Фетцер Эми. Ирландская принцесса

   — Пока не закончится стройка, придется тебе найти другое местечко.
   Коннал оглянулся на мать, явно ожидая, что его будут защищать.
   — Он прав, малыш. Если бы не милорд, ты бы погиб! Коннал потупился и пробормотал трясущимися губами:
   — Так ты спас мне жизнь… — Судя по его тону, мальчик не верил, что такое возможно.
   Гэлан с Сиобейн переглянулись, и англичанин заговорил дружелюбным тоном:
   — Собери-ка лучше свои сокровища, малыш. Коннал медленно поднялся на ноги и отряхнул с себя пыль. Он все еще мялся в нерешительности, и Гэлан ласково отнял его у матери и подтолкнул к кучке игрушек.
   — Я прошу простить его за…
   — Не нужно, жена! Он ни в чем не виноват, и я рад, что с ним не случилось несчастья!
   Гэлан снова оглянулся на край лесов, а затем подозвал Рэймонда и принялся копаться в груде обломков.
   Его внимание привлекло бревно, оказавшееся в самом низу.
   Рэймонд проследил за его взглядом и помрачнел. От нижнего конца бревна отходила веревка, полузасыпанная обломками камней и тянувшаяся чуть ли не через весь двор к колесу телеги с впряженной в нее лошадью.
   — Случайность?
   — Конечно, случайность! — громко ответил он подошедшей к нему Сиобейн.
   А потом молча показал ей на веревку, нарочно спрятанную кем-то от любопытных глаз.
   — Не спускай с него глаз, — вполголоса велел Гэлан. — Если ребенок действительно привык играть на этом месте, значит, кто-то был уверен, что сумеет его здесь застать.
   Она побледнела и покачнулась.
   — Ты считаешь, что это подстроил кто-то из наших? Но почему?
   — Потому что кому-то очень не нравится мое присутствие в замке, и он ненавидит меня настолько, что готов пожертвовать твоим сыном. Он наверняка хочет уничтожить и тебя, а виноватым все равно окажусь я! — Гэлан сердито дернул плечом и добавил: — У этого негодяя сейчас слишком много возможностей! Каждый день через ворота проходит целая толпа наемных рабочих! Теперь ты понимаешь, Сиобейн, как мне важны преданность и доверие всех твоих людей? Без этого такие вот вещи, — он махнул рукой на груду обломков, — рано или поздно породят бурю, которую я уже не смогу остановить!
   — Но как же нам теперь быть?
   Он прижал ее к себе и почувствовал, что она все еще дрожит от страха. Ласково целуя жену и гладя ее по спине, Гэлан пообещал:
   — Мы непременно что-нибудь придумаем. Только не отпускай больше Коннала от себя ни на шаг. Кстати, пойди присмотри за ним.
   Сиобейн согласно кивнула и поспешила со двора.
   — Как по-твоему, Гэлан, к кому он подбирался: к тебе или к ребенку?
   — Готов поспорить, что ко мне. Коннал больше не принц и не наследник трона. Он совершенно безобиден.
   — Да, по крайней мере этого мы добились, — пробормотал сэр Рэймонд и задумчиво поджал губы.
   А Гэлан подумал, что если чего-то и добился, так это согласия с женой в постели.
   Как череда призраков, вызванных древними заклинаниями, они выступили из-под покрова густого тумана. Лунный свет тускло отсвечивал на тесаках и топорах, остриях копий и лезвиях мечей. Вожак окинул хозяйским взглядом своих воинов: самых искусных, самых сильных в его клане, объединившихся под его знаменем. Не сумевших и не пожелавших смирить свою гордыню. Беспощадных и скорых на расправу. Хищно оскалившись под черной маской, он посмотрел на спящую внизу деревню. В груди привычно разрасталась волна ярости: вот и эта ночь заклеймит его мародером, разбойником, уничтожающим собственное племя и разоряющим свою землю. «Господи, простишь ли ты меня?» Он решительно надвинул на лицо край капюшона и толкнул пятками бока откормленного коня.
   Они неслись вниз по склону, и в грохоте их копыт в долину спустилась сама смерть. Не прошло и минуты, как деревня превратилась в пылающий ад, оглашаемый отчаянными воплями и мольбой о пощаде. Ее жители в мгновение ока оказались бездомными нищими, а кое-кто успел расстаться с жизнью. Вожак, завершив разгром, поскакал в самую чащу леса и соскочил с коня. Спотыкаясь, он сделал несколько неверных шагов, а потом, сорвав с головы капюшон, вперил в небо пылающий взор. Обливаясь слезами, он рухнул на колени и огласил лес нечеловеческим воем, полным смертной тоски. Чуткие ночные зверюшки в испуге попрятались в норах. Гулкое эхо не сразу замерло в дальних горах. Человек скорчился, цепляясь окровавленными пальцами за лесную подстилку, и забился в приступе рвоты.
   Рианнон наклонилась, нащупала в гусином гнезде еще теплое яйцо и аккуратно опустила его в корзинку. Вдруг одна сильная рука зажала ей рот, а вторая обхватила за пояс. Она забилась, кусаясь и царапаясь, однако незнакомец сжал ее так, что едва не задушил.
   — Тихо! — прошипели ей на ухо. — Встретимся на вторую ночь, как обычно!
   Она замотала головой, и тогда ее стиснули еще сильнее.
   — Или мы встретимся, или я разоблачу тебя перед всеми, женщина!
   Рианнон от испуга сдавленно застонала и забилась из последних сил. Внезапно она оказалась на свободе и от неожиданности упала прямо на корзинку с яйцами. Обернулась, но не увидела никого, кроме гусынь и голубей. Задыхаясь, Рианнон направилась к воротам в надежде увидеть незваного гостя. Но незнакомца и след простыл. Зябко обхватив себя за плечи, Рианнон вернулась в птичник.
   В дверь заглянула Меган, и Рианнон поспешно отвернулась, испугавшись, что это Сиобейн.
   — Ох ты Господи! — запричитала служанка. — Да что это с вами? — Она взяла госпожу за руки и стала осматривать их в поисках ран.
   — В чем дело? — возмутилась Рианнон.
   Наверное, Меган успела разглядеть того, кто прокрался на птичник, но не решается спросить ее прямо…
   — Да вы только поглядите! — Краем передника Меган вытерла Рианнон лицо и показала испачканную ткань.
   Кровавые пятна на белом полотне беспощадно резали глаз.
   Рианнон с запоздалым усердием принялась оттирать лицо. Ей стало дурно, а платье показалось тесным и душным. Боже милостивый, что же натворил этот человек? Она опустила взгляд себе на талию. На том месте, где он держал ее левой рукой, остался четкий отпечаток кровавой пятерни.
   — Не вздумай проболтаться хоть одной живой душе! — строго предупредила Рианнон.
   — Но, миледи… — смутилась Меган.
   — Это ерунда! Видишь, я разбила яйца! Наверное, одно из них оказалось с зародышем! — Она кивнула на остатки желтка и скорлупы и наклонилась, чтобы собрать то, что уцелело. А потом быстро вышла из голубятни, и Меган от изумления открыла рот: платье на спине у ее госпожи тоже было густо измазано кровью.
   — Клянусь, яйца тут ни при чем! — пробормотала служанка.
   — Я не нашел его, сэр!
   Гэлан кивнул своему оруженосцу, теребя бороду. Его взгляд снова прошелся по людям, обедавшим в главном зале.
   — Ты чем-то встревожен?
   — Нет, — с улыбкой ответил он. — Хотя ему давно пора быть на посту.
   Сэр Оуэн всегда отличался пунктуальностью, но в последнее время взял за моду где-то задерживаться. Внезапно под сводами зала раздался странный шум, и Гэлан обернулся к дверям.
   Появилась Меган — с лицом белее мела она кинулась в ноги Пендрагону. Сиобейн вскочила, поднимая служанку на ноги.
   — Меган, успокойся! Что с тобой?
   — Идемте, прошу вас, идемте! — взмолилась Меган, не сводя глаз с Гэлана.
   Телохранители уже прокладывали им путь через толпу. Гэлан кинулся за ними к лестнице, ведущей в подвалы и казематы.
   — О Господи! — Обе женщины суеверно осенили себя крестами, и Сиобейн, стараясь избавить Меган от жуткого зрелища, приказала ей подняться в зал.
   Двое пленников умудрились повеситься на решетке дверей своей темницы. Они разделись догола, чтобы свить веревки из одежды, но и после этого им пришлось потрудиться, чтобы расстаться с жизнью, поскольку потолок здесь был очень низкий.
   Гэлан резко взмахнул рукой:
   — Снять и похоронить!
   Воины кинулись выполнять приказ.
   — Мне очень жаль, что ты это увидела!
   — Мне довелось повидать многое, но не в стенах собственного дома!
   Она всем сердцем ненавидела это место. Оно насквозь было пропитано смертью и страданиями. Тайгеран всегда следил, чтобы казематы не пустовали, и отправлял сюда людей за любую провинность.
   — Почему они предпочли убить себя? — задумчиво спросил Гэлан, и вдруг уловил аромат… — Чем это пахнет? — Он пытливо взглянул на Сиобейн.
   Стараясь не поворачиваться к мертвым лицом, она принюхалась.
   — Кажется, мятой.
   Она не могла сказать с уверенностью — слишком густо висел в этой камере запах смерти. Гэлан велел привести к нему Меган.
   — Никто не спускался сюда перед тем, как ты понесла им еду?
   — Нет, милорд, я не видела!
   — А сэр Оуэн?
   Меган снова мотнула головой, и Гэлан отпустил женщину.
   Гэлан вышел во двор и направился к воротам. Он приказал одному из солдат отыскать сэра Оуэна, но не успел тот сделать и пару шагов, как рыцарь сам вышел из-за угла поварни и замер от неожиданности.
   — Ты опоздал! Где тебя носило?
   Оуэн вытянулся в струнку, вперив взор в голубую даль.
   — Я был… не в форме, милорд!
   — Что?! Разве это дает тебе право опаздывать на дежурство? — От Гэлана не укрылись виноватая мина и предательский румянец, покрывший щеки молодого рыцаря. — Явишься ко мне с докладом, когда сменишься с поста! И не вздумай опаздывать!
   — Слушаюсь, сэр! — И Оуэн поспешил к воротам. Гэлан проводил его мрачным взглядом, проклиная волну подозрений и недоверия, разбуженных в его душе последними событиями.
   Когда Сиобейн проснулась, он стоял у окна, подставив волосы легкому ветерку. Вот он тяжело вздохнул и потер ладонью лицо, и она в тревоге соскользнула с кровати. Он оглянулся, протянул ей руку, и она молча, без колебаний приникла к его сильному телу и опустила голову ему на плечо.
   Его мужественные черты исказила тревога.
   — Скажи, что не дает тебе покоя? Я ведь обещала хранить твои тайны!
   Он долго колебался, и в глазах его промелькнула боль.
   — Я чувствую, как эта земля горит у нас под ногами!
   — Но теперь ты сам будешь нас защищать! Он ответил ей недоверчивым взглядом.
   — Я никогда не подвергала сомнениям ни твою силу, ни воинское искусство, Пендрагон! — задиристо воскликнула она. — Меня волновало лишь то, насколько ты предан моим ирландцам!
   — Тебя до сих пор это волнует? — Он машинально погладил ее по бедру, ласково проведя ладонью по нежной коже. Сиобейн долго всматривалась в его беспокойные глаза, как будто молившие ее о поддержке и дружеском слове.
   — Теперь уже нет, милорд! Я вижу твою искреннюю заботу о нашей безопасности!
   Гэлан раздвинул губы в улыбке, и Сиобейн поняла: он что-то скрывает.
   — Я никогда не смогу победить, если не узнаю, кто мой враг, — устало сказал он.
   — Ты все еще считаешь, что несчастный случай с Конналом кто-то подстроил?
   — Если я прав — значит, преступник укрывается в этих стенах!
   — И он же учиняет резню в деревнях? — нахмурилась Сиобейн.
   Гэлан нерешительно посмотрел на нее, а затем все же показал ей золотую шпору.
   — Вот это я нашел на месте первого набега. Ее чуть не втоптали в грязь… — И он бросил шпору ей на ладонь.
   Сиобейн побледнела. Шпора английского рыцаря!
   — Может, ее обронили уже давно?
   — Может, да, а может, и нет! — Он растерянно покачал головой. — Если бы я понял, чего они добиваются, я бы смог их найти!
   — Ты о чем-то умалчиваешь?
   — Сэр Оуэн дважды опаздывал на дежурство в эти дни. И оба раза отказался объяснить причину!
   — Но ведь ты не станешь обвинять его в убийстве пленников, милорд! Это было явное самоубийство! Вдруг их кто-то вынудил к этому?
   — Нет, я не могу в это поверить. — Сиобейн замотала головой. — Кто угодно, только не Оуэн! Он, конечно, недолюбливает ирландцев, но никогда не пойдет на подлость.
   — Теперь я не уверен даже в нем!
   Гэлан помрачнел. Получалось, что верить нельзя никому. Шайки разбойников, враждебные кланы… Ни Йэн Магуайр, ни О'Нил не вызывают доверия. И все-таки Гэлан был уверен — есть кто-то еще, и этот кто-то живет в старом замке. Ведь золотая шпора явно указывала на англичанина. А возле Донегола нет и не было никакой другой армии, кроме той, которую привел он сам.
   Неведомые негодяи разили в самое уязвимое место, и каждый их выпад подрывал доверие к новому лорду и сеял новую волну паники. Неужели им невдомек, что эта резня больше вредит ирландцам, чем англичанам? И кто, кроме Магуайра, безответно влюбленного в принцессу, мог бы решиться на такой риск, лишь бы подставить Пендрагона? И на кого направлено острие этой вражды: на него, на Сиобейн? Или это отголоски старой ссоры, затеянной еще Тайгераном?
   В памяти снова всплыла мрачная картина поединка, так круто изменившего его жизнь… Тайгеран был чрезвычайно опасным противником. Однако Гэлан положился на свой опыт и постарался разозлить ирландца, пообещав сжечь дотла его вонючий замок, но прежде на славу позабавиться с его молодой женой. На злобной физиономии Тайгерана вначале проступило недоумение, а потом такая неистовая ярость, что Гэлан едва сумел отбить самый первый, отчаянный выпад. Теперь-то он понимал, за какое сокровище бился с ним ирландский король.
   Гэлан любовался ее милым лицом. Он знал — принцесса по-прежнему что-то утаивает от него и до сих пор он приручил только ее тело, но не упрямое, беспокойное сердце.
   Как не добился пока ее полного доверия.
   Это настолько лишало Гэлана самообладания, что он готов был покаяться перед женой в собственных грехах, пока она не узнала правду от кого-то другого. Но всякий раз в последний миг сдерживал себя из страха потерять ее ради никому не нужной правды. Нет, только не сейчас! При одной мысли о том, что он снова может остаться один и вернуться к прежней жизни, Гэлану хотелось умереть.
   Он прижал жену к себе, и казалось, никакая сила не сможет вырвать ее из его объятий.
   — Ты моя, Сиобейн! — шептал он, щекоча языком розовое ушко и лаская ее пышные груди. — Моя!
   Сиобейн удивило отчаяние, прозвучавшее в его хриплом голосе, однако слишком велика была страсть, слишком откровенны ласки.
   Он делался то ласковым и чутким, то жадным и нетерпеливым, и ее экстаз захватил Гэлана в свой волшебный вихрь, проникая в самые сокровенные уголки его темной, порочной души. В эти минуты он был готов на все ради жены, ради их любви.
   Но когда страсть была утолена, Гэлан снова почувствовал, как зашевелился в нем прежний демон недоверия и подозрений.
   Стоя во внутреннем дворе, Гэлан нежно поцеловал принцессу и невольно вспомнил их любовные игры прошлой ночью.
   Внезапно что-то кольнуло его в плечо. Оказывается, это Коннал выстрелил в него из засады между амбарами. Мальчишка вполне успел бы скрыться вовремя, но его выдал бестолковый ягненок, не сразу последовавший за хозяином. Чего добивается этот глупыш своими ежедневными нападками на английского рыцаря? Коннал позволял себе подобные выходки только тогда, когда рядом находилась мать, всегда готовая его защитить.
   — Прости его, милорд! Это просто детская шалость!
   Принцесса кинулась, было к сыну, но Пендрагон удержал ее и не спеша, направился к амбару. Открыв дверь, он сразу заметил, как что-то шевелится под грудой сена в углу, и мигом вытащил озорника на свет. Ягненок испуганно заблеял, стряхнув с головы сенную труху.
   Гэлан молча протянул руку.
   Коннал с угрюмой гримасой швырнул ему на ладонь свою рогатку.
   Он выволок Коннала из амбара — прямо к ногам его матери.
   Сиобейн чуть не рассмеялась при виде паники на лице у малыша, когда Гэлан одним движением ломал его рогатку. Коннал ударился в рев.
   — Молчать!
   Мальчик затих, обиженно всхлипывая, и беспомощно оглянулся на мать. Но Сиобейн молча смотрела на него, скрестив руки на груди.
   — Когда ты, наконец, поймешь, что я тебе не враг, можешь сделать себе новую. — Гэлан оглянулся и подозвал служанку: — Сегодня Коннал назначается к тебе в помощники. Вечером доложишь мне, как он себя вел!
   Девушка растерянно захлопала ресницами, переводя взгляд с лорда на леди и ее сыночка. Наконец опомнилась, присела в реверансе и кивнула Конналу, показывая взглядом на коровник. Коннал покорно поплелся следом, стараясь не выдать торжествующей улыбки. Ведь у него в кармане была припасена еще одна рогатка!
   Гэлан подозрительно всматривался в очень высокого мужчину, стоявшего возле строительных лесов. Хотя в замке по-прежнему царила невообразимая суета, и было множество рабочих, он уже знал большинство из них в лицо — так же как и жителей ближних деревень. Однако этот человек явно не был крестьянином. Гэлан никогда не был трусом и привык встречать опасность лицом к лицу — так же поступил он и теперь. Верзила выпрямился и с вызовом посмотрел на лорда Пендрагона.
   — Кто ты таков и что делаешь у меня в замке?
   — Я пришел по твою душу, Пендрагон! — последовал дерзкий ответ.
   Гэлан взялся за рукоять меча.
   — Я вижу тебя впервые в жизни!
   — Я тот, кому удалось выжить!
   На Гэлана снизошло мрачное озарение, и сердце тревожно екнуло в груди.
   Оруженосец Тайгерана! Он был на том поединке, где погиб ирландский король! Одно присутствие этого человека уже было вызовом, и Гэлан почувствовал, как разгорается в груди мрачная, черная ярость.
   — Ты должен был умереть вместе со своим вероломным владыкой!
   Ирландец, сильно исхудавший за месяцы скитаний, гордо выпрямился.
   — Готовься к смерти, лорд Донегол! — рявкнул он и выхватил меч.
   Гэлан успел перехватить его руку и вывернул запястье — клинок упал на плиты двора. Железные пальцы англичанина безжалостно раздробили хрупкие кости, однако на надменной физиономии ирландца не промелькнуло и тени боли. К ним уже сбегались солдаты, Гэлан жестом остановил их, не сводя глаз с ненавистного лица.
   — Откажись от мести — и я сохраню тебе жизнь. Но ты был его вассалом и должен заплатить возмещение за вред, причиненный твоим коварным господином!
   — А чем расплатишься ты, Пендрагон, за те бедствия, на которые обрек мою Ирландию?
   — Сейчас я воюю за Донегол. За мою жену и мой народ! Ты волен, остаться здесь или отправиться на все четыре стороны, но предупреждаю: если вздумаешь болтать лишнее — не сносить тебе головы! — Он презрительно посмотрел на него.
   Боже, что скажет Сиобейн, если до нее дойдут эти злобные сплетни!
   — Милорд!
   Он чуть не подскочил на месте: рядом с ним стояла его жена!
   Сиобейн посмотрела вслед рослому ирландцу и спросила:
   — Кто это был? Кажется, я его знаю!
   Он тяжко вздохнул, поникнув под грузом своей вины. Нет, он больше не в силах таиться!
   — Он… он один из оруженосцев Тайгерана.
   Сиобейн рванулась вслед за ирландцем, но муж удержал ее за руку. Она удивленно оглянулась.
   — Нет, жена моя! Не надо с ним говорить!
   — Почему? — подозрительно нахмурилась она. — Я хочу знать, что же случилось на самом деле. Он может рассказать все подробности!
   Гэлан через силу произнес:
   — Я сам тебе их расскажу!
   — Но… но откуда ты можешь знать их? — опешила Сиобейн.
   — Потому что, любовь моя… — он громко сглотнул, борясь с судорогой в горле, — потому что Тайгеран погиб от моей руки!
   Сиобейн уставилась на него, не веря своим ушам. По мере того как до нее доходила ужасная правда, она все больше бледнела.
   — Скажи, что я ослышалась! — взмолилась она. — Скажи, что это не твой клинок пронзил его грудь и что ты пришел сюда не ради того, чтобы получить награду за победу в поединке!
   — Но это действительно так.
   — Ох, Гэлан! — сдавленно вскрикнула она. — Как ты смел, молчать после всего, что между нами было?!
   Ну почему, почему именно в эту роковую минуту она впервые назвала его по имени?!
   — Разве не ты превратила наши отношения в постоянную войну? Разве ты уступила бы мне, стала бы спать со мной, если бы знала все с самого начала? — «…Разве ты отдалась бы мне по доброй воле?»
   — Но это мое право — знать правду! — Ее отчужденный взгляд ранил его в самое сердце.
   Вокруг них уже собиралась толпа, и Гэлан взял ее за руку, чтобы отвести от людей, но она вырвалась.
   — Поверь мне: я сам не рад этой правде! Но Тайгеран действительно пытался убить короля и принял за это смерть!
   — Нет! — Сиобейн побледнела. — Только не это!
   — Я сказал тебе все как было! — выпалил Гэлан, едва сдерживая бессильный гнев. Однако принцесса замотала головой.
   — Он ни за что не решился бы пойти против Генриха! Он отправился ко двору, чтобы принести присягу, чтобы выпросить себе армию и победить Дермотта!
   — Да. Но Генрих принял его присягу, отказав в армии. Владения Дермотта Макмюрроу гораздо обширнее ваших, и король не собирался портить с ним отношения. Тайгеран неожиданно вернулся поздно вечером и вымолил себе аудиенцию. Десять его оруженосцев обезоружили королевских часовых, а сам он начал угрожать Генриху. Но поднялась тревога, его приспешников поймали и казнили, а я едва успел ворваться в королевский шатер, чтобы предотвратить коварное убийство! — Гэлан остановился, чтобы перевести дыхание: он видел, какую боль причиняет ей каждое его слово. — Из уважения к титулу Тайгерана ему была дарована возможность сразиться на поединке, и он принял вызов. Его величество доверил мне биться от его лица.
   Такой поединок больше напоминал откровенное убийство!
   — Но ведь это было не по правилам! Тайгеран никогда не был искусным бойцом! А ты, Пендрагон, ты самый настоящий королевский убий….
   — Не смей так говорить! — Он схватил ее за руки. — Пойми — он поднял руку на короля Англии! Так или иначе это преступление карается смертью — если не от моей руки, то от руки палача! И даже если бы О’Турк выиграл поединок, его бы это не спасло! Если бы я не выиграл и не получил право на награду, твой Донегол просто сровняли бы с землей, а людей вырезали и их трупы протащили бы по улицам Лондона в назидание простому народу! Вся Англия потешалась бы над вами, и никому и в голову не пришло бы вас оплакивать! — И он добавил, машинально сжимая ей руки: — Даже тебя!
   Она поморщилась от боли, и Гэлан отпустил ее.
   Принцесса не сводила с англичанина потрясенного взгляда, захваченная бурей гнева, вины и раскаяния. Его слова были полны горькой, ядовитой правды! Господи, да разве она сама не удивлялась все эти годы, отчего англичане обходят Донегол стороной? Но все, на что ей хватило ума, — заткнуть себе уши первой попавшейся ложью! И все потому, что уж очень она хотела заполучить вот этого типа к себе в постель, чтобы распахнуть перед ним измученную одиночеством душу, тогда как он с самого начала скрывал правду, проложив дорогу к ее сердцу с помощью убийства!
   — Посмотри на меня, Пендрагон! — воскликнула она, стукнув себя кулаком в грудь. — Ты видишь перед собой женщину, которая шла на поводу у страсти и впустила к себе в постель убийцу собственного мужа!
   — Отныне я твой муж! — вскинулся он.
   — А я — одураченная тобой баба!
   Гэлан снова схватил ее за руки и привлек к себе.
   — Не так давно ты клялась, что будешь хранить мои тайны! Так вот — это одна из моих тайн! — Сиобейн вовсе так не считала, и он угрожающе прорычал: — Смотри, жена моя, ты рискуешь гораздо большим, чем наш союз!
   — Еще бы! — прошипела она, как разъяренная кошка, вырвавшись из его рук. — Ты надежно сумел сковать меня своими баснями и христианскими обрядами! — Лицо Гэлана исказила такая мука, что она сама чуть не разрыдалась от прости и боли. — Я верила тебе, Гэлан. — Ее губы беспомощно дрожали, а голос прерывался от рыданий. — И я так хотела тебя полюбить! — Зажав руками рот, она метнулась прочь и скрылась в глубине двора.
   Гэлан словно постарел на десять лет. Он не находил себе места от боли утраты, усугублявшей чувство вины, и долго стоял один во дворе, спрятав лицо в ладонях.
   Господи, что же теперь будет?!
   Она рыдала, как осиротевшее дитя. Скорчившись на грязном полу в сушильне, она оплакивала не мужа, чья смерть стала скорее избавлением для нее, нежели горем. Она оплакивала раны, оставленные ложью Гэлана у нее в душе, и свою обреченность таить эту ложь, поступая против велений сердца. Его неверный шаг означал горе для нее одной. Ее ошибка могла принести гибель всему Донеголу.
   — Стало быть, ты наконец узнала правду! Сиобейн обернулась.
   — На что ты намекаешь, сестрица? — сердито спросила она.
   — Ах, Сиобейн! — Рианнон прижала Сиобейн к груди, желая утешить. — Ты не можешь винить его за то, что он пытался скрыть эту опасную тайну!
   — Я виню его за то, что он мне лгал! — рыдая, возразила Сиобейн.
   Рианнон подумала, что каждому из них приходится таить в душе ту или иную ложь.
   — Пендрагон оградил тебя от унижения и позорной казни! Неужели даже сейчас, после всего, что случилось, ты позволила бы погубить всех нас ради верности Тайгерану? Это был жестокий и несправедливый правитель — и ты это знаешь лучше всех!
   — Неправда, просто он видел во мне врага…
   — Боже, — вздохнула Рианнон, — позволь тебе напомнить, какому надругательству подвергалось каждую ночь твое тело — вместе с телами половины женщин в этом замке — и как ты тряслась над ним и кормила его с ложечки, как будто ты не принцесса крови, а он был всего лишь беспомощным младенцем!
   — Знаю, знаю, Ри, но ведь… Ох, я сама проклинала его и желала его смерти! — В эту минуту Сиобейн ненавидела себя за эти слова, за то, как смотрела на короля, покидавшего замок, и молила Бога, чтобы он не вернулся сюда никогда…
   — Как и большинство обитателей этого замка, — язвительно подхватила Рианнон. — Похоже, чувство долга совсем испортило твою память! Ведь только алчность погнала его в Англию, и ему еще повезло — он сразился с Пендрагоном и принял скорую и почетную смерть на поле боя!