Страница:
Мэй откашлялся и с чувством произнес, обращаясь в основном к Маргарет О'Хирн:
– Поверьте, мне трудно говорить. Вероятно, только капитан может понять, как тяжело давать оценку одному из членов своей команды. И только капитан может оценить состояние, в котором я нахожусь.
Он сделал паузу, желая выяснить, какое впечатление произвели его слова на бывшую жену.
Придуманные им пункты защиты истаяли как дым. Предыдущие выступления не оставили от подготовленной им речи камня на камне, и все, что ему оставалось – это импровизировать и давить на чувства Мегги. Бывшей жены и друга, прекрасно знавшей как хорошие черты его характера, так и дурные. И, главное, знавшей о фиалах сущности и о том, что Герцог действительно не виноват в нападении на арколианцев. Он обращался именно к ней, а не к холодному и расчетливому капитану «Хергест Риджа», целью которого было удовлетворить интересы всех заинтересованных сторон и сохранить при этом собственную безупречную репутацию. Однако надеждам его, похоже, не суждено было сбыться – на лице Маргарет О'Хирн не появилось и тени сочувствия, и Мэю не оставалось ничего иного, как, тяжко вздохнув, продолжать:
– Готовя защитительную речь, я исходил из того, что мой помощник – Вильям Уэшли Арбор стал жертвой весьма распространенного заболевания, которым подвергаются многие люди в течение первого года пребывания в космосе. Я имею в виду космический синдром, чреватый как приступами клаустрофобии, так и общим расстройством нервной системы. Для меня было неприятной неожиданностью, и я бы даже сказал – ударом заявление доктора Роллинс о том, что мой товарищ не страдает от этого заболевания. – Голосом Мэй подчеркнул слово «этого», надеясь тем самым заинтриговать слушателей.
– Доказав, что мистер Арбор является человеком здоровым и, следовательно, полностью ответственным за свои поступки, доктор Роллинс и ее коллеги не сумели, тем не менее, отыскать причину его неадекватного поведения. Несмотря на желание арколианской делегации прекратить это дело, доктор Роллинс настаивает на продолжении обследования Мистера Арбора, что явно противоречит ее же заявлению о его полной вменяемости и железном здоровье, – Мэй искривил губы в саркастической усмешке, – Из результатов проведенного тестирования корабельные врачи делают вывод, что мистер Арбор является уравновешенной и даже гармоничной личностью. В таком случае, какова цель дальнейших экспериментов, которым они намерены его подвергнуть? Быть может, теперь они попытаются доказать, что мистер Арбор вовсе и не нападал на арколианских дипломатов? Но, дамы и господа, я сам был свидетелем того, как он стрелял в Редбатлера. Поскольку мотивы этого поступка не установлены, я утверждаю, что он был не в себе, хотя и не берусь установить, какой недуг помрачил его разум. Однако, сдается мне, что, назвав человека здоровым, врачи не в праве держать его в изоляции и подвергать каким-либо обследованиям вопреки его воле.
Согласитесь, что налицо явный парадокс. Если мистер Арбор болен, его нельзя судить, поскольку он нуждается в лечении. Если же он здоров, то может быть осужден, но никто не имеет права принудительно подвергать его медицинским обследованиям. Нельзя сидеть сразу на двух стульях и в одно и то же время судить человека, как здорового, но донимать тестами, анализами и прочими не слишком-то приятными процедурами, как больного.
Позвольте теперь обратить ваше внимание на следующее, очень важное, на мой взгляд, обстоятельство. Желание арколианцев освободить от наказания мистера Арбора связано либо с тем, что они, видя его раскаяние, пожелали проявить благородство и широту души, либо с тем, что они, в отличие от нас, знают причину его девиантного поведения. И, зная, почему поведение мистера Арбора не соответствует нормальному, считают необходимым проявить к нему снисхождение. Если это акт доброй воли и стремление проявить гуманизм, то, согласитесь, негоже нам, людям, быть со своим соплеменником более жестокими, чем инопланетяне. Если же арколианцам известно заболевание мистера Арбора, подвигнувшее его на столь неблаговидный поступок, заболевание, признаки которого не в состоянии обнаружить наши корабельные врачи, то почему бы нам не проявить благоразумие и не прислушаться к их мнению?
Мэй перевел дух и перешел к заключительной части речи:
– Позвольте напомнить вам, дамы и господа: мы с вами живем в замечательное время. Наконец-то мы узнали, что человечество не одиноко во вселенной. Наконец-то ужасная война между двумя разумными расами завершилась. Мы сумели положить ей конец, и перед нами открываются блестящие перспективы всестороннего культурного и технического сотрудничества, обмена накопленными за тысячелетия знаниями. И от нас с вами, собравшихся в этом зале, зависит, с чего начнется наше сотрудничество. Усвоим ли мы первый урок, свидетельствующий о мудрости и добросердечном отношении к нам арколианцев, или пренебрежем им, плюнув в протянутую нам дружескую руку, не задумываясь о последствиях, к которым может привести этот необдуманный поступок?
Поклонившись председателю суда, Мэй опустился на свое место, радуясь тому, что худо ли, хорошо ли, но с импровизацией справился. Теперь оставалось только молиться, чтобы речь его вызывала ожидаемую реакцию, хотя концовка ему, кажется, удалась. Во всяком случае, обвинители помалкивают и в бой не рвутся.
– Мне необходимо задать несколько вопросов перед тем, как принять решение, – сообщила после продолжительного молчания О'Хирн. – Первый вопрос – капитану Мэю. Вы сказали, что мистер Арбор раскаивается в содеянном. Это правда?
Капитан торгового судна заерзал на месте. Если быть точным, он не говорил, что Герцог раскаивается, и не знал, так ли это в действительности. Чтобы вытащить товарища из беды, он, не задумываясь, соврал бы, вот только не обернулась бы эта ложь еще большими неприятностями…
– Если вы позволите, – неожиданно вывела его из затруднительного положения доктор Роллинс, – я могла бы ответить на этот вопрос и прояснить ситуацию.
– Вы не возражаете, капитан Мэй? – спросила О'Хирн.
– Конечно, – разрешил он, испытав облегчение от того, что у него появилась возможность подумать, прежде чем отвечать.
– Как я уже говорила, обследования Вильяма Уэшли Арбора показали, что он обладает всей гаммой присущих нормальному человеку чувств, – доктор Роллинс заглянула в компьютерные распечатки, и Мэй мысленно потер руки: «Слава Богу, что она готова подтвердить хотя бы это! Уже легче».
– Однако, – продолжала доктор Роллинс, – согласно нашим данным, мистер Арбор не испытывает угрызений совести из-за нападения на арколианцев.
Мэй втянул голову в плечи, подумав: «Час от часу не легче! Вот ведь стерва! Этак она Герцога окончательно в порошок сотрет!»
– Отсутствие чувства вины за содеянное как раз и есть одна из тех аномалий, которые мы хотим изучить, – продолжала тем временем Роллинс. – Причина этой аномалии кроется, как нам кажется, в том, что у мистера Арбора не сохранилось никаких воспоминаний о стычке с арколианцами. Мы проверили это посредством многих тестов и были поражены тем, что в памяти у него абсолютно ничего не осталось. Вот почему он искренне верит, что никакого нападения на арколианцев не совершал. Причина амнезии ставит нас в тупик, и единственную пока версию о том, что воспоминания об этом событии были подавлены подсознанием мистера Арбора, нам не удалось ни подтвердить, ни опровергнуть. Поэтому мы настаиваем на продолжении обследований, которые помогли бы пробудить его память и понять механизм возникновения в ней столь заметного пробела.
Мэй побледнел. Если врачи возьмутся за Герцога всерьез, то выудят из него значительно больше, чем воспоминания о драке с арколианцами. И вот тогда-то у них начнутся по-настоящему крупные неприятности.
– Та-ак…– протянула Маргарет О'Хирн, обдумывая услышанное от доктора Роллинс. – Скажите, мистер Кеттерлинг, уверены ли вы, что арколианцы в самом деле желают освобождения мистера Арбора? Правильно ли вы поняли друг друга? Они действительно хотят освободить преступника, пытавшегося убить одного из их соплеменников?
– Да, капитан О'Хирн, – подтвердил Кеттерлинг, поднимаясь со своего места. – Ни о каком недопонимании не может быть и речи. Посол Мистербоб выразил свое желание совершенно четко. «Действительно, – сказал он, – этот Вильямарбор не должен нести наказание. Он не сделал нам ничего плохого в любом смысле этого слова. Мы должны увидеть, что он забыт вашими законами», Мистербоб повторил это несколько раз, используя разные выражения специально для того, чтобы избежать ошибки, и смысл его желания не вызывает ни малейших сомнений.
– Как, по-вашему, можно объяснить это желание, мистер Кеттерлинг?
– Вы должны помнить, что арколианцы сильно отличаются от нас. Их личная жизнь совсем не похожа на нашу. Примером тому могут служить их военные хроники, демонстрирующие удивительную, на наш взгляд, готовность к самопожертвованию, особенно среди С– и Д-форм…
– Мне это известно, – перебила его Маргарет О'Хирн. – Но я спрашиваю вас о другом. Не называли ли арколианцы еще какую-нибудь причину, побудившую их ходатайствовать об освобождении мистера Арбора, кроме той, что он, якобы, не сделал ничего, запрещенного их законами?
– По-видимому, вы все-таки неправильно меня поняли. Они убеждены – не знаю уж, на чем зиждется это убеждение, – что Вильям Уэшли Арбор не нападал на Редбатлера. Никаких объяснения я по этому поводу не получил, если не считать утверждения мистербоба, что: «Вильямарбор издает запах правды». – Кеттерлинг чуть-чуть понизил голос. – Если вы желаете знать мое личное мнение, то мне кажется, Мистербоб почувствовал, что Редбатлер каким-то образом спровоцировал нападение Вильяма Уэшли Арбора. Посол этого не говорил, но я достаточно долго общаюсь с арколианцами, чтобы улавливать недоговоренное ими…
Он умолк, пытаясь подобрать наиболее точное выражение, но потом, отчаявшись объяснить свою мысль в нескольких словах, безнадежно махнул рукой.
– Наша беда в том, что мы все еще продолжаем мерить их своими, привычными нам мерками. А между тем арколианцы, будучи, безусловно, высокоразумными, оперируют иными, чем мы, категориями, и потому поступки их кажутся нам порой чертовски непоследовательными.
О'Хирн задумчиво улыбнулась.
– Мистер Кеттерлинг, я понимаю и ценю ваше доброе и в высшей степени уважительное отношение к арколианцам. Но вот чего я не понимаю, так это поддержку, которую они оказывают мистеру Арбору. Поправьте меня, если я не права, но двое из них были свидетелями нападения мистера Арбора на Редбатлера, и Мистербоб – один из них. Они что же, не видели Герцога, не слышали выстрелы? Не унюхали, что случилось?
– Я убежден, что принятое ими решение не было поспешным, – осторожно промолвил Кеттерлинг. – Арколианцы, как известно, не доверяют ни зрению, ни слуху, которые относят к так называемым «фальшивым чувствам». Возможно, они использовали какие-то другие органы чувств, убедившие их в том, что мистер Арбор невиновен.
Маргарет О'Хирн с сомнением покачала головой.
– Доктор Роллинс, может ли человеческий мозг полностью избавиться от воспоминаний о каком-либо событии? Неважно – сознательно он это делает или нет.
– Такой эффект может быть достигнут с помощью специальной аппаратуры, – мрачно сообщила доктор Роллинс. – Но подобного рода вмешательство в деятельность мозга Вильяма Арбора мы бы легко обнаружили. Теоретически он никоим образом не мог избавиться от воспоминаний, и ни мне, ни моим коллегам ничего не известно о такого рода прецедентах. Однако факты – упрямая вещь…
– Но ведь не является же мистер Арбор G-формой арколианцев? – через силу пошутила О'Хирн.
В зале раздались нервные смешки.
– Ввиду неординарности ситуации я считаю необходимым отложить решение по делу мистера Арбора. Мне надо запросить кое-какие данные из штаба флота и, быть может, провести дополнительные консультации со специалистами. Все присутствующие будут своевременно извещены о том, возникнет ли необходимость в проведении еще одного слушания по этому делу, или решение по нему будет принято в рабочем порядке, на основании действующих межгалактических законов. – Маргарет О'Хирн позвонила в колокольчик.
Лейтенант Тесла объявил заседание суда закрытым, распахнул дверь, и присутствующие один за другим двинулись к выходу из зала.
– Капитан Мэй, мне необходимо поговорить с вами. Будьте любезны, проводите меня в мой кабинет, – обратилась Маргарет к Мэю.
Ни слова не говоря, тот последовал за ней и Ревелом Теслой. Миновав длинный коридор и приемную, они вошли в кабинет капитана лайнера.
– Лейтенант, проследите за тем, чтобы нам никто не мешал. У нас состоится конфиденциальный разговор, поэтому со всеми вопросами – к первому офицеру.
Тесла отдал честь и вышел из кабинета. О'Хирн подождала, пока на рабочем столе замерцал зеленый огонек, судорожно вздохнула, и плечи ее сгорбились, словно от тяжкого груза.
Мэй присел на краешек стола.
– Чего ты хочешь, Мегги?
– Из-за тебя, Джеймс, я чувствую себя пропущенной через мясорубку. – Она положила руку на свой лоб. – И я решительно не знаю, что предпринять.
Он изучающе посмотрел на нее. Маргарет была и в самом деле бледна, и ее слегка трясло.
– Расскажи мне, что тебя беспокоит.
– Как долго содержимое фиала будет действовать на Герцога?
– Откуда мне знать? – удивился Мэй. – Я даже не представляю, каким путем оно попадает в мозг. Полагаю, это может…
– Как повлияют медицинские тесты на это вещество? Можно ли его как-то нейтрализовать или вывести из организма?
– Я не знаю.
– А способны ли вообще какие-нибудь тесты обнаружить это вещество? Они что, выявят изменения в структуре белка?
– Оно человеческое. То есть, я хочу сказать, органическое и… – Мэй смущенно развел руками. – Клянусь, я не знаю.
– Черт бы тебя побрал, Джеймс! Он твой друг, и ты не знаешь, что с ним происходит?
– Мегги, не дури! – рявкнул он. – Каких ответов ты от меня ждешь? Корпорация «Сущность» не печатала отчетов о своей работе, и мне неоткуда знать, что происходит с Герцогом. Я ведь, кажется, уже объяснял тебе, что не в магазине эти фиалы приобрел, и к ним не прилагалась инструкция! Так чего же ты от меня хочешь? Если не считать лабораторных исследований, Герцог – первый человек, испытавший действие фиала сущности, и сам является сплошным ходячим тестом.
– Ты не понимаешь… – жалобно пробормотала Маргарет. – Я назначена капитаном не только для того, чтобы привести судно в указанное место. Я должна быстро и эффективно решать возникающие проблемы. Между прочим, и те, которые связаны с правовыми вопросами. А новый Кодекс Научных Изысканий обязывает меня разрешить обследования Герцога, раз врачи находят в его поведении явные аномалии. Кроме того, я обязана тебе…
– Ну, это ты брось, – перебил Мэй. – Все мы кому-то чем-то обязаны, но из этого не следует делать трагедии!
О'Хирн мотнула головой.
– Нет, ты не понимаешь, в каком я оказалась положении! Я должна помочь тебе, потому что если все, рассказанное тобой о фиалах сущностей, правда, ты не только нуждаешься в помощи, но в праве ожидать и требовать ее от меня, как от представителя флота ОИЗ. Я обязана защищать гражданские права Герцога и не могу не считаться с желаниями арколианских дипломатов. Но если я освобожу Герцога, то нарушу при этом несколько уложений Межгалактического Кодекса и подставлюсь под удар всяких мистеров Квери! Не говоря уже о том, что «доброжелатели» из штаба непременно инкриминируют мне нарушение Устава Флота и вцепятся мне в горло мертвой хваткой! – пальцы Маргарет сжались в кулаки. – Во всякие переделки мне приходилось попадать, но эта, кажется, поганее всех! Как бы я ни поступила, какое бы решение не приняла, все равно найдется куча людей, которые обвинят меня в самоуправстве, превышении полномочий и еще Бог знает в чем!
– А кто сказал, что тебе надо принимать какое-то решение? – вкрадчиво поинтересовался Мэй.
Маргарет О'Хирн уставилась на него с изумленным и вместе с тем возмущенным видом:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Через несколько дней мы войдем в систему Консула. Так? Зачем же тебе ломать голову и принимать какое-то решение по делу Герцога? Почему бы не оставить все как есть и не предоставить распутывать этот клубок противоречий профессиональным юристам? К тому времени Вонн и я успеем достать фиалы из «Ангельской Удачи», вернуть их владельцу и получить причитающееся нам за труды вознаграждение. Возвращение их явится сенсацией, и таким образом то, о чем мы до времени вынуждены молчать, станет достоянием общественности и поможет разрешить все кажущиеся сейчас неразрешимыми вопросы.
– Это было бы чудесно, – сказала О'Хирн, поднимаясь из кресла. – Это было бы просто великолепно. Для тебя лично, Джеймс.
– Для тебя тоже, Мегги.
– А вот тут ты не прав. Я капитан лайнера. Моя работа – руководить, организовывать и следить за дисциплиной, но прежде всего – принимать решения. Похоже, ты не помнишь курс прослушанных в академии лекций, посвященный принятию командиром тех или иных решений?
– Ты ведь знаешь, я никогда не был силен в теории, – напомнил Мэй. – Все эти ссылки на пункты и параграфы многочисленных уставов и кодексов всегда казались мне недостойной казуистикой. Свободному торговцу они, согласись, не больно-то нужны. Но, знаешь что?… Почему бы тебе не посоветоваться с тем, кто собаку съел на соблюдении всяческих формальностей, и знает, как прокладывать курс среди бумажных рифов? Этот тип у тебя под рукой, и грех не воспользоваться его опытом.
– Кого ты имеешь в виду? – заинтересовалась О'Хирн.
– Адмирал Студебейкер, – улыбнулся Мэй.
– Идея недурна, но вряд ли применима на практике, – Маргарет с сомнением покачала головой. – Я не могу перепоручить принятие столь ответственного решения кому-то другому…
– Боже мой! Никто не просит тебя перепоручать ему что-то! Разговор идет лишь о том, чтобы обратиться к нему за советом.
– Пожалуй, я бы так и поступила, если бы была уверена, что совет будет ценным. Адмиралу сто тридцать три года, а возраст, знаешь ли, накладывает свой отпечаток…
– Ну, это уж тебе виднее, – пожал плечами Мэй.
– От решения, которое я приму, зависит не только судьба Герцога. От того, сумею ли я удовлетворить требования перепуганных и жаждущих примерного наказания твоего друга пассажиров, рвущихся продолжать обследования медиков и настаивающих на его немедленном освобождении арколианцев, зависит моя карьера. Штаб флота ОИЗ не потерпит на посту капитана лайнера бесхребетное, нерешительное существо. Штаб флота требует, чтобы офицеры принимали верные решения и отстаивали их, а не перепоручали свои проблемы штатским крысам.
– Если все, что от тебя требуется, это упереться рогом…
– Не говори глупости! – резко одернула его Маргарет. – Я должна принять верное решение, которое удовлетворит все заинтересованные стороны. Если я этого не сделаю, мое начальство расценит это как проявление слабости или несоответствие занимаемой должности со всеми вытекающими последствиями. А я положила слишком много сил на то, чтобы добиться назначения на «Хергест Ридж». Ты знаешь, по возрасту я была старше других пилотов, направленных на командирские курсы, и мне приходилось несладко. Но у меня был характер, и я добилась своего. Ты не представляешь, как глупо и обидно будет, если все мои старания пойдут прахом из-за допущенной в этом рейсе ошибки. У меня ведь хватает недоброжелателей, которые ждут не дождутся малейшей оплошности с моей стороны. Я прямо вижу очередь претендентов на должность капитана «Хергест Риджа», и каждый спит и видит, как я прокалываюсь на какой-то мелочи…
Маргарет всхлипнула и закрыла лицо руками. Мэй обнял ее и, стараясь утешить, прошептал:
– Успокойся. Я уверен, что если есть способ выйти из этого положения с честью, мы найдем его.
Он почувствовал, что ее бьет дрожь, покраснел и затаил дыхание.
– Если бы этот способ был, я бы его уже отыскала, – прошептала она, уткнувшись лицом в его плечо. – Но я ничего не могу придумать! Господи, как мне плохо!
Мэй опустился в кресло и, притянув к себе Маргарет, усадил к себе на колени.
– Я собираюсь идти к арколианцам, чтобы выяснить, что они знают о Герцоге, – проговорила она, все еще всхлипывая. – А потом мы втроем сходим навестить его.
– Втроем? – удивленно переспросил он.
– Ты, Мистербоб и я. Быть может, глядя на них, я придумаю какой-нибудь выход.
– Хм. Ну, если ты думаешь, что в этом есть смысл…
– Спасибо, – она села, вытерла глаза и высморкалась. – Я знаю, что тебе противно слушать мое нытье. Тебе всегда было нелегко со мной, правда, Джеймс?
Он промолчал, и она соскочила с его колен.
– Нет, это было не так уж противно. Время от времени такое случается с каждым.
– И все равно, спасибо.
Он заглянул ей в глаза и внезапно ощутил, как часто и неровно колотится его сердце.
– Рад, что хоть чем-то могу быть тебе полезен. – Поднявшись с кресла, он подумал, что ему приятно было ощущать тяжесть Маргарет на своих коленях. – Ну что, в путь?
Он хотел отвести глаза от ее глаз и не сумел. Они были так близки и так сильно зависели сейчас друг от друга! Они не виделись так долго, и все же их продолжает тянуть друг к другу. Но ничего хорошего из этого не выйдет. Им нельзя поддаваться чувствам, потому что потом они будут раскаиваться в своем необдуманном поступке. Минутный порыв пройдет и останется только ощущение неловкости. Нет-нет, он должен думать совсем о другом. Например, о том, как сделать, чтобы Герцог не проболтался, если врачи снова начнут приставать к нему со своими тестами…
– Мне необходимо попасть на «Ангельскую Удачу», – через силу промолвил он. – Пришла пора позаботиться о фиалах…
Губы Маргарет коснулись его губ. Они были такими же мягкими и манящими, какими он их помнил.
Их губы слились.
Их поцелуй длился и длился.
Длился, длился и длился, и когда он решил, что этому не будет конца, она вцепилась в его плечи и оттолкнула от себя.
– Извини. Я подумал…
– И был прав. – Роз отшатнулась от него и тут же поправилась: – Нет, не прав. Я не хотела этого, Питер. Или все же хотела? Ох, я сама не знаю, что со мной!
– Наверно, я поторопился…– пробормотал Чиба, делая шаг назад.
– Нет-нет, дело не в этом. Я… меня словно на части разрывает. И я не знаю, куда бежать и что делать.
– Все образуется, – попытался утешить ее Чиба.
– Может, и так. Но ты не подумай, что я какая-то психованная! До того, как мне пришлось бежать с «Гирлянды», у меня все было как у людей. А теперь, без дома, без друзей, без знакомых, после того, как меня чуть не убили, и я провела столько времени с человеком, о котором почти ничего не знала…
– Ты все еще любишь Вонна?
– Не знаю. Мне трудно себя понять, Питер. Я, похоже, привязалась к нему, но мне это не нравится. И мне очень бы не хотелось как-то огорчить тебя. Я чувствую себя на распутье и не знаю, куда податься.
– Ну что же, у тебя есть время осмотреться и понять, чего ты хочешь.
– Это не обескураживает тебя?
– Нет. Со мной всякое в жизни случалось, бывали вещи и похуже. Кроме того, я ведь тоже никуда не спешу и могу подождать, пока ты… – он замолк, не считая, видимо, нужным заканчивать свою мысль.
Она вскинула голову и с подозрением уставилась на Питера.
– Подождать, пока я что?
– Пока ты разберешься в своих чувствах.
– По-моему, ты чего-то недоговариваешь!
– Я хочу сказать, что считаю себя хорошим парнем и действительно никуда не спешу. И буду рад, если ты решишь, что я тебе подхожу. Но если ты… найдешь кого-то получше, сердце у меня не разорвется. Так что за меня не переживай.
– Мне кажется, ты уже жалеешь, что связался со мной, и даешь задний ход!
– Ни в коем случае. Ты мне нравишься, а задуматься над тем, чего хочешь получить от жизни, никогда не вредно. – Он шутливо чмокнул ее в щеку.
Она дотронулась кончиками пальцев до места поцелуя.
– Мне не стало от этого легче.
– Тогда давай поговорим о другом. Я хочу подкинуть тебе еще одну тему для размышлений. Когда «Хергест Ридж» достигнет Консула Пять, мой контракт с флотом ОИЗ закончится. У начальства я на хорошем счету, и потому могу заключить новый контракт или начать собственное дело. Уверен, что и в том, и в другом случае со мной не пропадешь.
– Питер Чиба, тебя интересует мое мнение по этому вопросу или ты просто делишься со мной планами на будущее?
– Как бы тебе сказать… Твоего мнения на этот счет я не спрашиваю, поскольку ты еще не разобралась в собственных чувствах. Однако, чтобы помочь тебе в них разобраться, считаю своим долгом намекнуть, что если ты остановишься на мысли задержаться в системе Консула, то я могу составить тебе компанию.
Роз улыбнулась ему робко и немножко печально.
– Прости, но пока я могу обещать тебе только, что подумаю о твоем предложении.
– Это как раз то, что я хотел услышать, – сказал Питер Чиба.
Она поцеловала его в щеку и юркнула в свою каюту. Чиба постоял перед дверью, а потом медленно двинулся прочь. Все шло именно так, как он ожидал. Теперь ему оставалось только набраться терпения и ждать.
– Поверьте, мне трудно говорить. Вероятно, только капитан может понять, как тяжело давать оценку одному из членов своей команды. И только капитан может оценить состояние, в котором я нахожусь.
Он сделал паузу, желая выяснить, какое впечатление произвели его слова на бывшую жену.
Придуманные им пункты защиты истаяли как дым. Предыдущие выступления не оставили от подготовленной им речи камня на камне, и все, что ему оставалось – это импровизировать и давить на чувства Мегги. Бывшей жены и друга, прекрасно знавшей как хорошие черты его характера, так и дурные. И, главное, знавшей о фиалах сущности и о том, что Герцог действительно не виноват в нападении на арколианцев. Он обращался именно к ней, а не к холодному и расчетливому капитану «Хергест Риджа», целью которого было удовлетворить интересы всех заинтересованных сторон и сохранить при этом собственную безупречную репутацию. Однако надеждам его, похоже, не суждено было сбыться – на лице Маргарет О'Хирн не появилось и тени сочувствия, и Мэю не оставалось ничего иного, как, тяжко вздохнув, продолжать:
– Готовя защитительную речь, я исходил из того, что мой помощник – Вильям Уэшли Арбор стал жертвой весьма распространенного заболевания, которым подвергаются многие люди в течение первого года пребывания в космосе. Я имею в виду космический синдром, чреватый как приступами клаустрофобии, так и общим расстройством нервной системы. Для меня было неприятной неожиданностью, и я бы даже сказал – ударом заявление доктора Роллинс о том, что мой товарищ не страдает от этого заболевания. – Голосом Мэй подчеркнул слово «этого», надеясь тем самым заинтриговать слушателей.
– Доказав, что мистер Арбор является человеком здоровым и, следовательно, полностью ответственным за свои поступки, доктор Роллинс и ее коллеги не сумели, тем не менее, отыскать причину его неадекватного поведения. Несмотря на желание арколианской делегации прекратить это дело, доктор Роллинс настаивает на продолжении обследования Мистера Арбора, что явно противоречит ее же заявлению о его полной вменяемости и железном здоровье, – Мэй искривил губы в саркастической усмешке, – Из результатов проведенного тестирования корабельные врачи делают вывод, что мистер Арбор является уравновешенной и даже гармоничной личностью. В таком случае, какова цель дальнейших экспериментов, которым они намерены его подвергнуть? Быть может, теперь они попытаются доказать, что мистер Арбор вовсе и не нападал на арколианских дипломатов? Но, дамы и господа, я сам был свидетелем того, как он стрелял в Редбатлера. Поскольку мотивы этого поступка не установлены, я утверждаю, что он был не в себе, хотя и не берусь установить, какой недуг помрачил его разум. Однако, сдается мне, что, назвав человека здоровым, врачи не в праве держать его в изоляции и подвергать каким-либо обследованиям вопреки его воле.
Согласитесь, что налицо явный парадокс. Если мистер Арбор болен, его нельзя судить, поскольку он нуждается в лечении. Если же он здоров, то может быть осужден, но никто не имеет права принудительно подвергать его медицинским обследованиям. Нельзя сидеть сразу на двух стульях и в одно и то же время судить человека, как здорового, но донимать тестами, анализами и прочими не слишком-то приятными процедурами, как больного.
Позвольте теперь обратить ваше внимание на следующее, очень важное, на мой взгляд, обстоятельство. Желание арколианцев освободить от наказания мистера Арбора связано либо с тем, что они, видя его раскаяние, пожелали проявить благородство и широту души, либо с тем, что они, в отличие от нас, знают причину его девиантного поведения. И, зная, почему поведение мистера Арбора не соответствует нормальному, считают необходимым проявить к нему снисхождение. Если это акт доброй воли и стремление проявить гуманизм, то, согласитесь, негоже нам, людям, быть со своим соплеменником более жестокими, чем инопланетяне. Если же арколианцам известно заболевание мистера Арбора, подвигнувшее его на столь неблаговидный поступок, заболевание, признаки которого не в состоянии обнаружить наши корабельные врачи, то почему бы нам не проявить благоразумие и не прислушаться к их мнению?
Мэй перевел дух и перешел к заключительной части речи:
– Позвольте напомнить вам, дамы и господа: мы с вами живем в замечательное время. Наконец-то мы узнали, что человечество не одиноко во вселенной. Наконец-то ужасная война между двумя разумными расами завершилась. Мы сумели положить ей конец, и перед нами открываются блестящие перспективы всестороннего культурного и технического сотрудничества, обмена накопленными за тысячелетия знаниями. И от нас с вами, собравшихся в этом зале, зависит, с чего начнется наше сотрудничество. Усвоим ли мы первый урок, свидетельствующий о мудрости и добросердечном отношении к нам арколианцев, или пренебрежем им, плюнув в протянутую нам дружескую руку, не задумываясь о последствиях, к которым может привести этот необдуманный поступок?
Поклонившись председателю суда, Мэй опустился на свое место, радуясь тому, что худо ли, хорошо ли, но с импровизацией справился. Теперь оставалось только молиться, чтобы речь его вызывала ожидаемую реакцию, хотя концовка ему, кажется, удалась. Во всяком случае, обвинители помалкивают и в бой не рвутся.
– Мне необходимо задать несколько вопросов перед тем, как принять решение, – сообщила после продолжительного молчания О'Хирн. – Первый вопрос – капитану Мэю. Вы сказали, что мистер Арбор раскаивается в содеянном. Это правда?
Капитан торгового судна заерзал на месте. Если быть точным, он не говорил, что Герцог раскаивается, и не знал, так ли это в действительности. Чтобы вытащить товарища из беды, он, не задумываясь, соврал бы, вот только не обернулась бы эта ложь еще большими неприятностями…
– Если вы позволите, – неожиданно вывела его из затруднительного положения доктор Роллинс, – я могла бы ответить на этот вопрос и прояснить ситуацию.
– Вы не возражаете, капитан Мэй? – спросила О'Хирн.
– Конечно, – разрешил он, испытав облегчение от того, что у него появилась возможность подумать, прежде чем отвечать.
– Как я уже говорила, обследования Вильяма Уэшли Арбора показали, что он обладает всей гаммой присущих нормальному человеку чувств, – доктор Роллинс заглянула в компьютерные распечатки, и Мэй мысленно потер руки: «Слава Богу, что она готова подтвердить хотя бы это! Уже легче».
– Однако, – продолжала доктор Роллинс, – согласно нашим данным, мистер Арбор не испытывает угрызений совести из-за нападения на арколианцев.
Мэй втянул голову в плечи, подумав: «Час от часу не легче! Вот ведь стерва! Этак она Герцога окончательно в порошок сотрет!»
– Отсутствие чувства вины за содеянное как раз и есть одна из тех аномалий, которые мы хотим изучить, – продолжала тем временем Роллинс. – Причина этой аномалии кроется, как нам кажется, в том, что у мистера Арбора не сохранилось никаких воспоминаний о стычке с арколианцами. Мы проверили это посредством многих тестов и были поражены тем, что в памяти у него абсолютно ничего не осталось. Вот почему он искренне верит, что никакого нападения на арколианцев не совершал. Причина амнезии ставит нас в тупик, и единственную пока версию о том, что воспоминания об этом событии были подавлены подсознанием мистера Арбора, нам не удалось ни подтвердить, ни опровергнуть. Поэтому мы настаиваем на продолжении обследований, которые помогли бы пробудить его память и понять механизм возникновения в ней столь заметного пробела.
Мэй побледнел. Если врачи возьмутся за Герцога всерьез, то выудят из него значительно больше, чем воспоминания о драке с арколианцами. И вот тогда-то у них начнутся по-настоящему крупные неприятности.
– Та-ак…– протянула Маргарет О'Хирн, обдумывая услышанное от доктора Роллинс. – Скажите, мистер Кеттерлинг, уверены ли вы, что арколианцы в самом деле желают освобождения мистера Арбора? Правильно ли вы поняли друг друга? Они действительно хотят освободить преступника, пытавшегося убить одного из их соплеменников?
– Да, капитан О'Хирн, – подтвердил Кеттерлинг, поднимаясь со своего места. – Ни о каком недопонимании не может быть и речи. Посол Мистербоб выразил свое желание совершенно четко. «Действительно, – сказал он, – этот Вильямарбор не должен нести наказание. Он не сделал нам ничего плохого в любом смысле этого слова. Мы должны увидеть, что он забыт вашими законами», Мистербоб повторил это несколько раз, используя разные выражения специально для того, чтобы избежать ошибки, и смысл его желания не вызывает ни малейших сомнений.
– Как, по-вашему, можно объяснить это желание, мистер Кеттерлинг?
– Вы должны помнить, что арколианцы сильно отличаются от нас. Их личная жизнь совсем не похожа на нашу. Примером тому могут служить их военные хроники, демонстрирующие удивительную, на наш взгляд, готовность к самопожертвованию, особенно среди С– и Д-форм…
– Мне это известно, – перебила его Маргарет О'Хирн. – Но я спрашиваю вас о другом. Не называли ли арколианцы еще какую-нибудь причину, побудившую их ходатайствовать об освобождении мистера Арбора, кроме той, что он, якобы, не сделал ничего, запрещенного их законами?
– По-видимому, вы все-таки неправильно меня поняли. Они убеждены – не знаю уж, на чем зиждется это убеждение, – что Вильям Уэшли Арбор не нападал на Редбатлера. Никаких объяснения я по этому поводу не получил, если не считать утверждения мистербоба, что: «Вильямарбор издает запах правды». – Кеттерлинг чуть-чуть понизил голос. – Если вы желаете знать мое личное мнение, то мне кажется, Мистербоб почувствовал, что Редбатлер каким-то образом спровоцировал нападение Вильяма Уэшли Арбора. Посол этого не говорил, но я достаточно долго общаюсь с арколианцами, чтобы улавливать недоговоренное ими…
Он умолк, пытаясь подобрать наиболее точное выражение, но потом, отчаявшись объяснить свою мысль в нескольких словах, безнадежно махнул рукой.
– Наша беда в том, что мы все еще продолжаем мерить их своими, привычными нам мерками. А между тем арколианцы, будучи, безусловно, высокоразумными, оперируют иными, чем мы, категориями, и потому поступки их кажутся нам порой чертовски непоследовательными.
О'Хирн задумчиво улыбнулась.
– Мистер Кеттерлинг, я понимаю и ценю ваше доброе и в высшей степени уважительное отношение к арколианцам. Но вот чего я не понимаю, так это поддержку, которую они оказывают мистеру Арбору. Поправьте меня, если я не права, но двое из них были свидетелями нападения мистера Арбора на Редбатлера, и Мистербоб – один из них. Они что же, не видели Герцога, не слышали выстрелы? Не унюхали, что случилось?
– Я убежден, что принятое ими решение не было поспешным, – осторожно промолвил Кеттерлинг. – Арколианцы, как известно, не доверяют ни зрению, ни слуху, которые относят к так называемым «фальшивым чувствам». Возможно, они использовали какие-то другие органы чувств, убедившие их в том, что мистер Арбор невиновен.
Маргарет О'Хирн с сомнением покачала головой.
– Доктор Роллинс, может ли человеческий мозг полностью избавиться от воспоминаний о каком-либо событии? Неважно – сознательно он это делает или нет.
– Такой эффект может быть достигнут с помощью специальной аппаратуры, – мрачно сообщила доктор Роллинс. – Но подобного рода вмешательство в деятельность мозга Вильяма Арбора мы бы легко обнаружили. Теоретически он никоим образом не мог избавиться от воспоминаний, и ни мне, ни моим коллегам ничего не известно о такого рода прецедентах. Однако факты – упрямая вещь…
– Но ведь не является же мистер Арбор G-формой арколианцев? – через силу пошутила О'Хирн.
В зале раздались нервные смешки.
– Ввиду неординарности ситуации я считаю необходимым отложить решение по делу мистера Арбора. Мне надо запросить кое-какие данные из штаба флота и, быть может, провести дополнительные консультации со специалистами. Все присутствующие будут своевременно извещены о том, возникнет ли необходимость в проведении еще одного слушания по этому делу, или решение по нему будет принято в рабочем порядке, на основании действующих межгалактических законов. – Маргарет О'Хирн позвонила в колокольчик.
Лейтенант Тесла объявил заседание суда закрытым, распахнул дверь, и присутствующие один за другим двинулись к выходу из зала.
– Капитан Мэй, мне необходимо поговорить с вами. Будьте любезны, проводите меня в мой кабинет, – обратилась Маргарет к Мэю.
Ни слова не говоря, тот последовал за ней и Ревелом Теслой. Миновав длинный коридор и приемную, они вошли в кабинет капитана лайнера.
– Лейтенант, проследите за тем, чтобы нам никто не мешал. У нас состоится конфиденциальный разговор, поэтому со всеми вопросами – к первому офицеру.
Тесла отдал честь и вышел из кабинета. О'Хирн подождала, пока на рабочем столе замерцал зеленый огонек, судорожно вздохнула, и плечи ее сгорбились, словно от тяжкого груза.
Мэй присел на краешек стола.
– Чего ты хочешь, Мегги?
– Из-за тебя, Джеймс, я чувствую себя пропущенной через мясорубку. – Она положила руку на свой лоб. – И я решительно не знаю, что предпринять.
Он изучающе посмотрел на нее. Маргарет была и в самом деле бледна, и ее слегка трясло.
– Расскажи мне, что тебя беспокоит.
– Как долго содержимое фиала будет действовать на Герцога?
– Откуда мне знать? – удивился Мэй. – Я даже не представляю, каким путем оно попадает в мозг. Полагаю, это может…
– Как повлияют медицинские тесты на это вещество? Можно ли его как-то нейтрализовать или вывести из организма?
– Я не знаю.
– А способны ли вообще какие-нибудь тесты обнаружить это вещество? Они что, выявят изменения в структуре белка?
– Оно человеческое. То есть, я хочу сказать, органическое и… – Мэй смущенно развел руками. – Клянусь, я не знаю.
– Черт бы тебя побрал, Джеймс! Он твой друг, и ты не знаешь, что с ним происходит?
– Мегги, не дури! – рявкнул он. – Каких ответов ты от меня ждешь? Корпорация «Сущность» не печатала отчетов о своей работе, и мне неоткуда знать, что происходит с Герцогом. Я ведь, кажется, уже объяснял тебе, что не в магазине эти фиалы приобрел, и к ним не прилагалась инструкция! Так чего же ты от меня хочешь? Если не считать лабораторных исследований, Герцог – первый человек, испытавший действие фиала сущности, и сам является сплошным ходячим тестом.
– Ты не понимаешь… – жалобно пробормотала Маргарет. – Я назначена капитаном не только для того, чтобы привести судно в указанное место. Я должна быстро и эффективно решать возникающие проблемы. Между прочим, и те, которые связаны с правовыми вопросами. А новый Кодекс Научных Изысканий обязывает меня разрешить обследования Герцога, раз врачи находят в его поведении явные аномалии. Кроме того, я обязана тебе…
– Ну, это ты брось, – перебил Мэй. – Все мы кому-то чем-то обязаны, но из этого не следует делать трагедии!
О'Хирн мотнула головой.
– Нет, ты не понимаешь, в каком я оказалась положении! Я должна помочь тебе, потому что если все, рассказанное тобой о фиалах сущностей, правда, ты не только нуждаешься в помощи, но в праве ожидать и требовать ее от меня, как от представителя флота ОИЗ. Я обязана защищать гражданские права Герцога и не могу не считаться с желаниями арколианских дипломатов. Но если я освобожу Герцога, то нарушу при этом несколько уложений Межгалактического Кодекса и подставлюсь под удар всяких мистеров Квери! Не говоря уже о том, что «доброжелатели» из штаба непременно инкриминируют мне нарушение Устава Флота и вцепятся мне в горло мертвой хваткой! – пальцы Маргарет сжались в кулаки. – Во всякие переделки мне приходилось попадать, но эта, кажется, поганее всех! Как бы я ни поступила, какое бы решение не приняла, все равно найдется куча людей, которые обвинят меня в самоуправстве, превышении полномочий и еще Бог знает в чем!
– А кто сказал, что тебе надо принимать какое-то решение? – вкрадчиво поинтересовался Мэй.
Маргарет О'Хирн уставилась на него с изумленным и вместе с тем возмущенным видом:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Через несколько дней мы войдем в систему Консула. Так? Зачем же тебе ломать голову и принимать какое-то решение по делу Герцога? Почему бы не оставить все как есть и не предоставить распутывать этот клубок противоречий профессиональным юристам? К тому времени Вонн и я успеем достать фиалы из «Ангельской Удачи», вернуть их владельцу и получить причитающееся нам за труды вознаграждение. Возвращение их явится сенсацией, и таким образом то, о чем мы до времени вынуждены молчать, станет достоянием общественности и поможет разрешить все кажущиеся сейчас неразрешимыми вопросы.
– Это было бы чудесно, – сказала О'Хирн, поднимаясь из кресла. – Это было бы просто великолепно. Для тебя лично, Джеймс.
– Для тебя тоже, Мегги.
– А вот тут ты не прав. Я капитан лайнера. Моя работа – руководить, организовывать и следить за дисциплиной, но прежде всего – принимать решения. Похоже, ты не помнишь курс прослушанных в академии лекций, посвященный принятию командиром тех или иных решений?
– Ты ведь знаешь, я никогда не был силен в теории, – напомнил Мэй. – Все эти ссылки на пункты и параграфы многочисленных уставов и кодексов всегда казались мне недостойной казуистикой. Свободному торговцу они, согласись, не больно-то нужны. Но, знаешь что?… Почему бы тебе не посоветоваться с тем, кто собаку съел на соблюдении всяческих формальностей, и знает, как прокладывать курс среди бумажных рифов? Этот тип у тебя под рукой, и грех не воспользоваться его опытом.
– Кого ты имеешь в виду? – заинтересовалась О'Хирн.
– Адмирал Студебейкер, – улыбнулся Мэй.
– Идея недурна, но вряд ли применима на практике, – Маргарет с сомнением покачала головой. – Я не могу перепоручить принятие столь ответственного решения кому-то другому…
– Боже мой! Никто не просит тебя перепоручать ему что-то! Разговор идет лишь о том, чтобы обратиться к нему за советом.
– Пожалуй, я бы так и поступила, если бы была уверена, что совет будет ценным. Адмиралу сто тридцать три года, а возраст, знаешь ли, накладывает свой отпечаток…
– Ну, это уж тебе виднее, – пожал плечами Мэй.
– От решения, которое я приму, зависит не только судьба Герцога. От того, сумею ли я удовлетворить требования перепуганных и жаждущих примерного наказания твоего друга пассажиров, рвущихся продолжать обследования медиков и настаивающих на его немедленном освобождении арколианцев, зависит моя карьера. Штаб флота ОИЗ не потерпит на посту капитана лайнера бесхребетное, нерешительное существо. Штаб флота требует, чтобы офицеры принимали верные решения и отстаивали их, а не перепоручали свои проблемы штатским крысам.
– Если все, что от тебя требуется, это упереться рогом…
– Не говори глупости! – резко одернула его Маргарет. – Я должна принять верное решение, которое удовлетворит все заинтересованные стороны. Если я этого не сделаю, мое начальство расценит это как проявление слабости или несоответствие занимаемой должности со всеми вытекающими последствиями. А я положила слишком много сил на то, чтобы добиться назначения на «Хергест Ридж». Ты знаешь, по возрасту я была старше других пилотов, направленных на командирские курсы, и мне приходилось несладко. Но у меня был характер, и я добилась своего. Ты не представляешь, как глупо и обидно будет, если все мои старания пойдут прахом из-за допущенной в этом рейсе ошибки. У меня ведь хватает недоброжелателей, которые ждут не дождутся малейшей оплошности с моей стороны. Я прямо вижу очередь претендентов на должность капитана «Хергест Риджа», и каждый спит и видит, как я прокалываюсь на какой-то мелочи…
Маргарет всхлипнула и закрыла лицо руками. Мэй обнял ее и, стараясь утешить, прошептал:
– Успокойся. Я уверен, что если есть способ выйти из этого положения с честью, мы найдем его.
Он почувствовал, что ее бьет дрожь, покраснел и затаил дыхание.
– Если бы этот способ был, я бы его уже отыскала, – прошептала она, уткнувшись лицом в его плечо. – Но я ничего не могу придумать! Господи, как мне плохо!
Мэй опустился в кресло и, притянув к себе Маргарет, усадил к себе на колени.
– Я собираюсь идти к арколианцам, чтобы выяснить, что они знают о Герцоге, – проговорила она, все еще всхлипывая. – А потом мы втроем сходим навестить его.
– Втроем? – удивленно переспросил он.
– Ты, Мистербоб и я. Быть может, глядя на них, я придумаю какой-нибудь выход.
– Хм. Ну, если ты думаешь, что в этом есть смысл…
– Спасибо, – она села, вытерла глаза и высморкалась. – Я знаю, что тебе противно слушать мое нытье. Тебе всегда было нелегко со мной, правда, Джеймс?
Он промолчал, и она соскочила с его колен.
– Нет, это было не так уж противно. Время от времени такое случается с каждым.
– И все равно, спасибо.
Он заглянул ей в глаза и внезапно ощутил, как часто и неровно колотится его сердце.
– Рад, что хоть чем-то могу быть тебе полезен. – Поднявшись с кресла, он подумал, что ему приятно было ощущать тяжесть Маргарет на своих коленях. – Ну что, в путь?
Он хотел отвести глаза от ее глаз и не сумел. Они были так близки и так сильно зависели сейчас друг от друга! Они не виделись так долго, и все же их продолжает тянуть друг к другу. Но ничего хорошего из этого не выйдет. Им нельзя поддаваться чувствам, потому что потом они будут раскаиваться в своем необдуманном поступке. Минутный порыв пройдет и останется только ощущение неловкости. Нет-нет, он должен думать совсем о другом. Например, о том, как сделать, чтобы Герцог не проболтался, если врачи снова начнут приставать к нему со своими тестами…
– Мне необходимо попасть на «Ангельскую Удачу», – через силу промолвил он. – Пришла пора позаботиться о фиалах…
Губы Маргарет коснулись его губ. Они были такими же мягкими и манящими, какими он их помнил.
19
Их губы слились.
Их поцелуй длился и длился.
Длился, длился и длился, и когда он решил, что этому не будет конца, она вцепилась в его плечи и оттолкнула от себя.
– Извини. Я подумал…
– И был прав. – Роз отшатнулась от него и тут же поправилась: – Нет, не прав. Я не хотела этого, Питер. Или все же хотела? Ох, я сама не знаю, что со мной!
– Наверно, я поторопился…– пробормотал Чиба, делая шаг назад.
– Нет-нет, дело не в этом. Я… меня словно на части разрывает. И я не знаю, куда бежать и что делать.
– Все образуется, – попытался утешить ее Чиба.
– Может, и так. Но ты не подумай, что я какая-то психованная! До того, как мне пришлось бежать с «Гирлянды», у меня все было как у людей. А теперь, без дома, без друзей, без знакомых, после того, как меня чуть не убили, и я провела столько времени с человеком, о котором почти ничего не знала…
– Ты все еще любишь Вонна?
– Не знаю. Мне трудно себя понять, Питер. Я, похоже, привязалась к нему, но мне это не нравится. И мне очень бы не хотелось как-то огорчить тебя. Я чувствую себя на распутье и не знаю, куда податься.
– Ну что же, у тебя есть время осмотреться и понять, чего ты хочешь.
– Это не обескураживает тебя?
– Нет. Со мной всякое в жизни случалось, бывали вещи и похуже. Кроме того, я ведь тоже никуда не спешу и могу подождать, пока ты… – он замолк, не считая, видимо, нужным заканчивать свою мысль.
Она вскинула голову и с подозрением уставилась на Питера.
– Подождать, пока я что?
– Пока ты разберешься в своих чувствах.
– По-моему, ты чего-то недоговариваешь!
– Я хочу сказать, что считаю себя хорошим парнем и действительно никуда не спешу. И буду рад, если ты решишь, что я тебе подхожу. Но если ты… найдешь кого-то получше, сердце у меня не разорвется. Так что за меня не переживай.
– Мне кажется, ты уже жалеешь, что связался со мной, и даешь задний ход!
– Ни в коем случае. Ты мне нравишься, а задуматься над тем, чего хочешь получить от жизни, никогда не вредно. – Он шутливо чмокнул ее в щеку.
Она дотронулась кончиками пальцев до места поцелуя.
– Мне не стало от этого легче.
– Тогда давай поговорим о другом. Я хочу подкинуть тебе еще одну тему для размышлений. Когда «Хергест Ридж» достигнет Консула Пять, мой контракт с флотом ОИЗ закончится. У начальства я на хорошем счету, и потому могу заключить новый контракт или начать собственное дело. Уверен, что и в том, и в другом случае со мной не пропадешь.
– Питер Чиба, тебя интересует мое мнение по этому вопросу или ты просто делишься со мной планами на будущее?
– Как бы тебе сказать… Твоего мнения на этот счет я не спрашиваю, поскольку ты еще не разобралась в собственных чувствах. Однако, чтобы помочь тебе в них разобраться, считаю своим долгом намекнуть, что если ты остановишься на мысли задержаться в системе Консула, то я могу составить тебе компанию.
Роз улыбнулась ему робко и немножко печально.
– Прости, но пока я могу обещать тебе только, что подумаю о твоем предложении.
– Это как раз то, что я хотел услышать, – сказал Питер Чиба.
Она поцеловала его в щеку и юркнула в свою каюту. Чиба постоял перед дверью, а потом медленно двинулся прочь. Все шло именно так, как он ожидал. Теперь ему оставалось только набраться терпения и ждать.