Форстер Сюзанна. Приходи в полночь

   Ли рассмеялась, радуясь, что у нее есть перед ним преимущество. Она не решилась бы подшучивать над ним, если бы он не был прикован к постели, но даже в таком положении желание, читавшееся на его лице, придавало ему весьма опасный вид. Хорошо бы Ник Монтера так и остался узником, зависящим от нее.
   – Но поскольку ты меня не убил, – сказала она, – я бы хотела насладиться поцелуем.
   Жаркая искра в его глазах говорила ей, что если бы это было в его силах, он устроил бы ей все возможные пытки и казни, пока она не запросила пощады, несмотря на то что все эти мучения были бы сладкими.
   Он протянул к ней руку, и она подошла к кровати. Остановилась в предвкушении, вне пределов его досягаемости. Ей надо было кое что ему сказать, но она не знала, как это сделать.
   – Ты закончила книгу? – спросил он.
   Он ищет способ нарушить молчание, подумала Ли, но оценила его заботу.
   – Пока ты лежишь в больнице, у меня полно времени для работы, – ответила она. – Я отослала ее вчера. Еще мне позвонили из Комитета по этике, они отклонили поступившую на меня жалобу. По их мнению, я действовала и в рамках этики, и профессионально, когда отказалась от дела, почувствовав, что обретаю эмоциональную зависимость.
   – Я рад, что ты это сделала, – проговорил он, снова протягивая к ней руку.
   – Отказалась от дела?
   – Обрела эмоциональную зависимость. Ну ка иди сюда… – Он улыбнулся и поманил ее пальцем. Ли ощутила знакомую дрожь, но она еще не могла ответить на его призыв.
   – У меня есть одна твоя вещь, – сказала она, засовывая пальцы в карман джинсов.
   Она вытащила серебряное кольцо и увидела, как изменилось, посерьезнело выражение его лица.
   – Где ты его нашла? – спросил он.
   – В темной комнате в ту ночь, когда на меня напала Пола. Расскажи мне о нем.
   Она внимательно слушала Ника, который рассказывал, что кольцо было на нем в ту ночь, когда полиция задержала его для допроса. Проводившие задержание полицейские показали ему фотографию тела Дженифер, которое лежало точно в такой же позе, как на его фотографии, и спросили, узнает ли он снимок, надеясь, что он скажет что нибудь, на чем его можно будет подловить. Сначала он действительно подумал, что это его фотография – или снимок с нее, – но потом заметил отметины на шее Дженифер. Полиция приняла отпечаток змеиной головы за синяк, но наметанный глаз фотографа узнал ее сразу и понял, что его, видимо, хотят подставить. По счастью, арестовали его только через несколько дней, это дало ему возможность спрятать кольцо.
   – На самом деле кольцо – подарок Полы, – признался он, протягивая руку за серебряной вещицей.
   Ли подошла к постели и отдала ему кольцо. Ник повертел его, и когда заговорил, в голосе его почти не слышалось горечи:
   – Она сказала, что заказала его в пару моему браслету, и я, помню, подумал, как она внимательна. А она уже планировала подставить меня. Должно быть, она сделала еще одно такое же кольцо.
   – Она хотела вернуть тебя любой ценой, Ник. Пола сказала, что ты обладал над ней какой то властью, что ты сексуально поработил ее.
   Он удивленно поднял на Ли глаза:
   – У нас с Полой не было таких отношений. Дружба – да, но секса не было. У нас никогда не было таких отношений.
   Ли изумилась. Пола настолько убедительно рассказывала о своих отношениях с Ником, что Ли даже возбуждалась, вспоминая об этом.
   – Я рада, что у тебя не было с ней интимных отношений, – призналась она.
   Потом, повинуясь импульсу, открыла ящик стола рядом с кроватью Ника, взяла у него кольцо и эффектным жестом бросила его туда.
   – Должна тебя предупредить, – сказала она, – что у меня есть одна общая черта с твоей кошкой Мэрилин.
   – И какая же? – Ник с интересом ждал ответа.
   – Я собственница.
   – Звучит многообещающе. Могу я рассчитывать на укус в лодыжку, как это делает Мэрилин?
   – Это самое малое, чем я могу отплатить за те отметины, которые ты наставил мне по всему телу.
   Она приподняла простыню, словно собираясь украдкой заглянуть под нее.
   – Что это ты делаешь? – спросил он.
   – Хочу посмотреть на твой шрам. – Она сунула под простыню ладонь, ее пальцы прикоснулись к его горячему телу, но она не поняла, к какой именно его части. – Ты оставил на мне свое клеймо, – сообщила она, чуть задыхаясь, – а теперь я поставила на тебе свое.
   Он охнул и дернулся, когда она коснулась закрывавшего рану пластыря.
   – Мои отметины были менее болезненными.
   – И получать их было гораздо веселее, – согласилась она. – Но мое клеймо навсегда. – Она приложила пальцы к повязке и сделала свирепое лицо. – Это означает, что ты мой, Ник Монтера. Что никто другой не имеет на тебя прав.
   Он от души рассмеялся и сунул руку под одеяло, чтобы поймать ее ладонь. Медленно, с силой, удивительной для раненого человека, он притянул ее к себе на постель. Решительное выражение его лица безошибочно говорило, что, раненный или нет, ситуацией владеет он.
   – Ты заклеймила меня, Ли, – сказал он. – Ты меня изменила.
   Она покачала головой:
   – Я не хочу тебя менять, Ник. Ты – это все, чего я хочу, и я хочу тебя таким, какой ты есть.
   – Об этом я и говорю. – Ему нужно было, чтобы она поняла. – Ты увидела самые темные стороны моей натуры, но ты все еще здесь. Ты не убежала. В моей жизни был только один человек, который оставался со мной, – хотя, я думаю, ей много раз хотелось убежать, – но она ушла из за моей неосторожности. – В голосе его звучала печаль. – Я всегда буду осторожен с тобой, Ли. Я сделаю все, чтобы тебе никогда не захотелось от меня убежать.
   Он взял ее лицо в ладони и с благоговейным трепетом приник к ее губам. Ее имя трепетало у него на губах, легкое, как туман, воздушное, как пух одуванчиков.
   По телу Ли пробежала дрожь, когда она осознала всю силу нежности Ника, немного пугаясь ее глубины. Он заставлял ее ощущать себя самой хрупкой и ценной вещью на свете – милой перепуганной девочкой, которую никогда не понимали собственные родители. Он прикоснулся к ней так, словно хорошо знал ту маленькую девочку, а не только взрослую женщину, которой она стала… взрослую женщину, которой по прежнему требовалась ласка.
   – Прости, что я в тебя стреляла, – внезапно прошептала она. Он чуть не рассмеялся в ответ.
   – Я рад, – сказал он, и его глаза вспыхнули синим пламенем. – Это означает, что все худшее у нас позади. Мы больше никогда не сделаем друг другу больно.
   Его слова эхом отдались в ней, превращаясь в клятву. Мы больше никогда не сделаем друг другу больно. Она улыбнулась ему.
   Ник поднес ее руку к губам и прикусил нежную кожу ладони, его зубы оставили розовые отметины.
   – Разве что вот так, – пообещал он ей. – Знаешь, чего я хочу больше всего на свете?
   – Могу себе представить!
   – Нет, кроме этого.
   Улыбка тронула его губы, но свет истинных чувств лился из глаз. Чистый и ясный, как дождевая вода, он был смешан с болью и надеждой и всеми другими чувствами, с которыми он так долго боролся.
   – Я хочу бодрствовать целую ночь, – сказал он. – И хочу увидеть восход солнца… вместе с тобой.