Страница:
— Счастливого Рождества! — крикнул проходивший мимо калитки Райенов коренастый человек. Он нежно обнимал свою спутницу — смеющуюся женщину в черном длинном пальто и пушистой шапке.
— Счастливого Рождества! — отозвалась Джоанна.
Тим помахал незнакомцам рукой и улыбнулся своей широкой белозубой улыбкой.
Джоанна подняла голову, и их взгляды встретились. В эту самую секунду ей на нос опустилась крупная снежинка, празднично сверкающая в свете гирлянд. А миг спустя на ее щеки, губы, ресницы спланировало их уже с десяток или даже больше…
— Здорово! — с ребячьим восторгом воскликнула Джоанна. — Как здорово!
Она еще крепче прижалась к Тиму, будто желая поделиться с ним захлестнувшей ее радостью.
С его губ слетел сдавленный вздох.
— Все… Я больше не могу…
И прежде чем Джоанна успела сообразить, в чем дело, он наклонил голову и прильнул к ее губам.
Ей по опыту было известно, что первые поцелуи всегда получаются несколько неуклюжими, — партнеры еще не знают особенностей друг друга и только приспосабливаются. Но поцелуй Тима лишний раз убедил ее в том, что из любого правила существует исключение.
Этот поцелуй был настолько неожиданным, впечатляющим и сногсшибательным, что Джоанна отдалась ему вся без остатка. Губы Тима, его язык двигались так, будто он знал в мельчайших подробностях, что именно ей нравится. У нее в голове не промелькнуло ни единой мысли о том, что целоваться с Нортоном опасно, магия мгновения словно атрофировала ее мозг.
Он первым прервал поцелуй, и Джоанна, будто отнятый у кормящей собаки щенок, потянулась к нему губами, стремясь к продолжению.
— Тебе следует вернуться домой, а то простудишься, — хрипловато прошептал Тим, чмокая ее в кончик носа.
Джоанна распахнула глаза и, осознав, что произошло, покраснела.
— Да, да… Мне давно пора…
— Увидимся завтра у твоего дяди, — проговорил Тим с какой-то особой нежностью.
— Конечно! — Джоанна кивнула, разжала руки, высвободилась из теплого убежища и, смущенно улыбнувшись, направилась к крыльцу.
Около десяти утра, когда Тим, уложив в большие бумажные пакеты кучу блестящих свертков, уже открывал входную дверь с намерением выйти из квартиры, зазвонил телефон. В первую секунду он решил, что не станет брать трубку, но тут же вспомнил о родителях и, опустив пакеты на пол, подошел к телефонному столику.
С матерью и отцом — Нортоном — они в последний раз разговаривали вчера утром, с Мэттом — позавчера вечером. Вероятнее всего, кто-то из них решил поздравить его с Рождеством.
— Алло?
— Здравствуй, сын! — послышался из трубки голос Мэтта. Теперь у Тима уже не дергало сердце, когда он слышал слово «сын» из уст этого человека. — С праздником тебя!
— Спасибо, пап, — ответил он, представляя себе мужественное широкоскулое отцовское лицо. — Как отдыхаете?
— Отлично! Единственное, что портит мой отдых, — это угрызения совести.
— Какие еще угрызения? — спросил Тим, догадываясь, что имеет в виду Мэтт.
— Ужасно переживаю за то, что втянул тебя в эту историю именно перед Рождеством! — признался он. — Из-за меня ты был вынужден последние две с половиной недели держаться от сотрудников на расстоянии, да и в праздники остался один! Может, все же передумаешь и присоединишься к нам с Дорой?
— Нет, папа, спасибо! — Тим опустился на стул, обтянутый кофейного цвета кожей, и прислонился затылком к стене. — Не переживай за меня. На каникулах я планирую спокойно изучить финансовые отчеты «Свитиз», как мы и договаривались.
— Я уже сотню раз пожалел о том, что загрузил тебя работой в такие дни. — Мэтт шумно вздохнул. — Послушай, давай ты займешься этими документами после праздников, а? Приезжай к нам. Мне невыносимо думать, что в Рождество мой единственный сын торчит один в необжитой квартире!
Тим улыбнулся, тронутый заботой отца.
— Признаюсь, я и вчера не сидел здесь и сегодня собираюсь уйти. — Он помолчал, размышляя, стоит ли раскрывать карты, и решил, что ничего страшного в этом нет. — Более того, я провожу праздник именно кое с кем из «Свитиз».
— Правда? Вот и отлично! — с явным облегчением ответил Мэтт. — Только прошу тебя, не рассказывай о нашем плане ни единому человеку.
— Считаешь, это настолько важно? — Тима тяготила необходимость скрывать правду от Джоанны, в особенности после их вчерашнего поцелуя, пробудившего в нем море невиданной страсти и нежности.
— Конечно! — воскликнул Мэтт. — В противном случае я не опасался бы появляться в офисе в последние дни. Понимаешь, тебе удастся выяснить настоящую причину переживаемого нами кризиса лишь в том случае, если все мои работники будут принимать тебя за новичка, притом никоим образом со мной не связанного. Иначе ничего не получится. Узнай они, что ты мой сын, раковина захлопнется вместе с моллюском и жемчужиной. Мне нужно знать, кто предан фирме и работает на совесть, а кто тащит ее ко дну.
— Возможно, многие из твоих сотрудников действительно работают честно и с полной отдачей, — сказал Тим, продолжая думать о Джоанне.
— Возможно, но отделить порядочных людей от лодырей и негодяев не так-то просто, дружище, — произнес Мэтт серьезно. — Мы должны быть предельно осторожны. В противном случае скоро обанкротимся.
— Я очень хочу помочь тебе, папа, ты об этом знаешь.
— Тогда давай все сделаем, как решили. — Мэтт выдержал паузу, затем робко, смущенно кашлянул. — Но сегодня забудь о делах, сын. Мне хочется, чтобы ты провел Рождество так, как подобает. Пообещай, что хотя бы сегодня и завтра не притронешься к отчетам.
— Обещаю, — ответил Тим, грустно улыбаясь. У него перед глазами стояло раскрасневшееся после поцелуя лицо Джоанны, а в памяти все еще сохранялся потрясающий запах ее волос.
Передав привет Доре и закончив разговор, Тим продолжал сидеть на стуле в течение еще нескольких минут, обмозговывая свое запутанное положение. Ему не следовало так стремительно сближаться с Джоанной, и уж совершенно точно не нужно было принимать приглашение Андрэ.
Я — ее враг, враг всех работников «Свитиз», думал он, угрюмо глядя перед собой. Подобно шпиону, я проник в их ряды и вынужден теперь заниматься осуществлением задуманного отцом плана. Мне это претит, но ради спасения фабрики приходится принуждать себя делать малоприятные вещи. Если бы я только мог рассказать о своей тайне Джоанне!..
Он тяжело вздохнул, зажмурился и энергично затряс головой, словно желая отделаться от наваждения. Затем потянулся к телефону, чтобы позвонить Андрэ и извиниться за отмененный визит, сославшись на то, что у него изменились планы, но его рука повисла в воздухе.
— И что я в таком случае буду делать сегодня? — послал он риторический вопрос в пустоту. — Слоняться из угла в угол? Сидеть перед телевизором? Сходить с ума от одиночества? Нет уж! Лучше отправиться в гости. Не произойдет ничего страшного, если я проведу в компании родственников Джоанны еще и этот день. Просто буду вести себя с ней нейтрально, она ведь тоже этого желает. — Тим решительно поднялся со стула, прошел к двери, подхватил пакеты и, прежде чем открыть дверь, словно заклинание произнес: — Я — взрослый мужчина и сумею укротить свои страсти. Значит, и бояться нечего.
Джоанна доделывала канапе на кухне Марго, когда раздался долгожданный звонок в дверь. Фигурно вырезанный кусочек огурца выпал у нее из рук и шлепнулся на покрытый линолеумом пол. Она услышала торопливые шаги, потом — хор голосов, среди которых, как ей показалось, особенно выделялся один — голос Тима.
Подняв огуречную шестеренку, выбросив ее в ведро и отрезав от огурца еще один кругляш, она попыталась вырезать зубчики на его краях, но пальцы будто онемели, а нож постоянно шел не в том направлении. В холле уже так шумели, что Тима среди этой какофонии расслышать было почти невозможно.
Джоанна отправила в рот неудавшееся канапе, вымыла руки и в нерешительности застыла посередине кухни. Ее сердце отбивало барабанную дробь, а руки слегка дрожали. Она сознавала, что должна выйти в холл и тоже поприветствовать Тима и что ей следует держаться спокойно, как ни в чем не бывало, но ее ноги будто вросли в пол и отказывались слушаться.
Наконец, когда Габриель оглушающе звонко прокричала: «Дочка, Тим пришел!», она справилась со своей неуместной заторможенностью и направилась к двери.
— Джо, Тим принес кучу подарков! — сообщила Виолетта, завидев в коридоре сестру своего жениха.
— И все в таких красивых обертках! — подхватила Виктория.
Джоанне казалось, что их голоса доносятся до нее откуда-то с другой планеты. Единственно, кого она могла сейчас воспринимать полно и всеобъемлюще, так это Тима. Выглядел он великолепно. Черные брюки и пуловер в светло — и темно-серую полоску выгодно подчеркивали его атлетически сложенную фигуру. А густые русые волосы поблескивали растаявшими снежинками. От него веяло морозным воздухом и свежестью. Тим смотрел на Джоанну, и в его взгляде отчетливо проявилось отражение всего того, что за несколько часов разлуки пришлось пережить ей самой: страстное желание поскорее увидеться, предвкушение нового поцелуя…
Когда Джоанна подошла к нему, ее руки будто сами собой поднялись и обвили его шею. Он тут же обхватил ее за талию, крепко обнял и с жадностью уткнулся несом в короткие рыжие волосы. Только сейчас Джоанна обратила внимание на то, что в холле уже никого нет.
Еще вчера она потребовала от Тима, чтобы тот любым способом доказал ее родственникам, что между ними не существует любовной связи. Ей стало стыдно, неловко и вместе с тем смешно, ведь в данную минуту она не представляла, что делала бы, если б он не обнял ее.
— Ты пахнешь просто обалденно, — растягивая слова, прошептал Тим.
— Эй! Хватит обниматься! — послышался со стороны кухни голос Виктории. — Нам с тобой, Джо, поручено приготовить закуску и вино! Через четверть часа приступим к распаковыванию подарков!
Щеки Джоанны залила краска стыда. Она разжала руки и повернула голову.
Виктория в цветастом переднике поверх бежевого костюма стояла в коридоре, соединяющем холл с кухней. Ее лицо сияло радостью, как будто она видела перед собой ангелов.
— Сейчас приду! — ответила Джоанна, стараясь не выглядеть излишне смущенной.
Виктория кивнула и скрылась из виду.
— Проходи, Тим, туда, в гостиную, — предложила она, махнув рукой в сторону коридора. Смотреть на него бесстрастно, по-прежнему, у нее уже не получалось. Теперь его близость неизменно пробуждала в ней бурю эмоций.
Он еще раз обнял ее, поводил по шелковистым волосам носом и, улыбнувшись, направился в гостиную.
Джоанна приложила к пылающим щекам ладони и отправилась помогать Виктории.
— Он потрясающий, Джо! — воскликнула та, ставя на поднос бокалы на длинных тонких ножках. — Принес столько всего! Мне не терпится посмотреть, что в этих красивых свертках!
— Только бы в них не оказалось подарка для меня, — пробормотала Джоанна, озадаченно сдвигая брови и закусывая нижнюю губу.
— Что? Естественно, он приготовил его в первую очередь! Я в этом ни на секунду не сомневаюсь.
Джоанна опустилась на треногую табуретку и задумалась, но тут же вскочила и сокрушенно покачала головой.
— В чем дело? — спросила Виктория, наблюдая за ней в полном недоумении.
— Понимаешь, я захватила для Тима странный сувенир и, поразмыслив, решила не рисковать. Но если он сам мне что-нибудь подарит, я буду чувствовать себя крайне неловко, — ответила Джоанна, мучаясь тем, как ей быть.
Виктория хитро улыбнулась и полюбопытствовала:
— А что это за подарок? Что-нибудь слишком интимное?
— Нет, что ты! Это фигурка Арлекино из цветного стекла. Я привезла ее осенью из Венеции. Она очень милая, но вдруг Тим обидится? Ведь он мой подчиненный.
— Перестань забивать себе голову всякой ерундой! Рождество — веселый праздник. И люди в это время преподносят друг другу всякие смешные вещи. — Виктория сняла фартук и повесила его на крючок. — Знаешь что? Отнеси сама в гостиную бокалы, вино и канапе, а я тем временем закончу подписывать свои подарки и принесу их в общую кучу. Ты тоже положи свой туда. — Она подмигнула сестре и, не дожидаясь ее реакции, шмыгнула в дверь.
В гостиной, украшенной к Рождеству десятками свечей в изящных металлических подсвечниках и серебряной мишурой, царило волнительное оживление. Рассевшиеся на длинном полукруглом диване, на придвинутых к нему креслах и на полу люди возбужденно разговаривали и смеялись, ожидая, пока все соберутся и настанет минута, когда можно будет приступить к рассматриванию подарков. Те заманчиво пестрели разноцветными обертками под елкой.
Поочередно расставив по столикам подносы с вином, бокалами и закуской, Джоанна пробежала глазами по толпе родственников, решая, куда бы ей сесть. Дед, расположившийся на диване рядом с Тимом, перехватил ее взгляд и с живостью ребенка отодвинулся в сторону, освобождая место между собой и своим собеседником.
— Джо, иди к нам! — шутливо-повелительным тоном прокричал он, похлопывая по диванной поверхности ладонью. — Тим тебя уже заждался!
Джоанна пожала плечами и села между ним и своей новой пассией. Тут дед начал рассказывать о чем-то очень смешном, жестикулируя при этом с таким рвением, что Джоанна была вынуждена придвинуться к Тиму. Тот, будто желая оградить свою соседку от не на шутку развеселившегося старика, обнял ее и притянул к себе.
Глубоко вздохнув, Джоанна окончательно сдалась, склонила голову ему на плечо и тихо, чтобы никто не услышал, спросила:
— Когда ты успел накупить столько подарков?
— Я ведь живу недалеко от центра, — ответил Тим. Джоанна не могла видеть его лица, но чувствовала, что он улыбается. — А там запастись сувенирами и сладостями можно в любое время суток.
Джоанна кивнула, соглашаясь.
— Верно. Только не стоило так беспокоиться. На что он шутливо возразил:
— Мне было приятно выбирать для вас все эти вещи.
«Для вас», эхом отдалось в голове Джоанны. Значит, он и для меня приготовил!.. Хорошо, я сама хоть что-то припасла для него.
Дослушав рассказ отца и всласть насмеявшись, Шейн повернулся к Энтони:
— Давай-ка, сын, разольем по бокалам вино. Марго вернется с минуты на минуту, и мы приступим к самому приятному. — Он кивнул на кучу подарков.
Марго ходила поздравлять соседку — одинокую старушку — и явилась в тот самый торжественный момент, когда хрустальные бокалы уже искрились рубиновым напитком. Она поспешно присоединилась к веселой компании.
— Итак, приступим! — провозгласил дед, сделав глоток вина и тут же разрумянившись.
Джоанна с самого детства безмерно любила эти минуты. И не только за то, что получала множество новых красивых вещей. Просто в такие мгновения она особенно остро ощущала себя неотъемлемой частью большой дружной семьи.
На это Рождество ей вручили сумку из мягчайшей кожи, кошелек, на который она все никак не могла выкроить денег, флакон ее любимых духов и книгу Ива Бошмана — именно этого романа не доставало в ее собрании. Однако наиболее сильное впечатление произвел на нее подарок Тима — серебряный браслет, поразительно дополняющий преподнесенные ей отцом на совершеннолетие кулон и кольцо. Такое впечатление, что эта изящная вещица была сделана на заказ специально для нее. Каким образом удалось Тиму так попасть в точку, она не могла себе представить!
Неужели мама, отец или бабушка подсказали ему, что мне купить? — размышляла она, с любованием и восхищением рассматривая обнимающий запястье браслет… Нет-нет, на такие подарки не намекают!
— Я переживал, что плетение на нем не совпадет с тем, что на твоем кольце, — пробормотал Тим, наклонившись к ней.
— Да что ты! — восторженно воскликнула Джоанна. — Смотри, эти вещи будто сделаны рукой одного мастера! Ничего лучшего ты просто не мог мне подарить! Признавайся, кто подсказал идею?
— Никто. — Тим пожал плечами. — Я просто обратил внимание на украшения, которые ты носишь чаще всего.
— Спасибо. Ты даже не представляешь, как мне приятно! Теперь доставай свой подарок вон в той яркой упаковке.
Тим вытянул из-под елки, сияющей гирляндой огней, то, что предназначалось лично ему. И, ловко сняв пеструю фольгу, раскрыл коробочку.
Изо всей большой компании, собравшейся в гостиной, наверняка лишь одна Джоанна уловила всю палитру противоречивых эмоций, отразившихся на лице Тима. Даже не уловила, а почувствовала… Так слепые люди подчас с одного прикосновения пальцами угадывают весь предмет. Нетрудно было догадаться, что подарок привел получателя в полное недоумение, пробудил в нем какие-то бурные и не слишком приятные ассоциации. Но поскольку царящая вокруг атмосфера веселого праздника не предполагала внутреннего уединения и долгих философских раздумий, Тим тут же взял себя в руки и ласково произнес:
— Спасибо, Джоанна, я очень тронут! Отличный подарок!
4
— Счастливого Рождества! — отозвалась Джоанна.
Тим помахал незнакомцам рукой и улыбнулся своей широкой белозубой улыбкой.
Джоанна подняла голову, и их взгляды встретились. В эту самую секунду ей на нос опустилась крупная снежинка, празднично сверкающая в свете гирлянд. А миг спустя на ее щеки, губы, ресницы спланировало их уже с десяток или даже больше…
— Здорово! — с ребячьим восторгом воскликнула Джоанна. — Как здорово!
Она еще крепче прижалась к Тиму, будто желая поделиться с ним захлестнувшей ее радостью.
С его губ слетел сдавленный вздох.
— Все… Я больше не могу…
И прежде чем Джоанна успела сообразить, в чем дело, он наклонил голову и прильнул к ее губам.
Ей по опыту было известно, что первые поцелуи всегда получаются несколько неуклюжими, — партнеры еще не знают особенностей друг друга и только приспосабливаются. Но поцелуй Тима лишний раз убедил ее в том, что из любого правила существует исключение.
Этот поцелуй был настолько неожиданным, впечатляющим и сногсшибательным, что Джоанна отдалась ему вся без остатка. Губы Тима, его язык двигались так, будто он знал в мельчайших подробностях, что именно ей нравится. У нее в голове не промелькнуло ни единой мысли о том, что целоваться с Нортоном опасно, магия мгновения словно атрофировала ее мозг.
Он первым прервал поцелуй, и Джоанна, будто отнятый у кормящей собаки щенок, потянулась к нему губами, стремясь к продолжению.
— Тебе следует вернуться домой, а то простудишься, — хрипловато прошептал Тим, чмокая ее в кончик носа.
Джоанна распахнула глаза и, осознав, что произошло, покраснела.
— Да, да… Мне давно пора…
— Увидимся завтра у твоего дяди, — проговорил Тим с какой-то особой нежностью.
— Конечно! — Джоанна кивнула, разжала руки, высвободилась из теплого убежища и, смущенно улыбнувшись, направилась к крыльцу.
Около десяти утра, когда Тим, уложив в большие бумажные пакеты кучу блестящих свертков, уже открывал входную дверь с намерением выйти из квартиры, зазвонил телефон. В первую секунду он решил, что не станет брать трубку, но тут же вспомнил о родителях и, опустив пакеты на пол, подошел к телефонному столику.
С матерью и отцом — Нортоном — они в последний раз разговаривали вчера утром, с Мэттом — позавчера вечером. Вероятнее всего, кто-то из них решил поздравить его с Рождеством.
— Алло?
— Здравствуй, сын! — послышался из трубки голос Мэтта. Теперь у Тима уже не дергало сердце, когда он слышал слово «сын» из уст этого человека. — С праздником тебя!
— Спасибо, пап, — ответил он, представляя себе мужественное широкоскулое отцовское лицо. — Как отдыхаете?
— Отлично! Единственное, что портит мой отдых, — это угрызения совести.
— Какие еще угрызения? — спросил Тим, догадываясь, что имеет в виду Мэтт.
— Ужасно переживаю за то, что втянул тебя в эту историю именно перед Рождеством! — признался он. — Из-за меня ты был вынужден последние две с половиной недели держаться от сотрудников на расстоянии, да и в праздники остался один! Может, все же передумаешь и присоединишься к нам с Дорой?
— Нет, папа, спасибо! — Тим опустился на стул, обтянутый кофейного цвета кожей, и прислонился затылком к стене. — Не переживай за меня. На каникулах я планирую спокойно изучить финансовые отчеты «Свитиз», как мы и договаривались.
— Я уже сотню раз пожалел о том, что загрузил тебя работой в такие дни. — Мэтт шумно вздохнул. — Послушай, давай ты займешься этими документами после праздников, а? Приезжай к нам. Мне невыносимо думать, что в Рождество мой единственный сын торчит один в необжитой квартире!
Тим улыбнулся, тронутый заботой отца.
— Признаюсь, я и вчера не сидел здесь и сегодня собираюсь уйти. — Он помолчал, размышляя, стоит ли раскрывать карты, и решил, что ничего страшного в этом нет. — Более того, я провожу праздник именно кое с кем из «Свитиз».
— Правда? Вот и отлично! — с явным облегчением ответил Мэтт. — Только прошу тебя, не рассказывай о нашем плане ни единому человеку.
— Считаешь, это настолько важно? — Тима тяготила необходимость скрывать правду от Джоанны, в особенности после их вчерашнего поцелуя, пробудившего в нем море невиданной страсти и нежности.
— Конечно! — воскликнул Мэтт. — В противном случае я не опасался бы появляться в офисе в последние дни. Понимаешь, тебе удастся выяснить настоящую причину переживаемого нами кризиса лишь в том случае, если все мои работники будут принимать тебя за новичка, притом никоим образом со мной не связанного. Иначе ничего не получится. Узнай они, что ты мой сын, раковина захлопнется вместе с моллюском и жемчужиной. Мне нужно знать, кто предан фирме и работает на совесть, а кто тащит ее ко дну.
— Возможно, многие из твоих сотрудников действительно работают честно и с полной отдачей, — сказал Тим, продолжая думать о Джоанне.
— Возможно, но отделить порядочных людей от лодырей и негодяев не так-то просто, дружище, — произнес Мэтт серьезно. — Мы должны быть предельно осторожны. В противном случае скоро обанкротимся.
— Я очень хочу помочь тебе, папа, ты об этом знаешь.
— Тогда давай все сделаем, как решили. — Мэтт выдержал паузу, затем робко, смущенно кашлянул. — Но сегодня забудь о делах, сын. Мне хочется, чтобы ты провел Рождество так, как подобает. Пообещай, что хотя бы сегодня и завтра не притронешься к отчетам.
— Обещаю, — ответил Тим, грустно улыбаясь. У него перед глазами стояло раскрасневшееся после поцелуя лицо Джоанны, а в памяти все еще сохранялся потрясающий запах ее волос.
Передав привет Доре и закончив разговор, Тим продолжал сидеть на стуле в течение еще нескольких минут, обмозговывая свое запутанное положение. Ему не следовало так стремительно сближаться с Джоанной, и уж совершенно точно не нужно было принимать приглашение Андрэ.
Я — ее враг, враг всех работников «Свитиз», думал он, угрюмо глядя перед собой. Подобно шпиону, я проник в их ряды и вынужден теперь заниматься осуществлением задуманного отцом плана. Мне это претит, но ради спасения фабрики приходится принуждать себя делать малоприятные вещи. Если бы я только мог рассказать о своей тайне Джоанне!..
Он тяжело вздохнул, зажмурился и энергично затряс головой, словно желая отделаться от наваждения. Затем потянулся к телефону, чтобы позвонить Андрэ и извиниться за отмененный визит, сославшись на то, что у него изменились планы, но его рука повисла в воздухе.
— И что я в таком случае буду делать сегодня? — послал он риторический вопрос в пустоту. — Слоняться из угла в угол? Сидеть перед телевизором? Сходить с ума от одиночества? Нет уж! Лучше отправиться в гости. Не произойдет ничего страшного, если я проведу в компании родственников Джоанны еще и этот день. Просто буду вести себя с ней нейтрально, она ведь тоже этого желает. — Тим решительно поднялся со стула, прошел к двери, подхватил пакеты и, прежде чем открыть дверь, словно заклинание произнес: — Я — взрослый мужчина и сумею укротить свои страсти. Значит, и бояться нечего.
Джоанна доделывала канапе на кухне Марго, когда раздался долгожданный звонок в дверь. Фигурно вырезанный кусочек огурца выпал у нее из рук и шлепнулся на покрытый линолеумом пол. Она услышала торопливые шаги, потом — хор голосов, среди которых, как ей показалось, особенно выделялся один — голос Тима.
Подняв огуречную шестеренку, выбросив ее в ведро и отрезав от огурца еще один кругляш, она попыталась вырезать зубчики на его краях, но пальцы будто онемели, а нож постоянно шел не в том направлении. В холле уже так шумели, что Тима среди этой какофонии расслышать было почти невозможно.
Джоанна отправила в рот неудавшееся канапе, вымыла руки и в нерешительности застыла посередине кухни. Ее сердце отбивало барабанную дробь, а руки слегка дрожали. Она сознавала, что должна выйти в холл и тоже поприветствовать Тима и что ей следует держаться спокойно, как ни в чем не бывало, но ее ноги будто вросли в пол и отказывались слушаться.
Наконец, когда Габриель оглушающе звонко прокричала: «Дочка, Тим пришел!», она справилась со своей неуместной заторможенностью и направилась к двери.
— Джо, Тим принес кучу подарков! — сообщила Виолетта, завидев в коридоре сестру своего жениха.
— И все в таких красивых обертках! — подхватила Виктория.
Джоанне казалось, что их голоса доносятся до нее откуда-то с другой планеты. Единственно, кого она могла сейчас воспринимать полно и всеобъемлюще, так это Тима. Выглядел он великолепно. Черные брюки и пуловер в светло — и темно-серую полоску выгодно подчеркивали его атлетически сложенную фигуру. А густые русые волосы поблескивали растаявшими снежинками. От него веяло морозным воздухом и свежестью. Тим смотрел на Джоанну, и в его взгляде отчетливо проявилось отражение всего того, что за несколько часов разлуки пришлось пережить ей самой: страстное желание поскорее увидеться, предвкушение нового поцелуя…
Когда Джоанна подошла к нему, ее руки будто сами собой поднялись и обвили его шею. Он тут же обхватил ее за талию, крепко обнял и с жадностью уткнулся несом в короткие рыжие волосы. Только сейчас Джоанна обратила внимание на то, что в холле уже никого нет.
Еще вчера она потребовала от Тима, чтобы тот любым способом доказал ее родственникам, что между ними не существует любовной связи. Ей стало стыдно, неловко и вместе с тем смешно, ведь в данную минуту она не представляла, что делала бы, если б он не обнял ее.
— Ты пахнешь просто обалденно, — растягивая слова, прошептал Тим.
— Эй! Хватит обниматься! — послышался со стороны кухни голос Виктории. — Нам с тобой, Джо, поручено приготовить закуску и вино! Через четверть часа приступим к распаковыванию подарков!
Щеки Джоанны залила краска стыда. Она разжала руки и повернула голову.
Виктория в цветастом переднике поверх бежевого костюма стояла в коридоре, соединяющем холл с кухней. Ее лицо сияло радостью, как будто она видела перед собой ангелов.
— Сейчас приду! — ответила Джоанна, стараясь не выглядеть излишне смущенной.
Виктория кивнула и скрылась из виду.
— Проходи, Тим, туда, в гостиную, — предложила она, махнув рукой в сторону коридора. Смотреть на него бесстрастно, по-прежнему, у нее уже не получалось. Теперь его близость неизменно пробуждала в ней бурю эмоций.
Он еще раз обнял ее, поводил по шелковистым волосам носом и, улыбнувшись, направился в гостиную.
Джоанна приложила к пылающим щекам ладони и отправилась помогать Виктории.
— Он потрясающий, Джо! — воскликнула та, ставя на поднос бокалы на длинных тонких ножках. — Принес столько всего! Мне не терпится посмотреть, что в этих красивых свертках!
— Только бы в них не оказалось подарка для меня, — пробормотала Джоанна, озадаченно сдвигая брови и закусывая нижнюю губу.
— Что? Естественно, он приготовил его в первую очередь! Я в этом ни на секунду не сомневаюсь.
Джоанна опустилась на треногую табуретку и задумалась, но тут же вскочила и сокрушенно покачала головой.
— В чем дело? — спросила Виктория, наблюдая за ней в полном недоумении.
— Понимаешь, я захватила для Тима странный сувенир и, поразмыслив, решила не рисковать. Но если он сам мне что-нибудь подарит, я буду чувствовать себя крайне неловко, — ответила Джоанна, мучаясь тем, как ей быть.
Виктория хитро улыбнулась и полюбопытствовала:
— А что это за подарок? Что-нибудь слишком интимное?
— Нет, что ты! Это фигурка Арлекино из цветного стекла. Я привезла ее осенью из Венеции. Она очень милая, но вдруг Тим обидится? Ведь он мой подчиненный.
— Перестань забивать себе голову всякой ерундой! Рождество — веселый праздник. И люди в это время преподносят друг другу всякие смешные вещи. — Виктория сняла фартук и повесила его на крючок. — Знаешь что? Отнеси сама в гостиную бокалы, вино и канапе, а я тем временем закончу подписывать свои подарки и принесу их в общую кучу. Ты тоже положи свой туда. — Она подмигнула сестре и, не дожидаясь ее реакции, шмыгнула в дверь.
В гостиной, украшенной к Рождеству десятками свечей в изящных металлических подсвечниках и серебряной мишурой, царило волнительное оживление. Рассевшиеся на длинном полукруглом диване, на придвинутых к нему креслах и на полу люди возбужденно разговаривали и смеялись, ожидая, пока все соберутся и настанет минута, когда можно будет приступить к рассматриванию подарков. Те заманчиво пестрели разноцветными обертками под елкой.
Поочередно расставив по столикам подносы с вином, бокалами и закуской, Джоанна пробежала глазами по толпе родственников, решая, куда бы ей сесть. Дед, расположившийся на диване рядом с Тимом, перехватил ее взгляд и с живостью ребенка отодвинулся в сторону, освобождая место между собой и своим собеседником.
— Джо, иди к нам! — шутливо-повелительным тоном прокричал он, похлопывая по диванной поверхности ладонью. — Тим тебя уже заждался!
Джоанна пожала плечами и села между ним и своей новой пассией. Тут дед начал рассказывать о чем-то очень смешном, жестикулируя при этом с таким рвением, что Джоанна была вынуждена придвинуться к Тиму. Тот, будто желая оградить свою соседку от не на шутку развеселившегося старика, обнял ее и притянул к себе.
Глубоко вздохнув, Джоанна окончательно сдалась, склонила голову ему на плечо и тихо, чтобы никто не услышал, спросила:
— Когда ты успел накупить столько подарков?
— Я ведь живу недалеко от центра, — ответил Тим. Джоанна не могла видеть его лица, но чувствовала, что он улыбается. — А там запастись сувенирами и сладостями можно в любое время суток.
Джоанна кивнула, соглашаясь.
— Верно. Только не стоило так беспокоиться. На что он шутливо возразил:
— Мне было приятно выбирать для вас все эти вещи.
«Для вас», эхом отдалось в голове Джоанны. Значит, он и для меня приготовил!.. Хорошо, я сама хоть что-то припасла для него.
Дослушав рассказ отца и всласть насмеявшись, Шейн повернулся к Энтони:
— Давай-ка, сын, разольем по бокалам вино. Марго вернется с минуты на минуту, и мы приступим к самому приятному. — Он кивнул на кучу подарков.
Марго ходила поздравлять соседку — одинокую старушку — и явилась в тот самый торжественный момент, когда хрустальные бокалы уже искрились рубиновым напитком. Она поспешно присоединилась к веселой компании.
— Итак, приступим! — провозгласил дед, сделав глоток вина и тут же разрумянившись.
Джоанна с самого детства безмерно любила эти минуты. И не только за то, что получала множество новых красивых вещей. Просто в такие мгновения она особенно остро ощущала себя неотъемлемой частью большой дружной семьи.
На это Рождество ей вручили сумку из мягчайшей кожи, кошелек, на который она все никак не могла выкроить денег, флакон ее любимых духов и книгу Ива Бошмана — именно этого романа не доставало в ее собрании. Однако наиболее сильное впечатление произвел на нее подарок Тима — серебряный браслет, поразительно дополняющий преподнесенные ей отцом на совершеннолетие кулон и кольцо. Такое впечатление, что эта изящная вещица была сделана на заказ специально для нее. Каким образом удалось Тиму так попасть в точку, она не могла себе представить!
Неужели мама, отец или бабушка подсказали ему, что мне купить? — размышляла она, с любованием и восхищением рассматривая обнимающий запястье браслет… Нет-нет, на такие подарки не намекают!
— Я переживал, что плетение на нем не совпадет с тем, что на твоем кольце, — пробормотал Тим, наклонившись к ней.
— Да что ты! — восторженно воскликнула Джоанна. — Смотри, эти вещи будто сделаны рукой одного мастера! Ничего лучшего ты просто не мог мне подарить! Признавайся, кто подсказал идею?
— Никто. — Тим пожал плечами. — Я просто обратил внимание на украшения, которые ты носишь чаще всего.
— Спасибо. Ты даже не представляешь, как мне приятно! Теперь доставай свой подарок вон в той яркой упаковке.
Тим вытянул из-под елки, сияющей гирляндой огней, то, что предназначалось лично ему. И, ловко сняв пеструю фольгу, раскрыл коробочку.
Изо всей большой компании, собравшейся в гостиной, наверняка лишь одна Джоанна уловила всю палитру противоречивых эмоций, отразившихся на лице Тима. Даже не уловила, а почувствовала… Так слепые люди подчас с одного прикосновения пальцами угадывают весь предмет. Нетрудно было догадаться, что подарок привел получателя в полное недоумение, пробудил в нем какие-то бурные и не слишком приятные ассоциации. Но поскольку царящая вокруг атмосфера веселого праздника не предполагала внутреннего уединения и долгих философских раздумий, Тим тут же взял себя в руки и ласково произнес:
— Спасибо, Джоанна, я очень тронут! Отличный подарок!
4
— Да! — воскликнула Виолетта, поворачиваясь к Энтони. — И мне следовало купить тебе что-нибудь эдакое, художественное, милый! Какая же я недогадливая! — Она разочарованно опустила уголки губ.
Энтони рассмеялся и обнял ее.
— Не огорчайся, моя радость! Я безумно рад портфелю, который ты мне подарила. К тому же он мне давно уже нужен.
— М-да, Джо, у тебя отличный вкус, — восторженно заметила Марго. — Эта прелестная статуэтка украсит любую комнату. Я представляю, как она заиграет в лучах утреннего солнца! Мы должны радовать друг друга не только повседневными вещами… — И в подтверждение своих слов она обвела выразительным взглядом портмоне, туфли, шарфы и брюки, только что полученные членами большой семьи.
— Вот что значит недавно зародившаяся страстная, горячая любовь! Какие возвышенные отношения!
. — Надо понимать, меня ты любишь уже не с таким накалом? — шутливо проворчал дед. — Раз считаешь, что горячей может быть только та любовь, которая зародилась недавно?
Бабушка рассмеялась и легонько шлепнула мужа по седой голове.
— А за что тебя любить? — с забавным кокетством и нежностью пробормотала она. — Такого обормота?
Джоанна раскрыла рот, намереваясь прекратить эти действующие ей на нервы неуместные комментарии, но в этот момент Тим повернулся к ней и быстро, но отнюдь не невинно поцеловал в губы.
— Еще раз спасибо, Джоанна! Это Рождество — одно из лучших в моей жизни.
Чаша терпения Джоанны переполнилась. Оправившись от легкого шока, в который поверг ее прилюдный поцелуй, она резко повернула голову и уставилась на растроганно улыбавшуюся двоюродную сестру.
— Виктория, ты хочешь что-то сказать? — почти угрожающе громко спросила она.
Та пожала плечами.
~ Да, хочу. Вы — потрясающая парочка!
Как по сигналу взгляды всех родственников устремились на Джоанну и Тима, и в каждом из этих взглядов читалось подтверждение словам Виктории. Хелена шумно вздохнула, а Габриель сложила руки перед грудью — так она всегда выражала восторг.
Джоанне хотелось долбануть кулаком по столику с бокалами вина и что есть мочи заорать, чтобы прекратить это сумасшествие, но не успела она и пикнуть, как Марго выкинула очередной номер.
— Тим! — воскликнула она таким тоном, словно забыла сообщить ему о чем-то неимоверно важном. — А не съездить ли тебе вместе с нами…
Джоанна, сразу сообразившая, куда Марго собирается завлечь гостя, Замахала руками.
— Марго, умоляю, только не заговаривай сейчас о нашей поездке. Давайте поскорее накроем на стол и продолжим праздновать. С Тимом я сама побеседую обо всем, о чем посчитаю нужным.
Завтра они с Марго, Андрэ, Энтони и Виолеттой планировали отправиться в Сент-Адель, городок на склоне горы в живописных Лаврентидах. Виктория и Курт пожелали провести каникулы вдвоем, вдали от родственников, и решили, что поедут в Норт-Хэтли, жемчужину Эстри.
При мысли о том, что с ними в Сент-Адель мог бы поехать и Тим, у Джоанны по коже побежали мурашки, но она тут же сказала себе: «подобные совместные каникулы обойдутся мне чересчур дорого» — и не позволила Марго пригласить Тима.
День прошел весело и шумно. Джоанна старалась вести себя свободно, но внутри у нее до самого вечера сидела сжатая пружина.
— Я сама доберусь домой, Тим, — сказала Джоанна, когда после ужина они вдвоем вышли из дома Андрэ и Марго. — Не стоит тебе беспокоиться.
Однако тот решительно прошагал к своему «ситроену» и распахнул перед Джоанной дверцу.
— Отвезти тебя — для меня одно удовольствие, поверь.
Джоанна жила в не столь роскошном квартале, как ее родители и дядя с женой, а на улице, сплошь застроенной кирпичными многоквартирными зданиями с металлическими балконами, подземными гаражами и выкрашенными в яркие цвета дверьми. Этот район, населенный в основном представителями среднего класса, был не слишком старым, но и не новым, и располагался в десяти минутах езды от центра.
— Вот здесь я обитаю, — сказала Джоанна, указывая на один из ближайших домов с двумя подъездами.
Тим остановил машину у обочины дороги.
— Хороший район, — заметил он. — Спокойный, довольно уютный.
— Да, мне здесь нравится. Я сама купила квартиру в этом доме, от папиного предложения подыскать что-нибудь более роскошное отказалась. Не хочу жить за счет родителей. — Она чуть приподняла подбородок и сузила глаза. — Люблю независимость.
Тим улыбнулся, с пониманием кивая.
— Я неплохо зарабатываю и в состоянии обеспечить себя всем необходимым, — продолжила Джоанна, и молодой мужчина с удивлением отметил, что в ее голосе прорезались чуть ли не враждебные нотки. — У меня очень удобное жилье, да и соседи отличные.
Она бросила на Тима выразительный взгляд, вышла из машины, поднялась по ступеням крыльца, но у самой двери остановилась и прижалась к ней спиной.
Тим тоже вышел из «ситроена».
— Нам необходимо серьезно поговорить. — Эту фразу Джоанна произнесла холодным, таким, каким обычно разговаривала на работе, голосом. — Между нами происходит нечто странное, и меня это тревожит.
Несмотря на строгий тон, это все же была не та Джоанна, какой ее знали в офисе. В своей светлой шубке, красной вязаной шапке с отворотом, шарфе, завязанном поверх воротника, и в черных сапожках с плотно облегающими икру голенищами, она вполне могла сойти за старшеклассницу.
Тим медленно приблизился к крыльцу, поставил ногу на первую ступеньку, оперся рукой на поручень и так неожиданно просиял, будто с трудом сдерживал улыбку и наконец уступил ей.
— Ты действительно признаешь, что между нами что-то происходит?
— Да! — Джоанна нервно повела плечом. Ее щеки зарделись от мороза, глаза блестели в свете фонаря. — Отрицать это просто глупо.
— И?..
— Мы должны что-нибудь придумать. — Она сдвинула брови и закусила губу.
Не вполне понимая ее намерения, Тим тоже нахмурился в ожидании конкретных предложений.
— Лучший вариант — это сказать моим родственникам, что мы поссорились, — с тем же серьезным видом добавила Джоанна.
— Подожди, при чем тут твои родственники? — поднимаясь на две ступеньки и засовывая в карманы пальто озябшие руки, спросил Тим. — По-моему, мы говорим о нас с тобой.
— Конечно, о нас! Но главное, что меня волнует во всей этой истории, так это восприятие наших отношений моими близкими! — заявила Джоанна, и ее голос хрустальным звоном разлился по морозному воздуху зимней ночи.
Давай договоримся: ты не будешь давать им о себе знать, а я скажу, что мы поругались. Вскоре все утихомирится.
Тим недовольно ухмыльнулся, почему-то чувствуя себя незаслуженно оскорбленным.
— Считаешь, что все так просто? Джоанна передернула плечами.
— Жизнь настолько проста или сложна, насколько мы сами ее таковой воспринимаем.
Несколько мгновений Тим изучающе смотрел на девушку, о чем-то сосредоточенно размышляя. С дальнего конца улицы донесся визг тормозов остановившегося автомобиля и веселый смех нескольких человек — мужчин и женщин. Еще через минуту хлопнула подъездная дверь, и все вновь стихло. Тим медленно произнес:
— Есть и еще одна проблема, которую мы обязаны обсудить. Притворяться, что мне она неведома, я не в силах. — Он выдержал паузу. — Послушай, может, пригласишь меня к себе?
— Почему бы нам не поговорить обо всем прямо здесь? — спросила Джоанна, скрещивая на груди руки в красных вязаных варежках.
— Потому что на это у нас может уйти масса времени, а я замерз и до смерти хочу горячего чаю! — выпалил Тим. — Неужели ты позволишь несчастному коллеге окоченеть от холода прямо у тебя на крыльце?
Джоанна повернулась, молча открыла ключом подъезд и вошла в дом. Тим проследовал за ней.
Если бы он очутился в ее квартире несколькими днями раньше, то не поверил, что здесь действительно живет она, поскольку такие хладнокровные и строгие особы, как его начальница, скорее окружат себя всем, что относится к сдержанному хай-теку. Теперь же он знал Джоанну ближе, поэтому ничуть не удивился, увидев на стенах в прихожей и гостиной картины и панно в рамах из темного дерева, а на полках диковинные композиции из веток и сухих цветов. И еще старинную, очень уютную мебель.
— Все эти вещи — комод, тумбочки, стол, диван с креслами — я купила на разных аукционах, — объяснила Джоанна, заметив, с каким интересом Тим рассматривает ее обстановку. — Они выглядели ужасно, но я знала, что их можно отреставрировать. У меня есть один знакомый, мастер на все руки. Это он подарил старой мебели новую жизнь.
Энтони рассмеялся и обнял ее.
— Не огорчайся, моя радость! Я безумно рад портфелю, который ты мне подарила. К тому же он мне давно уже нужен.
— М-да, Джо, у тебя отличный вкус, — восторженно заметила Марго. — Эта прелестная статуэтка украсит любую комнату. Я представляю, как она заиграет в лучах утреннего солнца! Мы должны радовать друг друга не только повседневными вещами… — И в подтверждение своих слов она обвела выразительным взглядом портмоне, туфли, шарфы и брюки, только что полученные членами большой семьи.
— Вот что значит недавно зародившаяся страстная, горячая любовь! Какие возвышенные отношения!
. — Надо понимать, меня ты любишь уже не с таким накалом? — шутливо проворчал дед. — Раз считаешь, что горячей может быть только та любовь, которая зародилась недавно?
Бабушка рассмеялась и легонько шлепнула мужа по седой голове.
— А за что тебя любить? — с забавным кокетством и нежностью пробормотала она. — Такого обормота?
Джоанна раскрыла рот, намереваясь прекратить эти действующие ей на нервы неуместные комментарии, но в этот момент Тим повернулся к ней и быстро, но отнюдь не невинно поцеловал в губы.
— Еще раз спасибо, Джоанна! Это Рождество — одно из лучших в моей жизни.
Чаша терпения Джоанны переполнилась. Оправившись от легкого шока, в который поверг ее прилюдный поцелуй, она резко повернула голову и уставилась на растроганно улыбавшуюся двоюродную сестру.
— Виктория, ты хочешь что-то сказать? — почти угрожающе громко спросила она.
Та пожала плечами.
~ Да, хочу. Вы — потрясающая парочка!
Как по сигналу взгляды всех родственников устремились на Джоанну и Тима, и в каждом из этих взглядов читалось подтверждение словам Виктории. Хелена шумно вздохнула, а Габриель сложила руки перед грудью — так она всегда выражала восторг.
Джоанне хотелось долбануть кулаком по столику с бокалами вина и что есть мочи заорать, чтобы прекратить это сумасшествие, но не успела она и пикнуть, как Марго выкинула очередной номер.
— Тим! — воскликнула она таким тоном, словно забыла сообщить ему о чем-то неимоверно важном. — А не съездить ли тебе вместе с нами…
Джоанна, сразу сообразившая, куда Марго собирается завлечь гостя, Замахала руками.
— Марго, умоляю, только не заговаривай сейчас о нашей поездке. Давайте поскорее накроем на стол и продолжим праздновать. С Тимом я сама побеседую обо всем, о чем посчитаю нужным.
Завтра они с Марго, Андрэ, Энтони и Виолеттой планировали отправиться в Сент-Адель, городок на склоне горы в живописных Лаврентидах. Виктория и Курт пожелали провести каникулы вдвоем, вдали от родственников, и решили, что поедут в Норт-Хэтли, жемчужину Эстри.
При мысли о том, что с ними в Сент-Адель мог бы поехать и Тим, у Джоанны по коже побежали мурашки, но она тут же сказала себе: «подобные совместные каникулы обойдутся мне чересчур дорого» — и не позволила Марго пригласить Тима.
День прошел весело и шумно. Джоанна старалась вести себя свободно, но внутри у нее до самого вечера сидела сжатая пружина.
— Я сама доберусь домой, Тим, — сказала Джоанна, когда после ужина они вдвоем вышли из дома Андрэ и Марго. — Не стоит тебе беспокоиться.
Однако тот решительно прошагал к своему «ситроену» и распахнул перед Джоанной дверцу.
— Отвезти тебя — для меня одно удовольствие, поверь.
Джоанна жила в не столь роскошном квартале, как ее родители и дядя с женой, а на улице, сплошь застроенной кирпичными многоквартирными зданиями с металлическими балконами, подземными гаражами и выкрашенными в яркие цвета дверьми. Этот район, населенный в основном представителями среднего класса, был не слишком старым, но и не новым, и располагался в десяти минутах езды от центра.
— Вот здесь я обитаю, — сказала Джоанна, указывая на один из ближайших домов с двумя подъездами.
Тим остановил машину у обочины дороги.
— Хороший район, — заметил он. — Спокойный, довольно уютный.
— Да, мне здесь нравится. Я сама купила квартиру в этом доме, от папиного предложения подыскать что-нибудь более роскошное отказалась. Не хочу жить за счет родителей. — Она чуть приподняла подбородок и сузила глаза. — Люблю независимость.
Тим улыбнулся, с пониманием кивая.
— Я неплохо зарабатываю и в состоянии обеспечить себя всем необходимым, — продолжила Джоанна, и молодой мужчина с удивлением отметил, что в ее голосе прорезались чуть ли не враждебные нотки. — У меня очень удобное жилье, да и соседи отличные.
Она бросила на Тима выразительный взгляд, вышла из машины, поднялась по ступеням крыльца, но у самой двери остановилась и прижалась к ней спиной.
Тим тоже вышел из «ситроена».
— Нам необходимо серьезно поговорить. — Эту фразу Джоанна произнесла холодным, таким, каким обычно разговаривала на работе, голосом. — Между нами происходит нечто странное, и меня это тревожит.
Несмотря на строгий тон, это все же была не та Джоанна, какой ее знали в офисе. В своей светлой шубке, красной вязаной шапке с отворотом, шарфе, завязанном поверх воротника, и в черных сапожках с плотно облегающими икру голенищами, она вполне могла сойти за старшеклассницу.
Тим медленно приблизился к крыльцу, поставил ногу на первую ступеньку, оперся рукой на поручень и так неожиданно просиял, будто с трудом сдерживал улыбку и наконец уступил ей.
— Ты действительно признаешь, что между нами что-то происходит?
— Да! — Джоанна нервно повела плечом. Ее щеки зарделись от мороза, глаза блестели в свете фонаря. — Отрицать это просто глупо.
— И?..
— Мы должны что-нибудь придумать. — Она сдвинула брови и закусила губу.
Не вполне понимая ее намерения, Тим тоже нахмурился в ожидании конкретных предложений.
— Лучший вариант — это сказать моим родственникам, что мы поссорились, — с тем же серьезным видом добавила Джоанна.
— Подожди, при чем тут твои родственники? — поднимаясь на две ступеньки и засовывая в карманы пальто озябшие руки, спросил Тим. — По-моему, мы говорим о нас с тобой.
— Конечно, о нас! Но главное, что меня волнует во всей этой истории, так это восприятие наших отношений моими близкими! — заявила Джоанна, и ее голос хрустальным звоном разлился по морозному воздуху зимней ночи.
Давай договоримся: ты не будешь давать им о себе знать, а я скажу, что мы поругались. Вскоре все утихомирится.
Тим недовольно ухмыльнулся, почему-то чувствуя себя незаслуженно оскорбленным.
— Считаешь, что все так просто? Джоанна передернула плечами.
— Жизнь настолько проста или сложна, насколько мы сами ее таковой воспринимаем.
Несколько мгновений Тим изучающе смотрел на девушку, о чем-то сосредоточенно размышляя. С дальнего конца улицы донесся визг тормозов остановившегося автомобиля и веселый смех нескольких человек — мужчин и женщин. Еще через минуту хлопнула подъездная дверь, и все вновь стихло. Тим медленно произнес:
— Есть и еще одна проблема, которую мы обязаны обсудить. Притворяться, что мне она неведома, я не в силах. — Он выдержал паузу. — Послушай, может, пригласишь меня к себе?
— Почему бы нам не поговорить обо всем прямо здесь? — спросила Джоанна, скрещивая на груди руки в красных вязаных варежках.
— Потому что на это у нас может уйти масса времени, а я замерз и до смерти хочу горячего чаю! — выпалил Тим. — Неужели ты позволишь несчастному коллеге окоченеть от холода прямо у тебя на крыльце?
Джоанна повернулась, молча открыла ключом подъезд и вошла в дом. Тим проследовал за ней.
Если бы он очутился в ее квартире несколькими днями раньше, то не поверил, что здесь действительно живет она, поскольку такие хладнокровные и строгие особы, как его начальница, скорее окружат себя всем, что относится к сдержанному хай-теку. Теперь же он знал Джоанну ближе, поэтому ничуть не удивился, увидев на стенах в прихожей и гостиной картины и панно в рамах из темного дерева, а на полках диковинные композиции из веток и сухих цветов. И еще старинную, очень уютную мебель.
— Все эти вещи — комод, тумбочки, стол, диван с креслами — я купила на разных аукционах, — объяснила Джоанна, заметив, с каким интересом Тим рассматривает ее обстановку. — Они выглядели ужасно, но я знала, что их можно отреставрировать. У меня есть один знакомый, мастер на все руки. Это он подарил старой мебели новую жизнь.