Фауст Джо. Драгоценный груз

   Герцог глубоко вздохнул.
   – Значит, оказавшись в другом мире, вы сами подстраиваетесь под него, вместо того, чтобы преобразовывать новую планету в соответствии со своими нуждами?
   – Действительно, – подтвердил Мистербоб. – И это одна из причин войны между нашими разумными формами.
   – Но как вы изменяетесь? – спросил Герцог. – Вы прибегаете к помощи хирурга? Я имею в виду, вы вскрываете хитиновый покров и производите операцию на внутренних органах? У вас есть запасные части, необходимые для создания из старой формы новой? Я не могу понять… почуять, как вы это делаете.
   Раздался резкий звук, смахивающий на усиленный во много раз зубовный скрежет. В воздухе запахло чем-то приятным, и Герцогу захотелось смеяться.
   – Нет, мистергерцог. Изменяющаяся форма – это просто материал. Мы определяем, какой должна быть форма, больше всего подходящая для обнаруженного мира. Затем переписываем винтообразные коды для новых форм и изменяем икру или молоки, после чего рождается тот, кто нам нужен.
   – Винтообразный код? – лицо Герцога озарилось пониманием. – Цепочки ДНК? Генная инженерия?
   – Я не могу унюхать эту «генную инженерию», – арколианец выразительно пожал плечами.
   – Не беда, – сказал Герцог. – И давно вы занимаетесь этим, Мистербоб?
   – Я не занимаюсь этим, Вильямарбор. Я – посольская Е-форма.
   – Я хочу сказать, ваши люди, ваша раса, – попытался исправить ошибку Герцог. – Как давно у них есть возможность совершать метаморфозы?
   – Давно. У нас есть много форм, но ваши разумные А-формы интересуются только теми из наших форм, которые они называют: А-формы, В-формы, С-формы, D-формы, Е-формы и F-формы.
   – Неужели их так много?
   – Мы создали сотни различных форм, мистер-герцог.
   – Вы говорили об этом кому-нибудь из людей? Они были бы поражены, услышав об этом.
   Запах в камере вдруг сделался тяжелым, а в голосе Мистербоба послышались несвойственные ему хриплые нотки.
   – Это держится нами в тайне, Вильямарбор. Я ощущаю ваше волнение. Это не хорошо. Забудьте то, что я вам сказал. Мы, в отличие от вас, не понимаем это как поломку в хитине для разумных А-форм.
   – Вы не… Вы не чуете мою мысль, Мистербоб. Мы уже веками пытаемся…
   – Мы собрали много информации о ваших разумных А-формах во время войны. – Дребезжание в голосе арколианца усилилось. – Мы стремились к миру в найденных землях, но наши А-формы не могли общаться с вашими А-формами. Феромонные послания были полезными для воздействия на ваших разумных, но частотная модуляция их не совпадала с вашей. Недостаточно совпадала для переговоров. И тогда мы создали Е-формы – исключительно для общения с вашими формами. Для этого нам пришлось детально изучить винтообразный код ваших разумных А-форм. Вы называете его ДНК?
   Герцог рассеянно кивнул, и тут же перед его внутренним взором возник образ парящего в вакууме звездолета, весь экипаж которого собран на нижней палубе. Голова каждого человека проткнута сверкающим металлическим штырем, кожа снята, брюшные полости и грудные клетки обнажены, внутренние органы, кровь и мозг извлечены, отчего тела похожи на выпотрошенные рыбьи туши.
   – Господи, как же вы их изувечили! – в ужасе воскликнул он.
   – Поймите, Вильямарбор, это было необходимо, чтобы иметь представление о вашем ДНК. Мы не хотели причинить вам вред. Разумные А-формы сражались с нами бесстрашно. Разумные А-формы стремились захватить арколианцев, как будто были очарованы нашими хитиновыми формами. Мы думали, что вы делали то же самое, то есть тоже хотели установить мир. Мы шли привычным путем, мы взяли материал, содержащий ДНК от разумных А-форм и передали его переходной Z-форме. Для того чтобы найти общий язык для установления мира.
   – А вместо этого война продолжалась и становилась все более беспощадной, – пробормотал потрясенный Герцог.
   – Действительно, – это прозвучало как вздох сожаления. – Наконец мы закончили работу и позволили вам захватить Е-формы, которые были научены общению с вами. Очаровательное время, Вильямарбор.
   – Очаровательное потому, что стали возможны переговоры? – уточнил Герцог. – Согласитесь, что никакая война не бывает хорошей, Мистербоб.
   – Какие вы странные создания, разумные А-формы! Вы утверждаете, что нет никакой пользы в той войне, которая закончилась между нами, но многие из вас все еще рвутся воевать. Можете вы объяснить мне это поведение?
   – Нет, – проговорил Герцог с печальной улыбкой. – Так же, как не могу объяснить, почему я напал на Редбатлера.
   – Действительно, – подтвердил Мистербоб и несколько раз кивнул. – Снова наше отношение к жизни разделяет нас. Вы не причинили особого вреда Редбатлеру, разве что усилили его боязнь ваших форм. Я знаю, что он не понес ущерба, а вы продолжаете настаивать на наказании.
   Герцог пожал плечами.
   – Удивительная ситуация. Обворожительная. Когда вы раскололи хитиновый панцирь Редбатлера, я обратил внимание на сильное чувство страха, несмотря на расстояние. И в то время вы издаете запах удовольствия, общаясь со мной. Как это понять? Вы боитесь меня?
   – Нет, – ответил Герцог. – А почему я должен вас бояться?
   – Вы не боитесь меня как убийцу вашего рода?
   – Но я же знаю, что вы не убийца!
   – Просто очаровательно. Обворожительно. Доставьте мне удовольствие, мистергерцог. Мне бы хотелось общаться с вами.
   – Пожалуйста, – расслабленно сказал Герцог, откидываясь к стене. – Что вы хотите знать?
   – Закройте глаза, пожалуйста. Это часть процесса.
   – Хорошо, – согласился Герцог и закрыл глаза.
   – Вы должны приостановить голосовое общение. Это отвлекает от феромонных ароматов.
   Герцог глубоко вздохнул. В камере запахло сосновым лесом, потом дегтем. Герцог изумился тому, что запахи менялись, не смешиваясь друг с другом.
   – Что вам это напоминает? – спросил Мистербоб.
   – Розы, – ответил Герцог.
   Запах вновь изменился, и арколианец спросил:
   – А теперь?
   – Трудно сказать. Может быть, опилки?
   – А это?
   – Дом. Запах удобрения на полях.
   – А теперь я прочищу ваш сенсорный аппарат.
   Герцог вдохнул и ничего не ощутил. Не было ни запаха камеры, ни его одежды, ни кожи. Странно, но он не мог уловить даже намека на какой-нибудь запах.
   – Поразительно, – сказал Герцог. – Это…
   Договорить он не успел – запахи вернулись так же внезапно, как и исчезли. Это произошло настолько быстро, что Герцог ощутил нечто вроде шока и закашлялся. Глаза его наполнились слезами, и он едва мог промолвить:
   – Что это за чертовщина?
   – Вы можете выделить какой-то один доминирующий запах? – поинтересовался Мистербоб.
   – Еще бы! – прокашлял Герцог. – Нашатырный спирт!
   – Действительно. А что он вам напоминает?
   – Он делает меня больным! Мне приходилось чистить полы в помещениях, где убивали скот. И со мной как-то раз произошел случай, который я никогда не забуду… – Ошеломленный воспоминаниями, Герцог затравленно взглянул на арколианца и решительно закончил: – Нет, лучше забудем об этом.
   – Действительно. Любопытное поведение у разумных А-форм. Феромонный стимул пригодился не для общения, а принес новые воспоминания. Ваши воспоминания о доме, мистергерцог – очень интересный результат. Закройте глаза еще на некоторое время.
   Герцог зажмурился. Сначала он ничего не ощутил, а затем мгновенное воспоминание, похожее на вспышку молнии, пронзило его, заставив вскрикнуть:
   – Удар!
   – О, как интересно! – воскликнул арколианец.
   Справившись с накатившим головокружением, Герцог разлепил веки и, содрогнувшись, спросил:
   – Что это я тут орал?
   – То, что я не смог учуять. Не могли бы вы продумать, на что это было похоже?
   – Это пахнет, как оружие, – проворчал Герцог. – Как будто вы только что выстрелили из пистолета.
   – Вы пахнете правдой, Вильямарбор, – после недолгих колебаний промолвил Мистербоб. – Ваша память чиста. Я высоко оцениваю общение, которое у нас было.
   С этими словами он поднялся и направился к выходу из камеры.
   – Подождите! – закричал Герцог, вскакивая с койки. – Куда вы? Что случилось? Я не понимаю, что происходит?
   – Вильямарбор, вам было дано два запаха о событии, которое произошло с Редбатлером. Тот запах, который вы описали как нашатырный спирт – это запах нашей жизненной жидкости. Другой, вы правильно определили – возникает при выстреле. Но вы не сопоставили их, не связали между собой. Ваши воспоминания чисты, ваш запах открыт. Как говорят разумные А-формы, я верю вам. Я видел вас там и нюхал вас, хотя ваши феромоны ударили меня сейчас как непохожие. Я могу только заключить, что вы невиновны, мистергерцог. Я должен сделать все, что я могу, чтобы вас не наказали, – промолвил арколианец, выходя из камеры.
   – Мистербоб… – растерянно пробормотал Герцог.
   – Мы продолжим обоюдное изучение позже. Действительно. А сейчас я должен связаться с моими товарищами.
   Звук шаркающих шагов начал удаляться, пока не затих в глубине тюремного отсека. Герцог покачал головой, ему вдруг показалось, что все происшедшее было всего лишь сном. Втянул носом воздух – нет, он не мог придумать этой сцены с калейдоскопической сменой запахов! Герцог опустился на койку и решил, что если Мистербоб придет снова, как обещал, то он расскажет ему об Эрике Диксоне и Лей Бренд. Возможно, арколианец сможет создать запах Аяганского джина, из-за которого у него возникли проблемы, а это вызовет чужие воспоминания, которые, безусловно, заинтересуют Мистербоба и прояснят сложившуюся ситуацию.
 

16

 
   Проснувшись, он не мог сообразить, где находится.
   Помещение было скудно освещено, в нем было холодно и пахло чем-то незнакомым.
   Соскочив с койки, он осмотрел маленькую клетушку: убирающуюся в стену кровать, унитаз и раковину. Двери в комнате не было, и сквозь дверной проем виднелся кусок коридора. Он направился туда, но у выхода из комнаты ощутил в шее покалывание и зуд. Положил руку на горло и ощутил тепло ошейника.
   – Тюрьма, – проворчал он. – Значит, меня угораздило попасть в тюрьму.
   – Не начинай только, ради бога, все сначала! – донесся до него чей-то недовольный голос.
   – Кто там? – спросил он.
   – Лакки, кому же еще быть? – ответили ему грубо.
   Он отступил от дверного проема, и шею перестало припекать.
   – Что я здесь делаю?
   – То же, что и все преступившие закон. Отдыхаешь. А точнее, ждешь, когда тебе вынесут приговор.
   – Ты не знаешь, что я натворил?
   – Стоит ли теперь об этом волноваться? Сделанного, все равно, не исправишь.
   – Я хочу знать! – крикнул он. – Что я сделал?
   – Кажется, кого-то убил. Но ты не переживай. Так уж, видно, тебе на роду было написано. Кстати, я заключил пари на то, что тебя повесят.
   Отвернувшись от дверного проема, он еще раз оглядел камеру. Глаза его начали привыкать к сумраку, но ничего нового он не обнаружил. Ему было тоскливо и одиноко. Еще никогда он не ощущал себя таким беспомощным и несчастным, хотя и не мог вспомнить, с чем или с кем связано щемящее чувство невосполнимой утраты.
   Заглянув под койку, он с радостью увидел оброненный микропроектор. Опустился на пол и, подняв его, положил себе на колени. Такая модель ему прежде не встречалась, но принцип работы был сходен с теми, к которым он привык. Он нажал на кнопку, и экран замерцал. Потом на нем проступила надпись: «Жизнь пилота. Биография Отчаянного Эрика». О, черт! Ну зачем ему читать всякую чушь?
   Мигающий индикатор словно спрашивал его, желает ли он вернуться к отмеченному куску текста. Поколебавшись, он нажал на клавишу «Да». На экране появился текст:
   Известие о нападении арколианцев на станцию П-З-А застало землян врасплох, и командование штаба запоздало с приказом о переброске войск на Нарофельд. Из-за всегдашней волокиты и неразберихи, даже получив соответствующий приказ, войска не прибыли на учебную базу своевременно, и курсантом пришлось отбиваться от арколианцев своими силами. В ходе боев погиб начальник учебки – Дюральд Дикс. У него было пробито горло, и он умер от удушья в госпитале Нарофельда, где ему не могли оказать необходимую помощь.
   – Дикс? – пробормотал он изумленно. – Дикс мертв?…
   Неужели это сделал он? Не может быть!
   Он прислонился к стене и протер глаза. Он помнил, что они подрались. Но он не хотел убивать его, и в мыслях этого не держал…
   Было шумно, и они выпили слишком много. Офицерский клуб на Нарофельде был полон. Пилоты-наставники, настоящие пилоты, не ему, неоперившемуся птенцу чета, наполняли его стакан снова и снова, дружески хлопали по плечу. По их словам он смотался на П-З-А за рекордно короткое время. Между тем арколианцы предприняли новую атаку на станцию слежения, но эскадрилья курсантов вовремя вылетела им навстречу и не позволила прорваться внутрь астероидного пояса. Поэтому пили и за него, и за его товарищей-курсантов, и за пилотов-наставников, ведших эскадрилью в бой. Они выпили слишком много, и все же он еще соображал и чувствовал себя счастливым. И совсем не думал о том, что так и не закончил техосмотра истребителя, поскольку теперь, после вылета на П-З-А, придирки Дикса казались ему смешными и не страшными.
   Еще пива. Как хорошо, когда вокруг одни друзья! Он поднял кружку, желая произнести тост в честь командира базы, полковника Могадора, когда громкий голос заставил собравшихся в клубе умолкнуть.
   – Ах, вот ты где!
   Он обернулся и увидел Дюральда Дикса. Глаза его были воспалены то ли от выпивки, то ли из-за недосыпа, но выглядел он, как всегда, грозно.
   – Привет, Дюральд! – радостно крикнул он. – А я уж было подумал, что ты отправился спать после вылета! – Он отсалютовал Дюральду поднятой кружкой. – Присоединяйся к нам!
   – Чертов ублюдок! – рявкнул Дикс. – Почему ты прохлаждаешься здесь, вместо того, чтобы заниматься делом? Разве я отменял свой приказ?
   – Не будь занудой, Дикс, – попытался вразумить его один из пилотов-наставников.
   – Если приказ не отменен, он должен выполняться беспрекословно! Здесь тебе не санаторий, и прогулка на станцию – это еще не боевой вылет! – Дикс схватил его за грудки и поднял с табурета. – Где ты сейчас должен быть, я тебя спрашиваю? Ну, отвечай!
   Он ощутил боль в сломанной руке и тут же сам себя одернул – что за бред! – у него никогда не было переломов рук.
   – Боевой вылет будет завтра, – спокойно ответил он. – Мой истребитель в отличном состоянии, иначе бы я не слетал на станцию и обратно в рекордно короткий срок.
   – Трепло! – злобно процедил Дикс. – Не знаю, как кому, а тебе завтра боевой вылет не грозит. Я отстраняю тебя от полетов. И я добьюсь, чтобы тебя вышвырнули из военного флота. Бойцы из таких, как ты, получаются, как из дерьма пули! Можешь распрощаться с карьерой пилота, это говорю тебе я, Дикс!
   Он поставил кружку на стойку и, сцепив зубы, промолвил:
   – Ты не сделаешь это. Ты не посмеешь.
   – Посмотри на меня, – улыбка Дикса сделалась похожей на оскал. – Это я-то не посмею? Да я сейчас же отправлюсь к полковнику Могадору…
   Дикс резко повернулся и направился к двери.
   – Послушай, ты!… – он ощутил, как кровь прихлынула к его лицу, и бросился на Дикса. Тот оглянулся и принял боевую стойку, но он все же успел ударить его в солнечное сплетение. Дикс охнул и нанес удар, от которого он уклонился, поставил Диксу подножку и рванул за плечи. Начальник учебки покатился по полу, и он, вне себя от ярости, плюнул ему в лицо.
   – Вот теперь у тебя и правда есть причина жаловаться на меня полковнику Могадору!
   Сцены из прошлого проходили перед его внутренним взором одна за другой. Он хорошо помнил, как вышел из клуба, не промолвив больше ни слова. Но как его угораздило попасть в тюрьму, память не сохранила. Хотя теперь-то ясно, что он и в самом деле находится здесь по обвинению в убийстве Дикса.
   Там было написано, что у Дикса прострелено горло. Ну, пусть не прострелено, пусть пробито, но ведь он не бил его в горло! Под дых – да, затем подножка и плевок в лицо, но от этого же не умирают! Так почему же они написали, что он убил Дикса…
   Он прочистил горло и хрипло спросил:
   – Лакки?
   – Чего тебе?
   – Я невиновен.
   – Ясное дело. Ты чист, как невеста, а у всех остальных просто крыша поехала.
   – Насчет крыши не знаю, но тут явно какая-то ошибка.
   – Ошибка? – ухмыльнулся Лакки. – Шел бы ты, парень…
   Он тяжело опустился на койку, бессознательно поглаживая пальцами полированную поверхность микропроектора. Если все говорят, что он виновен, то доказать обратное будет нелегко. И уж во всяком случае, ему не удастся это сделать, не выходя из тюремной камеры.
   Глаза его сами собой закрылись, но сон не шел. Ему нельзя было спать, он должен был придумать, как выбраться отсюда и какие шаги предпринять в дальнейшем.
 

17

 
   Осоловело хлопая глазами, Вонн медленно брел по бесконечным коридорам «Хергест Риджа». Он хотел спать, но не мог больше бороться с одолевавшими. его кошмарами. Стоило ему только смежить веки, как перед ним возникал Андерс. Окровавленный, с простреленной грудью и лезущими в душу глазами. И, мало того, что неугомонный мертвец лез ему в душу, он еще и смеялся над ним не своим, дьявольским, издевательским, дребезжащим смехом. А если Вонну не снился Лорен Андерс, то на вахту заступал Алан Джентс, и это, право же, было ничуть не лучше.
   Настырные мертвецы заставляли его просыпаться в холодном поту с криком на устах. Иногда он просыпался плача, иногда сыпля проклятиями, но хуже всего было то, что этак можно было когда-нибудь и вовсе не проснуться. Сны изматывали его хуже любых физических упражнений, но и сидеть в одиночестве в своей каюте Вонну было невмоготу. В голову лезли мерзкие, ненужные, тягостные мысли, и после двух суток мучений он пришел к выводу, что ежели хочет сохранить рассудок, то должен отыскать собеседника, с которым можно было бы поделиться своими проблемами. Придя к этой спасительной мысли, он побрился, переоделся и отправился искать Герцога.
   Отыскав его каюту, Вонн позвонил, подождал, но дверь не открылась. Вонн взглянул на часы. Завтрак уже прошел, быть может, Герцог сидит в библиотеке? Парень всерьез заинтересовался устройством звездолетов и вполне мог продолжать здесь начатое на «Ангельской Удаче» самообразование. Поколебавшись, Вонн двинулся в библиотеку, но Герцога не оказалось и там. Выругавшись, Вонн решил прекратить на время поиски и перекусить – он решительно не представлял, куда мог запропаститься Герцог.
   По дороге в кафетерий он увидел стремительно шагавшего по коридору Мэя и поспешил окликнуть его:
   – Мэй! Подожди!
   – Привет, Вонн. Ты скверно выглядишь.
   – А чувствую себя еще хуже. У тебя найдется для меня пяток минут?
   – Извини, совсем нет времени, – с сожалением ответил Мэй.
   – Послушай, мне срочно нужно с кем-нибудь поговорить. Я…
   – Прости, не могу. – Мэй решительно покачал головой. – У меня важный разговор с парнями из службы безопасности лайнера.
   – Ладно, скажи хоть тогда, где мне найти Герцога. Уж он-то не откажется меня выслушать.
   – Герцога? – переспросил Мэй, и глаза его сузились. – Разве ты не знаешь?
   – Что я должен знать?
   – Хм… Стало быть, не знаешь. Так вот, Герцог ничем не сможет тебе помочь. Он сам нуждается в помощи, потому что находится в изоляторе.
   – Где?
   – В корабельной тюрьме.
   – Мэй, ты шутишь! Этого не может быть!
   – Он напал на одного из арколианцев. Не знаю точно, виноват ли тут фиал сущности, но дела его плохи. Я выбиваюсь из сил, стараясь спасти его шкуру, однако шансов выйти сухим из воды у парня немного.
   – Вот так штука! – Вонн изумленно всплеснул руками. – Чудны дела твои, Господи!
   – Наведайся к парню, ему сейчас приходится несладко. Роз и Винтерс уже навещали его, теперь твой черед. И передай ему, что я приду, как только улажу дела с тутошними охранниками и врачами. Им только дай волю, они его на части расчленят из-за того, что результаты проведенных тестов не сходятся с табличными!
   – Я сейчас же отправлюсь к нему! – решительно заявил Вонн.
   Мэй достал из кармана бэдж и протянул наемнику:
   – Это бэдж Герцога, предъяви его, и тебя пустят к нему. Узнай, не нужно ли ему что-нибудь. Туалетные принадлежности, книги, пижама…
   – Пилка для ногтей?
   – Не умничай, – оборвал его Мэй. – Я пытаюсь изобразить Герцога человеком, страдающим хроническим космосиндромом. Если это не сработает, тогда уж и не знаю, что делать…
   – Я верю, тебе удастся его вытащить, – сказал Вонн. – Делай свое дело, а я передам ему, что ты роешь ради него носом землю.
   – Передай. И скажи, что я скоро его навещу, – бросил на прощанье Мэй.
   Вонн сделал несколько шагов к группе лифтов, один из которых должен был доставить его на уровень, где находилось помещение для арестованных. В этот момент в желудке у него громко заурчало, как будто напоминая о том, что он еще не завтракал.
   – Ты был прав, – сказал Вонн, мысленно обращаясь к Андерсу. – Эти ребята все еще нуждаются во мне.
   – А ты нуждаешься в них, – прозвучал в его мозгу голос мертвого брата. – Поторопись.
   Вонн вызвал лифт и хотел уже войти в кабину, когда кто-то окликнул его:
   – Погоди-ка, приятель, нам, кажется, по пути.
   Обернувшись, он увидел спешащего к лифту Хеггиса и тихо выругался – этого ему только не хватало!
   – Куда это ты направляешься? – спросил Хеггис, входя вслед за Вонном в кабину лифта.
   – В лазарет. Навестить больную тетушку.
   – Отлично сказано! – похвалил Хеггис, нажимая на кнопку. – Однако ты выбрал для этого неподходящее время.
   – Черт бы тебя побрал! – Вонн стряхнул руку Хеггиса со своего плеча. – Разве я не волен распоряжаться своим временем по собственному усмотрению?
   – Разве ты забыл, что Бэчман назначил нам встречу как раз на это время? Ты договаривался с ним, что не появишься вчера, но не все же дни у тебя расписаны по часам на месяц вперед? Не такая ты важная шишка, чтобы… – Хеггис замолк на полуслове и, окинув Вонна проницательным взглядом, поморщился. – Что это с тобой, брат? Перепил давеча или недобрал?
   – Я заболел, – хмуро ответил Вонн. – И весьма заразной болезнью.
   – Не смешно, – Хеггис увлек Вонна в открывшуюся дверь. – Не знаю, что с тобой происходит, но если ты не возьмешь себя в руки, то можешь провалить наше дело. Во всяком случае, советую тебе собраться перед встречей с Бэчманом.
   Прозвучало это довольно угрожающе, и Вонн отрешенно подумал: «Мне нечего бояться Бэчмана», – а вслух промолвил:
   – Да-да. Конечно.
   – Ну, вот и отлично, – Хеггис ободряюще хлопнул Вонна по спине, и они двинулись к каюте, в которой Бэчман назначил встречу своим сообщникам.
   Они вошли в нее в тот самый момент, когда Бэчман произносил речь. Подождав, пока опоздавшие усядутся, он недовольно поджал губы и произнес: – Рад, что вы сочли возможным присоединиться к нам, мистер Вонн. Появление ваше тем более приятно и своевременно, что мы как раз обсуждали дурацкую выходку вашего приятеля, палившего давеча в арколианцев на устроенном капитаном приеме.
   Почувствовав себя неловко под устремленными на него взглядами, Вонн пробормотал в ответ что-то маловразумительное, и Бэчман продолжал рассказывать о выходке Герцога.
   В отличие от других наемников, Вонн уже знал о случившемся. Особенно интересовало его, какие причины могли заставить Герцога совершить столь опрометчивый и несвойственный ему поступок, но как раз этой-то темы Бэчман и не коснулся. По его мнению, это была просто бессмысленная пьяная выходка, из которой они, впрочем, могли извлечь для себя кое-какую пользу. Экипаж корабля, без сомнения, ожидал каких-нибудь антиарколианских выступлений, и нападение Герцога на одного из членов посольства навело их на ложный след. Теперь охранники будут подозревать спасенных с «Ангельской Удачи», и соратники Бэчмана могут чувствовать себя в относительной безопасности. Что, разумеется, ни в коей мере не относится к Вонну, которому надобно вести себя особенно осмотрительно.
   Многозначительно посмотрев на Вонна, Бэчман перешел к следующему вопросу, а именно – что надлежит делать каждому из наемников после того, как на экранах звездолета появятся корабли, преграждающие «Хергест Риджу» путь на Консул-5. Никаких изменений в известный им уже план Бэчман вносить не собирался, но хотел выяснить, насколько хорошо каждый из присутствующих помнит свою роль. И прежде всего, он хотел бы выслушать Вонна, не почтившего своим вниманием их вчерашнее собрание. Судя по раздражению, с которым говорил Бэчман, он был сильно недоволен Вонном, но когда тот перечислил все, что ему предстояло сделать, у главаря не нашлось причин для придирок. Единственным, что он сумел выдавить из себя, было: «Говори в следующий раз погромче, парень!» После чего остальные присутствовавшие в каюте мужчины и женщины принялись по очереди рассказывать, что надлежит сделать им в точно обусловленное время.
   По окончании собрания Вонн двинулся было к двери, но путь ему преградил Бэчман. Насупив брови, он смерил наемника суровым взглядом и ворчливо произнес:
   – Послушай-ка, парень, мне перестает нравиться твое отношение к делу!
   Вонн опустил голову и задумчиво сообщил:
   – Ваша обувь нуждается в чистке.
   – Мне это известно. Вам тоже нужно следить за своими туфлями.
   – И ширинка у вас расстегнута.
   Бэчман скрипнул зубами, с трудом удерживаясь от того, чтобы не схватить наемника за грудки.