Фрэнсис Дик. Игра без козырей

   — Если поспешим.
   — Ты не думаешь, что следует дождаться звонка Эллиса? Вдруг он изобретет что-нибудь получше.
   — Он и так уже опаздывает, — нетерпеливо перебил ее Крей. Милые супруги, видимо, спорили уже давно. — Он должен был уже позвонить. Если мы хотим это сделать, то ждать дольше нельзя.
   — Хорошо. — Она пожала плечами.
   Они приблизились ко мне. Дория с интересом изучила мои лицо и руки и осталась довольна увиденным.
   — Он выглядит ужасно. Ты не находишь?
   — Вы человек? — спросил я.
   Тень озабоченности пробежала по прекрасному лицу, будто в глубине души она сознавала, что все, чем она наслаждалась этой ночью, порочно и мерзко. Но Дория слишком втянулась в это, чтобы свернуть с дороги.
   — Тебе помочь? — спросила она у Крея.
   — Нет, сам справлюсь. Он не тяжелый.
   Дория с улыбкой наблюдала, как муж схватился за спинку стула, на котором я сидел, и стал по полу тащить его к стене. Рывки были невыносимы. Почти теряя сознание, я с трудом сдерживал стоны. Если бы я даже закричал, все равно бы никто не услышал. Конюхи в конюшне крепко спят, и нас разделяет триста ярдов. Меня услышат только Крей, а им мои стоны удвоят удовольствие.
   Дория сладострастно облизнула губы.
   — Иди проверь бойлер, — сказал муж. — Только быстро.
   — Ах, да, — спохватилась она и вышла в коридор.
   Крей наконец доволок стул до нужного места, повернув его так, что мои колени почти упирались в стену. Он тяжело дышал от усилий.
   За стеной размеренно гудел бойлер. Его было хорошо слышно через стену. Я знал, что меня не разнесет взрывом на куски, не ударит кирпичом и не ошпарит паром, так что беспокоиться не о чем. Но песок в часах моей жизни почти весь уже пересыпался в нижнюю колбу.
   — По-моему, ты говорил, что весь коридор зальет водой? — озадаченно проговорила Дория, вернувшись.
   — Обязательно зальет.
   — Там сухо. Ни капли воды. Я заглянула в бойлерную и там сухо, как в пустыне.
   — Не может быть. Уже почти три часа, как вода начала переливаться. Ты, должно быть, ошиблась.
   — Ничего подобного, — настаивала Дория. — На мой взгляд, бойлер работает абсолютно нормально.
   — Не может быть, — резко бросил Крей, выбежал и через секунду вернулся. — Ты права. Пойду приведу Оксона. Я не знаю, как эта проклятая штука действует. — Он быстро вышел.
   Дория не была уверена, что бойлер не взорвется, поэтому даже не подошла ко мне. Первая приятная неожиданность за всю ночь. И она не схватила меня за волосы, чтобы посмотреть, как я корчусь от боли. Возможно, у нее пропал аппетит, потому что задуманный план начал срываться. Она нетерпеливо ждала на пороге, когда вернется муж, то и дело хватаясь за ручку двери.
   Оксон и Крей, запыхавшись, пробежали по коридору мимо весовой.
   У меня мало что осталось. Вероятно, только обрывки гордости. Пора уже пришпиливать их к мачте вместо флага.
   Оба, уже не спеша, вошли в весовую и направились ко мне. Крей схватил стул и в бешенстве повернул меня к себе лицом. В весовой было тихо и спокойно, только темнота заглядывала в окна.
   Я взглянул в лицо Крею и тут же пожалел об этом. На меня смотрела маска безумца. Белое от ярости, неподвижное лицо с двумя темными провалами вместо глаз.
   Оксон держал в руке мышь.
   — Это, должно быть, Холли, — произнес он так, будто уже неоднократно говорил об этом. — Больше некому.
   Крей схватил меня за изуродованную руку и начал ее выкручивать. После трех бесконечных минут ослепительной боли я потерял сознание.

* * *

   Я цеплялся за темноту, пытаясь завернуться в нее, как в одеяло. А она становилась все тоньше и легче. Шум все усиливался, а боль все нарастала и нарастала. И я уже не мог отрицать, что вернулся в этот мир.
   Мои глаза против воли раскрылись.
   В весовой было полно народу. Полицейские. Они стояли у каждой двери. Яркие желтые огни сияли за окнами. Полицейские осторожно разрезали веревку на моих одеревеневших конечностях.
   Крей, Дория и Оксон казались очень маленькими в окружении мужчин в темно-синей форме. Дория инстинктивно и безуспешно пыталась кокетничать со стражами закона. Оксон выглядел потрясенным до глубины души — судя по всему, впервые в жизни он посмотрел в лицо действительности.
   Бешенство Крея еще не прошло. Он с ненавистью смотрел на меня.
   — Куда ты его послал? — закричал он, пытаясь вырваться из сильных рук, державших его. — Куда ты отправил Болта?
   — Потерпите, мистер Поттер, — сказал я в неожиданно наступившей тишине, — мистер Уилбур Поттер. Скоро узнаете. Но не от меня.

Глава 19

   Я снова оказался там же, где и в начале этой истории: в больнице. Но в этот раз я не задержался здесь надолго. У меня были просторная палата с видом на море, исключительно симпатичные медсестры и непрерывный поток посетителей. Как только врачи разрешили, пришел Чико — в воскресенье после обеда.
   — Черт возьми, — ухмыльнулся он, разглядывая меня, — ты выглядишь ужасно.
   — Большое спасибо.
   — Оба глаза подбиты, губы в струпьях, на лице сине-желтые разводы и трехдневная щетина. Красавчик!
   — Судя по моим ощущениям, все так и есть.
   — Хочешь посмотреть? — Чико вытащил зеркальце и протянул мне.
   Я тщательно изучил свое лицо. Полагаю, в фильме ужасов оно было бы к месту. Вздохнув, я сказал:
   — Похоже на рентгеновский снимок.
   Он засмеялся и убрал зеркальце. На его лице тоже еще можно было различить следы борьбы. Бровь уже заросла, но на скуле виднелся большой синяк.
   — Эта палата лучше, чем была в Лондоне, — проговорил Чико, подходя к окну. — И запах терпимый — для больницы, конечно.
   — Перестань болтать о пустяках и расскажи, что случилось.
   — Мне велели не утомлять тебя.
   — Не дури.
   — Ладно.
   Я беззаботно дремал дома у Рэднора. Сижу это в кресле у него в кабинете, с одной стороны — телефон, с другой — вполне приличные сандвичи с цыпленком, мне снится пышная податливая блондинка, и вдруг звонок в дверь. — Чико усмехнулся. — Я встал, потянулся и пошел спросить, кто там. Это мог быть ты — вернулся, а ночевать негде. Я знал, что это не Рэднор, разве что он забыл ключ. Ну кто еще может прийти в два часа ночи? Но на пороге стоял этот толстый тип, будто только что из Сити: полосатые брюки, котелок. Говорит, что ты его послал. «Тогда проходите», — говорю я, а сам зеваю, чуть челюсть не оторвалась. Он входит, и я веду его в кабинет Рэднора. «Вас прислал Сид? — переспрашиваю. — Зачем?» Толстяк объясняет: дескать, как он понял, здесь живет девушка Сида. Боже, дружище, никогда не пытайся закрыть рот, если уж начал зевать. Я чуть не вывихнул челюсть. Ладно. Толстяк спрашивает, может ли он ее видеть. Извиняется, что так поздно, но дело чрезвычайной важности. «Ее нет, — отвечаю, — она уехала на пару дней. Могу я помочь вам?» — «А вы кто?» — спрашивает он и оглядывает меня с головы до ног. «Ее брат», — говорю. Он подозрительно смотрит на сандвичи, на книгу, которую я читал — она упала на пол — видит, что я сонный, и, наверное, думает: ну, все в порядке. Тогда он говорит: «Сид просил меня забрать одну вещь, которая хранится у вашей сестры. Можете ли вы найти ее?» Я говорю: «Конечно, а какую?» Он немного поколебался, но чувствует, что будет очень странно, если он откажется сказать. «Пакет с негативами. Сид сказал, что у вашей сестры несколько его вещей, но мне нужен пакет, на котором имя того, кто проявлял пленки. Йогоро Кано». — "А, — невинно говорю я, — Сид послал вас за пакетом, на котором написано «Йогоро Кано?» — «Да, — отвечает толстяк и оглядывает комнату. — Пакет, видимо, здесь?» — «Конечно, здесь», — уверяю я его.
   Чико замолчал и присел на краешек кровати.
   — Откуда ты знаешь про Йогоро Кано? — серьезно спросил он.
   — Где-то читал. Он придумал дзюдо.
   — На самом деле он ничего не придумывал, — покачал головой Чико. — В тысяча восемьсот восемьдесят втором году он собрал все лучшие приемы из сотен вариантов джиу-джитсу, свел их воедино и назвал «дзюдо».
   — У меня даже сомнений не было, что ты знаешь о Йогоро Кано, — ухмыльнулся я.
   — Но ты здорово рисковал.
   — Ты должен был понять. В конце концов, ты же все эти годы занимался в клубе. Никакого риска, стопроцентная уверенность, что ты поймешь. Главное было правильно назвать имя. Ну и что случилось дальше?
   — Я его узлом завязал. Он был страшно удивлен. Вообще-то это выглядело очень забавно. Потом я слегка надавил на него. Прижал большим пальцем кое-какие болевые точки. Боже, слышал бы ты, как он вопил! По-моему, он надеялся разбудить соседей. Но ты же знаешь Лондон: никто ничего не услышал или сделал вид, что не услышал. Ну, когда он охрип, я спросил, где ты был, когда послал его ко мне. Но он еще не дозрел. Должен сознаться, пришлось добавить. Это не было идеальным правосудием, но учитывая, что они сделали с тобой... Я сказал ему, * что у меня в запасе таких упражнений на всю ночь, и это только начало. Такая перспектива сломала его. Совсем сломала.
   Чико вскочил и начал ходить по палате.
   — Знаешь, — криво усмехнулся он, — ему, наверное, было что потерять. Он ведь довольно крутой тип, надо отдать ему должное. Если бы я не был уверен, что ты послал его ко мне как сигнал SOS, не думаю, что у меня хватило бы духу причинить ему такую боль, чтобы он раскололся.
   — Прости, — вздохнул я.
   — Мы многому научились на этом деле. Правда? — Чико задумчиво глядел на меня. — Ты принимал удары, а я... Мне это не понравилось. Я имею в виду, делать такое. Раз-другой ударить, пригрозить всегда было достаточно, а потом и не вспоминаешь... Но раньше я никогда никому не причинял такой боли. Всерьез, намеренно. Понимаешь, он плакал...
   Чико повернулся ко мне спиной и уставился в окно.
   Наступило долгое молчание. Когда пытают тебя, моральные проблемы не так велики. По крайней мере, совесть не мучает.
   — В конце концов он мне все рассказал, — не поворачиваясь ко мне, проговорил Чико.
   — Не сомневаюсь.
   — Я не оставил на нем ни единой царапины... Он сказал, что ты на ипподроме Сибери. Я подумал, что это скорее всего, правда и он не пытается сбить меня со следа, как ты сделал это с ним. Ты ведь и сам говорил, что поедешь туда. Еще он добавил, что ты в весовой, а бойлер скоро взорвется, и он надеется, что это тебя наконец убьет. Он просто ополоумел от ярости. Ему надо было сразу догадаться, кричал он, что тебе нельзя верить, что ты скользкий, как змея, и однажды ты уже одурачил его... Но ты, как ему показалось, был сломлен, поэтому он и поверил, что ты говоришь правду. И еще потому, что... потому что ты просил морфия и бог знает что еще...
   — Точно. Мне было очень паршиво.
   Чико повернулся ко мне, лицо его просветлело.
   — Думаю, он все-таки получил по заслугам!
   — Он бы не поверил, если бы я назвал твой адрес раньше, без такой основательной подготовки. Крей бы поверил, а Болт нет. Это было очень досадно.
   — Досадно, — повторил Чико. — Мне нравится это слово. — Немного подумав, он спросил: — Когда ты решил послать Болта ко мне?
   — Примерно за полчаса до того, как они меня поймали, — признался я. — Но продолжай. Что было дальше?
   — На письменном столе Рэднора лежал моток веревки, я связал этого старого толстяка, надо сказать, не в самой удобной позе. Но тут встал главный вопрос: кому позвонить, чтобы моментально послали спасательную команду. Мне не хотелось рисковать. Я имею в виду, если бы я сам среди ночи позвонил в полицию Сибери и рассказал такую историю, они бы решили, что я псих. В лучшем случае они бы направили одного-двух полицейских, чтобы те проверили, в чем дело, и Креи успели бы скрыться. И кроме того, я помнил, что ты хотел взять их с поличным. Я не мог позвонить Рэднору, потому что телефоны в офисе были уничтожены. Тогда я позвонил лорду Хегборну. Он был на высоте. Выслушал все, что я рассказал о тебе, о бойлере и о Креях, а потом сказал, что лично проследит, чтобы половина полицейских Суссекса немедленно отправилась в Сибери.
   — Что они и сделали.
   — Да, — сказал Чико, — и обнаружили, что мой старый друг Сид справился с бойлером, но сам находится в весьма плачевном состоянии.
   — Спасибо, — сказал я. — За все спасибо.
   — Не за что, — усмехнулся Чико.
   — Не окажешь ли мне еще одну любезность?
   — Конечно. Какую?
   — Я пригласил одну особу на ленч в это воскресенье. Она удивится, если я не приеду. Я бы попросил кого-нибудь из сестер позвонить ей, но не знаю номера ее телефона.
   — Ты говоришь о мисс Занне Мартин? Бедной крошке с изуродованным лицом?
   — Да, — удивился я.
   — Не беспокойся. Она знает, что ты в больнице, и не ждет тебя.
   — Как это?
   — Вчера утром она пришла в офис Болта, чтобы разобрать, как обычно, почту, а у дверей ее встретил полицейский с ордером на обыск. Когда он ушел, она, умная девушка, отправилась на Кромвель-роуд узнать, что случилось. Рэднор с лордом Хегборном уехали в Сибери, а я копался в развалинах, так что мы с мисс Мартин обменялись информацией. Она расстроилась, узнав, что ты в больнице. Короче, она не ждет, что ты приедешь и повезешь ее на ленч.
   — Она ничего не говорила об одной из наших папок?
   — Говорила. Я попросил ее подержать папку у себя денек-другой. Потому что в офисе некуда ее положить.
   — Все равно прямо отсюда поезжай к ней и забери. Это папка Бринтона. Береги ее как зеницу ока. Все негативы, которые были нужны Крею, в ней.
   — Ты шутишь? — Чико вытаращил на меня глаза.
   — Нет. Почему же?
   — Но все... Рэднор, лорд Хегборн, даже Крей и Болт, полиция... все убеждены, что вначале ты говорил правду: негативы были в офисе и погибли во время взрыва.
   — Нам повезло, что они были не в офисе, — сказал я. — Отпечатай их снова в нескольких экземплярах. Ведь мы пока не знаем, почему они так дьявольски важны. И не говори мисс Мартин, что именно эти негативы разыскивал Крей.
   Дверь открылась, и вошла одна из хорошеньких медсестер.
   — Мне очень жаль, но вам пора уходить, — обратилась она к Чико и взяла мою руку, нащупывая пульс. — У вас есть хоть капля здравого смысла? — воскликнула она, сердито глядя на него. — Вам разрешили спокойно посидеть несколько минут, самому много не говорить и не позволять разговаривать мистеру Холли.
   — А вы сами попытайтесь приказать ему, — жизнерадостно ответил Чико, — и посмотрим, что у вас выйдет.
   — Адрес Занны Мартин... — начал я.
   — Нет, — строго прервала меня сестра, — больше никаких разговоров.
   Я продиктовал Чико адрес.
   — Видите, что я имел в виду? — улыбнулся Чико медсестре.
   Она посмотрела на меня и засмеялась. Приятная девушка, несмотря на весь свой крахмал.
   Чико направился к дверям, но на пороге остановился.
   — Пока, Сид. Да, кстати, я принес тебе кое-что почитать. По-моему, тебе будет интересно. — Он вытащил из кармана брошюрку в глянцевой обложке и бросил ее на кровать. Она упала так, что я не мог до нее дотянуться, и сестра, мельком глянув на нее, спрятала ее за спину.
   — О нет! Как вы могли дать ему это!...
   — Почему бы нет? — спросил Чико. — Вы что, думаете, он ребенок?
   Чико вышел и закрыл за собой дверь.
   — Дайте, — протянул я руку.
   — Думаю, мне следует спросить у врача...
   — Зная Чико, я уже догадался, о чем брошюра. Поэтому будьте добры, отдайте ее мне. Все нормально.
   Она нерешительно протянула мне брошюру и с тревогой ждала моей реакции, когда я прочел на обложке заглавие. «Искусственные конечности. Новейшие достижения».
   — Чико реалист, — засмеялся я. — Не думаю, что он принес бы мне волшебные сказки.

Глава 20

   На следующий день пришел Рэднор, выглядевший на десять лет старше, усталый, подавленный. От его военной выправки почти ничего не осталось, под глазами и вокруг рта залегли глубокие морщины, голос был безжизненным Он вошел и с видимым огорчением уставился на мою забинтованную руку, которая обрывалась в четырех дюймах ниже локтя.
   — Мне очень жаль насчет офиса, — сказал я.
   — Ради бога...
   — Можно его восстановить? Много разрушено?
   — Сид...
   — Наружные стены целы или все здание рухнуло?
   — Я слишком стар, чтобы начинать все сначала, — сказал Рэднор, сдаваясь.
   — Послушайте, уничтожены только кирпичи. Вам не надо начинать сначала. Агентство — это вы и ваши люди, а не здание. Все будут работать на вас с таким же успехом где угодно.
   Рэднор сел в кресло, откинулся и закрыл глаза.
   — Я устал, — проговорил он.
   — Полагаю, вы почти не спали после того, что случилось.
   — Мне семьдесят один, — вяло произнес он.
   Я был искренне поражен. До нынешнего дня я считал, что ему около шестидесяти.
   — Не может быть! — воскликнул я.
   — Время бежит. Семьдесят один.
   — Если бы я не предложил заняться Креем, ничего бы не случилось, — с раскаянием проговорил я. — Мне очень, очень жаль!
   Рэднор открыл глаза и выпрямился в кресле.
   — Это не ваша вина. Если и есть чья-то вина, то только моя. Если бы фотографии были у вас, вы бы не позволили Хегборну увезти их в Сибери. Я еще тогда понял, что вам не понравилось, когда я отдал их. Фотографии, попав в Сибери, стали прямой причиной взрывов. Это моя ошибка, а не ваша.
   — Но вы же никак не могли предположить... — запротестовал было я.
   — Я должен был предвидеть подобный поворот событий после стольких лет работы в агентстве. Думаю... наверно, я уже не способен ясно представлять... последствия. — Голос у него упал до тихого шепота. — Из-за того, что я дал Хегборну фотографии... вы потеряли руку.
   — Нет, — решительно возразил я. — Нелепо упрекать себя в этом. Ради всего святого, прекратите. Ни один сотрудник агентства не позволит вам пребывать в таком настроении. Что будут делать Долли, и Джек Коупленд, и Сэмми, и Чико, и все остальные, если вы не начнете все снова?
   Рэднор молчал.
   — Рука у меня все равно не действовала, — продолжал я. — И если бы я уступил Крею, то не потерял бы руку. Но к вам это не имеет никакого отношения.
   — Вы сумели запудрить мозги Крею. — Рэднор встал.
   — Верно.
   — Но мне-то вы не станете врать.
   — Разумеется, не стану.
   — Я вам не верю.
   — А вы подумайте, со временем поверите.
   — Вы не очень-то уважаете старших.
   — А чего их уважать, когда они ведут себя глупо? — сухо проговорил я.
   Он раздул ноздри, явно начиная злиться. Но вежливо спросил:
   — А вы? Вы будете на меня работать?
   — Это зависит от вас. А вдруг в следующий раз из-за меня всех нас убьют?
   — Я рискну.
   — Тогда ладно. Буду работать. Но мы еще не закончили с этим делом. Чико забрал негативы?
   — Да. Он велел отпечатать снимки в двух экземплярах. Один комплект — для него, другой он передал для вас. Он сказал, что вы просили, но, право, не знаю...
   — Вы привезли их? — в нетерпении перебил я.
   — Да, они в машине. Вы уверены?
   — Ради всего святого, я жду не дождусь их! — с жаром воскликнул я.

* * *

   На следующий день я попросил еще несколько подушек и телефон возле кровати и заработал репутацию трудного пациента.
   Этим утром агентство, втиснувшись в маленький домик Рэднора, снова начало работать. Долли позвонила мне, чтобы сказать, что у них совершеннейший ад, один телефон вместо тридцати необходимых, но, к счастью, все в приподнятом настроении, не расстраиваются из-за мелочей, в агентстве появилось новое выражение: «Холлилуйя». А теперь до свидания, потому что следующий в очереди на телефон показывает на часы, мол, ее время кончилось.
   Позже из телефонной будки позвонил Чико.
   — Сэмми нашел водителя цистерны, Смита, — сказал он. — Вчера Сэмми ездил к нему в Бирмингем. Теперь, когда Креи в тюрьме, Смит хочет дать показания под присягой. Он признался, что получил двести пятьдесят фунтов только за то, что вышел из кабины и, когда цистерна перевернулась, снял с нее цепи. А потом сидел на обочине дороги, стонал и жаловался, что ничего не помнит. Легкие деньги.
   — Прекрасно! — сказал я.
   — Но это еще не все. Изюминка в том, что у него еще целы эти деньги, он их спрятал в консервной банке и собирается сделать первый взнос на покупку дома. Он потому и соблазнился предложением Крея, что хотел купить дом. Крей сначала дал ему задаток, а окончательно расплатился десятифунтовыми купюрами, которые ты нашел в его кейсе и сфотографировал. У Смита есть один из тех банкнотов, которые на снимке. С ним он готов расстаться. Это будет вещественное доказательство. Но кто бы мог заставить его отдать остальные? Ты мог бы?
   — Не думаю.
   — Но все же у нас есть доказательства, что Крей причинил ипподрому злонамеренный ущерб.
   — Потрясающе! А за что они задержали его сейчас?
   — Ему предъявили обвинение в нанесении телесных повреждений, а остальных — в подстрекательстве и содействии.
   — Значит, их приговор зависит от того, что присудят Крею.
   — Если повезет.
   — Но он все равно владеет двадцатью тремя процентами акций Сибери, — вздохнул я.
   — Да, — хмуро подтвердил Чико.
   — Что осталось от офиса? — спросил я.
   — Еще идет осмотр. Наружные стены выстояли, но внутри все придется делать заново.
   — Мы можем улучшить планировку, — обрадовался я, — и установить лифт.
   — Конечно, можем, — снисходительно подтвердил Чико. — Впрочем, у меня есть еще одна информация, которая может заинтересовать тебя.
   — Какая?
   — На соседнем доме висит объявление: «Продается».

* * *

   После обеда пришел Чарлз, а я как раз спал. И он, к сожалению, видел, как я просыпаюсь. Первые несколько секунд, когда возвращается сознание, всегда самые ужасные. Как обычно, я почувствовал адскую боль, а когда открыл глаза, возле кровати сидел Чарлз.
   — Боже мой, Сид, тебе дают обезболивающее?
   Я кивнул, все еще не вполне придя в себя.
   — Но современные лекарства, по-моему... Я буду жаловаться, — продолжал Чарлз.
   — Не надо.
   — Но, Сид...
   — Врачи делают все, что могут, уверяю вас. Не огорчайтесь так. Через несколько дней будет лучше. А пока просто скучно, вот и все... Лучше расскажите мне о Фреде.
   Фред уже был в доме, когда наряд из четырех полицейских прибыл в Эйнсфорд. И всем четверым пришлось держать его, чтобы он не вырвался, да еще и вернувшийся домой Чарлз помогал.
   — Большой ущерб он успел причинить до приезда полицейских? — спросил я.
   — Он действовал методически и очень быстро. Все перевернул в моем столе и в маленькой гостиной. Каждый конверт, каждую папку, каждый блокнот. Он все разорвал и бросил на пол, собираясь уничтожить. Когда приехала полиция, он как раз перешел в столовую. Этот тип очень силен и сопротивлялся до последней минуты. В холле на столе нашли коробку с пластиковой взрывчаткой, а в фургоне — целый ящик. — Чарлз помолчал. — Как ты догадался, что он придет?
   — Крей понял, что я сделал снимки в Эйнсфорде, но откуда он мог знать, что я увез негативы в Лондон и там отдал печатать? Я боялся, что он подумает, будто негативы обрабатывали в местной лаборатории и вы знаете, где они находятся. Ведь это вы сначала заманили его к себе.
   — Когда ты выйдешь отсюда, приедешь на несколько дней в Эйнсфорд? — Чарлз лукаво улыбнулся.
   — Когда-то я уже слышал такое предложение. Спасибо. Не приеду.
   — Больше никаких Креев, только отдых, — пообещал Чарлз.
   — Я бы очень хотел, но у меня не будет времени. Агентство дало течь. И я только что сделал со своим начальником то, что вы сделали со мной в Эйнсфорде.
   — Что именно?
   — Встряхнул как следует, чтобы он покончил с депрессией и начал действовать.
   Судя по улыбке, Чарлз нашел это забавным.
   — Вы знаете, сколько ему лет? — спросил я.
   — Около семидесяти, а почему ты спрашиваешь?
   — У меня и в мыслях не было, что ему семьдесят один, пока он сам не сказал сегодня, — удивленно объяснил я.
   — Ты всегда думал, что я попросил его взять тебя на работу. Разве нет? — Чарлз покосился на кончик сигары. — И гарантировал твое жалованье.
   Я в замешательстве смотрел на него.
   — Вероятно, тебе будет интересно узнать, что дело обстояло совсем не так. Я лично его не знал, только слышал о нем. Как-то он нашел меня в клубе и спросил, не думаю ли я, что ты подходишь для работы у него. Я ответил, что, на мой взгляд, подходишь. И со временем будешь отличным работником.
   — Не верю.
   — Я сказал ему, что ты очень неплохо играешь в шахматы, — улыбнулся Чарлз. — И жокеем стал потому, что так сложились обстоятельства: ты был маленького роста, а твоя мать умерла. И что ты в любой профессии, вероятно, очень скоро достиг бы такого же успеха, как и на скачках. Рэднор согласился со мной и добавил, что он видел, как ты работаешь с лошадью, и сразу понял: ты именно такой парень, какой ему нужен. Тогда же он сказал мне, сколько ему лет. Ничего больше. Но мы оба поняли, что он имеет в виду.
   — Я уже собирался уходить от него, — признался я. — Если бы не вы...
   — О да, — саркастически произнес Чарлз. — Тебе есть за что благодарить меня. За многое.
   Прежде чем он ушел, я попросил посмотреть фотографии бумаг Крея. Он изучил их одну за другой и, возвращая мне, покачал головой.

* * *

   Позвонил старший инспектор Корниш и сообщил что Фред в тюрьме, а следствие закончено.
   — Все три пули совпали. Когда его арестовывали, он целился в полицейских из того же револьвера. К счастью, один из них бросил в него вазу и выбил из рук револьвер, прежде чем Фред выстрелил.
   — Какая глупость. Зачем он хранил револьвер после того, как застрелил из него Эндрюса?
   — Просто болван. Бандиты в основной массе тупицы, иначе многие из них никогда не встали бы на путь преступления. Он не признался в этом убийстве Крею и другим, так что их нельзя привлечь за укрывательство и содействие убийце. Суссекские ребята рассказывают, что Крей просто взбесился, когда узнал об убийстве. В частности, он особенно жалел, что, когда вы были в его руках, не знал о вашем простреленном желудке.