Фомичев Сергей. Серая Орда

   Они весело рассказывали казакам о всяких пустяках, но те всё больше молчали, даже не улыбались.
   — Молчуны, заметил Власорук. — Подстать монахам. То ли солнце здешнее так на людей влияет…
   Сокол с Кудеяром отстали.
   — Скажи, то, зачем ты сюда пришёл, оно Яру угрожать может? — атаман поднял ладонь, останавливая уже открывшего рот чародея. — Можешь не говорить всего. О многом я проведал, о другом догадался. Главное скажи, чем опасно оно моему народу?
   — Хм, — Сокол пожал плечами. — Если никто из местных в Старицу не свалится, по пьянке или из любопытства, то никак не опасно. Пройдёт мимо орда.
   — Постараюсь, чтобы никто не свалился, — серьёзно заверил Кудеяр.
   Довольно долго шагали молча.
   — А может овраг, того… затопить или огнём закидать? — предложил атаман.
   — Поздно. В силе орда. Любой отряд на куски разорвёт, если угрозу почует.
   — Значит, ничем не остановить бедствие?
   — Давай с нами, атаман, битва добрая предстоит. Как раз по твоим парням дело.
   — Извини, чародей, не могу. У нас свои беды, свои тревоги. И в степи неладно, полагаю, не только из-за твоей орды.
   Они ступили уже на опушку, и вурды радовались лесу, что дети малые.
   — Ну, прощай, коли так, — сказал чародей.
   — Свидимся ещё, — махнул рукой Кудеяр и впервые улыбнулся. — Мену встретишь, поклон передай… Славная девушка.
 
   Мещера. Три дня спустя.
 
   Сокрыты вурдовы тропы от глаз людских, но проведал старый князь о возвращении сына. Хоть в этом от его следопытов толк вышел. Встретил на берегу Оки. Пришёл с полусотней мечников, с воеводами. И не только.
   Мена, неведомо как узнав, появилась, а с ней и старший сын Ука, Александр, из Елатьмы прибыл. Ещё два десятка привёл с собой. Целое воинство собралось.
   В город не пошли. Прямо на берегу шатры поставили, костры развели. Тут и совет устроили.
 
   Много говорил Сокол, Варунок ещё больше. Обо всём рассказали, где были, что видели. Потяжелело на душах суровых воинов от новостей. Не учёны они со звериным полчищем биться. Не сбиваются крысы в строй, не выходят на поле для честной схватки. Дикой лавиной хлынут на Мещеру. А как совладать со стихией?
   — Думаешь, не бросят монахи затеи, даже княжича упустив? — спросил Заруба.
   — Не бросят, — заверил Сокол. — Найдут ещё какой-нибудь способ, орду науськать.
   — А как остановить напасть, знаешь? — спросил князь. — Может ведовством каким?
   — Не из морока твари, — рассудила Мена. — Звери обыкновенные. Ворожбой их не остановить. Заговора нужного мы не знаем, такие твари сроду у нас не водились. А так, сполохи пускать, только развлечение для них выйдет.
   Ук посмотрел на Сокола. Тот кивнул, соглашаясь с ведуньей, но добавил.
   — Чтобы орде в Мещеру на простор вырваться, нужно сперва Оку перейти. Тут хоть с какой стороны ни заходи, а её не миновать. Если прорвутся твари, с ними не сладить. А на переправе подстеречь, думаю как раз удобно.
   — Если заранее знать, где именно, — возразил князь.
   — Верно, — Сокол повернулся к юноше. — Ты, княжич, где бы искал переправы?
   — Возле Сосновки, — не раздумывая ответил тот. — Там река широкая, мели сплошные и течение слабнет. В жару, когда дождей долго нет, редко когда выше колен вода поднимается.
   — Ерунда, — отмахнулся Заруба. — Если крысы они, а оба вы утверждаете, что так и есть, то плавать умеют. Прямо в лоб на столицу я бы пошёл. Так вернее.
   Сокол улыбнулся, а князь, заметив это, насупился.
   — Договаривай, — потребовал он.
   — Кого орде подставят, туда и крысы пойдут, — пояснил Сокол. — Княжича если, значит через Сосновку. Воеводу — тогда прямиком на Мещёрск.
   — Проклятье! — ругнулся Ук. — Тебя, Малк, выходит тоже беречь от монахов нужно. Другой раз и за тобой могут пожаловать.
   — Не обязательно воеводу, — сказал Сокол. — Могут купца какого из местных сцапать, и Голове скормить. Купцы, они тоже не к одному дому привязаны. А что у того бедолаги на уме будет, о том мы узнаем, когда пятки кусать начнут.
   — Выходит, никак нам не угадать, где орда пойдёт? — размышлял вслух князь. — От прознатчиков толку мало, крысы всяко резвее будут. Даже если голубей следопытам выдать, всё одно опоздаем.
   — Голубей, это мысль, — оживился Сокол. — Направление не узнаем, так хоть о выходе орды предупреждены будем.
   — Так, мы с Власом, можем вперёд выйти, — предложил молчавший до того Быстроног. — Есть у нас быстрые пути.
   Но Сокол, подумав, нашёл изъян и в этом.
   — Если орда Мокшу минуя на Мещёрск повернёт, тут и вы не успеете, а если на Сосновку, или ещё куда, то вровень придёте, ну может чуть раньше. А дружине, ополчению, ещё из города выползти время потребно, да до места добраться.
   Нет, чтобы упредить наверняка знать надо.
   — Мне возвращаться придётся, — заявил вдруг Варунок.
   — Опасно, — остерёг Сокол.
   — Не поверят монахи в такую удачу, — бросил Рыжий.
   — С Кудеяром договорюсь, — предложил юноша. — Пусть обстряпает подставу какую-нибудь, мол разбойники меня перехватили, или ещё что. Он придумает…
   Глаза старого князя делались с каждым словом всё крупнее. Он не сразу и догадался о чём это так спокойно сын рассуждает…
   — Не пущу! — не выдержал он, наконец. — Никуда я тебя не пущу, даже думать не смей. И так почти год всем миром тебя искали. Больше ни о чём и не помышляли. Теперь сам, по собственной воле, в пасть этой твари надумал залезть? Не пущу!
   — Прости отец, — опустил голову Варунок. — Не подумал я.
   После этого совет как-то сам собой угас. Настроение у князя испортилось и он отложил все разговоры до возвращения в город.
 
   А утром княжич исчез. Поздно его хватились, к обеду только. Князь бороду терзал, а ничего поделать не мог. Двух коней увёл княжич. Никак не догнать.
   — Недолго он в родных краях погостил, — буркнул Власорук.
   — Значит, всё же Сосновка… — тихо подытожил Сокол.

Глава шестая
Полчище

   Мещера. Июнь.
 
   Сосновку Ока проходила молча. Даже на перекатах не журчала, а лениво наползала на отмель, и также лениво сваливалась в глубину. Широкая дорога упиралась в реку и продолжалась уже на другом берегу.
   Сокол держал на ладони зверька и что-то нашёптывал ему.
   Привычная чёрная крыса в сравнении с собратьями из Старицы, казалась просто щенком рядом с волком матёрым. Но раздобыть серую не удалось. Не живут они в Мещере.
   Дочитав заговор, Сокол выпустил зверька и тот рванулся к воде. Чародей пошёл вслед за ним. Захлюпала под ногами прибрежная топь, щекотнул скользкий ил, наконец, открылось ребристое песчаное дно.
   Зверька сносило течением, но он упорно продвигался к мещёрскому берегу, так что чародей едва поспевал за ним. Скоро крысиные лапки зацепились за твердь, зверёк вскарабкался и исчез в траве.
   Воткнул прутик, чародей вернулся к тропе.
   — Шагов сто пятьдесят, — подытожил Сокол. — Не много. А те твари посильнее будут. Значит, шагов сто… а может и меньше… не велик снос.
   Считая шаги, он не заметил, как со стороны Сосновки появился мужик. Когда тот подошёл ближе Сокол разглядел старика.
   — Что-то зачастили сюда. То князь с дружиной, то ты вот… — старик поковырял в носу, вытер палец о штанину и закончил. — Или готовится что?
   — Ничего пока не готовится, — ответил чародей. — А если опасность возникнет, предупредят вас.
   — Понятно, — селянин почесал бороду. — Стало быть, пойду, передам людям, чтобы вещи вязали, да уходили от греха.
   Ничего больше не сказав, старик развернулся и побрёл обратно. Сокол хотел было возразить, отговорить от спешки, но передумал. Проводив селянина взглядом, он вернулся на южный берег и выудил из мешка ещё одну крысу. Пошептал и пустил в странствие.
   На сей раз сам в воду не полез, наблюдал с суши. Но только крыса бросилась в реку, запалил мерную лучину, которую заранее укрыл от ветра и закрепил под нужным углом.
   Зверёк выбрался недалеко от вешки. Чародей погасил огонь и разглядел отметины.
   — Между четвертью и получасом, — пробормотал он. — Опять же серые сильнее будут. Значит четверть часа ближе к истине.
 
   Из рощицы выехал всадник. Судя по доспехам, один из мещёрских мечников. Огляделся. Увидев чародея на чужом берегу, пустил животное вброд беглой рысью.
   — Тебя князь зовёт, — сказал воин.
   — Что-то случилось?
   — Не сказал. Но видимо случилось.
   Сокол разыскал своего коня, что бегал без привязи, и забрался в седло.
   — Поехали.

* * *

   Крепость пребывала в полусне, но Ук ходил по горнице сильно встревоженный. У него собрались уже Заруба с Лапшой, которые о чём-то спорили, и новый печатник по имени Карбыш.
   — Что случилось князь? — с порога спросил Сокол.
   — Такое дело, — князь говорил неохотно. — Дружину из города выводить не буду. А что выведу, то не к Сосновке.
   — Как так? — опешил чародей.
   — Гонец прибыл от моего человека. Москва на наших рубежах полки собирает. Того и гляди двинутся.
   В комнате стало тихо. Прекратили спорить и воеводы.
   — Много полков-то? — присаживаясь на стул спросил Сокол.
   — Нет. Но город взять вполне хватит. Если без прикрытия его оставить.
   — И что предлагаешь?
   — Сотню к границе двину, с Лапшой во главе. Пусть в засеках укроются. Остановить, не остановят, но тревожить врага будут, и с толку собьют. Задержат.
   Князь прошёлся.
   — А другую сотню в городе оставить придётся. В поле не велико войско, а за стенами сила немалая. И от Москвы, случись чего, отобьются, и если орда прорвётся, удержат тварей на время, пока люди на лодках, да плотах не уйдут.
   — Что же, одним ополчением с ордой биться? — с досадой спросил чародей.
   — Выходит что так, — развёл князь руками.
   Заруба не выдержал, вскочил. Видимо накипело.
   — Не стоит князь силы пылить. С ордой разберёмся, тогда и за московскую рать возьмёмся…
   — Тем временем она уже всю страну загребёт. Только добить нас останется. Тех, кто уцелеет.
   Хоть Заруба и взял сторону Сокола, уговорить упрямца не удалось даже вместе. Лапша, тот молчал, сомневаясь, а печатник ещё не освоился, чтобы князю перечить.
   — Считайте это решённым и нечего попусту спорить, — обрубил разговор Ук
   Спорить смысла и вправду не было.
   — К соседям за помощью посылал? — спросил Сокол.
   — Тарко уже в Муроме, — ответил Ук. — Ещё в Нижний Новгород к Константину гонца послал. В Переславль, к Олегу, Вияна отправилась. Но ответа ни из Рязани, ни от суздальцев, пока не пришло.
   — А из Мурома что?
   — Сказал князь, что помогут. Да только у них и самих силы невелики.
   — Сёла поднимать надо, — сказал Заруба. — Одним городским ополчением ничего не сделать.
   — Надо, — согласился князь.

* * *

   К переправе Сокол возвращаться не стал, отправился домой. Но по дороге решил заглянуть к соседям. В чародейской слободке из колдовского племени проживал не один только он. Соседи его, пусть и не столь известные, кое-какой толк в ведовстве имели. Одна беда — часто ссорились между собой Вармалей и Не с Той Ноги, даром что рядом жили. Не злобно ругались, но делу временами вредило. И теперь Соколу пришлось рассыпать перед обоими немало лести, чтобы собрать под одной крышей.
   Выслушав его, колдуны задумались.
   — Хм, — потеребил ухо Вармалей. — Зверьё, говоришь? Может потравить чем? Лошадь дохлую на пути бросить?
   — Эка, придумал, — тут же возразила Не с Той Ноги. — Никакая лошадь орду не остановит. И потравы такой мы не знаем. Кабы одну хоть тварь заполучить, можно было бы и подобрать что…
   Сокол покачал головой.
   — Пока не столкнёмся с ордой, ни одной не получим, а тогда уже поздно будет средство искать.
   — Вот бы повыше, на Оке воды собрать, — предложил Вармалей. — И на орду во время переправы спустить. Волной. Да только как угадаешь, когда ударить?
   — Угадать не сложно, — ответил Сокол. — Полчище столь огромно, что не промахнёшься. Так или иначе зацепишь. Конечно, хотелось бы прямо по серёдке ударить. Но боюсь, не слишком поможет. Крутую волну, вроде той, что дева Лыбедь на врага обрушила, не просто пустить. Не ручеёк ведь, река великая.
   — Дождей пролить, затор какой-нибудь устроить, да мало ли способов.
   — Вот и подумай над этим, — кивнул чародей и перевёл взгляд на колдунью.
   — Есть и у меня задумка, — ответила та. — Но ещё покумекать надо. Пойду-ка в лес. Поброжу.
 
   Верховья Цны. Июнь.
 
   Пахомий месяц из седла почти не вылезал. По семьдесят вёрст делал за день, а и то с трудом поспевал. Уже не таился, шёл напрямик, через земли, в которых узнай кто его, могли и шкуру спустить. Ни себя не жалел Пахомий, ни лошадей. Который уж конь под ним пал, он и со счёта сбился.
   В Сарае-то быстро дело уладил. Потом в Коломну отправился, там с Алексием короткий разговор вышел.
   Недоволен был викарий.
   — Всё знают уже в Мещере. Колдуна, княжича, монаха-отступника всех упустили. Никак внезапности не добиться. Придётся теперь полки в леса раньше времени двинуть, чтобы с толку их сбить. И ещё кое-что предпринять…
   Алексий склонился и что-то прошептал монаху на ухо.
   — Княжича верну, — пообещал монах. — И с ордой заминки не будет. А в остальном, посмотрим.
   — Будь осторожен, — напутствовал священник, протягивая какой-то свиток. — Нельзя мне тебя потерять. Не на кого больше положиться.
 
   Теперь, Пахомий вновь вернулся в Ишму. Он не стал заезжать ни к Лукичу, ни туда, где раньше держали княжича, а направился к дому настоятеля покровской церквушки. Привязав коня к крыльцу, постучал.
   Георгий телом и повадками больше походил на казака, чем на батюшку. Ни жиром лишним, ни рыльцем сдобным не отметился. Таков Червленый Яр, таковы его люди. И почему настоятелю быть среди них исключением.
   Был он подряд третьим священником, носящим одно и тоже имя. И вовсе не совпадение было тому причиной. Отгадка в другом. Чтобы не получать каждый раз нового пастыря, с которым ещё неизвестно удастся ли столковаться, атаманы выбирали того, который им приходился по сердцу. Так и ставили на приход миром, без рукоположения и утверждения владык. А чтобы в епархиях недовольства не возникало, нового священника продолжали называть прежним именем. Будто и не менялось ничего в приходе.
   Может и насторожились бы в верхах от долгожительства необычного. Но Червленый Яр то к Рязанским епископам переходил, то к Сарайским. Большая война у отцов церковных велась по этому поводу. Но тот ли победит владыка или иной, в дикую степь никто из них не совался. И в этой неразберихе всё атаманам сходило с рук.
 
   — Грамоту привёз? — сразу спросил Георгий.
   — Вот она, — монах протянул свиток.
   — Проходи, — впустил Георгий.
   Развернув грамоту, священник глянул прежде всего на подпись и печать. Изучил дотошно, затем прочёл. Приходу даровались кое-какие права, подворье в Переславле… не всё, что Георгий требовал, но многое.
   — Добро, — кивнул он. — Забирай щенка.
   Погремев ключами, священник нашёл нужный и проводил Пахомия в погреб. Там в темнице сидел мещёрский княжич.
   При виде монаха, Варунок отвернулся.
   — Всё, братец, загостился ты у меня, — Георгий мощным рывком извлёк княжича из погреба, словно куль с репой и передал Пахомию. — Вот ему теперь кровушку портить будешь.
   — Ох, и заставил ты нас попотеть, — добродушно проговорил монах, вытаскивая княжича наверх. — Ну, ничего, скоро уж и конец сказки.
   Он перебросил связанного княжича через седло и продолжил:
   — Твоего слуха, в Сарае, что про серую орду тебе рассказал, мы уже к Аллаху отправили. А перед тем порасспросили, конечно. От моих вопросов, ежели их калёным железом подкрепить, ещё никто не отмолчался.
   Варунок молчал, но Пахомия это нисколько не задевало.
   — В дом возвращаться не будем, — сообщил он. — Каждая вошь про него уже знает. Сразу в Старицу пойдём. Там вряд ли тебя достанут.
   Они покинули город без приключений, и даже стражники на воротах на сей раз отвернулись при виде живого груза.

* * *

   Тем временем, на другом конце Ишмы к ладной избе, украшенной резными ставнями и балясинами, подошла старуха.
   — Чего тебе, бабушка? — спросил стоявший возле крыльца казак.
   — До твоего атамана дело есть, — прошамкала та. — Проводи.
   — Экая ты шустрая, — усмехнулся страж. — Сперва мне дело изложи. А я посмотрю, важное ли. Чего по пустякам атамана тревожить?
   Старуха пристально взглянула на казака и повторила тихо-тихо:
   — Проводи.
   У парня всякая охота пропала возражать. Открыл дверь, впустил старую, окликнул атамана.
   Тот сперва нахмурился, гостью увидев, но старуха вдруг что-то с лицом своим сделала, волос седой убрала, и явилась молодой девицей. Атаман вздрогнул.
   — Мена? — удивился он. — Каким ветром занесло тебя к нам?
   Девушка ухмыльнулась.
   — Ветры у вас в степи людей носят. Мы по своей охоте ходим.
   Затем серьёзно добавила
   — С просьбой пришла, Кудеяр. И от себя, и от Сокола, и от князя нашего.
   — Помогу, — кивнул атаман. — Но уже говорил чародею, в Мещеру не поведу отряд.
   — И не надо, — согласилась Мена. — Клетка есть у тебя голубиная?
   — Найдётся.
   Кудеяр крикнул товарищам, и те притащили клетку.
   Достав из-за пазухи три комочка, Мена осторожно положила их на стол.
   — Почто мне дохлые голуби? — удивился атаман.
   Девушка улыбнулась, погладила птицу, и та вдруг очнулась, крутанула головкой, осматриваясь. Ведунья сунула голубя в клетку, взяла следующего.
   — Как орда из Старицы хлынет, выпускай всех разом. Записок не пиши, для одной вести они предназначены.
   — Добро. Может, присядешь, квасу выпьешь, закусишь?
   Мена не отказалась. Попила, поела. С Кудеяром новостями поделилась. Потом спросила.
   — Княжича отбить можешь?
   Кудеяр нахмурился.
   — Могу, — ответил он. — Но не буду.
   — Почему?
   — Прав мальчишка. Князю гордиться им нужно, а не спасать всякий раз. Молодец парень. Вы лучше бы подумали, как на пользу его плен обратить.
   — Подумали, — вздохнула Мена.
 
   Мещера. Июнь.
 
   Большая часть населения даже не подозревала, какая война назревала у них под боком. Слухи ходили разные, один мрачнее другого. И про конец света, народ болтал, и про степь, что вдруг на леса ополчилась. Но никто из мужей государственных слухи не подтверждал. Отмахивались. Обычный, мол, разбой назревает. Да и разговоры тревожные только по городу ходили, за стены редко просачивались.
   С умыслом не беспокоили зря народ. Поднимать сельское ополчение дело сугубо хитрое. Тут важно как бы палку не перегнуть. Нагонишь страху — разбегутся селяне. С семьями снимутся и в соседние земли уйдут бурю пережидать. А совсем без страха, тоже ничего не выйдет. Махнут мужики рукой, дескать, не наше дело мелочь ловить, у нас и без того забот море неисчерпаемое.
   Потому князь с Соколом решили Рыжего по сёлам отправить. Рыжий, он кого хочешь убедит. Великих способностей человек. Вон как в Москве всё обстряпал. Да и в Ишме не сплоховал.
   Выдал князь ему грамоту, повозку выделил с лошадью.
   — Первым делом с которовцами договорись, — напутствовал. — Они всех остальных вместе взятых стоят.

* * *

   Вообще-то, соваться в Которово без сопровождения кого-либо из княжеских мечников было верхом неосторожности. Люди там жили преимущественно горячие, могли сперва по кумполу двинуть, а потом уж вопросы задавать. Но Рыжий понадеялся на свой вёрткий язык, да поддержку вурдов, с которыми, после вылазки в степь, очень сдружился.
   Евлампия решил дома оставить. Не отошёл ещё монах от прежнего похода, даже приятеля своего давнего посетить поленился. Отложил до лучших времён. А вурды, словно на печи тридцать лет пролежали, вскочили бодренько, мол, застоялась кровь.
   Вот через вурдов чуть было и не влипли.
   Ещё в село не въехали, как шевеление началось. Едва заметное на первый взгляд шевеление — там свистнул кто-то, тут мальчишка огородами метнулся, где-то ставенька хлопнула, бабы с улиц попропадали. Рыжий лишь усмехнулся. Этих врасплох не застанешь. Сами кого хочешь, уделают… Такие как раз и нужны.
   Вот первые дома мимо повозки проползли, а которовские никак себя не обнаруживают. На улице только детишки балуют, но нет-нет, да скосятся на проезжих. Больно смело этот рыжий парень, что лошадью правит, по сторонам зыркает. Здесь так никто из прохожих себя не ведёт. А те, что сзади сидят — ну вылитые вурды, про каких ещё дед сказывал — те и вовсе скалятся, словно их смех распирает. Таким надо сразу в репу отмечать, чтоб, значит, не лыбились попусту.
   Ближе к середине села мужики появились. Незаметно обошли повозку со всех сторон, дорогу лошади заступили. Но Рыжий и сам уже её остановил, с возка лихо спрыгнул
   — Здорово, мужики, — сказал он. — Дело у меня к вам.
   Про дело он нарочно сразу сказал, чтобы не думали удальцы, будто проезжих каких прижали. Удальцы ничего такого и не подумали. Выпустили вперёд своего старшего, заводилу — немолодого уже, но крепкого человека, сплошь в старых порезах и с переломанным носом.
   — А этих мохнатых, зачем привёз? — строго спросил тот, забыв поздороваться. — Это же вурды, или я ошибаюсь?
   — Нет, любезный, не ошибаешься, — улыбнулся Быстроног, обнажая клыки. — Вурды и есть.
   — Но-но! Ты не скалься! — остерёг старший. — Не то косточки грызть нечем станет, как грызло-то подправим.
   Быстроног рот до ушей растянул. Тут, как говорится, нашла коса на камень.
   — Тебе я гляжу, уже подправили… — сказал вурд.
 
   Мужики осерчали, за вожака обиделись. Колыхнулись вперёд, плечами играя. Тут не город, безобразничать никому не дозволено. Очень неприятно поворачивался разговор. Дабы избежать совершенно излишней сшибки, необходимо было срочно что-то придумать. Вурды на попятную не пойдут, страх им от природы не ведом, так и будут, уроды волосатые, скалиться, даже лёжа с проломленной черепушкой. Селяне тоже непохоже, чтобы к миру склонялись. Только намёка ничтожного от старшего ждут, а там в один миг наглецов растерзают. В таком случае, — решил Рыжий. — Клин клином вышибают.
   — Постойте мужики, — взмолился он. — Я же говорю дело есть… Вы дань городу давно ли платили?
   Мужики опешили. Такой вопрос с оскорблением граничил. Чтобы вольным людям, да про дань? Небывалое дело. Все повернулись к Рыжему. Про вурдов, само собой, не забыли, но на второе оставили. Вопросы со всех сторон посыпались.
   — А ты что, даньщик что ли? — спросил один из селян. — А так, по виду не скажешь.
   — Так может, не в то село ты заехал? — предположил другой. — Может, дорогой ошибся?
   — Может, тебя в Свищево князь послал? — догадался кто-то. — Свищевские, известное дело, разбойники все как один. Их в самый раз потрясти будет. Ты, верно, у Напрасного Камня не туда свернул, прозевал поворот-от…
   Рыжий, хоть и подмывало его, решил не открывать мужикам, что пришлось ему как-то и в даньщиках походить. Ответил по-другому:
   — Нет, уважаемые, князь меня послал, но не в Свищево. К вам с Соколом снарядили.
   — С чародеем? — удивились селяне. — Ему-то мы и вовсе ничего не должны…
   Всё же Рыжий добился своего. Удалось ему в нужное русло разговор повернуть. Теперь малость дожать осталось.
   — Про дань, это я так, к слову, — махнул он рукой. — А дело вот какое… Про серую орду слышали?
   Мужики про орду не слышали. Про беспокойство горожан слухи доходили, да из Сосновки народ утекал, то уже сами видели. Но каких-то особых примет или знаков большой беды, не углядели.
   — Давай, парень, рассказывай, — позволил вожак.
   Уже без опаски, Рыжий рассказал людям про звериное воинство, что готовится вторгнуться в пределы Мещеры. Что князь-де принял меры, но без их, мужицкой, поддержки не обойтись и дружине. Что не к одним которовцам он, Рыжий, за помощью послан, но на них, на которовцев, основная надежда.
   С последним утверждением мужики согласились. Да и в остальном их убеждать не пришлось. Стали обсуждать новое дело с большой охотой — давно кулаки чесались в ожидании славной сшибки, да противника не находилось достойного. А тут эвон с какой напастью предстоит переведаться. Отчаянные парни, эти которовцы — ни бога, ни чёрта не боятся.
   Заводилу со сломанным носом, как выяснилось, звали Бушуем. В большом почёте он у мужиков был. Если его убедить в чём, считай, всё село поддержит. Замирился Бушуй с вурдами. С Рыжим отдельно переговорил, подробности выясняя. После этого сходку созвали.
   На сходе долго не говорили. Выступил Бушуй, предложил поучаствовать в деле. Его поддержал кудрявый парень, по прозвищу Мерлушка, что верховодил у молодёжи. Остальные не спорили. Порешили к завтрашнему дню подготовиться, достать из схронов оружие, семьи пристроить, да погулять, как полагается перед серьёзной битвой. Ну а когда время придёт, Рыжий за ними заедет, или весть пришлёт, что пора, мол.
   Долго ещё после сходки народ вурдов не отпускал. В диковинку людям были союзные вурды. Долго расспрашивали про бедовое их племя. Потом спорили о вопросах кулачного боя, да хвастались умением ножами вертеть. Тут уж вурды показали, на что способны. В зависть вогнали которовцев учёностью своей.
   Расставались тепло.
   — В Туме, знаю, бойцы неплохие есть, — советовал, прощаясь, Бушуй. — Но мало их, да и не близко до Тумы. А здесь в округе ополчение аховое. Что соберёшь наспех, всё в первом же бою и растеряешь. Только вдов наплодишь.