Страница:
— Почему ты так на меня смотришь, дорогая? Думаешь, я вру, что устала? — Она подошла к Джоанне, обняла ее за плечи и поцеловала в щеку, как любимую сестру. — Нет, на этот раз я говорю чистую правду.
Энтони поднялся со скамеечки у камина, скорчил шутливо-обиженную гримасу и протянул невесте обе руки.
— Пойдем, мое сокровище. Раз нам в этом обществе не верят, не станем задерживаться здесь ни секунды.
Виолетта хихикнула, бросила на Тима быстрый многоговорящий взгляд и приблизилась к Энтони.
— Да, любовь моя. Скорее пойдем отсюда. Джоанна проводила удалявшуюся парочку сердитым взглядом. Ей опять казалось, будто все окружающие состоят против нее в заговоре. Когда голоса и шаги Виолетты и Энтони стихли, она прошла к дивану, взяла со стоявшего рядом журнального столика оставленный Марго номер журнала и принялась нервно его листать, почти не видя ни броских заголовков, ни ярких фотографий.
— Кстати, а где Андрэ? — поинтересовался Тим.
— Уехал в Монреаль, — ответила Джоанна, не поднимая головы.
— В Монреаль? А ты откуда об этом узнала?
— От Энтони. Андрэ предупредил его, что уезжает…
— Надеюсь, ему удастся все уладить. Джоанна взглянула на него, вопросительно приподняв брови.
— Он поехал, чтобы помириться с Марго, я правильно понял? — пояснил Тим свою мысль.
— Нет, неправильно. — Джоанна захлопнула журнал и вернула его на столик. — Ему еще утром позвонили из офиса и сообщили какую-то крайне важную новость. Он помчался в Монреаль, чтобы заняться делами.
Лицо Тима потемнело, приняв осуждающе-недовольное выражение.
— Я не понимаю твоего дядю, честное слово! От него того гляди уйдет жена, а он знай себе занимается делами! Я на его месте плюнул бы сейчас на все и вся и полностью посвятил себя выяснению отношений с Марго.
Опять разговор переключился на осточертевшую тему, подумала Джоанна, поджимая губы. На тему разделения личной жизни и работы! Я постоянно забываю, что обязана быть с этим парнем настороже…
— Разве я не прав? — спросил Тим, видя, что она о чем-то задумалась и никак не реагирует на его слова. — Может, ты не считаешь, что на месте твоего дяди любой мужчина, даже самый увлеченный своим делом, в подобный момент должен забыть о работе?
Джоанна медленно подняла голову и посмотрела на него с той же задумчивостью. Перед ее глазами ожили вдруг картинки из далекого прошлого — из тех дней, когда бабушка и дедушка Шанпу были еще живы. Вот она сидит ранним утром у них в кухне на высоком деревянном стуле с толстыми резными ножками. Бабушка готовит завтрак для деда, который через четверть часа вернется домой с ночной смены, — изнуренный, голодный.
Именно дед объяснил ей как-то, что по-настоящему счастлив в жизни только тот человек, который любит свою работу.
— Для тех, кто получает от труда удовольствие, вся жизнь в радость, — говаривал он спокойным приглушенным голосом, по привычке накручивая на указательный палец загнутый кверху кончик уса. — Остальные только сами страдают и донимают окружающих своей неудовлетворенностью и недовольством…
Лишь два года назад, когда ее повысили в должности и поставили во главе отдела рекламы, Джоанна в полной мере осознала правоту слов деда. В работе она реализовывала себя почти полностью, работой спасалась от неурядиц и разочарований в личной жизни, работу находила самым захватывающим и интересным занятием. Ей нравилось руководить сплоченной командой, принимать важные решения, изобретать приемы, позволяющие по-новому рассказывать людям о продукции, которую выпускала их фабрика.
Она медленно перевела взгляд на человека, открыто заявившего ей, что желает отнять у нее это счастье.
— Я не вполне с тобой согласна, так как не знаю всех подробностей отношений Андрэ и Марго и не могу утверждать, что ради их спасения моему дяде следует отказаться от любимой работы, — проговорила она холодно ^недружелюбно.
— Вот как? — Тим нахмурился и поджал губы, как будто отказывался верить в то, что Джоанна с ним не шутит.
— Да, именно так, — ответила она, дерзко глядя ему в глаза. — Для некоторых людей работа — это отдых, возможность отключиться от всего того, что им неприятно в жизни. Я прекрасно таких людей понимаю, потому что и сама отношусь к их числу. — Она острее, чем когда бы то ни было, ощущала, что разговаривает с конкурентом. — До «Свитиз» мне пришлось работать в рекламном отделе другого предприятия. Но там я была рядовым исполнителем — впечатывала придуманные другими людьми реплики на эскизы рекламных плакатов, договаривалась с газетными издательствами о размещении в их выпусках нашей рекламы. В общем, умирала со скуки…
Тим слушал ее внимательно и с интересом.
— В «Свитиз» мне сразу доверили более интересные задания, и я тут же получила возможность проявить себя, продемонстрировать свои способности. — Ее голос зазвучал более возбужденно, глаза загорелись, а на щеках появился румянец. — А через год, когда бывший начальник нашего отдела по каким-то семейным обстоятельствам уволился, меня назначили на его место. — Она резко замолчала, тяжело вздохнула и потупила взгляд. — В данный момент наша фабрика переживает не лучшие времена, но, надеюсь, все образуется.
— Насколько я понимаю, ты действительно без ума от своей работы, — заметил Тим.
Джоанне показалось, что сказано это было с иронией. И ей захотелось сменить тему разговора.
— Кстати, с чего это вдруг Виолетта так многозначительно подмигнула тебе перед уходом? — воинственно тряхнув коротко стриженой головой, спросила она. — И о чем вы шептались с ней в кухне?
— Шептались? — переспросил Тим, не вполне убедительно имитируя удивление.
— Да, шептались! Только не разыгрывай передо мной святую невинность! Я все слышала! — Она подалась вперед и глянула на него так гневно, что ему сделалось не по себе.
— Хорошо, сейчас все тебе расскажу, — ответил он с неохотой. — Виолетта посоветовала мне воспользоваться сегодня вечером ванной комнатой. Там огромная ванна и очень приятная обстановка…
— Я так и думала! — почти прокричала Джоанна, выскакивая из кресла. — Чувствовала, что и она уже превратилась в достойную представительницу нашей сумасшедшей семейки!
Джоанна сложила руки на груди и принялась нервно расхаживать по гостиной взад и вперед.
— Только не волнуйся так, прошу тебя! — попытался остудить ее пыл Тим. — Уверен, Виолетта и все остальные члены твоей семьи совершают все эти глупости только лишь потому, что любят тебя и желают тебе счастья. К тому же я вовсе не собирался немедленно последовать совету твоей будущей родственницы. В отношениях с тобой для меня главное…
— Я прекрасно знаю, что для тебя главное! — беспардонно перебила его Джоанна. — И что важно для них, тоже знаю! Ими движет чисто спортивный интерес, им наплевать на мои чувства, на мои желания! Но я не…
— О чем ты говоришь, Джоанна? — повышая голос и. тоже теряя терпение, прервал ее Тим. — В нашем с тобой случае только чувства и желания имеют значение, все остальное — фон. Если бы мы не хотели друг друга и ничегошеньки друг к другу не испытывали, никакие усилия родственников не сблизили бы нас даже на самую малость!
Джоанна остановилась у стены, украшенной картиной какого-то монреальского художника. На ней изображался фрагмент особняка с затейливо декорированным фасадом, по предположению Джоанны, писали эту картину на бульваре Папы Пия IX.
— Возможно, отчасти ты и прав. Но меня бесит постоянное вмешательство мамы, Виолетты и всех остальных в мои личные, никого не касающиеся дела.
— Послушай, тебя раздражает совсем другое, — возразил Тим, и она ясно услышала в его тоне нотки грусти. — Ты специально уделяешь так много внимания интересу своих родственников к нашим отношениям.
— Специально? Что ты имеешь в виду? — Лицо Джоанны изумленно вытянулось.
— Да, специально. Тебя страшит и тревожит сближение со мной, и ты злишься на свою неспособность противостоять тому, что между нами уже зародилось. Поэтому срываешь зло на родственниках, все очень просто. — Он развел руками, как бы жестом подтверждая сказанное.
— Чушь! — выкрикнула Джоанна.
— И вовсе не чушь, а грустная правда. — Тим спокойно откинулся на спинку дивана. — Ты увлеклась мной, но не хочешь в этом сознаться, вот и пытаешься убедить себя, что нас толкают в объятия друг к другу твои родственники.
Он посмотрел на нее настолько проницательно, что ей показалось, ему сейчас видны все ее тайные мысли и желания.
— К тому же, — продолжил Тим, — ты чересчур самостоятельная и независимая особа, чтобы идти на поводу у кого бы то ни было. Твоя родня об этом знает, и если и пытается посодействовать тебе в устройстве личной жизни, то наверняка даже не надеется сыграть в этом решающую роль.
Джоанна приблизилась к дивану на пару шагов и качнула головой.
— К чему ты клонишь?
— Все к тому же, — невозмутимо ответил Тим. — Все, что ты делаешь, делаешь осознанно и только в том случае, если сама этого желаешь. — Его голос снизился до соблазнительного полушепота. — И любовью занялась со мной прошлой ночью лишь потому, что по-настоящему этого захотела.
Джоанна и не заметила, как вновь шагнула к дивану. Поняла, что сделала это, лишь оказавшись рядом с Тимом. Он улыбнулся и протянул ей руку, а другой рукой похлопал по своим коленям, приглашая ее сесть.
— Иди ко мне.
Джоанна понимала, что ей ни в коем случае не следует уступать соблазну. Но внутренний голос, вкрадчивый и завораживающе-приятный, настойчиво советовал обратное.
Как заколдованная, она улыбнулась, и Тим Тут же усадил ее к себе на колени.
— И если ты поцелуешь меня сейчас, то вовсе не потому, что об этом мечтает в данную минуту Виолетта, а поскольку сама сгораешь от желания, — пробормотал он, глядя на ее полураскрытый рот.
Джоанна чувствовала, что ей действительно хочется целоваться с ним, но она боялась своего желания. Поэтому несколько секунд смотрела на Тима, едва дыша и не двигаясь. Но потом она все же повиновалась уговорам дьявольски пленительного внутреннего голоса…
Поцелуй длился нескончаемо долго. Когда Джоанна отстранилась, чтобы отдышаться, весь мир показался ей иным, — ее уже ничто не настораживало, ничто не пугало, ничто не раздражало… Она не помнила уже ни о чем будничном и насущном. Все заслонило желание быть с Тимом сегодня же, сейчас же…
— Знаешь что, — прошептала она, тяжело дыша. — А ведь Виолетта подкинула нам неплохую мысль. Я имею в виду ту огромную ванну…
10
Энтони поднялся со скамеечки у камина, скорчил шутливо-обиженную гримасу и протянул невесте обе руки.
— Пойдем, мое сокровище. Раз нам в этом обществе не верят, не станем задерживаться здесь ни секунды.
Виолетта хихикнула, бросила на Тима быстрый многоговорящий взгляд и приблизилась к Энтони.
— Да, любовь моя. Скорее пойдем отсюда. Джоанна проводила удалявшуюся парочку сердитым взглядом. Ей опять казалось, будто все окружающие состоят против нее в заговоре. Когда голоса и шаги Виолетты и Энтони стихли, она прошла к дивану, взяла со стоявшего рядом журнального столика оставленный Марго номер журнала и принялась нервно его листать, почти не видя ни броских заголовков, ни ярких фотографий.
— Кстати, а где Андрэ? — поинтересовался Тим.
— Уехал в Монреаль, — ответила Джоанна, не поднимая головы.
— В Монреаль? А ты откуда об этом узнала?
— От Энтони. Андрэ предупредил его, что уезжает…
— Надеюсь, ему удастся все уладить. Джоанна взглянула на него, вопросительно приподняв брови.
— Он поехал, чтобы помириться с Марго, я правильно понял? — пояснил Тим свою мысль.
— Нет, неправильно. — Джоанна захлопнула журнал и вернула его на столик. — Ему еще утром позвонили из офиса и сообщили какую-то крайне важную новость. Он помчался в Монреаль, чтобы заняться делами.
Лицо Тима потемнело, приняв осуждающе-недовольное выражение.
— Я не понимаю твоего дядю, честное слово! От него того гляди уйдет жена, а он знай себе занимается делами! Я на его месте плюнул бы сейчас на все и вся и полностью посвятил себя выяснению отношений с Марго.
Опять разговор переключился на осточертевшую тему, подумала Джоанна, поджимая губы. На тему разделения личной жизни и работы! Я постоянно забываю, что обязана быть с этим парнем настороже…
— Разве я не прав? — спросил Тим, видя, что она о чем-то задумалась и никак не реагирует на его слова. — Может, ты не считаешь, что на месте твоего дяди любой мужчина, даже самый увлеченный своим делом, в подобный момент должен забыть о работе?
Джоанна медленно подняла голову и посмотрела на него с той же задумчивостью. Перед ее глазами ожили вдруг картинки из далекого прошлого — из тех дней, когда бабушка и дедушка Шанпу были еще живы. Вот она сидит ранним утром у них в кухне на высоком деревянном стуле с толстыми резными ножками. Бабушка готовит завтрак для деда, который через четверть часа вернется домой с ночной смены, — изнуренный, голодный.
Именно дед объяснил ей как-то, что по-настоящему счастлив в жизни только тот человек, который любит свою работу.
— Для тех, кто получает от труда удовольствие, вся жизнь в радость, — говаривал он спокойным приглушенным голосом, по привычке накручивая на указательный палец загнутый кверху кончик уса. — Остальные только сами страдают и донимают окружающих своей неудовлетворенностью и недовольством…
Лишь два года назад, когда ее повысили в должности и поставили во главе отдела рекламы, Джоанна в полной мере осознала правоту слов деда. В работе она реализовывала себя почти полностью, работой спасалась от неурядиц и разочарований в личной жизни, работу находила самым захватывающим и интересным занятием. Ей нравилось руководить сплоченной командой, принимать важные решения, изобретать приемы, позволяющие по-новому рассказывать людям о продукции, которую выпускала их фабрика.
Она медленно перевела взгляд на человека, открыто заявившего ей, что желает отнять у нее это счастье.
— Я не вполне с тобой согласна, так как не знаю всех подробностей отношений Андрэ и Марго и не могу утверждать, что ради их спасения моему дяде следует отказаться от любимой работы, — проговорила она холодно ^недружелюбно.
— Вот как? — Тим нахмурился и поджал губы, как будто отказывался верить в то, что Джоанна с ним не шутит.
— Да, именно так, — ответила она, дерзко глядя ему в глаза. — Для некоторых людей работа — это отдых, возможность отключиться от всего того, что им неприятно в жизни. Я прекрасно таких людей понимаю, потому что и сама отношусь к их числу. — Она острее, чем когда бы то ни было, ощущала, что разговаривает с конкурентом. — До «Свитиз» мне пришлось работать в рекламном отделе другого предприятия. Но там я была рядовым исполнителем — впечатывала придуманные другими людьми реплики на эскизы рекламных плакатов, договаривалась с газетными издательствами о размещении в их выпусках нашей рекламы. В общем, умирала со скуки…
Тим слушал ее внимательно и с интересом.
— В «Свитиз» мне сразу доверили более интересные задания, и я тут же получила возможность проявить себя, продемонстрировать свои способности. — Ее голос зазвучал более возбужденно, глаза загорелись, а на щеках появился румянец. — А через год, когда бывший начальник нашего отдела по каким-то семейным обстоятельствам уволился, меня назначили на его место. — Она резко замолчала, тяжело вздохнула и потупила взгляд. — В данный момент наша фабрика переживает не лучшие времена, но, надеюсь, все образуется.
— Насколько я понимаю, ты действительно без ума от своей работы, — заметил Тим.
Джоанне показалось, что сказано это было с иронией. И ей захотелось сменить тему разговора.
— Кстати, с чего это вдруг Виолетта так многозначительно подмигнула тебе перед уходом? — воинственно тряхнув коротко стриженой головой, спросила она. — И о чем вы шептались с ней в кухне?
— Шептались? — переспросил Тим, не вполне убедительно имитируя удивление.
— Да, шептались! Только не разыгрывай передо мной святую невинность! Я все слышала! — Она подалась вперед и глянула на него так гневно, что ему сделалось не по себе.
— Хорошо, сейчас все тебе расскажу, — ответил он с неохотой. — Виолетта посоветовала мне воспользоваться сегодня вечером ванной комнатой. Там огромная ванна и очень приятная обстановка…
— Я так и думала! — почти прокричала Джоанна, выскакивая из кресла. — Чувствовала, что и она уже превратилась в достойную представительницу нашей сумасшедшей семейки!
Джоанна сложила руки на груди и принялась нервно расхаживать по гостиной взад и вперед.
— Только не волнуйся так, прошу тебя! — попытался остудить ее пыл Тим. — Уверен, Виолетта и все остальные члены твоей семьи совершают все эти глупости только лишь потому, что любят тебя и желают тебе счастья. К тому же я вовсе не собирался немедленно последовать совету твоей будущей родственницы. В отношениях с тобой для меня главное…
— Я прекрасно знаю, что для тебя главное! — беспардонно перебила его Джоанна. — И что важно для них, тоже знаю! Ими движет чисто спортивный интерес, им наплевать на мои чувства, на мои желания! Но я не…
— О чем ты говоришь, Джоанна? — повышая голос и. тоже теряя терпение, прервал ее Тим. — В нашем с тобой случае только чувства и желания имеют значение, все остальное — фон. Если бы мы не хотели друг друга и ничегошеньки друг к другу не испытывали, никакие усилия родственников не сблизили бы нас даже на самую малость!
Джоанна остановилась у стены, украшенной картиной какого-то монреальского художника. На ней изображался фрагмент особняка с затейливо декорированным фасадом, по предположению Джоанны, писали эту картину на бульваре Папы Пия IX.
— Возможно, отчасти ты и прав. Но меня бесит постоянное вмешательство мамы, Виолетты и всех остальных в мои личные, никого не касающиеся дела.
— Послушай, тебя раздражает совсем другое, — возразил Тим, и она ясно услышала в его тоне нотки грусти. — Ты специально уделяешь так много внимания интересу своих родственников к нашим отношениям.
— Специально? Что ты имеешь в виду? — Лицо Джоанны изумленно вытянулось.
— Да, специально. Тебя страшит и тревожит сближение со мной, и ты злишься на свою неспособность противостоять тому, что между нами уже зародилось. Поэтому срываешь зло на родственниках, все очень просто. — Он развел руками, как бы жестом подтверждая сказанное.
— Чушь! — выкрикнула Джоанна.
— И вовсе не чушь, а грустная правда. — Тим спокойно откинулся на спинку дивана. — Ты увлеклась мной, но не хочешь в этом сознаться, вот и пытаешься убедить себя, что нас толкают в объятия друг к другу твои родственники.
Он посмотрел на нее настолько проницательно, что ей показалось, ему сейчас видны все ее тайные мысли и желания.
— К тому же, — продолжил Тим, — ты чересчур самостоятельная и независимая особа, чтобы идти на поводу у кого бы то ни было. Твоя родня об этом знает, и если и пытается посодействовать тебе в устройстве личной жизни, то наверняка даже не надеется сыграть в этом решающую роль.
Джоанна приблизилась к дивану на пару шагов и качнула головой.
— К чему ты клонишь?
— Все к тому же, — невозмутимо ответил Тим. — Все, что ты делаешь, делаешь осознанно и только в том случае, если сама этого желаешь. — Его голос снизился до соблазнительного полушепота. — И любовью занялась со мной прошлой ночью лишь потому, что по-настоящему этого захотела.
Джоанна и не заметила, как вновь шагнула к дивану. Поняла, что сделала это, лишь оказавшись рядом с Тимом. Он улыбнулся и протянул ей руку, а другой рукой похлопал по своим коленям, приглашая ее сесть.
— Иди ко мне.
Джоанна понимала, что ей ни в коем случае не следует уступать соблазну. Но внутренний голос, вкрадчивый и завораживающе-приятный, настойчиво советовал обратное.
Как заколдованная, она улыбнулась, и Тим Тут же усадил ее к себе на колени.
— И если ты поцелуешь меня сейчас, то вовсе не потому, что об этом мечтает в данную минуту Виолетта, а поскольку сама сгораешь от желания, — пробормотал он, глядя на ее полураскрытый рот.
Джоанна чувствовала, что ей действительно хочется целоваться с ним, но она боялась своего желания. Поэтому несколько секунд смотрела на Тима, едва дыша и не двигаясь. Но потом она все же повиновалась уговорам дьявольски пленительного внутреннего голоса…
Поцелуй длился нескончаемо долго. Когда Джоанна отстранилась, чтобы отдышаться, весь мир показался ей иным, — ее уже ничто не настораживало, ничто не пугало, ничто не раздражало… Она не помнила уже ни о чем будничном и насущном. Все заслонило желание быть с Тимом сегодня же, сейчас же…
— Знаешь что, — прошептала она, тяжело дыша. — А ведь Виолетта подкинула нам неплохую мысль. Я имею в виду ту огромную ванну…
10
— Ты был прав, — медленно проговорила Джоанна довольно-ленивым тоном и ласково потерлась виском о плечо Тима.
— Прав в чем? — улыбнувшись, спросил Тим. — В том, что сказал: из всех нарядов, в которых я когда-либо тебя видел, больше всего тебе идет их отсутствие?
Они лежали под теплым одеялом — расслабленные, удовлетворенные, не верящие в свое счастье. Тим вдыхал аромат жасмина, которым благоухала Джоанна, слушал ее дыхание — до сих пор все еще неровное, жаркое, и ему казалось, что ничего более прекрасного никогда не было в его жизни.
Позанимавшись сексом в той большущей ванне, они вытерли друг друга широкими махровыми полотенцами и, обернувшись ими и захватив одежду, перебрались в спальню, где вновь предались любви.
Прошло, пожалуй, полчаса или час, а может, всего лишь несколько минут, прежде чем их разгоряченные сердца вновь начали биться в ритме, приближенном к привычному.
Джоанна тихо засмеялась.
— Я не про это… — Она задрала голову, весело заглянула ему в глаза и сказала неожиданно серьезно: — Ты правильно подметил, я совершенно напрасно обижалась на родственников, вымещала на них злость, а злилась ведь на саму себя — из-за того, что боялась нашего с тобой сближения. Только вот…
Ее голос резко смолк, но Тим догадался, что она хотела сказать.
— Хочешь сказать, будто все еще не уверена, что и после Рождественских каникул готова продолжить наши отношения? Тебя, как и прежде, смущает то, что мы работаем вместе, я правильно понимаю?
— Правильно, — пробормотала Джоанна, утыкаясь ему в грудь носом.
Тим представил себе, что этот их вечер — один из последних, и у него кольнуло в сердце, а на душе сделалось так тошно, что он отдал бы, наверное, что угодно, лишь бы побыстрее отделаться от этого гадкого ощущения.
От Джоанны веяло уютом и теплом, прикасаться к ней, ласкать ее хотелось бесконечно. Тим никогда не курил, не баловался наркотиками и к спиртному был равнодушен, то есть не имел ни малейшего представления о том, как можно находиться в непреодолимой зависимости от той или иной привычки. Не имел представления до недавних пор, до того момента, пока не сблизился с Джоанной.
Да, воздействие на него этой женщины было сродни наркотическому опьянению, и он инстинктивно чувствовал, что должен любыми способами удержать ее рядом с собой.
— Джоанна, милая моя, неужели после всего, что произошло между нами сегодня, ты и дальше будешь утверждать, будто не сможешь состоять в любовных отношениях с сотрудником фирмы, в которой сама работаешь? — спросил он.
Джоанна вздохнула.
— Признаюсь честно: я до сих пор кое в чем сомневаюсь, — сказала она, выговаривая каждое слово медленно и как будто чего-то опасаясь.
— Сомневаешься? — переспросил Тим, на мгновение допуская возможность того, что ей известна его тайна, и пугаясь этой мысли. — В чем ты сомневаешься, радость моя? — Он нежно поцеловал ее в макушку.
Джоанна осторожно приподнялась на локте, повернула к Тиму голову и в слабом свете ночника пристально посмотрела в его серые глаза с расширенными зрачками.
— Можно задать тебе один вопрос? — спросила она нерешительно.
— Задавай, — ответил Тим, мысленно готовясь к самому худшему.
Джоанна села, не сводя с него глаз.
— Я видела у тебя папку, ту, с которой ты ходишь на работу… Ты привез ее сюда. Что в ней?
— Папку? — Тим тоже сел, поправляя взъерошенные волосы и непонимающе крутя головой. — При чем тут папка?
— Когда я вижу тебя в офисе, мне иной раз кажется, что ты собираешься провернуть нечто такое, о чем никто не должен знать, в особенности я… — Она облизнула пересохшие губы. — Даже сюда ты привез какие-то документы, а мне ничего о них не сказал…
— И что же по твоим предположениям в моей папке? — спросил Тим, сильно хмурясь. В это самое мгновение ему вдруг стало понятно, в чем она может его подозревать, и он легонько ударил себя по лбу. — До меня дошло! Ты считаешь, я замыслил сместить тебя с должности обманным путем, думаешь, я разрабатываю какой-то суперпроект и намереваюсь пойти с ним напрямую к высшему начальству, так?
Джоанна пожала плечами.
— Так.
Подхлестнутый каким-то сложным, ранее неведомым ему чувством Тим соскочил с кровати, достал из бокового кармана сумки папку, порывистым движением расстегнул молнию и высыпал на то место, где только что лежал, карандашные наброски рекламных картинок для каталога и копии финансовых отчетов. И только после этого подумал, что этого не следовало делать. Его сердце замерло. Он осторожно посмотрел на Джоанну, молясь про себя, чтобы она отказалась от мысли изучать бумаги.
Но Джоанна поступила по-другому: протянула руку, взяла ближайший к ней эскиз, рассмотрела его, затем подняла второй набросок, третий…
Тим напряженно следил за тем, что выражало при этом ее сосредоточенное лицо: недоверие сменилось на нем растерянностью.
— По-моему, это та самая работа, которой ты занимался в последнее время, не так ли? — пробормотала она, переводя взгляд с одного эскиза на второй, со второго на третий…
— Да, ты права, — ответил Тим, стараясь говорить как можно более спокойно.
— Но зачем ты привез ее сюда? — Она взглянула на него потемневшими, как море перед бурей, глазами. — Мог бы спокойно доделать все после каникул.
Тиму очень хотелось схватить отчеты, лежавшие веером на самом краю кровати, и убрать обратно в папку. Но он мужественно боролся с этим желанием, надеясь, что Джоанна не захочет их просмотреть.
— Я подумал, если выдастся свободный часок, завершу эту работу здесь, а в первый рабочий день уже сдам ее тебе, — сказал он, стараясь не смотреть Джоанне в глаза, чтобы она не угадала по его взгляду, что он страшно взволнован.
Последовала минутная пауза. Джоанна о чем-то размышляла, нервно покусывая нижнюю губу, а Тим искоса наблюдал за ней, придумывая, что скажет, если она увидит отчеты.
— А я то решила, что… — пробормотала Джоанна исполненным раскаяния и сожаления голосом.
У Тима от осознания своей вины перед этой восхитительной женщиной защемило сердце. По сути дела, он с самого начала их знакомства лгал ей — ради отца, ради спасения его фабрики, но лгал. Выдал себя за стороннего человека, заставил ее поверить в то, что мечтает сделать в «Свитиз» карьеру, и тем самым страшно напугал.
— Прости меня, — сказала она виновато. — Я не должна была не доверять тебе, не…
— Перестань, — поспешно произнес Тим, сдвигая бумаги в сторону, садясь на край кровати и прикладывая к губам Джоанны, все еще красным от продолжительных поцелуев, два пальца. — Ни за что не извиняйся передо мной.
Она обхватила пальцами его запястье и отстранила руку от своего рта.
— Нет, я извинюсь. Я должна, потому что сомневалась в тебе, и совершенно напрасно. Если бы ты знал, как мне стыдно!
Тим понял, что ее слова глубоко искренни, и почувствовал себя жутким грешником. Ему страстно захотелось во всем ей признаться, но он не мог проронить и слова, понимая, что если заговорит сейчас, то предаст отца и навеки потеряет его доверие.
— Сердце подсказывало мне, что ты — честный и порядочный человек, — добавила Джоанна несчастным тоном. — А я все равно сомневалась. Это ужасно!..
Твое сердце ошибалось, мрачно ухмыляясь про себя, подумал Тим. Я — другой. Я отвратительный. Лгу женщине, которую люблю…
У него перехватило дыхание. Он впервые назвал то чувство, которое испытывал по отношению к Джоанне, своим именем и растерялся. Его душу наполнило какое-то необыкновенно приятное, теплое ощущение, и он медленно сжал пальцы в кулаки, проклиная несправедливость и жестокость жизни.
— Если ты все еще хочешь продолжить наши отношения после каникул, я согласна, — прошептала Джоанна, глядя на собственные руки.
Тима захлестнула волна нежности. Он порывисто обхватил Джоанну за плечи и заглянул ей в глаза, пытаясь предугадать, поймет ли она его, когда узнает правду.
— Конечно, я хочу продолжить наши отношения. Я мечтаю, чтобы они никогда не заканчивались, — горячо прошептал он.
Лицо Джоанны осветилось радостью. Она обвила руками его шею и крепко прижалась к нему.
Как только я свяжусь с отцом и попрошу у него разрешения обо всем рассказать Джоанне, сразу же поговорю с ней, твердо решил Тим. Ведь я люблю эту женщину и не могу продолжать держать ее в неведении относительно того, что делаю сам.
Джоанна не бежала, а летела вверх по лестнице к спальне, которую они занимали вдвоем с Тимом. Ее сердце в это утро ни на минутку не успокаивалось — колотилось в радостном волнении, согретое новыми сладостными ощущениями, в которые было трудно поверить.
У нее появился не только отличный любовник, но и друг! И осознание этого как будто приподнимало ее над землей. Обычно трудно сходившаяся с мужчинами и сомневавшаяся во всем, сейчас она чувствовала себя школьницей, повстречавшей первую любовь.
Джоанна остановилась у спальни, перевела дыхание, открыла дверь и вошла. Тим сидел на кровати спиной к ней. Его влажные после душа волосы блестели, и по шее к спине стекали капли воды.
— Тим, я забыла спросить, какие ты любишь тосты — слегка подрумяненные или… — прощебетала Джоанна.
Тим поднял вверх указательный палец, прося тишины. И она только тогда заметила в его руке телефонную трубку, провод от которой тянулся к аппарату, стоявшему на тумбочке.
— Вы уверены, что не ошиблись? — спросил Тим у собеседника. — Может, проверите еще раз?
Джоанна перевела взгляд на его вторую руку, с удивлением отмечая, что он нервно похлопывает ею по кроватной спинке. За все время совместной работы, пусть и непродолжительное, она ни разу не видела его в раздраженном состоянии.
— Понятно, — произнес Тим спустя минуту. — Хорошо. Спасибо за помощь.
Он положил трубку, и почесал затылок. Джоанна заглянула ему в глаза и, не увидев в них ни тревоги, ни недовольства, решила, что он просто прекрасно маскирует свои эмоции.
— Все в порядке? — осторожно поинтересовалась она, приближаясь к нему.
— Да.
— А мне показалось…
Тим глянул на телефонный аппарат, потом на Джоанну.
— А-а, ты о моем звонке! — Он на секунду-другую замолчал, и мысли Джоанны против ее воли заполонило множество неприятных предположений о том, с кем, о чем и как долго он разговаривал. — Никак не могу связаться с отцом.
Волнение, сдавившее грудь Джоанны, почему-то усилилось. Вернее, она даже понимала почему. У нее возникли подозрения, что он пытается дозвониться до какой-то другой женщины. Подозрения совершенно неуместные и глупые. Ревновать Тима у нее не было ни малейшего повода.
— С каким отцом? С тем, что живет в Шарлотте, или с тем, что сейчас отдыхает с женой в Европе? — спросила она, заставляя себя улыбнуться.
— С тем, который в Европе. Точнее, который должен быть там…
Джоанна слегка наморщила лоб.
— Там сейчас день или вечер. Неудивительно, что твой отец не сидит в отеле. Поехал с женой куда-нибудь развлечься, это же нормально.
Тим хмуро кивнул.
— Признаться, о разнице во времени я напрочь забыл, когда надумал позвонить. Понимаешь, администратор утверждает, будто отец с женой уже уехали из их гостиницы.
— И ему неизвестно, куда именно? — спросила Джоанна. — Многие люди сообщают свои новые адреса, чтобы даже во время отдыха их можно было разыскать.
— Мой отец считает, что если уж отдыхать, то по-настоящему.
— Прямо как мистер Брайтман, — сказала Джоанна, с улыбкой вспоминая своего решительного босса. Тим резко вскинул голову, и она успела заметить мелькнувшую на его лице тень. — Тебе нужно поговорить с ним именно сейчас? — попыталась выяснить Джоанна.
— Сейчас? — переспросил Тим, словно был занят совершенно другими мыслями. — Нет. Вовсе нет. Я просто хотел спросить, как им отдыхается, да и вообще узнать, как дела. Ничего серьезного.
Он чего-то недоговаривает, подумала Джоанна. Только что остывшая ревность в ее душе разгорелась с новой силой, преобразовываясь в какое-то другое, не менее отвратительное чувство. Существует нечто такое, о чем он не хочет рассказывать…
Ей вдруг вспомнилась история с папкой, свое недавнее недоверие к нему и то, чем оно закончилось, и она ощутила приступ стыда. Тим никогда ни в чем ее не обманывал, даже в мелочах, и заслуживал лучшего к себе отношения.
— Наверняка с твоим отцом все в порядке, — нежно пробормотала она, мягко опуская ладонь на плечо Тима. — Скорее всего они переехали в более комфортабельную гостиницу и позже сами с тобой свяжутся.
— Наверное, ты права, — ответил Тим. Его лицо все еще выглядело расстроенным. — По-моему, ты что-то хотела спросить?
Джоанна кивнула.
— Я готовлю завтрак, но не знаю, какие тосты ты любишь: сильно зажаренные или слегка подрумяненные?
Глаза Тима прояснились, а губы, до этого плотно сжатые, вдруг растянулись в улыбке. Джоанне показалось, будто он решил на время перестать беспокоиться о чем бы то ни было.
— Нам предстоит так много узнать друг о друге, счастье мое! — Он поднялся с кровати и по-дружески обнял Джоанну.
У нее екнуло сердце.
Ты пропала, подружка! — мысленно сказала она себе. Окончательно пропала. Он едва прикоснулся к тебе, а ты уже сама не своя. Впрочем, ну и что? Разве это так плохо?
— Если бы я был столь разборчив в еде, не вырос бы таким здоровым, — с шутливой серьезностью произнес Тим.
Джоанна рассмеялась.
— А ты сама какие любишь тосты? — спросил он, направляясь вместе с ней к двери.
Джоанна с удовольствием осталась бы с ним в спальне, но голос разума подсказывал, что нельзя думать только о сексе. Поэтому она послушно направилась вместе с Тимом к выходу, отвечая со всей беспечностью, на какую только была способна:
— Я вообще не ем тосты на завтрак. Меня вполне устраивает йогурт или какие-нибудь фрукты.
Они вышли из комнаты, и Тим, остановив Джоанну на верхней ступеньке лестницы, с отцовской строгостью посмотрел в ее удивительные, озаренные каким-то новым светом глаза.
— Сегодня ты должна поесть, как следует.
— Почему? — удивилась она.
— Потому что завтра мы покидаем Сент-Адель. Я хочу, чтобы ты вдоволь накаталась на коньках, а для этого тебе потребуется запас сил, — ответил Тим.
«— А ты чем будешь в это время заниматься?
— Я встречусь со своими новыми друзьями. Мы договорились, что сегодня устроим финальный бой, — сказал Тим, с забавной воинственностью хмуря брови.
И как я могу сомневаться в честности этого человека? — подумала Джоанна, глядя в его правдивые бесхитростные серые глаза. Ведь именно честность привлекла меня в нем более всего остального. Он ни в чем мне не лжет, хватит выдумывать разную ерунду и бояться неизвестно чего!
Она приподнялась на цыпочки, поцеловала его в губы и широко улыбнулась.
— Обещаю, что поем как следует.
Тим смотрел на наряженную в бархатный брючный костюм Джоанну и представлял, как бы она смотрелась в легком летнем платье на фоне зеленой листвы, залитая янтарным светом ясного дня.
— Прав в чем? — улыбнувшись, спросил Тим. — В том, что сказал: из всех нарядов, в которых я когда-либо тебя видел, больше всего тебе идет их отсутствие?
Они лежали под теплым одеялом — расслабленные, удовлетворенные, не верящие в свое счастье. Тим вдыхал аромат жасмина, которым благоухала Джоанна, слушал ее дыхание — до сих пор все еще неровное, жаркое, и ему казалось, что ничего более прекрасного никогда не было в его жизни.
Позанимавшись сексом в той большущей ванне, они вытерли друг друга широкими махровыми полотенцами и, обернувшись ими и захватив одежду, перебрались в спальню, где вновь предались любви.
Прошло, пожалуй, полчаса или час, а может, всего лишь несколько минут, прежде чем их разгоряченные сердца вновь начали биться в ритме, приближенном к привычному.
Джоанна тихо засмеялась.
— Я не про это… — Она задрала голову, весело заглянула ему в глаза и сказала неожиданно серьезно: — Ты правильно подметил, я совершенно напрасно обижалась на родственников, вымещала на них злость, а злилась ведь на саму себя — из-за того, что боялась нашего с тобой сближения. Только вот…
Ее голос резко смолк, но Тим догадался, что она хотела сказать.
— Хочешь сказать, будто все еще не уверена, что и после Рождественских каникул готова продолжить наши отношения? Тебя, как и прежде, смущает то, что мы работаем вместе, я правильно понимаю?
— Правильно, — пробормотала Джоанна, утыкаясь ему в грудь носом.
Тим представил себе, что этот их вечер — один из последних, и у него кольнуло в сердце, а на душе сделалось так тошно, что он отдал бы, наверное, что угодно, лишь бы побыстрее отделаться от этого гадкого ощущения.
От Джоанны веяло уютом и теплом, прикасаться к ней, ласкать ее хотелось бесконечно. Тим никогда не курил, не баловался наркотиками и к спиртному был равнодушен, то есть не имел ни малейшего представления о том, как можно находиться в непреодолимой зависимости от той или иной привычки. Не имел представления до недавних пор, до того момента, пока не сблизился с Джоанной.
Да, воздействие на него этой женщины было сродни наркотическому опьянению, и он инстинктивно чувствовал, что должен любыми способами удержать ее рядом с собой.
— Джоанна, милая моя, неужели после всего, что произошло между нами сегодня, ты и дальше будешь утверждать, будто не сможешь состоять в любовных отношениях с сотрудником фирмы, в которой сама работаешь? — спросил он.
Джоанна вздохнула.
— Признаюсь честно: я до сих пор кое в чем сомневаюсь, — сказала она, выговаривая каждое слово медленно и как будто чего-то опасаясь.
— Сомневаешься? — переспросил Тим, на мгновение допуская возможность того, что ей известна его тайна, и пугаясь этой мысли. — В чем ты сомневаешься, радость моя? — Он нежно поцеловал ее в макушку.
Джоанна осторожно приподнялась на локте, повернула к Тиму голову и в слабом свете ночника пристально посмотрела в его серые глаза с расширенными зрачками.
— Можно задать тебе один вопрос? — спросила она нерешительно.
— Задавай, — ответил Тим, мысленно готовясь к самому худшему.
Джоанна села, не сводя с него глаз.
— Я видела у тебя папку, ту, с которой ты ходишь на работу… Ты привез ее сюда. Что в ней?
— Папку? — Тим тоже сел, поправляя взъерошенные волосы и непонимающе крутя головой. — При чем тут папка?
— Когда я вижу тебя в офисе, мне иной раз кажется, что ты собираешься провернуть нечто такое, о чем никто не должен знать, в особенности я… — Она облизнула пересохшие губы. — Даже сюда ты привез какие-то документы, а мне ничего о них не сказал…
— И что же по твоим предположениям в моей папке? — спросил Тим, сильно хмурясь. В это самое мгновение ему вдруг стало понятно, в чем она может его подозревать, и он легонько ударил себя по лбу. — До меня дошло! Ты считаешь, я замыслил сместить тебя с должности обманным путем, думаешь, я разрабатываю какой-то суперпроект и намереваюсь пойти с ним напрямую к высшему начальству, так?
Джоанна пожала плечами.
— Так.
Подхлестнутый каким-то сложным, ранее неведомым ему чувством Тим соскочил с кровати, достал из бокового кармана сумки папку, порывистым движением расстегнул молнию и высыпал на то место, где только что лежал, карандашные наброски рекламных картинок для каталога и копии финансовых отчетов. И только после этого подумал, что этого не следовало делать. Его сердце замерло. Он осторожно посмотрел на Джоанну, молясь про себя, чтобы она отказалась от мысли изучать бумаги.
Но Джоанна поступила по-другому: протянула руку, взяла ближайший к ней эскиз, рассмотрела его, затем подняла второй набросок, третий…
Тим напряженно следил за тем, что выражало при этом ее сосредоточенное лицо: недоверие сменилось на нем растерянностью.
— По-моему, это та самая работа, которой ты занимался в последнее время, не так ли? — пробормотала она, переводя взгляд с одного эскиза на второй, со второго на третий…
— Да, ты права, — ответил Тим, стараясь говорить как можно более спокойно.
— Но зачем ты привез ее сюда? — Она взглянула на него потемневшими, как море перед бурей, глазами. — Мог бы спокойно доделать все после каникул.
Тиму очень хотелось схватить отчеты, лежавшие веером на самом краю кровати, и убрать обратно в папку. Но он мужественно боролся с этим желанием, надеясь, что Джоанна не захочет их просмотреть.
— Я подумал, если выдастся свободный часок, завершу эту работу здесь, а в первый рабочий день уже сдам ее тебе, — сказал он, стараясь не смотреть Джоанне в глаза, чтобы она не угадала по его взгляду, что он страшно взволнован.
Последовала минутная пауза. Джоанна о чем-то размышляла, нервно покусывая нижнюю губу, а Тим искоса наблюдал за ней, придумывая, что скажет, если она увидит отчеты.
— А я то решила, что… — пробормотала Джоанна исполненным раскаяния и сожаления голосом.
У Тима от осознания своей вины перед этой восхитительной женщиной защемило сердце. По сути дела, он с самого начала их знакомства лгал ей — ради отца, ради спасения его фабрики, но лгал. Выдал себя за стороннего человека, заставил ее поверить в то, что мечтает сделать в «Свитиз» карьеру, и тем самым страшно напугал.
— Прости меня, — сказала она виновато. — Я не должна была не доверять тебе, не…
— Перестань, — поспешно произнес Тим, сдвигая бумаги в сторону, садясь на край кровати и прикладывая к губам Джоанны, все еще красным от продолжительных поцелуев, два пальца. — Ни за что не извиняйся передо мной.
Она обхватила пальцами его запястье и отстранила руку от своего рта.
— Нет, я извинюсь. Я должна, потому что сомневалась в тебе, и совершенно напрасно. Если бы ты знал, как мне стыдно!
Тим понял, что ее слова глубоко искренни, и почувствовал себя жутким грешником. Ему страстно захотелось во всем ей признаться, но он не мог проронить и слова, понимая, что если заговорит сейчас, то предаст отца и навеки потеряет его доверие.
— Сердце подсказывало мне, что ты — честный и порядочный человек, — добавила Джоанна несчастным тоном. — А я все равно сомневалась. Это ужасно!..
Твое сердце ошибалось, мрачно ухмыляясь про себя, подумал Тим. Я — другой. Я отвратительный. Лгу женщине, которую люблю…
У него перехватило дыхание. Он впервые назвал то чувство, которое испытывал по отношению к Джоанне, своим именем и растерялся. Его душу наполнило какое-то необыкновенно приятное, теплое ощущение, и он медленно сжал пальцы в кулаки, проклиная несправедливость и жестокость жизни.
— Если ты все еще хочешь продолжить наши отношения после каникул, я согласна, — прошептала Джоанна, глядя на собственные руки.
Тима захлестнула волна нежности. Он порывисто обхватил Джоанну за плечи и заглянул ей в глаза, пытаясь предугадать, поймет ли она его, когда узнает правду.
— Конечно, я хочу продолжить наши отношения. Я мечтаю, чтобы они никогда не заканчивались, — горячо прошептал он.
Лицо Джоанны осветилось радостью. Она обвила руками его шею и крепко прижалась к нему.
Как только я свяжусь с отцом и попрошу у него разрешения обо всем рассказать Джоанне, сразу же поговорю с ней, твердо решил Тим. Ведь я люблю эту женщину и не могу продолжать держать ее в неведении относительно того, что делаю сам.
Джоанна не бежала, а летела вверх по лестнице к спальне, которую они занимали вдвоем с Тимом. Ее сердце в это утро ни на минутку не успокаивалось — колотилось в радостном волнении, согретое новыми сладостными ощущениями, в которые было трудно поверить.
У нее появился не только отличный любовник, но и друг! И осознание этого как будто приподнимало ее над землей. Обычно трудно сходившаяся с мужчинами и сомневавшаяся во всем, сейчас она чувствовала себя школьницей, повстречавшей первую любовь.
Джоанна остановилась у спальни, перевела дыхание, открыла дверь и вошла. Тим сидел на кровати спиной к ней. Его влажные после душа волосы блестели, и по шее к спине стекали капли воды.
— Тим, я забыла спросить, какие ты любишь тосты — слегка подрумяненные или… — прощебетала Джоанна.
Тим поднял вверх указательный палец, прося тишины. И она только тогда заметила в его руке телефонную трубку, провод от которой тянулся к аппарату, стоявшему на тумбочке.
— Вы уверены, что не ошиблись? — спросил Тим у собеседника. — Может, проверите еще раз?
Джоанна перевела взгляд на его вторую руку, с удивлением отмечая, что он нервно похлопывает ею по кроватной спинке. За все время совместной работы, пусть и непродолжительное, она ни разу не видела его в раздраженном состоянии.
— Понятно, — произнес Тим спустя минуту. — Хорошо. Спасибо за помощь.
Он положил трубку, и почесал затылок. Джоанна заглянула ему в глаза и, не увидев в них ни тревоги, ни недовольства, решила, что он просто прекрасно маскирует свои эмоции.
— Все в порядке? — осторожно поинтересовалась она, приближаясь к нему.
— Да.
— А мне показалось…
Тим глянул на телефонный аппарат, потом на Джоанну.
— А-а, ты о моем звонке! — Он на секунду-другую замолчал, и мысли Джоанны против ее воли заполонило множество неприятных предположений о том, с кем, о чем и как долго он разговаривал. — Никак не могу связаться с отцом.
Волнение, сдавившее грудь Джоанны, почему-то усилилось. Вернее, она даже понимала почему. У нее возникли подозрения, что он пытается дозвониться до какой-то другой женщины. Подозрения совершенно неуместные и глупые. Ревновать Тима у нее не было ни малейшего повода.
— С каким отцом? С тем, что живет в Шарлотте, или с тем, что сейчас отдыхает с женой в Европе? — спросила она, заставляя себя улыбнуться.
— С тем, который в Европе. Точнее, который должен быть там…
Джоанна слегка наморщила лоб.
— Там сейчас день или вечер. Неудивительно, что твой отец не сидит в отеле. Поехал с женой куда-нибудь развлечься, это же нормально.
Тим хмуро кивнул.
— Признаться, о разнице во времени я напрочь забыл, когда надумал позвонить. Понимаешь, администратор утверждает, будто отец с женой уже уехали из их гостиницы.
— И ему неизвестно, куда именно? — спросила Джоанна. — Многие люди сообщают свои новые адреса, чтобы даже во время отдыха их можно было разыскать.
— Мой отец считает, что если уж отдыхать, то по-настоящему.
— Прямо как мистер Брайтман, — сказала Джоанна, с улыбкой вспоминая своего решительного босса. Тим резко вскинул голову, и она успела заметить мелькнувшую на его лице тень. — Тебе нужно поговорить с ним именно сейчас? — попыталась выяснить Джоанна.
— Сейчас? — переспросил Тим, словно был занят совершенно другими мыслями. — Нет. Вовсе нет. Я просто хотел спросить, как им отдыхается, да и вообще узнать, как дела. Ничего серьезного.
Он чего-то недоговаривает, подумала Джоанна. Только что остывшая ревность в ее душе разгорелась с новой силой, преобразовываясь в какое-то другое, не менее отвратительное чувство. Существует нечто такое, о чем он не хочет рассказывать…
Ей вдруг вспомнилась история с папкой, свое недавнее недоверие к нему и то, чем оно закончилось, и она ощутила приступ стыда. Тим никогда ни в чем ее не обманывал, даже в мелочах, и заслуживал лучшего к себе отношения.
— Наверняка с твоим отцом все в порядке, — нежно пробормотала она, мягко опуская ладонь на плечо Тима. — Скорее всего они переехали в более комфортабельную гостиницу и позже сами с тобой свяжутся.
— Наверное, ты права, — ответил Тим. Его лицо все еще выглядело расстроенным. — По-моему, ты что-то хотела спросить?
Джоанна кивнула.
— Я готовлю завтрак, но не знаю, какие тосты ты любишь: сильно зажаренные или слегка подрумяненные?
Глаза Тима прояснились, а губы, до этого плотно сжатые, вдруг растянулись в улыбке. Джоанне показалось, будто он решил на время перестать беспокоиться о чем бы то ни было.
— Нам предстоит так много узнать друг о друге, счастье мое! — Он поднялся с кровати и по-дружески обнял Джоанну.
У нее екнуло сердце.
Ты пропала, подружка! — мысленно сказала она себе. Окончательно пропала. Он едва прикоснулся к тебе, а ты уже сама не своя. Впрочем, ну и что? Разве это так плохо?
— Если бы я был столь разборчив в еде, не вырос бы таким здоровым, — с шутливой серьезностью произнес Тим.
Джоанна рассмеялась.
— А ты сама какие любишь тосты? — спросил он, направляясь вместе с ней к двери.
Джоанна с удовольствием осталась бы с ним в спальне, но голос разума подсказывал, что нельзя думать только о сексе. Поэтому она послушно направилась вместе с Тимом к выходу, отвечая со всей беспечностью, на какую только была способна:
— Я вообще не ем тосты на завтрак. Меня вполне устраивает йогурт или какие-нибудь фрукты.
Они вышли из комнаты, и Тим, остановив Джоанну на верхней ступеньке лестницы, с отцовской строгостью посмотрел в ее удивительные, озаренные каким-то новым светом глаза.
— Сегодня ты должна поесть, как следует.
— Почему? — удивилась она.
— Потому что завтра мы покидаем Сент-Адель. Я хочу, чтобы ты вдоволь накаталась на коньках, а для этого тебе потребуется запас сил, — ответил Тим.
«— А ты чем будешь в это время заниматься?
— Я встречусь со своими новыми друзьями. Мы договорились, что сегодня устроим финальный бой, — сказал Тим, с забавной воинственностью хмуря брови.
И как я могу сомневаться в честности этого человека? — подумала Джоанна, глядя в его правдивые бесхитростные серые глаза. Ведь именно честность привлекла меня в нем более всего остального. Он ни в чем мне не лжет, хватит выдумывать разную ерунду и бояться неизвестно чего!
Она приподнялась на цыпочки, поцеловала его в губы и широко улыбнулась.
— Обещаю, что поем как следует.
Тим смотрел на наряженную в бархатный брючный костюм Джоанну и представлял, как бы она смотрелась в легком летнем платье на фоне зеленой листвы, залитая янтарным светом ясного дня.