Фетцер Эми. Ирландская принцесса

   Он протянул руку, но она увернулась и побежала вперед. Гэлан почувствовал себя глубоко несчастным. В этот вечер досталось всем, кто попадался ему под руку: и часовым на стене, и вернувшимся из разъездов патрульным, — но разве это могло потушить в его груди пожар недоверия и ревности?
   — Будь ты проклята, Рианнон! Будь ты проклята! Ну почему ты меня не предупредила?
   Рианнон опешила при виде столь яростной вспышки.
   — Мой муж вообразил, будто я ему изменила! Будто в этом лесу скрывается Йэн, а я бегала к нему на свидание!
   — Что? При чем здесь Йэн?
   — При том, что тебя никто не заметил, а на разбойниках были пледы с цветами Магуайров! И теперь во всем виноват Магуайр! Магуайр напал на его отряд, Магуайр был моим женихом и чуть не развязал войну из-за своей глупой ревности! — Она в отчаянии воздела руки. — Тоже мне, нашел козла отпущения!
   — Сиобейн, успокойся! — Рианнон попыталась обнять сестру, но та отскочила в сторону.
   — Да как я могу успокоиться?! Ты нарушила его приказ, и я тоже нарушила его — из-за тебя! Боже милостивый! Он же думает, что это я усыпила часовых!
   — Значит, тебе следовало сказать ему, что это сделала я!
   Рианнон вовсе не хотела, чтобы сестра расплачивалась за ее проступки.
   — Так он мне и поверил! Ха! — И Сиобейн метнулась к камину, чтобы отогреть озябшие руки.
   — Ну, тогда я скажу ему сама!
   — Нет! — Сиобейн в ужасе схватила Рианнон за руку.
   — Да! — Рианнон ласково улыбнулась. — Настало время и мне сделать что-то полезное!
   Но Сиобейн знала, что Гэлан не станет никого слушать. Он зашел слишком далеко в своих подозрениях и теперь будет видеть только то, что оправдывает его грубость.
   — Ты же знаешь, что ничего не добьешься и будешь наказана! И даже я не смогу тебе помочь! Он совсем взбесился из-за своей ревности!
   — Ради тебя я готова… Открой ему, если нужно… Сиобейн в панике зажала ей рот.
   — Не смей даже думать об этом! Тебе известно, что мы не можем так поступить! — Она запрокинула голову, чтобы не дать пролиться слезам. — Но ведь он мой хозяин, мой муж! — воскликнула Сиобейн дрожащим голосом.
   «И я люблю его! Люблю!» — добавила она про себя, и на нее накатила новая волна боли. Долг перед своим кланом наложил печать молчания на ее уста, хотя она не сомневалась: рано или поздно эта тайна разрушит их брак.
   — Рэймонд доложил мне, что ты встречалась с каким-то чужаком, — холодно процедил Гэлан.
   Она обратила на рыцаря непроницаемый взор, прежде чем повернулась к Пендрагону.
   — Да. Это был посланец, он должен был позвать меня на встречу с разбойниками. Но я отказалась.
   Рэймонд утвердительно кивнул, стоя у нее за спиной.
   — Но потом он явился вновь и угрожал смертью моим близким. Я не могла не подчиниться.
   Гэлан глубоко задумался.
   — Ты могла бы обратиться ко мне, Рианнон, — наконец промолвил он. — Я сумел бы защитить тебя!
   — Это ни к чему бы не привело. Ведь они угрожали не мне.
   — Сестра, эти Магуайры…
   — Нет! В Ирландии много кланов, милорд, и члены любого из них могут стать разбойниками. А пледы носят любого цвета. Хотя я, к примеру, никогда бы не надела твои цвета!
   Гэлан чуть не улыбнулся этой дерзости. Он давно бы поверил Рианнон — если бы не тяжесть ситуации.
   — Ты так и не объяснила, зачем они вызывали тебя на встречу.
   — Им нужны были сведения, с помощью которых можно было бы уничтожить тебя.
   Она взмахнула рукой перед его лицом, и Гэлан невольно поморщился — у него почему-то защипало щеки. Под его грозным взглядом Рианнон отступила.
   — И ты дала им эти сведения?
   — Нет! Клянусь могилой отца!
   — Насколько я могу судить, этим воякам не сидится на месте. — Гэлан снова вперил в Рианнон подозрительный взгляд.
   На мгновение Рианнон приоткрылся тот раненый зверь, что забился в дальний угол сотворенной самим же Пендрагоном клетки. Чуткое сердце пронзила боль и жалость к этому человеку, жестоко страдавшему из-за собственного характера, и провидица больше не смогла молчать.
   — Выслушай меня, милорд! — Она рухнула ему в ноги на глазах у опешивших рыцарей, забыв о собственной гордости. — У Сиобейн есть причина не доверять…
   Гэлан выразительно глянул поверх ее головы на Рэймонда, Дрисколла и Эндрю, и те поспешно покинули кабинет. Только тогда Гэлан взглядом разрешил Рианнон продолжать.
   — Сиобейн тебе верна! Она верна всем нам! Ты уже испытал на собственном опыте, как упорно она сражается за наши интересы. Так не заставляй ее теперь сражаться против тебя!
   Гэлана покорила ее искренность, однако он по-прежнему считал ложью объяснение ее отлучки из замка. По крайней мере теперь он понял, почему Сиобейн не желала назвать ее имя. Разве он не поступил бы так же ради своего брата?
   — Милорд, Йэна Магуайра любила юная, неопытная девочка! Отказаться от этой любви Сиобейн вынудили обстоятельства, а с тех пор она выросла и стала мудрее. Йэна она не забыла — но давно уже не любит его. Она принесла себя в жертву — стала живым залогом за эту землю у клана О'Рурков. А Йэн так и остался ни с чем, и снова на его глазах она выбрала другого! Но это не должно влиять на ваши отношения с моей сестрой… это касается только ее и Йэна!
   Гэлан отвернулся, стараясь обуздать свой гнев и не дать ходу самым черным, самым жутким мыслям. Он не поверил этой странной женщине, выдающей себя за колдунью, но не мог и не прислушаться к ее словам.
   Так прошло несколько минут, и Рианнон не сводила взгляда с грозного лорда, застывшего в высоком кресле.
   — Я готова покорно принять любое наказание.
   — А вот это, женщина, решать не тебе! — буркнул он, все еще глядя в сторону.
   Он повелительно взмахнул рукой, и Рианнон вышла, оставив его наедине со своими страданиями.
   Он тихо вошел в спальню и увидел, что Сиобейн сидит возле камина. Она не услышала его шагов, предаваясь каким-то невеселым размышлениям. Пендрагон прошел к своему сундуку, снял мокрую одежду и сапоги и вытащил чистую рубашку. Сиобейн сидела все так же неподвижно: спутанные волосы свесились на бледное лицо, руки напряженно стиснуты на коленях.
   Внезапно Гэлан заметил, как ей на руку упала слеза, и не сдержал стона. Она вздрогнула, а он опустился перед ней на колени.
   — Сиобейн, поговори со мной!
   Она протянула к нему руки и взмолилась:
   — Гэлан, Гэлан, делай со мной что хочешь, но не причиняй зла Конналу!
   Он растерялся. Он ожидал от нее чего угодно — только не этого!
   — Хорошо.
   — Обещай мне… Лучше поклянись! — Она запрокинула голову, жалобно глядя ему в лицо. — Обещай, что бы со мной ни случилось, вырастить Коннала как своего сына, стать ему опорой и защитой! Пожалуйста! — Она говорила не умолкая, а Гэлан изумленно смотрел в эти огромные, полные слез изумрудные глаза.
   — Я… Да, я клянусь, любимая, я клянусь!
   Она замолчала наконец, словно осмысливая его слова, а потом без сил рухнула к нему на грудь. Этот отчаянный жест разбередил в Гэлане смутную тревогу, посеянную странными признаниями ее сестры. Она говорила так, будто не надеялась, что успеет сама воспитать своего сына. Конечно, Гэлан был тронут и горд таким доверием — ведь для нее не было никого дороже маленького принца, — но аналитический ум привычно пытался сложить воедино все части головоломки, составлявшие удивительный характер этой женщины. Теперь надо было найти место для кусочка под названием «Коннал». Кажется, Дрисколл говорил, что Коннал родился в аббатстве, где они застряли из-за снежной бури.
   Но ведь Тайгеран погиб весной, а у Сиобейн, по словам Дрисколла, не было заметно ни малейших признаков беременности до самого отъезда. Гэлан несколько раз пересчитал недели, складывая их в месяцы, пока не утвердился в очень неприятном открытии. Коннал не мог быть сыном Тайгерана!
 
   Сиобейн обнаружила Гэлана на плацу, и сердце ее тревожно замерло при виде Коннала верхом на Сером. Она помчалась было к ним, но Гэлан не обращал на жену внимания: он не спускал глаз с Коннала. Держа в руках веревку, привязанную к поводьям, он медленно поворачивался на месте, пока конь рысил по кругу.
   — Тебе не кажется, что для первого раза твой Серый немного великоват?
   — На моего коня можно положиться. Ты лучше посмотри, какая отличная посадка у твоего сына!
   Сиобейн посмотрела на малыша, и Коннал гордо улыбнулся ей в ответ, изо всех сил стараясь удержаться в седле в такт тряской рыси.
   — Не дай Бог, он заметит, что ты боишься! — шепотом предупредил Гэлан. — Я и так все утро уговаривал его подойти к коню!
   Ее сын был так горд своими успехами, что у Сиобейн слезы навернулись на глаза. С каждым новым кругом он держался в седле чуть-чуть прямее и увереннее. Английские и ирландские воины шумно хвалили маленького наездника, сиявшего от счастья. Принцесса давно не видела на лице у сына такую по-детски безмятежную улыбку.
   — Вот так и держись, малыш! Отлично, отлично! Работай коленями! — громко советовал Гэлан и спросил вполголоса: — Как по-твоему, он не устал? Не хочу, чтобы он стер себе задницу, — это надолго отобьет у него охоту садиться на лошадь.
   — Он так счастлив!
   — Ты плачешь? — нахмурился Гэлан.
   — Я не плачу! — Она торопливо смахнула невольные слезы. — Просто я не понимала до сих пор, как ему не хватает мужского воспитания!
   — Он хороший мальчик, но женщины вырастят его слишком изнеженным, а у хозяина Донегола должна быть твердая рука, — серьезно ответил Гэлан.
   Наконец Гэлан остановил Серого, подошел к коню и снял Коннала с седла.
   — На сегодня хватит. Сейчас тебе нужно пройтись, чтобы размять ноги. Постарайся пока не садиться — иначе завтра утром тебе не захочется сесть вот сюда. — И он похлопал рукой по седлу.
   — Я что, и завтра буду учиться?
   — Да, если захочешь, — заверил Гэлан, опускаясь перед малышом на корточки. — Пока однажды не станет ясно, что ты можешь проехаться сам. Но прежде, — добавил он, увидев, что Конная готов лопнуть от счастья, — тебе придется узнать, как ухаживают за лошадьми.
   Мальчик согласно кивнул, а Гэлан, жестом подозвав, Риза, вручил ему поводья и моток веревки.
   — Покажи Конналу, как надо заботиться о коне. Только пусть не суется в денник!
   — Слушаюсь, милорд!. — Риз глянул на Коннала: — Ну что, пойдем? Вот тебе для начала! — И он отдал мальчику веревку.
   Коннал гордо прижал ее к груди и вприпрыжку кинулся за оруженосцем.
   Сиобейн проследила за сыном и посмотрела на Гэлана.
   Он стоял неподвижно, уставившись куда-то вдаль. Ему все еще не давало покоя открытие, сделанное прошлой ночью.
   — Сиобейн…
   — Да? — Она ждала слов мужа, следя за странным выражением его лица. — Милорд?
   А он в эту минуту видел Сиобейн в объятиях Йэна, Сиобейн, беременную ребенком Магуайра. Спуталась ли она с этим типом сразу после отъезда Тайгерана или до его гибели? А может, мальчик все-таки от О'Рурка и он напрасно терзается? Ведь разница составляет всего каких-то пару недель, и Гэлан понимал, что мог ошибиться в подсчетах. До сих пор ему не приходилось интересоваться сроками беременности у женщин.
   — Ты уверен, что не хочешь мне что-то сказать?
   В ее голосе слышалась такая обида, что Гэлану немедленно захотелось исправить это — не важно, что при этом чувствовал он сам.
   — Сиобейн, я…
   — Не надо! — Ей слишком больно было обсуждать эту тему и уж тем более выслушивать его объяснения. — Просто не забывай свое обещание позаботиться о Коннале!
   Опустив голову, она медленно пошла к замку, не обращая внимания ни на новые здания казарм, ни на пристройку к конюшне, ни на заново перекрытую крышу на самом замке.
   Она не замечала ничего, кроме боли в разбитом сердце, медленно разваливавшемся на куски.
   Так прошло два дня. Они занимались каждый своим делом и старались держаться подальше друг от друга. Она добросовестно выполняла свои обязанности по дому: кормила его и готовила ванну, следила за тем, чтобы его одежда была чистой, а вино в меру подогрето и подслащено. Она даже умудрялась улыбаться ему на людях — такой натянутой, фальшивой улыбкой, что у него каждый раз тоскливо сжималось сердце.
   Сиобейн затаила свою обиду и ждала, когда он извинится.
   Гэлан мучился сомнениями и подозрениями, проклиная себя за то, что никак не решится сделать первый шаг к примирению.
   Каждую ночь они ложились в общую постель — вместе и в то же время отдельно, страдая от одиночества, но не смея протянуть руку и прикоснуться друг к другу и предпочитая по прежнему прятать свою боль за каменным молчанием.
   Сиобейн подошла к Гэлану, увидев, как распахнулись ворота замка.
   — Мы заметили их с час назад. Это О'Нил.
   — И ты собираешься его впустить?
   — Он везет подарок от короля!
   — Лохлэнн?!
   — Я тоже ничего не понимаю, — криво ухмыльнулся Гэлан.
   — Но с какой стати Генрих решил послать мне подарок?
   Гэлан внимательно посмотрел на жену. Любая женщина на ее месте чувствовала бы себя польщенной, а Сиобейн испытывала лишь недоумение и тревогу. — Лохлэнн О'Нил не спеша въехал в ворота, соскочил с лошади и раскрыл ей навстречу свои объятия — обычно она не стеснялась кинуться к нему на грудь. Однако принцесса чинно выступила вперед и чмокнула родственника в щеку. Помрачнев, он смотрел то на мужа, то на жену, стараясь уяснить, каковы теперь их отношения.
   Наконец Лохлэнн торжественно выпрямился.
   — Представьте мое удивление, когда в Дублине я получил приказ доставить вот это молодой жене лорда Пендрагона! — Ирландец картинно взмахнул рукой, и один из его людей вывел вперед чудесную кобылку золотистой масти.
   — Это мне? — Сиобейн нерешительно глянула на мужа, и тот, улыбаясь, кивнул.
   — Помнишь, я говорил, что его порадует весть о нашей свадьбе?
   — Да, милорд!
   Она подошла к лошади. Кобылка красовалась в накидке с королевским гербом, а в ее гриву и хвост были вплетены алые ленты.
   — А это я привез для тебя, лорд Донегол! — И Лохлэнн подал рыцарю свиток, скрепленный большой королевской печатью. — А это тебе, Сиобейн! — По его приказу слуга подал роскошное седло. — Я сказал ему, что ты предпочитаешь ездить по-мужски.
   — Только Генриху может взбрести в голову прислушиваться к женским капризам! — добродушно хмыкнул Гэлан.
   Сиобейн сердито напомнила:
   — Но ты же прислушался.
   — О чем до сих пор жалею, — буркнул он.
   Сиобейн покоробили эти слова, и Пендрагон тут же пожалел о своей глупой шутке и протянул руку, но она увернулась, не в силах скрыть обиду и гнев. Принцесса занялась гостем, а Гэлан рявкнул на Риза, приказав заняться королевским подарком.
   Сиобейн с тоской посмотрела вслед оруженосцу, уводившему лошадь, и обернулась к Лохлэнну:
   — Идем, братец, отобедаешь с нами!
   Лохлэнн удивился: прежняя Сиобейн не отказала бы себе в удовольствии тут же прокатиться на чудесной лошадке, — но предпочел помалкивать и пошел вместе с хозяевами в замок.
   Во всяком случае, теперь можно было не сомневаться, что союз между женщиной из рода О'Рурк и Пендрагоном не принес новобрачным счастья.
   — Ты должен уничтожить их всех до единого! — настаивал Лохлэнн.
   — Прольется слишком много крови, — покачал головой Гэлан. — И ради чего?
   — Милорд! — возмутился Лохлэнн, присев на край стола. — Уже четыре деревни…
   — Пять, — поправил Дрисколл.
   — Они налетают, как стервятники! — грозно восклицал Лохлэнн. — Я предлагаю устроить засаду в одной из нетронутых деревень — рано или поздно мы их поймаем!
   — Мы уже делали так и ничего не добились. — Гэлан тяжело вздохнул. — Они скрываются где-то в горах и никогда не оставляют следов!
   — В трех деревнях вырезали всех жителей! — взорвался Лохлэнн. — Теперь ты — хозяин этих земель! Или сделай что-то, пока у Донегола еще остались подданные, или…
   — Или что, Лохлэнн? — спросила с порога Сиобейн, и все повернулись к ней.
   — Или ты лишишься своих крепостей на границе!
   — Что? — Гэлан вскочил. — Каких еще крепостей?
   Сиобейн вежливо улыбнулась:
   — Ты ведь сам говорил, что не интересуешься моим приданым, милорд, — напомнила она, протягивая Гэлану кружку с элем.
   — Ты что, шутишь? — Лохлэнн поперхнулся элем. — Разве вы не подписали брачный контракт?
   — Я получил Донегол! Тогда меня, не волновали прочие земли, принадлежащие принцессе!
   Он велел Рэймонду принести их контракт, и быстро пробежал взглядом по свитку, чрезвычайно довольный тем, что может прочесть его сам. Но уже в следующий миг его глаза широко раскрылись от удивления:
   — Еще три крепости? У тебя есть еще три крепости? Черт побери! — Он опустился в кресло. — Они же остались вообще без защиты!
   — Нет, за ними присматривали Магуайры. И Лохлэнн тоже. Это их обязанность по закону клана. Я платила им за это коровами!
   При одном упоминании имени этого человека Гэлан стал мрачнее тучи.
   — Но Магуайр не приносил мне присяги!
   — Присягал он или нет — его все равно никто не освобождал от обязанностей перед кланом, Гэлан! И от ответственности за наши крепости! — В ее тоне ясно слышалась обида. — Поверь, рано или поздно и до него дойдет, что остановить натиск англичан не в его силах.
   По мнению Гэлана, Магуайру и в голову не могло прийти склониться перед Генрихом, а то, что Сиобейн умолчала об их сохранившихся клановых связях, лишний раз уязвило его гордость.
   Он вздрогнул от неожиданности, когда Сиобейн положила руку ему на плечо. Она спокойно ответила на его смятенный, подозрительный взгляд и сказала:
   — Если тебя это тревожит, ты мог бы послать туда часть людей. Или Фэллона О'Доннела, — принцесса глянула на одного из ирландцев, — коль скоро там живет его родня.
   Гэлан наклонился вперед, чтобы вынудить ее убрать руку, и с мрачным видом скатал пергамент. В следующий миг он глянул на нее и произнес одно-единственное слово:
   — Вон!
   Сиобейн побледнела от нанесенного ей оскорбления. Как он смеет так с ней обращаться?! Разве не она заботилась обо всех этих землях на протяжении последних лет? Нет, она не станет устраивать ему сцену на людях — но он еще пожалеет о своей грубости! Разрази ее гром, если не пожалеет! Присев в глубоком реверансе, она вышла из кабинета. Закрыла за собой дверь и без сил прислонилась к стене.
   Оказывается, она больше здесь не нужна.
   Ни своему мужу, ни своему клану!

Глава 22

   Сиобейн гладила мягкую золотистую шерсть и ласково шептала молодой кобылке:
   — Ах, какая ты у нас красивая! Какие изящные ножки у нашей миледи! — Жеребец в соседнем деннике беспокойно стукнул копытом и заржал, чувствуя запах кобылы. — Хорош, да? — Она кивнула в сторону Серого. — Такой же болван, как и его хозяин!
   Лошадь кивнула головой, и Сиобейн с улыбкой прижалась щекой к сильной шее, вдыхая крепкие ароматы конского тела и выделанной кожи. А еще ей почудился запах свободы. Ах, как бы ей хотелось сейчас вскочить на лошадь и умчаться, куда глаза глядят, чтобы в ушах свистел ветер, чтобы убраться подальше из этого замка!
   — Мама!
   Сиобейн обернулась и поманила Коннала, стоящего в дверях в обществе Кулхэйна. Пес остановился у входа в денник, не рискуя соваться туда, где его могут достать тяжелые копыта, а мальчик уставился на золотистую лошадь, восхищенно распахнув глаза. Сиобейн осторожно посадила его кобыле на спину.
   — Это что, правда тебе подарил король Англии?
   — Так сказал Лохлэнн!
   — Она такая красивая, мама! — заметил Коннал, играя алой лентой, вплетенной в гриву.
   — Да, очень красивая. Как нам ее назвать?
   Коннал задумался, потом оглянулся, чтобы как следует разглядеть всю лошадь, и от усердия едва не свалился с ее спины. Сиобейн со смехом поймала сына и поднесла к лошадиной морде. Он осторожно погладил лошадь по носу.
   — Риона. Это ведь значит «королева», да?
   — Да, милый. Значит, она будет Рионой!
   Коннал не сводил с лошади серьезного, сосредоточенного взгляда, и Сиобейн стало не до смеха.
   — Риона, король подарил тебя моей маме! И ты будешь служить только ей одной, ладно?
   Сиобейн снова стало смешно: мальчик так старался, чтобы его голос звучал солидно! Но когда кобылка кивнула, а потом поклонилась, вытянув вперед одну ногу, принцесса испытала настоящий шок.
   — Она понимает! — Первым ее порывом было оттащить сына в сторону.
   — Да, конечно!
   — Сынок, никому не открывай эту тайну! — сказала Сиобейн, не спуская с сына встревоженных глаз.
   — Почему?
   — Те, кто желает тебе зла, могут использовать твой дар против тебя!
   — Как мой отец использовал твой туман?
   — Кто тебе это сказал? — Она грозно сверкнула глазами.
   — Я слышал, как об этом шептались воины. А мне рассказал дядя Лохлэнн. А ты наколдуешь мне немножко тумана?
   — Нет! Такими вещами не играют!
   Нальчик обиженно надулся, и Сиобейн прижала сына к себе. Он крепко обнял мать за шею.
   В свое время Тайгеран запретил ей покидать замок в зимнюю пору и без конца ворчал, что породнился с ведьминым отродьем. Слава Богу, что он ни разу не проговорился об этом на людях! А теперь следовало ожидать, что дар Коннала будет расти вместе с ним — как было у них с Рианнон.
   — Не надо ничего бояться, мама! — шепнул он ей на ухо. — Я буду тебя защищать!
   Сиобейн, готовая разрыдаться, чуть не задушила сына в объятиях. Наконец он стал вырываться и хихикать, и его пришлось опустить на пол.
   — Пойди спроси у Новы, когда будет готов ужин, и скажи мне.
   Коннал кивнул, вскочил на ноги и вприпрыжку побежал к выходу. Сиобейн щелкнула пальцами Кулхэйну, но пес ответил виноватым поскуливанием, принюхиваясь к чему-то на полу под стеной.
   — Ну же, иди за ним! — велела принцесса, и белый пес с неохотой подчинился.
   А Сиобейн осталась в конюшне и погрузилась в мрачные раздумья. Принцессу по прежнему жгла обида на мужа, так грубо выставившего ее из кабинета, за его подозрения по поводу ее отношений с Йэном. Ну как он не понимает, что, если бы она любила Йэна по-прежнему, ничто не помешало бы ей быть вместе с ним! Это снова напомнило Сиобейн о том, как мало любви знал в своей жизни Гэлан от беспутной матери и холодного, надменного отца и как жестоко корит он себя за гибель единственного близкого ему человека — сводного брата.
   Она сунула в рот соломинку. Как гостеприимной хозяйке ей давно следовало наведаться на кухню и проверить, все ли готово для ужина. Но она боялась, что по пути может столкнуться с Гэланом. Не дай Бог, выдержка изменит ей и она наговорит ему такое, о чем придется потом жалеть.
   Черт бы его побрал!
   Она давно простила ему то, что он молчал об их поединке с Тайгераном. Ведь она отлично знала вероломство своего первого мужа и не сомневалась, что ради победы над Дермоттом он не остановился бы даже перед убийством. А Гэлан выполнял приказ своего короля. И победил.
   Неужели Йэн оказался таким же дурнем, как Тайгеран, и решился бросить вызов Гэлану? Только ради нее?
   Она молила святого Патрика вразумить вспыльчивого ирландца. А впрочем, кто их разберет, этих мужчин? И как теперь прикажете ей поступить с мужем? Ведь она давным-давно отдала ему свое сердце… с самой первой их встречи в лесу.
   Она встала, заперла Риону в деннике и пошла в поварню, по пути, с улыбкой взглянув на молодых конюхов, вповалку спавших у себя в закутке, — ни дать, ни взять щенята, утомившиеся после дневных забав.
   У дверей Сиобейн пронзило чувство тревоги. Коннал давно должен был вернуться! Она выскочила во двор, едва освещенный в этот час редкими факелами. Все было спокойно, солдаты и слуги заканчивали свои дела, все готовились ужинать. Две девушки кокетничали с английскими воинами, лучники на стенах в последний раз осматривали окрестности замка. Было так тихо, что Сиобейн даже слышала шаги часовых на парапете.
   Во внутренних воротах показался ее сын: он вприпрыжку направлялся к конюшне.
   Внезапно раздался резкий скрежещущий звук, как будто тяжелые подковы прошлись по булыжникам двора, и Сиобейн оглянулась в поисках источника шума. От возвышения возле оружейной мастерской катилась тяжелогруженая повозка, набиравшая скорость на крутом спуске подобно стреле, запущенной в небо.
   И на пути этой повозки оказался Коннал! Сиобейн с криком метнулась к сыну, и тот испуганно замер, уставившись на мать. Она махнула рукой, показывая ему на повозку. Часовые уже бежали туда в надежде перехватить повозку, но колесо попало в выбоину между булыжниками, повозка вильнула и снова понеслась прямо на Коннала. Сиобейн споткнулась и упала, отчаянно зовя Гэлана.
   Откуда-то из мрака рванулась рослая фигура: мужчина подскочил к Конналу, схватил его в охапку, и оба кубарем отлетели в сторону. Повозка с грохотом врезалась в крыльцо часовни и разбилась — по двору покатились булыжники и бревна.
   А потом как-то вдруг оказалось, что Коннал уже обнимает ее за шею. Не в силах подняться с земли, она, рыдая, ощупывала сына, проверяя, насколько он пострадал.
   — Ох, мой милый, слава Богу!
   — Да со мной ничего не случилось, мама, честное слово! — заверил он, покровительственно похлопав мать по плечу. — А куда он ушел?
   Сиобейн всхлипнула и отстранила сына, чтобы полюбоваться им еще разок. Вокруг собралась толпа челяди. Принцесса встала, держа сына на руках, и приказала отыскать человека, так вовремя пришедшего на помощь.
   — Ты успел разглядеть его лицо?
   — Нет, он был в капюшоне, но от него пахло… — Коннал задумался и сказал: — От него пахло, как от вонючей травы у тебя в ванне!