Энтони Пирс. Зеленая мать

   Сила Орб заметно возросла. В основном это было видно даже не по реакции публики, которой раз от разу приходило все больше, а по игре остальных членов группы. Орб уже не приходилось принимать участие в представлении, чтобы возникла магия. Достаточно было, если она просто сидела рядом. Теперь Луи-Мэй могла петь одна, ударник мог играть соло, а магия все равно чувствовалась. Однако Орб знала, что, когда она уходит, у ребят ничего не получается. То есть играют-то они хорошо, но магии нет. И все это понимали.
   — Когда ты с нами, — объяснял ударник, — это как цветное кино. А без тебя все становится черно-белым и наша группа опять ничего не стоит.
   — Группа — это мы все, и я тоже, — возразила Орб. Она была польщена, хотя старалась не возгордиться. В конце концов, ее дар — не личная заслуга, а всего лишь наследственность. — И мы всегда будем играть только вместе.
   Но она несколько поторопилась с этим заявлением.
   Иона плыл теперь на север. Наступила зима, а вместе с ней пришли бури и снегопады. Связь и транспорт работали с перебоями. За несколько дней до Рождества погода так испортилась, что музыканты решили прибыть к месту очередного концерта заблаговременно. Иона причалил к зданию, и ребята выгрузили инструменты. Микрофонов и усилителей они теперь не брали — лишнее подтверждение тому, как возросла сила Орб. Теперь звук и магия легко достигали задних рядов. Ударник, Луи-Мэй и органист остались в зале. Орб и Иезавель решили сходить за покупками — как-никак Рождество. Гитарист предпочел вернуться в Иону. Орб прекрасно понимала, почему он так делает — вне Рыбы ему скоро снова потребуется наркотик.
   Втроем с гитаристом они поднялись наверх. Иона высадил Орб и Иезавель в деловой части города и уплыл. Резкий ветер пронизывал до костей, заставляя редких прохожих искать спасения в магазинах. Впрочем, Орб и Иезавель это не слишком расстроило, ведь как раз в магазины они и собирались попасть. Орб хотела купить маленькие подарки к Рождеству для всех членов группы, а Иезавель искала новые книги для своей библиотеки.
   За этим увлекательным занятием обе совсем забыли о времени. Когда они с многочисленными свертками в руках вышли на улицу, уже почти стемнело. Орб мысленно позвала Иону и…
   И ничего не произошло. Обычно Иона приплывал по первому зову, однако на этот раз он просто не появился. Орб и Иезавель с нетерпением ждали его на холодном ветру. Никого. Плащ Орб в холодную погоду сам становился теплее, а Иезавель вообще не чувствовала ни жары, ни холода, но ни одна прическа на таком ветру долго не выдержит! В конце концов обе дамы укрылись от ветра в какой-то нише.
   Место оказалось занято. В нишу уже набились посиневшие от холода музыканты Армии Спасения. Понятно было, что в такую погоду им навряд ли удастся собрать много денег.
   Орб положила покупки на землю и полезла в карман за кошельком. Увы, он был пуст — девушка потратила все наличные. Орб взглянула на Иезавель, но та лишь покачала головой:
   — Деньги демона им не годятся.
   — Ну, не знаю, — пробормотала Орб. — Разве доброе намерение не важнее?
   Иезавель пожала плечами и бросила золотую монетку. Но не успела ее монетка долететь до чаши с пожертвованиями, как все вспыхнуло ярким пламенем, и все собранные музыкантами бумажные деньги сгорели.
   — Проклятие! — воскликнула Иезавель Она сказали именно то, что хотела — деньги действительно были прокляты. — Ты только посмотри, что я наделала!
   Орб с испугом глядела на музыкантов. Как же ей теперь извиниться? Она понимала, что Иезавель никому не желала зла, зло было неотъемлемым свойством ее натуры.
   — Я… я попробую помочь вам, — сказала Орб. Она взяла у одного из музыкантов книгу, открыла ее и запела:
   Вперед, Христово Воинство, Господь зовет нас в бой.
   Мы Крест Святой и Веру в сердцах несем с собой.
   Орб оставила арфу в Ионе, зная, что там она в полной безопасности. Но и без инструмента магия затопила всю улицу. Иезавель отпрянула, а музыканты подхватили припев. Магия Орб коснулась их голосов, слилась с ними, усиливая эффект.
   Спешившие по своим делам люди остановились послушать пение; кто-то даже специально вышел из магазина. Когда песня кончилась, вокруг музыкантов собралась целая толпа. Деньги дождем посыпались в чашу для сбора пожертвований. Их с лихвой хватило, чтобы возместить нечаянно нанесенный суккубом ущерб.
   И тут Орб увидела Иону и бросилась поднимать с земли свои многочисленные свертки.
   — Благослови вас Господь, Воинство! — крикнула она. — Идем, Иззи!
   Иона распахнул огромную пасть, и женщины вошли внутрь. Никто этого даже не заметил. Толпа постепенно начала рассасываться, хотя монетки продолжали со звоном сыпаться в чашу. Сбитые с толку музыканты заулыбались.
   Иона прилетел как раз вовремя. Не успели они войти, как солнце село и Иезавель сменила обличье.
   — Я так боялась, что задержусь на улице до темноты!. Знаешь, Орб, если это у тебя не Ллано, то что-то очень похожее. То, что ты сейчас сделала, ничем не отличается от Ллано.
   — Никогда так не думала, — удивилась Орб. — Но, наверное…
   — Эй, пора двигать отсюда! — прикрикнул гитарист и направился к выходу.
   — Скоро начинать!
   — Я знаю! — отозвалась Орб и поспешила в свою комнату за арфой. — Сначала мы совсем забыли о времени, а потом еще Иона опоздал. Кстати, куда это вы запропастились?
   — Никуда, — удивился гитарист. — Иона торчал себе на одном месте и ждал. До вас он доплыл в минуту. А вы что, звали его раньше?
   — Конечно! — огрызнулась Орб. Она уже держала в руках арфу. — За добрых десять минут до того, как он приплыл!
   — Может, он просто не слышал?
   — Должен был слышать. Приплыл же в конце концов!
   Иона снова начал опускаться. Орб и гитарист стояли у самых его губ, чтобы выпрыгнуть наружу, как только Рыба откроет рот.
   — Я приготовлю какао к вашему возвращению, — сказала Иезавель, подходя к ним почти вплотную. Мальчики уже успели экспериментально выяснить, что ни один наркотик, включая алкоголь и даже кофеин, не действует внутри Рыбы. Поэтому они перешли на те напитки, которые нравились девушкам. Здоровый образ жизни был законом для всех обитателей Ионы.
   Огромный рот открылся. Иона шевельнул языком, и все оказались на улице.
   — Эй! — воскликнула Иезавель.
   — Но я думала, ты собираешься остаться там! — удивилась Орб.
   — Это я так думала, — возразила Иезавель.
   — Он нас просто выплюнул! — сказал гитарист.
   Орб обернулась:
   — Иона, Иезавель не должна была…
   Она замолчала на полуслове. Ионы не было.
   — Где мы? — спросил гитарист.
   — Как где? У концертного зала, где же…
   Орб снова умолкла. Концертного зала тоже не было. Они стояли перед дверью городской больницы.
   — Иона спутал адрес! — воскликнул гитарист. — Никогда с ним такого не случалось!
   — Спутал, говоришь? — откликнулась Иезавель. — А зачем же тогда он меня выплюнул? С этими демонами нужен глаз да глаз. Уж я-то знаю. Нет, ему почему-то захотелось от нас избавиться.
   — Я не верю! — заволновалась Орб. — Ему надо было просто объяснить нам свое желание, и мы бы сами ушли!
   — Слушай, сейчас малость не до этого, — прервал ее гитарист. — У нас концерт начинается!
   — Но больница и концертный зал находятся на противоположных концах города! — воскликнула Орб. Она совсем расстроилась. — А концерт начинается прямо сейчас. Мы не успеем!
   — А как насчет меня? — спросила Иезавель. — Вы представляете, что со мной будет через час?
   Орб схватилась за голову:
   — Ума не приложу, что делать!
   — Надо позвонить ребятам, поймать такси, — сказал гитарист. — Сейчас устрою.
   Но вокруг не было видно ни телефона, ни такси. Ветер завывал и пытался сбить их с ног.
   — Может, в больнице есть телефон? — предположила Орб.
   Они открыли дверь и вошли. Вход оказался боковым, и рядом с ним не было ни телефона, ни дежурной. Пришлось идти неизвестно куда по бесконечным пустым коридорам.
   Из-за угла вылетел врач в белом халате, чуть не столкнувшись с гитаристом.
   — А, вот вы где! — воскликнул врач. — Не сказал бы, что вы слишком рано! У нас все кончилось еще час назад, а пополнение доставят только завтра.
   — Произошло недоразумение, — вмешалась Орб. — Мы совсем не отсюда, мы просто ищем телефон…
   — Так вы не привезли лекарства? — спросил врач. Он был явно разочарован. — Нам передали, что оно есть у этого нового эстрадного ансамбля. У наших пациентов сильные боли. Не знаю, как они переживут ночь. Вот послушайте сами!
   Они прислушались. Из некоторых палат доносились стоны и даже крики.
   — Больным дали обычные медикаменты, — объяснил врач. — А они слишком слабые, и боль не проходит.
   Гитарист сглотнул:
   — Годится вам заколдованная АП?
   Врач обернулся к юноше. В глазах его снова вспыхнула надежда:
   — Вы и есть курьер!
   — Похоже на то.
   Гитарист вытащил из кармана пакетик. Доктор взял его и прикинул на ладони вес.
   — Сильная?
   — Сильнее не бывает.
   — Замечательно! С этим мы сможем пережить ночь. Сколько?
   Гитарист опять судорожно сглотнул:
   — Бесплатно. Это так, знаете…
   Врач кивнул:
   — Мы высоко ценим ваш дар. Полтора десятка пациентов будут благословлять вас, сэр!
   И он умчался.
   — Ты отдал ему всю свою «адскую пыль»? — Орб была потрясена.
   — Ну, знаешь, это очень хорошее болеутоляющее. Действует даже на тех, кого ничто больше уже не берет.
   — А ты как?
   — Либо они, либо я. А чего я стою?
   — Не больше, чем я, — мрачно отозвалась Иезавель. — Черт, как же я ненавижу все то, что сейчас собираюсь делать!
   Орб готова была рвать на себе волосы:
   — Ну почему Иона так с нами поступил? Мы потеряем все, все, что у нас было!
   Иезавель внимательно посмотрела на девушку:
   — Слушай… Когда ты поешь, твоя магия… Может, если Иона мог, то и ты…
   — Ну! — согласился гитарист, схватившись за эту мысль как утопающий за соломинку. — Только из-за тебя мы кажемся большим, чем мы есть. Попробуй спеть сейчас…
   Внезапно Орб вспомнила свою прогулку по Ллано-Эстакадо. Вспомнила пришедшее к ней там ощущение цельности и силы. Неужели это возможно?
   — Дайте мне руки, — сказала она.
   Гитарист и суккуб протянули руки. Орб сжала их ладони и прямо в больничном коридоре запела первое, что пришло ей в голову. Слова песни были, возможно, нескладными, зато в них таился смысл: «Ты должен пройти через покинутую долину, но сделать это можешь только ты сам…»
   Магия текла через протянутые руки с трудом, как будто ей что-то мешало. Орб сосредоточилась, вызывая в памяти образ равнины, думая о ней как о Долине Судьбы для тех, кто не в состоянии сам справиться с собой. Шаг за шагом она шла через эту долину, но не для себя, а для тех, кто просто не смог бы пройти ее самостоятельно.
   «О нет, никто не пройдет ее вместо тебя…»
   Да, верно, но ведь можно пройти ее вместе, чем Орб сейчас и занималась. Они шли сами, но магия песни поддерживала их, вливаясь в тело через вытянутые руки. Конечно, звучал не Ллано, однако эта магия, как и магия Ионы, помогала обрести устойчивость. Орб стала проводником, по которому лилась сила — малая часть той великой силы, которая сможет навсегда избавить ее друзей от проклятия. Это был путь через пустыню, пройти который надо самому, но совсем не обязательно делать это в одиночку! И в пути их поддерживала сила дружбы.
   Орб поняла, что песня окончена, и разжала руки.
   — Действует! — сказал гитарист. — Вроде сейчас полегче стало — справлюсь!
   — Да, — согласилась Иезавель. — Эффект не такой сильный, как у Ионы, но хватит и этого.
   Орб так до конца и не поняла, удалось ей что-то сделать или гитарист и суккуб сами убедили себя в том, что она им помогла. Девушка решила не спрашивать. В конце концов, что-то с ней явно происходило.
   Они пошли дальше и вскоре оказались у стола дежурной медсестры.
   — А! Вы, должно быть, артисты! В той палате уже совсем озверели. Мы обещали им эту их музыку, но по такой погоде были уверены, что вы сюда не доберетесь. Прямо по коридору.
   — Эту их музыку? — переспросила Орб. — Какую музыку?
   — Они называют ее «ржавое железо», — сообщила сестра. — Это что-то ужасное! — Она замолчала и оглянулась в их сторону: — Нет, ребята, я не хотела вас обидеть. Но знаете, у каждого свой вкус!
   — Ты понимаешь? — спросила Орб у гитариста.
   — Немножко, — ответил он. — Но, слушай, это же полный бред! Мы как-то попробовали, когда тебя еще не было. Думаю, от этого наша тогдашняя певица и рехнулась. Ну, может, не только от этого. Ты с ума спятила, если хочешь это играть!
   — Ну вот мы и пришли, — сказала сестра. — Психиатрическая палата. Заходите, ребята.
   — Какой-то смысл в этом есть, — задумчиво проговорила Иезавель.
   — Подождите! — возразила Орб. — Мы не можем этого сделать! Мы…
   — Вы должны, — заявила сестра. Ей явно было не по себе. — Они и так-то буйные, а если мы нарушим обещание… А обещать нам пришлось.
   — Но вы не поняли, — сказала Орб. — Только у меня есть с собой инструмент, а я понятия не имею о…
   — Нет, это вы не поняли! — ответила сестра. — Погода привела больных в такое состояние, что любой пустяк может привести к взрыву! А персонала у нас по той же причине не хватает. Если пациенты выйдут из-под контроля, они перекалечат друг друга!
   Она отперла дверь и распахнула ее.
   Стоявший внутри шум по силе напоминал разве что океанский прибой в бурю. По палате носились больные. Кое-кто из них был совсем раздет. Кто-то издавал бессмысленные вопли, кто-то колотил ладонями по стульям… Немногочисленные сиделки пытались позаботиться о всех и каждом, но они уже сбились с ног и были в таком состоянии, что сами мало чем отличались от пациентов. Царил неописуемый бедлам.
   — Они пришли! — крикнула сестра. — Садитесь скорее!
   Эти слова оказали прямо-таки волшебное действие.
   — Ржавое железо! — раздался ликующий голос, и люди кинулись искать себе стулья. Очевидно, здесь было все необходимое для досуга. Перед телевизором стояли удобные стулья, на полках когда-то лежали карты, книги и разные настольные игры. Сейчас эти карты и книги валялись на полу, а ненастроенный телевизор передавал сплошные помехи. Безумцам требовалось представление с настоящими актерами.
   — Придется что-то изображать, — пробормотал гитарист. — Ты же знаешь, петь я не могу, а без инструмента…
   — Я вообще не принимаю участия в вашей игре, — напомнила Иезавель. — Из всего, чем занимаются смертные, я умею только готовить.
   — Но я же не смогу сыграть это… это «ржавое железо», — сказала Орб. — В крайнем случае я могла бы помогать тому, кто за это возьмется. А сама я пою только то, что знаю.
   — Делайте уже что-нибудь! — крикнула одна из сиделок. — Может, им и это сгодится!
   — Разыграем сценку, — предложил гитарист. — Как у Луи-Мэй с Дэнни! Мы будем показывать, а ты петь и играть.
   — Ну начинайте же! — крикнул кто-то из пациентов и ударил кулаком в стену. Остальные поддержали его одобрительным шумом.
   — Что угодно! — прошипела сестра.
   — Но я не актриса! — запротестовала Иезавель. — Ночью я умею делать только одно, и будь я проклята, если займусь этим сейчас!
   — Давай-давай! — сказал гитарист, взяв ее под руку. — Ничего особенного от тебя не требуется. Просто стой тут и смотри на меня, а я буду смотреть на тебя. Орб что-нибудь споет, а мы ей немного подыграем. С ее магией это вполне может сработать!
   — Начинайте! — закричал еще один пациент и начал стучать ногами об пол. Вся палата последовала его примеру.
   — Заткнитесь вы, чудики! — завопил гитарист. — Как мы, по-вашему, будем играть в таком шуме, да еще без аппаратуры? Будет тихо, тогда и начнем!
   Топот утих. В палате наступила тишина.
   — Ладно, Орб, — сказал гитарист. — Поехали.
   Орб установила арфу и положила пальцы на струны. Она была полностью готова, если не считать одной маленькой неувязки — от волнения все слова вылетели у нее из головы.
   — Не могу ничего придумать! — прошептала она в ужасе.
   — Возьми любую из наших песен, — прошептал в ответ гитарист. — Может, проглотят!
   Но с памятью Орб что-то случилось. Не удавалось вспомнить ни одного номера из их репертуара. Это было как болезнь — приступ страха перед зрительным залом. И от этого страха вся музыка улетучилась из памяти девушки. Слишком много всего произошло с ней сегодня вечером. И странный поступок Ионы, одним махом разрушившего их, казалось бы, устоявшееся благополучие, и песня, которую она пела, чтобы помочь друзьям… Все это настолько измотало Орб, что у нее, похоже, просто не осталось магии.
   — Поверьте мне, если… — начала сестра. Она смотрела на пациентов и заметно нервничала. Больные уже снова собирались стучать ногами. Один Бог знает, что может произойти потом. Нельзя предсказать поступки безумцев.
   «Поверь мне, если…» Орб будто увидела эти слова, написанные на листе с нотами. Пальцы девушки забегали по струнам арфы, и она запела.
   Поверь мне, если дивные черты, Что взор мой услаждают ежечасно, Должны увянуть завтра, как цветы, Подобно легких фей дарам прекрасным.
   И тут Орб с ужасом поняла, что она поет. Это же ничего общего не имеет с тем, что хотят услышать несчастные больные! Однако ничего другого в голову не приходило, да и эти слова подсказала больничная сестра. Так что теперь оставалось только петь и надеяться на магию.
   Но пациенты не стали топать ногами. Они слушали! Возможно, их поразила сама неуместность песни. Гитарист смотрел на суккуба, как будто перед ним стояла прекрасная и невинная юная девушка, а она, в свою очередь, зачарованно глядела на молодого наркомана.
   Орб продолжала петь, забыв о себе и думая только о зрителях. Удивление сменилось каким-то другим чувством. Теперь все взгляды в палате были прикованы к застывшим друг напротив друга силуэтам юноши и девушки. А они видели только друг друга — невозможно юные, неопытные, неуверенные в себе, но отчаянно влюбленные.
   Нет! Вечна настоящая любовь И быть не может предана забвенью.
   Так к солнцу обращен подсолнух вновь, Когда земля уже покрыта тенью.
   Песня кончилась, но никто не шевельнулся. Все зрители сидели неподвижно, как изваяния, и глядели на импровизированную сцену, где так же неподвижно застыли гитарист и суккуб. Нечто подобное, только слабее, проявилось при первом исполнении «Дэнни».
   И тут Иезавель повернулась, и Орб увидела ее глаза. В них стояли слезы.
   Внезапно Иезавель пошатнулась. Потрясенный гитарист метнулся к ней и успел подхватить до того, как она упала на пол.
   Прямо из стены показался огромный нос Ионы. Рот Рыбы распахнулся. Гитарист взял Иезавель на руки и шагнул туда. Орб вскочила, схватила арфу и кинулась за ними. Зрители даже не шевельнулись.
   Иона захлопнул пасть и поплыл прямо через помещения больницы, сквозь людей и стены, как будто это были всего лишь иллюзии. Вскоре они достигли крыши и поднялись в небо. Куда теперь?
   Гитарист отнес Иезавель в ее комнату и осторожно уложил на кровать.
   — С ней все в порядке? — взволнованно спросил он.
   Орб опустилась на колени и, как могла, осмотрела Иезавель.
   — Думаю, да. По-моему, это обморок. Но я не могу понять почему.
   — Взгляни на ее лицо. Она плачет…
   — Не знала, что демоны способны плакать, — ответила Орб.
   — Она просто смотрела на меня, а ты пела. И вдруг эти слезы… — Юноша покачал головой. — Боже, как она прекрасна! Наверное, я люблю ее.
   — Но она же суккуб! — воскликнула Орб. — Ей сто лет!
   — А я ее поцелую.
   Орб была поражена. Гитарист встал на колени рядом с бесчувственной женщиной и поцеловал ее в губы. Иезавель вздрогнула и протянула руки, чтобы обнять молодого человека, но тут же уронила их снова.
   — Нет! — сказала она. — Я не имею права!
   — Не имеешь права? — переспросил гитарист.
   — Играть подобную роль. Я не… Я никогда… Ох!
   Иезавель отвернулась, и слезы снова брызнули из ее глаз.
   Гитарист растерянно обратился к Орб:
   — О чем она?
   Орб уже поняла:
   — Эта песня… ну, увлекла ее. Но ведь она демон и целый век жила, как подсказывало ей проклятие. Она считает, что не имеет права притворяться тем, чем ты ее считаешь.
   — Я знаю, кто она! — возразил гитарист. — А посмотри, кто я! Господи, да когда ты пела…
   — Думаю, что демоны способны плакать, — продолжила Орб. — Вероятно, ей никогда раньше не доводилось плакать и это ее потрясло.
   — Значит, она…
   — Тебя любит, — закончила за него Орб. — Однако считает, что недостойна тебя.
   — Насколько же ей надо стать хуже, чтобы быть недостойной меня! — воскликнул гитарист.
   Иона вновь спустился вниз и подплыл к концертному залу. Точнее, он заплыл в зал и разинул рот прямо на сцене. Орб видела, как остальные члены группы обернулись, глядя на них.
   — Нам надо идти, — сказала она.
   — Да.
   Гитарист поднялся на ноги. Уходя, он ткнул пальцем в сторону Иезавели:
   — Мы еще поговорим!
   Иезавель только грустно улыбнулась в ответ.
   Орб и Иезавель поспешили к выходу и заняли свои места на сцене. Концерт продолжился.
   Через пару дней в местной газете появилась статья о том, как кто-то из «Ползучей скверны» сумел таинственным образом успокоить разбушевавшихся пациентов психиатрической палаты с помощью одной-единственной песни. Все больные демонстрировали стабильное улучшение.
   В то же время представление, которое началось как-то неуверенно, после прибытия двоих опоздавших полностью захватило публику. До их появления только две песни звучали волшебно, однако потом… Репортеры не знали, как объяснить это явление, но Орб с друзьями догадались, когда сопоставили время. Орб пела дважды: один раз для своих спутников, которым пыталась помочь справиться с порочными желаниями, и второй — для больных в психиатрической палате. И оба раза ее магия достигала остальных членов группы. Именно тогда и прозвучали те две песни, о которых говорили репортеры.
   Орб побеседовала с Иезавель и гитаристом — по отдельности. Они не стали рассказывать друзьям о том, что с ними случилось в больнице.
   — Это же нелепо! — говорила Иезавель. — Демон не может никого полюбить!
   — А ты смогла?
   — Даже если бы я была смертной, я все равно раз в пять старше его!
   — И тем не менее…
   — Я всегда ненавидела свою сущность! Я вела себя так только потому, что не могла иначе! И когда здесь, в Ионе, я поняла, что свободна, то подумала, что никогда больше не захочу этим заниматься! Добровольно — да ни за что!
   — А теперь хочешь?
   — Днем — нет. Но по ночам я просто с ума схожу! Нет, я не… Это не изменилось. Мне просто хочется быть рядом с ним. Хочется, чтобы ему было со мной хорошо, и если ему приятно…
   Орб вспомнила, как ей было хорошо с Мимой.
   — А почему бы тебе не пойти к нему?
   — Мне, демону? Да я лучше умру! И потом, какое у нас с ним будущее? И как мне вести себя днем, если остальные будут знать о наших отношениях?
   Орб покачала головой. Она не знала, что ответить.
   Но позже, во время разговора с гитаристом, ответ пришел сам собой.
   — Мне известно, что она дала зарок, но… Господи, да я хочу просто быть с ней, понимаешь! В смысле, я могу даже не прикасаться к ней! Я не хочу, чтобы ей было противно, но если бы можно было просто быть рядом… Ночью…
   — А днем?
   — Вот-вот. Если бы можно было оставить все, как есть. В смысле, чтобы никто не знал. Чтобы она была просто нашей кухаркой. А любовь только ночью. Ну, чтобы скрывать от всех. Сейчас же никто не знает…
   Орб вздохнула — ведь именно ее песня дала толчок зарождающемуся чувству.
   — Просто приходи к ней ночью. Она никому не расскажет.
   — Но если она не хочет! В смысле…
   — Хочет. Она чувствует то же, что и ты. И ей тоже неловко. Тайная любовь — это лучший выход для вас обоих.
   — Ты правда так считаешь? — недоверчиво переспросил гитарист.
   — Ты очень хорошо поступил, когда отдал свой наркотик больным. Может, это и есть твоя награда.
   — Но…
   — Иди, — твердо сказала Орб.
   Парень смотрел на нее так, будто только что услышал о доставшемся ему огромном наследстве.
   — Ну, если ты…
   — Просто помни, кто она на самом деле. Мое пение действует недолго. И если ты захочешь остаться с ней и вне Ионы…
   Гитарист кивнул.
   — Что ж, пусть хоть ненадолго, — промолвил он.
   Раньше, в Ирландии, Орб и в голову не пришло бы, что она может послать мужчину к суккубу — пусть даже наркомана. Но с тех пор она многое узнала о жизни и о любви и перестала судить обо всем так строго. Человек подобен мухе, попавшей в паутину обстоятельств, а добро и зло — понятия относительные. Если человек, считавший себя никчемным, вдруг понял, что это не так, а создание, всю жизнь бывшее рабом секса, вдруг увидело в нем и что-то хорошее, то где же здесь зло?
   Зло. Это слово напомнило Орб о старом пророчестве — она должна обручиться со Злом. Окружающие считали, что ее женихом будет сам Сатана. Орб в этом очень сильно сомневалась. Во-первых, насколько ей было известно. Сатана не может жениться. А во-вторых, она сама никогда не выйдет за него. Значит, они что-то путают. На самом деле произойдет нечто более хитрое.
   Что же? Она выйдет замуж за дурного человека? А зачем? Да, она уже смирилась с потерей Мимы. С тех пор прошло много времени, у нее теперь другая жизнь… Но Мима стал для нее идеалом мужчины. И тот, кто далек от этого идеала, просто не может вызвать у нее интереса.