Эванс Глория. Разговор о любви

   Ее мозг заработал трезво и быстро. Джоанна мгновенно вспомнила слова Тима о том, что сегодня он очень рано встал. И попыталась на скорую руку проанализировать ситуацию, понять как истинную причину его приезда сюда, так и его внезапно проснувшийся навязчивый интерес к ней.
   Кто поднимается ни свет ни заря в выходной? — задалась она вопросом. Возит с собой на отдых какие-то бумаги? Только тот, кто поставил перед собой некую грандиозную цель и мечтает во что бы то ни стало ее достичь. Во что бы то ни стало!..
   Ее сердце сдавила жалость к самой себе, к тому светлому искреннему чувству, которое в ней зародилось. Внезапно она озлобилась на это чувство и сжала руки в кулаки, как мальчишка, готовящийся к уличной драке.
   Он разрабатывает какой-то умопомрачительный план, промелькнуло в ее голове. Хочет затмить меня, доказать всем, что я не достойна занимать пост начальника нашего отдела… Возможно, собирается пойти со своими разработками прямо к мистеру Брайтману. Я должна заглянуть в эту папку!
   Подгоняемая страстным желанием бороться, она, с опаской взглянув на ванную, за дверью которой все еще шумела вода, подошла к сумке Тима, стоявшей на полу у второй кровати.
   — Что это ты делаешь? — послышался одновременно со звуком раскрывающейся двери голос Тима.
   Джоанна, действуя инстинктивно, плюхнулась на его кровать и улыбнулась.
   — Вот, решила проверить, какая кровать мне больше подойдет. Люблю спать на твердом, это…
   Только сейчас она взглянула на Тима, и слова застыли у нее на губах. Он стоял перед ней в одних трусах, сидевших на нем, как на модели, демонстрирующей белье в модном каталоге.
   Столь красивой фигуры, как у него, Джоанна еще не встречала. От восторга у нее пересохло во рту. Она медленно прошлась взглядом по его атлетическому торсу, по его мускулистым длинным ногам удивительно правильной формы.
   — Говоришь, любишь спать на твердом? — спросил Тим, чуть кривя губы в улыбке. — И почему же?
   Джоанна сглотнула, смачивая горло, и невероятным усилием заставила свой превратившийся в размокшую вату язык двигаться.
   — Потому что это полезно для позвоночника…
   Он медленно, подобно подбирающемуся к добыче хищнику, прошел к кровати, на которой лежала Джоанна, опустился на край, протянул руку и провел кончиками пальцев по нежной коже на ее щеке и шее.
   — А мне больше нравится все мягкое и теплое, — пробормотал он с хрипотцой.
   Джоанна, обомлевшая от его прикосновения, на протяжении нескольких секунд смотрела ему в глаза, боясь дышать. Потом рывком поднялась и спрыгнула с кровати. У нее перед глазами замельтешили белые точки, а сердце ухнуло и забилось так, словно через него пропустили разряд электрического тока.
   С пару мгновений она стояла на месте, приходя в себя, потом неуверенной походкой двинулась к своей кровати, на ходу нажимая на выключатель торшера.
   Нырнув в постель и зажмурившись, она почувствовала некоторое облегчение, но образ почти обнаженного Тима стоял у нее перед глазами, дразня и мучая до того самого момента, пока ее не сморил крепкий сон без сновидений.

6

   В который раз за сегодняшнее утро Тим с удивлением отметил, что, сердясь, Джоанна делается еще красивее.
   — Почему ты не предупредил меня раньше, что не умеешь кататься? А сказал об этом только после того, как мы оплатили вход на каток? — отчитывала она его, удерживая за руку.
   Тим в своих новеньких дорогих коньках стоял на льду, покачиваясь то вправо, то влево, как беспомощный ребенок, пытающийся делать первые в жизни шаги. При его крупной фигуре и высоком росте это выглядело весьма потешно.
   — Если бы я знала, что ты даже стоять на коньках не умеешь, то и не привела бы тебя сюда, — продолжала ворчать Джоанна. — Занялись бы чем-нибудь другим, ведь здесь можно найти развлечение на любой вкус!
   Тиму вспомнилось, как начался сегодняшний день: они завтракали в коттедже. Марго, он и Джоанна, пока ели, не перекинулись и парой фраз. Андрэ вообще не явился к столу. Только Энтони и Виолетта выглядели вполне довольными жизнью и болтали о чем-то своем.
   — Когда, скажи на милость, я мог бы предупредить тебя о том, что я умею делать, а что нет? — спросил он язвительно. — За завтраком ваша светлость пребывали в пресквернейшем расположении духа.
   — А вы, можно подумать, сияли радостью! — парировала Джоанна, отпуская Тима и делая театральный жест. Тим накренился в сторону. Джоанна вновь быстро протянула ему свою руку, и он с благодарностью за нее ухватился.
   — Нет, я тоже не сиял радостью, согласен. А все почему? Потому что ты постоянно отшиваешь меня. Например, заставила мучиться всю прошлую ночь!
   — Не пытайся свалить на меня вину. Я не приглашала тебя в Сент-Адель! Откуда мне было знать, что ты появишься здесь… — Джоанна вздохнула, проводив завистливым взглядом промчавшихся мимо мужчину и женщину. — Что нам теперь делать? Вот уже пятнадцать минут мы стоим с тобой на месте. Так и закоченеть недолго.
   Тим махнул свободной рукой.
   — Ты иди, катайся одна. А я пока поучусь хотя бы стоять на льду.
   Джоанна фыркнула.
   — Раньше надо было думать об этом! Тогда бы мы оплатили услуги тренера, и он занялся бы тобой. Оставить тебя одного, как бы сильно я ни сердилась, я не могу.
   Лицо Тима просветлело.
   — Интересно, почему ты так обо мне заботишься?
   — Боюсь, что ты расшибешь себе лоб! — строго проговорила Джоанна. — Через неделю каникулы закончатся, мне не хотелось бы, чтобы подчиненные мелькали передо мной в офисе изуродованными.
   — А-а, — протянул Тим с шутливым пониманием. — Все ясно. — Он протянул руку и потрепал свою начальницу по раскрасневшейся на морозе щеке. В узких спортивных штанишках, короткой куртке на молнии и вязаной шапочке она смотрелась особенно соблазнительно.
   — Тим, оставь свои нежности! Ты ничего ими не добьешься, так и знай! — сверкая сине-зелеными глазами, заявила Джоанна. — За время наших каникул в Сент-Адель между тобой и мной, как ни старайся, ничего не произойдет! Я все тебе объяснила и не изменю принятого решения! — Она вложила в произнесенные слова всю свою начальственную жесткость и непоколебимость, но на Тима, похоже, это не слишком подействовало. Он кивнул, но его глаза при этом блеснули мальчишеским озорством.
   Джоанна покачала головой и с грустью посмотрела на свои ноги.
   — Неужели за тридцать с лишним лет ты не нашел возможности научиться кататься на коньках? — Она взглянула на него так, как будто речь шла об умении писать или читать.
   — Я из Северной Каролины, Джоанна, — напомнил Тим. — Ее жители по большей части занимаются другими видами спорта.
   — Ах, да! Я совсем забыла.
   — Мне и к местным холодам привыкать приходится с огромным трудом, а ты хочешь, чтобы я сразу же превратился в конькобежца. — Он подул на пальцы свободной руки, согревая их.
   — Надень перчатку, — посоветовала Джоанна, проникаясь к нему внезапным сочувствием.
   Хотя сегодня температура воздуха немного повысилась, но для южанина и этого морозца было достаточно, чтобы сильно продрогнуть.
   Тим кивнул и сунул руку в торчавшую из кармана спортивную перчатку.
   Джоанна задумчиво сощурилась и спросила:
   — Никак не могу понять, зачем ты уехал из дома и поселился именно в Монреале — чужом для тебя городе с суровым климатом. Только для того, чтобы быть поближе к отцу?
   Тим медленно отвел взгляд от ее лица и уставился на блестящую гладь огромного катка. Мысль о том, что он скрывает от женщины, столь ему небезразличной, истинную причину своего появления в Монреале и в «Свитиз», терзала его все последние дни.
   — Да, я переехал сюда в основном из-за отца, — ответил он, приближаясь к правде на максимально допустимое расстояние.
   — Джоанна! — послышался откуда-то справа высокий мужской голос. — Вот ты где! А я повсюду тебя ищу!
   Джоанна и Тим одновременно повернули головы. К ним на невероятной скорости подлетел какой-то человек лет тридцати пяти.
   — Пьер! — без особого энтузиазма, но с сильным изумлением воскликнула Джоанна. — Что ты здесь делаешь?
   Лихо затормозив прямо перед ними, мужчина расплылся в счастливой улыбке.
   — Я приехал в Сент-Адель, чтобы разыскать тебя! — объявил он тоном раздающего подарки Санта-Клауса. — Позвонил твоему отцу, расспросил, где и с кем ты проводишь каникулы, и… Вот я здесь!
   Джоанна натянуто улыбнулась и крепче схватила Тима за руку, надавливая на его ладонь большим пальцем и подавая ему таким образом знак.
   — Я отдыхаю здесь вместе с Тимом Нортоном. Познакомьтесь. Тим, это Пьер Бенуа.
   — Очень рад, — выдавил из себя Нортон, вспоминая, что там говорил о бывшем приятеле Джоанны ее отец, Шейн Райен. Тим ждал, что Джоанна сообщит своему незадачливому поклоннику, что у нее новый роман, но так и не услышал ничего подобного.
   — Мы с Тимом коллеги, — ненатурально быстро проговорила она, заполнив возникшую неловкую паузу.
   — Шейн не сказал мне, что ты отдыхаешь здесь с сотрудником, — задумчиво почесывая висок и изгибая сивую бровь, торчавшую из-под шапки, протянул Пьер.
   Тим, решив, что ему пора действовать, осторожно, чтобы не упасть, разжал руку, которой держался за Джоанну, обнял свою спутницу за плечи, притянул к себе и, как будто между прочим, чмокнул в висок.
   Джоанна напряглась и глянула на него с предупреждающей серьезностью.
   Тим, сделав вид, что не замечает ее реакции, продолжал входить в роль.
   — Погодка сегодня отменная, не правда ли? — непринужденным тоном обратился он к Пьеру. Тот, наверное, не услышал его слов, так как пребывал в глубокой задумчивости. Заметив это, Тим улыбнулся по-детски невинной улыбкой. — Вы, вероятно, все размышляете о том, почему отец Джоанны не рассказал вам обо мне?
   Пьер как будто очнулся от полудремы.
   — Вы угадали.
   Тим рассмеялся звонким добродушным смехом, словно увидел перед собой выделывающего номера клоуна.
   — Шейн не упомянул обо мне, очевидно, потому, что мы только-только с ним познакомились. Впервые в их доме я появился в канун Рождества. У Джоанны отличная семья!
   Молодая женщина кашлянула и попыталась высвободиться из объятий Тима, но он только крепче обхватил рукой ее плечи.
   — Да, не сомневаюсь… —■ пробормотал Пьер, кривя рот и поправляя на носу запотевшие очки с квадратными стеклами в черной оправе. — Ладно, Джоанна, я, пожалуй, пойду. Увидимся позднее!
   Как только он отъехал на достаточное расстояние, Джоанна дернулась, вырываясь из объятий Тима. Тот отклонился в противоположную сторону, но не упал, каким-то чудом сумел удержаться на ногах. А едва восстановив равновесие, вновь зашатался. Его лицо исказилось от страха, руки взметнулись вверх. Джоанна сжалилась и опять взяла его под свою опеку.
   — Зачем ты это сделал? — прошипела она, буравя его злым взглядом.
   — Что именно? — тяжело дыша и отфыркиваясь, спросил Тим.
   — Налгал Пьеру? Заставил его поверить в то, что между нами что-то есть?
   — А ты разве не считаешь, что между нами действительно что-то происходит? — спросил он, понизив голос. — Прошлой ночью мы спали в одной комнате, вместе встретили Рождество, мне уже посчастливилось побывать у тебя дома и даже… — Он замолчал и залюбовался блестящими глазами Джоанны, чуть искривленными гневом совершенными дугами ее бровей, приоткрытыми губами, щеками с румянцем. — И даже несколько раз поцеловать тебя.
   Джоанне вспомнился их первый поцелуй, подаривший ей такое блаженство!.. Она качнула головой, сердясь на себя за то, что с такой легкостью увлеклась подброшенной Тимом провокационной темой.
   — Это все не то. Ты ведь заставил Пьера поверить, что у нас с тобой настоящий роман, серьезные отношения.
   — Мне показалось, ты собиралась сделать то же самое, — сказал Тим, испытующе вглядываясь в глубины ее глаз.
   — Верно. Сначала хотела, — честно призналась Джоанна. — Но вовремя передумала. Ненавижу лгать.
   — Ненавидишь лгать вообще или только Пьеру? — поинтересовался Тим. С появлением этого парня его сердце странно задергалось, а душу наполнило нечто тягуче-мерзкое, наверное, ревность.
   Джоанна фыркнула.
   — Конечно, вообще! Пьер сам правдивостью не отличается. У него в Торонто жена и десятилетний ребенок, он наведывается к ним редко, но разводиться даже не думает. А мне полгода морочил голову, твердя, что с супругой они давно расстались! — Уголки ее губ презрительно опустились вниз. — Я узнала правду от одного нашего общего знакомого, навела дополнительные справки и убедилась, что действительно являюсь жертвой гадкого обмана. С Пьером тут же порвала, а отцу ничего о нем не рассказала. Пьер работает у папы, и специалист он в общем-то неплохой.
   — Что ему понадобилось от тебя сейчас? — грозно и требовательно спросил Тим.
   Джоанна не любила, когда с ней разговаривали в таком тоне, но в данный момент сердцем почувствовала, что и грозность и требовательность Тима предназначаются не ей, а лгуну Пьеру. Поэтому спокойно ответила:
   — Мы не встречаемся вот уже несколько месяцев, а он все еще пытается возобновить наш роман. — Она презрительно усмехнулась. — Кстати, этот тип на редкость упрямый. Не исключено, что даже разыгранная тобой сцена не оказала на него должного воздействия и он продолжит меня донимать.
   Тим, прищурившись, посмотрел куда-то в сторону.
   — Охотно верю. Если бы он не был упрямым, больше не показался бы нам на глаза.
   Джоанна проследила за его взглядом. Оказалось, он смотрел на Пьера, катавшегося в метрах пятнадцати — двадцати от них — скользившего по кругу на небольшом пятачке и то и дело поглядывавшего в их сторону.
   — Отведи меня к бортику, — вдруг попросил Тим. — Вон туда. — Он кивнул в сторону более удаленного от них, но близкого к Пьеру ограждения.
   Джоанна вопросительно посмотрела на него. Но, не дождавшись объяснений, выполнила его просьбу.
   Прислонившись спиной к бортику и почувствовав себя уверенно стоящим на ногах, Тим обнял Джоанну за талию, прижал к себе и принялся целовать. Она, как ни странно, с готовностью ему ответила: прильнула к его широкой груди, закрыла глаза и с нескрываемым удовольствием отдалась ласкам.
   — Эй, влюбленные! На улице зима! Не боитесь примерзнуть друг к другу? — прокричал чей-то молодой задорный голос. Послышался добродушный смех нескольких женщин.
   Но Джоанна и Тим почти ничего не услышали. Когда, прекратив целоваться, они взглянули друг другу в глаза, увидели в них бушующее пламя страсти.
   Джоанна смущенно потупила взгляд.
   — Ты мог и не делать этого…
   Тим сложил губы так, будто хотел возмутиться. Но ничего не сказал, лишь взял Джоанну за подбородок и опять заглянул в глубины ее зрачков, на этот раз пытливо и вместе с тем вопросительно-робко.
   — Я имею в виду… Не следовало тебе так стараться, чтобы избавить меня от назойливого внимания Пьера, — пробормотала Джоанна.
   — Послушай, — прошептал Тим, качая головой так, словно не верил, что она говорит всерьез. — Я поцеловал тебя большей частью не из-за Пьера… А потому что очень хотел этого. Разве ты не понимаешь?
   — Понимаю, — ответила Джоанна настолько тихо, что Тим догадался, что именно она сказала, лишь по движению ее губ.
   Он обнял ее с таким чувством и с такой нежностью, что у нее от избытка эмоций зашлось сердце.
   — Мне безумно нравится с тобой целоваться, милая моя, независимо от того, как ты ко мне относишься и хочешь ли со мной встречаться…
   — Мне тоже… — прошептала Джоанна, вновь поражая Тима своей искренностью. — Мне тоже нравится целоваться с тобой…
   Он крепче привлек ее к себе, и некоторое время они стояли молча.
   Когда у Джоанны начал замерзать кончик носа, а ситуация стала приобретать характер чрезмерной близости, так пугавшей ее, она подняла голову и улыбнулась.
   — Пойдем, я попробую научить тебя хотя бы стоять на льду!
   Тим кивнул.
   — Как вы провели день? — спросила Виолетта, запуская руку в глубокую чашку с подсоленными орешками фундука, стоявшую посередине стола в гостиной.
   Джоанна и Тим, только что возвратившиеся домой, уселись на диван, — Джоанна забралась на него с ногами.
   — У нас день прошел довольно плодотворно. — Она посмотрела на Тима, безмолвно спрашивая у него позволения рассказать родственникам о его сегодняшних приключениях. Тот слегка кивнул. — Итак, Тим Нортон узнал сегодня, что такое каток, а главное, что значит стоять на льду на настоящих коньках.
   Все взорвались смехом, в том числе и он сам. Тиму, судя по тому, как оживленно и весело заблестели его глаза, было весьма занятно послушать рассказ о его первом в жизни дне на катке.
   Когда первая волна смеха стихла, Джоанна продолжила. К ее прочим несомненным талантам Тим мог теперь без сомнения прибавить чувство юмора. Слушая ее сейчас, все то и дело покатывались от хохота, а Виолетта все время держалась за живот.
   — Только представьте себе, — говорила Джоанна, округляя от ужаса глаза, — Тим, с его внушительных размеров фигуркой, стоит в двух метрах от бортика и в ужасе ахает, когда я убираю от него руку. Его ноги разъезжаются в разные стороны, а мгновение спустя он растягивается на льду во весь свой немалый рост!
   — Скажешь тоже: растягивается! — передразнил ее, смеясь, Тим. — Я приземлился на ладони и колени и тут же поднялся.
   — После чего сразу упал повторно и на этот раз уж точно растянулся! — ответила Джоанна, беря из чашки пригоршню орешков. — Мы тренировались в той части катка, где учат кататься малышей. Должна сообщить, Тим по сравнению с остальными новичками показал отнюдь не худшие результаты. Верно ведь, Тим?
   — Тебе виднее, — ответил он, давясь от смеха над собственными «успехами».
   — Та шестилетняя девочка, например, — по-моему, ее звали Лесли, — шлепнулась на лед раз десять подряд, а ты всего лишь восемь. А потом она сшибла с ног и свою подружку, и самую маленькую из девочек, и того мальчика в шапке с помпоном, а ты только папу мальчика и маму Лесли.
   У Виолетты от смеха из глаз покатились слезы. Да и Андрэ, сидевший на стуле, согнулся пополам.
   — Жаль, что мы с Виолеттой не пошли сегодня на каток и всего этого не увидели, — проговорил Энтони, переведя дыхание.
   — Точно! — подхватила Виолетта. — А ведь такая мысль не раз приходила нам в голову.
   — И чем же закончилась ваша тренировка? — поинтересовался Андрэ с улыбкой.
   — Тем, что, упав в восьмой раз и больно стукнувшись бедром, Тим твердо решил закончить обучение. По крайней мере на сегодня, — сказала Джоанна. — Он ушел в кафе при крытом спорткомплексе, выпил там кофейку, посмотрел футбольный матч. А через два часа к нему присоединилась и я, мы вместе пообедали.
   — А потом прогулялись и пошли в кинотеатр, где мне понравилось гораздо больше, чем на катке, — добавил Тим чуть смущенно. — Во-первых, потому что в зале было намного теплее, во-вторых, мне не пришлось там выставлять себя на посмешище. — Он приложил руку к груди. — Этим я сверх всякой меры насытился на катке, уж поверьте!
   — Верим, верим! — Андрэ склонился вбок и ободряюще похлопал Тима по плечу. — Ничего, дружище! Ты еще так научишься кататься, что нас всех перещеголяешь!
   — А что? Может, и так! — воскликнул Тим с запалом. — Только запаситесь терпением!
   На лестнице послышалась дробь каблуков. Вскоре в гостиную с хмурым выражением лица вошла Марго, одетая в черные кожаные брюки и светлый свитер. На ногах у нее красовались черные полусапожки на высоких каблуках.
   — Марго, где ты была? — весело поинтересовалась Джоанна. — Я только что рассказала всем о том, как учила Тима кататься на коньках.
   — У меня немного болела голова. — Марго вздохнула, и Джоанна поняла, что между ее дядей и его женой произошла очередная ссора.
   — Вы с Андрэ ходили сегодня куда-нибудь? — спросила она осторожно.
   Марго ухмыльнулась, задетая за живое.
   — Если бы! Мой муж как обычно спозаранку засел за свою обожаемую работу, — зло и отрывисто, не глядя в сторону мужа, проговорила она. — А я прогулялась, потом пообедала на бульваре Сент-Адель… — Она замолчала, и ее лицо сделалось еще более угрюмым.
   — Жаль, что не пришла на каток… — начала было Джоанна, но Марго, не слушая ее, добавила пронзительно-резко, почти провизжала:
   — Кстати, я перенесла свои вещи и вещи Андрэ в вашу бывшую спальню, а ваши с Тимом — в нашу. В ней огромная двуспальная кровать, нам она совсем ни к чему. Постель я поменяла, так что смело в ней располагайтесь.
   Поужинав в непринужденно-приятной болтовне с Андрэ, Тимом, Виолеттой и Энтони, Джоанна поднялась из-за стола и потянулась.
   — Как я сегодня намучилась со своим горе-учеником! — протяжно произнесла она. — Устала. Хочу спать.
   Они с Тимом направились в бывшую спальню Андрэ и Марго — просторную комнату с большущей кроватью посередине, застеленной бельем такого же нежно-зеленого цвета.
   Тим огляделся по сторонам.
   — Ничего комнатка! Довольно уютная. Увы, мне не придется здесь спать.
   Джоанна вскинула брови и округлила губы, собираясь что-то сказать, но Тим жестом остановил ее.
   — Ничего не говори, милая. Мы столько раз беседовали о нас с тобой и о твоем нежелании со мной сближаться, что я подумал, больше не буду тебя терзать. Пойду спать в гостиную, вот и все.
   Он потрепал ее по щеке с нежностью взрослого по отношению к ребенку, достал из шкафа еще один комплект постельного белья и, пожелав ей спокойной ночи, вышел.
   Джоанна, несколько расстроенная, но все же умиротворенно-довольная, приняла теплый душ, вытерлась, надела ночную сорочку из тончайшей полупрозрачной ткани, — в прошлую ночь она юркнула в постель в водолазке и так и проспала в ней до утра, — улеглась в кровать и погасила лампу.
   В ее памяти ожили одно за другим воспоминания о сегодняшнем чудесном дне. Чем чаще она общалась с Тимом, тем больше проникалась к нему симпатией. Кроме острого ума, общительности, умения держаться естественно и достойно с любым собеседником, он обладал еще одним качеством, которое Джоанна особенно ценила в людях, а именно — честностью.
   Раньше ей везло на лгунов. Помимо Пьера у нее еще в студенческую пору был роман с сокурсником, который якобы трижды в неделю занимался большим теннисом, а сам, как случайно выяснилось позднее, проводил эти вечера в компании друзей-алкоголиков. В двадцать лет она увлеклась неким Стивеном Твиггом, выдававшим себя за хирурга, а в реальности оказавшимся санитаром из реанимационного отделения.
   Все эти неудачи выработали в ней особое отвращение к лжецам и подтолкнули к чрезмерной осторожности в отношениях с мужчинами. Тим разительно отличался от ее предыдущих дружков прямотой высказываний, искренностью суждений… Благодаря ему Джоанна уже начала сомневаться в том, что, мол, все мужчины — неисправимые лгуны.
   А еще у Тима было потрясающее тело. Такое, каким не обладал ни один из ее знакомых, бывших и настоящих.
   Она закрыла глаза, положила руку под щеку и тихо захихикала.
   — С тобой происходит что-то странное, дорогая Джо! — пробормотала она, обращаясь к самой себе.
   Как только последнее слово растворилось в тишине комнаты, в дверь негромко постучали. Джоанна вздрогнула, распахнула глаза и села. Дверь открылась, и на пороге появилась едва различимая в темноте фигура Тима.
   — Джоанна, — позвал он полушепотом. — Прости за то, что разбудил тебя. Представляешь, диван в гостиной уже занят. На нем устроился Андрэ. Мне бы вернуться раньше, но он начал загружать меня подробностями дела, над которым трудится в данный момент. Я сбежал при первой же возможности…
   Джоанна печально вздохнула.
   — Кажется, отношения между моим дядей и Марго еще более сложные и напряженные, чем я думала. — Она потянулась к лампе и нажала на кнопку включения. А когда загорелся свет, на несколько секунд зажмурилась. — В каком Андрэ настроении? Расстроен? — спросила Джоанна, медленно раскрывая глаза и привыкая к свету.
   Тим стоял у двери и смотрел не на ее лицо, а ниже… На грудь, прикрытую полупрозрачной тканью сорочки. Не смотрел, а откровенно таращился.
   Джоанна резко наклонила голову, взглянула на себя, схватила простыню и натянула ее до самой шеи.
   Тим покачал головой и провел по лицу ладонью, напоминая человека, измученного продолжительной болезнью или какими-то другими проблемами.
   — Я хотел попроситься к тебе, — сказал он приглушенно. — Но теперь понимаю, что это дурацкая затея. Знаешь, что? Отправляйся спать в комнату Марго, а я останусь здесь… Другого выхода у нас нет.
   Джоанна растерянно хлопнула глазами, представляя себе, как посмотрит на нее Марго и что скажет, если она заявится к ней в спальню в столь поздний час.
   — Нет, к Марго я не пойду. Не знаю, как ей объяснить сложившуюся ситуацию, чтобы она не поняла все превратно.
   Тим скрестил руки на груди и с минуту о чем-то размышлял. Потом без слов открыл шкаф, достал с верхней полки ватное одеяло и принялся расстилать его на полу.
   Как ни любила Джоанна жесткие кровати, она прекрасно знала, что спать на полу — просто ужасно. Подобные эксперименты они с Викторией ставили в далеком детстве, когда проводили лето в загородном доме у покойных ныне бабушки и дедушки Шанпу.
   Она замахала руками.
   — Тим, что ты делаешь?
   — Раз ты не хочешь идти к Марго, мне не остается ничего другого, как разместиться на полу, — продолжая устраивать свое ложе, ответил Тим.