Страница:
Несмотря на это, он был вынужден признаться себе, что испытывает что-то вроде страха, но он доверял этим чужим существам, которые в течение столетий преследовали людей и убивали их. Может быть, на стороне Гукки было то, что он не был похож на человека.
Он остановился в нескольких метрах от карегов и стал ждать.
— ТЫ НЕ ОДИН ИЗ НИХ…
— ОНИ МОИ ДРУЗЬЯ, ДАЖЕ ЕСЛИ ВЫГЛЯДЯТ ИНАЧЕ. ТОЛЬКО ДВОЕ ИЗ НИХ ЖИВУТ НА ЭТОЙ ПЛАНЕТЕ; Я И ОСТАЛЬНЫЕ ПРИЛЕТЕЛИ НА КОРАБЛЕ, КОТОРЫЙ СОВЕРШИЛ ЗДЕСЬ ПОСАДКУ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ НАЗАД. Я ДУМАЮ, ВЫ ЗНАЕТЕ ОБ ЭТОМ.
— ДА, МЫ ЗНАЕМ ОБ ЭТОМ. МНОГИЕ ИЗ НАС БЫЛИ УБИТЫ ВАМИ.
Гукки протелепатировал:
— ВЫ НАПАЛИ НА НАС, А МЫ ТОЛЬКО ЗАЩИЩАЛИСЬ. КАЖДЫЙ НАПАДАЮЩИЙ ДОЛЖЕН РАССЧИТЫВАТЬ НА ТО, ЧТО ЗАЩИЩАЮЩИЙСЯ УБЬЕТ ЕГО. ОН РИСКУЕТ, РЕШИВШИСЬ НА НАПАДЕНИЕ. Я ХОЧУ ГОВОРИТЬ С ВАМИ, ЧТОБЫ БОЛЬШЕ НЕ БЫЛО НИ НАПАДАЮЩИХ, НИ ЗАЩИЩАЮЩИХСЯ.
Пока мышебобер разговаривал с карегами, Терес и остальные спрятались за обломками скал, держа оружие в руках. На Гринуолде еще никогда не было такой ситуации, и никто теперь не мог знать, какие последствия она может принести.
Может быть, Терес был последним молодым человеком, ко- торый принес с гор коготь карега…
Они ждали почти час, пока Гукки и ящеры оживленно обменивались мыслями. Его предположения подтвердились. Кареги были полуразумны и могли общаться друг с другом при помощи определенного вида телепатии. Они жили по своим собственным законам, никогда не вторгаясь в область севернее обеих горных цепей, все время надеясь, что люди будут достаточно разумны, чтобы оставаться там, где они поселились. То, что караванная дорога с юга на север пролегла по их владениям, может быть, в первую очередь и было основанием для их взаимного непонимания и враждебности.
Гукки попытался объяснить это карегам. Потом он еще раз повторил просьбу разрешить им посетить долину, потому что они хотели найти там остатки потерянного снаряжения. Одновременно с этим он пообещал после возвращения в Северный город вместе со своими друзьями защищать там интересы карегов и позаботиться о том, чтобы впредь больше не было никакой охоты на ящеров. Он также указал на возможность того, что они могут великолепно помогать друг другу. Каждый из них нуждается в другом, и любая война, убежденно добавил Гукки, будет не только излишней, но и неразумной.
Он не смог скрыть своего удовлетворения, когда уловил последние импульсы мыслей:
— ВЫ МОЖЕТЕ ПРОЙТИ В ДОЛИНУ, МЫ НЕ СТАНЕМ НАПАДАТЬ НА ВАС. НО ЗАВТРА УТРОМ ВЫ СНОВА ДОЛЖНЫ ВЕРНУТЬСЯ И ОТПРАВИТЬСЯ НАЗАД, В ВАШИ ВЛАДЕНИЯ. ПОТОМ МЫ БУДЕМ ЖДАТЬ ЗНАКА ДВУНОГИХ, ЗНАКА О МИРЕ. МЫ БУДЕМ СЧАСТЛИВЫ, ЕСЛИ ВОЙНА ЗАКОНЧИТСЯ, ПОТОМУ ЧТО МЫ НЕ ХОТИМ ЕЕ. НАМ ДОСТАТОЧНО ГОР И РАВНИНЫ НА ЮГЕ, НО МЫ ХОТИМ ИХ ТОЛЬКО ДЛЯ СЕБЯ, ЧТОБЫ МЫ МОГЛИ ТАМ ЖИТЬ.
— Я СДЕРЖУ СВОЕ ОБЕЩАНИЕ, — ответил Гукки.
Он поднял обе лапы в знак мира и, переваливаясь, вернулся назад, к обломкам скал, где остальные с интересом и облегчением выслушали его.
Мышебобер рассказал им все и закончил:
— Мы должны воспользоваться разрешением их вождя и немедленно выступить. Телегу с Матильдой мы возьмем с собой на случай того, если нам придется на нее что-нибудь погрузить. Вы можете спокойно положить оружие на телегу, оно вам не понадобится.
Кобыла чувствовала опасность, исходящую от карегов, потому что с незапамятных времен летающие ящеры охотились на ламоподобных животных. Однако Матильда была в безопасности, и Гукки постарался объяснить это животному. Он снова и снова успокаивающе внушал ей это, но, к сожалению, она не могла его понять. Наконец, мышебобер взял ее за уздечку и потащил из укрытия. Терес и Маркус подталкивали телегу сзади, чтобы облегчить работу животному.
Кареги неподвижно сидели на некотором расстоянии и смотрели на них.
Путешественники быстро достигли входа в долину. Он был узок, но кареги, должно быть, много раз проходили здесь, потому что протоптали настоящую дорогу. Они быстро продвигались вперед.
— Где мы должны искать? — спросил Рамес Дон у профессора. — Вы получили какие-нибудь указания?
— К сожалению, нет. Мне сказали, в долине, но этого же слишком мало. Может быть, нам нужно осмотреть пещеры.
— Лучше не надо! — воскликнул Гукки. — В пещерах живут кареги, и они могут снова неправильно понять нас.
Они прошли около пяти километров и, когда солнце достигло своей высшей точки, добрались до конца долины, круглой котловины около километра в диаметре. В центре ее, на берегу маленького ручья, сбегающего с гор, стоял непрозрачный куб из пластмассы. Длина его ребер была метров пять. Не было видно никакого входа.
Они остановились и осмотрелись.
Карегов не было видно, но каждый был убежден, что они сидят вокруг в многочисленных пещерах и наблюдают за ними. Однако один тот факт, что они должны были рассчитывать на то, что в кубе находится новое, смертоносное для них оружие, вызывал опасения. Но, может быть, они хотели только, чтобы люди открыли куб, потому что сами они не могли этого сделать?
— Консервная банка, — сказал Дюрок. — Ее можно изготовить любой величины и установить где угодно. Она, по-видимому, не повреждена и стоит там, где ее поставили. Отверстие наверху.
— Пять метров гладкой стены, — сказал Боговский. — Для Гукки в нормальном состоянии это был бы небольшой кошачий прыжок…
— Прыжок мышебобра, — саркастически уточнил Рондини.
Гукки шлепнул Матильду и подошел к ним.
— Надеюсь, я смогу это сделать. Если я уже принимаю некоторые из ваших импульсов мыслей, я думаю, мои способности постепенно возвращаются ко мне. Я могу попытаться прыгнуть на пять метров. Если мне это удастся, я открою вам ваш «сезам».
Он сконцентрировался — и секундой позже оказался наверху, на кубе. Он сам был так удивлен успехом, что улыбался, раскрыв рот до ушей.
— Вот так! — счастливо пропищал он, потом занялся механизмом замка люка.
Они нашли множество вещей, которые могли быть жизненно важными для колонистов на чужой, нецивилизованной планете, среди них оружие, непортящиеся продукты, сельскохозяйственные машины, энергетические агрегаты, транспортные средства и тому подобное.
Рамес Дон издал восхищенный возглас, обнаружив портативный мотор, а также небольшой агрегат, обеспечивающий его энергией.
— Мотор для нашего судна! — воскликнул он. — С ним мы доберемся до нашего Острова за неделю! Нам не нужно будет ждать благоприятного ветра!
— В любом случае мы возьмем его, — решил Пьер Дюрок, когда Терес, полный сомнений и недовольства, с удивлением рассматривал образцы техники. — Рабольт будет рад.
Они нашли там почти все, что им могло понадобиться, но там не было ни единого передатчика. Или его тогда снова забрали на корабль, или уничтожили и выбросили в находящееся поблизости море. Может быть, никто так и не сможет выяснить, что на самом деле произошло с грузом корабля поселенцев. Поразительно было, что то же самое произошло с грузом второго корабля на Восточном континенте.
Была ли здесь какая-то связь?
И если да, то почему?
Они погрузили мотор на телегу, взяли продукты, которые смогли унести, и немного ручного оружия, затем Гукки снова закрыл куб и вернулся к остальным.
Они отправились в обратный путь без всяких помех со стороны карегов.
— Они держат свое слово, — удивленно и облегченно сказал Терес. — Может быть, в дальнейшем нам больше не придется бояться их.
— Они больше боятся вас, — сообщил Гукки.
У выхода из долины их ожидали ящеры.
Гукки еще раз установил с ними контакт и поблагодарил их за любезность. Он повторил свое обещание провести переговоры с людьми.
Когда стемнело, они разбили лагерь среди песчаной равнины между горами и берегом, развели костер и заснули без охраны.
Вечером следующего дня они добрались до Северного города.
Способности Гукки постепенно возвращались к нему. Казалось, что нормальное магнитное поле снова восстанавливалось, по мере того как космический шторм уходил все дальше и дальше. Тем не менее все это происходило очень медленно. Хотя Гукки уже мог читать отдельные мысли, но способность к телекинезу еще не восстановилась. Телепортироваться он пока что мог не дальше чем на пять километров.
Буру Хан созвал экстренное заседание Совета, на котором предоставили слово Боговскому. Космобиолог сообщил о встрече с карегами и передал их пожелания. Закон когтя, конечно, должен быть отменен. Караванная дорога теперь должна была отклониться на восток и там огибать горы. Это означало потерю времени, но сохраняло мир.
Охота на карегов как доказательство мужества должна подлежать наказанию.
Собрание решило больше не преследовать карегов, потому что они охотились в прериях на диких псевдолам, которые были их естественной пищей.
Первый шаг к взаимопониманию и уступкам с обеих сторон был сделан. Если обе стороны останутся терпимы друг к другу и будут оказывать взаимную помощь, вечная смертельная вражда превратится в совместное добрососедское существование.
Оставался открытым один вопрос:
Как быть с Островом Научников?
И был еще вопрос:
Что произошло за последние двести пятьдесят лет с поселенцами на Восточном континенте?
Уцелели ли они вообще?
Прежде чем корабль был готов, произошел еще один инцидент, который окончательно прояснил отношения между людьми и карегами.
Гун Рат, молодой человек из Северного города, более четырех недель назад отправился, чтобы добыть коготь карега. Он не знал о том, что произошло за это время, и у него не было другой цели, кроме как доказать, что он стал мужчиной. Он должен убить карега и отрезать его когти — по крайней мере ОДИН коготь.
У Гуна Рата не было ружья, он не был сыном вождя. Вооруженный только ножом, он отправился в горы, твердо решив доказать, что он уже стал мужчиной, чтобы вступить во владение фермой своего отца.
Вот уже неделю он находился в долине Восточных гор. Он ежедневно видел карегов, кружащихся над ним, но они не нападали на него. Он напрасно пытался подманить одного из летающих ящеров тем, что был якобы невнимателен и беззащитен, но животные все еще находились на безопасном расстоянии. Вероятно, думал он, они имели дело с огнестрельным оружием других жителей Северной равнины и были осторожны.
Если они не нападут, это должен сделать он сам.
Однажды утром, обещавшим солнечный и теплый день, он оставил свои скудные припасы, взял с собой только нож и начал подниматься по крутому склону горной долины. Выполнить то, что он задумал, оказалось сложнее, чем он думал. Метр за метром он карабкался вверх в надежде, что случайно наткнется на гнездо карега.
Около полудня Гун Рат добрался до каменного выступа, на котором смог передохнуть. Свои припасы он оставил в долине, поэтому чувство голода усилилось вдвойне. К счастью, он взял с собой немного воды и смог утолить жажду. Но гнездо карега было еще далеко, если оно вообще здесь было.
Выступ был двух метров шириной и почти пять длиной. Под ним зияла бездна, а скальная стена на другой стороне почти отвесно поднималась вверх. Гун Рат подумал, как ему двигаться дальше. Он не видел ни подходящего уступа, ни щели, за которые он мог бы зацепиться. И он не знал, что же ему делать.
И пока он раздумывал над этим, кружащиеся кареги все приближались и приближались. Они подлетали к нему, но недалеко от уступа поворачивали в сторону. Они все время оставались поблизости, словно наблюдая за ним.
Гун Рат держал свое единственное оружие, нож, наготове, решив отступить. Дальше он подняться не мог — а до наступления темноты он должен быть в долине, в своем убежище, иначе он пропал.
Еще прежде чем он начал действовать, произошло нечто странное, чему молодой человек не мог найти объяснения.
Три карега, которые постоянно наблюдали за ним, казалось, все поняли. В то же мгновение они подлетели к нему и сели на каменный уступ. Гун Рат поднял нож и хотел уже напасть на одного из них, но другой карег подскочил к нему и вырвал оружие. Нож, звякнув, упал на край уступа, соскользнул и исчез в пропасти.
Теперь Гун Рат был совершенно беспомощен перед нападающими.
Но кареги не напали на него.
Они сидели вокруг и смотрели на него умными, неподвижными глазами. Они глядели на него, словно хотели поговорить с ним, но из их бесформенных пастей не раздалось ни звука. Если бы они напали на него, Гун Рат не стал бы думать, а защищался бы всеми возможными способами. Но теперь он сидел прижавшись спиной к скале и ждал.
Он не мог себе даже представить, что в это время вступило в действие соглашение между карегами и людьми.
Он осторожно ощупал стену позади себя, надеясь найти камень, который послужил бы ему оружием. Он нашел его, зажал в правом кулаке и стал ждать подходящей возможности защититься от летающих ящеров.
Такая возможность так и не представилась ему.
Еще прежде чем стемнело, три карега напали на Гуна Рата, но вместо того, чтобы разорвать его, они зажали его в когтях, один из которых он намеревался добыть, и понесли его на север, пока пораженный Гун Рат не увидел далеко впереди, на берегу, очертания города.
Они мягко опустили его на землю, еще несколько секунд посидели вокруг него, потом разбежались и поднялись в вечернее небо. Через секунду они исчезли.
Гун Рат непонимающе уставился им вслед, потом посмотрел на небольшие ранки, которые остались на его теле. В конце концов за свое вынужденное воздушное путешествие он преодолел более семидесяти километров.
Кареги не убили его!
Ферма отца, находящаяся на берегу, была всего в нескольких километрах. Гуну Рату никогда раньше не нравилось ходить ночью или даже пережидать ее вне дома, но все случившееся так потрясло его, что он забыл обо всех опасениях. Он хотел как можно скорее оказаться дома, пусть даже и без когтя.
Около полуночи он постучал в дверь дома отца, который открыл ему и радостно заключил его в объятия. Он уже думал, что его сын пропал. Сокрушенно и подавленно Гун Рат поведал ему о своей неудаче. К своему безмерному удивлению, он прочитал на лице отца отнюдь не презрение.
— Гун, ты даже не представляешь себе, что это значит и как я счастлив. Утром мы должны немедленно рассказать об этом Буру Хану. Кареги принесли тебя назад. Они выполняют мирное соглашение, которое мы с ними заключили. Эта проклятая война наконец закончилась…
Только теперь он объяснил своему сыну, что произошло за это время. Теперь Гун Рат узнал о появлении чужеземцев, которые совершили посадку на Гринуолде на космическом корабле. И услышав о плане посещения Острова Научников, он решил тотчас же поговорить с Рабольтом.
Он твердо решил принять участие в этом путешествии.
Первое испытание судна прошло успешно. Корабль достиг скорости, которая почти позволила ему выйти на глиссирующий режим. Несмотря на это, путешественники на всякий случай взяли с собой и паруса. Были погружены продукты питания и залита в баки питьевая вода. Рабольт и Рамес Дон в один голос утверждали, что они доберутся до Острова за пять дней. А может быть, и за четыре.
Гун Рат, друг Ра, был зачислен его отцом Рабольтом в эту экспедицию. Кроме того, в нее также вошли Хаберт и Ксантер. На этот раз с ними также были Шлюмпф, Карин Форстер и Дораль Керст.
В день отплытия почти все население Северного города собралось в гавани, чтобы принять участие в историческом событии. С тех пор как между людьми и карегами воцарился мир, жизнь людей заметно изменилась. Она стала легкой и беззаботной, потому что не было больше угрозы сверху на открытых местах и за пределами города. На караваны тоже больше никто не нападал.
Рондини запустил мотор, и корабль, который Рабольт назвал в честь своих гостей «Терра», вышел из естественной гавани в открытое море. Свежий ветер дул с юго-запада, но высокие волны ничуть не мешали «Терре». Она, как стрела, скользила по их вершинам на восток, пока Западная страна не скрылась за горизонтом.
Гукки еще раз выслушал историю, рассказанную Гуном Ратом, и теперь знал, что его усилия увенчались успехом. Он решил после возвращения с острова поблагодарить ящеров.
У Шлюмпфа и Карин Форстер появилась великолепная возможность беседовать друг с другом целыми часами. Они большую часть времени сидели на носу, уставившись в пробегающие мимо волны и обмениваясь философскими замечаниями. Гукки улавливал некоторые из них и всегда комментировал эти замечания недоуменным покачиванием головы. Если он в скором времени ничего не предпримет, эти двое вообще никогда не сблизятся.
— Если бы все были такими же, как они, — пробормотал он сам себе, — род человеческий давно уже вымер бы…
Рондини и Дораль Керст, наоборот, не испытывали никакого особого стеснения. Поэтому никого особенно не удивило, когда на второй день путешествия они подошли к капитану Пьеру Дюроку, своему командиру, и попросили официально зарегистрировать их брак. Церемония состоялась посреди океана, мотор был выключен, а потом фляжка изготовленного в Северном городе старого вина пошла по кругу.
Гукки вразвалочку подошел к Шлюмпфу и Карин Форстер, которые наблюдали за торжеством завистливыми глазами.
— Великолепно, а? — невинно осведомился он.
Шлюмпф с отсутствующим видом кивнул, а Карин слегка покраснела.
— Хорошее вино, — как ни в чем не бывало продолжил Гукки. — Не так ли?
Оба снова кивнули, ничего не говоря.
Мышебобер постепенно начал терять терпение.
— Черт побери, если это был великолепный праздник и хорошее вино, почему же вы не хотите, чтобы все это повторилось?
Теперь даже Шлюмпф покраснел до корней волос.
— Но… но… — запинаясь, произнес он. — Я же не могу… я имею в виду, мы же не можем…
— Конечно, вы можете это, или вы забыли, что трансцендентальная поликонденсация пероноспоры в перплексном хаосе может интабулировать комплексный морфоз только тогда, когда унитас квазимонументально универсален и происходит, черт побери, довольно внезапно?
Шлюмпф непонимающе уставился на него.
— Что? — напряженно спросил он.
Гукки многозначительно кивнул Карин Форстер.
— Ну что на это ответить? Он всегда говорит, как толстый Геринг, а теперь он больше вообще не понимает. Я хочу только сказать, что нужно иметь сердце, которое бьется у тебя в груди. Верно, Карин?
— Да, конечно, — она пригладила волосы. — Но… что же нам делать?
Гукки продолжил свою роль сводни. Он вытер ладонями лицо и, казалось, вот-вот разразится слезами отчаяния. Наконец он прорыдал:
— Небо Трампа, что же мне еще делать? Если вы и дальше ничего не будете делать, только беседовать о смысле жизни или часами раздумывать о закате солнца, который, впрочем, каждый вечер очень красив… ну да, Рабольт так больше никогда и не достанет вторую бутылку этого великолепного напитка. Да разве вы оба это поймете… Эх!
Он похлопал себя по массивному бедру и встал. Затем разочарованно, вперевалку пошел прочь, оставив их одних.
Очевидно, он отказался от роли сводника.
Позже, лежа на своей койке и закрыв глаза, он еще раз тайком улыбнулся про себя. Теперь он все же мог настолько хорошо читать мысли, что уловил часть разговора, который вели лейтенант Шлюмпф и лейтенант Карин Форстер на палубе под защитой надстройки.
Когда Остров появился на горизонте, Маркус Рондини остановил мотор.
Корабль покачивался на плоских волнах, и ветер медленно гнал его на восток, к острову.
— Скоро мы встретим первое патрульное судно, — с опаской произнес Рабольт. — Может быть, нам лучше дождаться темноты? На скальном побережье есть достаточно уединенные бухты, где за нами не смогут наблюдать.
— Кибермозг видит все, — возразил Рамес Дон. — Радарные устройства расположены таким образом, что ни одна точка побережья не остается непросматриваемой. Но, может быть, как сказал профессор Боговский, космический шторм проделал в защите пару пробелов?
— И как нам их найти? — осведомился Дюрок.
— Нам придется пойти на риск, капитан. Нас подгонит к берегу, а если нас поймают, мы сможем утверждать, что у нас вышел из строя двигатель. Но когда мы подойдем к берегу достаточно близко, нас больше не засечет ни одна радарная станция. Потом мы пойдем дальше.
Рамес Дон ничего больше не ответил. Бессильная ярость, которая заставила его покинуть этот остров, исчезла. Вместо этого им овладело фанатичное стремление отключить кибермозг и ликвидировать его власть, чтобы люди сами могли определять свою судьбу. Вместе с Рабольтом, который довольно хорошо знал берег, он сидел за картой.
— Тут должна быть бухта, — сказал Рабольт и указал на линию берега, к которой их гнало. — Я немного знаю ее.
— Если это так, тогда до места, где находится кибермозг, отсюда около тридцати километров, или один дневной переход. По обе стороны установлены радарные башни, которые в первую очередь охраняют берег. Только на суше у нас будет шанс — и то только в том случае, если за это время ничего не изменилось. Я знаю эти установки. Здесь есть долины, которые не просматриваются. Если мы воспользуемся ими, пусть даже это будет означать кружной путь, мы сможем незаметно добраться до купола кибермозга. Что нам делать потом, я, конечно, еще не знаю. Можете себе представить, как этот купол защищен от вторжения извне.
Гукки внимательно слушал.
— Даже от телепортеров? — спокойно спросил он.
Рамес Дон покачал головой.
— Нет, не думаю. На этой планете еще никогда не было телепортеров. Мозг едва ли подготовился к этому.
Боговского это заинтересовало.
— А как насчет ваших коллег? Вы верите, что все они беспрекословно повинуются мозгу? Я имею в виду, что вы заверили нас в том, что здесь нет никакого гипнотического внушения. Разве невозможно найти здесь союзников? Или вы думаете, что каждый из них боится наказания? Какое это наказание?
— Боевые роботы по приказу мозга убивают каждого, кто выступает против него. И никто не может покинуть остров. Мне повезло — но больше никому.
— Итак, если мы сможем кого-нибудь убедить, что его помощь поможет нам парализовать кибермозг, он, может быть, поможет нам или по крайней мере не выдаст нас?
— Таков характер этих людей, — ответил Рамес Дон.
— Ну что ж, посмотрим, — произнес Боговский.
Быстро темнело, но ни одно патрульное судно так и не появилось. Берег находился еще на расстоянии пары километров, и оба освещенных купола, которые можно было видеть с моря, давно уже исчезли из поля зрения. Корабль находился вне поля зрения радаров.
Рамес Дон вздохнул.
— Я думаю, мы сделали это. Теперь осталось только найти упомянутую Рабольтом бухту. Там мы будем в безопасности, если случай не сыграет с нами какой-нибудь скверной шутки.
Рабольт стоял на корме, напряженно всматриваясь во тьму. Был хорошо слышен шорох прибоя, а все остальное казалось совершенно спокойным. Если не удастся отыскать мзкий проход в рифах, корабль может швырнуть на скалы. Это будет означать конец их отчаянного путешествия.
— По правому борту что-то есть! — крикнул Рабольт своему сыну Ра, который стоял у руля. — Не слишком большое, но заметное.
Они снова включили мотор, чтобы можно было управлять кораблем, но судно шло с небольшой скоростью, медленно продвигаясь вперед. Справа и слева выросли первые покрытые пеной утесы.
— Мы идем верно? — спросил Рамес Дон.
— Насколько я могу вспомнить, достаточно верно, — ответил Рабольт и, не поворачиваясь, сделал Ра знак рукой. — Мы точно в проходе.
Внезапно вода стала спокойной и даже ветер прекратился. Каменные стенки бухты сомкнулись и казались черными стенами, которые кончались там, где начинались звезды.
Рондини выключил мотор, а Рабольт бросил якорь за борт. Он зацепился за грунт, когда они были в двадцати метрах от берега.
Тем временем обе женщины начали действовать. Они затемнили окна кают так, что из них не мог больше вырваться ни один луч света, потом все спустились под палубу и собрались в кают-компании, которая одновременно была и камбузом.
Рамес Дон, садясь, сказал:
— Я, честно говоря, не верил, что это нам удастся. Может быть, космический шторм вывел из строя кибермозг. Возможно, он уже не действует.
Дораль Керст поставила на длинный стол дымящийся кофе, Карин Форстер принесла чашки.
— Ага, ты уже стараешься заниматься хозяйством, — тайком шепнул ей Гукки, заметно обрадовавшись ее смущению. — По крайней мере варишь кофе…
Она исчезла в нише камбуза.
Лейтенант Шлюмпф сделал вид, что ничего не слышал.
— Мы отправимся завтра, незадолго до восхода солнца, продолжил Дюрок. — Если принять во внимание окольный путь, мы доберемся до купола к вечеру. А там посмотрим. В качестве оружия мы возьмем с собой излучатели. От ружей слишком много шума, и мы вряд ли сможем их использовать.
— А кто останется на корабле? — спросил Боговский.
Пошли горячие дебаты, которые, однако, не могли повлиять на одобренное всеми решение. Остался также лейтенант Шлюмпф, который должен был защищать дам, а с ним Ксантер и Хаберт, ответственные за корабль. Рабольт и его сын должны были сопровождать экспедицию.
Он остановился в нескольких метрах от карегов и стал ждать.
— ТЫ НЕ ОДИН ИЗ НИХ…
— ОНИ МОИ ДРУЗЬЯ, ДАЖЕ ЕСЛИ ВЫГЛЯДЯТ ИНАЧЕ. ТОЛЬКО ДВОЕ ИЗ НИХ ЖИВУТ НА ЭТОЙ ПЛАНЕТЕ; Я И ОСТАЛЬНЫЕ ПРИЛЕТЕЛИ НА КОРАБЛЕ, КОТОРЫЙ СОВЕРШИЛ ЗДЕСЬ ПОСАДКУ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ НАЗАД. Я ДУМАЮ, ВЫ ЗНАЕТЕ ОБ ЭТОМ.
— ДА, МЫ ЗНАЕМ ОБ ЭТОМ. МНОГИЕ ИЗ НАС БЫЛИ УБИТЫ ВАМИ.
Гукки протелепатировал:
— ВЫ НАПАЛИ НА НАС, А МЫ ТОЛЬКО ЗАЩИЩАЛИСЬ. КАЖДЫЙ НАПАДАЮЩИЙ ДОЛЖЕН РАССЧИТЫВАТЬ НА ТО, ЧТО ЗАЩИЩАЮЩИЙСЯ УБЬЕТ ЕГО. ОН РИСКУЕТ, РЕШИВШИСЬ НА НАПАДЕНИЕ. Я ХОЧУ ГОВОРИТЬ С ВАМИ, ЧТОБЫ БОЛЬШЕ НЕ БЫЛО НИ НАПАДАЮЩИХ, НИ ЗАЩИЩАЮЩИХСЯ.
Пока мышебобер разговаривал с карегами, Терес и остальные спрятались за обломками скал, держа оружие в руках. На Гринуолде еще никогда не было такой ситуации, и никто теперь не мог знать, какие последствия она может принести.
Может быть, Терес был последним молодым человеком, ко- торый принес с гор коготь карега…
Они ждали почти час, пока Гукки и ящеры оживленно обменивались мыслями. Его предположения подтвердились. Кареги были полуразумны и могли общаться друг с другом при помощи определенного вида телепатии. Они жили по своим собственным законам, никогда не вторгаясь в область севернее обеих горных цепей, все время надеясь, что люди будут достаточно разумны, чтобы оставаться там, где они поселились. То, что караванная дорога с юга на север пролегла по их владениям, может быть, в первую очередь и было основанием для их взаимного непонимания и враждебности.
Гукки попытался объяснить это карегам. Потом он еще раз повторил просьбу разрешить им посетить долину, потому что они хотели найти там остатки потерянного снаряжения. Одновременно с этим он пообещал после возвращения в Северный город вместе со своими друзьями защищать там интересы карегов и позаботиться о том, чтобы впредь больше не было никакой охоты на ящеров. Он также указал на возможность того, что они могут великолепно помогать друг другу. Каждый из них нуждается в другом, и любая война, убежденно добавил Гукки, будет не только излишней, но и неразумной.
Он не смог скрыть своего удовлетворения, когда уловил последние импульсы мыслей:
— ВЫ МОЖЕТЕ ПРОЙТИ В ДОЛИНУ, МЫ НЕ СТАНЕМ НАПАДАТЬ НА ВАС. НО ЗАВТРА УТРОМ ВЫ СНОВА ДОЛЖНЫ ВЕРНУТЬСЯ И ОТПРАВИТЬСЯ НАЗАД, В ВАШИ ВЛАДЕНИЯ. ПОТОМ МЫ БУДЕМ ЖДАТЬ ЗНАКА ДВУНОГИХ, ЗНАКА О МИРЕ. МЫ БУДЕМ СЧАСТЛИВЫ, ЕСЛИ ВОЙНА ЗАКОНЧИТСЯ, ПОТОМУ ЧТО МЫ НЕ ХОТИМ ЕЕ. НАМ ДОСТАТОЧНО ГОР И РАВНИНЫ НА ЮГЕ, НО МЫ ХОТИМ ИХ ТОЛЬКО ДЛЯ СЕБЯ, ЧТОБЫ МЫ МОГЛИ ТАМ ЖИТЬ.
— Я СДЕРЖУ СВОЕ ОБЕЩАНИЕ, — ответил Гукки.
Он поднял обе лапы в знак мира и, переваливаясь, вернулся назад, к обломкам скал, где остальные с интересом и облегчением выслушали его.
Мышебобер рассказал им все и закончил:
— Мы должны воспользоваться разрешением их вождя и немедленно выступить. Телегу с Матильдой мы возьмем с собой на случай того, если нам придется на нее что-нибудь погрузить. Вы можете спокойно положить оружие на телегу, оно вам не понадобится.
Кобыла чувствовала опасность, исходящую от карегов, потому что с незапамятных времен летающие ящеры охотились на ламоподобных животных. Однако Матильда была в безопасности, и Гукки постарался объяснить это животному. Он снова и снова успокаивающе внушал ей это, но, к сожалению, она не могла его понять. Наконец, мышебобер взял ее за уздечку и потащил из укрытия. Терес и Маркус подталкивали телегу сзади, чтобы облегчить работу животному.
Кареги неподвижно сидели на некотором расстоянии и смотрели на них.
Путешественники быстро достигли входа в долину. Он был узок, но кареги, должно быть, много раз проходили здесь, потому что протоптали настоящую дорогу. Они быстро продвигались вперед.
— Где мы должны искать? — спросил Рамес Дон у профессора. — Вы получили какие-нибудь указания?
— К сожалению, нет. Мне сказали, в долине, но этого же слишком мало. Может быть, нам нужно осмотреть пещеры.
— Лучше не надо! — воскликнул Гукки. — В пещерах живут кареги, и они могут снова неправильно понять нас.
Они прошли около пяти километров и, когда солнце достигло своей высшей точки, добрались до конца долины, круглой котловины около километра в диаметре. В центре ее, на берегу маленького ручья, сбегающего с гор, стоял непрозрачный куб из пластмассы. Длина его ребер была метров пять. Не было видно никакого входа.
Они остановились и осмотрелись.
Карегов не было видно, но каждый был убежден, что они сидят вокруг в многочисленных пещерах и наблюдают за ними. Однако один тот факт, что они должны были рассчитывать на то, что в кубе находится новое, смертоносное для них оружие, вызывал опасения. Но, может быть, они хотели только, чтобы люди открыли куб, потому что сами они не могли этого сделать?
— Консервная банка, — сказал Дюрок. — Ее можно изготовить любой величины и установить где угодно. Она, по-видимому, не повреждена и стоит там, где ее поставили. Отверстие наверху.
— Пять метров гладкой стены, — сказал Боговский. — Для Гукки в нормальном состоянии это был бы небольшой кошачий прыжок…
— Прыжок мышебобра, — саркастически уточнил Рондини.
Гукки шлепнул Матильду и подошел к ним.
— Надеюсь, я смогу это сделать. Если я уже принимаю некоторые из ваших импульсов мыслей, я думаю, мои способности постепенно возвращаются ко мне. Я могу попытаться прыгнуть на пять метров. Если мне это удастся, я открою вам ваш «сезам».
Он сконцентрировался — и секундой позже оказался наверху, на кубе. Он сам был так удивлен успехом, что улыбался, раскрыв рот до ушей.
— Вот так! — счастливо пропищал он, потом занялся механизмом замка люка.
Они нашли множество вещей, которые могли быть жизненно важными для колонистов на чужой, нецивилизованной планете, среди них оружие, непортящиеся продукты, сельскохозяйственные машины, энергетические агрегаты, транспортные средства и тому подобное.
Рамес Дон издал восхищенный возглас, обнаружив портативный мотор, а также небольшой агрегат, обеспечивающий его энергией.
— Мотор для нашего судна! — воскликнул он. — С ним мы доберемся до нашего Острова за неделю! Нам не нужно будет ждать благоприятного ветра!
— В любом случае мы возьмем его, — решил Пьер Дюрок, когда Терес, полный сомнений и недовольства, с удивлением рассматривал образцы техники. — Рабольт будет рад.
Они нашли там почти все, что им могло понадобиться, но там не было ни единого передатчика. Или его тогда снова забрали на корабль, или уничтожили и выбросили в находящееся поблизости море. Может быть, никто так и не сможет выяснить, что на самом деле произошло с грузом корабля поселенцев. Поразительно было, что то же самое произошло с грузом второго корабля на Восточном континенте.
Была ли здесь какая-то связь?
И если да, то почему?
Они погрузили мотор на телегу, взяли продукты, которые смогли унести, и немного ручного оружия, затем Гукки снова закрыл куб и вернулся к остальным.
Они отправились в обратный путь без всяких помех со стороны карегов.
— Они держат свое слово, — удивленно и облегченно сказал Терес. — Может быть, в дальнейшем нам больше не придется бояться их.
— Они больше боятся вас, — сообщил Гукки.
У выхода из долины их ожидали ящеры.
Гукки еще раз установил с ними контакт и поблагодарил их за любезность. Он повторил свое обещание провести переговоры с людьми.
Когда стемнело, они разбили лагерь среди песчаной равнины между горами и берегом, развели костер и заснули без охраны.
Вечером следующего дня они добрались до Северного города.
6
Люди в гавани лихорадочно работали, чтобы изготовить корабль еще до Начала осенних бурь. Он был пятнадцати метров длиной и построен таким образом, что был устойчив при самом большом волнении. Маркус Рондини взял на себя установку мотора, который они с Рабольтом опробовали на старом корабле. Он работал великолепно.Способности Гукки постепенно возвращались к нему. Казалось, что нормальное магнитное поле снова восстанавливалось, по мере того как космический шторм уходил все дальше и дальше. Тем не менее все это происходило очень медленно. Хотя Гукки уже мог читать отдельные мысли, но способность к телекинезу еще не восстановилась. Телепортироваться он пока что мог не дальше чем на пять километров.
Буру Хан созвал экстренное заседание Совета, на котором предоставили слово Боговскому. Космобиолог сообщил о встрече с карегами и передал их пожелания. Закон когтя, конечно, должен быть отменен. Караванная дорога теперь должна была отклониться на восток и там огибать горы. Это означало потерю времени, но сохраняло мир.
Охота на карегов как доказательство мужества должна подлежать наказанию.
Собрание решило больше не преследовать карегов, потому что они охотились в прериях на диких псевдолам, которые были их естественной пищей.
Первый шаг к взаимопониманию и уступкам с обеих сторон был сделан. Если обе стороны останутся терпимы друг к другу и будут оказывать взаимную помощь, вечная смертельная вражда превратится в совместное добрососедское существование.
Оставался открытым один вопрос:
Как быть с Островом Научников?
И был еще вопрос:
Что произошло за последние двести пятьдесят лет с поселенцами на Восточном континенте?
Уцелели ли они вообще?
Прежде чем корабль был готов, произошел еще один инцидент, который окончательно прояснил отношения между людьми и карегами.
Гун Рат, молодой человек из Северного города, более четырех недель назад отправился, чтобы добыть коготь карега. Он не знал о том, что произошло за это время, и у него не было другой цели, кроме как доказать, что он стал мужчиной. Он должен убить карега и отрезать его когти — по крайней мере ОДИН коготь.
У Гуна Рата не было ружья, он не был сыном вождя. Вооруженный только ножом, он отправился в горы, твердо решив доказать, что он уже стал мужчиной, чтобы вступить во владение фермой своего отца.
Вот уже неделю он находился в долине Восточных гор. Он ежедневно видел карегов, кружащихся над ним, но они не нападали на него. Он напрасно пытался подманить одного из летающих ящеров тем, что был якобы невнимателен и беззащитен, но животные все еще находились на безопасном расстоянии. Вероятно, думал он, они имели дело с огнестрельным оружием других жителей Северной равнины и были осторожны.
Если они не нападут, это должен сделать он сам.
Однажды утром, обещавшим солнечный и теплый день, он оставил свои скудные припасы, взял с собой только нож и начал подниматься по крутому склону горной долины. Выполнить то, что он задумал, оказалось сложнее, чем он думал. Метр за метром он карабкался вверх в надежде, что случайно наткнется на гнездо карега.
Около полудня Гун Рат добрался до каменного выступа, на котором смог передохнуть. Свои припасы он оставил в долине, поэтому чувство голода усилилось вдвойне. К счастью, он взял с собой немного воды и смог утолить жажду. Но гнездо карега было еще далеко, если оно вообще здесь было.
Выступ был двух метров шириной и почти пять длиной. Под ним зияла бездна, а скальная стена на другой стороне почти отвесно поднималась вверх. Гун Рат подумал, как ему двигаться дальше. Он не видел ни подходящего уступа, ни щели, за которые он мог бы зацепиться. И он не знал, что же ему делать.
И пока он раздумывал над этим, кружащиеся кареги все приближались и приближались. Они подлетали к нему, но недалеко от уступа поворачивали в сторону. Они все время оставались поблизости, словно наблюдая за ним.
Гун Рат держал свое единственное оружие, нож, наготове, решив отступить. Дальше он подняться не мог — а до наступления темноты он должен быть в долине, в своем убежище, иначе он пропал.
Еще прежде чем он начал действовать, произошло нечто странное, чему молодой человек не мог найти объяснения.
Три карега, которые постоянно наблюдали за ним, казалось, все поняли. В то же мгновение они подлетели к нему и сели на каменный уступ. Гун Рат поднял нож и хотел уже напасть на одного из них, но другой карег подскочил к нему и вырвал оружие. Нож, звякнув, упал на край уступа, соскользнул и исчез в пропасти.
Теперь Гун Рат был совершенно беспомощен перед нападающими.
Но кареги не напали на него.
Они сидели вокруг и смотрели на него умными, неподвижными глазами. Они глядели на него, словно хотели поговорить с ним, но из их бесформенных пастей не раздалось ни звука. Если бы они напали на него, Гун Рат не стал бы думать, а защищался бы всеми возможными способами. Но теперь он сидел прижавшись спиной к скале и ждал.
Он не мог себе даже представить, что в это время вступило в действие соглашение между карегами и людьми.
Он осторожно ощупал стену позади себя, надеясь найти камень, который послужил бы ему оружием. Он нашел его, зажал в правом кулаке и стал ждать подходящей возможности защититься от летающих ящеров.
Такая возможность так и не представилась ему.
Еще прежде чем стемнело, три карега напали на Гуна Рата, но вместо того, чтобы разорвать его, они зажали его в когтях, один из которых он намеревался добыть, и понесли его на север, пока пораженный Гун Рат не увидел далеко впереди, на берегу, очертания города.
Они мягко опустили его на землю, еще несколько секунд посидели вокруг него, потом разбежались и поднялись в вечернее небо. Через секунду они исчезли.
Гун Рат непонимающе уставился им вслед, потом посмотрел на небольшие ранки, которые остались на его теле. В конце концов за свое вынужденное воздушное путешествие он преодолел более семидесяти километров.
Кареги не убили его!
Ферма отца, находящаяся на берегу, была всего в нескольких километрах. Гуну Рату никогда раньше не нравилось ходить ночью или даже пережидать ее вне дома, но все случившееся так потрясло его, что он забыл обо всех опасениях. Он хотел как можно скорее оказаться дома, пусть даже и без когтя.
Около полуночи он постучал в дверь дома отца, который открыл ему и радостно заключил его в объятия. Он уже думал, что его сын пропал. Сокрушенно и подавленно Гун Рат поведал ему о своей неудаче. К своему безмерному удивлению, он прочитал на лице отца отнюдь не презрение.
— Гун, ты даже не представляешь себе, что это значит и как я счастлив. Утром мы должны немедленно рассказать об этом Буру Хану. Кареги принесли тебя назад. Они выполняют мирное соглашение, которое мы с ними заключили. Эта проклятая война наконец закончилась…
Только теперь он объяснил своему сыну, что произошло за это время. Теперь Гун Рат узнал о появлении чужеземцев, которые совершили посадку на Гринуолде на космическом корабле. И услышав о плане посещения Острова Научников, он решил тотчас же поговорить с Рабольтом.
Он твердо решил принять участие в этом путешествии.
Первое испытание судна прошло успешно. Корабль достиг скорости, которая почти позволила ему выйти на глиссирующий режим. Несмотря на это, путешественники на всякий случай взяли с собой и паруса. Были погружены продукты питания и залита в баки питьевая вода. Рабольт и Рамес Дон в один голос утверждали, что они доберутся до Острова за пять дней. А может быть, и за четыре.
Гун Рат, друг Ра, был зачислен его отцом Рабольтом в эту экспедицию. Кроме того, в нее также вошли Хаберт и Ксантер. На этот раз с ними также были Шлюмпф, Карин Форстер и Дораль Керст.
В день отплытия почти все население Северного города собралось в гавани, чтобы принять участие в историческом событии. С тех пор как между людьми и карегами воцарился мир, жизнь людей заметно изменилась. Она стала легкой и беззаботной, потому что не было больше угрозы сверху на открытых местах и за пределами города. На караваны тоже больше никто не нападал.
Рондини запустил мотор, и корабль, который Рабольт назвал в честь своих гостей «Терра», вышел из естественной гавани в открытое море. Свежий ветер дул с юго-запада, но высокие волны ничуть не мешали «Терре». Она, как стрела, скользила по их вершинам на восток, пока Западная страна не скрылась за горизонтом.
Гукки еще раз выслушал историю, рассказанную Гуном Ратом, и теперь знал, что его усилия увенчались успехом. Он решил после возвращения с острова поблагодарить ящеров.
У Шлюмпфа и Карин Форстер появилась великолепная возможность беседовать друг с другом целыми часами. Они большую часть времени сидели на носу, уставившись в пробегающие мимо волны и обмениваясь философскими замечаниями. Гукки улавливал некоторые из них и всегда комментировал эти замечания недоуменным покачиванием головы. Если он в скором времени ничего не предпримет, эти двое вообще никогда не сблизятся.
— Если бы все были такими же, как они, — пробормотал он сам себе, — род человеческий давно уже вымер бы…
Рондини и Дораль Керст, наоборот, не испытывали никакого особого стеснения. Поэтому никого особенно не удивило, когда на второй день путешествия они подошли к капитану Пьеру Дюроку, своему командиру, и попросили официально зарегистрировать их брак. Церемония состоялась посреди океана, мотор был выключен, а потом фляжка изготовленного в Северном городе старого вина пошла по кругу.
Гукки вразвалочку подошел к Шлюмпфу и Карин Форстер, которые наблюдали за торжеством завистливыми глазами.
— Великолепно, а? — невинно осведомился он.
Шлюмпф с отсутствующим видом кивнул, а Карин слегка покраснела.
— Хорошее вино, — как ни в чем не бывало продолжил Гукки. — Не так ли?
Оба снова кивнули, ничего не говоря.
Мышебобер постепенно начал терять терпение.
— Черт побери, если это был великолепный праздник и хорошее вино, почему же вы не хотите, чтобы все это повторилось?
Теперь даже Шлюмпф покраснел до корней волос.
— Но… но… — запинаясь, произнес он. — Я же не могу… я имею в виду, мы же не можем…
— Конечно, вы можете это, или вы забыли, что трансцендентальная поликонденсация пероноспоры в перплексном хаосе может интабулировать комплексный морфоз только тогда, когда унитас квазимонументально универсален и происходит, черт побери, довольно внезапно?
Шлюмпф непонимающе уставился на него.
— Что? — напряженно спросил он.
Гукки многозначительно кивнул Карин Форстер.
— Ну что на это ответить? Он всегда говорит, как толстый Геринг, а теперь он больше вообще не понимает. Я хочу только сказать, что нужно иметь сердце, которое бьется у тебя в груди. Верно, Карин?
— Да, конечно, — она пригладила волосы. — Но… что же нам делать?
Гукки продолжил свою роль сводни. Он вытер ладонями лицо и, казалось, вот-вот разразится слезами отчаяния. Наконец он прорыдал:
— Небо Трампа, что же мне еще делать? Если вы и дальше ничего не будете делать, только беседовать о смысле жизни или часами раздумывать о закате солнца, который, впрочем, каждый вечер очень красив… ну да, Рабольт так больше никогда и не достанет вторую бутылку этого великолепного напитка. Да разве вы оба это поймете… Эх!
Он похлопал себя по массивному бедру и встал. Затем разочарованно, вперевалку пошел прочь, оставив их одних.
Очевидно, он отказался от роли сводника.
Позже, лежа на своей койке и закрыв глаза, он еще раз тайком улыбнулся про себя. Теперь он все же мог настолько хорошо читать мысли, что уловил часть разговора, который вели лейтенант Шлюмпф и лейтенант Карин Форстер на палубе под защитой надстройки.
Когда Остров появился на горизонте, Маркус Рондини остановил мотор.
Корабль покачивался на плоских волнах, и ветер медленно гнал его на восток, к острову.
— Скоро мы встретим первое патрульное судно, — с опаской произнес Рабольт. — Может быть, нам лучше дождаться темноты? На скальном побережье есть достаточно уединенные бухты, где за нами не смогут наблюдать.
— Кибермозг видит все, — возразил Рамес Дон. — Радарные устройства расположены таким образом, что ни одна точка побережья не остается непросматриваемой. Но, может быть, как сказал профессор Боговский, космический шторм проделал в защите пару пробелов?
— И как нам их найти? — осведомился Дюрок.
— Нам придется пойти на риск, капитан. Нас подгонит к берегу, а если нас поймают, мы сможем утверждать, что у нас вышел из строя двигатель. Но когда мы подойдем к берегу достаточно близко, нас больше не засечет ни одна радарная станция. Потом мы пойдем дальше.
Рамес Дон ничего больше не ответил. Бессильная ярость, которая заставила его покинуть этот остров, исчезла. Вместо этого им овладело фанатичное стремление отключить кибермозг и ликвидировать его власть, чтобы люди сами могли определять свою судьбу. Вместе с Рабольтом, который довольно хорошо знал берег, он сидел за картой.
— Тут должна быть бухта, — сказал Рабольт и указал на линию берега, к которой их гнало. — Я немного знаю ее.
— Если это так, тогда до места, где находится кибермозг, отсюда около тридцати километров, или один дневной переход. По обе стороны установлены радарные башни, которые в первую очередь охраняют берег. Только на суше у нас будет шанс — и то только в том случае, если за это время ничего не изменилось. Я знаю эти установки. Здесь есть долины, которые не просматриваются. Если мы воспользуемся ими, пусть даже это будет означать кружной путь, мы сможем незаметно добраться до купола кибермозга. Что нам делать потом, я, конечно, еще не знаю. Можете себе представить, как этот купол защищен от вторжения извне.
Гукки внимательно слушал.
— Даже от телепортеров? — спокойно спросил он.
Рамес Дон покачал головой.
— Нет, не думаю. На этой планете еще никогда не было телепортеров. Мозг едва ли подготовился к этому.
Боговского это заинтересовало.
— А как насчет ваших коллег? Вы верите, что все они беспрекословно повинуются мозгу? Я имею в виду, что вы заверили нас в том, что здесь нет никакого гипнотического внушения. Разве невозможно найти здесь союзников? Или вы думаете, что каждый из них боится наказания? Какое это наказание?
— Боевые роботы по приказу мозга убивают каждого, кто выступает против него. И никто не может покинуть остров. Мне повезло — но больше никому.
— Итак, если мы сможем кого-нибудь убедить, что его помощь поможет нам парализовать кибермозг, он, может быть, поможет нам или по крайней мере не выдаст нас?
— Таков характер этих людей, — ответил Рамес Дон.
— Ну что ж, посмотрим, — произнес Боговский.
Быстро темнело, но ни одно патрульное судно так и не появилось. Берег находился еще на расстоянии пары километров, и оба освещенных купола, которые можно было видеть с моря, давно уже исчезли из поля зрения. Корабль находился вне поля зрения радаров.
Рамес Дон вздохнул.
— Я думаю, мы сделали это. Теперь осталось только найти упомянутую Рабольтом бухту. Там мы будем в безопасности, если случай не сыграет с нами какой-нибудь скверной шутки.
Рабольт стоял на корме, напряженно всматриваясь во тьму. Был хорошо слышен шорох прибоя, а все остальное казалось совершенно спокойным. Если не удастся отыскать мзкий проход в рифах, корабль может швырнуть на скалы. Это будет означать конец их отчаянного путешествия.
— По правому борту что-то есть! — крикнул Рабольт своему сыну Ра, который стоял у руля. — Не слишком большое, но заметное.
Они снова включили мотор, чтобы можно было управлять кораблем, но судно шло с небольшой скоростью, медленно продвигаясь вперед. Справа и слева выросли первые покрытые пеной утесы.
— Мы идем верно? — спросил Рамес Дон.
— Насколько я могу вспомнить, достаточно верно, — ответил Рабольт и, не поворачиваясь, сделал Ра знак рукой. — Мы точно в проходе.
Внезапно вода стала спокойной и даже ветер прекратился. Каменные стенки бухты сомкнулись и казались черными стенами, которые кончались там, где начинались звезды.
Рондини выключил мотор, а Рабольт бросил якорь за борт. Он зацепился за грунт, когда они были в двадцати метрах от берега.
Тем временем обе женщины начали действовать. Они затемнили окна кают так, что из них не мог больше вырваться ни один луч света, потом все спустились под палубу и собрались в кают-компании, которая одновременно была и камбузом.
Рамес Дон, садясь, сказал:
— Я, честно говоря, не верил, что это нам удастся. Может быть, космический шторм вывел из строя кибермозг. Возможно, он уже не действует.
Дораль Керст поставила на длинный стол дымящийся кофе, Карин Форстер принесла чашки.
— Ага, ты уже стараешься заниматься хозяйством, — тайком шепнул ей Гукки, заметно обрадовавшись ее смущению. — По крайней мере варишь кофе…
Она исчезла в нише камбуза.
Лейтенант Шлюмпф сделал вид, что ничего не слышал.
— Мы отправимся завтра, незадолго до восхода солнца, продолжил Дюрок. — Если принять во внимание окольный путь, мы доберемся до купола к вечеру. А там посмотрим. В качестве оружия мы возьмем с собой излучатели. От ружей слишком много шума, и мы вряд ли сможем их использовать.
— А кто останется на корабле? — спросил Боговский.
Пошли горячие дебаты, которые, однако, не могли повлиять на одобренное всеми решение. Остался также лейтенант Шлюмпф, который должен был защищать дам, а с ним Ксантер и Хаберт, ответственные за корабль. Рабольт и его сын должны были сопровождать экспедицию.