Страница:
Местные цыгане называли себя ромалэ. Они жили здесь еще до прихода мадьяр, и мадьяры только выиграли, смешавшись с ними. Когда цыгане сопротивлялись, появлялись законы, обязывавшие их принимать христианство и сочетаться браком только с мадьярами. Из-за этого многие вынуждены были покинуть страну и уехать в Россию и Польшу, Германию и Францию… Многие цыгане притворились, будто приняли христианство, и даже украсили свои повозки крестами, но в сердце своем они продолжали хранить веру отцов.
Затем им приказано было поселиться в домах и забыть родной язык. Это вызвало новую волну эмиграции, ведь истинный цыган не может долго жить на одном месте. Цыган обвиняли в каннибализме и жестоко преследовали за это, считая оправдания лишь подтверждением несуществующей вины. Но они все равно выжили. Их способности к обработке дерева и металла способствовали созданию новой, оседлой цыганской культуры, а цементом, скрепляющим эту культуру, стала цыганская музыка. Почти все кузнецы в Венгрии происходили из цыган, и все музыканты тоже. Величайшим из цыганских музыкантов современности был скрипач Чигари. Говорили, что его музыка пленяет души живых и мертвых.
Именно этого музыканта и искала Орб в Венгрии, но остальные цыгане не говорили ей, как его найти. Она была для них пришлой, а пришлых здесь называли «унгар», то есть «чужой», и не доверяли им. Орб была приятно удивлена, когда сообразила, что ее принимают за цыганку. Она так хорошо знала язык и обычаи, что даже ее медовые волосы не вызывали у цыган подозрения. Может, ее просто считали полукровкой, ведь цыгане часто женились на представителях других культур. Но похоже было, что здесь гораздо больше уважали местных гаджо, чем цыган из других стран.
Жители одной из деревень, попавшихся Орб на пути, были особенно грубы и угрюмы. Это удивило Орб — ведь обычно цыгане счастливы, как дети.
— Что случилось? — спросила она.
— Чинка осквернила воду! — кратко ответил ей кто-то.
— Что? — переспросила Орб. Ее потрясло сходство имени неизвестной женщины с именем ее подруги Тинки.
— Она прошла над нашим подземным водопроводом, — возмущенно объяснила какая-то женщина, вероятно, приняв восклицание Орб за проявление гнева. — И теперь нам приходится привозить воду издалека. А это так неудобно!
Орб разыскала Чинку. Женщина была на грани самоубийства от горя и досады.
— Я просто заблудилась! У меня был большой сверток в руках, и я не видела, куда иду, а когда увидела, было уже поздно — я споткнулась и наступила туда! — всхлипывала она.
В цыганской культуре некоторых регионов женщина считалась по природе своей нечистой. Орб узнала об этом, когда учила язык, но до сих пор ни разу не сталкивалась с этим сама. Ритуальная скверна лишь усугублялась беременностью; после родов одежду беременной женщины полагалось сжигать. Но нижняя часть тела женщины нечиста в любое время. Поэтому она не может перешагнуть через медные изделия, не осквернив их, и то же, очевидно, относится к водопроводным трубам. Никто теперь не будет пить воду, которую Чинка осквернила, пройдя над закопанной в землю трубой.
Орб понимала, что обсуждать правомерность этого обычая с ее стороны было бы неосторожно. Подобные суеверия менялись от табора к табору и в разных регионах довольно сильно отличались, но уж если существовали, то держались упорно. Сама Орб, разумеется, не считала Чинку виноватой и хотела помочь ей.
— Однажды я помогла женщине сжечь тело ее мужа, — сказала она. — Может, я и тебе смогу помочь?
На мгновение в глазах Чинки вспыхнула надежда. Потом женщина снова впала в отчаяние.
— Это невозможно. Мы же не сумеем проложить новый водопровод!
— Но я могу попробовать очистить от скверны старый…
— Ты кто? Колдунья? — заинтересовалась Чинка.
— Нет, я просто музыкант. В некотором роде. Я приехала, чтобы встретиться с Чигари, но мне не дают его увидеть.
— Никто не видит Чигари! Он встречается, с кем захочет и когда захочет!
Орб так и думала.
— Может, если я спою ему песню, он придет?
Чинка пожала плечами:
— Может, и придет. Только как это поможет очистить трубу от скверны?
— Я надеюсь, что это сделает моя музыка.
Чинка непонимающе покачала головой. Но Орб все-таки заставила ее показать то место, где она так неудачно споткнулась. Прямо там Орб средь бела дня поставила стул, села на него, достала арфу и заиграла.
Она пела песню о воде. О горных ручьях и прозрачных реках, о блестящих прудах и глубоких чистых озерах. Она протянула силу своей магии, но не к слушателям, а к воде у себя под ногами. Пусть вода в трубе откликнется, пусть примет в себя чистоту той воды, о которой она поет!
Как всегда, когда Орб играла, вокруг нее собралась толпа. Цыгане всех возрастов, мужчины, женщины, дети стояли и молча слушали ее пение. Орб продолжала петь песни о чистой воде, переводя, что могла, на кало. Толпа становилась все больше и вскоре заполнила улицу.
Когда Орб первый раз прикоснулась к воде своей магией, она почувствовала, что эта вода действительно нечиста. Любой, кто попробует пить ее, заболеет, а одежда, постиранная в ней, останется грязной. Сама сущность воды отдавала чем-то скверным. Но музыка Орб проникала в эту сущность, и вода постепенно становилась чище и чище, пока не стала той водой, о которой шла речь в песне. Раньше, пока не возникало подобной нужды, Орб и не думала, что способна на такое. Она и сейчас не была уверена, что все получится, пока сама не увидела результата. Теперь ей было очевидно: да, у ее магии есть такая власть.
Орб остановилась и обвела глазами толпу:
— Вода чиста. Кто будет пить?
Никто из ее слушателей не шевельнулся — они не верили. Кроме всего прочего, она сама сидела над трубой, продолжая осквернять воду.
— Я прикоснулась к воде своей песней, и теперь она чистая, — повторила Орб. — Она больше не сможет вам повредить. Попробуйте и посмотрите сами.
— Я попробую! — воскликнула Чинка. Женщина подбежала к ближайшему крану, открыла его и выпила полную чашку воды. И вода ей нисколько не повредила.
— Ей ничего не сделалось, потому что она сама воду и осквернила! — сказал кто-то из мужчин. Остальные закивали. Действительно, разве это проверка?
— Но сейчас-то над ней сижу я! — подсказала им Орб.
Подсказка была принята. Мужчины с сомнением поглядывали друг на друга.
— Вам нужна вода, — сказала Орб. — Я — женщина, мое тело оскверняет ее. Но моя музыка противится злу, и эта вода чиста. Кто еще хочет попробовать ее?
Пробовать никто не хотел. Никто не доверял ее словам.
Неужели все усилия тщетны, пусть даже вода и очистилась?.. Орб не знала, что еще можно сделать. Она неохотно поднялась со стула и убрала арфу.
— Я попробую воду! — вызвался какой-то мужчина из гущи толпы.
Все головы повернулись в его сторону. По толпе прошел шепот восхищения. Красивый, хорошо одетый цыган пробрался через толпу и подошел к крану. Он открыл кран, подставил под струю сложенные горсткой ладони и сделал несколько глотков. Потом вылил оставшуюся в горсти воду, завернул кран и выпрямился, глядя на толпу. Целый и невредимый.
— Это хорошая вода, — заявил он громко.
Тут уже и другие отважились попробовать воду. Люди пили и соглашались, что вода хорошая, проклятие снято и можно возвращаться к нормальной жизни.
— О, спасибо тебе, спасибо! — воскликнула Чинка. По ее щекам лились слезы благодарности.
— Скажи спасибо этому человеку, — сказала Орб. — Он поверил, когда остальные сомневались. Если бы не он, никто бы и пробовать не стал.
— Я просто не сомневался, — произнес незнакомец. — Никогда раньше не слышал ничего подобного.
— Спасибо, — кивнула Орб. — Простите, как вас зовут?
— Ты не знала? — спросила пораженная Чинка. — Это Чигари!
У Орб отвисла челюсть:
— Вы же не хотели меня видеть!
— Я не слышал, как ты играешь. — Чигари приглашающе согнул руку. — Пойдем в мою повозку, и я буду играть для тебя.
Орб взяла его под руку. Толпа расступилась перед ними. Они подошли к повозке музыканта, Чигари вынес скрипку и заиграл. Это была импровизация, и никогда в жизни Орб не слышала столь прекрасной музыки. Снова вокруг собралась толпа слушателей, но теперь ничто не имело значения: Орб видела лишь Чигари и слышала одну только скрипку. Не зря у этого цыгана такая слава!
Когда мелодия умолкла, Орб взглянула на свою арфу:
— Можно?
Чигари молча кивнул в знак согласия и заиграл другую мелодию. Орб уселась на землю, достала арфу и тронула струны, углубляя и обогащая льющуюся мелодию. Магия Орб достигла слушателей, вдохнула жизнь в их лица. Теперь это был не просто дуэт скрипки и арфы — им вторил целый оркестр. Все вокруг застыли в немом восхищении.
Наконец Чигари прекратил играть и отложил скрипку.
— Хватит, — сказал он хрипло и обернулся к слушателям: — Оставьте нас.
В мгновение ока толпа рассеялась, и они остались вдвоем.
— Ты не цыганка, — покачал головой музыкант. — Чего же ты хочешь от меня?
— Я ищу Ллано!
— Ах, Ллано! — вздохнул Чигари. — Я должен был догадаться!
— Мне сказали, что я могу найти Ллано на родине цыган, — продолжала Орб. — Но я не могу разыскать ее! И подумала, что вы в состоянии мне помочь.
— Я знаю, где найти нашу родину, но не Ллано. И я боюсь, что даже там ты не обретешь того, что ищешь.
— Но если это цыганская музыка…
Чигари покачал головой:
— Ллано — не цыганская музыка. Мы мечтаем о нем, но на самом деле мы не ближе к нему, чем другие народы. Мы считаем Ллано своим спасением и стремимся к нему, но нам не дано его обрести.
— Не понимаю.
— Ты не слышала историю о гвозде?
— О гвозде?
— Это всего лишь легенда.
— Но она имеет отношение к делу?
— Возможно.
— Тогда расскажите, пожалуйста!
— Ты ведь знаешь, что здешние цыгане — лишь по названию христиане, подобно тому как цыгане мусульманского мира лишь называют себя поклонниками Магомета. У нас своя вера, и иной мы не признаем.
— Я понимаю, — сказала Орб. Она уже научилась терпимости.
— Когда римляне решили распять Иешуа бен Мириам, которого теперь все называют Христом, им понадобились гвозди. Четыре крепких гвоздя: два для рук и два для ног. В те дни гвозди были редкостью и ценились высоко. И вот двоим солдатам выдали восемьдесят пенни в тогдашней валюте, чтобы они купили гвозди у местного кузнеца. Но солдаты были ленивы. Они пошли в кабачок и просидели там полдня, попивая скверное иерусалимское вино. Выбрались они оттуда поздно и пропили половину денег. А гвозди надо было принести до сумерек, а солдаты были в подпитии, и вот они поспешили к ближайшему кузнецу и потребовали, чтобы он выковал четыре гвоздя. Но кузнец видел Христа и отказался делать гвозди для его казни. Солдаты рассердились и подожгли его бороду. Тем не менее кузнец был непреклонен. И пришлось им пойти за гвоздями в другое место.
Солдаты были в подпитии, однако у них хватило ума не сообщать имя жертвы следующему кузнецу. Они просто попросили выковать четыре гвоздя за сорок пенни. Кузнец возразил, что за такие деньги может сделать только очень маленькие гвозди. Солдаты стали угрожать ему пиками. Кузнецу это показалось подозрительным, и он снова отказался. Тогда солдаты разозлились и убили его. А потом пошли к третьему кузнецу.
Этому они предоставили такой выбор: или он сделает гвозди, или его убьют. Кузнец испугался и пошел к своей наковальне. И тут загремел голос мертвого кузнеца: призрак кричал, что гвозди предназначены для того, чтобы распять невинного человека. Тогда кузнец бросил наземь свои инструменты и отказался работать. Пьяные солдаты убили и его и поспешили к четвертому кузнецу.
А четвертый кузнец был цыган. Он просто проезжал мимо и ничего не знал о местных делах. Он был рад, что ему подвернулась работа, и принялся за дело. Как только он заканчивал делать гвоздь, солдаты сразу убирали его к себе в мешок. Но когда цыган начал ковать четвертый гвоздь, солдаты рассказали ему, что этими гвоздями будет распят Христос. И тут же раздались голоса всех предыдущих кузнецов, которые заклинали цыгана не ковать последнего гвоздя. Солдаты в страхе убежали, унося с собой три гвоздя.
Цыган закончил ковать четвертый гвоздь и попытался остудить его, но вода закипела и испарилась, а гвоздь продолжал светиться. Тогда цыган испугался, сложил свою палатку и уехал, бросив пылающий гвоздь. Но когда он собрался поставить палатку где-то в другом месте, гвоздь снова появился перед ним и все еще шипел. Цыган снова пустился бежать. Но где бы он ни останавливался, раскаленный гвоздь был уже тут как тут.
Как-то одному арабу потребовалось починить колесо. Цыганский кузнец взял этот гвоздь и залатал им железный обруч. Когда араб уехал, колесо унесло гвоздь с собой. А через несколько месяцев кузнеца попросили починить меч, и рукоятка его начала светиться. Эту рукоятку выковали из того самого гвоздя, и вот он явился, чтобы преследовать цыгана.
Кузнец опять побежал, но везде перед ним появлялся проклятый гвоздь. Всю жизнь цыган убегал от гвоздя, а когда он умер, гвоздь стал преследовать его потомков. Христа распяли всего тремя гвоздями — на одну ногу не хватило, а четвертый является сынам племени кузнеца. Так оно и идет до сего дня, и, видно, поэтому мы и должны все время быть в пути, иначе гвоздь настигнет нас. Говорят у нас также, что только Ллано способен остудить этот гвоздь и подарить нам покой, ибо Ллано отпускает все грехи. Но я не верю в это. По-моему, Ллано — лишь иллюзия, посланная нам в утешение, как неосязаемый Святой Грааль — христианам. Что может какая-то песня сделать с тем великим грехом, который мы совершили, выковав этот гвоздь?
Отпускает грехи? Как интересно!
— А почему римлян никто не преследовал за то, что они сделали? — спросила Орб.
— А откуда ты знаешь, что не преследовал? Где теперь Римская Империя?
Орб кивнула:
— Быть может, и они заплатили. Однако пора гвоздю отдохнуть. Я буду искать Ллано!
— По-моему, ты нашла уже больше Ллано, чем позволено смертному. Брось гоняться за невозможным, женщина, и выходи за меня замуж.
Орб уставилась на музыканта, пытаясь понять, шутит ли он.
— Твоя музыка волшебна. С тобой моя игра достигнет наконец совершенства. И, кроме того, ты красива.
Он говорит серьезно! Орб совсем не хотела выходить за Чигари, но понимала, что неблагоразумно просто так взять и отказать такому человеку.
— Я не уверена, что это будет мудро, — осторожно сказала она. — Быть может, вам стоит спросить у провидицы. Что она скажет о подобном союзе?
— Разумеется! Сейчас спросим!
Чигари щелкнул пальцами и сказал подбежавшему цыганенку:
— Приведи нам предсказательницу. Самую лучшую!
Вскоре к ним подошла старуха.
— Я хочу жениться на этой женщине, — сказал Чигари. — Каковы предзнаменования?
— Дайте мне ваши руки, — молвила провидица.
Орб протянула руку. Чигари тоже. Старуха закрыла глаза, вглядываясь в будущее. Но тут же, как Орб и предполагала, открыла их снова.
— Там пусто, — сказала она.
— Как это там может быть пусто! — возмутился Чигари.
— Я смотрю, но ничего не вижу. Что-то мешает мне.
Чигари взглянул на Орб:
— Ты знаешь, что это значит?
— Мой сводный брат — волшебник. Он защищает мое будущее. Вероятно, мне еще не пора замуж.
— Должно быть, так, — кивнула старуха. — Только могучий волшебник способен помешать мне увидеть будущее. Я думаю, он хочет, чтобы ничто не препятствовало Поиску этой женщины.
Чигари вздохнул:
— Да, это было бы слишком хорошо, чтобы осуществиться. Похоже, я не могу взять тебя в жены, прекрасная дева.
— Этого я и опасалась, — промолвила Орб. Музыкант был так вежлив с ней! Ей стало даже жаль, что из его затеи ничего не вышло.
— Поезжай в Македонию, — сказал Чигари. — По-моему, именно оттуда цыгане пришли в Европу. Может, там ты найдешь ответ на свои вопросы.
В Македонии цыган оказалось больше, чем где бы то ни было. Похоже, каждый второй житель страны был цыганом. Там говорили на кало, и эта была самая чистая версия цыганского языка из всех, что дошли до наших дней. Привел сюда цыган сам Александр Македонский. Он узнал об их искусстве в обращении с металлами и захотел повысить с помощью этих знаний боевую мощь своей армии. Цыгане пришли сюда не как рабы, а как почетные гости. К ним относились с большим уважением, а умения, которые они передали народу Македонии, помогли этой стране сделать не один шаг к величию.
Но потом пришло время Рима, и слава Македонии померкла. Цыгане должны были теперь учить римлян. Золотой век миновал. Многие цыгане разбрелись по свету или спрятались в горах, чтобы сохранить свою свободу. Хотя большинство осталось.
Но была ли Македония их исторической родиной? Орб сомневалась в этом, и вскоре ей рассказали еще одну легенду. Где Александр нашел цыган? Нет, не в Египте, как думают многие. Цыгане жили тогда за Персией, в землях Хинда. Вот где их древняя родина.
Орб знала, что Хинд — это Индия. Или часть Индии. Туда-то ей и надо.
Она купила билет на самолет, который летел из Македонии к малоазиатскому побережью с посадкой в Анатолии. Второй самолет должен был доставить ее из Малой Азии в Индийские Королевства. Орб постаралась расслабиться и заснуть. Она знала, что полет будет долгим.
Но тут в дело вмешалась Судьба. На борту появились вооруженные люди. Один из них сказал что-то на незнакомом Орб языке, и несколько пассажиров в ужасе уставились на него. Второй заговорил по-английски:
— Это угон. Мы летим в Персию.
— Но в Персии война! — запротестовал кто-то из пассажиров. — Нас собьют!
— Нет, — ответил угонщик. — О нас знают. Теперь этот самолет — собственность Персии. Мы запросим за каждого из вас выкуп. Тот, кто откажется с нами сотрудничать, будет мобилизован в персидскую армию.
— Моя семья бедна! — вскричал другой пассажир. — Как же мы заплатим вам выкуп?
— Добро пожаловать в персидскую армию! — мрачно ухмыльнулся угонщик. — Я уверен, вам понравится на передовой!
Орб вздрогнула. Вот уж не повезло! Жестокая война между Персией и Вавилоном тянулась давно и без надежды на победу с обеих сторон, однако обе воюющие стороны решительно отказывались заключать мир. А решения международных конференций выполняли только на словах. Теперь, значит, выясняется, что персы добывают деньги и солдат, посылая своих агентов захватывать самолеты.
Угонщики начали составлять список. Все пассажиры по очереди сообщали свои имена — судя по всему, тут ничего не сделаешь. Самолет теперь летел по направлению к Персии.
Но либо угонщики просчитались, либо пилот их обманул. Появился еще один самолет, судя по опознавательным знакам — вавилонский. По радио им пролаяли новый приказ: немедленно приземлиться в Вавилоне. Иначе их самолет будет сбит.
— Лучше умереть! — воскликнули угонщики.
Последовал предупредительный выстрел. Точнее, это вавилоняне считали такие выстрелы предупредительными. В левом крыле образовалась огромная дыра. Самолет задрожал.
Орб поняла, что если никто ничего не сделает, то через несколько минут все они погибнут. А сделать никто ничего не мог. Кроме нее. Орб совсем не была героиней, но жизнью своей она дорожила. Как она жалела о том, что связалась со всей этой наукой, а не полетела на своем верном, испытанном волшебном коврике! Коврик и сейчас был с ней. Но — увы! — в багажном отсеке.
— Когда я отвлеку угонщиков, подойдите к пилоту и скажите ему, чтобы он лег на старый курс, — шепнула Орб своей соседке.
— Но они же убьют и вас, и меня!
— А может быть, и нет.
Орб взяла арфу и заиграла.
— Эй, ты! — закричал говоривший по-английски угонщик, замахиваясь на девушку прикладом.
Тут Орб запела, и он замер.
Магия Орб успокоила всех, кто находился на борту самолета. Продолжая петь, девушка легонько подтолкнула локтем свою соседку. Та встала и начала пробираться к кабине. А Орб все пела и играла, зная, что, как только она остановится, угонщики снова примутся за свое.
Но вавилоняне не слышали ее пения. За первым «предупредительным» выстрелом последовал второй. В крыле появилась вторая дыра.
Орб на мгновение прервала пение.
— Скажите им, что мы садимся! — крикнула она пилоту и снова запела, прежде чем бандиты успели опомниться.
— Это не выход! — отозвался пилот. — Вавилон — еще хуже, чем Персия!
— Тогда включите радио! Я и для них спою!
Орб снова отвлеклась, и один из угонщиков успел поднять винтовку и прицелиться. Но на курок нажать не успел. Орб снова запела, и бандит так и застыл с поднятой винтовкой в руках.
Теперь Орб сосредоточила внимание на вавилонянах. Подействует ли пение? Радио донесет до них ее голос, однако увидеть-то Орб они не смогут! А как зависит действие магии от расстояния? Орб не знала, но старалась думать о вавилонских пилотах и петь для них. Вдруг магия все-таки сработает!
Их собственный самолет сменил курс. Сердце Орб оборвалось от страха — сначала ей показалось, что они падают. Потом она поняла, что дело не в крыле, а в действиях пилота: он развернул самолет и летел теперь прочь от Персии. А значит, удалялся и от вавилонского аэропорта. Если ее пение не подействовало на вавилонян…
Но третьего выстрела не последовало. Самолет повернул на юг и вскоре совершил аварийную посадку в Аравии. Наконец-то Орб смогла отдохнуть!
К счастью, власти пришли в замешательство, узнав о таком просчете службы безопасности полетов, и не стали предавать события огласке. Поэтому репортеры Орб не осаждали. Вскоре подали другой самолет, и все пассажиры, пусть с некоторым опозданием, все же добрались до Индии.
Там Орб ожидало еще одно разочарование. Индия представляла собой множество маленьких княжеств, в каждом из которых говорили на своем языке, и ни одного Орб не знала. Цыган здесь, кажется, и вовсе не было. Видимо, они пришли из северной Индии, в которой жили до того, как навязанная завоевателями кастовая система превратила их в парий и вынудила уехать ради свободы. Утверждалось, что родной язык цыган очень похож на санскрит. Вероятно, растущий гнет вызвал несколько волн цыганской эмиграции из Индии. Но до отъезда они все были не цыганами, а туземцами. Так что здесь была родина цыган, а не Ллано.
Что ж, придется объехать всю Индию в поисках ключа к разгадке и расспросить туземцев во всех княжествах. Где-нибудь в Индии найдется человек, который знает о Ллано. Во всяком случае, Орб хотелось в это верить.
Путешествие свое Орб начала в Калькутте. Она понимала, что неразумно странствовать одной, и присоединилась к передвижному цирку. Для этого понадобилось только показать свое мастерство владельцу цирка. Он сразу принял Орб на место, назначив, как она понимала, весьма низкую плату. Но ей нужны были скорее попутчики, чем деньги, а цирк собирался объехать за год почти пол-Индии. Так что Орб была довольна. Ее Поиск продолжается.
5. МИМА
Затем им приказано было поселиться в домах и забыть родной язык. Это вызвало новую волну эмиграции, ведь истинный цыган не может долго жить на одном месте. Цыган обвиняли в каннибализме и жестоко преследовали за это, считая оправдания лишь подтверждением несуществующей вины. Но они все равно выжили. Их способности к обработке дерева и металла способствовали созданию новой, оседлой цыганской культуры, а цементом, скрепляющим эту культуру, стала цыганская музыка. Почти все кузнецы в Венгрии происходили из цыган, и все музыканты тоже. Величайшим из цыганских музыкантов современности был скрипач Чигари. Говорили, что его музыка пленяет души живых и мертвых.
Именно этого музыканта и искала Орб в Венгрии, но остальные цыгане не говорили ей, как его найти. Она была для них пришлой, а пришлых здесь называли «унгар», то есть «чужой», и не доверяли им. Орб была приятно удивлена, когда сообразила, что ее принимают за цыганку. Она так хорошо знала язык и обычаи, что даже ее медовые волосы не вызывали у цыган подозрения. Может, ее просто считали полукровкой, ведь цыгане часто женились на представителях других культур. Но похоже было, что здесь гораздо больше уважали местных гаджо, чем цыган из других стран.
Жители одной из деревень, попавшихся Орб на пути, были особенно грубы и угрюмы. Это удивило Орб — ведь обычно цыгане счастливы, как дети.
— Что случилось? — спросила она.
— Чинка осквернила воду! — кратко ответил ей кто-то.
— Что? — переспросила Орб. Ее потрясло сходство имени неизвестной женщины с именем ее подруги Тинки.
— Она прошла над нашим подземным водопроводом, — возмущенно объяснила какая-то женщина, вероятно, приняв восклицание Орб за проявление гнева. — И теперь нам приходится привозить воду издалека. А это так неудобно!
Орб разыскала Чинку. Женщина была на грани самоубийства от горя и досады.
— Я просто заблудилась! У меня был большой сверток в руках, и я не видела, куда иду, а когда увидела, было уже поздно — я споткнулась и наступила туда! — всхлипывала она.
В цыганской культуре некоторых регионов женщина считалась по природе своей нечистой. Орб узнала об этом, когда учила язык, но до сих пор ни разу не сталкивалась с этим сама. Ритуальная скверна лишь усугублялась беременностью; после родов одежду беременной женщины полагалось сжигать. Но нижняя часть тела женщины нечиста в любое время. Поэтому она не может перешагнуть через медные изделия, не осквернив их, и то же, очевидно, относится к водопроводным трубам. Никто теперь не будет пить воду, которую Чинка осквернила, пройдя над закопанной в землю трубой.
Орб понимала, что обсуждать правомерность этого обычая с ее стороны было бы неосторожно. Подобные суеверия менялись от табора к табору и в разных регионах довольно сильно отличались, но уж если существовали, то держались упорно. Сама Орб, разумеется, не считала Чинку виноватой и хотела помочь ей.
— Однажды я помогла женщине сжечь тело ее мужа, — сказала она. — Может, я и тебе смогу помочь?
На мгновение в глазах Чинки вспыхнула надежда. Потом женщина снова впала в отчаяние.
— Это невозможно. Мы же не сумеем проложить новый водопровод!
— Но я могу попробовать очистить от скверны старый…
— Ты кто? Колдунья? — заинтересовалась Чинка.
— Нет, я просто музыкант. В некотором роде. Я приехала, чтобы встретиться с Чигари, но мне не дают его увидеть.
— Никто не видит Чигари! Он встречается, с кем захочет и когда захочет!
Орб так и думала.
— Может, если я спою ему песню, он придет?
Чинка пожала плечами:
— Может, и придет. Только как это поможет очистить трубу от скверны?
— Я надеюсь, что это сделает моя музыка.
Чинка непонимающе покачала головой. Но Орб все-таки заставила ее показать то место, где она так неудачно споткнулась. Прямо там Орб средь бела дня поставила стул, села на него, достала арфу и заиграла.
Она пела песню о воде. О горных ручьях и прозрачных реках, о блестящих прудах и глубоких чистых озерах. Она протянула силу своей магии, но не к слушателям, а к воде у себя под ногами. Пусть вода в трубе откликнется, пусть примет в себя чистоту той воды, о которой она поет!
Как всегда, когда Орб играла, вокруг нее собралась толпа. Цыгане всех возрастов, мужчины, женщины, дети стояли и молча слушали ее пение. Орб продолжала петь песни о чистой воде, переводя, что могла, на кало. Толпа становилась все больше и вскоре заполнила улицу.
Когда Орб первый раз прикоснулась к воде своей магией, она почувствовала, что эта вода действительно нечиста. Любой, кто попробует пить ее, заболеет, а одежда, постиранная в ней, останется грязной. Сама сущность воды отдавала чем-то скверным. Но музыка Орб проникала в эту сущность, и вода постепенно становилась чище и чище, пока не стала той водой, о которой шла речь в песне. Раньше, пока не возникало подобной нужды, Орб и не думала, что способна на такое. Она и сейчас не была уверена, что все получится, пока сама не увидела результата. Теперь ей было очевидно: да, у ее магии есть такая власть.
Орб остановилась и обвела глазами толпу:
— Вода чиста. Кто будет пить?
Никто из ее слушателей не шевельнулся — они не верили. Кроме всего прочего, она сама сидела над трубой, продолжая осквернять воду.
— Я прикоснулась к воде своей песней, и теперь она чистая, — повторила Орб. — Она больше не сможет вам повредить. Попробуйте и посмотрите сами.
— Я попробую! — воскликнула Чинка. Женщина подбежала к ближайшему крану, открыла его и выпила полную чашку воды. И вода ей нисколько не повредила.
— Ей ничего не сделалось, потому что она сама воду и осквернила! — сказал кто-то из мужчин. Остальные закивали. Действительно, разве это проверка?
— Но сейчас-то над ней сижу я! — подсказала им Орб.
Подсказка была принята. Мужчины с сомнением поглядывали друг на друга.
— Вам нужна вода, — сказала Орб. — Я — женщина, мое тело оскверняет ее. Но моя музыка противится злу, и эта вода чиста. Кто еще хочет попробовать ее?
Пробовать никто не хотел. Никто не доверял ее словам.
Неужели все усилия тщетны, пусть даже вода и очистилась?.. Орб не знала, что еще можно сделать. Она неохотно поднялась со стула и убрала арфу.
— Я попробую воду! — вызвался какой-то мужчина из гущи толпы.
Все головы повернулись в его сторону. По толпе прошел шепот восхищения. Красивый, хорошо одетый цыган пробрался через толпу и подошел к крану. Он открыл кран, подставил под струю сложенные горсткой ладони и сделал несколько глотков. Потом вылил оставшуюся в горсти воду, завернул кран и выпрямился, глядя на толпу. Целый и невредимый.
— Это хорошая вода, — заявил он громко.
Тут уже и другие отважились попробовать воду. Люди пили и соглашались, что вода хорошая, проклятие снято и можно возвращаться к нормальной жизни.
— О, спасибо тебе, спасибо! — воскликнула Чинка. По ее щекам лились слезы благодарности.
— Скажи спасибо этому человеку, — сказала Орб. — Он поверил, когда остальные сомневались. Если бы не он, никто бы и пробовать не стал.
— Я просто не сомневался, — произнес незнакомец. — Никогда раньше не слышал ничего подобного.
— Спасибо, — кивнула Орб. — Простите, как вас зовут?
— Ты не знала? — спросила пораженная Чинка. — Это Чигари!
У Орб отвисла челюсть:
— Вы же не хотели меня видеть!
— Я не слышал, как ты играешь. — Чигари приглашающе согнул руку. — Пойдем в мою повозку, и я буду играть для тебя.
Орб взяла его под руку. Толпа расступилась перед ними. Они подошли к повозке музыканта, Чигари вынес скрипку и заиграл. Это была импровизация, и никогда в жизни Орб не слышала столь прекрасной музыки. Снова вокруг собралась толпа слушателей, но теперь ничто не имело значения: Орб видела лишь Чигари и слышала одну только скрипку. Не зря у этого цыгана такая слава!
Когда мелодия умолкла, Орб взглянула на свою арфу:
— Можно?
Чигари молча кивнул в знак согласия и заиграл другую мелодию. Орб уселась на землю, достала арфу и тронула струны, углубляя и обогащая льющуюся мелодию. Магия Орб достигла слушателей, вдохнула жизнь в их лица. Теперь это был не просто дуэт скрипки и арфы — им вторил целый оркестр. Все вокруг застыли в немом восхищении.
Наконец Чигари прекратил играть и отложил скрипку.
— Хватит, — сказал он хрипло и обернулся к слушателям: — Оставьте нас.
В мгновение ока толпа рассеялась, и они остались вдвоем.
— Ты не цыганка, — покачал головой музыкант. — Чего же ты хочешь от меня?
— Я ищу Ллано!
— Ах, Ллано! — вздохнул Чигари. — Я должен был догадаться!
— Мне сказали, что я могу найти Ллано на родине цыган, — продолжала Орб. — Но я не могу разыскать ее! И подумала, что вы в состоянии мне помочь.
— Я знаю, где найти нашу родину, но не Ллано. И я боюсь, что даже там ты не обретешь того, что ищешь.
— Но если это цыганская музыка…
Чигари покачал головой:
— Ллано — не цыганская музыка. Мы мечтаем о нем, но на самом деле мы не ближе к нему, чем другие народы. Мы считаем Ллано своим спасением и стремимся к нему, но нам не дано его обрести.
— Не понимаю.
— Ты не слышала историю о гвозде?
— О гвозде?
— Это всего лишь легенда.
— Но она имеет отношение к делу?
— Возможно.
— Тогда расскажите, пожалуйста!
— Ты ведь знаешь, что здешние цыгане — лишь по названию христиане, подобно тому как цыгане мусульманского мира лишь называют себя поклонниками Магомета. У нас своя вера, и иной мы не признаем.
— Я понимаю, — сказала Орб. Она уже научилась терпимости.
— Когда римляне решили распять Иешуа бен Мириам, которого теперь все называют Христом, им понадобились гвозди. Четыре крепких гвоздя: два для рук и два для ног. В те дни гвозди были редкостью и ценились высоко. И вот двоим солдатам выдали восемьдесят пенни в тогдашней валюте, чтобы они купили гвозди у местного кузнеца. Но солдаты были ленивы. Они пошли в кабачок и просидели там полдня, попивая скверное иерусалимское вино. Выбрались они оттуда поздно и пропили половину денег. А гвозди надо было принести до сумерек, а солдаты были в подпитии, и вот они поспешили к ближайшему кузнецу и потребовали, чтобы он выковал четыре гвоздя. Но кузнец видел Христа и отказался делать гвозди для его казни. Солдаты рассердились и подожгли его бороду. Тем не менее кузнец был непреклонен. И пришлось им пойти за гвоздями в другое место.
Солдаты были в подпитии, однако у них хватило ума не сообщать имя жертвы следующему кузнецу. Они просто попросили выковать четыре гвоздя за сорок пенни. Кузнец возразил, что за такие деньги может сделать только очень маленькие гвозди. Солдаты стали угрожать ему пиками. Кузнецу это показалось подозрительным, и он снова отказался. Тогда солдаты разозлились и убили его. А потом пошли к третьему кузнецу.
Этому они предоставили такой выбор: или он сделает гвозди, или его убьют. Кузнец испугался и пошел к своей наковальне. И тут загремел голос мертвого кузнеца: призрак кричал, что гвозди предназначены для того, чтобы распять невинного человека. Тогда кузнец бросил наземь свои инструменты и отказался работать. Пьяные солдаты убили и его и поспешили к четвертому кузнецу.
А четвертый кузнец был цыган. Он просто проезжал мимо и ничего не знал о местных делах. Он был рад, что ему подвернулась работа, и принялся за дело. Как только он заканчивал делать гвоздь, солдаты сразу убирали его к себе в мешок. Но когда цыган начал ковать четвертый гвоздь, солдаты рассказали ему, что этими гвоздями будет распят Христос. И тут же раздались голоса всех предыдущих кузнецов, которые заклинали цыгана не ковать последнего гвоздя. Солдаты в страхе убежали, унося с собой три гвоздя.
Цыган закончил ковать четвертый гвоздь и попытался остудить его, но вода закипела и испарилась, а гвоздь продолжал светиться. Тогда цыган испугался, сложил свою палатку и уехал, бросив пылающий гвоздь. Но когда он собрался поставить палатку где-то в другом месте, гвоздь снова появился перед ним и все еще шипел. Цыган снова пустился бежать. Но где бы он ни останавливался, раскаленный гвоздь был уже тут как тут.
Как-то одному арабу потребовалось починить колесо. Цыганский кузнец взял этот гвоздь и залатал им железный обруч. Когда араб уехал, колесо унесло гвоздь с собой. А через несколько месяцев кузнеца попросили починить меч, и рукоятка его начала светиться. Эту рукоятку выковали из того самого гвоздя, и вот он явился, чтобы преследовать цыгана.
Кузнец опять побежал, но везде перед ним появлялся проклятый гвоздь. Всю жизнь цыган убегал от гвоздя, а когда он умер, гвоздь стал преследовать его потомков. Христа распяли всего тремя гвоздями — на одну ногу не хватило, а четвертый является сынам племени кузнеца. Так оно и идет до сего дня, и, видно, поэтому мы и должны все время быть в пути, иначе гвоздь настигнет нас. Говорят у нас также, что только Ллано способен остудить этот гвоздь и подарить нам покой, ибо Ллано отпускает все грехи. Но я не верю в это. По-моему, Ллано — лишь иллюзия, посланная нам в утешение, как неосязаемый Святой Грааль — христианам. Что может какая-то песня сделать с тем великим грехом, который мы совершили, выковав этот гвоздь?
Отпускает грехи? Как интересно!
— А почему римлян никто не преследовал за то, что они сделали? — спросила Орб.
— А откуда ты знаешь, что не преследовал? Где теперь Римская Империя?
Орб кивнула:
— Быть может, и они заплатили. Однако пора гвоздю отдохнуть. Я буду искать Ллано!
— По-моему, ты нашла уже больше Ллано, чем позволено смертному. Брось гоняться за невозможным, женщина, и выходи за меня замуж.
Орб уставилась на музыканта, пытаясь понять, шутит ли он.
— Твоя музыка волшебна. С тобой моя игра достигнет наконец совершенства. И, кроме того, ты красива.
Он говорит серьезно! Орб совсем не хотела выходить за Чигари, но понимала, что неблагоразумно просто так взять и отказать такому человеку.
— Я не уверена, что это будет мудро, — осторожно сказала она. — Быть может, вам стоит спросить у провидицы. Что она скажет о подобном союзе?
— Разумеется! Сейчас спросим!
Чигари щелкнул пальцами и сказал подбежавшему цыганенку:
— Приведи нам предсказательницу. Самую лучшую!
Вскоре к ним подошла старуха.
— Я хочу жениться на этой женщине, — сказал Чигари. — Каковы предзнаменования?
— Дайте мне ваши руки, — молвила провидица.
Орб протянула руку. Чигари тоже. Старуха закрыла глаза, вглядываясь в будущее. Но тут же, как Орб и предполагала, открыла их снова.
— Там пусто, — сказала она.
— Как это там может быть пусто! — возмутился Чигари.
— Я смотрю, но ничего не вижу. Что-то мешает мне.
Чигари взглянул на Орб:
— Ты знаешь, что это значит?
— Мой сводный брат — волшебник. Он защищает мое будущее. Вероятно, мне еще не пора замуж.
— Должно быть, так, — кивнула старуха. — Только могучий волшебник способен помешать мне увидеть будущее. Я думаю, он хочет, чтобы ничто не препятствовало Поиску этой женщины.
Чигари вздохнул:
— Да, это было бы слишком хорошо, чтобы осуществиться. Похоже, я не могу взять тебя в жены, прекрасная дева.
— Этого я и опасалась, — промолвила Орб. Музыкант был так вежлив с ней! Ей стало даже жаль, что из его затеи ничего не вышло.
— Поезжай в Македонию, — сказал Чигари. — По-моему, именно оттуда цыгане пришли в Европу. Может, там ты найдешь ответ на свои вопросы.
В Македонии цыган оказалось больше, чем где бы то ни было. Похоже, каждый второй житель страны был цыганом. Там говорили на кало, и эта была самая чистая версия цыганского языка из всех, что дошли до наших дней. Привел сюда цыган сам Александр Македонский. Он узнал об их искусстве в обращении с металлами и захотел повысить с помощью этих знаний боевую мощь своей армии. Цыгане пришли сюда не как рабы, а как почетные гости. К ним относились с большим уважением, а умения, которые они передали народу Македонии, помогли этой стране сделать не один шаг к величию.
Но потом пришло время Рима, и слава Македонии померкла. Цыгане должны были теперь учить римлян. Золотой век миновал. Многие цыгане разбрелись по свету или спрятались в горах, чтобы сохранить свою свободу. Хотя большинство осталось.
Но была ли Македония их исторической родиной? Орб сомневалась в этом, и вскоре ей рассказали еще одну легенду. Где Александр нашел цыган? Нет, не в Египте, как думают многие. Цыгане жили тогда за Персией, в землях Хинда. Вот где их древняя родина.
Орб знала, что Хинд — это Индия. Или часть Индии. Туда-то ей и надо.
Она купила билет на самолет, который летел из Македонии к малоазиатскому побережью с посадкой в Анатолии. Второй самолет должен был доставить ее из Малой Азии в Индийские Королевства. Орб постаралась расслабиться и заснуть. Она знала, что полет будет долгим.
Но тут в дело вмешалась Судьба. На борту появились вооруженные люди. Один из них сказал что-то на незнакомом Орб языке, и несколько пассажиров в ужасе уставились на него. Второй заговорил по-английски:
— Это угон. Мы летим в Персию.
— Но в Персии война! — запротестовал кто-то из пассажиров. — Нас собьют!
— Нет, — ответил угонщик. — О нас знают. Теперь этот самолет — собственность Персии. Мы запросим за каждого из вас выкуп. Тот, кто откажется с нами сотрудничать, будет мобилизован в персидскую армию.
— Моя семья бедна! — вскричал другой пассажир. — Как же мы заплатим вам выкуп?
— Добро пожаловать в персидскую армию! — мрачно ухмыльнулся угонщик. — Я уверен, вам понравится на передовой!
Орб вздрогнула. Вот уж не повезло! Жестокая война между Персией и Вавилоном тянулась давно и без надежды на победу с обеих сторон, однако обе воюющие стороны решительно отказывались заключать мир. А решения международных конференций выполняли только на словах. Теперь, значит, выясняется, что персы добывают деньги и солдат, посылая своих агентов захватывать самолеты.
Угонщики начали составлять список. Все пассажиры по очереди сообщали свои имена — судя по всему, тут ничего не сделаешь. Самолет теперь летел по направлению к Персии.
Но либо угонщики просчитались, либо пилот их обманул. Появился еще один самолет, судя по опознавательным знакам — вавилонский. По радио им пролаяли новый приказ: немедленно приземлиться в Вавилоне. Иначе их самолет будет сбит.
— Лучше умереть! — воскликнули угонщики.
Последовал предупредительный выстрел. Точнее, это вавилоняне считали такие выстрелы предупредительными. В левом крыле образовалась огромная дыра. Самолет задрожал.
Орб поняла, что если никто ничего не сделает, то через несколько минут все они погибнут. А сделать никто ничего не мог. Кроме нее. Орб совсем не была героиней, но жизнью своей она дорожила. Как она жалела о том, что связалась со всей этой наукой, а не полетела на своем верном, испытанном волшебном коврике! Коврик и сейчас был с ней. Но — увы! — в багажном отсеке.
— Когда я отвлеку угонщиков, подойдите к пилоту и скажите ему, чтобы он лег на старый курс, — шепнула Орб своей соседке.
— Но они же убьют и вас, и меня!
— А может быть, и нет.
Орб взяла арфу и заиграла.
— Эй, ты! — закричал говоривший по-английски угонщик, замахиваясь на девушку прикладом.
Тут Орб запела, и он замер.
Магия Орб успокоила всех, кто находился на борту самолета. Продолжая петь, девушка легонько подтолкнула локтем свою соседку. Та встала и начала пробираться к кабине. А Орб все пела и играла, зная, что, как только она остановится, угонщики снова примутся за свое.
Но вавилоняне не слышали ее пения. За первым «предупредительным» выстрелом последовал второй. В крыле появилась вторая дыра.
Орб на мгновение прервала пение.
— Скажите им, что мы садимся! — крикнула она пилоту и снова запела, прежде чем бандиты успели опомниться.
— Это не выход! — отозвался пилот. — Вавилон — еще хуже, чем Персия!
— Тогда включите радио! Я и для них спою!
Орб снова отвлеклась, и один из угонщиков успел поднять винтовку и прицелиться. Но на курок нажать не успел. Орб снова запела, и бандит так и застыл с поднятой винтовкой в руках.
Теперь Орб сосредоточила внимание на вавилонянах. Подействует ли пение? Радио донесет до них ее голос, однако увидеть-то Орб они не смогут! А как зависит действие магии от расстояния? Орб не знала, но старалась думать о вавилонских пилотах и петь для них. Вдруг магия все-таки сработает!
Их собственный самолет сменил курс. Сердце Орб оборвалось от страха — сначала ей показалось, что они падают. Потом она поняла, что дело не в крыле, а в действиях пилота: он развернул самолет и летел теперь прочь от Персии. А значит, удалялся и от вавилонского аэропорта. Если ее пение не подействовало на вавилонян…
Но третьего выстрела не последовало. Самолет повернул на юг и вскоре совершил аварийную посадку в Аравии. Наконец-то Орб смогла отдохнуть!
К счастью, власти пришли в замешательство, узнав о таком просчете службы безопасности полетов, и не стали предавать события огласке. Поэтому репортеры Орб не осаждали. Вскоре подали другой самолет, и все пассажиры, пусть с некоторым опозданием, все же добрались до Индии.
Там Орб ожидало еще одно разочарование. Индия представляла собой множество маленьких княжеств, в каждом из которых говорили на своем языке, и ни одного Орб не знала. Цыган здесь, кажется, и вовсе не было. Видимо, они пришли из северной Индии, в которой жили до того, как навязанная завоевателями кастовая система превратила их в парий и вынудила уехать ради свободы. Утверждалось, что родной язык цыган очень похож на санскрит. Вероятно, растущий гнет вызвал несколько волн цыганской эмиграции из Индии. Но до отъезда они все были не цыганами, а туземцами. Так что здесь была родина цыган, а не Ллано.
Что ж, придется объехать всю Индию в поисках ключа к разгадке и расспросить туземцев во всех княжествах. Где-нибудь в Индии найдется человек, который знает о Ллано. Во всяком случае, Орб хотелось в это верить.
Путешествие свое Орб начала в Калькутте. Она понимала, что неразумно странствовать одной, и присоединилась к передвижному цирку. Для этого понадобилось только показать свое мастерство владельцу цирка. Он сразу принял Орб на место, назначив, как она понимала, весьма низкую плату. Но ей нужны были скорее попутчики, чем деньги, а цирк собирался объехать за год почти пол-Индии. Так что Орб была довольна. Ее Поиск продолжается.
5. МИМА
Орб легко приспособилась к цирковой жизни. Частично девушка обязана была этим своему знакомству с цыганами — она на их примере научилась тактичному отношению к чужим обычаям. Кроме того, цирк вообще походил на цыганский табор. Разница заключалась в том, что этот табор был чисто коммерческим предприятием. Орб знала, что именно музыка помогла ей расположить к себе своих новых товарищей.
Владелец цирка представил ее остальным артистам:
— Орб из Ирландии поедет с нами, ее номер будет главным, а жить она будет в лучшем фургоне. Послушайте-ка ее.
Артисты холодно смотрели на чужачку, которая в один день вошла в милость у их хозяина.
Орб прикоснулась пальцами к струнам и запела. Музыка и магия полились из-под ее пальцев и коснулись слушателей. И сразу все лица разгладились, на что владелец цирка, собственно, и рассчитывал.
Когда песня кончилась, хозяин спросил:
— Ну и как по-вашему, сколько рупий она нам принесет?
Артисты закивали. Все они — русалка в баке с водой, гарпия на насесте, танцовщица-заклинательница змей, волшебник-иллюзионист со штатом ассистентов и подручных, дрессировщики — согласились, что номер Орб принесет им большие деньги. А работали в цирке только ради денег. Тем, кто приносил доход, прощалось все что угодно.
Но Орб все равно хотелось лучше познакомиться со своими новыми товарищами, чтобы никто не говорил, будто она важничает. Деньги девушке нужны не были, а ссориться она ни с кем не хотела.
И вот цирк выехал из Калькутты. Фургоны тащили слоны, которых погоняли погонщики-махауты. Поначалу Орб просто сидела снаружи, наслаждаясь необычным для нее способом передвижения, но вскоре потеряла к этому всякий интерес. Все равно ей не было видно практически ничего — обзор загораживала огромная туша слона. Орб прошла в фургон — тесный маленький домик с кроватью, стульями и плиткой для готовки — и попыталась читать книгу. Но дорога была ухабистой, а книгу эту Орб читала раньше, поэтому ей все равно не удалось избежать скуки. Она жаждала общения.
Орб выскочила из своего еле ползущего фургона и дождалась следующего. Это был фургон русалки. Почти все место в нем занимал огромный бак с водой.
— Можно мне к вам зайти? — спросила Орб.
Из бака высунулась рука и поманила ее. Орб запрыгнула в фургон и подошла ближе к огромному баку. Русалка высунула голову и изрыгнула воду из легких, чтобы наполнить их воздухом. Зрелище было пугающим, хотя Орб подумала, что это вполне естественно — надо же русалке как-то приспосабливаться к среде.
Владелец цирка представил ее остальным артистам:
— Орб из Ирландии поедет с нами, ее номер будет главным, а жить она будет в лучшем фургоне. Послушайте-ка ее.
Артисты холодно смотрели на чужачку, которая в один день вошла в милость у их хозяина.
Орб прикоснулась пальцами к струнам и запела. Музыка и магия полились из-под ее пальцев и коснулись слушателей. И сразу все лица разгладились, на что владелец цирка, собственно, и рассчитывал.
Когда песня кончилась, хозяин спросил:
— Ну и как по-вашему, сколько рупий она нам принесет?
Артисты закивали. Все они — русалка в баке с водой, гарпия на насесте, танцовщица-заклинательница змей, волшебник-иллюзионист со штатом ассистентов и подручных, дрессировщики — согласились, что номер Орб принесет им большие деньги. А работали в цирке только ради денег. Тем, кто приносил доход, прощалось все что угодно.
Но Орб все равно хотелось лучше познакомиться со своими новыми товарищами, чтобы никто не говорил, будто она важничает. Деньги девушке нужны не были, а ссориться она ни с кем не хотела.
И вот цирк выехал из Калькутты. Фургоны тащили слоны, которых погоняли погонщики-махауты. Поначалу Орб просто сидела снаружи, наслаждаясь необычным для нее способом передвижения, но вскоре потеряла к этому всякий интерес. Все равно ей не было видно практически ничего — обзор загораживала огромная туша слона. Орб прошла в фургон — тесный маленький домик с кроватью, стульями и плиткой для готовки — и попыталась читать книгу. Но дорога была ухабистой, а книгу эту Орб читала раньше, поэтому ей все равно не удалось избежать скуки. Она жаждала общения.
Орб выскочила из своего еле ползущего фургона и дождалась следующего. Это был фургон русалки. Почти все место в нем занимал огромный бак с водой.
— Можно мне к вам зайти? — спросила Орб.
Из бака высунулась рука и поманила ее. Орб запрыгнула в фургон и подошла ближе к огромному баку. Русалка высунула голову и изрыгнула воду из легких, чтобы наполнить их воздухом. Зрелище было пугающим, хотя Орб подумала, что это вполне естественно — надо же русалке как-то приспосабливаться к среде.