Страница:
Теперь можно было переходить к, так называемому, внутреннему осмотру: сперва, конечно, как и положено, вскрывали околосердечную сорочку и само сердце. Там ничего особенного не удалось обнаружить – практически тишь и гладь, да Божья благодать. Скорее всего, только под микроскопом можно было увидеть поломки клеточных структур. Затем полезли в желудок и кишечник, обозрели по поверхности и на разрезах печень, селезенку, поджелудочную железу, почки и остальной ливер. В уретре отмечались явные воспалительные явления, причем, их сопровождала и реакция региональных лимфатических узлов. Анус впечатлил меня особо: трудно было отрицать, что этот субъект не был профессиональным гомосексуалистом с большим стажем. Проляпсус сфинктера был очевиден, а в слизистой ампулы прямой кишки обнаружилось значительное число трещин. Ректальный отдел слизистой был воспален… Все это последовательно мы копали, детали отмечая на сервере человеческой памяти. Шла сверка находок друг друга – моих и Наташиных – чтобы потом перенести все замеченное в протокол вскрытия, ничего не упустив…
Я заметил, что Колесникову было и скучно, и противно: он не врубался полностью в суть выявляемых признаков. Ему больше подошел бы протокол вскрытия, окончательное заключение экспертов. Мы поняли, что лучше отпустить хорошего человека, дать ему возможность подышать свежим воздухом. Он нуждался в получении времени для того, чтобы вставить клизму с порядочным количеством скипидара и патефонными иголками (афоризм украден у Богомолова) своим подчиненным, не сумевшим собрать нужные сведенья ко дню вскрытия. А мы с Наташей, избавившись от ненужного свидетеля нашего профессионального колдовства, с головой ушли в дальнейшие раскопки. Мы настойчиво сверлили дыры в тайниках плоти, что бы выпустить из нее информацию, способную приблизить нас к Абсолютной Истине. Анатомия поддавалась нам, но истина пока еще не отсвечивала – хотя бы издалека, как тот досужий свет в конце тоннеля…
С какого-то момента я поймал себя на том, что значительно отдалился и от Бабы Яги: показалось, что сознание мое несколько затуманилось. Но скоро приплыло издалека – а, скорее всего, неведомые силы унести туда меня самого – видение невероятного качества: я снова оказался в Англии несколько веков тому назад. Да, да совершенно реально открылась передо мной картина сволочной казни Эдуарда II. Не внешняя ее суть, а внутренняя, медицинская, патологоанатомическая, если угодно, меня заботила. Вот она картина убийства: раскаленный железный прут аккуратно входит в королевский анус, чтобы, не дай Бог, не повредить окружающие кожные покровы ожогами. Король в этот момент рванулся всем тело от начала болевой волны, и сделал себе только хуже. Палач-любитель, испугавшись отчаянного рывка своего подопечного, оглушенный первой волной крика, быстрее втолкнул раскаленное железо в глубину тела извивающейся гусеницы. Это было уже не формирование коллекции натуралиста, а натуральное преступление против воли Божьей: смертным не принадлежит право распоряжаться жизнью ни одного живого существа на Земле!"
Сопереживая мукам короля, я внимательно изучил соответствующие органы лежащих передо мной останков бывшего психотерапевта. Был огромный соблазн выстроить параллели пыточных решений. НО разум опять затмили исторические видения…
"Следующим прорывом раскаленный прут, шипя и обваривая кишечник, легко протыкая его на всем пути, наткнулся и отрикошетил от promontorium – выступа крестцовой кости. Царапнув забрюшинное пространство, прут со всего размаха влетел в бифуркацию vena cava inferior и aorta abdominalis. Словно острая шпага, он разорвал стенки сосудов будто тонкую туалетную бумагу. Это были магистральные путепроводы потока жизни, несущего в себе огромное количество аортальной и венозной крови. Кровь и пламень вызвали потрясающий эффект болевого и нервно-сосудистого шока, моментально выбившего душу из короля. А дальше следовало массивное кровотечение в брюшную полость, коллапс – но все это уже шло по пятам смерти, лишь оформляя хвост похоронной процессии. В первый момент прорвался отчаянный крик – мольба о помощи, которая уже ничего не могла решить, даже если бы Небесные Силы решили ее оказать. Вопль вырывался не из ясного, пусть жутко испуганного, сознания, а из подкорки – это было только эхо рефлекса, мгновенно и окончательно погибающего тела и мозга. Помощи от таких травм не может быть никакой… Пожалуй, Небесные Силы и не собирались вмешиваться в трагические события, они могли пошевелить пальцем много раньше, когда пьяная компания только обдумывала мерзкую затею. Порочный король, скорее всего, был неугоден Богу, и Всевышний обошел отступника милостью. Король обмяк и повис на руках мучителей…
Повинуясь только лишь спортивному азарту, подобно разбежавшейся на сумасшедшей скорости машине, рука палача продолжала втыкать глубже раскаленный прут. Шипение испаряющейся плоти продолжало возбуждать агрессию живодеров. Железо прорвало брыжейку тонкого кишечника, пронзило печень, диафрагму и не дотянув только два сантиметра остановилось под самым сердцем. Вот теперь металл стал остывать, прут перестал слушаться своего водителя – он не шел словно по маслу. Шипение испаряющихся жидкостных субстанций замерло, денатурирующих белков приостановилось… Грех воплотился в неисправимую Каинову печать: ее шифр обозначился на челе узурпатора, палачей, просто зрителей. Как роковая развязка, приближался Божий суд над грешниками, затем месть-наказание, нацеленные на выдачу шанса искупления"…
Очнулся от видения я не скоро, даже Баба Яга заметила, что со мной творилось что-то неладное. Но она понимала, что лучше я умру на месте, чем соглашусь принять ее женские успокоительные ласки во время серьезной работы мысли: делу время, а потехе – час!.. Теперь меня самого занимал далеко не праздный вопрос: "С какой стати все эти страшные картины обрушились на вполне ясное сознание?" И тут я понял, в чем дело: типичная картина состояния слизистой кишечника у покойников вывела непрошеные ассоциации. Когда я вскрывал кишечные трубки у Шкуряка, Гордиевского, Егорова и иже с ними, то ловил себя на каком-то внутреннем несогласии, если угодно, то на сопротивлении восприятию. Анатомическая картина не укладывалась в рамки привычных находок для человеческого материала. К примеру, у человека по законам эмбриологии первичная кишечная трубка изгибается к вентральной стенке и принимает форму известной римской цифры "V". У зародыша от изгиба петли первичной кишки отходит желточный стебелек. В дальнейшем происходит поворот желудка со смещение выходного отдела вправо, туда же смещается тонкая кишка, одновременно удлиняясь. Оказавшись справа и дорсально в брюшной полости эта часть пищеварительной трубки порождает двенадцитиперстную кишку. На восходящем колене "V" появляется небольшой выступ, разворачивающийся на соответствующем этапе морфогенеза в слепую кишку. Здесь обозначится граница между тонким и толстым отделами кишечника. Нисходящее колено "V", быстро удлиняясь, превратится в петли тонкой кишки, смещенной в правый отдел брюшной полости. Так вот, все наблюдаемые мною явления были больше похожи на то, что творится в брюхе у жвачных и парнокопытных животных, но не человека, поскольку тонкая кишка оказывалась расположенной справа!..
Как ни крутись, но все сходилось к тому, что Шкуряк, Гордиевский, Егоров и другие являлись натуральными козлами и одновременно козлихами. Вот откуда росли ноги у гомосексуализма этой опущенной семейки – они были масонами, но на свой особый лад…
Моя гипотеза особенно четко подтверждалась при исследовании слизистой различных отделов пищеварительной трубки: кишечные складки, ворсинки, эпителиоциты, кишечные крипты, бокаловидные и секреторные энтероциты, аргентофильные клетки, солитарные фолликулы, пейеровы бляшки и прочие детали были козлиными. Но при этом создавалось впечатление, что по ним прошелся раскаленный стержень, сильно изуродовавший натур-анатомию…
Перцептивные ассоциации хлестали меня по щекам столь откровенно и сильно, что скоро я утратил всякие сомнения. Мне помогали маститые ученые. Известный физиолог Дюбуа-Реймон из зазеркалья тараторил: "Не знаем и не будем знать". Он поддувал в мою сторону неовитализм, с его главной парадигмой о "клеточной душе". Потом лукавые люди попробуют свести такое утверждение к научной свистопляске, называемой генетикой: душу заменят хромосомой. Однако еще никому не удалось заставить работать хромосому в искусственной среде, как говорится, "на сухую", то есть без участия какой-то неведомой, но управляемой всеми процессами силы. Даже Р.Вирхов тряхнул истлевшими мощами и выдавил из себя знаменитый тезис: "Omnis cellula e cellula" (всякая клетка от клетки). Проверенная жизнью сентенция подтверждала преемственность строго дифференцированной клеточной организации живых существ. Не противоречил такой позиции и родоначальник клеточной теории Т.Шванн, принадлежащий к школе И.Мюллера – почти что гениального ученого, с колоссальной эрудицией, сумевшего сплотить вокруг себя талантливейших исследователей.
И опять перед моим сильно туманящимся взором встали на копыта, раскорячились местные гомосексуальные пары, теперь уже загнанные волею Божьей в последнее стойло – на секционный стол!..
Примерно часа через три, порядком накувыркавшись во всем этом тканном говне, мы наконец-то были готовы писать оба протокола вскрытия. Но я-то был стреляным воробьем и пуганой вороной, потому, сославшись на неофициальность моей экспертизы, вырвался из цепких лап обязательности говорить правду и только правду. Никого больше сегодня нам не хотелось потрошить и оформлять, а потому Наташа предпочла дать мне возможность оклематься самостоятельно, не мучила вопросами. Она лишь поманила меня особым, изящным женским жестом, от которого еще ни одному мужчине не удалось увернуться, к себе в кабинетик. И я поплелся за ней словно молоденький бычок на веревочке…
Смотаться под благовидным предлогом восвояси можно было только приблизившись к ожидавшей меня машине. И мне удалось улизнуть из кабинетика после чашечки кофе и десятиминутного молчаливого отдыха. Наташе я сделал "ручкой" издалека: она выглядывала зовуще из окна, при этом грозно насупив брови. В том была ее ошибка – мужчину можно удержать около себя только лаской. Я уже терся у машины. Баба Яга от моей наглости забубнила что-то непереводимое с латинского на бытовой русский язык… Но это – уже только ее филологические проблемы. Пусть официальное лицо – штатный судебно-медицинский эксперт Алехина и корпит над протоколами и заключениями по вскрытиям, проводимым самозванцами, лишь ненадолго залетевшими в ее епархию.
Меня же волновала другая проблема: выявление серии парных случаев – это уже прочная закономерность. На диске памяти пропечаталась информация Всемирной организации здравоохранения: ежегодно в мире регистрируется более пятидесяти миллионов новых случаев сифилиса, двести пятьдесят миллионов случаев гонореи. Миллионы случаев такой гадости, как трихомониазы, хламидиозы, уреплазмозы, гарднереллезы. Про половой герпес и говорить нечего. По общей сумме эти инфекции, передаваемые половым путем, превышают даже распространенность гонореи. Но самое главное заключалось в том, что пятьдесят процентов всех больных являются гомосексуалистами. Легко сравнить эту колоссальную цифру с распространением самого гомосексуализма в человеческой популяции. Она колеблется в пределах от двух до шести процентов среди мужчин. Правда, в закрытых коллективах частота гомосексуализма подскакивает до весьма значительных цифр: от тридцати до пятидесяти процентов. На первом месте здесь, конечно, страдальцы из тюрем, армейских коллективов, служителей монастырей южных государств, там где исповедуется католичество. Женщины, кстати, не намного отстают от мужичков, а по некоторым позициям далеко их обгоняют.
Все взвесив, можно было прийти к разумному выводу, но он тоже требовал дополнительной следственной проверки. Первая пара: Шкуряк – Гордиевский. К ним, пожалуй подходит историческая модель: царь Филипп – любовник Павсаний. Только в том покушении для удара дверью Шкуряк был запланированной мишенью, а Гордиевского подвел несчастный случай. Однако, кто может поручиться за то, что "несчастные случаи" сами по себе вырастают, как грибы под елью после теплого дождя. Кстати, и для роста грибов сперва требуется подселить под ель "грибницу". Вторая пара: Егоров – Остроухов, потом и неизвестный дуэт, возглавляемый Семеном Пеньковским… Я глубоко задумался!.. Дело в том, что мне казалось, что во все те коллизии вмешалась женская рука. Действовала рука мстительная, бескомпромиссная, жестокая. Но женщины, может быть, были особые мотивы!.. Меня осенило: необходимо срочно проверять инициативную дамочку на зараженность серьезной половой инфекцией, доставляющей неукротимые мучения или прямиком ведущие к летальному исходу. Только получив подобную гадость, разгневанная женщина могла решиться на "двойное убийство"!..
Я размышлял над этими вопросами, совершенно не следя за дорогой. Мне удалось перезвонить Колесникову по мобильнику и дать краткую "наводку" на подозреваемую женщину: "Ищите во влагалище заразу!" Не худо было потрясти и родственников Шкуряка, да Гордиевского, то есть обследовать их закон жен и рекламных любовниц… Может быть, и у этой парочки конфликт строился на обмене инфектом, передаваемым половым путем…
Все эти мысли, как не крути, вывели меня на предпочтительные выводы. Я облек их в единственный, как мне показалось, верный вопрос: "Так, может быть, женщина действительно чище мужчины?" Но из Вселенского Информационного Поля нависало сомнение, словно тяжелая снежная лавина, готовая вот-вот сорваться. Развернулась нужная страница Библейской Истории. Я хорошо помнил, что Ева была виновницей трагедии Адама! Из-за ее чисто женского греха Первого Мужчину поперли из Рая… "И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят" (Бытие 3: 22).
Память и совесть зазбоили, но моя многострадальная душа вдруг поволоклась в сторону жизненных наблюдений: припомнились годы работы в ФОМГ. "Масленые мысли" увели меня почти что в альков, всегда ненароком создаваемый на работе – в виртуальной или реальной форме. Помнится, сидел я в "теплой компании": три женщины и я один в том цветнике. Дамы все – соблазнительного возраста, идеальной анатомической конструкции, черноглазые, прожигающие нутро мужчины-собеседника огнем намека и недосказанности. Я, как водится, млел под импульсами гипнотического многоцелевого реактора сильнейшей мощности…
Профессиональное чутье обозначило главный энергетический соблазн: справа на меня смотрели глаза изумительного оливкового цвета и хитрая мордашка, привыкшая к окончательным победам над мужскими особями. Мне удалось сильнейшим импульсом воли охолонуть естественный порыв, и рассудок заработал трезво – почти как после многотрудного лечения у нарколога по методу изувера Довженко… Я понял, хоть и сопротивлялся весьма настойчиво, что восхищение женщиной нормальному мужику трудно поменять на однополую любовь!.. Апостол Павел подлил масла в огонь своим Посланием к Римлянам: "Потому предал их Бог постыдным страстям: женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно мужчины, оставивши естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за свое заблуждение" (1: 26-27).
– Мы едем на одну из специальных тренировочных баз. Пора начинать специальную "притраву". На некоторые "хорошие дела" необходимо и человека "натаскивать", как рабочую лягавую или борзую собаку. Но, если не возражаете, то лучше перенести этот разговор на то время, когда прибудем на место. Вы там и сами многое поймете.
Олег первым поднял голову – к его душе, видимо, проснулся "навык жизни" свободного и Богом избранного народа. Ох уж мне эта генетическая гордыня – вечно она приводила и продолжает приводить некоторые народы к бунту.
– Владимир, а не слишком ли много вы хотите прихватить власти над свободой личности?..
Владимир взглянул на Олега, как, наверное, смотрела военная знать на потомственного "шпака". А Олег смотрел на него, гордо запрокинув голову, словно вошь, только что напившаяся рабоче-крестьянской кровушки, на пролетарскую революцию. Можно было подумать, что нашла коса на камень…
– Скажите откровенно, Олег Маркович, – начал Владимир с расстановкой "впечатывать" в грунт элементарных понятий моего друга, – вы желаете остаться живым или предпочитаете сложить голову в самое ближайшее время, даже не успев понять откуда прогремит точный выстрел?
Олег побагровел и отрицательно замотал головой…
– Так вот, – продолжил Владимир, – в трудные минуты любые народы всегда обращались к Армии… А она использует для спасения положения свойственные ей методы. Здесь что-то сродни псовой охоте. Есть такое понятие "высворить" – это значит приучить борзую собаку работать в своре и быть послушной. Потому что свора всегда сплоченнее, а значит и сильнее. Внутри нее борзые разделяются, как говорили в старину, на "русачников" и "волкодавов". То есть одни "агенты" травят только зайчиков, ну а другие – расправляются с волками, даже в одиночку!.. Вот так и мы с вами постараемся сделать: каждый займется своим делом, но работать будем все вместе – сворой!..
Кто-то, возможно, и стал бы спорить, но в данном случае мне это претило. Подождем прибытия на место – там нам сообщат подробности. Ну, на месте – так на месте! Я видел, что Владимир занят медитацией: глаза полуприкрыты, тело расслаблено, однако контроль за окружающим не прекращает ни на минуту. Мне ничего не оставалось, как тоже принять стиль Владимира: медитация, медитация и еще раз медитация!..
Видимо, несколько сбросив напряжение и отдохнув душой, я открыл каналы для ассоциативной памяти. А она отодвинула меня в тот уголок информационного поля, где хранились результаты встреч с полезными и дорогими моему сердцу людьми. Первым явился на мой душевный призыв Сергей Владимирович Волков и сгрузил в мою голову массу жестокой статистики. А что такое статистика? – эта политическая проститутка, которую никто в нашей стране уже давно не пользовал так, чтобы сохранить правду и здравый смысл. И то сказать, если разговор пошел о "проститутках", – а кто вообще-то в сексе ориентируется на здравый смысл или правду, особенно, когда наслаждение получает от проститутки? Скорее всего, никто!..
Так точно и я воспринял статистику, сгруженную в мои "закрома интеллекта" с некоторым предубеждением. Но я не стал дарованную мне статистику отпихивать ногой, как падшую, протравленную отвратительными инфекциями, алкоголем и наркотиками женщину. Я решил разобраться во всем сам без лишней аффектации…
Однако, прежде чем заняться такой ответственной работой, мне захотелось "причаститься" хотя бы у собственной совести. Покаяние всегда требует, прежде всего, глубинного осознания своего греха. Литературой, по главной сути, я занимаюсь всю жизнь, почувствовав эту сладкую магию слова с юных лет, если не говорить о младенческом возрасте. Хотя и на такое замечание я имею право: если ребенок не только ради усмирения голода треплет женскую грудь, то это уже встреча с поэзией. А я именно так и начинал формировать собственные ощущения и тягу к поэзии…
Итак, что же со мной происходит? Да я занимаюсь литературой, переплавляя ее руду в топках собственного эгоистического мировоззрения. Если угодно, я открыл для себя особую специальность, назвав ее "экспериментальное литературствование". Можно сказать и по-другому – "экспериментальное литературотворчество". Но все равно, и во втором случае, из меня прет эгоизм человека науки, а не поэта!..
Хоть слезами умывайся, но поэт я хреновый, поэзию воспринимаю только как потребитель. Сам же поэтом никогда не был, не чувствовал в себе способности к столь трудной работе и особому мировосприятию. Но и никогда не завидовал поэтам, потому что хорошо понимал, что у каждого "свои игрушки". Меня все же раздирали две страсти – всегда совместимые и почти равные по силе вовлечения в творчество: наука и беллетристика – обе пытающиеся дружить с поэзией. Отсюда создалось загадочное переплетение чувств и мыслей, взаимодействующих почти на грани нормы и патологии – что-то похожее на пограничную форму шизофрении, слегка приправленной алкоголизмом.
Руки с возрастом и в результате длительного колочения по клавиатурам печатных машинок, да компьютера стали мерно трястись – все это было ловко приправлено еще и тягой к стакану… Вот вам портрет современного русского интеллигента!
Понимая и принимая как должное свои пороки и недостатки, я все глубже уходил в эксперимент: во-первых, меня интересовало сколько лет самоистязаний я выдержу и на каком произведении сдохну, не дописав несколько строк до финала; во-вторых, я спешил перебрать все стили в литературе, пощупать собственными руками различные формы эпистолярного творчества. Но, как бы я не пытался перебирать приемы писательской техники, все равно в конце концов впадал в откровенный экзистенциализм, спотыкаясь о каверзы, так называемой, феноменолигии.
Да, я экспериментировал с собственными возможностями, как с писателем. Но при этом я мучил и слово тоже. Только относился я к нему, как к инструменту, дающему возможность создавать различные впечатления у читателя в ходе контактов с моими произведениями. Слава Богу, что в тех местах, где мне приходилось трудиться, паслось такое большое стадо чудаков – у некоторых из них имена явно начинались на букву "М". Я и стриг "литературный подшерсток" с таких грешников. Это тоже был эксперимент!.. Правильнее сказать – "острый опыт"!
Мои "бараны" мычали, бодались, но что они могли противопоставить острым волчьим зубам?! Ничего, кроме еще большей глупости, суть которой – подставить не жирный бок, а горло. Мне доставляло удовольствие провоцировать "стадо" на "откровение глупости". Не потехи ради, а только для выполнения "высоких литературных задач"! Переписав все на чистый лист бумаги, я отправлял свои "литературные доносы" на современное общество в типографию, там их тиражировали – и прямиков в библиотеки страны, да по книжным магазинам. Если не современники, то любопытные представители иных поколений доберутся до правды, насмеются вволю над самовлюбленными неучами, пытающимися рядиться в одежды гениев, тонких политиков, крутых администраторов…
Однако, сволочное это занятие – разоблачение! Сергей Владимирович Волков тоже разоблачал, но другую компанию: он раскрывал тайны трагедии русского офицерства. И мы с ним многократно обсуждали такие тайны. Сейчас, мчась в машине по территории еще одного "военного заповедника", моему творческому эгоизму захотелось пообщаться с тенями великой темы. Конечно, в том была и моя собственная корысть, иначе Бог не подтолкнул бы мою память, как надутый футбольный мяч, и он не покатился бы медленно, но настойчиво, неотвратимо в ворота какого-то еще неизвестного мне противника.
"Армия всегда была и останется еще долгое время столпом государственного развития. А интеллектуальной и волевой ее основой является офицерство. К началу Первой мировой войны в России офицерский корпус составлял более сорока тысяч человек. Война подтолкнула органы мобилизации и за короткое время к костяку офицерства прибавилось еще сорок тысяч различных чинов. Офицерские училища и школы прапорщиков в ускоренном режиме старались перекрывать дефицит потерь на фронте. В общей сложности за годы Первой мировой войны было произведено в офицеры около 220 тысяч человек, с основным корпусом, уже действующим, это составило более 300 тысяч человек. Боевые, так называемые, безвозвратные потери за годы войны среди офицеров составили 71298 человек, в том числе 208 генералов. Больше всего гибло, наверное, прапорщиков – 37392 человека"…
Я отвлекся от статистики и призадумался: почему для моего литературно-экспериментального труда требуются такие данные?.. Мысли разбегались… Они дичились друг друга и все вместе – надсмехались над формальной логикой… Они не хотели лечь на гибкую ленту транспортера, называемого сюжетом.
Я заметил, что Колесникову было и скучно, и противно: он не врубался полностью в суть выявляемых признаков. Ему больше подошел бы протокол вскрытия, окончательное заключение экспертов. Мы поняли, что лучше отпустить хорошего человека, дать ему возможность подышать свежим воздухом. Он нуждался в получении времени для того, чтобы вставить клизму с порядочным количеством скипидара и патефонными иголками (афоризм украден у Богомолова) своим подчиненным, не сумевшим собрать нужные сведенья ко дню вскрытия. А мы с Наташей, избавившись от ненужного свидетеля нашего профессионального колдовства, с головой ушли в дальнейшие раскопки. Мы настойчиво сверлили дыры в тайниках плоти, что бы выпустить из нее информацию, способную приблизить нас к Абсолютной Истине. Анатомия поддавалась нам, но истина пока еще не отсвечивала – хотя бы издалека, как тот досужий свет в конце тоннеля…
С какого-то момента я поймал себя на том, что значительно отдалился и от Бабы Яги: показалось, что сознание мое несколько затуманилось. Но скоро приплыло издалека – а, скорее всего, неведомые силы унести туда меня самого – видение невероятного качества: я снова оказался в Англии несколько веков тому назад. Да, да совершенно реально открылась передо мной картина сволочной казни Эдуарда II. Не внешняя ее суть, а внутренняя, медицинская, патологоанатомическая, если угодно, меня заботила. Вот она картина убийства: раскаленный железный прут аккуратно входит в королевский анус, чтобы, не дай Бог, не повредить окружающие кожные покровы ожогами. Король в этот момент рванулся всем тело от начала болевой волны, и сделал себе только хуже. Палач-любитель, испугавшись отчаянного рывка своего подопечного, оглушенный первой волной крика, быстрее втолкнул раскаленное железо в глубину тела извивающейся гусеницы. Это было уже не формирование коллекции натуралиста, а натуральное преступление против воли Божьей: смертным не принадлежит право распоряжаться жизнью ни одного живого существа на Земле!"
Сопереживая мукам короля, я внимательно изучил соответствующие органы лежащих передо мной останков бывшего психотерапевта. Был огромный соблазн выстроить параллели пыточных решений. НО разум опять затмили исторические видения…
"Следующим прорывом раскаленный прут, шипя и обваривая кишечник, легко протыкая его на всем пути, наткнулся и отрикошетил от promontorium – выступа крестцовой кости. Царапнув забрюшинное пространство, прут со всего размаха влетел в бифуркацию vena cava inferior и aorta abdominalis. Словно острая шпага, он разорвал стенки сосудов будто тонкую туалетную бумагу. Это были магистральные путепроводы потока жизни, несущего в себе огромное количество аортальной и венозной крови. Кровь и пламень вызвали потрясающий эффект болевого и нервно-сосудистого шока, моментально выбившего душу из короля. А дальше следовало массивное кровотечение в брюшную полость, коллапс – но все это уже шло по пятам смерти, лишь оформляя хвост похоронной процессии. В первый момент прорвался отчаянный крик – мольба о помощи, которая уже ничего не могла решить, даже если бы Небесные Силы решили ее оказать. Вопль вырывался не из ясного, пусть жутко испуганного, сознания, а из подкорки – это было только эхо рефлекса, мгновенно и окончательно погибающего тела и мозга. Помощи от таких травм не может быть никакой… Пожалуй, Небесные Силы и не собирались вмешиваться в трагические события, они могли пошевелить пальцем много раньше, когда пьяная компания только обдумывала мерзкую затею. Порочный король, скорее всего, был неугоден Богу, и Всевышний обошел отступника милостью. Король обмяк и повис на руках мучителей…
Повинуясь только лишь спортивному азарту, подобно разбежавшейся на сумасшедшей скорости машине, рука палача продолжала втыкать глубже раскаленный прут. Шипение испаряющейся плоти продолжало возбуждать агрессию живодеров. Железо прорвало брыжейку тонкого кишечника, пронзило печень, диафрагму и не дотянув только два сантиметра остановилось под самым сердцем. Вот теперь металл стал остывать, прут перестал слушаться своего водителя – он не шел словно по маслу. Шипение испаряющихся жидкостных субстанций замерло, денатурирующих белков приостановилось… Грех воплотился в неисправимую Каинову печать: ее шифр обозначился на челе узурпатора, палачей, просто зрителей. Как роковая развязка, приближался Божий суд над грешниками, затем месть-наказание, нацеленные на выдачу шанса искупления"…
Очнулся от видения я не скоро, даже Баба Яга заметила, что со мной творилось что-то неладное. Но она понимала, что лучше я умру на месте, чем соглашусь принять ее женские успокоительные ласки во время серьезной работы мысли: делу время, а потехе – час!.. Теперь меня самого занимал далеко не праздный вопрос: "С какой стати все эти страшные картины обрушились на вполне ясное сознание?" И тут я понял, в чем дело: типичная картина состояния слизистой кишечника у покойников вывела непрошеные ассоциации. Когда я вскрывал кишечные трубки у Шкуряка, Гордиевского, Егорова и иже с ними, то ловил себя на каком-то внутреннем несогласии, если угодно, то на сопротивлении восприятию. Анатомическая картина не укладывалась в рамки привычных находок для человеческого материала. К примеру, у человека по законам эмбриологии первичная кишечная трубка изгибается к вентральной стенке и принимает форму известной римской цифры "V". У зародыша от изгиба петли первичной кишки отходит желточный стебелек. В дальнейшем происходит поворот желудка со смещение выходного отдела вправо, туда же смещается тонкая кишка, одновременно удлиняясь. Оказавшись справа и дорсально в брюшной полости эта часть пищеварительной трубки порождает двенадцитиперстную кишку. На восходящем колене "V" появляется небольшой выступ, разворачивающийся на соответствующем этапе морфогенеза в слепую кишку. Здесь обозначится граница между тонким и толстым отделами кишечника. Нисходящее колено "V", быстро удлиняясь, превратится в петли тонкой кишки, смещенной в правый отдел брюшной полости. Так вот, все наблюдаемые мною явления были больше похожи на то, что творится в брюхе у жвачных и парнокопытных животных, но не человека, поскольку тонкая кишка оказывалась расположенной справа!..
Как ни крутись, но все сходилось к тому, что Шкуряк, Гордиевский, Егоров и другие являлись натуральными козлами и одновременно козлихами. Вот откуда росли ноги у гомосексуализма этой опущенной семейки – они были масонами, но на свой особый лад…
Моя гипотеза особенно четко подтверждалась при исследовании слизистой различных отделов пищеварительной трубки: кишечные складки, ворсинки, эпителиоциты, кишечные крипты, бокаловидные и секреторные энтероциты, аргентофильные клетки, солитарные фолликулы, пейеровы бляшки и прочие детали были козлиными. Но при этом создавалось впечатление, что по ним прошелся раскаленный стержень, сильно изуродовавший натур-анатомию…
Перцептивные ассоциации хлестали меня по щекам столь откровенно и сильно, что скоро я утратил всякие сомнения. Мне помогали маститые ученые. Известный физиолог Дюбуа-Реймон из зазеркалья тараторил: "Не знаем и не будем знать". Он поддувал в мою сторону неовитализм, с его главной парадигмой о "клеточной душе". Потом лукавые люди попробуют свести такое утверждение к научной свистопляске, называемой генетикой: душу заменят хромосомой. Однако еще никому не удалось заставить работать хромосому в искусственной среде, как говорится, "на сухую", то есть без участия какой-то неведомой, но управляемой всеми процессами силы. Даже Р.Вирхов тряхнул истлевшими мощами и выдавил из себя знаменитый тезис: "Omnis cellula e cellula" (всякая клетка от клетки). Проверенная жизнью сентенция подтверждала преемственность строго дифференцированной клеточной организации живых существ. Не противоречил такой позиции и родоначальник клеточной теории Т.Шванн, принадлежащий к школе И.Мюллера – почти что гениального ученого, с колоссальной эрудицией, сумевшего сплотить вокруг себя талантливейших исследователей.
И опять перед моим сильно туманящимся взором встали на копыта, раскорячились местные гомосексуальные пары, теперь уже загнанные волею Божьей в последнее стойло – на секционный стол!..
Примерно часа через три, порядком накувыркавшись во всем этом тканном говне, мы наконец-то были готовы писать оба протокола вскрытия. Но я-то был стреляным воробьем и пуганой вороной, потому, сославшись на неофициальность моей экспертизы, вырвался из цепких лап обязательности говорить правду и только правду. Никого больше сегодня нам не хотелось потрошить и оформлять, а потому Наташа предпочла дать мне возможность оклематься самостоятельно, не мучила вопросами. Она лишь поманила меня особым, изящным женским жестом, от которого еще ни одному мужчине не удалось увернуться, к себе в кабинетик. И я поплелся за ней словно молоденький бычок на веревочке…
Смотаться под благовидным предлогом восвояси можно было только приблизившись к ожидавшей меня машине. И мне удалось улизнуть из кабинетика после чашечки кофе и десятиминутного молчаливого отдыха. Наташе я сделал "ручкой" издалека: она выглядывала зовуще из окна, при этом грозно насупив брови. В том была ее ошибка – мужчину можно удержать около себя только лаской. Я уже терся у машины. Баба Яга от моей наглости забубнила что-то непереводимое с латинского на бытовой русский язык… Но это – уже только ее филологические проблемы. Пусть официальное лицо – штатный судебно-медицинский эксперт Алехина и корпит над протоколами и заключениями по вскрытиям, проводимым самозванцами, лишь ненадолго залетевшими в ее епархию.
Меня же волновала другая проблема: выявление серии парных случаев – это уже прочная закономерность. На диске памяти пропечаталась информация Всемирной организации здравоохранения: ежегодно в мире регистрируется более пятидесяти миллионов новых случаев сифилиса, двести пятьдесят миллионов случаев гонореи. Миллионы случаев такой гадости, как трихомониазы, хламидиозы, уреплазмозы, гарднереллезы. Про половой герпес и говорить нечего. По общей сумме эти инфекции, передаваемые половым путем, превышают даже распространенность гонореи. Но самое главное заключалось в том, что пятьдесят процентов всех больных являются гомосексуалистами. Легко сравнить эту колоссальную цифру с распространением самого гомосексуализма в человеческой популяции. Она колеблется в пределах от двух до шести процентов среди мужчин. Правда, в закрытых коллективах частота гомосексуализма подскакивает до весьма значительных цифр: от тридцати до пятидесяти процентов. На первом месте здесь, конечно, страдальцы из тюрем, армейских коллективов, служителей монастырей южных государств, там где исповедуется католичество. Женщины, кстати, не намного отстают от мужичков, а по некоторым позициям далеко их обгоняют.
Все взвесив, можно было прийти к разумному выводу, но он тоже требовал дополнительной следственной проверки. Первая пара: Шкуряк – Гордиевский. К ним, пожалуй подходит историческая модель: царь Филипп – любовник Павсаний. Только в том покушении для удара дверью Шкуряк был запланированной мишенью, а Гордиевского подвел несчастный случай. Однако, кто может поручиться за то, что "несчастные случаи" сами по себе вырастают, как грибы под елью после теплого дождя. Кстати, и для роста грибов сперва требуется подселить под ель "грибницу". Вторая пара: Егоров – Остроухов, потом и неизвестный дуэт, возглавляемый Семеном Пеньковским… Я глубоко задумался!.. Дело в том, что мне казалось, что во все те коллизии вмешалась женская рука. Действовала рука мстительная, бескомпромиссная, жестокая. Но женщины, может быть, были особые мотивы!.. Меня осенило: необходимо срочно проверять инициативную дамочку на зараженность серьезной половой инфекцией, доставляющей неукротимые мучения или прямиком ведущие к летальному исходу. Только получив подобную гадость, разгневанная женщина могла решиться на "двойное убийство"!..
Я размышлял над этими вопросами, совершенно не следя за дорогой. Мне удалось перезвонить Колесникову по мобильнику и дать краткую "наводку" на подозреваемую женщину: "Ищите во влагалище заразу!" Не худо было потрясти и родственников Шкуряка, да Гордиевского, то есть обследовать их закон жен и рекламных любовниц… Может быть, и у этой парочки конфликт строился на обмене инфектом, передаваемым половым путем…
Все эти мысли, как не крути, вывели меня на предпочтительные выводы. Я облек их в единственный, как мне показалось, верный вопрос: "Так, может быть, женщина действительно чище мужчины?" Но из Вселенского Информационного Поля нависало сомнение, словно тяжелая снежная лавина, готовая вот-вот сорваться. Развернулась нужная страница Библейской Истории. Я хорошо помнил, что Ева была виновницей трагедии Адама! Из-за ее чисто женского греха Первого Мужчину поперли из Рая… "И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят" (Бытие 3: 22).
Память и совесть зазбоили, но моя многострадальная душа вдруг поволоклась в сторону жизненных наблюдений: припомнились годы работы в ФОМГ. "Масленые мысли" увели меня почти что в альков, всегда ненароком создаваемый на работе – в виртуальной или реальной форме. Помнится, сидел я в "теплой компании": три женщины и я один в том цветнике. Дамы все – соблазнительного возраста, идеальной анатомической конструкции, черноглазые, прожигающие нутро мужчины-собеседника огнем намека и недосказанности. Я, как водится, млел под импульсами гипнотического многоцелевого реактора сильнейшей мощности…
Профессиональное чутье обозначило главный энергетический соблазн: справа на меня смотрели глаза изумительного оливкового цвета и хитрая мордашка, привыкшая к окончательным победам над мужскими особями. Мне удалось сильнейшим импульсом воли охолонуть естественный порыв, и рассудок заработал трезво – почти как после многотрудного лечения у нарколога по методу изувера Довженко… Я понял, хоть и сопротивлялся весьма настойчиво, что восхищение женщиной нормальному мужику трудно поменять на однополую любовь!.. Апостол Павел подлил масла в огонь своим Посланием к Римлянам: "Потому предал их Бог постыдным страстям: женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно мужчины, оставивши естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за свое заблуждение" (1: 26-27).
3.6
Кончил дело – гуляй смело!.. Вот тогда-то я и заметил, что мы мчимся не домой – на Гороховую улицу, где меня и Олега ждет охлажденный джин с тоником. Машина давно выскочила на какую-то идеальную автостраду, правда, не очень широкую. Из чего можно сделать вывод, что эксплуатировалась она не очень активно и, возможно, в каких-то сугубо специальных интересах. По обеим сторонам дороги мелькали деревья и прилизанные обочины правой и левой стороны, людей не было видно, не мелькали и дома, иные строения. По всему чувствовалось, что мы проникли в "запретную зону". Я задал наводящий вопрос Владимиру, и наш рыцарь "без страха и упрека" ответил, глазом не моргнув:– Мы едем на одну из специальных тренировочных баз. Пора начинать специальную "притраву". На некоторые "хорошие дела" необходимо и человека "натаскивать", как рабочую лягавую или борзую собаку. Но, если не возражаете, то лучше перенести этот разговор на то время, когда прибудем на место. Вы там и сами многое поймете.
Олег первым поднял голову – к его душе, видимо, проснулся "навык жизни" свободного и Богом избранного народа. Ох уж мне эта генетическая гордыня – вечно она приводила и продолжает приводить некоторые народы к бунту.
– Владимир, а не слишком ли много вы хотите прихватить власти над свободой личности?..
Владимир взглянул на Олега, как, наверное, смотрела военная знать на потомственного "шпака". А Олег смотрел на него, гордо запрокинув голову, словно вошь, только что напившаяся рабоче-крестьянской кровушки, на пролетарскую революцию. Можно было подумать, что нашла коса на камень…
– Скажите откровенно, Олег Маркович, – начал Владимир с расстановкой "впечатывать" в грунт элементарных понятий моего друга, – вы желаете остаться живым или предпочитаете сложить голову в самое ближайшее время, даже не успев понять откуда прогремит точный выстрел?
Олег побагровел и отрицательно замотал головой…
– Так вот, – продолжил Владимир, – в трудные минуты любые народы всегда обращались к Армии… А она использует для спасения положения свойственные ей методы. Здесь что-то сродни псовой охоте. Есть такое понятие "высворить" – это значит приучить борзую собаку работать в своре и быть послушной. Потому что свора всегда сплоченнее, а значит и сильнее. Внутри нее борзые разделяются, как говорили в старину, на "русачников" и "волкодавов". То есть одни "агенты" травят только зайчиков, ну а другие – расправляются с волками, даже в одиночку!.. Вот так и мы с вами постараемся сделать: каждый займется своим делом, но работать будем все вместе – сворой!..
Кто-то, возможно, и стал бы спорить, но в данном случае мне это претило. Подождем прибытия на место – там нам сообщат подробности. Ну, на месте – так на месте! Я видел, что Владимир занят медитацией: глаза полуприкрыты, тело расслаблено, однако контроль за окружающим не прекращает ни на минуту. Мне ничего не оставалось, как тоже принять стиль Владимира: медитация, медитация и еще раз медитация!..
Видимо, несколько сбросив напряжение и отдохнув душой, я открыл каналы для ассоциативной памяти. А она отодвинула меня в тот уголок информационного поля, где хранились результаты встреч с полезными и дорогими моему сердцу людьми. Первым явился на мой душевный призыв Сергей Владимирович Волков и сгрузил в мою голову массу жестокой статистики. А что такое статистика? – эта политическая проститутка, которую никто в нашей стране уже давно не пользовал так, чтобы сохранить правду и здравый смысл. И то сказать, если разговор пошел о "проститутках", – а кто вообще-то в сексе ориентируется на здравый смысл или правду, особенно, когда наслаждение получает от проститутки? Скорее всего, никто!..
Так точно и я воспринял статистику, сгруженную в мои "закрома интеллекта" с некоторым предубеждением. Но я не стал дарованную мне статистику отпихивать ногой, как падшую, протравленную отвратительными инфекциями, алкоголем и наркотиками женщину. Я решил разобраться во всем сам без лишней аффектации…
Однако, прежде чем заняться такой ответственной работой, мне захотелось "причаститься" хотя бы у собственной совести. Покаяние всегда требует, прежде всего, глубинного осознания своего греха. Литературой, по главной сути, я занимаюсь всю жизнь, почувствовав эту сладкую магию слова с юных лет, если не говорить о младенческом возрасте. Хотя и на такое замечание я имею право: если ребенок не только ради усмирения голода треплет женскую грудь, то это уже встреча с поэзией. А я именно так и начинал формировать собственные ощущения и тягу к поэзии…
Итак, что же со мной происходит? Да я занимаюсь литературой, переплавляя ее руду в топках собственного эгоистического мировоззрения. Если угодно, я открыл для себя особую специальность, назвав ее "экспериментальное литературствование". Можно сказать и по-другому – "экспериментальное литературотворчество". Но все равно, и во втором случае, из меня прет эгоизм человека науки, а не поэта!..
Хоть слезами умывайся, но поэт я хреновый, поэзию воспринимаю только как потребитель. Сам же поэтом никогда не был, не чувствовал в себе способности к столь трудной работе и особому мировосприятию. Но и никогда не завидовал поэтам, потому что хорошо понимал, что у каждого "свои игрушки". Меня все же раздирали две страсти – всегда совместимые и почти равные по силе вовлечения в творчество: наука и беллетристика – обе пытающиеся дружить с поэзией. Отсюда создалось загадочное переплетение чувств и мыслей, взаимодействующих почти на грани нормы и патологии – что-то похожее на пограничную форму шизофрении, слегка приправленной алкоголизмом.
Руки с возрастом и в результате длительного колочения по клавиатурам печатных машинок, да компьютера стали мерно трястись – все это было ловко приправлено еще и тягой к стакану… Вот вам портрет современного русского интеллигента!
Понимая и принимая как должное свои пороки и недостатки, я все глубже уходил в эксперимент: во-первых, меня интересовало сколько лет самоистязаний я выдержу и на каком произведении сдохну, не дописав несколько строк до финала; во-вторых, я спешил перебрать все стили в литературе, пощупать собственными руками различные формы эпистолярного творчества. Но, как бы я не пытался перебирать приемы писательской техники, все равно в конце концов впадал в откровенный экзистенциализм, спотыкаясь о каверзы, так называемой, феноменолигии.
Да, я экспериментировал с собственными возможностями, как с писателем. Но при этом я мучил и слово тоже. Только относился я к нему, как к инструменту, дающему возможность создавать различные впечатления у читателя в ходе контактов с моими произведениями. Слава Богу, что в тех местах, где мне приходилось трудиться, паслось такое большое стадо чудаков – у некоторых из них имена явно начинались на букву "М". Я и стриг "литературный подшерсток" с таких грешников. Это тоже был эксперимент!.. Правильнее сказать – "острый опыт"!
Мои "бараны" мычали, бодались, но что они могли противопоставить острым волчьим зубам?! Ничего, кроме еще большей глупости, суть которой – подставить не жирный бок, а горло. Мне доставляло удовольствие провоцировать "стадо" на "откровение глупости". Не потехи ради, а только для выполнения "высоких литературных задач"! Переписав все на чистый лист бумаги, я отправлял свои "литературные доносы" на современное общество в типографию, там их тиражировали – и прямиков в библиотеки страны, да по книжным магазинам. Если не современники, то любопытные представители иных поколений доберутся до правды, насмеются вволю над самовлюбленными неучами, пытающимися рядиться в одежды гениев, тонких политиков, крутых администраторов…
Однако, сволочное это занятие – разоблачение! Сергей Владимирович Волков тоже разоблачал, но другую компанию: он раскрывал тайны трагедии русского офицерства. И мы с ним многократно обсуждали такие тайны. Сейчас, мчась в машине по территории еще одного "военного заповедника", моему творческому эгоизму захотелось пообщаться с тенями великой темы. Конечно, в том была и моя собственная корысть, иначе Бог не подтолкнул бы мою память, как надутый футбольный мяч, и он не покатился бы медленно, но настойчиво, неотвратимо в ворота какого-то еще неизвестного мне противника.
"Армия всегда была и останется еще долгое время столпом государственного развития. А интеллектуальной и волевой ее основой является офицерство. К началу Первой мировой войны в России офицерский корпус составлял более сорока тысяч человек. Война подтолкнула органы мобилизации и за короткое время к костяку офицерства прибавилось еще сорок тысяч различных чинов. Офицерские училища и школы прапорщиков в ускоренном режиме старались перекрывать дефицит потерь на фронте. В общей сложности за годы Первой мировой войны было произведено в офицеры около 220 тысяч человек, с основным корпусом, уже действующим, это составило более 300 тысяч человек. Боевые, так называемые, безвозвратные потери за годы войны среди офицеров составили 71298 человек, в том числе 208 генералов. Больше всего гибло, наверное, прапорщиков – 37392 человека"…
Я отвлекся от статистики и призадумался: почему для моего литературно-экспериментального труда требуются такие данные?.. Мысли разбегались… Они дичились друг друга и все вместе – надсмехались над формальной логикой… Они не хотели лечь на гибкую ленту транспортера, называемого сюжетом.