Страница:
– Вы забыли, – сказала я, раздельно выговаривая каждое слово, – что машина вам не принадлежит. Насколько я знаю своего дядю, он скорее уничтожит ее, чем отдаст военным.
– Мы все знаем о Майкрофте, мисс Нонетот. Он поймет, что такой рывок в науке не должен оставаться собственностью одного человека, который просто не способен оценить истинный потенциал своего открытия. Эта технология принадлежит нации.
– Вы ошибаетесь, – упрямо ответила я, поднимаясь, чтобы уйти. – Почти настолько, насколько вообще можно ошибаться. Майкрофт уничтожает все приборы, которые, как он считает, могут иметь военное применение. Если бы ученые перестали мечтать о возможном использовании своих изобретений, планета стала бы куда более безопасным местом для всех нас.
Дэррмо неторопливо поаплодировал.
– Отважные слова, только вот мораль мне читать не надо, Нонетот. Если вам нравятся холодильник, машина, хороший дом, асфальтовые дороги, медицинское обслуживание, благодарите военную промышленность. Благодарите военную экономику, которая дала нам все это, и «Голиаф». Крым – это благо, Четверг. Благо для Англии, и в особенности для экономики. Вы издеваетесь над военной промышленностью, но без нее мы были бы десятиразрядной страной, которая из сил выбивалась бы, чтобы поддерживать уровень жизни, как у наших европейских соседей. Вы этого хотите?
– По крайней мере, у нас была бы чистая совесть.
– Наивно, Нонетот, наивно.
Дэррмо снова стал катать мячик, и за объяснения принялся Брэкстон:
– Офицер Нонетот, мы в этом деле полагаемся на максимальную помощь со стороны «Голиафа». Мы хотим, чтобы вы помогли нам взять Аида. Вы знаете его с колледжа, и письмо он прислал вам. Мы согласимся на его условия и устроим встречу. Затем сядем ему на хвост и возьмем его. Все просто. «Голиаф» получит Прозопортал, мы – рукопись, ваши дядя и тетя – свободу, а ТИПА-5 – Аида. Каждый получит свое, и все будут довольны. А пока надо сидеть тихо и ждать новостей.
– Я знаю технологию выслеживания вымогателей не хуже вас, сэр. Аид не дурак, не рассчитывайте, что вам удастся его обдурить.
– До этого не дойдет, – ответил Пшикс. – Мы отдадим ему деньги и схватим прежде, чем он сумеет удрать. Я полностью доверяю оперативникам Дэррмо.
– И тем не менее, сэр, Ахерон куда умнее и жестче, чем вы можете себе представить. Мы должны провести операцию сами. Нам вовсе не нужно, чтобы дэррмовские наемники палили во все стороны.
– Предложение отклоняется, Нонетот. Вы будете делать то, что я скажу, или не будете делать ничего. Все.
Наверное, мне стоило бы разозлиться сильнее, но не получалось. Впрочем, не удивительно: «Голиаф» никогда не идет на компромисс. А где нечему удивляться, там и злиться особо не на что. Придется работать с тем, что есть.
Когда мы вернулись в кабинет, я снова позвонила Лондэну. На сей раз ответила женщина. Я попросила позвать его к телефону.
– Он спит, – последовал краткий ответ.
– Вы не можете его разбудить? – попросила я. – Это очень важно.
– Нет, не могу. Кто его спрашивает?
– Четверг Нонетот.
Женщина захихикала. Мне это сразу не понравилось.
– Он все мне о тебе рассказал, Четверг.
Она говорила с таким презрением, что во мне вспыхнула мгновенная неприязнь.
– А с кем я говорю?
– Это Маргариточка Муттинг,[16] дорогуша, невеста Лондэна.
Я бессильно откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Нет, не может быть. Теперь понятно, почему Лондэн так настойчиво спрашивал, смогу ли я простить его хотя бы когда-нибудь.
– Что, задумалась, лапуля? – насмешливо спросила Маргариточка. – Лондэн – потрясный мужик. Он тебя почти десять лет ждал, но, подозреваю, теперь он мой с потрохами. Знаешь, если ты везучая, мы пошлем тебе чуток свадебного пирога. Захочешь сделать нам подарок – свадебный список в Кэмп-Хостоне.
Я проглотила комок в горле.
– И когда же радостный день?
– Твой или мой? – рассмеялась Маргариточка. – Твой – понятия не имею. А наш с моим милым Лондиком – через две недели в субботу.
– Позвольте мне с ним поговорить, – попросила я чуть громче.
– Ну, может, когда он проснется, я скажу ему, что ты звонила.
Я повысила голос:
– Хотите, чтобы я пришла и начала колотить в дверь?
Безотказэн привстал из-за стола и удивленно поднял брови.
– Слушай, ты, тупая сука, – тихо, чтобы Лондэн уж точно ничего не услышал, прошипела Маргариточка, – ты могла захомутать Лондэна, да профукала. Все кончено. Поди поищи себе какого-нибудь придурка-литтектива – там у вас идиотов до хрена.
– Послушайте…
– Нет, это ты слушай, – отрезала Маргариточка. – Если ты попытаешься влезть и разрушить мое счастье, я сверну твою дурацкую шею!
Связь прервалась. Я спокойно положила трубку и сняла со спинки кресла пиджак.
– Ты куда? – спросил Безотказэн.
– На стрельбище, – ответила я. – Должно быть, я там на какое-то время задержусь.
22. ИГРА В ВЫЖИДАНИЕ
Безотказэн разместил объявление в «Суиндонском глобусе». После этого мы все собрались в кабинете Виктора, чтобы сверить наработки.
– У нас семьдесят два обращения, – объявил Виктор. – Увы, все они – по поводу кроликов.
– Ты мало запросил, Безотказэн, – пошутила я.
– Я не слишком разбираюсь в кроликах, – высокомерно отозвался Безотказэн. – Мне показалось, что это хорошая цена.
Виктор положил на стол папку.
– Полиция наконец опознала парня, которого ты застрелила у Старми Арчера. Того, без отпечатков. Ты была права насчет лица: оно не его.
– Кто же он тогда?
Виктор открыл папку.
– Он был бухгалтером в Ньюбери, и звали его Адриан Умниг. Пропал пару лет назад. Ни в чем преступном не замешан, даже скорость не превышал. Хороший был человек. Семьянин, набожный, активно работал в благотворительных организациях.
– Аид украл его волю, – прошептала я. – Самые чистые души легче всего запятнать. В нем мало осталось от Умнига, когда мы застрелили его. А что с лицом?
– Все еще работают. Его идентифицировать труднее. Согласно судебным отчетам, это лицо носил не только Умниг.
Я насторожилась:
– Так он может оказаться и не последним!
Виктор понял, схватился за трубку и позвонил Пшиксу. Через двадцать минут взвод ТИПА-14 окружил ритуальный зал, предназначенный для передачи тела Умнига семье. Поздно. Лицо, которое Умниг носил последних два года, исчезло. Камеры слежения ничего не засекли, что и неудивительно.
Новость о предстоящей свадьбе Лондэна оказалась для меня сильным ударом. Позже я выяснила, что он познакомился с Маргариточкой Муттинг где-то с год назад на встрече с читателями, когда подписывал книги. Она была хорошенькой и обольстительной, хотя и чересчур полной, на мой вкус. Мозгов у нее тоже было не ахти – по крайней мере, я себя в этом убеждала. Лондэн говорил, что ему хочется иметь семью, и он заслуживал нормальной жизни. Смирившись, я даже начала поощрять жалкие попытки Безотказэна пригласить меня на ужин. У нас было мало общего, разве что интерес к личности того, кто на самом деле написал пьесы Шекспира. Я сидела за столом и смотрела, как Прост изучает клочок бумаги с сомнительным автографом. Бумага и чернила были подлинными. А вот подпись, к сожалению, нет.
– Продолжим, – сказала я, вспомнив наш разговор во время ланча. – Ты рассказывал мне об Эдуарде де Вире, графе Оксфордском.
Безотказэн несколько мгновений сидел в задумчивости.
– Граф Оксфорд был писателем. Это точно. Мерес, критик того времени, упомянул его в своей «Palladis Tamia» в тысяча пятьсот девяносто восьмом году.
– А он мог написать эти пьесы? – спросила я.
– Мог, – ответил Безотказэн. – Загвоздка в том, что Мерес перечисляет многие шекспировские пьесы и приписывает их именно Шекспиру. Прискорбно, но это подводит Оксфорда, как и Дерби с Бэконом, под теорию «прикрытия», согласно которой Уилл был лишь маской, скрывшей гения, ныне утраченного для истории.
– В это трудно поверить?
– Может, и нет. Черная Королева, как правило, успевала поверить до завтрака в четыре невозможные вещи, и ничего плохого с ней от этого не случалось. Теория «прикрытия» вполне разумна, но имеются и другие аргументы в пользу того, что Шекспир – Оксфорд.
Повисло молчание. Авторство пьес Шекспира многие воспринимали весьма серьезно, и не один незаурядный ум потратил на эту загадку целую жизнь.
– Есть теория, что граф Оксфорд и группа придворных были ангажированы двором Елизаветы для написания пьес в поддержку правительства. И в этом есть смысл.
Он открыл книгу и прочел вслух отчеркнутый абзац:
– «…Группа придворных, аристократов и дворян, умевших блестяще писать – мы наверняка доказали бы это, если бы смогли найти их работы и опубликовать, – и первым среди них был граф Оксфордский».
Он захлопнул книгу.
– Паттенхэм, тысяча пятьсот девяносто восьмой год. Оксфорду было назначено ежегодное пожалование в тысячу фунтов на некие цели, оставшиеся неизвестными. Было то написание пьес или что-то иное – сказать невозможно. Нет никаких положительных свидетельств, доказывающих, что именно он написал эти пьесы. Осталось несколько поэтических строк, подобных шекспировским, но это неубедительно. И на гербе Оксфорда также нет льва, потрясающего копьем.
– И он умер в тысяча шестьсот четвертом году,[17] – сказала я.
– Да, так. Тут теория «прикрытия» пасует. Если считать, что Шекспир был аристократом, который пожелал остаться анонимным, мне придется о ней забыть. А если нет, придется поискать другого елизаветинского мещанина, человека с поразительным интеллектом, отвагой и Божьим даром.
– Кит Марло? – спросила я.
– Он самый.
В другом конце кабинета послышался шум. Виктор грохнул трубку на рычаг и подозвал нас обоих.
– Это Дэррмо. Аид вышел на связь. Мы должны быть в кабинете Пшикса через полчаса.
23. СБРОС ВЫКУПА
Брэкстон Пшикc не замедлил ознакомить нас с разработанным планом – ровно за час до назначенной встречи. Таким способом Джек Дэррмо решил обезопасить себя от того, чтобы кто-нибудь из нас, не дай бог, не придумал собственный план действий. Это была, по сути дела, операция «Голиафа» – я, Безотказэн и Виктор потребовались только для достоверности, на случай слежки со стороны Аида. Встречу назначили на резервном железнодорожном мосту. Попасть туда можно было только по двум автодорогам и одной заброшенной железнодорожной ветке, по которой лучше всего было бы передвигаться без машины и на четвереньках. Сотрудники «Голиафа» перекрыли все три пути. Им было приказано пропустить преступника к месту встречи, а назад не выпускать. На бумаге все получилось прекрасно.
Путешествие по заброшенной ветке обошлось без происшествий, вот только поддельный Гейнсборо занял в «спидстере» куда больше места, чем я думала. Люди Дэррмо попрятались, мы с Безотказэном по дороге не заметили ни души.
Мост был все еще в хорошем состоянии, хотя уже давно не использовался. Я припарковала машину неподалеку от места встречи и пошла дальше одна. День был прекрасен, стояла полная тишина. Я посмотрела через парапет, но не увидела ничего подозрительного – только большую сборную кровать, которую выбросили много лет назад. Меж камней росли маленькие кустики, рядом с рельсами стоял пустой корпус светофора. Еще я заметила верхушку перископа – за мной вели наблюдение. Я решила, что это один из людей Дэррмо, и посмотрела на часы. Уже пора.
Мое внимание привлек приглушенный писк рации. Наклонив голову, я попыталась понять, откуда он идет.
– Слышу сигнал беспроводной рации, – сказала я в микрофон своего уоки-токи.
– Это не наша, – ответил Дэррмо из опорной пункта – заброшенного сельского дома в полутора милях отсюда. – Предлагаю найти источник.
Рация Аида, завернутая в пластик, была спрятана в ветвях дерева по другую сторону дороги. Связь была плохая – похоже, он ехал в машине.
– Четверг?
– Да.
– Ты одна?
– Да.
– Как здоровье? Жаль, что пришлось так поступить, но ты же сама знаешь, как порой заносит нас, психопатов.
– Мой дядя жив?
– Более чем, девочка. Я от него в восторге – такой интеллект, но так рассеян… Используя его мозг, я мог бы править миром, а не заниматься жалкими вымогательствами.
– Ну так и завязывайте с ними прямо сейчас, – предложила я.
Аид пропустил мои слова мимо ушей и продолжал:
– Не геройствуй, Четверг. Как ты, наверное, уже догадалась, рукопись «Чезлвита» у меня, и я легко ее уничтожу.
– Где вы?
– Ну-ну, Четверг, ты же понимаешь, с кем говоришь. Мы обсудим условия освобождения твоего дядюшки сразу же, как только я получу мои деньги. Найдешь на парапете карабин на проводе. Положишь Гейнсборо и деньги на парапет, прищелкнешь их карабином. Как только ты это сделаешь, я приду и все заберу. До встречи, мисс Нонетот!
Я повторила его слова для начальства. Мне велели делать, как сказано.
Так я и поступила. Защелкнув карабин, я отошла назад к машине и присела на капот, не спуская глаз с будущего трофея Аида. Прошло десять минут, полчаса. Попросила совета у Виктора, но он просто предложил мне оставаться на месте.
Стало припекать солнце, в кустах весело зажужжали мушки. Обоняние дразнил запах свежесрезанной травы. С автотрассы доносился далекий шум машин. Похоже, Аид испытывал нас – это нередко бывает в таком тонком деле, как передача выкупа. Когда пять лет назад был похищен Поэт и Великий Писатель, выкуп удалось передать только с девятой попытки. ПВП вернулся целым и невредимым. Оказалось, он сам устроил похищение, чтобы подстегнуть вялую продажу своей, мягко говоря, заурядной биографии.
Я устала и снова подошла к парапету, плюнув на распоряжение Дэррмо держаться подальше. Повертела в руках карабин, подумала и рассеянно побрела вдоль тонкого провода, который был упрятан в щели кирпичной кладки. Проследила, как он идет – до самой земли у основания парапета, оттуда провод тянулся дальше, прочь от моста. Я осторожно потянула его и увидела, что он прикреплен к свернувшемуся, как змея в сухой траве, тросику. Заинтригованная, я пошла по тросику и обнаружила еще один прикрепленный к нему провод. Он был аккуратно переброшен через перемычку телеграфного столба и тянулся к другому столбу на дальнем конце моста, образуя большую двойную петлю в десяти футах над головой. Я нахмурилась, и тут послышалось низкое рычание мотора, которое заставило меня обернуться. Я ничего не увидела, но машина явно приближалась, причем очень быстро. Я посмотрела на засыпанные гравием шпалы старой железной дороги, ожидая увидеть что-нибудь четырехколесное, но там ничего не было. Рычание мотора стало угрожающим, и тут над ограждением появился небольшой самолет. Он летел очень низко очевидно, чтобы не засекли.
– Самолет! – крикнула я по уоки-токи. – У них самолет!
И сразу началась стрельба. Кто выстрелил первым – не знаю, но в одно мгновение спокойную тишину сельского пейзажа разорвал резкий треск. Несколько пуль ударили в парапет, выбив красную кирпичную пыль, я инстинктивно пригнулась, выхватила пистолет и сняла с предохранителя. Самолет шел точно на меня. Я узнала наблюдательный высокоплан – такие использовались в Крыму для корректировки артиллерийского огня. Боковая дверь отсутствовала; Ахерон, опираясь ногой о крыло, радостно расстреливал из пулемета все, что видел. Обстрелял и полуразрушенную будку – голиафовцы так же радостно открыли ответный огонь. Я заметила в корпусе самолета несколько дырок. За ним во взвихренном винтом воздушном потоке болталась «кошка». Когда он прошел надо мной, крюк подцепил провод, протянувшийся между телеграфными столбами, и саквояж с картиной взвились в воздух. Я вскочила и принялась палить вслед удаляющемуся самолету, но он нырнул под мост, волоча добычу на проволоке. Сообразив, что с ним улетает последняя надежда поймать Аида, я прыгнула в машину и развернула ее на месте, взметнув тучу пыли и гравия. Безотказэн мрачно потянулся к ремню безопасности.
Но аэроплан еще не закончил свое выступление. Самолет вошел в крутое пике, набрал скорость и почти вертикально вышел с левой стороны моста. Пилот повернулся в нашу сторону, зацепив кончиком крыла верхушку березы. «Студебеккер», набитый голиафовцами, рванулся было за самолетом, но резко затормозил, когда самолет скользнул навстречу. Пилот накренил самолет влево, чтобы Ахерон лучше видел цель. Вскоре черная машина превратилась в решето и ухнула в кювет. Я резко нажала тормоз – передо мной вынырнул еще один «студебеккер». Ахерон расстрелял и его, этот врезался в низкую стену у моста. Самолет еще раз прошел точно надо мной. Гейнсборо болтался так низко, что ударился о капот машины. Люди Дэррмо вяло отстреливались.
Я вдавила газ и рванула в преследование, мимо расстрелянных машин, через мост. Перед нами была прямая дорога, а самолет Аида летел против слабого ветра; если повезет, мы его перехватим. В конце дороги была развилка и ворота. Самолет летел к ним. Безотказэн нервно покосился на меня.
– Как мы проедем?
Вместо ответа я выхватила пистолет и прицелилась в ворота. Два выстрела прошли мимо, три попали в цель. Петли рассыпались, ворота упали. Я направила машину в поле. Гулявшие там коровы просто обалдели. Самолет по-прежнему летел впереди, и хотя мы и не догоняли его, но и не отставали.
– Преследуем самолет преступника, направляющегося, уй, кажется, на восток, – проорал по рации Безотказэн.
Мы сейчас могли думать только о самолете. Хотя неподалеку наверняка находился полицейский вертолет, он был слишком медленным для перехвата.
После слалома между коров по пологому склону мы добрались до другого края поля, где к воротам как раз подъезжал в своем «лендровере» фермер. Когда он узрел, что прямо на него несется заляпанная грязью спортивная машина, он изрядно перетрусил, но ворота все же открыл. Я резко повернула руль вправо, вырвалась на дорогу, некоторое время тащилась одним колесом в кювете, наконец выровняла машину и прибавила газу. Теперь мы мчались под прямым углом к нужному направлению. Следующий поворот налево вел к ферме; туда мы и свернули, распугав по дороге кур. Нужно было найти выезд в поля.
– Ферма Холликрофта! – заорал в рацию Безотказэн, чтобы те, кто интересовался нашей погоней, не чувствовали себя брошенными.
Я нашла выезд через сад, огороженный колючей проволокой, – черт, на машине осталось пять глубоких царапин. По траве мы поехали быстрее, подпрыгивая на прошлогодних закаменевших рытвинах. Дважды машина цепляла брюхом за землю, но, по крайней мере, мы продолжали двигаться. И даже догнали самолет, но тот вдруг резко свернул влево. Я тоже. Мы въехали в лес по подвернувшейся просеке. Сквозь ветви я видела самолет над нашими головами.
– Четверг! – проорал Безотказэн, перекрывая рев мотора.
– Что?
– Дорога!
– Дорога?
– Дорога!!!
Мы выскочили на дорогу на полной скорости и аж взмыли в воздух. Машина приземлилась косо и врезалась боком в заросли ежевики. Мотор заглох, но я снова завела его и, разгоняясь, помчалась вдогонку за самолетом. Лес кончился. Самолет опережал нас всего на сотню ярдов. Я еще прибавила газу. Мы вломились на следующее поле, прорвались сквозь траву и почти поравнялись с самолетом, который по-прежнему летел против ветра.
– Четверг!
– Что еще?
– Мы несемся прямо в реку!
Чистая правда. Справа и слева до горизонта и не более чем в полумиле перед носом нам преграждал путь широкий Северн. Ахерон летел в Уэльс, за границу, и тут мы были бессильны.
– Держи руль! – взвыла я.
Безотказэн нервно поглядывал на приближающийся берег. Мы летели по ровной местности со скоростью около семидесяти миль, вскоре затормозить будет уже невозможно. Держа пистолет обеими руками, я хорошенько прицелилась и выстрелила по самолету. Он бешено задергался, накренился… Какую-то долю секунды я надеялась, что зацепила пилота, но самолет просто резко сменил курс, чтобы набрать скорость.
Я ругнулась, вдавила тормоз и круто повернула руль. Машина заскользила по траве, зацепила боком очередные заросли и остановилась на самом краю реки, въехав передними колесами в воду. Я выскочила и в полной безнадеге стреляла по уходящему самолету, пока обойма не опустела. Наверное, я ожидала, что Ахерон развернется и пройдет над нами на бреющем, но не дождалась. Аид, самолет, поддельный Гейнсборо и десять миллионов фунтов в липовых банкнотах исчезли вдали.
Мы выбрались из кресел и посмотрели на искалеченную машину.
– Каюк, – пробормотал Безотказэн, в последний раз доложившись по рации. – Аид скоро поймет, что мы передали ему деньги не самого высокого качества.
Я пялилась на самолет, превратившийся в точку над горизонтом.
– В Республику? – предположил Безотказэн.
– Скорее всего, – ответила я, размышляя, как же мы его достанем, если он укрылся в Уэльсе.
Соглашение об экстрадиции между Англией и Уэльсом, конечно, существовало, но отношения были далеки от идиллических, и Политбюро было склонно видеть друга в любом враге Англии.
– И что теперь? – спросил Безотказэн.
– Не уверена, – медленно проговорила я, – но если вы не читали «Мартина Чезлвита», сделайте это поскорее. У меня сложилось паршивое ощущение: едва Ахерон поймет, что ему натянули нос, Мартин первым пойдет под нож.
Самолет Аида растаял вдали. Кругом было тихо, если не считать мягкого плеска реки. Я легла на траву и закрыла глаза. Вскоре мы снова попадем в водоворот «Голиафа», Аида, «Чезлвита» и всего прочего, а пока выпал шанс насладиться покоем. Своего рода око тайфуна. Но я не думала об этом. Я думала о Маргариточке Муттинг. Новость о ее свадьбе с Лондэном была и неожиданной, и предсказуемой в одно и то же время. Он мог бы и рассказать мне о ней, но после десятилетней разлуки вовсе не был обязан. Я поймала себя на странной мысли: каково это – иметь детей? Потом подумала: каково это – никогда не узнать материнства?
Безотказэн прилег рядом со мной. Снял ботинок, вытряхнул камешек.
– Помните, я говорил о вакансии в Огайо?
– Ну?
– Сегодня утром получил подтверждение.
– Блестяще! Когда приступаете?
Безотказэн опустил взгляд:
– Я еще не дал согласия.
– Почему?
– Вы никогда… м-м-м… не бывали в Огайо? – невинным голосом спросил он.
– Нет. В Нью-Йорке несколько раз была.
– Мне говорили, там очень красиво.
– В Америке много где красиво.
– Мне предложили оклад вдвое больше, чем у Виктора.
– Неплохо.
– Мне сказали, что я могу взять с собой кого-нибудь.
– И кого вы имеете в виду?
– Тебя.
Его напряженное, полное надежды лицо сказало мне все. Я не думала о нем как о постоянном начальнике или партнере. Я думала, что буду работать с ним, как с Босуэллом – трудоголиком, который ждет от подчиненных такого же отношения к работе.
– Очень великодушное предложение, Безотказэн.
– Так ты подумаешь?
Я пожала плечами:
– Не могу сейчас думать ни о чем, кроме Аида. Я думала о нем весь день, надеялась, что хоть ночью передохну, но он и в сны мои пробрался.
У Безотказэна не было таких снов, но он и не знал Аида так, как знала я. Мы оба замолчали и молча сидели в течение часа, глядя, как река лениво катит свои воды. Потом приехал эвакуатор.
– Мы все знаем о Майкрофте, мисс Нонетот. Он поймет, что такой рывок в науке не должен оставаться собственностью одного человека, который просто не способен оценить истинный потенциал своего открытия. Эта технология принадлежит нации.
– Вы ошибаетесь, – упрямо ответила я, поднимаясь, чтобы уйти. – Почти настолько, насколько вообще можно ошибаться. Майкрофт уничтожает все приборы, которые, как он считает, могут иметь военное применение. Если бы ученые перестали мечтать о возможном использовании своих изобретений, планета стала бы куда более безопасным местом для всех нас.
Дэррмо неторопливо поаплодировал.
– Отважные слова, только вот мораль мне читать не надо, Нонетот. Если вам нравятся холодильник, машина, хороший дом, асфальтовые дороги, медицинское обслуживание, благодарите военную промышленность. Благодарите военную экономику, которая дала нам все это, и «Голиаф». Крым – это благо, Четверг. Благо для Англии, и в особенности для экономики. Вы издеваетесь над военной промышленностью, но без нее мы были бы десятиразрядной страной, которая из сил выбивалась бы, чтобы поддерживать уровень жизни, как у наших европейских соседей. Вы этого хотите?
– По крайней мере, у нас была бы чистая совесть.
– Наивно, Нонетот, наивно.
Дэррмо снова стал катать мячик, и за объяснения принялся Брэкстон:
– Офицер Нонетот, мы в этом деле полагаемся на максимальную помощь со стороны «Голиафа». Мы хотим, чтобы вы помогли нам взять Аида. Вы знаете его с колледжа, и письмо он прислал вам. Мы согласимся на его условия и устроим встречу. Затем сядем ему на хвост и возьмем его. Все просто. «Голиаф» получит Прозопортал, мы – рукопись, ваши дядя и тетя – свободу, а ТИПА-5 – Аида. Каждый получит свое, и все будут довольны. А пока надо сидеть тихо и ждать новостей.
– Я знаю технологию выслеживания вымогателей не хуже вас, сэр. Аид не дурак, не рассчитывайте, что вам удастся его обдурить.
– До этого не дойдет, – ответил Пшикс. – Мы отдадим ему деньги и схватим прежде, чем он сумеет удрать. Я полностью доверяю оперативникам Дэррмо.
– И тем не менее, сэр, Ахерон куда умнее и жестче, чем вы можете себе представить. Мы должны провести операцию сами. Нам вовсе не нужно, чтобы дэррмовские наемники палили во все стороны.
– Предложение отклоняется, Нонетот. Вы будете делать то, что я скажу, или не будете делать ничего. Все.
Наверное, мне стоило бы разозлиться сильнее, но не получалось. Впрочем, не удивительно: «Голиаф» никогда не идет на компромисс. А где нечему удивляться, там и злиться особо не на что. Придется работать с тем, что есть.
Когда мы вернулись в кабинет, я снова позвонила Лондэну. На сей раз ответила женщина. Я попросила позвать его к телефону.
– Он спит, – последовал краткий ответ.
– Вы не можете его разбудить? – попросила я. – Это очень важно.
– Нет, не могу. Кто его спрашивает?
– Четверг Нонетот.
Женщина захихикала. Мне это сразу не понравилось.
– Он все мне о тебе рассказал, Четверг.
Она говорила с таким презрением, что во мне вспыхнула мгновенная неприязнь.
– А с кем я говорю?
– Это Маргариточка Муттинг,[16] дорогуша, невеста Лондэна.
Я бессильно откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Нет, не может быть. Теперь понятно, почему Лондэн так настойчиво спрашивал, смогу ли я простить его хотя бы когда-нибудь.
– Что, задумалась, лапуля? – насмешливо спросила Маргариточка. – Лондэн – потрясный мужик. Он тебя почти десять лет ждал, но, подозреваю, теперь он мой с потрохами. Знаешь, если ты везучая, мы пошлем тебе чуток свадебного пирога. Захочешь сделать нам подарок – свадебный список в Кэмп-Хостоне.
Я проглотила комок в горле.
– И когда же радостный день?
– Твой или мой? – рассмеялась Маргариточка. – Твой – понятия не имею. А наш с моим милым Лондиком – через две недели в субботу.
– Позвольте мне с ним поговорить, – попросила я чуть громче.
– Ну, может, когда он проснется, я скажу ему, что ты звонила.
Я повысила голос:
– Хотите, чтобы я пришла и начала колотить в дверь?
Безотказэн привстал из-за стола и удивленно поднял брови.
– Слушай, ты, тупая сука, – тихо, чтобы Лондэн уж точно ничего не услышал, прошипела Маргариточка, – ты могла захомутать Лондэна, да профукала. Все кончено. Поди поищи себе какого-нибудь придурка-литтектива – там у вас идиотов до хрена.
– Послушайте…
– Нет, это ты слушай, – отрезала Маргариточка. – Если ты попытаешься влезть и разрушить мое счастье, я сверну твою дурацкую шею!
Связь прервалась. Я спокойно положила трубку и сняла со спинки кресла пиджак.
– Ты куда? – спросил Безотказэн.
– На стрельбище, – ответила я. – Должно быть, я там на какое-то время задержусь.
22. ИГРА В ВЫЖИДАНИЕ
Гибель каждого очередного Феликса вновь заставляла Аида скорбеть по Феликсу номер один. И то был страшный удар для него. Дело не столько в потере верного друга и коллеги по преступлениям, сколько в ужасающем осознании того, что чуждые ему чувства – которые он воспринимал как предательские по отношению к своему получеловеческому происхождению, – иногда могут быть невыносимы. Немудрено, что они с первым Феликсом так ладили. К великому сожалению для Феликса, он не был наделен демоническими способностями Аида и получил пулю в живот в тот самый день, когда Аид попытался ограбить банк «Голиафа» в Хартлпуле в 75 году. Феликс стоически принял смерть и, прежде чем Аид тихо избавил его от дальнейших мучений, завещал другу «продолжить дело». В память о друге Ахерон снял с Феликса лицо и унес с места преступления. Каждый следующий слуга, вырванный им из общества, получал сомнительную честь носить не только имя друга Ахерона, но и его лицо.
Мильон де Роз. Жизнь после смерти Феликса Чистлиста
Безотказэн разместил объявление в «Суиндонском глобусе». После этого мы все собрались в кабинете Виктора, чтобы сверить наработки.
– У нас семьдесят два обращения, – объявил Виктор. – Увы, все они – по поводу кроликов.
– Ты мало запросил, Безотказэн, – пошутила я.
– Я не слишком разбираюсь в кроликах, – высокомерно отозвался Безотказэн. – Мне показалось, что это хорошая цена.
Виктор положил на стол папку.
– Полиция наконец опознала парня, которого ты застрелила у Старми Арчера. Того, без отпечатков. Ты была права насчет лица: оно не его.
– Кто же он тогда?
Виктор открыл папку.
– Он был бухгалтером в Ньюбери, и звали его Адриан Умниг. Пропал пару лет назад. Ни в чем преступном не замешан, даже скорость не превышал. Хороший был человек. Семьянин, набожный, активно работал в благотворительных организациях.
– Аид украл его волю, – прошептала я. – Самые чистые души легче всего запятнать. В нем мало осталось от Умнига, когда мы застрелили его. А что с лицом?
– Все еще работают. Его идентифицировать труднее. Согласно судебным отчетам, это лицо носил не только Умниг.
Я насторожилась:
– Так он может оказаться и не последним!
Виктор понял, схватился за трубку и позвонил Пшиксу. Через двадцать минут взвод ТИПА-14 окружил ритуальный зал, предназначенный для передачи тела Умнига семье. Поздно. Лицо, которое Умниг носил последних два года, исчезло. Камеры слежения ничего не засекли, что и неудивительно.
Новость о предстоящей свадьбе Лондэна оказалась для меня сильным ударом. Позже я выяснила, что он познакомился с Маргариточкой Муттинг где-то с год назад на встрече с читателями, когда подписывал книги. Она была хорошенькой и обольстительной, хотя и чересчур полной, на мой вкус. Мозгов у нее тоже было не ахти – по крайней мере, я себя в этом убеждала. Лондэн говорил, что ему хочется иметь семью, и он заслуживал нормальной жизни. Смирившись, я даже начала поощрять жалкие попытки Безотказэна пригласить меня на ужин. У нас было мало общего, разве что интерес к личности того, кто на самом деле написал пьесы Шекспира. Я сидела за столом и смотрела, как Прост изучает клочок бумаги с сомнительным автографом. Бумага и чернила были подлинными. А вот подпись, к сожалению, нет.
– Продолжим, – сказала я, вспомнив наш разговор во время ланча. – Ты рассказывал мне об Эдуарде де Вире, графе Оксфордском.
Безотказэн несколько мгновений сидел в задумчивости.
– Граф Оксфорд был писателем. Это точно. Мерес, критик того времени, упомянул его в своей «Palladis Tamia» в тысяча пятьсот девяносто восьмом году.
– А он мог написать эти пьесы? – спросила я.
– Мог, – ответил Безотказэн. – Загвоздка в том, что Мерес перечисляет многие шекспировские пьесы и приписывает их именно Шекспиру. Прискорбно, но это подводит Оксфорда, как и Дерби с Бэконом, под теорию «прикрытия», согласно которой Уилл был лишь маской, скрывшей гения, ныне утраченного для истории.
– В это трудно поверить?
– Может, и нет. Черная Королева, как правило, успевала поверить до завтрака в четыре невозможные вещи, и ничего плохого с ней от этого не случалось. Теория «прикрытия» вполне разумна, но имеются и другие аргументы в пользу того, что Шекспир – Оксфорд.
Повисло молчание. Авторство пьес Шекспира многие воспринимали весьма серьезно, и не один незаурядный ум потратил на эту загадку целую жизнь.
– Есть теория, что граф Оксфорд и группа придворных были ангажированы двором Елизаветы для написания пьес в поддержку правительства. И в этом есть смысл.
Он открыл книгу и прочел вслух отчеркнутый абзац:
– «…Группа придворных, аристократов и дворян, умевших блестяще писать – мы наверняка доказали бы это, если бы смогли найти их работы и опубликовать, – и первым среди них был граф Оксфордский».
Он захлопнул книгу.
– Паттенхэм, тысяча пятьсот девяносто восьмой год. Оксфорду было назначено ежегодное пожалование в тысячу фунтов на некие цели, оставшиеся неизвестными. Было то написание пьес или что-то иное – сказать невозможно. Нет никаких положительных свидетельств, доказывающих, что именно он написал эти пьесы. Осталось несколько поэтических строк, подобных шекспировским, но это неубедительно. И на гербе Оксфорда также нет льва, потрясающего копьем.
– И он умер в тысяча шестьсот четвертом году,[17] – сказала я.
– Да, так. Тут теория «прикрытия» пасует. Если считать, что Шекспир был аристократом, который пожелал остаться анонимным, мне придется о ней забыть. А если нет, придется поискать другого елизаветинского мещанина, человека с поразительным интеллектом, отвагой и Божьим даром.
– Кит Марло? – спросила я.
– Он самый.
В другом конце кабинета послышался шум. Виктор грохнул трубку на рычаг и подозвал нас обоих.
– Это Дэррмо. Аид вышел на связь. Мы должны быть в кабинете Пшикса через полчаса.
23. СБРОС ВЫКУПА
Передавать выкуп предстояло мне. Никогда еще мне не приходилось держать в руках кейс с 10 миллионами фунтов. Собственно, и в тот раз не пришлось. Самоуверенный Джек Дэррмо вообразил, что возьмет Аида задолго до того, как тот посмотрит на деньги. Ну и козел. Картина Гейнсборо едва высохла, Английское Шекспировское товарищество сотрудничать отказалось. Единственной частью требований Ахерона, которая была честно выполнена, стало изменение названия станции автосервиса. «Кингтон Сент-Майкл» превратился в «Лею Деламар».
Четверг Нонетот. Жизнь в ТИПА-Сети
Брэкстон Пшикc не замедлил ознакомить нас с разработанным планом – ровно за час до назначенной встречи. Таким способом Джек Дэррмо решил обезопасить себя от того, чтобы кто-нибудь из нас, не дай бог, не придумал собственный план действий. Это была, по сути дела, операция «Голиафа» – я, Безотказэн и Виктор потребовались только для достоверности, на случай слежки со стороны Аида. Встречу назначили на резервном железнодорожном мосту. Попасть туда можно было только по двум автодорогам и одной заброшенной железнодорожной ветке, по которой лучше всего было бы передвигаться без машины и на четвереньках. Сотрудники «Голиафа» перекрыли все три пути. Им было приказано пропустить преступника к месту встречи, а назад не выпускать. На бумаге все получилось прекрасно.
Путешествие по заброшенной ветке обошлось без происшествий, вот только поддельный Гейнсборо занял в «спидстере» куда больше места, чем я думала. Люди Дэррмо попрятались, мы с Безотказэном по дороге не заметили ни души.
Мост был все еще в хорошем состоянии, хотя уже давно не использовался. Я припарковала машину неподалеку от места встречи и пошла дальше одна. День был прекрасен, стояла полная тишина. Я посмотрела через парапет, но не увидела ничего подозрительного – только большую сборную кровать, которую выбросили много лет назад. Меж камней росли маленькие кустики, рядом с рельсами стоял пустой корпус светофора. Еще я заметила верхушку перископа – за мной вели наблюдение. Я решила, что это один из людей Дэррмо, и посмотрела на часы. Уже пора.
Мое внимание привлек приглушенный писк рации. Наклонив голову, я попыталась понять, откуда он идет.
– Слышу сигнал беспроводной рации, – сказала я в микрофон своего уоки-токи.
– Это не наша, – ответил Дэррмо из опорной пункта – заброшенного сельского дома в полутора милях отсюда. – Предлагаю найти источник.
Рация Аида, завернутая в пластик, была спрятана в ветвях дерева по другую сторону дороги. Связь была плохая – похоже, он ехал в машине.
– Четверг?
– Да.
– Ты одна?
– Да.
– Как здоровье? Жаль, что пришлось так поступить, но ты же сама знаешь, как порой заносит нас, психопатов.
– Мой дядя жив?
– Более чем, девочка. Я от него в восторге – такой интеллект, но так рассеян… Используя его мозг, я мог бы править миром, а не заниматься жалкими вымогательствами.
– Ну так и завязывайте с ними прямо сейчас, – предложила я.
Аид пропустил мои слова мимо ушей и продолжал:
– Не геройствуй, Четверг. Как ты, наверное, уже догадалась, рукопись «Чезлвита» у меня, и я легко ее уничтожу.
– Где вы?
– Ну-ну, Четверг, ты же понимаешь, с кем говоришь. Мы обсудим условия освобождения твоего дядюшки сразу же, как только я получу мои деньги. Найдешь на парапете карабин на проводе. Положишь Гейнсборо и деньги на парапет, прищелкнешь их карабином. Как только ты это сделаешь, я приду и все заберу. До встречи, мисс Нонетот!
Я повторила его слова для начальства. Мне велели делать, как сказано.
Так я и поступила. Защелкнув карабин, я отошла назад к машине и присела на капот, не спуская глаз с будущего трофея Аида. Прошло десять минут, полчаса. Попросила совета у Виктора, но он просто предложил мне оставаться на месте.
Стало припекать солнце, в кустах весело зажужжали мушки. Обоняние дразнил запах свежесрезанной травы. С автотрассы доносился далекий шум машин. Похоже, Аид испытывал нас – это нередко бывает в таком тонком деле, как передача выкупа. Когда пять лет назад был похищен Поэт и Великий Писатель, выкуп удалось передать только с девятой попытки. ПВП вернулся целым и невредимым. Оказалось, он сам устроил похищение, чтобы подстегнуть вялую продажу своей, мягко говоря, заурядной биографии.
Я устала и снова подошла к парапету, плюнув на распоряжение Дэррмо держаться подальше. Повертела в руках карабин, подумала и рассеянно побрела вдоль тонкого провода, который был упрятан в щели кирпичной кладки. Проследила, как он идет – до самой земли у основания парапета, оттуда провод тянулся дальше, прочь от моста. Я осторожно потянула его и увидела, что он прикреплен к свернувшемуся, как змея в сухой траве, тросику. Заинтригованная, я пошла по тросику и обнаружила еще один прикрепленный к нему провод. Он был аккуратно переброшен через перемычку телеграфного столба и тянулся к другому столбу на дальнем конце моста, образуя большую двойную петлю в десяти футах над головой. Я нахмурилась, и тут послышалось низкое рычание мотора, которое заставило меня обернуться. Я ничего не увидела, но машина явно приближалась, причем очень быстро. Я посмотрела на засыпанные гравием шпалы старой железной дороги, ожидая увидеть что-нибудь четырехколесное, но там ничего не было. Рычание мотора стало угрожающим, и тут над ограждением появился небольшой самолет. Он летел очень низко очевидно, чтобы не засекли.
– Самолет! – крикнула я по уоки-токи. – У них самолет!
И сразу началась стрельба. Кто выстрелил первым – не знаю, но в одно мгновение спокойную тишину сельского пейзажа разорвал резкий треск. Несколько пуль ударили в парапет, выбив красную кирпичную пыль, я инстинктивно пригнулась, выхватила пистолет и сняла с предохранителя. Самолет шел точно на меня. Я узнала наблюдательный высокоплан – такие использовались в Крыму для корректировки артиллерийского огня. Боковая дверь отсутствовала; Ахерон, опираясь ногой о крыло, радостно расстреливал из пулемета все, что видел. Обстрелял и полуразрушенную будку – голиафовцы так же радостно открыли ответный огонь. Я заметила в корпусе самолета несколько дырок. За ним во взвихренном винтом воздушном потоке болталась «кошка». Когда он прошел надо мной, крюк подцепил провод, протянувшийся между телеграфными столбами, и саквояж с картиной взвились в воздух. Я вскочила и принялась палить вслед удаляющемуся самолету, но он нырнул под мост, волоча добычу на проволоке. Сообразив, что с ним улетает последняя надежда поймать Аида, я прыгнула в машину и развернула ее на месте, взметнув тучу пыли и гравия. Безотказэн мрачно потянулся к ремню безопасности.
Но аэроплан еще не закончил свое выступление. Самолет вошел в крутое пике, набрал скорость и почти вертикально вышел с левой стороны моста. Пилот повернулся в нашу сторону, зацепив кончиком крыла верхушку березы. «Студебеккер», набитый голиафовцами, рванулся было за самолетом, но резко затормозил, когда самолет скользнул навстречу. Пилот накренил самолет влево, чтобы Ахерон лучше видел цель. Вскоре черная машина превратилась в решето и ухнула в кювет. Я резко нажала тормоз – передо мной вынырнул еще один «студебеккер». Ахерон расстрелял и его, этот врезался в низкую стену у моста. Самолет еще раз прошел точно надо мной. Гейнсборо болтался так низко, что ударился о капот машины. Люди Дэррмо вяло отстреливались.
Я вдавила газ и рванула в преследование, мимо расстрелянных машин, через мост. Перед нами была прямая дорога, а самолет Аида летел против слабого ветра; если повезет, мы его перехватим. В конце дороги была развилка и ворота. Самолет летел к ним. Безотказэн нервно покосился на меня.
– Как мы проедем?
Вместо ответа я выхватила пистолет и прицелилась в ворота. Два выстрела прошли мимо, три попали в цель. Петли рассыпались, ворота упали. Я направила машину в поле. Гулявшие там коровы просто обалдели. Самолет по-прежнему летел впереди, и хотя мы и не догоняли его, но и не отставали.
– Преследуем самолет преступника, направляющегося, уй, кажется, на восток, – проорал по рации Безотказэн.
Мы сейчас могли думать только о самолете. Хотя неподалеку наверняка находился полицейский вертолет, он был слишком медленным для перехвата.
После слалома между коров по пологому склону мы добрались до другого края поля, где к воротам как раз подъезжал в своем «лендровере» фермер. Когда он узрел, что прямо на него несется заляпанная грязью спортивная машина, он изрядно перетрусил, но ворота все же открыл. Я резко повернула руль вправо, вырвалась на дорогу, некоторое время тащилась одним колесом в кювете, наконец выровняла машину и прибавила газу. Теперь мы мчались под прямым углом к нужному направлению. Следующий поворот налево вел к ферме; туда мы и свернули, распугав по дороге кур. Нужно было найти выезд в поля.
– Ферма Холликрофта! – заорал в рацию Безотказэн, чтобы те, кто интересовался нашей погоней, не чувствовали себя брошенными.
Я нашла выезд через сад, огороженный колючей проволокой, – черт, на машине осталось пять глубоких царапин. По траве мы поехали быстрее, подпрыгивая на прошлогодних закаменевших рытвинах. Дважды машина цепляла брюхом за землю, но, по крайней мере, мы продолжали двигаться. И даже догнали самолет, но тот вдруг резко свернул влево. Я тоже. Мы въехали в лес по подвернувшейся просеке. Сквозь ветви я видела самолет над нашими головами.
– Четверг! – проорал Безотказэн, перекрывая рев мотора.
– Что?
– Дорога!
– Дорога?
– Дорога!!!
Мы выскочили на дорогу на полной скорости и аж взмыли в воздух. Машина приземлилась косо и врезалась боком в заросли ежевики. Мотор заглох, но я снова завела его и, разгоняясь, помчалась вдогонку за самолетом. Лес кончился. Самолет опережал нас всего на сотню ярдов. Я еще прибавила газу. Мы вломились на следующее поле, прорвались сквозь траву и почти поравнялись с самолетом, который по-прежнему летел против ветра.
– Четверг!
– Что еще?
– Мы несемся прямо в реку!
Чистая правда. Справа и слева до горизонта и не более чем в полумиле перед носом нам преграждал путь широкий Северн. Ахерон летел в Уэльс, за границу, и тут мы были бессильны.
– Держи руль! – взвыла я.
Безотказэн нервно поглядывал на приближающийся берег. Мы летели по ровной местности со скоростью около семидесяти миль, вскоре затормозить будет уже невозможно. Держа пистолет обеими руками, я хорошенько прицелилась и выстрелила по самолету. Он бешено задергался, накренился… Какую-то долю секунды я надеялась, что зацепила пилота, но самолет просто резко сменил курс, чтобы набрать скорость.
Я ругнулась, вдавила тормоз и круто повернула руль. Машина заскользила по траве, зацепила боком очередные заросли и остановилась на самом краю реки, въехав передними колесами в воду. Я выскочила и в полной безнадеге стреляла по уходящему самолету, пока обойма не опустела. Наверное, я ожидала, что Ахерон развернется и пройдет над нами на бреющем, но не дождалась. Аид, самолет, поддельный Гейнсборо и десять миллионов фунтов в липовых банкнотах исчезли вдали.
Мы выбрались из кресел и посмотрели на искалеченную машину.
– Каюк, – пробормотал Безотказэн, в последний раз доложившись по рации. – Аид скоро поймет, что мы передали ему деньги не самого высокого качества.
Я пялилась на самолет, превратившийся в точку над горизонтом.
– В Республику? – предположил Безотказэн.
– Скорее всего, – ответила я, размышляя, как же мы его достанем, если он укрылся в Уэльсе.
Соглашение об экстрадиции между Англией и Уэльсом, конечно, существовало, но отношения были далеки от идиллических, и Политбюро было склонно видеть друга в любом враге Англии.
– И что теперь? – спросил Безотказэн.
– Не уверена, – медленно проговорила я, – но если вы не читали «Мартина Чезлвита», сделайте это поскорее. У меня сложилось паршивое ощущение: едва Ахерон поймет, что ему натянули нос, Мартин первым пойдет под нож.
Самолет Аида растаял вдали. Кругом было тихо, если не считать мягкого плеска реки. Я легла на траву и закрыла глаза. Вскоре мы снова попадем в водоворот «Голиафа», Аида, «Чезлвита» и всего прочего, а пока выпал шанс насладиться покоем. Своего рода око тайфуна. Но я не думала об этом. Я думала о Маргариточке Муттинг. Новость о ее свадьбе с Лондэном была и неожиданной, и предсказуемой в одно и то же время. Он мог бы и рассказать мне о ней, но после десятилетней разлуки вовсе не был обязан. Я поймала себя на странной мысли: каково это – иметь детей? Потом подумала: каково это – никогда не узнать материнства?
Безотказэн прилег рядом со мной. Снял ботинок, вытряхнул камешек.
– Помните, я говорил о вакансии в Огайо?
– Ну?
– Сегодня утром получил подтверждение.
– Блестяще! Когда приступаете?
Безотказэн опустил взгляд:
– Я еще не дал согласия.
– Почему?
– Вы никогда… м-м-м… не бывали в Огайо? – невинным голосом спросил он.
– Нет. В Нью-Йорке несколько раз была.
– Мне говорили, там очень красиво.
– В Америке много где красиво.
– Мне предложили оклад вдвое больше, чем у Виктора.
– Неплохо.
– Мне сказали, что я могу взять с собой кого-нибудь.
– И кого вы имеете в виду?
– Тебя.
Его напряженное, полное надежды лицо сказало мне все. Я не думала о нем как о постоянном начальнике или партнере. Я думала, что буду работать с ним, как с Босуэллом – трудоголиком, который ждет от подчиненных такого же отношения к работе.
– Очень великодушное предложение, Безотказэн.
– Так ты подумаешь?
Я пожала плечами:
– Не могу сейчас думать ни о чем, кроме Аида. Я думала о нем весь день, надеялась, что хоть ночью передохну, но он и в сны мои пробрался.
У Безотказэна не было таких снов, но он и не знал Аида так, как знала я. Мы оба замолчали и молча сидели в течение часа, глядя, как река лениво катит свои воды. Потом приехал эвакуатор.