Страница:
Возможно, на них не удастся ответить никогда. Но сейчас был главным только
один вопрос - каким образом удалось вернуть их к жизни в омоложенных
телах??? И кто бы это ни сделал, в его распоряжении были средства,
подобные божественным! Однако рассуждения об этом хотя и давали пищу для
разговора, но ничего не проясняли.
Через некоторое время толпа рассеялась. Пустой опрокинутый цилиндр
валялся на верхушке камня для чаш. Там же лежало и несколько тел, а многие
мужчины и женщины, слезшие с камня, получили ранения. Бартон решил обойти
толпу.
У одной женщины было расцарапано все лицо. Она всхлипывала, но никто
не обращал на нее внимания. Мужчина сидел на земле, держась за поясницу,
на которой были отчетливо видны следы острых ногтей.
Из четверых, оставшихся на шляпке гриба, трое пришли в сознание,
когда на их лица плеснули водой из чаши. Четвертый же, невзрачный,
маленький мужчина, был мертв - кто-то свернул ему шею.
Бартон вновь посмотрел на солнце и сказал:
- Я не знаю точно, когда наступит время ужина. Поэтому предлагаю
вернуться сюда, как только солнце спрячется за горой. Мы установим наши
чаши, или называйте их как хотите, в углубления. А затем будем ждать. А
пока что...
Тело мертвеца можно было бы тоже выбросить в реку, но можно было
использовать его и получше. Бартон сказал остальным о своих намерениях.
Они сбросили труп с камня вниз и, подхватив его на руки, потащили через
равнину. Фригейт и Галеацци, в прошлом купец из Триеста, несли труп
первыми. Фригейт не напрашивался на эту работу, но когда Бартон попросил
его, он утвердительно кивнул и, подхватив ноги мертвеца, пошел впереди.
Галеацци же нес труп, держа его за подмышки. Алиса шагала рядом с
Бартоном, ведя девочку за руку. Кое-кто из толпы бросал любопытные
взгляды. Слышались замечания и вопросы, но Бартон не обращал на это
внимания. Ярдов через семьсот труп перешел на руки Казза и Моната.
Ребенка, казалось, вовсе не смущал мертвец. Девочка даже проявляла
любопытство к первому трупу, совершенно не пугаясь его обожженного вида.
- Если она действительно из древних кельтов, - заметил Фригейт, - то,
скорее всего, привыкла видеть обожженные тела. Если только мне не изменяет
память, кельты сжигали свои жертвы живьем в больших плетеных корзинах во
время различных религиозных ритуалов. Я вот только не помню, в честь
какого бога или богини проводились подобные церемонии. Жаль, что у меня
нет библиотеки, куда я мог бы обратиться за справками по этому вопросу.
Как вы думаете, у нас здесь будет хоть одна библиотека? Мне кажется, я
свихнусь без чтения!
- Посмотрим, посмотрим, - успокоил его Бартон. - Если нас не
обеспечат библиотекой, то мы создадим собственную. Если это вообще
возможно сделать.
Он подумал, что Фригейт задал несколько глупый вопрос, видимо, он все
еще не в себе.
Возле самых холмов двое мужчин, Рокко и Бронтич, сменили Казза и
Моната. Группа, возглавляемая Бартоном, двигалась сквозь высокую, по пояс,
траву. Он отрезал один стебель и проверил его на прочность и эластичность.
Фригейт старался держаться поближе к Бартону и, похоже, от страха
постоянно болтал. Наверное, чтобы не думать об этих двух смертях, решил
Бартон.
- Если каждый, кто когда-либо жил, воскрешен здесь, то подумать
только, какие исследования можно провести! Подумайте о исторических тайнах
и неразрешенных вопросах, которые теперь наконец-то можно выяснить. Можно
будет поговорить с Джоном Уилксом Бутом и установить, на самом ли деле
министр обороны Стентон был причастен к убийству Линкольна. Можно
определить личность Джека-Потрошителя. Выяснить, действительно ли Жанна
д'Арк была связана с ведьмами. Поговорить с наполеоновским маршалом Неем;
проверить, действительно ли ему удалось избежать расстрела и он стал
впоследствии школьным учителем в Америке. Заполучить истинную историю
Пирл-Харбора. Увидеть лицо человека в Железной Маске, если таковой вообще
существовал. Расспросить Лукрецию Борджиа и тех, кто был с ней знаком,
действительно ли она была именно такой шлюхой-отравительницей, какой
считало ее большинство людей до сих пор. Узнать, кто же на самом деле был
убийцей двух малюток-принцев в Башне Смерти. Может быть, их на самом деле
убил Ричард Третий.
Да и к вам, Ричард Френсис Бартон, есть много вопросов относительно
вашей собственной жизни, на которые ваши биографы хотели бы иметь ответ.
Была ли у вас на самом деле возлюбленная-персиянка, на которой вы
собирались жениться и ради которой намеревались отречься от своей истинной
веры и остаться жить в Иране? На самом ли деле она умерла до того, как вы
смогли жениться на ней, и на самом ли деле ее смерть наполнила вас такой
печалью, что избавиться от нее вы не могли до конца своих дней?
Бартон вспыхнул, глянул на Фригейта. Он только-только повстречался с
этим человеком, а тот уже задает такие глубоко личные вопросы, столь
бередящие душу. Ничто не может извинить его.
Фригейт пошел на попятную:
- Ну... ну... все это может подождать, неужели я не понимаю. Но
знаете ли вы, что ваша жена экстренно провела над вами обряд помазания
вскоре после вашей смерти. И вы были похоронены на католическом кладбище.
И это вы! Неверующий!!!
Лев Руах, чьи глаза все больше расширялись от болтовни Фригейта,
вмешался в разговор:
- Вы - Бартон, исследователь и языковед? Первооткрыватель озера
Танганьика? Человек, совершивший паломничество в Мекку, переодевшись
мусульманином? Переводчик "Тысячи и одной ночи"?
- Я не хочу вам лгать. Впрочем, в этом нет никакой необходимости. Я -
именно тот человек.
Еврей плюнул на Бартона, но ветер отнес плевок в сторону.
- Ты - сукин сын! - вскричал Лев Руах. - Вонючий нацист! Я читал о
тебе! Я все знаю! Да, во многих отношениях тобой можно было восхищаться!
Но ты же антисемит!!!
Бартон смутился.
- Мои враги, - покачал он головой, - распространяют эти нелепые и
очень грязные слухи. Но те, кому известны факты или кто хоть немного знает
меня, скажут, что это не так. А сейчас, я думаю, вам следовало бы...
- Так может быть, это не вы написали "Еврей, Цыган и Эль-Ислам"? -
спросил Руах, насмешливо улыбаясь.
- Я, - ответил Бартон. Его лицо побагровело. А когда он опустил
взгляд, то заметил, что тело тоже вспыхнуло. - А теперь - я уже начал
говорить об этом, но вы перебили меня - я думаю, что вам лучше было бы
уйти от нас. Как правило, в прошлой жизни на Земле я брал за горло своих
обидчиков. Человек, который осмеливался говорить со мной подобным тоном,
вынужден был подкреплять свои слова действием. Но мы сейчас в необычном
положении и, возможно, слишком возбуждены. Не знаю точно, в чем здесь
дело. Если вы немедленно не извинитесь или не уйдете прочь, то сейчас
здесь будет еще один труп.
Руах сжал кулаки и свирепо посмотрел на Бартона. Затем он повернулся
и пошел прочь.
- Что такое нацист? - спросил Бартон у Фригейта.
Американец, как мог, объяснил.
- Мне нужно многое узнать о том, что случилось после моей смерти, -
кивнул Бартон. - Относительно меня этот человек ошибается. Я - не нацист.
Англия, вы говорите, стала второразрядной державой? Всего лишь через
пятьдесят лет после моей смерти? Трудно в это поверить.
- Какой мне смысл лгать вам? - удивился янки. - Да вы не печальтесь.
Перед самым концом двадцатого столетия она снова возвысилась, причем
весьма любопытным образом, правда, было уже слишком поздно...
Слушая американца, Бартон испытывал гордость за свою страну. Хотя
Англия часто в течение всей его жизни поступала с ним более чем подло, да
и Бартон всегда старался вырваться из нее, но где бы он ни был, он всегда
защищал ее до последней капли крови. И всегда был предан королеве.
Неожиданно он произнес:
- Если вы догадывались, кто я такой, почему вы ничего не сказали об
этом?
- Я хотел удостовериться. Кроме того, у нас не было времени для
разговора, - ответил Фригейт. - Как, впрочем, и для чего-либо другого, -
добавил он, кося взглядом на великолепную фигуру Алисы Харгривс.
- О ней я знаю тоже, - сказал он. - Если она именно та женщина, о
которой я думаю...
- Мне лично ничего не известно, - ответил Бартон и остановился; они
уже поднялись на вершину первого холма. Здесь носильщики опустили тело на
землю рядом с огромной красной сосной.
Тотчас же Казз, зажав в ладони кремневый нож, присел на корточки
перед трупом. Он поднял голову и произнес несколько фраз, видимо, молитву.
Затем, прежде чем кто-либо успел что-то сказать, он вспорол мертвецу живот
и вытащил его печень.
Почти вся группа вскрикнула от ужаса. Бартон крякнул. Монат не
отводил глаз.
Казз впился огромными зубами в этот кусок мяса и оторвал большой
ломоть. Затем массивными челюстями, снабженными мощными мышцами, стал
жевать печень, прикрыв глаза в экстазе. Бартон подошел к нему и протянул
руку, пытаясь остановить дикаря. Но Казз расплылся в широкой улыбке и,
оторвав кусок мяса, протянул его Бартону. И был очень удивлен отказом.
- Людоед! - закричала Алиса Харгривс. - О, Боже мой!! Дикарь! Дикарь!
Отвратительный людоед! И это дарованная нам загробная жизнь!
- Он ничуть не хуже наших собственных предков, - сказал Бартон. Он
уже оправился от потрясения и даже несколько забавлялся реакцией
остальных. - В местности, где мало пищи, его действия в высшей степени
практичны. Что ж, проблема погребения трупа без надлежащих инструментов
для копания разрешена. Более того, если мы окажемся неправы в том, что
чаши являются источником еды, мы совсем скоро превзойдем Казза.
- Никогда! - закричала Алиса. - Лучше я умру!
- Вот это как раз и произойдет, если вы не откажетесь от своих земных
убеждений, - спокойно произнес Бартон. - А сейчас я предлагаю всем отойти
и оставить Казза наедине с едой. Хоть это никоим образом не повлияет на
мой аппетит, я все же нахожу его застольные манеры столь же
отвратительными, как и манеры пионеров-янки Дальнего Запада. Или
деревенских священников, - добавил он, косясь на Алису.
Они отошли так, чтобы Казза не было видно, и остановились позади
одного из покрытых наростами деревьев.
- Я не хочу, чтобы он был рядом! - первой начала Алиса. - Он -
животное, низкая тварь! Пока он находится рядом, я не могу чувствовать
себя в безопасности ни одной минуты!
- Вы просили у меня защиты, - ответил Бартон. - И я обеспечу ее, пока
вы остаетесь членом нашей группы. Но вам придется мириться с моими
решениями, одно из которых заключается в том, что этот обезьяночеловек
останется с нами до тех пор, пока он сам этого хочет. Нам нужна его сила и
его навыки, которые, как оказалось, очень соответствуют нашему положению.
Мы должны стать первобытными людьми, и поэтому нам надо учиться у
первобытного человека. Он останется!
Алиса, ничего не говоря, умоляюще посмотрела на остальных членов
группы. У Моната подергивались веки. Фригейт пожал плечами и сказал:
- Миссис Харгривс, если вы только можете это сделать, то забудьте все
условности вашего времени. Мы сейчас не в высшем обществе викторианской
эпохи. И вообще, ни в каком другом обществе, то есть приличном обществе.
Сейчас нельзя мыслить и вести себя так, как прежде, на Земле. Вот,
возьмите хотя бы то, что вы происходите из кругов, где женщины прикрывали
себя от шеи до пяток плотными одеждами и один только вид обнаженного
колена был волнующим сексуальным откровением. Однако сейчас вы как будто
не испытываете смущения от своей наготы. Вы держитесь столь же
уравновешенно и достойно, будто на вас одеяние монахини.
- Мне это действительно не нравится, - кивнула Алиса Харгривс. - Но
почему я должна ощущать стыд?! Там, где все голые, никто не голый. Только
так нужно воспринимать все происшедшее. И если бы какой-нибудь ангел
одарил бы меня любыми одеждами, я бы не взяла их. Я бы стала неуместной,
выпадала бы из общей массы. К тому же у меня хорошая фигура. Если бы она
была плохой, возможно, я страдала бы больше.
Двое мужчин рассмеялись, и Фригейт сказал:
- Вы просто женщина из сказки, Алиса. Можно вас называть Алисой?
Миссис Харгривс звучит так официально, когда вы совершенно обнажены.
Женщина ничего не ответила, отошла от них и скрылась за большим
деревом.
- В самое ближайшее время необходимо что-то предпринять для
обеспечения надлежащей санитарии. Это означает, что кому-то придется
принимать решения относительно политики по охране здоровья и обладать
властью для того, чтобы назначать правила и добиваться их выполнения. Как
создать законодательные, судебные и исполнительные органы и выйти из
нынешнего состояния анархии? - Бартон, казалось, не замечал того, что
разговаривает практически сам с собой.
Члены группы были заняты самыми разнообразными делами. Один только
Фригейт ответил:
- Займемся-ка лучше более неотложными делами. Что нам делать с этим
мертвецом?
Он был почти так же бледен, как и чуть раньше, когда Казз произвел
вскрытие трупа кремневым ножом.
- Я уверен, что человеческая кожа, подвергнутая дублению... или
человеческие кишки после надлежащей обработки будут намного пригодней, чем
трава, для изготовления веревок или ремней. Я намерен отрезать несколько
полос. Не хотите ли мне помочь?
Только ветер, шелестевший в листве и стеблях травы, нарушал молчание.
Солнце все еще пылало, но пот быстро высыхал на ветру. Не было слышно ни
крика птиц, ни жужжания насекомых. Внезапно пронзительный крик девочки
вспорол тишину. Ей ответил голос Алисы, и девчушка побежала к ней за
дерево.
- Я попытаюсь, - сказал американец. - Но не знаю, смогу ли. Не
слишком ли много пришлось нам испытать для одного дня?
- Поступайте, как вам хочется, - заметил Бартон. - Но тот, кто мне
поможет, будет первым, кто воспользуется кожей. Вы, возможно, захотите
иметь немного кожи, чтобы привязать топор к рукояти?
Фригейт громко икнул и произнес:
- Я иду.
Казз все еще сидел на корточках возле трупа, держа в одной руке
окровавленный кусок мяса и забрызганный кровью каменный нож в другой.
Увидев Бартона, он ухмыльнулся, показав зубы, покрытые запекшейся кровью,
и указал на мясо. Бартон покачал головой. Остальные: Галеацци, Бронтич,
Мария Туцци, Филипс Рокко, Роза Палици, Катарина Капоне, Фьеренца Фиорри,
Бабич и Джунта удалились, чтобы не видеть этой омерзительной сцены. Они
находились по другую сторону толстенной сосны и тихо перешептывались между
собой по-итальянски.
Бартон присел на корточки перед мертвецом и приложил кончик ножа к
телу, начав надрез чуть выше правого колена и доведя до ключицы. Фригейт
стоял рядом и смотрел. Он стал еще бледнее, а дрожь усилилась. Но стоял он
твердо, пока две длинные полосы не отделились от тела.
- Так что? Попробуете? - спросил Бартон и перевернул тело на бок, так
чтобы можно было снять другие, еще более длинные полосы. Фригейт взял нож,
с кончика которого капала кровь, и, стуча зубами, принялся за работу.
- Не так глубоко, - начал поучать Бартон. - А теперь вы сделали
слишком мелкий надрез. Ну-ка, дайте мне нож. Смотрите!
- У меня был сосед, который частенько подвешивал убитых им кроликов у
себя за гаражом. Как-то я наблюдал за ним. И одного раза оказалось
достаточно.
- Нельзя позволять себе быть таким щепетильным и привередливым, -
сказал Бартон. - Вы отныне живете в примитивном обществе. Нужно
приспособиться к этому окружению, чтобы выжить, независимо от того,
нравится вам или нет.
Бронтич, высокий, жилистый серб, который прежде был управляющим
гостиницей, подбежал к ним.
- Мы только что нашли еще один камень в форме гриба. Ярдах в сорока
отсюда. Он спрятан за деревьями в ложбине.
Первый восторг Бартона от превосходства над Фригейтом прошел. Ему
даже стало немного жаль этого парня.
- Слушайте, Питер, - сказал он. - Почему бы вам не пойти посмотреть
на этот камень? Если это действительно так, то нам незачем будет
спускаться вечером к реке.
Он передал Фригейту свою чашу.
- Поместите ее в отверстие гриба, но запомните точно, в какое. Пусть
и другие сделают точно так же. Удостоверьтесь, что все точно помнят, куда
поместили свои чаши. Вы понимаете, что нам нужно остерегаться всевозможных
ссор.
Странно, но у Фригейта не было желания идти. Ему казалось, что он
своей слабостью как-то опозорился. Он постоял еще мгновение, переминаясь с
ноги на ногу, несколько раз вздохнул. Затем, пока Бартон продолжал
соскребать остатки мяса и крови с внутренней стороны полоски кожи, он все
же пошел прочь, неся в одной руке две чаши, а в другой каменный топор.
Бартон перестал работать, как только американец скрылся из виду. Он
мог бы срезать еще полосы и рассечь туловище, чтобы вынуть внутренности.
Но сейчас он не мог ничего сделать для того, чтобы сохранить кожу и кишки.
Может быть, кора вот этих, похожих на дуб деревьев, содержит танин,
который можно использовать вместе с другими материалами для дубления
свежесодранной человеческой кожи. Но к тому времени, как он приготовит все
необходимые материалы, эти полосы сгниют. И все же, он не зря потерял
время. Была доказана эффективность каменных ножей, и он восстановил в
памяти знания о человеческой анатомии. Когда он был юношей и жил в Пизе,
Ричард Бартон и его брат Эдвард дружили с итальянцами, студентами-медиками
университета. Оба молодых Бартона многое почерпнули из этой дружбы, и ни
один из них не ослаблял впоследствии интереса к анатомии. Эдвард стал
хирургом, а Ричард посетил кучу лекций, как публичных, так и частных. Он
очень часто присутствовал на публичных вскрытиях в Лондоне. Но позабыв
многое из того, чему он когда-то учился, он начал действовать по принципу
"познавать никогда не поздно".
Стемнело. Солнце спряталось за выступом горы. Бледная тень пала на
его лицо, и в течение нескольких минут вся долина погрузилась в сумерки.
Но небо еще довольно долго было ярко-голубым. Ветерок продолжал дуть все с
той же силой. Пропитанный влагой воздух стал немного прохладней. Бартон и
неандерталец оставили тело и двинулись на голоса остальных членов группы.
Все собрались возле камня для чаш, о котором говорил Бронтич. Бартона
заинтересовало, имеются ли еще такие же камни у подножия горы? На этом
камне, однако, не было чаши в центральном отверстии. Возможно, это
означало, что он еще не готов к действию. Но Бартон отверг эту мысль.
Скорее всего те, кто сооружал эти камни, поместили чашу в центральное
углубление только у грибов возле реки. Так как знали, что воскресшие
сначала воспользуются именно ими. К тому времени, когда они разыщут
отдаленные от берега камни, они уже будут знать, как ими пользоваться.
Чаши были установлены в углубления, образующие внешнюю окружность. Их
владельцы стояли или сидели вокруг, переговариваясь между собой, хотя все
их помыслы были устремлены к чашам. Все ждали, когда же - если это вообще
произойдет - возникнут голубые языки пламени. Почти все разговоры
сводились к тому, что они очень проголодались. Некоторые предавались
размышлениям о том, как они сюда попали, кто поместил их сюда, кто эти
существа и какие планы у них в отношении людей. И только совсем немногие
говорили о своей жизни на Земле.
Бартон уселся под развесистыми ветвями железного дерева, толстый
черный ствол которого был весь покрыт наростами. Он чувствовал себя
усталым, как и все остальные, кроме, может быть, Казза. Пустой желудок и
натянутые как струны нервы не давали возможности вздремнуть, хотя тихие
голоса и шелест листьев склоняли ко сну... Ложбина, в которой собралась
группа, была образована склонами четырех холмов, поросших деревьями. Хотя
здесь было немного темнее, чем на вершинах холмов, но зато несколько
теплее. Через некоторое время, когда сумерки еще более сгустились и
усилился холод, Бартон организовал бригаду на поиски дров для костра.
Пользуясь ножами и топорами, они срезали большое количество бамбука и
собрали несколько охапок травы. С помощью своей "зажигалки" Бартон разжег
костер. Но поскольку собранного должно было хватить для поддержания огня
на всю ночь, костер был не слишком велик. И все же игра пламени на сухом
бамбуке успокаивающе действовала на нервы.
Внезапно раздавшийся взрыв заставил всех подскочить от испуга.
Некоторые женщины закричали. Занятые костром, они совсем забыли о камне
для чаш. Бартон обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как голубые
языки пламени взметнулись почти на двадцать футов ввысь. Даже с расстояния
десятка ярдов от камня Бартон ощутил тепло от разряда.
Затем грохот прекратился, и все уставились на чаши. Бартон первым
вскочил на камень. Большинство не отважилось подойти к камню сразу же
после исчезновения огня. Он поднял крышку своей чаши, заглянул внутрь и
завопил во все горло от восторга. Другие тоже стали залезать на камень и
открывать чаши. Примерно через минуту они сидели возле костра и быстро
ели, время от времени вскрикивая и показывая друг другу, что они
обнаружили. "После всего случившегося дела не так уж и плохи". Похоже, эта
мысль вертелась в голове у каждого. Те, что были в ответе за все
случившееся, видимо, приняли на себя все заботы об их хлебе насущном.
Еды было вдоволь, даже несмотря на то, что они постились целый день
или, в изложении Фригейта, "вероятно, постились добрую половину вечности".
При этом он имел в виду, что неизвестно сколько времени прошло между 2008
годом н.э. и сегодняшним днем. Этот мир не мог быть создан за один день, а
подготовка человечества к Воскрешению определенно отняла больше семи дней.
Конечно, если все это произведено с помощью науки и техники, а не
каким-нибудь сверхъестественным образом.
Чаша Бартона принесла ему: кусок жареного мяса величиной с добрую
ладонь, небольшой черный хлебец, масло, картошку с подливкой, салатные
листья с незнакомым, но восхитительным вкусом. Вдобавок, там еще была
полуфунтовая кружка отличного виски и еще одна маленькая чашечка с
четырьмя кубиками льда.
Было и еще многое. Из-за полной неожиданности один предмет казался
восхитительнее другого. Небольшая трубка, вырезанная из шиповника. Кисет с
табаком. Три сигары. Пластиковая пачка с десятью сигаретами.
- Без фильтра! - воскликнул Фригейт.
Была также маленькая коричневая сигарета, понюхав которую Бартон и
Фригейт одновременно воскликнули:
- Марихуана!
Алиса, вынимая маленькие металлические ножницы и черную расческу,
произнесла:
- Очевидно, наши волосы отрастут. Иначе зачем эти вещи! Вы не
поверите, но я так рада! Но... неужели они... на самом деле ждут от меня,
что я буду пользоваться этим?
Она держала в руках тюбик ярко-красной губной помады.
- Или я! - засмеялся Фригейт, рассматривая точно такой же предмет.
- Они в высшей степени практичны, - заметил Монат, вертя в руках
пакет туалетной бумаги. Затем он вытащил круглое зеленое мыло.
Бифштекс Бартона был очень сочным, хотя он предпочитал более
прожаренное мясо. С другой стороны, Фригейт пожаловался на то, что мясо у
него оказалось пережаренным.
- Очевидно, эти чаши содержат меню, не учитывающее вкусы и привычки
каждого, - сказал Фригейт. - Поэтому мужчинам досталась помада, а женщинам
- трубки. Это массовое производство!
- Два чуда в один день, - сказал Бартон. - То есть, можно ли это
назвать чудесами? Я предпочитаю рациональное объяснение и намерен получить
его. Я не думаю, что сейчас кто-нибудь может рассказать мне, каким образом
нас воскресили. Но, наверное, люди из двадцатого века имеют мало-мальски
сносную теорию, объясняющую хоть приблизительно волшебное появление всех
этих предметов в пустом контейнере?
- Если сравнить внутренние и внешние размеры чаши, - сказал Монат, -
то можно заметить разницу по глубине примерно в два дюйма. Ложное днище,
возможно, скрывает молекулярные цепи, которые способны превращать энергию
в материю. Энергия попадает сюда во время разряда. В дополнение к
преобразователю "энергия-материя" в чаше должны быть также молекулярные
шаблоны, содержащие различные сочетания элементов и составляющих. Мои
рассуждения, скорее всего, верны, поскольку на нашей родной планете
имелись подобные преобразователи. Но не таких миниатюрных размеров, как
эти. В этом я абсолютно уверен!
- То же самое на Земле, - кивнул Фригейт. - Еще до 2008 года
человечество научилось изготовлять материю из чистой энергии, но это был
очень трудоемкий и очень дорогостоящий процесс с почти микроскопическим
выходом готовой продукции.
- Хорошо! - сказал Бартон. - Но для нас пока все это ничего не стоит.
Пока...
Он осекся, вспомнив о сне, который видел перед пробуждением.
"Плати! - говорил тогда Бог. - Ты задолжал мне за плоть!"
Что все это могло означать? На Земле, в Триесте, в 1890 году он
умирал на руках у жены и просил... что? Хлороформ? Что-то, чего он не мог
вспомнить. А затем - Забвение...
И вот он проснулся в том кошмарном месте и увидел такое, что не могло
существовать ни на Земле, ни, насколько ему было известно, на этой
планете. Но он был уверен, что это не было сном!
Покончив с едой, они хотели было снова поместить цилиндры в
углубления камня. Но прежде надо было вымыть посуду, хотя поскольку
поблизости не было воды, пришлось бы ждать до утра. Однако Казз и Фригейт
соорудили несколько ведер из секций гигантского бамбука, и американец
вызвался пойти к реке, если будут еще желающие составить ему компанию, и
один вопрос - каким образом удалось вернуть их к жизни в омоложенных
телах??? И кто бы это ни сделал, в его распоряжении были средства,
подобные божественным! Однако рассуждения об этом хотя и давали пищу для
разговора, но ничего не проясняли.
Через некоторое время толпа рассеялась. Пустой опрокинутый цилиндр
валялся на верхушке камня для чаш. Там же лежало и несколько тел, а многие
мужчины и женщины, слезшие с камня, получили ранения. Бартон решил обойти
толпу.
У одной женщины было расцарапано все лицо. Она всхлипывала, но никто
не обращал на нее внимания. Мужчина сидел на земле, держась за поясницу,
на которой были отчетливо видны следы острых ногтей.
Из четверых, оставшихся на шляпке гриба, трое пришли в сознание,
когда на их лица плеснули водой из чаши. Четвертый же, невзрачный,
маленький мужчина, был мертв - кто-то свернул ему шею.
Бартон вновь посмотрел на солнце и сказал:
- Я не знаю точно, когда наступит время ужина. Поэтому предлагаю
вернуться сюда, как только солнце спрячется за горой. Мы установим наши
чаши, или называйте их как хотите, в углубления. А затем будем ждать. А
пока что...
Тело мертвеца можно было бы тоже выбросить в реку, но можно было
использовать его и получше. Бартон сказал остальным о своих намерениях.
Они сбросили труп с камня вниз и, подхватив его на руки, потащили через
равнину. Фригейт и Галеацци, в прошлом купец из Триеста, несли труп
первыми. Фригейт не напрашивался на эту работу, но когда Бартон попросил
его, он утвердительно кивнул и, подхватив ноги мертвеца, пошел впереди.
Галеацци же нес труп, держа его за подмышки. Алиса шагала рядом с
Бартоном, ведя девочку за руку. Кое-кто из толпы бросал любопытные
взгляды. Слышались замечания и вопросы, но Бартон не обращал на это
внимания. Ярдов через семьсот труп перешел на руки Казза и Моната.
Ребенка, казалось, вовсе не смущал мертвец. Девочка даже проявляла
любопытство к первому трупу, совершенно не пугаясь его обожженного вида.
- Если она действительно из древних кельтов, - заметил Фригейт, - то,
скорее всего, привыкла видеть обожженные тела. Если только мне не изменяет
память, кельты сжигали свои жертвы живьем в больших плетеных корзинах во
время различных религиозных ритуалов. Я вот только не помню, в честь
какого бога или богини проводились подобные церемонии. Жаль, что у меня
нет библиотеки, куда я мог бы обратиться за справками по этому вопросу.
Как вы думаете, у нас здесь будет хоть одна библиотека? Мне кажется, я
свихнусь без чтения!
- Посмотрим, посмотрим, - успокоил его Бартон. - Если нас не
обеспечат библиотекой, то мы создадим собственную. Если это вообще
возможно сделать.
Он подумал, что Фригейт задал несколько глупый вопрос, видимо, он все
еще не в себе.
Возле самых холмов двое мужчин, Рокко и Бронтич, сменили Казза и
Моната. Группа, возглавляемая Бартоном, двигалась сквозь высокую, по пояс,
траву. Он отрезал один стебель и проверил его на прочность и эластичность.
Фригейт старался держаться поближе к Бартону и, похоже, от страха
постоянно болтал. Наверное, чтобы не думать об этих двух смертях, решил
Бартон.
- Если каждый, кто когда-либо жил, воскрешен здесь, то подумать
только, какие исследования можно провести! Подумайте о исторических тайнах
и неразрешенных вопросах, которые теперь наконец-то можно выяснить. Можно
будет поговорить с Джоном Уилксом Бутом и установить, на самом ли деле
министр обороны Стентон был причастен к убийству Линкольна. Можно
определить личность Джека-Потрошителя. Выяснить, действительно ли Жанна
д'Арк была связана с ведьмами. Поговорить с наполеоновским маршалом Неем;
проверить, действительно ли ему удалось избежать расстрела и он стал
впоследствии школьным учителем в Америке. Заполучить истинную историю
Пирл-Харбора. Увидеть лицо человека в Железной Маске, если таковой вообще
существовал. Расспросить Лукрецию Борджиа и тех, кто был с ней знаком,
действительно ли она была именно такой шлюхой-отравительницей, какой
считало ее большинство людей до сих пор. Узнать, кто же на самом деле был
убийцей двух малюток-принцев в Башне Смерти. Может быть, их на самом деле
убил Ричард Третий.
Да и к вам, Ричард Френсис Бартон, есть много вопросов относительно
вашей собственной жизни, на которые ваши биографы хотели бы иметь ответ.
Была ли у вас на самом деле возлюбленная-персиянка, на которой вы
собирались жениться и ради которой намеревались отречься от своей истинной
веры и остаться жить в Иране? На самом ли деле она умерла до того, как вы
смогли жениться на ней, и на самом ли деле ее смерть наполнила вас такой
печалью, что избавиться от нее вы не могли до конца своих дней?
Бартон вспыхнул, глянул на Фригейта. Он только-только повстречался с
этим человеком, а тот уже задает такие глубоко личные вопросы, столь
бередящие душу. Ничто не может извинить его.
Фригейт пошел на попятную:
- Ну... ну... все это может подождать, неужели я не понимаю. Но
знаете ли вы, что ваша жена экстренно провела над вами обряд помазания
вскоре после вашей смерти. И вы были похоронены на католическом кладбище.
И это вы! Неверующий!!!
Лев Руах, чьи глаза все больше расширялись от болтовни Фригейта,
вмешался в разговор:
- Вы - Бартон, исследователь и языковед? Первооткрыватель озера
Танганьика? Человек, совершивший паломничество в Мекку, переодевшись
мусульманином? Переводчик "Тысячи и одной ночи"?
- Я не хочу вам лгать. Впрочем, в этом нет никакой необходимости. Я -
именно тот человек.
Еврей плюнул на Бартона, но ветер отнес плевок в сторону.
- Ты - сукин сын! - вскричал Лев Руах. - Вонючий нацист! Я читал о
тебе! Я все знаю! Да, во многих отношениях тобой можно было восхищаться!
Но ты же антисемит!!!
Бартон смутился.
- Мои враги, - покачал он головой, - распространяют эти нелепые и
очень грязные слухи. Но те, кому известны факты или кто хоть немного знает
меня, скажут, что это не так. А сейчас, я думаю, вам следовало бы...
- Так может быть, это не вы написали "Еврей, Цыган и Эль-Ислам"? -
спросил Руах, насмешливо улыбаясь.
- Я, - ответил Бартон. Его лицо побагровело. А когда он опустил
взгляд, то заметил, что тело тоже вспыхнуло. - А теперь - я уже начал
говорить об этом, но вы перебили меня - я думаю, что вам лучше было бы
уйти от нас. Как правило, в прошлой жизни на Земле я брал за горло своих
обидчиков. Человек, который осмеливался говорить со мной подобным тоном,
вынужден был подкреплять свои слова действием. Но мы сейчас в необычном
положении и, возможно, слишком возбуждены. Не знаю точно, в чем здесь
дело. Если вы немедленно не извинитесь или не уйдете прочь, то сейчас
здесь будет еще один труп.
Руах сжал кулаки и свирепо посмотрел на Бартона. Затем он повернулся
и пошел прочь.
- Что такое нацист? - спросил Бартон у Фригейта.
Американец, как мог, объяснил.
- Мне нужно многое узнать о том, что случилось после моей смерти, -
кивнул Бартон. - Относительно меня этот человек ошибается. Я - не нацист.
Англия, вы говорите, стала второразрядной державой? Всего лишь через
пятьдесят лет после моей смерти? Трудно в это поверить.
- Какой мне смысл лгать вам? - удивился янки. - Да вы не печальтесь.
Перед самым концом двадцатого столетия она снова возвысилась, причем
весьма любопытным образом, правда, было уже слишком поздно...
Слушая американца, Бартон испытывал гордость за свою страну. Хотя
Англия часто в течение всей его жизни поступала с ним более чем подло, да
и Бартон всегда старался вырваться из нее, но где бы он ни был, он всегда
защищал ее до последней капли крови. И всегда был предан королеве.
Неожиданно он произнес:
- Если вы догадывались, кто я такой, почему вы ничего не сказали об
этом?
- Я хотел удостовериться. Кроме того, у нас не было времени для
разговора, - ответил Фригейт. - Как, впрочем, и для чего-либо другого, -
добавил он, кося взглядом на великолепную фигуру Алисы Харгривс.
- О ней я знаю тоже, - сказал он. - Если она именно та женщина, о
которой я думаю...
- Мне лично ничего не известно, - ответил Бартон и остановился; они
уже поднялись на вершину первого холма. Здесь носильщики опустили тело на
землю рядом с огромной красной сосной.
Тотчас же Казз, зажав в ладони кремневый нож, присел на корточки
перед трупом. Он поднял голову и произнес несколько фраз, видимо, молитву.
Затем, прежде чем кто-либо успел что-то сказать, он вспорол мертвецу живот
и вытащил его печень.
Почти вся группа вскрикнула от ужаса. Бартон крякнул. Монат не
отводил глаз.
Казз впился огромными зубами в этот кусок мяса и оторвал большой
ломоть. Затем массивными челюстями, снабженными мощными мышцами, стал
жевать печень, прикрыв глаза в экстазе. Бартон подошел к нему и протянул
руку, пытаясь остановить дикаря. Но Казз расплылся в широкой улыбке и,
оторвав кусок мяса, протянул его Бартону. И был очень удивлен отказом.
- Людоед! - закричала Алиса Харгривс. - О, Боже мой!! Дикарь! Дикарь!
Отвратительный людоед! И это дарованная нам загробная жизнь!
- Он ничуть не хуже наших собственных предков, - сказал Бартон. Он
уже оправился от потрясения и даже несколько забавлялся реакцией
остальных. - В местности, где мало пищи, его действия в высшей степени
практичны. Что ж, проблема погребения трупа без надлежащих инструментов
для копания разрешена. Более того, если мы окажемся неправы в том, что
чаши являются источником еды, мы совсем скоро превзойдем Казза.
- Никогда! - закричала Алиса. - Лучше я умру!
- Вот это как раз и произойдет, если вы не откажетесь от своих земных
убеждений, - спокойно произнес Бартон. - А сейчас я предлагаю всем отойти
и оставить Казза наедине с едой. Хоть это никоим образом не повлияет на
мой аппетит, я все же нахожу его застольные манеры столь же
отвратительными, как и манеры пионеров-янки Дальнего Запада. Или
деревенских священников, - добавил он, косясь на Алису.
Они отошли так, чтобы Казза не было видно, и остановились позади
одного из покрытых наростами деревьев.
- Я не хочу, чтобы он был рядом! - первой начала Алиса. - Он -
животное, низкая тварь! Пока он находится рядом, я не могу чувствовать
себя в безопасности ни одной минуты!
- Вы просили у меня защиты, - ответил Бартон. - И я обеспечу ее, пока
вы остаетесь членом нашей группы. Но вам придется мириться с моими
решениями, одно из которых заключается в том, что этот обезьяночеловек
останется с нами до тех пор, пока он сам этого хочет. Нам нужна его сила и
его навыки, которые, как оказалось, очень соответствуют нашему положению.
Мы должны стать первобытными людьми, и поэтому нам надо учиться у
первобытного человека. Он останется!
Алиса, ничего не говоря, умоляюще посмотрела на остальных членов
группы. У Моната подергивались веки. Фригейт пожал плечами и сказал:
- Миссис Харгривс, если вы только можете это сделать, то забудьте все
условности вашего времени. Мы сейчас не в высшем обществе викторианской
эпохи. И вообще, ни в каком другом обществе, то есть приличном обществе.
Сейчас нельзя мыслить и вести себя так, как прежде, на Земле. Вот,
возьмите хотя бы то, что вы происходите из кругов, где женщины прикрывали
себя от шеи до пяток плотными одеждами и один только вид обнаженного
колена был волнующим сексуальным откровением. Однако сейчас вы как будто
не испытываете смущения от своей наготы. Вы держитесь столь же
уравновешенно и достойно, будто на вас одеяние монахини.
- Мне это действительно не нравится, - кивнула Алиса Харгривс. - Но
почему я должна ощущать стыд?! Там, где все голые, никто не голый. Только
так нужно воспринимать все происшедшее. И если бы какой-нибудь ангел
одарил бы меня любыми одеждами, я бы не взяла их. Я бы стала неуместной,
выпадала бы из общей массы. К тому же у меня хорошая фигура. Если бы она
была плохой, возможно, я страдала бы больше.
Двое мужчин рассмеялись, и Фригейт сказал:
- Вы просто женщина из сказки, Алиса. Можно вас называть Алисой?
Миссис Харгривс звучит так официально, когда вы совершенно обнажены.
Женщина ничего не ответила, отошла от них и скрылась за большим
деревом.
- В самое ближайшее время необходимо что-то предпринять для
обеспечения надлежащей санитарии. Это означает, что кому-то придется
принимать решения относительно политики по охране здоровья и обладать
властью для того, чтобы назначать правила и добиваться их выполнения. Как
создать законодательные, судебные и исполнительные органы и выйти из
нынешнего состояния анархии? - Бартон, казалось, не замечал того, что
разговаривает практически сам с собой.
Члены группы были заняты самыми разнообразными делами. Один только
Фригейт ответил:
- Займемся-ка лучше более неотложными делами. Что нам делать с этим
мертвецом?
Он был почти так же бледен, как и чуть раньше, когда Казз произвел
вскрытие трупа кремневым ножом.
- Я уверен, что человеческая кожа, подвергнутая дублению... или
человеческие кишки после надлежащей обработки будут намного пригодней, чем
трава, для изготовления веревок или ремней. Я намерен отрезать несколько
полос. Не хотите ли мне помочь?
Только ветер, шелестевший в листве и стеблях травы, нарушал молчание.
Солнце все еще пылало, но пот быстро высыхал на ветру. Не было слышно ни
крика птиц, ни жужжания насекомых. Внезапно пронзительный крик девочки
вспорол тишину. Ей ответил голос Алисы, и девчушка побежала к ней за
дерево.
- Я попытаюсь, - сказал американец. - Но не знаю, смогу ли. Не
слишком ли много пришлось нам испытать для одного дня?
- Поступайте, как вам хочется, - заметил Бартон. - Но тот, кто мне
поможет, будет первым, кто воспользуется кожей. Вы, возможно, захотите
иметь немного кожи, чтобы привязать топор к рукояти?
Фригейт громко икнул и произнес:
- Я иду.
Казз все еще сидел на корточках возле трупа, держа в одной руке
окровавленный кусок мяса и забрызганный кровью каменный нож в другой.
Увидев Бартона, он ухмыльнулся, показав зубы, покрытые запекшейся кровью,
и указал на мясо. Бартон покачал головой. Остальные: Галеацци, Бронтич,
Мария Туцци, Филипс Рокко, Роза Палици, Катарина Капоне, Фьеренца Фиорри,
Бабич и Джунта удалились, чтобы не видеть этой омерзительной сцены. Они
находились по другую сторону толстенной сосны и тихо перешептывались между
собой по-итальянски.
Бартон присел на корточки перед мертвецом и приложил кончик ножа к
телу, начав надрез чуть выше правого колена и доведя до ключицы. Фригейт
стоял рядом и смотрел. Он стал еще бледнее, а дрожь усилилась. Но стоял он
твердо, пока две длинные полосы не отделились от тела.
- Так что? Попробуете? - спросил Бартон и перевернул тело на бок, так
чтобы можно было снять другие, еще более длинные полосы. Фригейт взял нож,
с кончика которого капала кровь, и, стуча зубами, принялся за работу.
- Не так глубоко, - начал поучать Бартон. - А теперь вы сделали
слишком мелкий надрез. Ну-ка, дайте мне нож. Смотрите!
- У меня был сосед, который частенько подвешивал убитых им кроликов у
себя за гаражом. Как-то я наблюдал за ним. И одного раза оказалось
достаточно.
- Нельзя позволять себе быть таким щепетильным и привередливым, -
сказал Бартон. - Вы отныне живете в примитивном обществе. Нужно
приспособиться к этому окружению, чтобы выжить, независимо от того,
нравится вам или нет.
Бронтич, высокий, жилистый серб, который прежде был управляющим
гостиницей, подбежал к ним.
- Мы только что нашли еще один камень в форме гриба. Ярдах в сорока
отсюда. Он спрятан за деревьями в ложбине.
Первый восторг Бартона от превосходства над Фригейтом прошел. Ему
даже стало немного жаль этого парня.
- Слушайте, Питер, - сказал он. - Почему бы вам не пойти посмотреть
на этот камень? Если это действительно так, то нам незачем будет
спускаться вечером к реке.
Он передал Фригейту свою чашу.
- Поместите ее в отверстие гриба, но запомните точно, в какое. Пусть
и другие сделают точно так же. Удостоверьтесь, что все точно помнят, куда
поместили свои чаши. Вы понимаете, что нам нужно остерегаться всевозможных
ссор.
Странно, но у Фригейта не было желания идти. Ему казалось, что он
своей слабостью как-то опозорился. Он постоял еще мгновение, переминаясь с
ноги на ногу, несколько раз вздохнул. Затем, пока Бартон продолжал
соскребать остатки мяса и крови с внутренней стороны полоски кожи, он все
же пошел прочь, неся в одной руке две чаши, а в другой каменный топор.
Бартон перестал работать, как только американец скрылся из виду. Он
мог бы срезать еще полосы и рассечь туловище, чтобы вынуть внутренности.
Но сейчас он не мог ничего сделать для того, чтобы сохранить кожу и кишки.
Может быть, кора вот этих, похожих на дуб деревьев, содержит танин,
который можно использовать вместе с другими материалами для дубления
свежесодранной человеческой кожи. Но к тому времени, как он приготовит все
необходимые материалы, эти полосы сгниют. И все же, он не зря потерял
время. Была доказана эффективность каменных ножей, и он восстановил в
памяти знания о человеческой анатомии. Когда он был юношей и жил в Пизе,
Ричард Бартон и его брат Эдвард дружили с итальянцами, студентами-медиками
университета. Оба молодых Бартона многое почерпнули из этой дружбы, и ни
один из них не ослаблял впоследствии интереса к анатомии. Эдвард стал
хирургом, а Ричард посетил кучу лекций, как публичных, так и частных. Он
очень часто присутствовал на публичных вскрытиях в Лондоне. Но позабыв
многое из того, чему он когда-то учился, он начал действовать по принципу
"познавать никогда не поздно".
Стемнело. Солнце спряталось за выступом горы. Бледная тень пала на
его лицо, и в течение нескольких минут вся долина погрузилась в сумерки.
Но небо еще довольно долго было ярко-голубым. Ветерок продолжал дуть все с
той же силой. Пропитанный влагой воздух стал немного прохладней. Бартон и
неандерталец оставили тело и двинулись на голоса остальных членов группы.
Все собрались возле камня для чаш, о котором говорил Бронтич. Бартона
заинтересовало, имеются ли еще такие же камни у подножия горы? На этом
камне, однако, не было чаши в центральном отверстии. Возможно, это
означало, что он еще не готов к действию. Но Бартон отверг эту мысль.
Скорее всего те, кто сооружал эти камни, поместили чашу в центральное
углубление только у грибов возле реки. Так как знали, что воскресшие
сначала воспользуются именно ими. К тому времени, когда они разыщут
отдаленные от берега камни, они уже будут знать, как ими пользоваться.
Чаши были установлены в углубления, образующие внешнюю окружность. Их
владельцы стояли или сидели вокруг, переговариваясь между собой, хотя все
их помыслы были устремлены к чашам. Все ждали, когда же - если это вообще
произойдет - возникнут голубые языки пламени. Почти все разговоры
сводились к тому, что они очень проголодались. Некоторые предавались
размышлениям о том, как они сюда попали, кто поместил их сюда, кто эти
существа и какие планы у них в отношении людей. И только совсем немногие
говорили о своей жизни на Земле.
Бартон уселся под развесистыми ветвями железного дерева, толстый
черный ствол которого был весь покрыт наростами. Он чувствовал себя
усталым, как и все остальные, кроме, может быть, Казза. Пустой желудок и
натянутые как струны нервы не давали возможности вздремнуть, хотя тихие
голоса и шелест листьев склоняли ко сну... Ложбина, в которой собралась
группа, была образована склонами четырех холмов, поросших деревьями. Хотя
здесь было немного темнее, чем на вершинах холмов, но зато несколько
теплее. Через некоторое время, когда сумерки еще более сгустились и
усилился холод, Бартон организовал бригаду на поиски дров для костра.
Пользуясь ножами и топорами, они срезали большое количество бамбука и
собрали несколько охапок травы. С помощью своей "зажигалки" Бартон разжег
костер. Но поскольку собранного должно было хватить для поддержания огня
на всю ночь, костер был не слишком велик. И все же игра пламени на сухом
бамбуке успокаивающе действовала на нервы.
Внезапно раздавшийся взрыв заставил всех подскочить от испуга.
Некоторые женщины закричали. Занятые костром, они совсем забыли о камне
для чаш. Бартон обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как голубые
языки пламени взметнулись почти на двадцать футов ввысь. Даже с расстояния
десятка ярдов от камня Бартон ощутил тепло от разряда.
Затем грохот прекратился, и все уставились на чаши. Бартон первым
вскочил на камень. Большинство не отважилось подойти к камню сразу же
после исчезновения огня. Он поднял крышку своей чаши, заглянул внутрь и
завопил во все горло от восторга. Другие тоже стали залезать на камень и
открывать чаши. Примерно через минуту они сидели возле костра и быстро
ели, время от времени вскрикивая и показывая друг другу, что они
обнаружили. "После всего случившегося дела не так уж и плохи". Похоже, эта
мысль вертелась в голове у каждого. Те, что были в ответе за все
случившееся, видимо, приняли на себя все заботы об их хлебе насущном.
Еды было вдоволь, даже несмотря на то, что они постились целый день
или, в изложении Фригейта, "вероятно, постились добрую половину вечности".
При этом он имел в виду, что неизвестно сколько времени прошло между 2008
годом н.э. и сегодняшним днем. Этот мир не мог быть создан за один день, а
подготовка человечества к Воскрешению определенно отняла больше семи дней.
Конечно, если все это произведено с помощью науки и техники, а не
каким-нибудь сверхъестественным образом.
Чаша Бартона принесла ему: кусок жареного мяса величиной с добрую
ладонь, небольшой черный хлебец, масло, картошку с подливкой, салатные
листья с незнакомым, но восхитительным вкусом. Вдобавок, там еще была
полуфунтовая кружка отличного виски и еще одна маленькая чашечка с
четырьмя кубиками льда.
Было и еще многое. Из-за полной неожиданности один предмет казался
восхитительнее другого. Небольшая трубка, вырезанная из шиповника. Кисет с
табаком. Три сигары. Пластиковая пачка с десятью сигаретами.
- Без фильтра! - воскликнул Фригейт.
Была также маленькая коричневая сигарета, понюхав которую Бартон и
Фригейт одновременно воскликнули:
- Марихуана!
Алиса, вынимая маленькие металлические ножницы и черную расческу,
произнесла:
- Очевидно, наши волосы отрастут. Иначе зачем эти вещи! Вы не
поверите, но я так рада! Но... неужели они... на самом деле ждут от меня,
что я буду пользоваться этим?
Она держала в руках тюбик ярко-красной губной помады.
- Или я! - засмеялся Фригейт, рассматривая точно такой же предмет.
- Они в высшей степени практичны, - заметил Монат, вертя в руках
пакет туалетной бумаги. Затем он вытащил круглое зеленое мыло.
Бифштекс Бартона был очень сочным, хотя он предпочитал более
прожаренное мясо. С другой стороны, Фригейт пожаловался на то, что мясо у
него оказалось пережаренным.
- Очевидно, эти чаши содержат меню, не учитывающее вкусы и привычки
каждого, - сказал Фригейт. - Поэтому мужчинам досталась помада, а женщинам
- трубки. Это массовое производство!
- Два чуда в один день, - сказал Бартон. - То есть, можно ли это
назвать чудесами? Я предпочитаю рациональное объяснение и намерен получить
его. Я не думаю, что сейчас кто-нибудь может рассказать мне, каким образом
нас воскресили. Но, наверное, люди из двадцатого века имеют мало-мальски
сносную теорию, объясняющую хоть приблизительно волшебное появление всех
этих предметов в пустом контейнере?
- Если сравнить внутренние и внешние размеры чаши, - сказал Монат, -
то можно заметить разницу по глубине примерно в два дюйма. Ложное днище,
возможно, скрывает молекулярные цепи, которые способны превращать энергию
в материю. Энергия попадает сюда во время разряда. В дополнение к
преобразователю "энергия-материя" в чаше должны быть также молекулярные
шаблоны, содержащие различные сочетания элементов и составляющих. Мои
рассуждения, скорее всего, верны, поскольку на нашей родной планете
имелись подобные преобразователи. Но не таких миниатюрных размеров, как
эти. В этом я абсолютно уверен!
- То же самое на Земле, - кивнул Фригейт. - Еще до 2008 года
человечество научилось изготовлять материю из чистой энергии, но это был
очень трудоемкий и очень дорогостоящий процесс с почти микроскопическим
выходом готовой продукции.
- Хорошо! - сказал Бартон. - Но для нас пока все это ничего не стоит.
Пока...
Он осекся, вспомнив о сне, который видел перед пробуждением.
"Плати! - говорил тогда Бог. - Ты задолжал мне за плоть!"
Что все это могло означать? На Земле, в Триесте, в 1890 году он
умирал на руках у жены и просил... что? Хлороформ? Что-то, чего он не мог
вспомнить. А затем - Забвение...
И вот он проснулся в том кошмарном месте и увидел такое, что не могло
существовать ни на Земле, ни, насколько ему было известно, на этой
планете. Но он был уверен, что это не было сном!
Покончив с едой, они хотели было снова поместить цилиндры в
углубления камня. Но прежде надо было вымыть посуду, хотя поскольку
поблизости не было воды, пришлось бы ждать до утра. Однако Казз и Фригейт
соорудили несколько ведер из секций гигантского бамбука, и американец
вызвался пойти к реке, если будут еще желающие составить ему компанию, и