Страница:
лозунге демократической диктатуры. Это надо глубоко закрепить в памяти, ибо
этот вопрос возвращается теперь к нам из Азии как вопрос колониальных
революций. В "Уроках Октября", в главе "Демократическая диктатура
пролетариата и крестьянства" тов. Троцкий пишет совершенно правильно: Ленин
еще накануне 1905 г. указал на "своеобразие русской революции, выраженное в
формуле диктатуры пролетариата и крестьянства"192 (Троцкий, 1917
г., ч. I, с. XVII). В чем состоит это своеобразие тов. Троцкий не выясняет,
а выяснение этого вопроса было бы специально важно потому, что он в 1905 г.
считал, что именно ввиду своеобразия русской революции ленинская формула
никуда не годна; если бы он теперь выяснил, в чем состоит это своеобразие,
то понял бы полную применимость позиции Ленина 1905 года для китайской и
индийской революции и не утверждал бы, что своеобразие китайской и индийской
революции состоит именно в том, что они ничем не отличаются от
западноевропейских и поэтому должны привести на первых шагах к диктатуре
пролетариата. Но вопрос, почему у Маркса не было лозунга демократической
диктатуры, а у Ленина он сделался политическим стержнем с 1905 по [19] 17 г.
и вошел как составная часть в его концепцию революции во всех странах
начинающегося капиталистического развития, не выяснили и официальные
противники концепции тов. Троцкого. В "Ленинизме" Зиновьева, в главе "Маркс
и перманентная революция", нет даже попытки выяснения различия между
стратегическим планом Маркса и Ленина и объективных источников этого
различия. Астров в своей статье
163
"К вопросу о роли ленинской теории" посвятил особую главу вопросу об
отношении ленинского лозунга к учению Маркса. Помявши ряд цитат в руках, он
приходит только к тому заключению, что "хотя этого учения, в том виде, как
оно имеется у Ленина, у Маркса мы еще не находим", но "Ленин сделал здесь
несомненно шаг вперед, конечно, по пути Маркса" ("Большевик", номер от
31.1.25 г.). Это пустые, ничего не говорящие слова.
3. Теперь мы можем перейти ко второй части итоговых, можно было бы
сказать, набросков Ленина с конца 1905 г., которые мы раньше приводили. В V
и VI пунктах Ленин пытается предугадать дальнейший ход событий после
создания демократической диктатуры. Либеральная буржуазия переходит к
контрреволюции, к ней поворачивает зажиточная часть среднего крестьянства,
пытаясь вырвать власть из рук пролетариата и бедноты. Эта борьба создает
кризис власти. Ленин не ставит точки над "и", но видно, речь идет о распаде
правительства демократической диктатуры и замене его диктатурой
пролетариата. (Дело было бы при тогдашних экономических условиях России
безнадежно.) Поражение предопределено, если бы не подоспел с помощью
социалистический пролетариат Европы. Совместная победа русского и
европейского пролетариата это победа социалистической революции в Европе.
Что говорит эта наметка Ленина, этот набросок мысли, не для печати. Она
показывает, что цитированное в первой главе место о прошлом и будущем
демократической диктатуры из "Двух тактик" Ленина не представляло собой
утешительной фазы эффектного окончания, а что для Ленина демократическая
диктатура действительно не была отделена от социалистической китайской
стеной. Я в 1924 г. в передовице польского "Пржегленда", в статье,
посвященной памяти Ленина (она была перепечатана фельетоном в "Правде"),
употребил выражение: что если когда-то противопоставляли демократическую
диктатуру социалистической, то история показала, что речь идет не о
противоречии двух лозунгов, а о двух исторических этапах. В "Уроках Октября"
в цит[ированной] уже главе "Демократическая диктатура" тов. Троцкий пишет:
"Сама по себе эта формула, как показало все дальнейшее развитие, могла иметь
значение лишь как этап социалистической диктатуры пролетариата, опирающегося
на крестьянство". Неверность и моей старой формулировки, и формулировки тов.
Троцкого состоит в том, что она не подчеркивает того факта, что Ленин
никогда не противопоставлял демократической диктатуры пролетариата
социалистической и что Р. Люксембург, Троцкий и мы, тогдашняя молодежь,
учившаяся у них, противопоставляя
социалистическую диктатуру демократической, не видели, не понимали, что
в русских условиях невозможна социалистическая революция, не вырастающая из
демократической диктатуры. Это непонимание привело к утверждениям, что
лозунг демократической диктатуры должен привести к самоограничению
пролетариата, иначе говоря, что пролетариат для сохранения совместной власти
с крестьянством должен будет отказаться от борьбы за свои интересы, если эта
борьба будет требовать вторжения в частную собственность, одним словом,
социализма. В своей статье, в теоретическом органе польских
социал-демократов, в социал-демократическом "Пржегленде", издаваемом Розой
Люксембург и Т[ышко]193 тов. Троцкий формулирует этот взгляд
следующим образом:
"Так как социальные условия России не созрели для социалистического
переворота, то политическая власть была бы для пролетариата величайшим
несчастьем. Так говорят меньшевики. Это было бы верно,-- отвечает Ленин,--
если бы пролетариат не сознавал, что дело идет только о демократической
революции. Другими словами, выход из противоречия между классовыми
интересами пролетариата и объективными условиями Ленин видит в политическом
ограничении пролетариата, причем это самоограничение должно явиться в
результате теоретического сознания, что переворот, в котором рабочий класс
играет руководящую роль, есть переворот буржуазный. Объективное противоречие
Ленин переносит в сознание пролетариата и разрешает путем классового
аскетизма, имеющего своим корнем не религиозную веру, а "научную" схему.
Достаточно лишь ясно представить себе эту конструкцию, чтобы понять ее
безнадежно идеалистический характер".
Ясно, что Ленин не думал ни о каком ограничении классовой борьбы
пролетариата во имя сохранения демократической диктатуры, что он отдавал
себе отчет, что пролетариат на покушение не низвергнутой еще буржуазии и
буржуазных слоев деревни ответит совместно с деревенской беднотой
установлением пролетарской диктатуры, т. е. низвержением буржуазии, и что он
давал себе отчет, что при низком уровне экономического развития России 1905
г. эта диктатура может удержаться, если на помощь ей придет
западноевропейский пролетариат. "Две тактики" показывают, что он давал себе
отчет в том, что в этой борьбе примет участие мировая буржуазия, с
интересами которой тесно связан царизм. Ленин не обострял только понятия
этой связи сохранения социалистической диктатуры в России с помощью
западноевропейского пролетариата, чересчур заостренной формулировкой тов.
Троцкого, а именно, что это долж-
165
на быть государственная помощь, т. е. уже победившего
западноевропейского пролетариата.
Опыт показал, что и в этом пункте прав был Ленин. Европейский
пролетариат не сумел еще завоевать власти, но уже был достаточно силен,
чтобы помешать мировой буржуазии во время интервенции бросить против нас
значительные силы. Этим помог нам отстоять советскую власть. Боязнь рабочего
движения являлась наряду с противоречиями капиталистического мира главной
силой, обеспечившей нам мир в продолжении восьми лет после окончания
интервенции.
Очень странное впечатление производят странички книги Зиновьева
"Ленинизм" (с. 179 -- 184), в которых, защищая позицию Ленина перед упреками
в самоограничении, он указывает на опыт германской революции 1918 -- 19 гг.,
в которой рабочий класс, завоевав власть, сдал ее добровольно буржуазии. Из
этого он делает вывод, что "бывают такие ситуации, когда даже численно
могущественный пролетариат сам себя ограничивает". Это замечание прямо
чудовищно. Подводить сдачу власти, и то без боя, под самоограничение класса
есть то же самое, что назвать самоубийство самоограничением власти. И что
это имеет вообще общего с вопросом, нас интересующим? Разве кто-либо
сомневался насчет того, что рабочий класс не всегда в состоянии
ниспровергать буржуазию. Также самым бессмысленным является зиновьевское
толкование истории Германии за последние 10 лет. "Теоретически говоря,--
пишет он,-- то, что происходит в Германии, есть перерастание демократической
революции в социалистическую. Когда лет через 10 -- 15 будут оглядываться
назад на пройденный Германией путь, то всякому будет ясно, что с 1919 года
там именно перерастание демократической революции в социалистическую"
(Зиновьев. Ленинизм, с. 183).
Тут конкретное понятие Ленина о перерастании революции из одной ее фазы
в другую при непрерывном ходе революции подменяется вульгарным понятием
эволюции, с точки зрения которой и время от Великой французской революции
1789 г., т. е. до неизвестного нам года победы французского пролетариата,
втиснуто в понятие перерастания. Такое разжижение этого понятия выхолащивает
все содержание спорных вопросов, состоящих, во-первых, в различии стран
развитого капитализма от стран начинающегося капитализма, во-вторых, в
различии оценки начального и окончательного этапа революции в странах
молодого капитализма; в-третьих, в том, отделен ли китайской стеной, т. е.
целым большим историческим периодом один этап от другого.
Это не означает, что опыт последних лет не имеет никакого отношения к
вопросу о "самоограничении". В постановке этого
вопроса тов. Троцким налицо схематичность. Он говорит: правительство
демократической диктатуры будет поставлено перед вопросом о безработице,
будет принуждено содержать безработных. Как посмотрят на это
союзники-крестьяне? Как посмотрят на это капиталисты? В Англии существует
правительство не демократической диктатуры, а диктатуры капитала, и это
правительство вынуждено содержать 1200 000 безработных, т. е. половину того
числа рабочих, которое существовало в России в 1905 г. Расходует оно на эту
цель столько, сколько Германия уплачивает репараций. Соотношение сил
заставляет английскую буржуазию делать это уже ряд лет. Подойдем к вопросу с
другой стороны. В России на одиннадцатом году революции существуют сотни
тысяч безработных; пролетарское государство оказывает им недостаточную
помощь. Что же из всего этого следует? При демократической диктатуре
буржуазия соотношением сил может быть заставлена согласиться на значительные
жертвы, чтобы выиграть время для подготовки наступления. Столкновение с ней
неминуемо, но темп его развертывания может быть разный. Тактическая задача
партии пролетариата состоит в таком положении в том, чтоб дать бой крупному
капиталу как организующей силе контрреволюции в тех пунктах, где интересы
пролетариата и крестьянства наиболее связаны. Нам удалось правильной
политикой повести дело так, что самое большое вторжение в область частной
собственности, а именно национализация промышленности, была проведена как
защитная мера в войне против интервенции, т. е. как мера защиты крестьянской
земли от покушения помещиков. Сегодня крестьянство против сдачи крупных
концессий иностранному капиталу. Перерастание демократической диктатуры в
социалистическую требует именно политики втягивания крестьянства в конфликт
с крупной буржуазией на почве крестьянских интересов. Крестьянин есть мелкий
собственник, но его интересы не идентичны с интересами крупного капитала, и
поэтому дана возможность совместной воли пролетариата и крестьянства против
крупного капитала на известное время, при соответствующей политике. Поэтому
совершенно невероятно, что демократическая диктатура явится однодневной. Она
-- переходной этап, но может занять и довольно длинный промежуток времени,
решить много вопросов или подвести массы к их решению.
Кончая главу о возникновении лозунга демократической диктатуры, мне
приходится задержаться еще на замечаниях Ленина, сделанных после поражения
1907 г. в его замечательной ст. "Цель борьбы пролетариата в нашей
революции"194 ("Социал-демократ", апрель 1909 г.), в которой
Ленин ставит некоторые точки над "и". Ленин, считаясь с тогдашним
внутрипартийным
167
положением, не обостряя вопроса, отвечает на некоторые побочные
аргументы своих противников:
"Коалиция пролетариата и крестьянства "предполагает что либо одна из
существующих буржуазных партий овладевает крестьянством, либо, что
крестьянство создает самостоятельную могучую партию". Это, очевидно, не
верно ни с общетеоретической точки зрения, ни с точки зрения опыта русской
революции. "Коалиция" классов вовсе не предполагает ни существования той или
иной могучей партии, ни партийности вообще. Это -- смешение вопроса о
классах с вопросом о партиях. "Коалиция" указанных классов вовсе не
предполагает ни того, чтобы одна из существующих буржуазных партий овладела
крестьянством, ни того, чтобы крестьянство создало могучую самостоятельную
партию. Теоретически это ясно из того, что, во-первых, крестьянство особенно
трудно поддается партийной организации, во-вторых, создание крестьянских
партий -- особенно трудный и длительный процесс в буржуазной революции, так
что "могучая самостоятельная" партия может явиться, напр[имер], лишь ко
времени окончания революции. Из опыта русской революции тоже ясно, что
"коалиция" пролетариата и крестьянства осуществлялась десятки и сотни раз в
самых различных формах без "всякой могучей самостоятельной партии"
крестьянства. Коалиция эта осуществлялась, когда было "совместное действие",
скажем, Совета рабочих депутатов и Совета солдатских депутатов или
Железнодорожного стачечного комитета, или крестьянских депутатов и т. д. Все
подобные организации были преимущественно беспартийны и тем не менее
"коалиция" классов безусловно имела место в каждом совместном действии таких
организаций. Крестьянская партия при этом зарождалась, намечалась, возникала
-- в виде "Крестьянского союза"195 1905 г. или "Трудовой
группы"196 1906 г.-- и по мере роста, развития, самоопределения
такой партии коалиция классов принимала различные формы, начиная от
неопределенных и неоформленных и кончая вполне определенными и оформленными
политическими соглашениями. Например, после разгона Первой
думы197 были выпущены следующие три призыва к восстанию: к армии
и флоту, второе ко всему российскому крестьянству, третье ко всему народу.
Под первым воззванием подписались социал-демократическая думская фракция и
Комитет трудовой группы. Обнаружилась ли в этом "совместном действии"
коалиция двух классов? Конечно, да. Отрицать это значит именно
крючкотворствовать или превращать широкое научное понятие "коалиции классов"
в узкое и юридическое, почти нотариальное, я сказал бы, понятие. Далее,
можно ли отрицать, что этот совместный призыв к восстанию, подпи-
санный думскими делегатами от рабочего класса и крестьянства,
сопровождался совместными действиями в частичных местных восстаниях
представителей обоих классов. Можно ли отрицать, что совместный призыв к
совместному восстанию и совместное участие в местных и частичных восстаниях
обязывает сделать вывод о совместном образовании Временного революционного
правительства? Отрицать это значило бы крючкотворствовать, сводить понятие
"правительства" исключительно к законченному, оформленному явлению, забывать
о том, что законченность и оформленность проистекают из незаконченности и
неоформленности" (Ленин, т. XI, ч. I, с. 227 -- 228).
Это указание Ленина получит специальное значение при рассмотрении
вопроса о перспективах и лозунгах китайской революции.
Мы пытались расчленить составные элементы лозунга демократической
диктатуры в период ее возникновения. Обобщение будет возможно только после
анализа проверки этого вопроса в 1917 г. Изучение этого вопроса в
февральской революции имеет совершенно исключительное значение для теории
ленинизма и особенно для его применения на Востоке. В академии Генштаба для
обучения будущих руководителей армии разбираются большие сражения, например,
как битва под Каннами198 или под Седаном199 с
величайшей подробностью. Всякий коммунист, который хочет вооружиться
ленинским методом для решения вопросов революционных боев на Востоке, должен
буквально с карандашом в руках разработать материал, относящийся к
Февральской революции, в первую очередь, XIV том сочинений Ленина, и
разобраться тщательным образом в тех разногласиях, которые существуют в
данном вопросе.
Прошло более десяти лет. Развитие капитализма в России шагнуло под
руководством русского и международного финансового капитала в значительной
мере вперед, увеличивая количество рабочих, их концентрацию, дифференцируя
деревню, ускоряя процесс роста кулака. В лице Думы господствующие классы
получили орган для согласования их интересов. Сознательность рабочих выросла
громадно за это десятилетие. Лучшим доказательством этого было, что удалось
разбить на голову
169
меньшевиков во всех центрах рабочего движения. Вспыхнула
империалистическая война. Ленин решительнее, чем кто бы то ни было из
революционных социал-демократов провозглашает, что на империалистическую
войну рабочие ответят гражданской войной, делает лозунг гражданской войны
центральным лозунгом. И как же в этот момент он определяет цели этой
гражданской войны?
"В России задачами с.-д. ввиду наибольшей отсталости этой страны, не
завершившей еще своей буржуазной революции, должны быть по-прежнему три
основные условия последовательного демократического преобразования:
демократическая республика (при полном равноправии и самоопределении всех
наций), конфискация помещичьих земель и восьмичасовой рабочий день. Во всех
передовых странах война ставит на очереди лозунг социалистической революции,
который становится тем насущнее, чем больше ложатся тяжести войны на плечи
пролетариата, чем активнее должна будет стать его роль при воссоздании
Европы, после ужасов современного "патриотического" варварства в обстановке
гигантских технических успехов крупного капитализма" (Ленин, т. XIII, с.
11).
Значит, для Западной Европы социалистическая, для России
демократическая диктатура. Война перемалывает между своими жерновами мир и
Россию. С величайшей теоретической силой и страстью Ленин продумывает все
вопросы грядущей мировой революции. Ленинизм, который до войны был теорией
русской революции, расширяет свой охват. Так же последовательно, как
большевизм применял марксизм в оценке вопросов русской революции, применяет
он его к вопросам мировой революции и становится на основе своего
внутреннего идейного богатства, своих внутренних законов развития -- теорией
мировой революции. Он учитывает весь опыт мирового движения. Он использует
весь опыт левых направлений во II Интернационале, учится и у них, и в
результате даст новый органический сплав, стоящий выше всего, что было дано
лучшими головами левого направления европейской социал-демократии. В вопросе
об отношении к империалистической войне, в вопросе об оценке источников
раскола II Интернационала, в вопросе национальном, колониальном, в вопросе о
диктатуре пролетариата он дает гармоничное течение, которое встречает
сопротивление старых традиций разных левых течений международных
социал-демократов, защищающих свои традиции, свой однобокий национальный
подход, свои ошибки. Что же, ревизует ли Ленин лозунг демократической
диктатуры? Не ставил ли он вопроса, что надо этот лозунг похоронить, ибо
какая же может быть демократи-
ческая революция в период империализма, в период назревания
социалистической революции. В тезисах "Социал-демократа" от 13 октября
1915г., более чем после года империалистической войны, Ленин пишет:
"...Задача пролетариата России -- довести до конца
буржуазно-демократическую революцию (подчеркнуто нами -- К. Р.) в России,
дабы разжечь социалистическую революцию в Европе. Эта вторая задача теперь
чрезвычайно приблизилась к первой, но она остается все же особой и второй
задачей, ибо речь идет о разных классах, сотрудничающих с пролетариатом
России: для первой задачи сотрудник -- мелкобуржуазное крестьянство России,
для второй -- пролетариат других стран" (Ленин, т. XIII, с. 208).
Не только вне партии поднимаются голоса против этого. В самой партии за
границей целый ряд товарищей, близких Ленину, выступали против
"консерватизма" Ленина. Ленин отвечает им статьей "О двух линиях революции",
направленной формально против тов. Троцкого, а на деле против Бухарина,
Пятакова, пишущего эти строки и ряда других товарищей. Гвоздь этой статьи
следующее место:
"Троцкий не подумал, что если пролетариат увлечет непролетарские массы
деревни на конфискацию помещичьих земель и свергнет монархию, то это и будет
завершением "национальной буржуазной революции" в России, это и будет
революционно-демократической диктатурой пролетариата и крестьянства" (Ленин,
т. XIII, с. 214).
Мы не будем цитировать статей против Люксембург и Пятакова, насыщенных
вопросами, имеющими ближайшее отношение к вопросам о демократической
революции в империалистической войне, ибо к этим статьям вернемся, когда
подойдем к оценке спорных китайских вопросов. Наконец грянула Февральская
революция. Первый, бросающийся в глаза факт: у власти очутилась буржуазия.
Совет рабочих и солдатских, т. е. крестьянских депутатов, признающий
Временное правительство, ставит, казалось бы, вопрос о том, не пошла ли
Россия в своем развитии по тому пути, который предполагал Маркс в [18] 50 г.
для германской революции. Ленин пишет свои "Письма издалека", ловит всякое
известие из России, продумывает все вопросы со страстностью, о которой имеют
понятие в полном размере только те, кто наблюдал его в эти дни. И что же он
пишет о характере Февральской революции. В "Прощальном письме к швейцарским
рабочим" он говорит:
"Россия -- крестьянская страна, одна из самых отсталых европейских
стран. Непосредственно в ней не может победить тотчас социализм. Но
крестьянский характер страны, при громад-
171
ном сохранившемся земельном фонде дворян-помещиков, на основе опыта
1905 г. может придать громадный размах буржуазно-демократической революции в
России и сделать из нашей революции пролог всемирной социалистической
революции. Ступеньку к ней" (Ленин, т. XIV, ч. 2, с. 407).
В "Письмах из далека":
"Неужели пролетариат России проливал свою кровь только для того, чтобы
получить пышные обещания одних только политических демократических реформ.
Неужели он не потребует и не добьется, чтобы всякий трудящийся тотчас увидал
и почувствовал известное улучшение своей жизни, чтобы всякая земля имела
хлеб, чтобы всякий ребенок имел бутылку хорошего молока и чтобы ни один
взрослый в богатой семье не смел взять лишнего молока, пока не обеспечены
дети, чтобы дворцы и богатые квартиры, оставленные царем и аристократией, не
стояли зря, а дали приют бескровным и неимущим. Кто может осуществить эти
меры, кроме всенародной милиции с непременным участием женщин наравне с
мужчинами. Такие меры еще не социализм. Они касаются разверстки потребления,
а не переорганизации производства. Они не были бы еще "диктатурой
пролетариата", а только "революционно-демократической диктатурой
пролетариата и беднейшего крестьянства".
И дальше в "Письме пятом" от 8 апреля:
"Только такое правительство, "такое" по своему классовому составу
("революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства") и по
своим органам управления ("пролетарская милиция") в состоянии успешно решить
чрезвычайно трудную и безусловно неотложную, главнейшую задачу момента,
именно: добиться мира, притом не империалистического мира, не сделки между
империалистическими державами о дележе награбленного капиталистами и их
правительствами добычи, а действительно прочного демократического мира,
который недостижим без пролетарской революции в ряде стран. В России победа
пролетариата осуществима в самом близком будущем лишь при условии, что
первым шагом ее будет поддержка рабочих громадным большинством крестьянства
в борьбе его за конфискацию всего помещичьего землевладения (и
национализацию всей земли, если принять, что аграрная программа
"104-х"200 осталась по сути своей аграрной программой
крестьянства).
В связи с такой крестьянской революцией и на основе ее возможны и
необходимы дальнейшие шаги пролетариата в союзе с беднейшей частью
крестьянства, шаги, направленные к контролю производства и распределения
важнейших продуктов, к "введению всеобщей трудовой повинности" и т.д. Шаги
эти
с безусловной необходимостью предписываются теми условиями, которые
создала война и которые даже обострит во многом послевоенное время; а в
своей сумме и в своем развитии эти шаги были бы переходом к социализму,
этот вопрос возвращается теперь к нам из Азии как вопрос колониальных
революций. В "Уроках Октября", в главе "Демократическая диктатура
пролетариата и крестьянства" тов. Троцкий пишет совершенно правильно: Ленин
еще накануне 1905 г. указал на "своеобразие русской революции, выраженное в
формуле диктатуры пролетариата и крестьянства"192 (Троцкий, 1917
г., ч. I, с. XVII). В чем состоит это своеобразие тов. Троцкий не выясняет,
а выяснение этого вопроса было бы специально важно потому, что он в 1905 г.
считал, что именно ввиду своеобразия русской революции ленинская формула
никуда не годна; если бы он теперь выяснил, в чем состоит это своеобразие,
то понял бы полную применимость позиции Ленина 1905 года для китайской и
индийской революции и не утверждал бы, что своеобразие китайской и индийской
революции состоит именно в том, что они ничем не отличаются от
западноевропейских и поэтому должны привести на первых шагах к диктатуре
пролетариата. Но вопрос, почему у Маркса не было лозунга демократической
диктатуры, а у Ленина он сделался политическим стержнем с 1905 по [19] 17 г.
и вошел как составная часть в его концепцию революции во всех странах
начинающегося капиталистического развития, не выяснили и официальные
противники концепции тов. Троцкого. В "Ленинизме" Зиновьева, в главе "Маркс
и перманентная революция", нет даже попытки выяснения различия между
стратегическим планом Маркса и Ленина и объективных источников этого
различия. Астров в своей статье
163
"К вопросу о роли ленинской теории" посвятил особую главу вопросу об
отношении ленинского лозунга к учению Маркса. Помявши ряд цитат в руках, он
приходит только к тому заключению, что "хотя этого учения, в том виде, как
оно имеется у Ленина, у Маркса мы еще не находим", но "Ленин сделал здесь
несомненно шаг вперед, конечно, по пути Маркса" ("Большевик", номер от
31.1.25 г.). Это пустые, ничего не говорящие слова.
3. Теперь мы можем перейти ко второй части итоговых, можно было бы
сказать, набросков Ленина с конца 1905 г., которые мы раньше приводили. В V
и VI пунктах Ленин пытается предугадать дальнейший ход событий после
создания демократической диктатуры. Либеральная буржуазия переходит к
контрреволюции, к ней поворачивает зажиточная часть среднего крестьянства,
пытаясь вырвать власть из рук пролетариата и бедноты. Эта борьба создает
кризис власти. Ленин не ставит точки над "и", но видно, речь идет о распаде
правительства демократической диктатуры и замене его диктатурой
пролетариата. (Дело было бы при тогдашних экономических условиях России
безнадежно.) Поражение предопределено, если бы не подоспел с помощью
социалистический пролетариат Европы. Совместная победа русского и
европейского пролетариата это победа социалистической революции в Европе.
Что говорит эта наметка Ленина, этот набросок мысли, не для печати. Она
показывает, что цитированное в первой главе место о прошлом и будущем
демократической диктатуры из "Двух тактик" Ленина не представляло собой
утешительной фазы эффектного окончания, а что для Ленина демократическая
диктатура действительно не была отделена от социалистической китайской
стеной. Я в 1924 г. в передовице польского "Пржегленда", в статье,
посвященной памяти Ленина (она была перепечатана фельетоном в "Правде"),
употребил выражение: что если когда-то противопоставляли демократическую
диктатуру социалистической, то история показала, что речь идет не о
противоречии двух лозунгов, а о двух исторических этапах. В "Уроках Октября"
в цит[ированной] уже главе "Демократическая диктатура" тов. Троцкий пишет:
"Сама по себе эта формула, как показало все дальнейшее развитие, могла иметь
значение лишь как этап социалистической диктатуры пролетариата, опирающегося
на крестьянство". Неверность и моей старой формулировки, и формулировки тов.
Троцкого состоит в том, что она не подчеркивает того факта, что Ленин
никогда не противопоставлял демократической диктатуры пролетариата
социалистической и что Р. Люксембург, Троцкий и мы, тогдашняя молодежь,
учившаяся у них, противопоставляя
социалистическую диктатуру демократической, не видели, не понимали, что
в русских условиях невозможна социалистическая революция, не вырастающая из
демократической диктатуры. Это непонимание привело к утверждениям, что
лозунг демократической диктатуры должен привести к самоограничению
пролетариата, иначе говоря, что пролетариат для сохранения совместной власти
с крестьянством должен будет отказаться от борьбы за свои интересы, если эта
борьба будет требовать вторжения в частную собственность, одним словом,
социализма. В своей статье, в теоретическом органе польских
социал-демократов, в социал-демократическом "Пржегленде", издаваемом Розой
Люксембург и Т[ышко]193 тов. Троцкий формулирует этот взгляд
следующим образом:
"Так как социальные условия России не созрели для социалистического
переворота, то политическая власть была бы для пролетариата величайшим
несчастьем. Так говорят меньшевики. Это было бы верно,-- отвечает Ленин,--
если бы пролетариат не сознавал, что дело идет только о демократической
революции. Другими словами, выход из противоречия между классовыми
интересами пролетариата и объективными условиями Ленин видит в политическом
ограничении пролетариата, причем это самоограничение должно явиться в
результате теоретического сознания, что переворот, в котором рабочий класс
играет руководящую роль, есть переворот буржуазный. Объективное противоречие
Ленин переносит в сознание пролетариата и разрешает путем классового
аскетизма, имеющего своим корнем не религиозную веру, а "научную" схему.
Достаточно лишь ясно представить себе эту конструкцию, чтобы понять ее
безнадежно идеалистический характер".
Ясно, что Ленин не думал ни о каком ограничении классовой борьбы
пролетариата во имя сохранения демократической диктатуры, что он отдавал
себе отчет, что пролетариат на покушение не низвергнутой еще буржуазии и
буржуазных слоев деревни ответит совместно с деревенской беднотой
установлением пролетарской диктатуры, т. е. низвержением буржуазии, и что он
давал себе отчет, что при низком уровне экономического развития России 1905
г. эта диктатура может удержаться, если на помощь ей придет
западноевропейский пролетариат. "Две тактики" показывают, что он давал себе
отчет в том, что в этой борьбе примет участие мировая буржуазия, с
интересами которой тесно связан царизм. Ленин не обострял только понятия
этой связи сохранения социалистической диктатуры в России с помощью
западноевропейского пролетариата, чересчур заостренной формулировкой тов.
Троцкого, а именно, что это долж-
165
на быть государственная помощь, т. е. уже победившего
западноевропейского пролетариата.
Опыт показал, что и в этом пункте прав был Ленин. Европейский
пролетариат не сумел еще завоевать власти, но уже был достаточно силен,
чтобы помешать мировой буржуазии во время интервенции бросить против нас
значительные силы. Этим помог нам отстоять советскую власть. Боязнь рабочего
движения являлась наряду с противоречиями капиталистического мира главной
силой, обеспечившей нам мир в продолжении восьми лет после окончания
интервенции.
Очень странное впечатление производят странички книги Зиновьева
"Ленинизм" (с. 179 -- 184), в которых, защищая позицию Ленина перед упреками
в самоограничении, он указывает на опыт германской революции 1918 -- 19 гг.,
в которой рабочий класс, завоевав власть, сдал ее добровольно буржуазии. Из
этого он делает вывод, что "бывают такие ситуации, когда даже численно
могущественный пролетариат сам себя ограничивает". Это замечание прямо
чудовищно. Подводить сдачу власти, и то без боя, под самоограничение класса
есть то же самое, что назвать самоубийство самоограничением власти. И что
это имеет вообще общего с вопросом, нас интересующим? Разве кто-либо
сомневался насчет того, что рабочий класс не всегда в состоянии
ниспровергать буржуазию. Также самым бессмысленным является зиновьевское
толкование истории Германии за последние 10 лет. "Теоретически говоря,--
пишет он,-- то, что происходит в Германии, есть перерастание демократической
революции в социалистическую. Когда лет через 10 -- 15 будут оглядываться
назад на пройденный Германией путь, то всякому будет ясно, что с 1919 года
там именно перерастание демократической революции в социалистическую"
(Зиновьев. Ленинизм, с. 183).
Тут конкретное понятие Ленина о перерастании революции из одной ее фазы
в другую при непрерывном ходе революции подменяется вульгарным понятием
эволюции, с точки зрения которой и время от Великой французской революции
1789 г., т. е. до неизвестного нам года победы французского пролетариата,
втиснуто в понятие перерастания. Такое разжижение этого понятия выхолащивает
все содержание спорных вопросов, состоящих, во-первых, в различии стран
развитого капитализма от стран начинающегося капитализма, во-вторых, в
различии оценки начального и окончательного этапа революции в странах
молодого капитализма; в-третьих, в том, отделен ли китайской стеной, т. е.
целым большим историческим периодом один этап от другого.
Это не означает, что опыт последних лет не имеет никакого отношения к
вопросу о "самоограничении". В постановке этого
вопроса тов. Троцким налицо схематичность. Он говорит: правительство
демократической диктатуры будет поставлено перед вопросом о безработице,
будет принуждено содержать безработных. Как посмотрят на это
союзники-крестьяне? Как посмотрят на это капиталисты? В Англии существует
правительство не демократической диктатуры, а диктатуры капитала, и это
правительство вынуждено содержать 1200 000 безработных, т. е. половину того
числа рабочих, которое существовало в России в 1905 г. Расходует оно на эту
цель столько, сколько Германия уплачивает репараций. Соотношение сил
заставляет английскую буржуазию делать это уже ряд лет. Подойдем к вопросу с
другой стороны. В России на одиннадцатом году революции существуют сотни
тысяч безработных; пролетарское государство оказывает им недостаточную
помощь. Что же из всего этого следует? При демократической диктатуре
буржуазия соотношением сил может быть заставлена согласиться на значительные
жертвы, чтобы выиграть время для подготовки наступления. Столкновение с ней
неминуемо, но темп его развертывания может быть разный. Тактическая задача
партии пролетариата состоит в таком положении в том, чтоб дать бой крупному
капиталу как организующей силе контрреволюции в тех пунктах, где интересы
пролетариата и крестьянства наиболее связаны. Нам удалось правильной
политикой повести дело так, что самое большое вторжение в область частной
собственности, а именно национализация промышленности, была проведена как
защитная мера в войне против интервенции, т. е. как мера защиты крестьянской
земли от покушения помещиков. Сегодня крестьянство против сдачи крупных
концессий иностранному капиталу. Перерастание демократической диктатуры в
социалистическую требует именно политики втягивания крестьянства в конфликт
с крупной буржуазией на почве крестьянских интересов. Крестьянин есть мелкий
собственник, но его интересы не идентичны с интересами крупного капитала, и
поэтому дана возможность совместной воли пролетариата и крестьянства против
крупного капитала на известное время, при соответствующей политике. Поэтому
совершенно невероятно, что демократическая диктатура явится однодневной. Она
-- переходной этап, но может занять и довольно длинный промежуток времени,
решить много вопросов или подвести массы к их решению.
Кончая главу о возникновении лозунга демократической диктатуры, мне
приходится задержаться еще на замечаниях Ленина, сделанных после поражения
1907 г. в его замечательной ст. "Цель борьбы пролетариата в нашей
революции"194 ("Социал-демократ", апрель 1909 г.), в которой
Ленин ставит некоторые точки над "и". Ленин, считаясь с тогдашним
внутрипартийным
167
положением, не обостряя вопроса, отвечает на некоторые побочные
аргументы своих противников:
"Коалиция пролетариата и крестьянства "предполагает что либо одна из
существующих буржуазных партий овладевает крестьянством, либо, что
крестьянство создает самостоятельную могучую партию". Это, очевидно, не
верно ни с общетеоретической точки зрения, ни с точки зрения опыта русской
революции. "Коалиция" классов вовсе не предполагает ни существования той или
иной могучей партии, ни партийности вообще. Это -- смешение вопроса о
классах с вопросом о партиях. "Коалиция" указанных классов вовсе не
предполагает ни того, чтобы одна из существующих буржуазных партий овладела
крестьянством, ни того, чтобы крестьянство создало могучую самостоятельную
партию. Теоретически это ясно из того, что, во-первых, крестьянство особенно
трудно поддается партийной организации, во-вторых, создание крестьянских
партий -- особенно трудный и длительный процесс в буржуазной революции, так
что "могучая самостоятельная" партия может явиться, напр[имер], лишь ко
времени окончания революции. Из опыта русской революции тоже ясно, что
"коалиция" пролетариата и крестьянства осуществлялась десятки и сотни раз в
самых различных формах без "всякой могучей самостоятельной партии"
крестьянства. Коалиция эта осуществлялась, когда было "совместное действие",
скажем, Совета рабочих депутатов и Совета солдатских депутатов или
Железнодорожного стачечного комитета, или крестьянских депутатов и т. д. Все
подобные организации были преимущественно беспартийны и тем не менее
"коалиция" классов безусловно имела место в каждом совместном действии таких
организаций. Крестьянская партия при этом зарождалась, намечалась, возникала
-- в виде "Крестьянского союза"195 1905 г. или "Трудовой
группы"196 1906 г.-- и по мере роста, развития, самоопределения
такой партии коалиция классов принимала различные формы, начиная от
неопределенных и неоформленных и кончая вполне определенными и оформленными
политическими соглашениями. Например, после разгона Первой
думы197 были выпущены следующие три призыва к восстанию: к армии
и флоту, второе ко всему российскому крестьянству, третье ко всему народу.
Под первым воззванием подписались социал-демократическая думская фракция и
Комитет трудовой группы. Обнаружилась ли в этом "совместном действии"
коалиция двух классов? Конечно, да. Отрицать это значит именно
крючкотворствовать или превращать широкое научное понятие "коалиции классов"
в узкое и юридическое, почти нотариальное, я сказал бы, понятие. Далее,
можно ли отрицать, что этот совместный призыв к восстанию, подпи-
санный думскими делегатами от рабочего класса и крестьянства,
сопровождался совместными действиями в частичных местных восстаниях
представителей обоих классов. Можно ли отрицать, что совместный призыв к
совместному восстанию и совместное участие в местных и частичных восстаниях
обязывает сделать вывод о совместном образовании Временного революционного
правительства? Отрицать это значило бы крючкотворствовать, сводить понятие
"правительства" исключительно к законченному, оформленному явлению, забывать
о том, что законченность и оформленность проистекают из незаконченности и
неоформленности" (Ленин, т. XI, ч. I, с. 227 -- 228).
Это указание Ленина получит специальное значение при рассмотрении
вопроса о перспективах и лозунгах китайской революции.
Мы пытались расчленить составные элементы лозунга демократической
диктатуры в период ее возникновения. Обобщение будет возможно только после
анализа проверки этого вопроса в 1917 г. Изучение этого вопроса в
февральской революции имеет совершенно исключительное значение для теории
ленинизма и особенно для его применения на Востоке. В академии Генштаба для
обучения будущих руководителей армии разбираются большие сражения, например,
как битва под Каннами198 или под Седаном199 с
величайшей подробностью. Всякий коммунист, который хочет вооружиться
ленинским методом для решения вопросов революционных боев на Востоке, должен
буквально с карандашом в руках разработать материал, относящийся к
Февральской революции, в первую очередь, XIV том сочинений Ленина, и
разобраться тщательным образом в тех разногласиях, которые существуют в
данном вопросе.
Прошло более десяти лет. Развитие капитализма в России шагнуло под
руководством русского и международного финансового капитала в значительной
мере вперед, увеличивая количество рабочих, их концентрацию, дифференцируя
деревню, ускоряя процесс роста кулака. В лице Думы господствующие классы
получили орган для согласования их интересов. Сознательность рабочих выросла
громадно за это десятилетие. Лучшим доказательством этого было, что удалось
разбить на голову
169
меньшевиков во всех центрах рабочего движения. Вспыхнула
империалистическая война. Ленин решительнее, чем кто бы то ни было из
революционных социал-демократов провозглашает, что на империалистическую
войну рабочие ответят гражданской войной, делает лозунг гражданской войны
центральным лозунгом. И как же в этот момент он определяет цели этой
гражданской войны?
"В России задачами с.-д. ввиду наибольшей отсталости этой страны, не
завершившей еще своей буржуазной революции, должны быть по-прежнему три
основные условия последовательного демократического преобразования:
демократическая республика (при полном равноправии и самоопределении всех
наций), конфискация помещичьих земель и восьмичасовой рабочий день. Во всех
передовых странах война ставит на очереди лозунг социалистической революции,
который становится тем насущнее, чем больше ложатся тяжести войны на плечи
пролетариата, чем активнее должна будет стать его роль при воссоздании
Европы, после ужасов современного "патриотического" варварства в обстановке
гигантских технических успехов крупного капитализма" (Ленин, т. XIII, с.
11).
Значит, для Западной Европы социалистическая, для России
демократическая диктатура. Война перемалывает между своими жерновами мир и
Россию. С величайшей теоретической силой и страстью Ленин продумывает все
вопросы грядущей мировой революции. Ленинизм, который до войны был теорией
русской революции, расширяет свой охват. Так же последовательно, как
большевизм применял марксизм в оценке вопросов русской революции, применяет
он его к вопросам мировой революции и становится на основе своего
внутреннего идейного богатства, своих внутренних законов развития -- теорией
мировой революции. Он учитывает весь опыт мирового движения. Он использует
весь опыт левых направлений во II Интернационале, учится и у них, и в
результате даст новый органический сплав, стоящий выше всего, что было дано
лучшими головами левого направления европейской социал-демократии. В вопросе
об отношении к империалистической войне, в вопросе об оценке источников
раскола II Интернационала, в вопросе национальном, колониальном, в вопросе о
диктатуре пролетариата он дает гармоничное течение, которое встречает
сопротивление старых традиций разных левых течений международных
социал-демократов, защищающих свои традиции, свой однобокий национальный
подход, свои ошибки. Что же, ревизует ли Ленин лозунг демократической
диктатуры? Не ставил ли он вопроса, что надо этот лозунг похоронить, ибо
какая же может быть демократи-
ческая революция в период империализма, в период назревания
социалистической революции. В тезисах "Социал-демократа" от 13 октября
1915г., более чем после года империалистической войны, Ленин пишет:
"...Задача пролетариата России -- довести до конца
буржуазно-демократическую революцию (подчеркнуто нами -- К. Р.) в России,
дабы разжечь социалистическую революцию в Европе. Эта вторая задача теперь
чрезвычайно приблизилась к первой, но она остается все же особой и второй
задачей, ибо речь идет о разных классах, сотрудничающих с пролетариатом
России: для первой задачи сотрудник -- мелкобуржуазное крестьянство России,
для второй -- пролетариат других стран" (Ленин, т. XIII, с. 208).
Не только вне партии поднимаются голоса против этого. В самой партии за
границей целый ряд товарищей, близких Ленину, выступали против
"консерватизма" Ленина. Ленин отвечает им статьей "О двух линиях революции",
направленной формально против тов. Троцкого, а на деле против Бухарина,
Пятакова, пишущего эти строки и ряда других товарищей. Гвоздь этой статьи
следующее место:
"Троцкий не подумал, что если пролетариат увлечет непролетарские массы
деревни на конфискацию помещичьих земель и свергнет монархию, то это и будет
завершением "национальной буржуазной революции" в России, это и будет
революционно-демократической диктатурой пролетариата и крестьянства" (Ленин,
т. XIII, с. 214).
Мы не будем цитировать статей против Люксембург и Пятакова, насыщенных
вопросами, имеющими ближайшее отношение к вопросам о демократической
революции в империалистической войне, ибо к этим статьям вернемся, когда
подойдем к оценке спорных китайских вопросов. Наконец грянула Февральская
революция. Первый, бросающийся в глаза факт: у власти очутилась буржуазия.
Совет рабочих и солдатских, т. е. крестьянских депутатов, признающий
Временное правительство, ставит, казалось бы, вопрос о том, не пошла ли
Россия в своем развитии по тому пути, который предполагал Маркс в [18] 50 г.
для германской революции. Ленин пишет свои "Письма издалека", ловит всякое
известие из России, продумывает все вопросы со страстностью, о которой имеют
понятие в полном размере только те, кто наблюдал его в эти дни. И что же он
пишет о характере Февральской революции. В "Прощальном письме к швейцарским
рабочим" он говорит:
"Россия -- крестьянская страна, одна из самых отсталых европейских
стран. Непосредственно в ней не может победить тотчас социализм. Но
крестьянский характер страны, при громад-
171
ном сохранившемся земельном фонде дворян-помещиков, на основе опыта
1905 г. может придать громадный размах буржуазно-демократической революции в
России и сделать из нашей революции пролог всемирной социалистической
революции. Ступеньку к ней" (Ленин, т. XIV, ч. 2, с. 407).
В "Письмах из далека":
"Неужели пролетариат России проливал свою кровь только для того, чтобы
получить пышные обещания одних только политических демократических реформ.
Неужели он не потребует и не добьется, чтобы всякий трудящийся тотчас увидал
и почувствовал известное улучшение своей жизни, чтобы всякая земля имела
хлеб, чтобы всякий ребенок имел бутылку хорошего молока и чтобы ни один
взрослый в богатой семье не смел взять лишнего молока, пока не обеспечены
дети, чтобы дворцы и богатые квартиры, оставленные царем и аристократией, не
стояли зря, а дали приют бескровным и неимущим. Кто может осуществить эти
меры, кроме всенародной милиции с непременным участием женщин наравне с
мужчинами. Такие меры еще не социализм. Они касаются разверстки потребления,
а не переорганизации производства. Они не были бы еще "диктатурой
пролетариата", а только "революционно-демократической диктатурой
пролетариата и беднейшего крестьянства".
И дальше в "Письме пятом" от 8 апреля:
"Только такое правительство, "такое" по своему классовому составу
("революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства") и по
своим органам управления ("пролетарская милиция") в состоянии успешно решить
чрезвычайно трудную и безусловно неотложную, главнейшую задачу момента,
именно: добиться мира, притом не империалистического мира, не сделки между
империалистическими державами о дележе награбленного капиталистами и их
правительствами добычи, а действительно прочного демократического мира,
который недостижим без пролетарской революции в ряде стран. В России победа
пролетариата осуществима в самом близком будущем лишь при условии, что
первым шагом ее будет поддержка рабочих громадным большинством крестьянства
в борьбе его за конфискацию всего помещичьего землевладения (и
национализацию всей земли, если принять, что аграрная программа
"104-х"200 осталась по сути своей аграрной программой
крестьянства).
В связи с такой крестьянской революцией и на основе ее возможны и
необходимы дальнейшие шаги пролетариата в союзе с беднейшей частью
крестьянства, шаги, направленные к контролю производства и распределения
важнейших продуктов, к "введению всеобщей трудовой повинности" и т.д. Шаги
эти
с безусловной необходимостью предписываются теми условиями, которые
создала война и которые даже обострит во многом послевоенное время; а в
своей сумме и в своем развитии эти шаги были бы переходом к социализму,