Федотова Юлия. По следу скорпиона

   Очнулся он в доме, на руках у жены ярла – она его жалела – и заплакал, первый и последний раз с тех пор, как выучился говорить.
   Тогда жена ярла стала рассказывать несчастному подменышу про илфи.
   Илфи – крошечные существа, такие красивые, такие веселые, забавные, шаловливые, ласковые. Они любят играть с детьми: они залезают в шалашики, катаются на корабликах, вот только сладости не едят, им нужно другое.
   После, под покровом ночи, они прилетают к своим товарищам по играм – и не помеха для них ни стены, ни запертые окна, ни амулеты под потолком, – крошечными острыми зубками прокусывают они нежную кожу на шее ребенка и пьют, пьют… Сколько крови может высосать такая крошка? Совсем каплю. Наперсток-другой, не больше. Не в крови дело. Жизненная сила, если не сама сущность ребенка утекает в ранку на шее. Вот что едят илфи. Один маленький кровосос убивает здорового крепкого детеныша человека или цверга в три дня, сприггана или дисы – в пять. На тролленка уходит неделя. Но не только ночные визиты, дневные игры тоже опасны. Потихоньку илфи тянет силу и без крови, через прикосновения. Мало того, страшные беды в течение года обрушиваются на тот дом, где ребенка загубил илфи. Взрослое существо илфи так просто убить не может, но наводит болезни и порчу. Вот почему с ними надо поступать только так, как сделал это ярл.
 
   Женщина сказала правду.
   В отличие от отпрысков рода человечьего, Хельги не болел почти никогда. Даже неприятный случай, когда папаша в наказание за то, что подменное чадо напустило на него из вредности целый рой оводов (что греха таить, спригганы по натуре тоже далеки от маленьких феечек), окунул его с головой в море, а потом запер мокрого в погребе-леднике, прошел без последствий для его здоровья. Но после общения с крошкой илфи он не вставал с постели три дня. И дело было не в разбитом затылке, он это ясно чувствовал.
   А потом илфи – в тот год случилось их нашествие – убили среднего сына однорукого Гаральда, и дочь Бьерна, ярла соседнего фьорда, и трех маленьких рабов богатого фьординга Ульфссона. Потом сгорели их дома, и потонули драккары…
   С тех пор Хельги хорошо усвоил, как надо обращаться с илфи. Но – не мог! Помнил хруст косточек под сапогом ярла.
   – Только не трогай его, – уговаривал он Ильзу, – не прикасайся! Кинула мяса – и отойди в сторонку.
   Но та не слушалась, брала в руки, когда ей казалось, что на нее не смотрят.
 
   – Зачем же кому-то понадобилось его держать, если он такой опасный? – удивлялся Рагнар. Южнее Безрудных гор илфи не водились, он никогда не слышал о них и до конца не верил словам Хельги, считал их северным суеверием.
   – О! Зачем?! Если поймать илфи, запереть в золотую клетку – простая его не удержит – и кормить свежей кровью младенца, он может, в конце концов, если не прикончит хозяина раньше, снести яйцо! – сказал Хельги торжественно и умолк, будто не сомневался, что для всех окружающих ценность яиц илфи совершенно очевидна.
   – И зачем оно нужно? – скептически усмехнулся солидарный с рыцарем эльф.
   Хельги тоже усмехнулся, но нервно.
   – Затем. Из яйца илфи у тех, кто умеет, получается замечательное зелье. Подлил кому хочешь в пищу – и он твой раб навеки. Покорный, безропотный, как тень. Ни своих мыслей, ни своей воли. Все отдаст, мать родную убьет, сына забудет, лишь бы тебе угодить. Говорят, короли от престолов отрекались…
   – Силы Великие, какой только дряни нет на свете, – по-старушечьи заохал, запричитал Эдуард. Он смутно слышал что-то о яйцах илфи, и это «что-то», страшное, окутанное завесой тайны, касалось непосредственно его семьи. Поэтому словам наставника он верил безоговорочно.
   Поверил и Орвуд, в пику эльфу. И твердо решил: как только чудовище оклемается настолько, что сможет говорить, и поведает о случившемся на корабле, он самолично утопит его вместе с клеткой.
   – Нет, – поучал Хельги, – топить нельзя. Они, паразиты, живучие! Успеет проклясть. Нужно именно давить.
   Орвуд согласился раздавить, а Ильзе сказать, будто илфи сам сбежал, чтобы не плакала. На этом Хельги немного успокоился.
   Но Силы Судьбы, как водится, внесли свои коррективы в их планы.
   Известно ведь, где илфи, там жди беды. И беда пришла в образе несказанно прелестном.
   Островок, небольшой, шагов пятьсот поперек, возник у них по курсу так внезапно, будто вынырнул из моря. Но успей Рагнар вывернуть штурвал, и корабль-призрак постигла бы участь «Звезды морей» – разнесло бы о прибрежные скалы.
   Приспустили паруса, медленно пошли вдоль берега.
   – Вон бухта неплохая, может, пристанем? – предложил Орвуд. – Размяться охота. – Дитя подземелий, он с трудом переносил морской образ жизни.
   – Ни в коем случае! Там, слева, смотри! Скелет! – Ткнул пальцем Эдуард. – О, а вот еще! И еще! Фу-у! – В самом деле весь остров был усеян скелетами. – Давайте поскорее отсюда уплывем! Не к добру они тут!
   – Чу! Слышите?! – Лицо Аолена вдруг сделалось вдохновенным, как у поэта или менестреля.
   – Слышим, – кивнул Хельги без всякого вдохновения. – Поют где-то… Ну что, ставлю паруса?
   – Нет, подожди! – схватил его за руку эльф. – Пройдем вокруг острова. Я хочу это слышать!
   И вот они появились. Прекрасные девы, обнаженные и крылатые, сидели на скалах. Ветер развевал их черные волосы, а из алых уст лилось волшебное пение. Неземной красоты звуки сливались в стройный хор, становились все громче, призывнее. Уже различимы стали какие-то непонятные слова, ибо пели девы на красивом мертвом языке латен.
   Хельги внимательно вслушивался, пытаясь уловить смысл. Он плохо знал латен, стыдился, потому что Макс сказал однажды: «Все демоны знают хотя бы латынь»^[1], и старался не упускать возможности попрактиковаться.
   – Эй! Держите! Держите его!!! – Резкий крик заглушил звуки песни. – Ой, он сейчас за борт прыгнет!!! – Это вопила Энка с мачты.
   Хельги обернулся и увидел: с тем же идиотски вдохновенным выражением на лице Аолен лез через борт!
   – Ты куда? Спятил? – От удивления Хельги сдернул его вниз не совсем деликатно, за штаны.
   – О, не удерживай меня, я хочу к ним, к ним! – лепетал эльф.
   Хельги взглянул ему в глаза и отшатнулся. Они были совсем белыми, подернутыми странной поволокой. А рядом уже карабкался осоловелый Рагнар. И Орвуд! И Эдуард, и даже Ильза… Все они стремились навстречу сладостным звукам, зачарованные до полной невменяемости.
   Что оставалось бедному Хельги? Рагнара так просто не стащишь. Да и рук не хватит всех удерживать. Спасибо, подвернулась тяжелая швабра. Пришлось бить и молить всех богов, чтобы не перестараться. Он не умел так точно, как Энка, рассчитывать силу удара.
   А сильфида уже спешила вниз, но вовсе не на помощь, как полагал демон.
   – Это сирены! – выговорила она побелевшими губами. – Они нас заманивают! Запри всех в трюме, пока не очухались… Силы Стихий! Да я сейчас сама к ним прыгну!!! Бей и меня! Скорее! – Разум еще оставался при ней, но уже не контролировал действия.
   – Боги Великие! Хельги! Зачем ты их убил?!! – Это на крик выскочила Меридит. По поручению Ильзы она рубила на камбузе солонину и пропустила все самое интересное.
   Хельги не дал ей опомниться. Он не знал, действует ли на дис пение сирен, а потому решил не рисковать и уложил сестру по оружию рядом с остальными. Быстро стащил бесчувственные тела в трюм, надежно запер.
   И остался один на один с хищными девами.
   А те заливались соловьями, принимали обольстительные позы и страстно простирали изящные ручки, правда, с недевичьими когтями. И лилась, лилась над морем песня, гибельная и прекрасная. Околдовывала, манила…
   Ха! Не на того напали!
   Искусство Хельги уважал. Ну, там, живопись; скульптуру, поэзию всякую. Мог и танцы посмотреть, если Энка заставит. И в Эттесском театре бывал, шла драма «Варсалина», из жизни коронованных особ. Ничего, терпел.
   Но что касается музыки – нет, нет и еще раз нет! Это не для его нервной системы! А главное, он давно заметил: чем больше чьим-то пением восхищаются окружающие, тем ему от этого пения тоскливее. Например, когда фьординги орут висы – ничего, слушать можно, даже интересно. А когда королевские комедианты в Конвелле на площади пели оперу в честь именин инфанта – челюсти свело, будто неспелый крыжовник съел.
   Так что пение сирен, за «счастье» услышать которое тысячи моряков заплатили жизнями, его, мягко говоря, не очаровало. И решил он их просто перестрелять, благо в поле зрения попадало не так много певиц, колчана на три, не больше.
   Принес лук. Прицелился… И опустил. Опять прицелился, и опять опустил. Стрелять в голых безоружных дев было ему как-то не с руки. Те же, неправильно истолковав его колебания, поддали вокалу: «О ам-мо-ор! А-моо-р! А-моо-р!» – распевали они. Пожалуй, во всем свете у одного лишь подменного сына ярла Гальфдана красивое латенское слово «любовь» могло вызвать подобную ассоциацию!
   – Размычались, как коровы! – прошипел он с раздражением, усугубляющимся безвыходностью ситуации. – Чтоб вам в коров превратиться! – Он представил, как коровы падают со скал в море, и добавил злорадно: – Морских, чтоб не сразу потопли!
   То, что произошло далее, в комментариях не нуждается. В Староземье стало одним проклятым народом больше. Правда, новоиспеченные коровы больше смахивали на тюленей, зато не пели. И питались не мирными путниками, а морской травкой. Что ж, туда им и дорога. Хельги даже не подумал об угрызениях совести. Наоборот, пошел в своей мести еще дальше, потому что не знал, подействовало его проклятие на всех сирен или только тех, что были на виду.
   Он сбегал в каюту, принес клетку с илфи, извлек маленького паразита, стараниями Ильзы неплохо отъевшегося, размахнулся и швырнул его в сторону острова. Илфи пронзительно пискнул, нелепо кувыркнулся в воздухе, потом кое-как встал на крыло, выровнялся и устремился к скалам.
   – Ничего. Споетесь! – хихикнул коварный демон.
   Он был просто счастлив избавиться от опасной твари, ставшей теперь ненужной. Ему было предельно ясно, что случилось с экипажем и пассажирами покинутой шхуны. Они тоже прошли курсом мимо острова сирен, пополнили собрание обглоданных скелетов.
   – Не огорчайся, – сказал он Ильзе. – Орвуд все равно обещал раздавить твоего илфи. А на острове он будет жить и здравствовать.
   Ильза послушалась.
   На том их морские злоключения окончились. В первых числах августа они подошли к далеким островам Аддо.
 
   Хельги нырнул в Астрал и почуял недоброе. Острова Аддо сияли ядовито-зеленым. Такой же цвет был у страшных рыб из чужого мира.
   – Боюсь, нам туда нельзя, – заявил он товарищам. – Этот зеленый свет, он убивает. Мы все там умрем.
   Энка была не из тех, кто привык пасовать перед проблемами.
   – Помнится, ты подобным же образом описывал след, по которому нашел мир Макса?
   Хельги кивнул.
   – Ты ведь тогда убрал этот след?
   Хельги фыркнул. Он понял, к чему клонит девица.
   – Сравнила! Одна нить и огромная убийственная субстанция. Даже если я смогу ее собрать, куда девать потом?
   – Зашвырнуть в другой мир! – Энка удивилась его недогадливости. – Да ладно, ладно, я пошутила! Нечего смотреть на меня как на некроманта! Юмора не понимаете.
   От безысходности Хельги все-таки попытался собрать зеленую силу в клубок, как сделал это в свое время со следом. Мотал, мотал и вдруг почувствовал: еще два-три оборота, и выйдет такая беда, по сравнению о которой взрыв на «Звезде морей» покажется карнавальной хлопушкой. Пришлось срочно распустить, и зеленое астральное марево водворилось на прежнем месте.
   – Это называется «радиация», – сказал он с тоской.
   – В мире Макса есть специальная одежда, чтоб от нее спасаться. И еще она не любит свинец, – спокойно сообщила Меридит.
   – Да помню я! Нам с того какая польза?.. Да вы что?! Да не пойду я больше через границу миров! Я не самоубийца. Знаете, как больно! Ни за что!..
 
   – !!! Ты меня дураком сделаешь!
   А как еще должен был реагировать Максим Александрович Ветлицкий, директор-учредитель фирмы «Туда и обратно», на ситуацию, столь вопиюще выходящую за рамки возможного. Представьте себе: сидите вы тихо-мирно на производственном совещании, вдруг прямо на стол перед вами сваливается демон из иного мира, цивилизованный, образованный, прогрессивный, но от этого не менее устрашающий. Изысканно-вежливо приветствует почтенных присутствующих, премного извиняется, а потом просит вас воспользоваться старыми связями и раздобыть ни много ни мало восемь комплектов противорадиационной защиты.
   Совещание пришлось прервать, присутствующим дамам стало дурно. И немудрено, за истекшие месяцы внешность Хельги не прибавила респектабельности. Северная бледность сменилась бронзовым загаром, отчего глаза стали казаться ещё больше и светлее, волосы совсем выгорели и отросли чуть не до плеч, на шее красовался багровый след свежего ожога. Одежда, категорически не соответствующая современной моде, была в состоянии плачевном. Плюс арсенал холодного оружия и нечто жутковатое, чисто спригганское… В общем, нечеловеческая природа пришельца была для окружающих совершенно очевидна.
   – Это мой брат, – объявил Макс, – родной брат… – Он взглянул на когти «брата». – Нет, пожалуй, двоюродный. Простите его за вторжение, издержки воспитания… Все свободны. Продолжим завтра в это же время… – Он слабо надеялся, что завтра, когда страсти поулягутся, сможет убедить подчиненных, будто они видели одного из актеров, развлекающих клиентов на турбазах фирмы, а его появление – новейший и совершенно секретный спецэффект. – Хельги, слезь, ради бога, со стола, сядь в кресло!.. Риточка, у нас нашатырь есть?
   При одном упоминании чудодейственного средства с Хельги, начинавшего бледнеть и покачиваться – обычная реакция на переход через границу миров, – мигом слетела вся хворь.
   – Не надо! Я уже в порядке!
   – Что, не нести нашатырь? – Любопытная мордочка секретарши возникла в дверном проеме. – Это ваш брат, да? Супер!.. А хотите, я кофе заварю? У нас и печенье есть, датское, в жестяночке. Принесу, да? – Она скрылась.
   Макс присвистнул. Что за чудеса творятся на свете! У Риточки, при всех ее достоинствах, имелась одна ярко выраженная черта: девица не отличалась трудолюбием и никогда ничего не делала по собственной инициативе. И вдруг такое рвение! Как ни смешно, но Макс даже почувствовал себя немного уязвленным.
   – Не надо кофе! – крикнул он вслед резковато. – Мы срочно уезжаем! – Демона следовало как можно скорее скрыть от глаз посторонних.
   Поездка вышла не из приятных. В районе Лубянки они попали в пробку. Жара стояла адская, кондиционер сломался ещё на прошлой неделе, всё не было времени заехать починить. Запах бензина, горячего асфальта и выхлопных газов был таким густым, что казалось, зажги спичку – вспыхнет. Хельги, впервые столкнувшийся с проблемой личного автотранспорта в Москве, терпел-терпел, терпел-терпел, но в конце второго часа черепашьих бегов, когда Макс со скуки включил музыку, не выдержал и сообщил, что так жить нельзя, и он, пожалуй, сейчас умрёт. Пусть Макс считает его нежной феей, но такую жару ни одно северное существо вынести не способно. Лучше он пойдёт пешком, а Макс со своей повозкой его потом догонит. Макс тяжко вздохнул:
   – Ты отдаешь себе отчет, что выглядишь для нашего мира слишком… гм… экзотично? А мне тебя даже переодеть не во что.
   Но Хельги не растерялся:
   – А вон идет! Смотри!
   Высокий, черный как смоль дядька важно шествовал по тротуару от входа в метро. Он был облачен в нестерпимо яркое, красно-оранжево-желтое этническое одеяние, длинными полами подметающее асфальт. Гордо посаженную голову венчала маленькая белая шапочка, из-под нее во все стороны торчали черные косички.
   – Только не говори, что я выгляжу еще более экзотично. Это будет ложь. И глаза я неплохо умею отводить, помнишь тот раз, в университете?
   Пришлось Максу уступить. На листке из блокнота он по памяти нарисовал маршрут, дал на всякий случай денег, свою рубашку, благо по случаю совещания имел при себе летний пиджак, и слезно попросил оставить все оружие в машине.
   Хельги был мил и покладист. Согласно и терпеливо кивал в ответ на все наставления, обещал быть осмотрительным, в случае чего исчезать в свой мир – на этом они временно расстались. Макс остался куковать в «тойоте», демон пешком поплелся на Пролетарскую. По пути он купил еды и питья – в деньгах смог легко разобраться. Чудо, но по обе стороны границы миров написание цифр почти полностью совпадало, лишь немного различались единицы и четвёрки. Еда, не слишком свежая булка со вставленной внутрь колбаской, Хельги не понравилась, потому что торговец поскупился на горчицу. Зато питьё в бутылке из странного мягкого материала оказалось что надо – холодное, коричневое, в меру сладкое, оно шипело, пенилось и щипало язык. Тошнота, напавшая от долгого сидения в душной повозке, отступила. Хельги повеселел, пошёл резвее. К тому времени, когда Макс наконец добрался до дому, гость уже поджидал его в подъезде на подоконнике.
   – Чего ты не зашел? У тебя же есть ключи.
   – Я хотел. Но постеснялся.
   – Чего ты постеснялся? – удивился Макс.
   – Там у тебя кто-то есть. Я дверь открыл, а на пороге сумки, сумки, и голоса слышны, женские. Я запер и сбежал.
   – Черт возьми! – простонал Макс. – Этого несчастья на мою голову не хватало! Совершенно забыл!
   – Тетка приехала, да? – В голосе Хельги слышалось искреннее сочувствие.
   Макс даже опешил:
   – А ты откуда знаешь?!
   – О-о, – многозначительно протянул выходец из мира иного, – у каждого из нас есть свои тетки! А у тебя их две приехало?
   – Нет. Это тетка свою дочь привезла, в университет поступать.
   – В августе? – настал черед удивляться Хельги. – Так поздно? У нас вступительные экзамены в июне-июле.
   Макс махнул рукой:
   – А! Это для особо одаренных, дополнительный набор. На коммерческой основе. И университет какой-то левый, из новых. Там даже астрологию изучают.
   Демон скривился. Воспоминания об упомянутой дисциплине вызывали у него эмоции самые негативные, проблем с ней было не намного меньше, чем с теорией магии. Он даже к теткиной дочери почувствовал неприязнь. Надо же быть такой дурой, чтобы из огромного числа учебных заведений, существующих в этом мире, выбрать то единственное, где преподают проклятую астрологию! С такой дурой даже встречаться не хочется, лучше он на улице подождёт.
   – Лучше я на улице подожду.
   – Еще не хватало, на улице! – возмутился Макс. – Квартира большая, все поместимся.
   – Дело не в квартире, а во мне, – покривил душою Хельги, – твои родственницы могут меня испугаться. Сбегут.
   То-то было б расчудесно, подумал гостеприимный хозяин. Но увы. В отличие от материнской, интеллигентной и рациональной, отцова родня была падкая до всякого рода мистики: дед искал тайные клады, бабка увлекалась спиритизмом, дядька Михаил – уфологией, обе тетки без всяких на то оснований воображали себя народными целительницами, а теперь вот Анжелка в астрологи подалась. Очевидно, при встрече с существом из мира иного люди подобного склада испугаться-то испугаются, но не отступят, пока не вытянут из несчастного все соки, – это уж как пить дать!
   – Сделаем так, – решил Макс, – я скажу, что ты мой друг из Татищева, приехал погостить, зовут тебя… ну, хотя бы Николай…
   – А можно по-другому? – перебил Хельги. – Я такое не выговорю. Забуду. У меня плохая память на имена.
   – Можно – Сергей. Что, опять не нравится? Ладно, давай на выбор. Иван. Петр. Сидор… нет, Сидор не надо. Андрей. Павел. Константин.
   – О! – обрадовался Хельги. – Константин – это имя я не забуду. Так звали третьего кавалера Энки, за прошлый год. Это Аполидийское имя.
   – Чудесно. Зовут тебя Константин, ты самый натуральный, типичный человек из нашего мира, а в другие вообще не веришь, потому что материалист. И в магию всякую, в демонов – тоже. Идет?
   Хельги согласно кивнул. Предложенная роль ему вполне подходила, он ведь и был материалистом. Магистром естественных наук. Оставалась лишь одна проблема.
   – А уши мои?
   – Уши спрячем под волосами. Счастье, они у тебя не такие здоровые, как у Энки. Вот так… – Он собственноручно занялся маскировкой. – Стой смирно.
   Пробегавшая с верхнего этажа девица бросила на них косой взгляд и многозначительно хихикнула.
   – Она про нас плохое подумала, – отметил демон.
   – Ее проблемы… Теперь главное, не тряси головой, не светофорь глазами и насчет другого мира молчи, как партизан на допросе.
   – Как орк, – поправил Хельги.
   – Молчи как орк. Готов? Пшли!.. О-о-о! Тетя Лена! Анжелка! Как я рад вас видеть! С приездом, с приездом! Ну, что ты встал как истукан?
   Хельги застрял в подъезде, перед дверью. Ему было немного не по себе.
   Слишком громоздкими и шумными оказались родственницы: обнимались, целовали Макса, галдели наперебой, как две сороки…
   – А это мой друг. – Макс подпихнул упирающегося демона вперед. – Он у меня сейчас гостит.
   Анжелка бросила на Хельги оценивающий взгляд и сделала какие-то свои, девичьи выводы. В глазах ее зажглось нечто, напоминающее азарт охотника.
   – Bay! – протрубила она. – Приветик! Я Анжела, будем знакомы! А вас как звать?
   Она протянула пухлую ручку. Хельги не знал, что надо делать, дружески пожимать по обычаю людей, или, может быть, по-рыцарски целовать, а потому просто попятился.
   – Меня звать К… Кретаки. Ой! – Он перепутал кавалеров! Ой, как же быть?!
   – Константин, его зовут, – поспешил на выручку Макс. – Костя Кретаки.
   – Фамилия необычная, – отметила тетка. – Ненашенская. Вы, наверное, грек?
   – Да! – от души согласился демон. – Я самый натуральный, типичный грек!
   – Осел ты самый натуральный, – шепнул на ухо Макс. На типичного грека Хельги был похож не больше, чем тетя Лена на балерину.
   – Извини, – прошептал Хельги грустно и устало. Лицо его под слоем загара стало сероватым, глаза потухли.
   Максу стало жаль бедное существо. Столько напастей на него свалилось: граница миров, ужасная поездка, тетка с Анжелкой. Не каждый выдержит.
   – Идем, – он взял гостя за плечо, – я покажу тебе комнату. – Он обернулся к женщинам. – Извините, но Костя должен отдохнуть. Он только что из больницы… – сказал и ужаснулся. Забыл, что имеет дело с народной целительницей. Теперь она точно не отвяжется!
   И верно. Тетка ринулась на жертву, как коршун на цыпленка.
   – Боже мой! Из больницы! И что у вас было? Какое заболевание?
   Вопрос застиг Хельги врасплох. Заболеваний он знал крайне мало, особенно человеческих.
   – Холера! – брякнул первое, что пришло в голову. Но увидел округлившиеся глаза тетки и страшные – Макса, и спешно поправился: – То есть, я хотел сказать, бубонная чума.
   – Идем! – твердо сказал Макс.
   Сквозь сон он слышал громкий теткин шепот: «А ты уверен, что у него была не проказа? Говорят, в Индии легко подцепить проказу. И зачем туда только ездят? Заразу разносят. Дома не сидится! Я бы на месте правительства…
   Спал Хельги недолго, от силы час. Проснулся от нехорошего, тревожного чувства. Далеко, за огненной завесой, в другом мире было неладно. Наспех разобравшись с нитями, он поймал ту, главную, ведущую к уху сестры по оружию.
 
   – Ой, мамочка моя! – Лицо Меридит, обычно спокойное и холодное, сделалось растерянным и жалким. – Ой, что же мы теперь скажем Хельги?!
   Это случилось часов через пять после отбытия демона в мир иной.
   Они бросили якорь на безопасном расстоянии от пропитанных злой силой островов и погрузились в сонное ожидание. Долго, долго тянулись часы. Время будто умерло, отравленное неведомым ядом. Ветер стих. Мелкие волны лениво и назойливо постукивали о борт. Море были серое, и небо тоже серое, и солнце, круглое и противное, как желтый аттаханский блин, просвечивало сквозь серую дымку, – тихо, мертво вокруг. Не вьются над кормой чайки, не плещутся за бортом дельфины. Лишь смутные крупные тени изредка мелькают в толще воды: рыба, зверь ли – не разберешь.
   Эльф со скуки запел грустную песню, но голос его не лился, как обычно, а глох, будто укутанный в вату. Это было странно и неприятно, певец умолк.
   Потом прилетел альбатрос, сел на мачту, глянул вниз четырьмя глазами, злыми, желтыми. Крикнул резко, как выругался, и улетел. Ильза спряталась в каюте, чтоб никто не увидел, и тихо заплакала. Ей стало страшно, потому что голов у альбатроса было целых две. Если обычный альбатрос несет на крыльях беду, чего ждать от двуглавого?
   Около полудня мимо, тихо покачиваясь на волнах, проплыла хвостом вперед, раздутым брюхом кверху русалка. Длинные волосы тянулись за ней широким веером, колыхались, как живые. Выпученные глаза с обидой смотрели в небо, одну щеку уже обгрызли рыбы.
   – Идемте вниз, сядем в кубрике и станем играть в кости, – предложила Меридит, – здесь мы спятим.
   Так они и поступили. Хорошо хоть караул догадались выставить.
 
   – Наверх!!! – орала Энка. – Шевелитесь, тетери сонные! Драккар по правому борту! Фьординги! Скорее! Торопитесь!
   Рагнар взором обреченного обвел восточный горизонт. Драккар приближался стремительно и неумолимо.
   – Чего уж теперь торопиться? Даже с якоря сняться не успеем, не то что паруса поставить. Да и ветра нет. Ждет нас, друзья мои, большая битва.