Филатов Никита Александрович. Танец с саблями

   - Придется вылезать. Спокойненько так, без нервов... - принял решение водитель. - Там посмотрим, чего ребятам надо... Слышь, Головин? Ты сиди пока тихо, дальше - по обстановке.
   Окончания фразы Виноградов не расслышал - дверь с его стороны рванули и в следующее мгновение он сам был выдернут наружу за ворот куртки. Понимая бессмысленность всяких попыток сопротивления, Владимир Александрович только немного смягчил силу удара об асфальт - хотя все равно получилось болезненно и обидно. Одна рука у нахала, обошедшегося так бесцеремонно с российским майором была занята автоматом, поэтому Виноградов без труда вырубил бы его ногой в пах или в горло, но такой вариант все равно не давал шансов... Может быть, чуть позже?
   Поэтому, упав, он сделал вид, что уже не опасен.
   Ребята, кажется, поверили. Оторвав расслабленное тело от земли, они уже вдвоем торопливо поволокли майора куда-то в сторону...
   И в этот момент рвануло.
   То есть, сначала Владимир Александрович даже не понял, что происходит. Как обычно, звук ударил по ушам чуть позже, чем накатила воздушная волна ни до этого, ни потом майор так и не мог найти толкового обьяснения этому феномену.
   "Сопровождающих" буквально отпихнуло от Виноградова - самому же майору досталось значительно меньше, ведь он и так практически лежал на асфальте, да ещё и ногами к взрыву.
   Следом за первым взрывом одновременно и гулко прогрохотали ещё два эти уже оказались куда сильнее и беспощаднее. Перекатываясь через бетонный бордюр, Владимир Александрович против воли глянул назад - туда, где в клубах дымного пламени не торопясь разлетались куски кабины. Опережая их, в разные стороны уносило комья горящей плоти и ещё что-то бесформенное, и совсем не живое... Неотвратимо загораживая и показавшееся неестественно крохотным небо, без единого звука вставал на дыбы сорванный с колес многотонный корпус рефрижераторной секции.
   Воздуха вокруг будто не стало вообще, и вместо него легкие наполнил раскаленный, удушливый чад. Лицо, волосы, кисти рук припечатал к земле огромный утюг - а одежда моментально превратилась в шелушащийся панцирь.
   Что-то прерывисто хлопало, трещало и со свистом проносилось над головой. Хорошо, что майор успел закрыть глаза... На какое-то время он выключился из реальности, а когда вновь начал воспринимать происходящее в полном обьеме, ничего, вселяющего оптимизм, не увидел.
   В нескольких метрах от Владимира Александровича истекал дымом и зловонием обрушившийся поперек автострады изуродованный корпус российского "дальнобоя". Еще два факела, поменьше, чадили на тех местах, где в момент взрыва стояли "фольксваген" и скоростная спортивная машина - без сомнения, их бензобаки вспыхнули разом, прошитые разметавшимися вокруг раскаленными клочьями металла.
   Все пространство между бетонными разделительными бортиками и обочиной с краю дороги, на несколько десятков метров в обе стороны от места катастрофы усеивали обугленные останки человеческих тел и механизмов. Впрочем, на удивление, виднелись и почти не тронутые огнем трупы.
   Пахло смертью. Не успевшее до конца успокоиться пламя с натужным гудением поглощало окружающий кислород... Кто-то стонал и издали, со встречного участка трассы, накатывался торопливый и не очень громкий пока ещё сигнал полицейской сирены.
   Виноградова вытошнило на асфальт.
   Все просто, как бином Ньютона... Предусмотрительное начальство подстраховалось - зачем отдавать своих в лапы врага? Поэтому, нажав в самый последний момент на кнопочку тревожную, бедняга Головин не только сообщил куда следует, что они находится в безвыходной ситуации. Тем же движением он должен был радикально и просто решить проблему самоликвидации провалившейся группы - того, что внутри "крикуна" вполне хватило, чтобы в клочья разнести кабину и вызвать дополнительную детонацию мощных зарядов, упрятанных в необьятное чрево рефрижератора.
   Есть вещи и помощнее пластида... Дизельное топливо занялось моментально, не говоря уже о бензине оказавшихся поблизости легковушек.
   Спасибо нетерпеливым ребятам, без церемоний вытащившим Виноградова наружу - мотивы их грубого поступка не отличались внутренней чистотой, но конечный итог превзошел ожидания. Бог нам всем судья...
   Жаль, что слов благодарности они уже не услышат - тот, что первым схватил Владимира Александровича распластался поблизости лицом вниз и вместо затылка у него кровянело противное месиво. А напарника с автоматом взрыв отшвырнул на несколько метров и уже неживого впечатал в бетонное ограждение магистрали.
   - С-суки... - безадресно подвел итог Виноградов.
   Опыт подсказывал майору, что здесь больше взрываться нечему - но лучше все-таки от "плохого места" оказаться как можно дальше. Он не был настороен ни на интервью, ни на допросы в следственных кабинетах.
   В общих чертах проинспектировав собственный организм, Владимир Александрович констатировал, что на этот раз удалось отделаться легким испугом и выпачканной одеждой. Кожу на открытых участках тела чуть-чуть пощипывало, как после первого пляжного дня на южном курорте - скорее всего, со стороны она смотрится лишь ненамного розовее, чем обычно.
   Волосы присутствовали во всех отведенных для них природой местах опаленные, во всяком случае, не более, чем после прикуривания от неудачно отрегулированной зажигалки.
   Привести в относительный порядок джинсы и куртку было делом нетрудным и быстрым - куда больше огорчало полное отсутствие денег и каких-либо документов.
   Если без сумки с вещами, которая, судя по всему, испепелилась на атомы в самом очаге возгорания, вполне можно было обойтись, то паспорт в чужой стране мог бы очень даже пригодиться. Ну, а деньги - они вообще штука полезная!
   Следовало, однако, поспешить. Вопли сирен уже резали уши, к тому же того и гляди ещё раньше полиции и врачей появится какой-нибудь сердобольный скандинав.
   Паспорт... Пересилив новый приступ тошноты, Виноградов добрался до того места, где по его рассчетам смерть застала старшего из бандитов. Впрочем, лучше бы он этого не делал - то, что осталось от недавнего противника вообще не подлежало идентификации. Очевидно, "полицейский" на свою беду оказался прямо на пути основного потока пламени.
   Вообще, майору иногда казалось, что его персональный ангел-хранитель отличается нравом отнюдь не кротким, и предпочитает без промедления воздавать обидчикам по заслугам и полной мерой... Сколько раз бывало, что люди, собиравшиеся причинить Виноградову зло или уже успевшие сделать что-нибудь пакостное, неминуемо и довольно быстро за это расплачивались!
   Давным-давно, ещё во время первой блокады Нарашена армянским ополчением, раненый прапорщик позавидовал Владимиру Александровичу:
   - Господь таких любит... Видать, есть у Него в отношении тебя какие-то планы на будущее!
   Тогда не крещеный ещё старший лейтенант Виноградов только отшутился не слишком весело, да и не очень прилично... Потом, однако, он не раз мысленно возвращался к тому солнечному, прочерченному пулеметными трассами утру в горах, на берегу пограничной реки Аракс.
   Божий промысел угадать невозможно. Но хотелось верить, что ничего кощунственного в словах потрепанного временем и людьми служаки не было. Хотелось верить!
   Тем более, что ведь недаром и в Писании сказано: "Мне отмщение - и Аз воздам..."
   * * *
   К искренней досаде Владимира Александровича, вместе с покойником огонь без сомнения уничтожил и документ, удостоверявший личность Виноградова.
   Впрочем, долгое уныние было бы сейчас непозволительной роскошью. Перемахнув через каменное ограждение, майор вломился в густой придорожный кустарник как раз в тот момент, когда желтовато-красный полумрак затухающего пламени сменился истеричными сполохами многочисленных спецсигналов.
   Полицейские автомобили и микроавтобусы "скорой помощи" прибывали к месту трагедии со всех сторон - ревя и стеная. В обрушившуюся на ночную трассу разноголосицу то и дело вплетались басовые гудки и пыхтение пожарных машин, а где-то на ближних подступах нахально проталкивались через все преграды фургоны сьемочных бригад неизбежного и вездесущего телевидения.
   Следовало поторопиться... Тем более, что в небе уже стрекотал и кружил пульсирующий мертвенно-голубыми огнями патрульный вертолет.
   Виноградов протиснулся через переплетение стволов и веток:
   - Мать его... так!
   Проволочная сетка. Надежное средство, предохраняющее заблудившихся коров и мелких лесных зверюшек от столкновения с несущимися на бешеной скорости по автостраде машин...
   Конечно, полтора метра - не высота. Но после взрывной волны тело повиновалось командам далеко не так радостно, как обычно. Поэтому преодолеть препятствие удалось только со второй попытки. Хорошо, что позор Виноградова не видели ребята с "Динамо"!
   Дальше было значительно легче.
   Он даже не стал воровать ни один из велосипедов, доверчиво оставленных на виду местными жителями - во-первых, потому что не очень любил брать без спросу чужое, а во-вторых из-за сомнений в том, что выдержит ушибленная спина и что подрагивающие от напряжения ноги смогут достойно справиться с вращением педалей.
   ... К утру он все-таки оказался в Столице - усталый, злой, и к тому же успевший проголодаться.
   Одеждой Владимир Александрович не выделялся, в этой стране общественное положение и материальный достаток граждан труднее всего определить по тому, что на них надето. Во всяком случае, на неискушенный взгляд россиянина, привыкшего к двубортным костюмам отечественных бизнесменов, к обязательным золотым "хомутам" на бандитских шеях и кожано-джинсовой униформе широких масс трудящихся.
   Тут основными критериями являлись - где ты живешь и на какой машине ездишь. Поэтому, чтобы полюбоваться с уверенностью на действительно богатых людей, достаточно просто перейти из многоэтажного района муниципальной застройки в квартал утопающих среди зелени кирпичных коттеджей.
   По мере же приближения к центру города, социальная однородность публики на улицах размывалась. Здесь, наряду с респектабельными госслужащими, можно было встретить и торопящихся с ночного приработка домой молодых иммигрантов, и студентов, бредущих на лекции в Университет, и священников, и заспанных проституток... Все местные жители, вне зависимости от социальной и профессиональной принадлежности, выглядели по-северному неброско, но очень практично и аккуратно.
   Увы! Отросшая за последнее время колючая щетина придавала облику Виноградова оттенок разгильдяйства и даже некоторой неблагонадежности. А уж этого-то хотелось меньше всего... Самое главное сейчас было - не поддаться, устоять перед уютным соблазном бесчисленных бульварных скамеечек. Ведь именно на таких вот бесцельных бродяг, выбившихся из общего ритма просыпающегося города, в первую очередь и обращает внимание полиция любой страны.
   Ау-у, господин Генерал! Где-е вы?
   Известно только, что где-то в Столице - покойный Вадик сказал, что старик с таким нетерпением ждет их прибытия, что даже специально для встречи с Виноградовым в кои-то веки выбрался прямо сюда, за границу.
   Город, однако, большой... И одних приличных отелей в нем, не считая домашних пансионов и сдаваемых в аренду квартир столько, что обойти их под силу только всему поднятому по тревоге личному составу местного уголовного розыска. А на случайную встречу рассчитывать нечего - скорее, напорешься на вежливые вопросы бдительного полицейского патруля или дубинку гостиничной "секьюрити".
   Конечно, имелся вариант. С тех пор, как изобрели медународную телефонную связь...
   Но прежде надо было раздобыть хоть немного денег - голодный обморок в планы Владимира Александровича не входил, к тому же и таксофонная карточка чего-то стоила.
   Отшагав по центру города около получаса, Виноградов с удивлением понял, что ноги сами несут его в сторону главной набережной. Туда, где располагались морские пассажирские терминалы.
   Столица, на чистеньких мостовых которой наслаждался сейчас прелестями прохладного летнего утра Владимир Александрович, по праву считается жемчужиной северной Балтики. Мягкий климат, фиорды, далекие сопки и вечная дымка над шпилями и башенками ещё несколько веков назад навсегда сформировали неповторимо-очаровательный облик города.
   Расположенная в окружении вечно враждующих между собой соседей, маленькая страна на окраине Европы воевать не любила и не хотела, поэтому поросшие мхом береговые укрепления Столицы давным-давно не оглашал грохот чужих пушек - и даже варварские бомбардировки Второй Мировой практически не коснулись её соборов, дворцов и площадей.
   Виноградову приходилось несколько раз бывать здесь - и по делам, и с семьей. И непременно забредал он на великолепную, просторную набережную, красивейшую на континенте - к которой чуть ли не ежечасно швартовались круизные и линейные теплоходы.
   Это было великолепное, неспособное утомить зрелище! Величественные, многопалубные паромы, белоснежные туристические суда под флагами всей планеты, ярко раскрашенные катера-"пароходики" экскурсионных фирм... Кажущаяся суета в гавани подчинялась своим, непонятным сухопутному зрителю правилам и законам.
   Таким же, непонятным и даже неизвестным постороннему правилам подчинялась и береговая, криминальная жизнь пассажирского порта.
   ... Оказавшийся в далеком городе скучающий миллионер запросто может позвонить в местное отделение "Ротари-клуба". Там его с удовольствием примут... То же и со студентом-бродягой, добравшимся автостопом до чужих краев и рассчитывающим на ночлег в "общаге" первого же попавшегося на пути университета - на улице, всяко, не оставят! А кого искать в подобной ситуации одинокому офицеру российской спецслужбы?
   Не в местную же контрразведку идти, елки-палки!
   Могут понять неправильно...
   У построенного к давно минувшей Олимпиаде причала швартовался похожий чем-то одновременно и на холодильник, и на утюг пятипалубный теплоход "Профессор Теплухин", гордость одной из бывших союзных республик. По какому-то недоразумению малоопытные, но жадные национальные кадры не успели ещё ни утопить его, ни продать за бесценок, вот лайнер и возил теперь туда-сюда по Балтике и Черному морю шоп-туристов и "челноков" из ближнего зарубежья.
   - О, Сурен! Джа-ан...
   Вопреки расхожему убеждению, в памяти редко остается первая учительница. Вполне можно забыть за хлопотной чередой событий и лиц даже ту женщину, с которой потерял невинность... Но оперативника, который тебя завербовал, будешь и помимо воли помнить всю оставшуюся жизнь.
   - Здрас-сте... - сероватое, несмотря на врожденный кавказский загар, лицо мужчины, стоящего в небольшой толпе зевак и встречающих, особой радости по поводу Владимира Александровича не выразило.
   - Ты совсем не изменился, Сурен! - С ностальгией в голосе проговорил майор. И это казалось почти правдой: те же неестественно впалые щеки, тот же затравленный взгляд из-под бровей, нечесаная шевелюра. При росте почти в метр восемьдесят человек выглядел даже ниже Виноградова. - Сколько мы не виделись?
   - Да уж года три... - собеседник воровато осмотрелся, убеждаясь, что посторонних ушей поблизости нет.
   Бывший старший оперуполномоченный оказался один, и это мужчину немного успокоило:
   - Какими судьбами, Владимир Александрович? Неужели по путевочке?
   - Да нет... Служба! - туманно ушел от ответа майор.
   - Встречаете кого-нибудь? - показал Сурен в сторону наползающего на берег теплохода.
   - Нет. Просто надо поговорить.
   - Со мной?
   - Да, Сурен. С тобой!
   Собеседник опять покосился в сторону усыпанного пассажирами высоченного борта и с большим трудом скрыл досаду:
   - Неужели так вот - специально приехали?
   - Специально пришел, - стараясь не погрешить против истины кивнул Виноградов. И с пониманием добавил:
   - Да ты не волнуйся. Я подожду.
   - Пять минут, Владимир Александрович... От силы - пятнадцать, ладно?
   - Нет проблем. Бизнес - это святое! - Виноградов потрепал собеседника по плечу и показал в сторону стеклянной витрины расположенного неподалеку ресторанчика:
   - Посижу, позавтракаю пока... Закончишь тут - сразу приходи. Вопрос серьезный! Можно и дело доброе сделать, и заработать неплохо.
   - Заработать? - сделал стойку Сурен.
   - Да в любом случае побольше, чем тут... - последнюю фразу Владимир Александрович бросил уже через плече, на ходу.
   В ресторанчике с поэтическим и, видимо, французским названием "Мэр блю", он сел так, чтобы наблюдать за только что покинутым участком набережной. Заказал омлет с ветчиной, хлеба и огромную кружку кофе.
   Женщина за стойкой привыкла к разному портовому люду, поэтому ни вид, ни акцент раннего посетителя её не заинтересовали. Главным, однако, было то, что платить за еду полагалось не сразу, а после подачи счета.
   - Киитос! - на всякий случай по-фински поблагодарил Владимир Александрович. Стараясь не чавкать и не торопиться, он приступил к долгожданной трапезе.
   А там, у причальной стенки, уже изрыгал из себя пестрые и шумные пассажирские потоки ошвартовавшийся "Профессор Теплухин" - два широченных металлических трапа вываливали людей на заасфальтированное пространство между бортом судна и павильонами иммиграционных властей.
   Монолитная толпа перед границей дробилась после прохождения всех таможенных и паспортных формальностей на несколько притихших, обиженных, но очень целеустремленных ручейков. Периодически в поле зрения Виноградова возникал человек, которого он называл Суреном - кого-то о чем-то спрашивал, озабоченно качал головой, улыбался... Видно было, что с течением времени матерчатая сумка его наполняется и заметно тяжелеет.
   Легендарная, все-таки, личность! Непотопляемая, как авианосец "Миссури"...
   Владимир Александрович завербовал его лет десять назад - скорее, для выполнения квартального плана, чем по необходимости. Берег, как и остальных своих негласных сотрудников, выручал по мелочи и до копейки выплачивал все, что в таких случаях полагалось.
   Потом формальные отношения прекратились: Виноградова перевели на другую линию оперативного обслуживания, а ни с кем другим подопечный иметь дела не захотел. Расставание было без слез и взаимных претензий - изредка ещё потом перезванивались, поздравляли друг друга с большими праздниками и днями рождения...
   А по прошествии времени узнал от коллеги-"смежника", что Сурен уехал с туристической группой в одну из скандинавских стран и попросил там политического убежища. Как потенциальная жертва коммунистического террора. Год местные власти добросовестно разбирались, но в Москве к этому времени уже во всю царил Михаил Сергеевич - и бедолагу депортировали обратно.
   Никаких санкций со стороны ошалевших от перестройки спецслужб не последовало, и поскучав немного о дармовом "социальном пособии" и шикарных по тогдашним российским меркам прилавках буржуазных супермаркетов, бывший негласный помощник милиции предпринял вторую попытку обосноваться на Западе. Момент был, казалось, беспроигрышный - августовский путч девяносто первого, вся Европа у телевизоров... Но к огорчению Сурена участников ГКЧП быстренько спрятали на нары следственного изолятора, а самого его, опять выдворили за пределы благополучной Скандинавии - продолжать без помех строить новое общество на исторической родине.
   И только с третьей попытки ему удалось победить бездушную бюрократическую машину. Прибыв, теперь уже нелегально, в Столицу, он обьявил властям, что является... активным гомосексуалистом. Проверить это эксперты иммиграционной службы не смогли - пришлось положиться на честное слово претендента и хорошо оплаченные показания его уже обосновавшихся на "социале" земляков.
   Что же поделаешь, дали Сурену статус беженца. Со всеми вытекающими материальными благами... Почему? Да просто из-за крохотной разницы в уголовном законодательстве. Ибо, если за деяние, не считающееся в Европейском Сообществе преступным, человеку грозит преследование по законам страны, из которой он прибыл, то вопрос с убежищем решается почти автоматически. Скандинавы, известное дело, стараются "голубых" не обижать, а у нас в то время за мужеложество сажали.
   Теперь, когда "правовой разрыв" устранен, есть, конечно, основания для высылки Сурена обратно - но кто будет возиться с маленьким человечком, просочившимся-таки пару лет назад через иммиграционное сито? Тут бы с новыми претендентами разобраться...
   Разве что, прихватят его полицейские в штатском на спекуляции русской водкой. Тогда - да... Считай, что уже депортировали. Но ведь это ещё умудриться надо поймать!
   А человек, прошедший школу нелегального бизнеса под суровым оком застойного ОБХСС, вряд ли так просто поддастся местным служителям закона.
   - Я здесь, Сурен.
   - Да, конечно!
   Кроме них посетителей в ресторанчике не было, но "беженец" на всякий случай повертел головой и только после этого подсел за столик майора.
   - Конспирируешься, джан? - после завтрака Виноградов как всегда пребывал в состоянии сытого благодушия.
   - Ваша школа, Владимир Саныч...
   - Здесь-то чего бояться!
   - О, не скажи-ите! - и собеседник поведал несколько леденящих кровь историй из быта мелких нарушителей здешней государственной монополии на алкоголь. Впрочем, Виноградов и так понял, чем занимается Сурен: скупка у туристов по-дешевке русской водки, продажа её мелким оптом и в розницу местному криминалитету и просто экономным пьяницам... Сегодня, например, удалось скинуть все оптом заезжему ресторанщику, в провинцию - навар невелик, зато без хлопот и головной боли.
   - На жизнь хватает?
   - Когда как, - состорожничал собеседник. - Бывают пароходы удачные, бывают совсем пустые...
   - Заказать тебе чего-нибудь? - с нахальным видом поинтересовался майор. - Может, выпьешь?
   - Нет, спасибо! - сверкая зубами захохотал Сурен. - Насчет выпивки... Дорого здесь, у меня дешевле.
   Отсмеявшись на пару с собеседником, Виноградов решил перейти прямо к делу:
   - Слушай внимательно. Есть тема...
   Следующие минут двадцать Владимир Александрович занимался тем, что на языке современной молодежи называется "ездить по ушам". Процесс, видимо, шел вполне удачно - после событий последних дней майор был в ударе и "беженцу" оставалось только возбужденно цокать языком и закатывать округлившиеся глаза. Более того, завороженный процессом беседы Сурен заказал-таки ещё по чашке кофе обоим и несмотря на решительные протесты Владимира Александровича оплатил принесенный буфетчицей счет.
   - Спасибо. Но в следующий раз - я угощаю!
   - Владимир Саныч, ну какие могут быть между нами вопросы? - оттопырил ладошки собеседник. - Обижаете. Слава Богу, не первый год уже...
   Все это до боли напоминало вечно живое произведение Ильфа и Петрова только вместо наивных васюкинских шахматистов и перепуганного господина Кислярского напротив сидел вполне реальный персонаж современной криминальной драмы.
   Впрочем, как и у классиков, желаемый эффект был в конце концов достигнут. Мысленно бывший негласный помощник милиции уже устанавливал под могучим прикрытием местных и российских спецслужб свою строгую, но справедливую диктатуру в сфере вино-водочной контрабанды и сбыта краденого. Виноградов под занавес хотел было посулить ему ещё дополнительно звание подполковника Службы внешней разведки, но поостерегся - это все не кавказская кухня, в разговорах подобного рода главное не переперчить и не пережарить...
   - Все, пора расходиться. Кстати!
   Уже почти оторвавшись от стула, Владимир Александрович дотронулся до нагрудного кармана куртки:
   - Кстати... Сколько у тебя сейчас с собой налички?
   Расслабленный собеседник неожиданно даже для самого себя назвал сумму - не то, чтобы много, но на первое время хватит, учитывая более чем скромные потребности майора.
   - Одолжи до встречи, - то ли попросил, то ли потребовал Виноградов. А то у меня кредитная карточка "зависла", надо вечером идти к резиденту, разбираться.
   - Все не могу, Саныч. Честное слово!
   - Плохо... Ну, хоть сотен шесть-семь? Остальные в посольстве займу, у наших.
   Процесс расставания с деньгами проходил для Сурена мучительно и времени занял больше, чем ожидалось. Однако, возобладали умело подпитанные Владимиром Александровичем амбиции. Сумма, по совести говоря, была даже с точки зрения "беженца"-спекулянта мизерной - а он к тому же рассчитывал компенсировать свое с лихвою из будущих фантастических барышей.
   ... Расходились, как и положено, по одному. В целях конспирации на следующую связь должен был выйти сам Виноградов - там же, на пристани, с соблюдением всех мер предосторожности.
   А пока Сурену надлежало вести себя так, будто никакой встречи и не было. Не зарываться, не жадничать, избегать конфликтов с властями и деловыми партнерами, отказаться от сомнительных предложений и явного криминала.
   - Понял, Саныч, - внимательно выслушав оперработника, кивнул Виноградовский собеседник. - Есть!
   - Береги себя, - протянул на прощание руку Владимир Александрович. И потом ещё некоторое время гладел в сутулую спину удаляющегося по набережной человека.
   Совесть его не мучила. Во-первых, майор при случае собирался отдать валютный долг - тут он не лукавил. А во-вторых, те простые советы, которые в качестве агентурного инструктажа получил Сурен, никоим образом повредить не могли, а любому нормальному человеку только пошли бы на пользу.