтобы у него искры посыпались из глаз. Обладательница кресла-каталки улыбалась ему, в ее глазах светилось тайное коварство. Не отводя взгляда, Тристан протянул руку к спинке кресла и толкнул его. Она поморщилась, словно он ее ударил, но колесо съехало с его ноги, и он смог свободно вздохнуть.
   — Он собирается жениться на персике, — предположила Эдвина. — Только боится косточек.
   — Я не боюсь косточек, — ответил он. — Дело в разуме.
   — Значит, женщина — фрукт? — вмешалась Джорд-жиана. — Тогда что же такое вы, лорд Дэр?
   Джорджиана была в прекрасном настроении. В другое время обмен колкостями доставил бы ему удовольствие, но, поскольку в этот вечер Тристан собирался убедить себя, что сможет терпеть персик по имени Амелия Джонс, он не хотел тратить энергию, состязаясь в остроумии со своей мучительницей.
   — Почему бы нам не продолжить эту забаву попозже? — предложил он, похлопывая тетю Милли по плечу. — Вы извините меня, дамы?
   Тристан направился к толпе застывших в ожидании женщин. Среди них было несколько богатых невест, жаждущих предложить свое приданое в обмен на титул. Амелия Джонс казалась наименее неприятной из них, хотя все они отличались жеманной заурядностью.
   — Милорд!
   При звуке голоса, раздавшегося за спиной, он застыл на месте.
   — Леди Джорджиана, — ответил он, поворачиваясь к ней.
   — Я, э… вспомнила, что несколько лет назад ты очень хорошо делал одну вещь, — тихо произнесла она, краснея.
   Она не могла иметь в виду то, о чем он подумал.
   — Что? — спросил он, чтобы не рисковать своими пальцами.
   — Вальс, — краснея еще гуще, коротко ответила она. — Помню, ты хорошо вальсировал.
   Тристан пытался разгадать выражение ее лица.
   — Ты предлагаешь, чтобы я пригласил тебя на танец?
   — Ради твоих тетушек. Думаю, нам надо хотя бы казаться друзьями.
   Это было неожиданностью, но в данный момент он охотно подыграл ей.
   — Рискуя получить отказ, леди Джорджиана, приглашаю вас на вальс.
   — С удовольствием, милорд.
   Он подал ей руку и заметил, что пальцы у нее дрожат.
   — Ты не предпочтешь кадриль? Мы будем выглядеть не менее дружелюбно.
   — Конечно нет. Я тебя не боюсь.
   С этими словами она сжала его пальцы. Они вошли в круг танцующих. Тристан неуверенно взглянул на Джорд-жиану и, крепче сжав ее руку, осторожно обнял за талию.
   Она снова вздрогнула, но положила другую руку ему на плечо.
   — Если ты не боишься, — прошептал он, кружа ее в танце, — то почему дрожишь?
   — Потому что, если помнишь, мне ты не нравишься.
   — Ты не позволяла мне это забыть.
   На мгновение их взгляды встретились, и затем она снова стала смотреть на его галстук. Тристан заметил в другом конце зала ее кузена, герцога Уиклиффа, который смотрел на них с явным изумлением.
   — По-моему, Уиклифф сейчас упадет в обморок, — усмехнулся он.
   — Я же сказала: мы должны танцевать, чтобы убедить твоих тетушек в том, что сможем поладить, — сказала она. — Для этого тебе не обязательно разговаривать со мной.
   Если он не мог с ней разговаривать, то по крайней мере получал огромное наслаждение, танцуя с ней. Она была гибкой и грациозной и, как и шесть лет назад, прекрасно танцевала. В этом состояла часть проблемы, возникшей с ее появлением в его доме, — он до сих пор желал ее. Тогда она со всей страстью отдалась ему, и виконту доставляло особое удовольствие думать, что он был у нее первым, несмотря на то что из-за этого Джорджиана, казалось, обрекла его на вечные муки.
   — Если уж мы друзья, позволь посоветовать тебе не сжимать свои губы так плотно, — прошептал он.
   — А ты не смотри на мои губы, — рассердилась она.
   — А на что я должен смотреть, на твои глаза или нос? На твою прелестную грудь?
   Она густо покраснела, затем упрямо вздернула подбородок.
   — На мое левое ухо, — приказала она.
   — Очень хорошо, — усмехнулся Тристан. — Очень милое ушко, должен признаться. И почти на одном уровне с правым. Все вполне приемлемо.
   У нее дрогнули губы, но он притворился, что не заметил. Виконт чувствовал ее опьяняющую близость. Голубая юбка девушки обвивала его ноги, он ощущал, как в его руке сжимались и разжимались ее пальцы, а в вихре танца соприкасались их бедра.
   — Не прижимай меня так близко, — тихо попросила она.
   — Прости, — сказал он, отстраняясь на приличное расстояние. — Старая привычка.
   — Мы не танцевали вальс уже шесть лет, милорд.
   — Тебя трудно забыть.
   Изумрудные глаза холодно блеснули.
   — Мне следует принять это за комплимент?
   «Господи, он добивается, чтобы его убили!» — подумала Джорджиана.
   — Нет. Просто так оно и есть. С того времени как наши… пути разошлись, ты обломала об меня семнадцать вееров, а теперь еще отдавила пару пальцев на ноге. Такое трудно забыть.
   Вальс закончился, и она сразу же отстранилась от него.
   — Дружелюбия для одного вечера достаточно, — сказала она и, сделав реверанс, удалилась.
   Из дружелюбия или нет, но она заставила его забыть, что первый вальс в этот вечер он должен был танцевать с Амелией. Теперь эта глупая девчонка весь вечер будет притворяться, что не замечает его.
   Он смотрел вслед Джорджиане, пока та не скрылась за спинами танцующих. Сегодня она лишь наступила ему на ногу и танцевала с ним вальс. И если его подозрения верны, то его беды только начинаются.

Глава 4

   Госпожа, дела дурные мы чеканим в бронзе,
   А добрые мы пишем на воде.

У. Шекспир. Генрих VIII. Акт IV, сцена 2⁴

   Подруги Джорджианы бросились к ней, едва она успела выйти из круга танцующих.
   — Так это правда!
   — Я слышала, что…
   — Ты действительно это сделала, Джорджи? Не могу поверить…
   — Пожалуйста, — взмолилась Джорджиана, — мне надо отдышаться.
   Люсинда и Эвелина вдвоем буквально подтащили ее к ближайшему окну.
   Распахнув его, Джорджиана жадно вдохнула свежий ночной воздух.
   — Лучше? — спросила Эвелина.
   — Немного. Дайте мне минуту.
   — Хоть несколько. После того как я видела тебя вальсирующей с Дэром, мне самой надо прийти в себя. Знаешь, он и вправду улыбался тебе.
   — Я тоже это видела. Он все еще влюблен в тебя?
   — Тише, — остановила их Джорджиана, закрывая окно и садясь около него. — Нет, конечно, нет. Я все еще пытаюсь привлечь его внимание.
   — Я не могла поверить, когда Донна Бентли сказала, что ты переехала в Карроуэй-Хаус. Ты обещала рассказать нам, что ты задумала.
   Джорджиана уловила упрек в словах Люсинды.
   — Знаю, но все произошло так быстро, я и сама этого не ожидала. Его тетушки — близкие друзья герцогини, — объяснила Джорджиана. — Я помогаю мисс Милли, пока она поправляется после приступа подагры.
   — Джорджи, — Люсинда присела рядом с ней, — а ты уверена, что хочешь пройти через все это? Знаю, мы вместе придумали правила, но теперь все по-настоящему.
   — Кроме того, всем известно, что ты ненавидишь лорда Дэра.
   Все искренне считают, что только из-за поцелуя и пари. И Джорджиана хотела, чтобы так было и дальше.
   — А ты не думаешь, что у меня достаточно причин проучить его? — спросила она.
   — Полагаю, что так, но это может быть опасно, Джорджиана. Он виконт, у него несколько больших имений. К тому же плохая репутация.
   — А я — кузина герцога Уиклиффа и дочь маркиза Харкли.
   Шесть лет назад Дэр имел возможность погубить ее репутацию, но не сделал этого. Но, если он узнает о том, что она задумала, он может повести себя совершенно по-другому. Джорджиана содрогнулась. Если Дэр понимает, что такое честная игра, то ничего не случится.
   — Признаюсь, — сказала Эвелина, взяв ее за руку, — очень интересно знать о твоем плане, о котором больше никому не известно.
   — И никто не должен узнать, Эви, — сказала Люсинда, оглядываясь, словно опасаясь, что их подслушивают. — Если кто-нибудь догадается, что это игра, Джорджиана погибнет.
   — Я никогда никому не скажу, — заверила Эвелина. — Вы это знаете.
   Джорджиана кивнула в ответ:
   — Я не волнуюсь. Вы мои самые близкие подруги.
   — Просто хитрости не в нашем характере, — продолжала Эвелина.
   Джорджиана усмехнулась:
   — Только не забывайте, в следующий раз это сделаете вы обе.
   — Сначала я хочу посмотреть, выживешь ты или нет, — сказала Люсинда, улыбаясь, но взгляд ее черных глаз оставался серьезным. — Будь осторожна, Джорджи.
   Джентльмен, вышедший из дверей гостиной, слава Богу, был полной противоположностью Дэра. Она еще не была готова к следующей схватке.
   — Лорд Уэстбрук, — произнесла она, с облегчением улыбаясь.
   — Добрый вечер, мисс Баррет, мисс Раддик, — поклонился маркиз. — Рад видеть вас обеих. Я вижу, вы взяли на себя еще одну заботу, — обратился он к Джорджиане, глядя на нее добрыми карими глазами. — Семейство Карроуэй должно быть благодарно вам за вашу помощь.
   — Это взаимно, уверяю вас.
   — Я не слишком самоуверен, надеясь, что в вашей карточке найдется место для танца со мной?
   Она посмотрела на красивого, с каштановыми волосами, маркиза. Поскольку предполагалось, что Дэр должен влюбиться в нее, то и ей следовало делать вид, что она слегка неравнодушна к нему, но ей нравится Джон Блэр, лорд Уэстбрук. Он настоящий джентльмен в отличие от большинства ее поклонников — и, уж конечно, прежде всего от этого негодяя виконта Дэра.
   — Так случилось, что у меня свободна следующая кадриль, — сообщила она.
   — Я вернусь через несколько минут, — улыбнулся он. — Простите, что прервал вашу беседу, милые дамы.
   — Вот этот человек, — сказала Люсинда, когда он смешался с толпой, — не нуждается ни в каких уроках.
   — Почему он до сих пор не женат, как вы думаете? — спросила Эвелина, Люсинда взглянула на Джорджиану.
   — Возможно, он уже выбрал кого-то и только ждет, когда она ответит на его чувства.
   — О, глупости, — возразила Джорджиана, поднимаясь, чтобы найти Милли и Эдвину. — Пойдемте со мной и поболтаем с мисс Милли и мисс Эдвиной. Они говорят, что очень нуждаются в беседе с образованными женщинами.
   — Это наша специальность, — сказала Люсинда, взяв ее под руку.
 
   — Куда вы направляетесь?
   Джорджиана, устраивавшая Милли в кресле-каталке, чуть не подскочила. Лакеи, стаскивая Милли и ее кресло вниз по лестнице в главный холл, тяжело дышали от напряжения. Джорджиана подоткнула одеяло под бедра и больную ногу подопечной и, выпрямившись, оказалась лицом к лицу с виконтом.
   — Мы идем на прогулку в парк, — ответила она, кивнув в знак благодарности слугам, и направила кресло к двери. — Я думала, мы договорились, что вы не будете шпионить за мной каждую минуту.
   Виконт смерил ее с головы до ног быстрым, но внимательным взглядом, как будто не доверял своим слишком мужским инстинктам, чтобы смотреть ей в лицо.
   — Вот, — сказал он, доставая из кармана длинную узкую коробочку, — это вам.
   Она знала, что находится в коробке, он дарил это в течение почти шести лет.
   — Вы уверены, что разумно меня вооружать? — спросила она.
   Осторожно, чтобы не коснуться его руки, Джорджиана взяла футляр и открыла его. Веер был нежно-голубого цвета, на тонкой рисовой бумаге она увидела изображение голубки. Джорджиану несколько пугало, что он всегда знал, что ей понравится.
   — Так я хотя бы знаю, чем меня ударят, — возразил он, бросив взгляд на тетушек. — Почему бы вам сегодня не взять коляску?
   — Мы желаем поупражняться сами, а не прогуливать лошадей.
   — Мы могли бы поупражняться вместе.
   Лицо Джорджианы вспыхнуло. В присутствии тетушек она не решалась ответить так, как он заслуживал, и он, черт побери, знал это.
   — В таком случае, вы можете пострадать, — только и смогла она ответить, раздраженно закрывая и раскрывая веер.
   — Я мог бы рискнуть. — Он прислонился к двери, весело блестя глазами.
   — Благодарю вас за заботу, — сказала она, — но в этом нет необходимости.
   «Надо быть с ним полюбезнее», — напомнила она себе.
   Виконт выпрямился.
   — Я иду с вами. То, что в этом нет необходимости, просто оскорбляет мою честь.
   — Нет, это не…
   По лестнице сбежал восьмилетний брат Дэра, Эдвард.
   — Если вы идете в Гайд-парк, я с вами. Я хочу покататься на моей новой лошадке.
   Щека Дэра задергалась.
   — Мы займемся этим потом, Эдвард. Я не могу давать уроки верховой езды и толкать тетю Милли одновременно.
   — Я буду учить его, — раздался сверху голос Брэдшо.
   — А я думал, ты служишь на флоте, а не в кавалерии.
   Дэр начинал сердиться, и Джорджиана одарила его искренней улыбкой.
   — Чем больше, тем веселее, как я всегда говорю.
   Она отступила в сторону, указывая ему на спинку кресла. Когда они спустились по широким ступеням и к ним присоединились Эдвард, его лошадка и Брэдшо, со всеми братьями Карроуэй, их стало уже восемь. Тристан оглянулся и увидел, что к ним спешит его брат Эндрю, а за ним, слегка прихрамывая, Роберт.
   — Брэдшо дает уроки верховой езды, — проворчал Тристан, оттесняя тетушку на булыжную мостовую, — а зачем здесь вся ваша компания?
   — Я помогаю Брэдшо, — весело заявил Эндрю, занимая место рядом с Эдвардом.
   — А ты, Бит?
   Средний Карроуэй держался позади всех.
   — Я гуляю.
   — О, как это мило, — молитвенно сложила руки Милли. — Вся семья вышла на прогулку, совсем как в те времена, когда вы были маленькими сорванцами.
   — Я не сорванец, — заявил Эдвард с высоты своего серого пони. — И Принц Джордж тоже.
   — Кое-кто с тобой не согласится, Эдвард, — улыбнулся Тристан, — но я уверен, Принни оценит твое дове…
   — Моего коня зовут Принц Джордж, Тристан, — поправил его самый младший Карроуэй.
   — Ты можешь передумать. Не лучше ли просто Джордж?
   — Но…
   — А ты зови его Тристаном, — предложила Джорджиана, с трудом сдерживая смех. — Это мерин?
   Брэдшо сделал вид, что закашлялся.
   — Эдвард, Дэр прав. Не стоит называть животных именами правящих и будущих монархов, это обычно не одобряется.
   — Тогда как же назвать его?
   — Король? — предложил Эндрю.
   — Демон? — подсказал Брэдшо.
   — Грозовое Облако, — внесла свой вклад Джорджиана. — Он ведь серый.
   — О да. И это звучит как индейское имя, как в колониях. Мне нравится Грозовое Облако.
   — Должно понравиться, — проворчал Дэр себе под нос.
   Настроение Джорджианы улучшалось, она наклонилась и поправила одеяло на ногах Милли.
   — Вам удобно?
   — Больше, чем всем вам, — усмехнулась Милли. — Господи, я даже могла бы вздремнуть.
   — Нет, я настаиваю, чтобы вы получили удовольствие, — сказал Тристан, наклоняясь, чтобы поцеловать тетушку в щеку. — Солнечный свет и свежий воздух полезны для вас. Сон — это для слабых.
   Джорджи не отрывала глаз от профиля виконта. Он так естественно целовал и поддразнивал своих престарелых тетушек. Она не ожидала от него такого свободного проявления своих чувств, не думала, что он может быть таким. Она считала его высокомерным, циничным и себялюбивым. Если он способен чувствовать и сострадать, он никогда бы так жестоко не поступил с ней. Однако предположение, что он изменился, казалось не менее абсурдным, чем вера в то, что у него есть сердце.
   Они добрались до Гайд-парка, представляя собой живописное сборище: три потрясающе красивых одиноких джентльмена в обществе двух подростков, один из которых ехал верхом на пони, две старые дамы и еще одна женщина, компаньонка. Не хватало только собаки, прыгающей через обруч, и слона, чтобы выглядеть цирковой труппой.
   — Джорджиана, у вас есть лошадь? — спросил Эдвард.
   — Есть.
   — Как его имя?
   — Ее имя, — поправила она, чувствуя, что чем больше особ женского пола в их компании, тем лучше, — ее зовут…
   — Шеба. Великолепная черная лошадь арабской породы, — закончил за нее Дэр.
   — О, здорово! Она в Лондоне?
   Джорджиана скрестила на груди руки и взглянула на Дэра.
   — Спроси своего брата. Он прекрасно справляется, отвечая вместо меня.
   Виконт повернул кресло-каталку на тропу для верховой езды, бегущую вдоль Роттен-роу.
   — Да, Шеба в городе. Она в конюшнях Брейкенридж-Хауса, вместе с лошадьми герцога Уйклиффа, хотя, пока вы живете здесь, вы могли бы ее перевести сюда.
   — Да, — обрадовался Эдвард, подпрыгивая в седле, — вы могли бы кататься, а я буду сопровождать вас.
   — А кто будет сопровождать тебя, юноша?
   — Я не нуждаюсь в сопровождении. Я профессиональный наездник.
   Глаза Тристана весело блеснули.
   — Твой зад покроется профессиональными синяками, если ты будешь так прыгать в седле.
   — Вот так, — вмешался Брэдшо, — дай мне укоротить стремена. И в любое время, когда вы пожелаете покататься, Джорджиана, мы с Эдвардом с радостью будем сопровождать вас.
   Она заметила, как мгновенно помрачнел Тристан.
   — Да, будет очень мило, — проворчал он, — мужчина, женщина и ребенок, все дружно едут вместе, такие довольные. Конечно, я уверен, это не вызовет сплетен.
   — Прицепите сзади к лошадям меня, — давясь от смеха, сказала Милли. — Это придаст вам респектабельность.
   Представив эту картину, Джорджиана не удержалась от смеха.
   — Я ценю вашу готовность принести себя в жертву приличиям, Милли, но я здесь для того, чтобы помогать вам, а не подвергать вашу жизнь опасности.
   Все рассмеялись, но Джорджиану удивило, что Дэр подумал о ее репутации.
   Скорее всего он просто не хотел, чтобы она входила в доверие его семьи. Но это доверие она собиралась завоевать с их помощью.
 
   По пути из Гайд-парка домой Тристан наблюдал за Джорджианой, которая, взяв под руку тетю Эдвину, весело болтала, смеялась и одаряла улыбками его семью. Ему казалось, что последние несколько лет она никогда не позволяла себе веселиться, по крайней мере в его присутствии. Сегодня она излучала тепло и добродушный юмор.
   Он ничего не мог понять. Вечер накануне, вальс. А сегодня, когда он решил устроить ей ловушку, чтобы узнать ее истинные цели, вся его живущая вразброд семейка навязалась ему и расстроила его планы.
   Если она просто хотела найти себе занятие, то имелось несколько престарелых леди из высшего света, нуждавшихся в добровольной компаньонке гораздо больше, чем его тетушки. Она не может чувствовать себя уютно или удобно под крышей его дома; ведь она происходит из одного из богатейших семейств Англии. Он сумел сохранить достаточное число слуг, но богатые пиры или экстравагантные приемы гостей исчезли из его дома вместе со смертью отца.
   Тристан решил помочь своей судьбе:
   — Я чуть не забыл. Маркиз Сент-Обин предложил мне ложу в опере на сегодняшний вечер. Четыре кресла, если кто-нибудь захочет пойти. Кажется, дают «Волшебную флейту».
   Эндрю фыркнул:
   — Могу понять, почему Сент сам не захотел, но неужели ты пойдешь в оперу?
   — Ты проиграл пари или что-то еще? — поинтересовался Брэдшо.
   Черт бы побрал Брэдшо за упоминание о пари в присутствии Джорджианы!
   — Давайте проголосуем, если хотите.
   Как он и ожидал, Брэдшо и Эндрю подняли руки, а за ними и Милли с Эдвиной.
   Джорджиана не подняла руки, хотя он знал, что она любит оперу. Но она была не единственной, кто умел играть в эту игру.
   — Хорошо, вас четверо. Только не ведите себя слишком прилично, а то испортите мне репутацию.
   — Разве вы не пойдете? — спросила Джорджиана.
   По ее глазам было видно, что она начинает что-то понимать.
   Он поднял бровь, радуясь, что перехитрил ее.
   — Я? В оперу?
   — Но Милли нужна по…
   — Мы с Эндрю справимся, — заверил благодушно Брэдшо. — Мы можем привязать ее вместе с креслом позади кареты.
   — О Боже! — рассмеялась Милли, когда они добрались до поворота к дому. — Вы, мальчики, убьете меня.
   Щеки Милли порозовели, светло-карие глаза блестели. Она уже давно так хорошо не выглядела, и Тристан не мог сдержать улыбки, когда перед входом в дом они с Брэдшо вынули ее из кресла и отнесли в комнату, где завтракали. Эндрю и лакей внесли кресло. Это кресло на колесах оказалось чертовски хорошей идеей, и по одной только этой причине он был рад, что Джорджиана гостила у них.
   Дамы удалились в гостиную, а Тристан направился в свой кабинет. Он ненавидел заниматься счетами, но в его шатком положении приходилось вникать во все дела, связанные с деньгами. Покупка пони для Эдварда и возмещение стоимости кресла-каталки в сумме составили его месячный доход, а сегодня было только седьмое число.
   Продажа шерсти помогла бы ему, но он мог ожидать эти деньги в лучшем случае не ранее чем через два-три месяца.
   Он оказался настолько глуп, что предложил место в своей конюшне для лошади Джорджианы. Он уже платил за корм для пони Эдварда в придачу к четырем упряжным лошадям и двум верховым, своей и брата. Игривая арабская лошадь будет есть вдвое больше, чем маленький Грозовое Облако. «Черт», — проворчал он, вписывая сумму в раздел расходов.
   Такое затруднительное финансовое положение и заставило его в конце концов прислушаться к тетушкам, которые посоветовали ему найти богатую невесту, охотящуюся за титулом. Поэтому он ухаживал за Амелией Джонс вопреки страстному желанию сбежать от нее подальше.
   Тристан поднялся из-за стола и нахмурился. Вот уже несколько дней он почти не разговаривал с Амелией, а последний раз лишь сообщил ей, что ни при каких обстоятельствах не придет слушать ее пение. Ему надо проявлять больше внимания, не то какой-нибудь оголодавший граф уведет ее у него из-под носа, и ему опять придется начинать весь процесс ухаживания за какой-нибудь другой, еще более жеманной девицей с самого начала.
   В дверь негромко постучал Докинз.
   — Почта, милорд, — сказал он, подавая серебряный поднос с письмами.
   Как обычно, много писем от школьных друзей Эндрю, еженедельный доклад управляющего из Дэр-Парка, такой же от Томлина из Дрюсберн-Эбби. Всего два счета, получение которых он, слава Богу, предусмотрел, и надушенное письмо для Джорджианы.
   «Это не духи, — решил он, еще более старательно вдыхая аромат. — Мужской одеколон».
   Какого сорта денди пошлет надушенное письмо? Он перевернул письмо, чихнув от сильного запаха одеколона, но на конверте не было обратного адреса. Тристана не удивило, что ее знакомый прислал письмо в Карроу-эй-Хаус.
   Уже к вечеру следующего дня весь высший свет знал, сколько платьев она привезла с собой и что ела на завтрак. Но он не предполагал, что будет иметь дело с письмами ее поклонников.
   — Докинз!
   Дворецкий, явно ожидавший, что его позовут, просунул в дверь голову.
   — Передай, пожалуйста, Эндрю и леди Джорджиане, что для них есть письма.
   — Передам, милорд.
   Первым прискакал Эндрю и, схватив письма, исчез. Через несколько минут появилась Джорджиана. Когда она вошла, Тристан поднял голову от счетов, на которых не мог сосредоточиться, стараясь угадать, кто, черт бы его побрал, прислал ей письмо.