Страница:
***
- Завтра я собираюсь раздать часть наших съестных припасов горожанам, - заявил Верховный Маг.
- Что ты собираешься сделать? - вскричала Элизеф. - Миафан, ты что, с ума сошел?
Верховный Маг остался невозмутимым, что только усилило ее раздражение.
- Вот, - словно не слыша ее слов, он показал ей бутыль с вином. - Пока осматривал кладовые, нашел твое любимое вино... - Он небрежно бросил ей бутыль, и она, испуганно вскрикнув, едва успела поймать ее.
- Проклятие, Миафан, перестань валять дурака! Ты просто хочешь отвлечь меня! - Она поставила бутыль на стол, даже не подумав предложить ему выпить. - Лучше скажи, как это тебе взбрело в голову делиться нашей бесценной едой с жалкими смертными, от которых нет никакого проку?
Миафан без приглашения уселся в кресло у камина.
- Это не так нелепо, как тебе кажется. Я много размышлял о смерти Мериэль... - Он ненадолго замолчал, предавшись неприятным воспоминаниям. Элизеф тоже вспомнила, как пару ночей назад проснулась от того, что ощутила предсмертные страдания целительницы. Хотя ощущение это было ослаблено расстоянием, она поняла, что Мериэль убита, и поняла, кто ее убил.
- Слушай! - заорал вдруг Миафан так, что волшебница вздрогнула. - Я хочу, чтобы ты понимала, что я делаю и почему. Хотя твои попытки выследить Ориэллу и не увенчались успехом, но смерть бывшей целительницы ясно доказывает, что возможности ее велики. Когда она вернется на север - а она обязательно вернется, - мы должны быть готовы к этому, и нужно, чтобы смертные были на нашей стороне. К счастью, у большинства из них скудный ум и короткая память.
Если мы пустим слух, что это именно Ориэлла накликала ту ужасную зиму, а ты вызвала весну, и к тому же начнем кормить этот голодный сброд, то вполне можем обеспечить себе их поддержку.
- Мне это не по душе, - упрямо ответила Элизеф. - С какой стати мы должны заискивать перед этими червями? К тому же нам самим может понадобиться эта еда.
- Наступила весна, дура! - заревел Миафан. - Смертные голодают только из-за того, что еще ничего не успело вырасти. Через несколько месяцев у них будет достаточно еды, и тогда мы лишимся одного из наших главных козырей.
- Ну ладно, - буркнула Элизеф сквозь зубы. - Делай, как считаешь нужным, можешь хоть все им отдать, но только в ответ я прошу тебя об одном одолжении.
- О каком одолжении? - Миафан подозрительно посмотрел на нее.
- Так, о мелочи, - мягко сказала Элизеф. - Пока ты занимаешься городом, было бы очень полезно, если бы я смогла наконец выследить Ориэллу.
- Пойми, Элизеф, - нетерпеливо перебил Миафан. - Ты ведь уже много раз пыталась это сделать, но все безуспешно. С тех пор как Ориэлла достигла гор, что-то заслоняет ее.
- Вот и нужно узнать, что именно, - настаивала Элизеф. - Послушай, Миафан, до сих пор ты не позволял мне с помощью Ваннора увеличить свою силу. Ты говорил, что только сам хочешь производить с ним опыты. Вот и сделай мне одолжение - разреши мне это сейчас. Даю слово, что, когда я сделаю свое дело, купец будет жив.
- Боюсь, после этого он пожалеет, что не умер, - сухо сказал Миафан. Хорошо, Элизеф, можешь попробовать, если это доставит тебе удовольствие. Воспользуйся им - в разумных пределах, конечно, - была бы лишь польза. Но помни, - он бросил на нее свирепый взгляд, - Ваннор мне нужен живым. За его смерть ты ответишь головой... Или по крайней мере лицом. - Улыбка его была холодной и жестокой. - Посмотрим, как будет выглядеть твоя мордашка, когда ты постареешь еще лет на двадцать...
Элизеф вздрогнула.
- Я буду осторожна, Миафан, клянусь.
- Теперь все зависит от тебя. Я тебя предупредил. - С этими словами Верховный Маг не прощаясь удалился. Волшебница долго смотрела ему вслед, сжав кулаки. "Когда-нибудь я убью тебя, Миафан", - подумала она.
Элизеф достала белый платок и осторожно взяла пыльную бутыль, наполненную белым вином. Любуясь прозрачной чистой жидкостью, она вздохнула. Погреба Миафана были обширны, но белого вина там явно не хватало. Владыка Волшебного Народа предпочитал более крепкие, выдержанные красные вина. Ну да ничего. Когда она, Элизеф, станет Верховным Магом, она изменит этот порядок. Но до этого дня было еще очень далеко...
Элизеф сосредоточилась, глядя на бутыль с вином. После тщательного изучения забытых архивов Финнбарра ее знания в области магии Холода стали весьма обширными, включая и некоторые запретные области. Когда она произнесла заклинание, огонь в камине едва не погас. Ледяной ветер пронесся по комнате, и бутыль в ее руках вдруг покрылась льдом.
- Достаточно! - Элизеф прекратила действия холода, чтобы драгоценная жидкость не замерзла и не испортилась. Волшебница наполнила кубок ледяным вином и уселась в свое любимое кресло у камина. Она наслаждалась прекрасным напитком, про себя удивляясь, что столь древняя и опасная сила может служить такому простому и обыденному делу. Но почему бы и нет? Надо же ей немного потешить себя сегодня. В последнее время далеко не все шло так гладко.
Например, было ошибкой срывать зло на своей служанке, хотя нерадивая девчонка и заслуживала наказания. Элизеф вспомнила, как служанка, скованная холодом, стояла посреди комнаты, не в силах пошевелиться, и лицо ее выражало отчаяние. Только потом, сняв с Инеллы заклятие, Элизеф заметила во взгляде девчонки плохо скрываемые обиду и возмущение и поняла свою ошибку. Конечно, помучив мерзавку, Элизеф отвела душу, но при этом она рисковала потерять ее преданность, а сейчас нельзя пренебрегать ничьей поддержкой. Ну да ладно, дело еще можно поправить. От Элизеф не укрылись синяки на руках и на лице Инеллы, а по ее неловким движениям она поняла, что дело не ограничилось одними побоями. Вероятно, Джанок тоже отвел душу. Ну что ж, это даже неплохо. Сам того не зная, старший повар действует ей на руку. Пока что она закроет глаза на его бесчинства, но немного погодя накажет этого мясника и, избавив Инеллу от жестокого обращения вновь заслужит ее благодарность.
Все же смертными управлять легко - за одним проклятым исключением. Вспомнив о Ванноре, Элизеф снова начала злиться. Она торопливо наполнила бокал и жадно осушила его, чтобы успокоиться. Уже много дней она пыталась добиться от Миафана разрешения воспользоваться болью и страхом этого смертного, чтобы подпитать свою магическую силу, но Владыка берег Ваннора исключительно для себя. Ей никак не удавалось втолковать ему, как важно найти наконец Ориэллу, отделенную от них множеством миль. Ох уж этот Миафан! Ему, видите ли, надо растянуть страдания Ваннора на долгий срок, и потому-де купцу нельзя наносить телесных повреждений, чтобы тот, паче чаяния, не умер от сильного потрясения. Что за чушь! Купец здоров как бык, и похоже, миафатовские штучки ему как с гуся вода! Этот дурень, именуемый Верховным Магом, кажется, стал слабоват. А может, вовсе и не стал? Элизеф уже знала, как опасно недооценивать хитрость и коварство Миафана. Действительно ли он хочет поберечь купца или просто не хочет усиления соперницы? Как бы там ни было, она должна перехитрить его. Хватит выжидать и отступать! Ледяное вино подогрело решимость Элизеф. Волшебница улыбнулась и пошла за своим кристаллом, чтобы вызвать пару наемных охранников, которые помогли бы ей добиться желаемого результата. Будь проклят этот Миафан с его "опытами"! Наконец-то ей удалось уломать его, и теперь она вольна делать с Ваннором все, что заблагорассудится, лишь бы не убить его, и Миафану не к чему будет придраться, особенно если дело пойдет успешно.
***
Ваннор, съежившись, лежал на бывшей кровати Ориэллы, когда вошла Элизеф в сопровождении двух наемников с каменными лицами. При их появлении купец встал и принял вызывающую позу, однако волшебница успела заметить страх, мелькнувший в глазах Ваннора, который, впрочем, ему быстро удалось замаскировать.
- Все еще держишься на ногах, Ваннор? - насмешливо спросила она. - Не иначе, Миафан слишком мягок с тобой. Ну, ничего, сегодня - моя очередь. Этой ночью ты будешь помогать мне.
- Я ни в чем не буду тебе помогать, - выпалил Ваннор, - и я уже говорил об этом твоему хозяину.
- Вот как? - ядовито переспросила Элизеф. - Ну, это мы еще посмотрим. - По ее сигналу оба наемника бросились к Ваннору и крепко схватили его. Волшебница повернулась к купцу спиной и, сделав охранникам знак следовать за ней, перешла из спальни в гостиную. Здесь она положила кристалл на подоконник и поставила рядом две свечи так, чтобы их свет отражался в алмазных гранях.
- Ну, смертный! - Она посмотрела на купца, словно на насекомое. Посмотрим, будет ли от тебя толк. Элизеф повернулась к охранникам.
- Начнем с мелочей, - сказала она таким тоном, словно выбирала ткань на рынке. - Однако пусть это послужит тебе уроком на всю жизнь, чтобы ты понял, что нельзя бунтовать против магов. В какой руке ты держишь меч - в правой?
- Нет! - завопил Ваннор, изо всех сил пытаясь вырваться. Однако наемники с легкостью удержали его и прижали правую руку купца к поверхности стола. Однако Ваннор продолжал отчаянно сопротивляться, и тогда Элизеф подняла руку - и купец застыл, скованный смертельным холодом. Широко раскрытыми глазами смотрел он на свою беспомощную руку, прижатую к столу дюжими наемниками. Он даже не мог закрыть глаза и лишь твердил про себя бессильные проклятия, ибо говорить он тоже не мог.
Элизеф же, казалось, получила возможность читать его мысли.
- Вот так-то лучше, - проговорила она, самодовольно улыбаясь. - Чем меньше ты свободен выразить свои чувства, тем они сильнее и больше пользы для меня.
Купец попытался хоть как-то утешиться, представляя в подробностях, что бы он сделал с волшебницей, будь он свободен. Но она лишь засмеялась:
- Твоя ненависть и боль послужат моей цели, ибо теперь тебе никуда не деться. Тебе остается лишь предавать друзей.
Ваннор услышал, как один из наемников вытащил меч из ножен. Неужели ему отрубят руку? Нет, только не это!..
Охранник перевернул меч и, держа рукоять обеими руками, поднял его и обрушил на руку Ваннора. Страшная боль пронзила тело. Трижды наемник опускал тяжелый меч рукоятью вниз, дробя руку купца.
- Довольно, - словно издалека услышал Ваннор голос Элизеф. Ему мучительно хотелось забыться, потерять сознание, чтобы не чувствовать больше ни боли, ни бессильной ярости, но заклинание Элизеф не давало ему такой возможности. "Проклятая, злобная сука!" - выругался он про себя, но тут же вспомнил, как она говорила, что ей как раз и нужна его ненависть. Нет, этого допустить нельзя. "Будь я проклят, если дам ей использовать меня!" - подумал купец.
Он напряг всю свою волю и попытался думать о чем-нибудь хорошем: о богатстве и роскоши прежних дней, когда он был главой Купеческой Гильдии, о Форрале и Ориэлле, о Паррике и Маре, потом он вспомнил о Занне и тут же понял, что о ней сейчас думать опасно. Вместо этого он унесся мыслями к своей любимой Саре... Но, к удивлению Ваннора, дух купца укрепило воспоминание не о Саре, а о Дульсине, о его умной домоправительнице с ее острым язычком и отзывчивым сердцем...
А Элизеф тем временем, не обращая внимания на своего пленника, вернулась к кристаллу, лежащему на подоконнике. Сосредоточившись на боли и страхе Ваннора, она вбирала в себя их темную силу, чтобы увеличить свою собственную. В свое время она много потрудилась, чтобы усовершенствовать свой дар высматривания, но зато теперь... Кристалл утратил прозрачность, его сияние потускнело, и Элизеф увидела...
- Ага! - воскликнула волшебница со вздохом облегчения. - Вот она!
Сначала колдунья различила отблески пламени, потом - сидевших у костра Ориэллу и Анвара. Маги и вместе с ними еще двое смертных разговаривали с кем-то еще, но вот пятого собеседника Элизеф, к своему крайнему неудовольствию, разглядеть так и не смогла. Несмотря на все усилия, она видела лишь какой-то темный силуэт и даже не была уверена, человек ли это. Элизеф выбилась из сил, чтобы получить возможность хотя бы услышать разговор, и, к вящей своей досаде, поняла, что в этой разношерстной компании есть еще и шестой член. Кто-то явно обращался к Ориэлле и Анвару, но речь его была неразборчивой, а разглядеть колдунье на этот раз не удалось вообще ничего, как она ни пыталась.
***
Ориэлла прихлебывала сладкую медовуху и при этом отчаянно старалась не морщиться, так как она казалась ей слишком приторной. Хотя ксандимцы умели варить очень неплохое пиво, этот крепкий напиток по традиции подавался в более или менее торжественных случаях - таких, как этот совет.
Сегодняшний день обошелся без новых стычек с ксандимцами, так что они получили возможность спокойно похоронить Элевина. Однако уже завтра надо было решить вопрос о преемнике Паррика и о том, какую роль может сыграть Народ Всадников в борьбе против Миафана. Поэтому вечером маги, Паррик, Сангра и Чайм собрались не только помянуть мажордома, но и, посоветовавшись, принять какое-то решение относительно будущего, чтобы завтра на сходе ксандимцев предложить им свой план.
Обращаясь к друзьям, Паррик сказал:
- Я понимаю, что у всех сейчас не то настроение, чтобы обсуждать текущие дела, но после вчерашнего лучше придумать что-нибудь дельное поскорее. Ситуация такова, что мне может бросить вызов любой, а сам я не имею больше ни нужды, ни желания быть Хозяином Стад, не говоря уж о том, чтобы еще раз пройти через подобное единоборство. Вместе с тем желательно, чтобы мой преемник мог сочувствовать нашему делу. Что, согласно законам Ксандима, происходит, если Вождь отказывается защищать свою власть в ритуальном поединке? Может ли он сам назначить преемника?
- Итак? - Ориэлла повернулась к Чайму, который сидел, погруженный в свои мысли. Эфировидец поднял голову.
- Да, - ответил он. - С твоего одобрения другой претендент может занять твое место. Но если кто-то захочет оспорить его права, ему придется выйти на поединок. Однако кого же ты хочешь предложить?
- Шианната, - уверенно ответила Ориэлла. - Ты, конечно, не можешь стать Хозяином Стад, а, не считая тебя, Шианнат - единственный ксандимец, на чью поддержку я смело могу рассчитывать.
- Но постой, - перебил Анвар. - Помнится, Шианнат уже пытался однажды стать Вождем, но потерпел поражение. Разве может он снова претендовать на это?
- Может, если Паррик назначит его, - ответил Чайм, - ведь в этом случае он будет действовать не от своего лица. Без сомнения, Шианнат, если станет Хозяином Стад, сделает все, чтобы помочь тебе, Ориэлла. В его представлении именно ты помогла ему вновь стать человеком, а Шианнат не из тех, кто любит оставаться в долгу.
- Но ведь на самом деле я для него ничего не сделала, - возразила Ориэлла.
- Разве? - переспросил Эфировидец. - Если бы не ты, Паррик никогда бы не появился в нашей стране, мне не пришлось бы выступить против Хозяина Стад и Фалихас скорее всего сохранил бы свою власть. Шианнат окончил бы свои дни в изгнании, а его сестра навсегда осталась бы кобылой. Нет, Ориэлла, ты заслужила его преданность, и советую тебе воспользоваться этим ради своей цели.
Чайм старался не выдать мучивших его сомнений, но все же это ему, очевидно, не вполне удалось. Ориэлла нахмурилась.
- Ты сказал: "ради своей цели". Значит ли это, что она расходится с целями Шианната или вообще твоего народа?
Чайм колебался. События последних месяцев полностью отвечали тому давнему видению, с которого, собственно, это все и началось. Он действительно помог Светлым силам, и Шианнат сыграл в этом свою роль. Однако зловещее пророчество насчет того, что появление Ориэллы влечет за собой гибель ксандимского народа, пока не сбылось, и вот уже несколько дней Эфировидца мучила совесть: он не знал, имеет ли право рассказывать об этом видении магам. Разве у Ориэллы без того мало забот, чтобы еще заставлять ее тревожиться о совершенно чужом народе? Правда, если он не предупредит ее о возможных последствиях и случится худшее, не падет ли вина и на него, Чайма? С другой стороны, если пророчество было правдивым, то разве рассказ о грядущем несчастье поможет предотвратить его? Чайм поежился под испытующим взглядом Ориэллы. Анвар тоже начал хмуриться. Видимо, все же придется дать магам объяснения.
- Хорошо, - начал он, - мне, видимо, в любом случае надо рассказать вам...
"Нет! Молчи, смертный!"
Чайм осекся, узнав голос Басилевса. Судя по изумленному лицу Анвара и по легкому вскрику Ориэллы, беззвучная речь Молдана была внятной и для них.
- Гром и молния, кто это? - воскликнула Ориэлла. - Несомненно, это голос того, кто недавно защитил меня от Смерти. Но почему ты должен что-то скрывать от нас? Нам нужно знать все...
"Этого им знать не надо. - Голос Басилевса был суровым. - Ты делаешь ошибку, маленький Эфировидец!"
Ориэлла и Анвар недоуменно хмурились, и Чайм понял, что на сей раз Молдан обращался только к нему и до магов слова Басилевса не дошли.
"Мы с тобой оба знаем, что говорило твое видение, - продолжал Молдан уже более мягким тоном. - Когда Пламенеющий Меч окажется в руках Ориэллы, это может и вправду означать гибель Ксандима, но сейчас ставка гораздо больше, чем даже судьба одного народа".
"Хорошо тебе говорить, - возразил Чайм, и от волнения едва не сказал этого вслух. - Ведь не о твоем же народе идет речь..."
Басилевс вздохнул.
"Маленький Эфировидец, - начал он, - мой народ сам в древности очень и очень тяжело пострадал по вине чародеев. Молдай лучше всех племен и народов знают, какой вред они способны причинить. Но сейчас в их среде зародилось новое зло, и, чтобы спасти от него мир, я готов пожертвовать и собой, и тем, что осталось от моего народа. Может быть, так и случится, и тогда наши народы обречены, а может быть, и нет. Твое пророчество могло быть темным или просто обманчивым, и будем надеяться, что это так и есть. Но в любом случае ты не смеешь обременять этих магов своими сомнениями и страхами, ибо сомнения в битве - опасны, а если победят Темные силы, судьба твоего народа наверняка будет плачевна".
Чайм понимал, что Басилевс прав. Несколько лун назад после своего удивительного видения он думал то же самое. Эфировидец склонил голову в знак уважения к мудрости Молдана. "Я понял, - ответил Эфировидец, на этот раз тщательно стараясь скрыть свои мысли от магов. - Это бремя - только мое".
***
Отбросив кристалл, Элизеф выругалась. Она так ничего и не узнала! Этой стерве опять удалось обмануть ее - обмануть мага Погоды, столько сил положившую на эту слежку. Миафан будет вне себя!
Слегка успокоившись, волшебница заметила, что охранники вопросительно смотрят на нее, явно ожидая приказаний. Между ними неподвижно стоял Ваннор, скованный заклинанием. Уж не его ли упорное сопротивление помешало ей добиться успеха? Ну ладно, все равно сегодня от него больше толку не будет, однако в будущем придется любыми способами сломить проклятое упрямство купца, прежде чем снова использовать его жизненную силу. Элизеф сняла заклинание, и кровь хлынула из раздробленной руки Ваннора. Ноги у него подкосились, но наемники быстро подхватили его под руки и поставили вертикально.
- Положите его куда-нибудь! - крикнула Элизеф. - Да перевяжите ему руку: не хватает еще, чтобы он умер от потери крови? - ,И, прихватив кристалл, она вышла из комнаты.
Возвращаясь к себе, волшебница постепенно успокоилась. Кое-что все же удалось выяснить. В конце концов, теперь она хотя бы точно знает, что Ориэлла возвращается на север и попытается воспользоваться помощью ксандимцев. Вернувшись в свои покои, Элизеф решила выпить вина и поесть фруктов, чтобы восстановить силы после магического сеанса. Итак, пришла пора действовать. Неизвестно, что у нее там за таинственные южные союзники, но, если она осмелится вернуться в Нексис, пусть готовится к поражению. А Ваннор послужит отличной приманкой. Теперь Элизеф был нужен какой-нибудь смертный, чтобы послать его к мятежникам. Пусть сообщит им, что их бывший предводитель у нее в плену. И кажется, у нее на примете есть такой человек. Не откладывая дела в долгий ящик, Элизеф накинула теплый и очень темный плащ, взяла свой жезл и вышла из Башни магов.
Она осторожно пересекла двор, стараясь держаться в тени. Одинокий охранник у верхних ворот не заметил волшебницу, а вооруженные наемники, охранявшие нижние ворота, интересовались лишь теми, кто пытался войти, а не выйти. К тому же они были слишком поглощены игрой в кости. Элизеф взяла это на заметку. Завтра эти болваны пожалеют о своем небрежном отношении к службе. Но это потом. По-прежнему стараясь держаться в тени, Элизеф миновала мост и исчезла во тьме.
Глава 11
НОЧНЫЕ УБИЙСТВА
Гринца подгонял голод, и в основном тот, что не давал покоя его маленькому любимцу - щенку по кличке Воин. Поэтому ему пришлось снова покинуть свое надежное убежище в Большом Пассаже. На улицах было холодно и опасно, но все же ловкий воришка, каким был теперь сын Тильды, мог там кое-чем поживиться, особенно если учесть, что Гринц делал большие успехи в своем новом "ремесле".
И все же он с большой неохотой покидал свое гнездышко. Мальчишка уютно устроился в маленькой клетушке в заброшенной части Пассажа. Оберегая свое пристанище от непрошеных гостей, он завалил дверь всяким хламом, оставив узкую щель, в которую мог пролезть лишь костлявый мальчишка. Мало того Гринц устроил своеобразный туннель в коридоре, положив в один ряд две бочки без днищ. В комнатушке имелось еще высокое окно, забранное железными прутьями. Это окно малолетний воришка завесил старыми мешками для защиты от сквозняков и время от времени использовал в качестве запасного выхода.
В своем убежище мальчишка хранил все, чем ему за это время удалось поживиться - найти или стащить. В кособоком ящике лежала его "посуда" треснувшая пивная кружка, старый дырявый горшок, две миски - его и Воина, ложка, которую Гринц выпрямил, как мог, столовый нож со сломанной ручкой, а также - четыре деревянных подноса, предмет особой гордости хозяина, сделанные из днищ тех бочек, что теперь служили входным "коридором" В горшочке из-под каши (первом трофее Гринца), как и в кувшине с крышкой, где когда-то был мед, рачительный хозяин запасал воду (ее приходилось таскать от колонки, и было это дело очень трудоемким).
В углу воришка соорудил себе постель. На каменный пол он положил старую дверь, а сверху навалил побольше соломы. На солому Гринц набросал всякого тряпья - все, что удалось стащить у зазевавшихся портных в Пассаже. По ночам, закончив на текущий день борьбу за выживание, мальчишка и его собачонка отдыхали в этой теплой и уютной каморке. Гринц отважно стащил два шерстяных одеяла прямо с бельевой веревки, к изумлению и огорчению хозяйки, которая считала, что стены, окружающие двор, достаточно высоки. Ими он застилал свое своеобразное ложе, а венчала все это сооружение овчина, которую однажды вечером Гринц стянул из мастерской кожевника на рыночной площади. Огня здесь нельзя было разводить, но зато хозяину удалось собрать целую коллекцию разнокалиберных ламп, а также восковых и стеариновых свечей. В углу Гринц поставил старое ведро, которым пользовался для собственных нужд, закрывая его вместо крышки огрызком доски, на который он клал камень, а рядом - ящик с соломой и опилками для щенка. Каждую ночь мальчишке приходилось совершать трудную и небезопасную вылазку на улицу, чтобы вылить содержимое ведра и ящика в ближайшую сточную канаву.
На самодельных полках из кирпича и досок хранилась всякая всячина: обломок меча длиной не больше фута (весьма полезный для открывания окон), разные одежки, снятые с бельевых веревок, рукавицы, варежки, шарфы, платки; иголки, нитки, ржавые гвозди, разнообразные деревяшки, расчески, какие-то кольца и безделушки, цены которых он и сам не знал, а также - драгоценная трутница и бутылочка с лампадным маслом, запас которого он пополнял при малейшей возможности. Все это если не было прямо необходимо Гринцу, то могло, по его мнению, когда-нибудь пригодиться. В числе главных сокровищ парнишки был острый кинжал с рукояткой, украшенной драгоценными камнями, который лежал на полочке у кровати (Гринцу до сих пор становилось дурно, когда он вспоминал, что снял его с тела утопленника, вынесенного на берег волнами).
Съестные припасы Гринц держал в мешке, который висел на крюке, вбитом в потолок. Это был единственный способ уберечь еду от крыс. Но сегодня вечером, хотя Гринц обшарил весь Пассаж, мешок был пуст, и Воин уже начал скулить от голода. Гринц вздохнул: как все-таки не хочется вылезать на улицу. Здесь ему нравилось куда больше, чем в той жалкой каморке, где он жил когда-то с матерью. Здесь его никто не ругал и не бил; сюда не шлялись всякие пьяные негодяи - клиенты матери. И здесь Гринц не был одинок - рядом всегда был лучший его друг Воин. В городе же мальчишку подстерегало множество опасностей, и к тому же он всегда боялся, что в его отсутствие со щенком случится что-нибудь ужасное. Вдруг кто-нибудь отыщет его убежище и выбросит Воина на улицу. Вдруг...
- Не будь дураком, - пробормотал Гринц себе под нос. В конце концов выбор у него невелик: или красть, или голодать. Сам-то он еще готов был потерпеть, но допустить, чтобы голодал его Воин, Гринц не мог. Он взял на руки своего любимца, ласково погладил и решительно сунул в специальную корзину (также "уведенную" у зазевавшегося торговца) и крепко прикрутил крышку веревкой. Эту корзину Гринц вешал на тот же крючок, что и мешок для еды. К тому времени, когда Воин уже не сможет помещаться в корзине, он станет достаточно сильным, чтобы самому защищаться от огромных крыс.
Мальчишка заткнул за пояс кинжал и сломанный меч и накинул на себя уличную одежду - род плаща. У этого одеяния была своя история. Один из постоянных клиентов матери, одноногий моряк, списанный на берег из-за увечья, привязался к мальчишке и даже научил его шить (с полного одобрения нерадивой Тильды). Правда, Гринц считал, что это занятие исключительно для девчонок, но старина Там (так звали матроса) быстро отучил мальчишку от подобных глупостей, и сейчас Гринц был благодарен ему за эту науку. Он кое-как сшил свой "плащ" из кусков меха, фланели, бархата, парчи и других теплых тканей, которые позаимствовал в складских помещениях Пассажа. Это лоскутное одеяние хорошо скрывало фигуру и было достаточно коротким, чтобы не путаться под ногами, и достаточно свободным, чтобы его можно было сразу сбросить (например, если тебя попытаются схватить). Кроме того, по бокам плаща были сделаны длинные разрезы для того, чтобы, быстро высвободив руку, схватить пирог или перерезать ремешок у кошелька. Внутри плаща имелось множество карманов для добычи. Обучая Гринца шитью, старина Там, бывало, рассказывал ему сказки, чтобы сделать обучение более приятным, и мальчишке особенно запомнилась сказка о волшебном плаще-невидимке.
- Завтра я собираюсь раздать часть наших съестных припасов горожанам, - заявил Верховный Маг.
- Что ты собираешься сделать? - вскричала Элизеф. - Миафан, ты что, с ума сошел?
Верховный Маг остался невозмутимым, что только усилило ее раздражение.
- Вот, - словно не слыша ее слов, он показал ей бутыль с вином. - Пока осматривал кладовые, нашел твое любимое вино... - Он небрежно бросил ей бутыль, и она, испуганно вскрикнув, едва успела поймать ее.
- Проклятие, Миафан, перестань валять дурака! Ты просто хочешь отвлечь меня! - Она поставила бутыль на стол, даже не подумав предложить ему выпить. - Лучше скажи, как это тебе взбрело в голову делиться нашей бесценной едой с жалкими смертными, от которых нет никакого проку?
Миафан без приглашения уселся в кресло у камина.
- Это не так нелепо, как тебе кажется. Я много размышлял о смерти Мериэль... - Он ненадолго замолчал, предавшись неприятным воспоминаниям. Элизеф тоже вспомнила, как пару ночей назад проснулась от того, что ощутила предсмертные страдания целительницы. Хотя ощущение это было ослаблено расстоянием, она поняла, что Мериэль убита, и поняла, кто ее убил.
- Слушай! - заорал вдруг Миафан так, что волшебница вздрогнула. - Я хочу, чтобы ты понимала, что я делаю и почему. Хотя твои попытки выследить Ориэллу и не увенчались успехом, но смерть бывшей целительницы ясно доказывает, что возможности ее велики. Когда она вернется на север - а она обязательно вернется, - мы должны быть готовы к этому, и нужно, чтобы смертные были на нашей стороне. К счастью, у большинства из них скудный ум и короткая память.
Если мы пустим слух, что это именно Ориэлла накликала ту ужасную зиму, а ты вызвала весну, и к тому же начнем кормить этот голодный сброд, то вполне можем обеспечить себе их поддержку.
- Мне это не по душе, - упрямо ответила Элизеф. - С какой стати мы должны заискивать перед этими червями? К тому же нам самим может понадобиться эта еда.
- Наступила весна, дура! - заревел Миафан. - Смертные голодают только из-за того, что еще ничего не успело вырасти. Через несколько месяцев у них будет достаточно еды, и тогда мы лишимся одного из наших главных козырей.
- Ну ладно, - буркнула Элизеф сквозь зубы. - Делай, как считаешь нужным, можешь хоть все им отдать, но только в ответ я прошу тебя об одном одолжении.
- О каком одолжении? - Миафан подозрительно посмотрел на нее.
- Так, о мелочи, - мягко сказала Элизеф. - Пока ты занимаешься городом, было бы очень полезно, если бы я смогла наконец выследить Ориэллу.
- Пойми, Элизеф, - нетерпеливо перебил Миафан. - Ты ведь уже много раз пыталась это сделать, но все безуспешно. С тех пор как Ориэлла достигла гор, что-то заслоняет ее.
- Вот и нужно узнать, что именно, - настаивала Элизеф. - Послушай, Миафан, до сих пор ты не позволял мне с помощью Ваннора увеличить свою силу. Ты говорил, что только сам хочешь производить с ним опыты. Вот и сделай мне одолжение - разреши мне это сейчас. Даю слово, что, когда я сделаю свое дело, купец будет жив.
- Боюсь, после этого он пожалеет, что не умер, - сухо сказал Миафан. Хорошо, Элизеф, можешь попробовать, если это доставит тебе удовольствие. Воспользуйся им - в разумных пределах, конечно, - была бы лишь польза. Но помни, - он бросил на нее свирепый взгляд, - Ваннор мне нужен живым. За его смерть ты ответишь головой... Или по крайней мере лицом. - Улыбка его была холодной и жестокой. - Посмотрим, как будет выглядеть твоя мордашка, когда ты постареешь еще лет на двадцать...
Элизеф вздрогнула.
- Я буду осторожна, Миафан, клянусь.
- Теперь все зависит от тебя. Я тебя предупредил. - С этими словами Верховный Маг не прощаясь удалился. Волшебница долго смотрела ему вслед, сжав кулаки. "Когда-нибудь я убью тебя, Миафан", - подумала она.
Элизеф достала белый платок и осторожно взяла пыльную бутыль, наполненную белым вином. Любуясь прозрачной чистой жидкостью, она вздохнула. Погреба Миафана были обширны, но белого вина там явно не хватало. Владыка Волшебного Народа предпочитал более крепкие, выдержанные красные вина. Ну да ничего. Когда она, Элизеф, станет Верховным Магом, она изменит этот порядок. Но до этого дня было еще очень далеко...
Элизеф сосредоточилась, глядя на бутыль с вином. После тщательного изучения забытых архивов Финнбарра ее знания в области магии Холода стали весьма обширными, включая и некоторые запретные области. Когда она произнесла заклинание, огонь в камине едва не погас. Ледяной ветер пронесся по комнате, и бутыль в ее руках вдруг покрылась льдом.
- Достаточно! - Элизеф прекратила действия холода, чтобы драгоценная жидкость не замерзла и не испортилась. Волшебница наполнила кубок ледяным вином и уселась в свое любимое кресло у камина. Она наслаждалась прекрасным напитком, про себя удивляясь, что столь древняя и опасная сила может служить такому простому и обыденному делу. Но почему бы и нет? Надо же ей немного потешить себя сегодня. В последнее время далеко не все шло так гладко.
Например, было ошибкой срывать зло на своей служанке, хотя нерадивая девчонка и заслуживала наказания. Элизеф вспомнила, как служанка, скованная холодом, стояла посреди комнаты, не в силах пошевелиться, и лицо ее выражало отчаяние. Только потом, сняв с Инеллы заклятие, Элизеф заметила во взгляде девчонки плохо скрываемые обиду и возмущение и поняла свою ошибку. Конечно, помучив мерзавку, Элизеф отвела душу, но при этом она рисковала потерять ее преданность, а сейчас нельзя пренебрегать ничьей поддержкой. Ну да ладно, дело еще можно поправить. От Элизеф не укрылись синяки на руках и на лице Инеллы, а по ее неловким движениям она поняла, что дело не ограничилось одними побоями. Вероятно, Джанок тоже отвел душу. Ну что ж, это даже неплохо. Сам того не зная, старший повар действует ей на руку. Пока что она закроет глаза на его бесчинства, но немного погодя накажет этого мясника и, избавив Инеллу от жестокого обращения вновь заслужит ее благодарность.
Все же смертными управлять легко - за одним проклятым исключением. Вспомнив о Ванноре, Элизеф снова начала злиться. Она торопливо наполнила бокал и жадно осушила его, чтобы успокоиться. Уже много дней она пыталась добиться от Миафана разрешения воспользоваться болью и страхом этого смертного, чтобы подпитать свою магическую силу, но Владыка берег Ваннора исключительно для себя. Ей никак не удавалось втолковать ему, как важно найти наконец Ориэллу, отделенную от них множеством миль. Ох уж этот Миафан! Ему, видите ли, надо растянуть страдания Ваннора на долгий срок, и потому-де купцу нельзя наносить телесных повреждений, чтобы тот, паче чаяния, не умер от сильного потрясения. Что за чушь! Купец здоров как бык, и похоже, миафатовские штучки ему как с гуся вода! Этот дурень, именуемый Верховным Магом, кажется, стал слабоват. А может, вовсе и не стал? Элизеф уже знала, как опасно недооценивать хитрость и коварство Миафана. Действительно ли он хочет поберечь купца или просто не хочет усиления соперницы? Как бы там ни было, она должна перехитрить его. Хватит выжидать и отступать! Ледяное вино подогрело решимость Элизеф. Волшебница улыбнулась и пошла за своим кристаллом, чтобы вызвать пару наемных охранников, которые помогли бы ей добиться желаемого результата. Будь проклят этот Миафан с его "опытами"! Наконец-то ей удалось уломать его, и теперь она вольна делать с Ваннором все, что заблагорассудится, лишь бы не убить его, и Миафану не к чему будет придраться, особенно если дело пойдет успешно.
***
Ваннор, съежившись, лежал на бывшей кровати Ориэллы, когда вошла Элизеф в сопровождении двух наемников с каменными лицами. При их появлении купец встал и принял вызывающую позу, однако волшебница успела заметить страх, мелькнувший в глазах Ваннора, который, впрочем, ему быстро удалось замаскировать.
- Все еще держишься на ногах, Ваннор? - насмешливо спросила она. - Не иначе, Миафан слишком мягок с тобой. Ну, ничего, сегодня - моя очередь. Этой ночью ты будешь помогать мне.
- Я ни в чем не буду тебе помогать, - выпалил Ваннор, - и я уже говорил об этом твоему хозяину.
- Вот как? - ядовито переспросила Элизеф. - Ну, это мы еще посмотрим. - По ее сигналу оба наемника бросились к Ваннору и крепко схватили его. Волшебница повернулась к купцу спиной и, сделав охранникам знак следовать за ней, перешла из спальни в гостиную. Здесь она положила кристалл на подоконник и поставила рядом две свечи так, чтобы их свет отражался в алмазных гранях.
- Ну, смертный! - Она посмотрела на купца, словно на насекомое. Посмотрим, будет ли от тебя толк. Элизеф повернулась к охранникам.
- Начнем с мелочей, - сказала она таким тоном, словно выбирала ткань на рынке. - Однако пусть это послужит тебе уроком на всю жизнь, чтобы ты понял, что нельзя бунтовать против магов. В какой руке ты держишь меч - в правой?
- Нет! - завопил Ваннор, изо всех сил пытаясь вырваться. Однако наемники с легкостью удержали его и прижали правую руку купца к поверхности стола. Однако Ваннор продолжал отчаянно сопротивляться, и тогда Элизеф подняла руку - и купец застыл, скованный смертельным холодом. Широко раскрытыми глазами смотрел он на свою беспомощную руку, прижатую к столу дюжими наемниками. Он даже не мог закрыть глаза и лишь твердил про себя бессильные проклятия, ибо говорить он тоже не мог.
Элизеф же, казалось, получила возможность читать его мысли.
- Вот так-то лучше, - проговорила она, самодовольно улыбаясь. - Чем меньше ты свободен выразить свои чувства, тем они сильнее и больше пользы для меня.
Купец попытался хоть как-то утешиться, представляя в подробностях, что бы он сделал с волшебницей, будь он свободен. Но она лишь засмеялась:
- Твоя ненависть и боль послужат моей цели, ибо теперь тебе никуда не деться. Тебе остается лишь предавать друзей.
Ваннор услышал, как один из наемников вытащил меч из ножен. Неужели ему отрубят руку? Нет, только не это!..
Охранник перевернул меч и, держа рукоять обеими руками, поднял его и обрушил на руку Ваннора. Страшная боль пронзила тело. Трижды наемник опускал тяжелый меч рукоятью вниз, дробя руку купца.
- Довольно, - словно издалека услышал Ваннор голос Элизеф. Ему мучительно хотелось забыться, потерять сознание, чтобы не чувствовать больше ни боли, ни бессильной ярости, но заклинание Элизеф не давало ему такой возможности. "Проклятая, злобная сука!" - выругался он про себя, но тут же вспомнил, как она говорила, что ей как раз и нужна его ненависть. Нет, этого допустить нельзя. "Будь я проклят, если дам ей использовать меня!" - подумал купец.
Он напряг всю свою волю и попытался думать о чем-нибудь хорошем: о богатстве и роскоши прежних дней, когда он был главой Купеческой Гильдии, о Форрале и Ориэлле, о Паррике и Маре, потом он вспомнил о Занне и тут же понял, что о ней сейчас думать опасно. Вместо этого он унесся мыслями к своей любимой Саре... Но, к удивлению Ваннора, дух купца укрепило воспоминание не о Саре, а о Дульсине, о его умной домоправительнице с ее острым язычком и отзывчивым сердцем...
А Элизеф тем временем, не обращая внимания на своего пленника, вернулась к кристаллу, лежащему на подоконнике. Сосредоточившись на боли и страхе Ваннора, она вбирала в себя их темную силу, чтобы увеличить свою собственную. В свое время она много потрудилась, чтобы усовершенствовать свой дар высматривания, но зато теперь... Кристалл утратил прозрачность, его сияние потускнело, и Элизеф увидела...
- Ага! - воскликнула волшебница со вздохом облегчения. - Вот она!
Сначала колдунья различила отблески пламени, потом - сидевших у костра Ориэллу и Анвара. Маги и вместе с ними еще двое смертных разговаривали с кем-то еще, но вот пятого собеседника Элизеф, к своему крайнему неудовольствию, разглядеть так и не смогла. Несмотря на все усилия, она видела лишь какой-то темный силуэт и даже не была уверена, человек ли это. Элизеф выбилась из сил, чтобы получить возможность хотя бы услышать разговор, и, к вящей своей досаде, поняла, что в этой разношерстной компании есть еще и шестой член. Кто-то явно обращался к Ориэлле и Анвару, но речь его была неразборчивой, а разглядеть колдунье на этот раз не удалось вообще ничего, как она ни пыталась.
***
Ориэлла прихлебывала сладкую медовуху и при этом отчаянно старалась не морщиться, так как она казалась ей слишком приторной. Хотя ксандимцы умели варить очень неплохое пиво, этот крепкий напиток по традиции подавался в более или менее торжественных случаях - таких, как этот совет.
Сегодняшний день обошелся без новых стычек с ксандимцами, так что они получили возможность спокойно похоронить Элевина. Однако уже завтра надо было решить вопрос о преемнике Паррика и о том, какую роль может сыграть Народ Всадников в борьбе против Миафана. Поэтому вечером маги, Паррик, Сангра и Чайм собрались не только помянуть мажордома, но и, посоветовавшись, принять какое-то решение относительно будущего, чтобы завтра на сходе ксандимцев предложить им свой план.
Обращаясь к друзьям, Паррик сказал:
- Я понимаю, что у всех сейчас не то настроение, чтобы обсуждать текущие дела, но после вчерашнего лучше придумать что-нибудь дельное поскорее. Ситуация такова, что мне может бросить вызов любой, а сам я не имею больше ни нужды, ни желания быть Хозяином Стад, не говоря уж о том, чтобы еще раз пройти через подобное единоборство. Вместе с тем желательно, чтобы мой преемник мог сочувствовать нашему делу. Что, согласно законам Ксандима, происходит, если Вождь отказывается защищать свою власть в ритуальном поединке? Может ли он сам назначить преемника?
- Итак? - Ориэлла повернулась к Чайму, который сидел, погруженный в свои мысли. Эфировидец поднял голову.
- Да, - ответил он. - С твоего одобрения другой претендент может занять твое место. Но если кто-то захочет оспорить его права, ему придется выйти на поединок. Однако кого же ты хочешь предложить?
- Шианната, - уверенно ответила Ориэлла. - Ты, конечно, не можешь стать Хозяином Стад, а, не считая тебя, Шианнат - единственный ксандимец, на чью поддержку я смело могу рассчитывать.
- Но постой, - перебил Анвар. - Помнится, Шианнат уже пытался однажды стать Вождем, но потерпел поражение. Разве может он снова претендовать на это?
- Может, если Паррик назначит его, - ответил Чайм, - ведь в этом случае он будет действовать не от своего лица. Без сомнения, Шианнат, если станет Хозяином Стад, сделает все, чтобы помочь тебе, Ориэлла. В его представлении именно ты помогла ему вновь стать человеком, а Шианнат не из тех, кто любит оставаться в долгу.
- Но ведь на самом деле я для него ничего не сделала, - возразила Ориэлла.
- Разве? - переспросил Эфировидец. - Если бы не ты, Паррик никогда бы не появился в нашей стране, мне не пришлось бы выступить против Хозяина Стад и Фалихас скорее всего сохранил бы свою власть. Шианнат окончил бы свои дни в изгнании, а его сестра навсегда осталась бы кобылой. Нет, Ориэлла, ты заслужила его преданность, и советую тебе воспользоваться этим ради своей цели.
Чайм старался не выдать мучивших его сомнений, но все же это ему, очевидно, не вполне удалось. Ориэлла нахмурилась.
- Ты сказал: "ради своей цели". Значит ли это, что она расходится с целями Шианната или вообще твоего народа?
Чайм колебался. События последних месяцев полностью отвечали тому давнему видению, с которого, собственно, это все и началось. Он действительно помог Светлым силам, и Шианнат сыграл в этом свою роль. Однако зловещее пророчество насчет того, что появление Ориэллы влечет за собой гибель ксандимского народа, пока не сбылось, и вот уже несколько дней Эфировидца мучила совесть: он не знал, имеет ли право рассказывать об этом видении магам. Разве у Ориэллы без того мало забот, чтобы еще заставлять ее тревожиться о совершенно чужом народе? Правда, если он не предупредит ее о возможных последствиях и случится худшее, не падет ли вина и на него, Чайма? С другой стороны, если пророчество было правдивым, то разве рассказ о грядущем несчастье поможет предотвратить его? Чайм поежился под испытующим взглядом Ориэллы. Анвар тоже начал хмуриться. Видимо, все же придется дать магам объяснения.
- Хорошо, - начал он, - мне, видимо, в любом случае надо рассказать вам...
"Нет! Молчи, смертный!"
Чайм осекся, узнав голос Басилевса. Судя по изумленному лицу Анвара и по легкому вскрику Ориэллы, беззвучная речь Молдана была внятной и для них.
- Гром и молния, кто это? - воскликнула Ориэлла. - Несомненно, это голос того, кто недавно защитил меня от Смерти. Но почему ты должен что-то скрывать от нас? Нам нужно знать все...
"Этого им знать не надо. - Голос Басилевса был суровым. - Ты делаешь ошибку, маленький Эфировидец!"
Ориэлла и Анвар недоуменно хмурились, и Чайм понял, что на сей раз Молдан обращался только к нему и до магов слова Басилевса не дошли.
"Мы с тобой оба знаем, что говорило твое видение, - продолжал Молдан уже более мягким тоном. - Когда Пламенеющий Меч окажется в руках Ориэллы, это может и вправду означать гибель Ксандима, но сейчас ставка гораздо больше, чем даже судьба одного народа".
"Хорошо тебе говорить, - возразил Чайм, и от волнения едва не сказал этого вслух. - Ведь не о твоем же народе идет речь..."
Басилевс вздохнул.
"Маленький Эфировидец, - начал он, - мой народ сам в древности очень и очень тяжело пострадал по вине чародеев. Молдай лучше всех племен и народов знают, какой вред они способны причинить. Но сейчас в их среде зародилось новое зло, и, чтобы спасти от него мир, я готов пожертвовать и собой, и тем, что осталось от моего народа. Может быть, так и случится, и тогда наши народы обречены, а может быть, и нет. Твое пророчество могло быть темным или просто обманчивым, и будем надеяться, что это так и есть. Но в любом случае ты не смеешь обременять этих магов своими сомнениями и страхами, ибо сомнения в битве - опасны, а если победят Темные силы, судьба твоего народа наверняка будет плачевна".
Чайм понимал, что Басилевс прав. Несколько лун назад после своего удивительного видения он думал то же самое. Эфировидец склонил голову в знак уважения к мудрости Молдана. "Я понял, - ответил Эфировидец, на этот раз тщательно стараясь скрыть свои мысли от магов. - Это бремя - только мое".
***
Отбросив кристалл, Элизеф выругалась. Она так ничего и не узнала! Этой стерве опять удалось обмануть ее - обмануть мага Погоды, столько сил положившую на эту слежку. Миафан будет вне себя!
Слегка успокоившись, волшебница заметила, что охранники вопросительно смотрят на нее, явно ожидая приказаний. Между ними неподвижно стоял Ваннор, скованный заклинанием. Уж не его ли упорное сопротивление помешало ей добиться успеха? Ну ладно, все равно сегодня от него больше толку не будет, однако в будущем придется любыми способами сломить проклятое упрямство купца, прежде чем снова использовать его жизненную силу. Элизеф сняла заклинание, и кровь хлынула из раздробленной руки Ваннора. Ноги у него подкосились, но наемники быстро подхватили его под руки и поставили вертикально.
- Положите его куда-нибудь! - крикнула Элизеф. - Да перевяжите ему руку: не хватает еще, чтобы он умер от потери крови? - ,И, прихватив кристалл, она вышла из комнаты.
Возвращаясь к себе, волшебница постепенно успокоилась. Кое-что все же удалось выяснить. В конце концов, теперь она хотя бы точно знает, что Ориэлла возвращается на север и попытается воспользоваться помощью ксандимцев. Вернувшись в свои покои, Элизеф решила выпить вина и поесть фруктов, чтобы восстановить силы после магического сеанса. Итак, пришла пора действовать. Неизвестно, что у нее там за таинственные южные союзники, но, если она осмелится вернуться в Нексис, пусть готовится к поражению. А Ваннор послужит отличной приманкой. Теперь Элизеф был нужен какой-нибудь смертный, чтобы послать его к мятежникам. Пусть сообщит им, что их бывший предводитель у нее в плену. И кажется, у нее на примете есть такой человек. Не откладывая дела в долгий ящик, Элизеф накинула теплый и очень темный плащ, взяла свой жезл и вышла из Башни магов.
Она осторожно пересекла двор, стараясь держаться в тени. Одинокий охранник у верхних ворот не заметил волшебницу, а вооруженные наемники, охранявшие нижние ворота, интересовались лишь теми, кто пытался войти, а не выйти. К тому же они были слишком поглощены игрой в кости. Элизеф взяла это на заметку. Завтра эти болваны пожалеют о своем небрежном отношении к службе. Но это потом. По-прежнему стараясь держаться в тени, Элизеф миновала мост и исчезла во тьме.
Глава 11
НОЧНЫЕ УБИЙСТВА
Гринца подгонял голод, и в основном тот, что не давал покоя его маленькому любимцу - щенку по кличке Воин. Поэтому ему пришлось снова покинуть свое надежное убежище в Большом Пассаже. На улицах было холодно и опасно, но все же ловкий воришка, каким был теперь сын Тильды, мог там кое-чем поживиться, особенно если учесть, что Гринц делал большие успехи в своем новом "ремесле".
И все же он с большой неохотой покидал свое гнездышко. Мальчишка уютно устроился в маленькой клетушке в заброшенной части Пассажа. Оберегая свое пристанище от непрошеных гостей, он завалил дверь всяким хламом, оставив узкую щель, в которую мог пролезть лишь костлявый мальчишка. Мало того Гринц устроил своеобразный туннель в коридоре, положив в один ряд две бочки без днищ. В комнатушке имелось еще высокое окно, забранное железными прутьями. Это окно малолетний воришка завесил старыми мешками для защиты от сквозняков и время от времени использовал в качестве запасного выхода.
В своем убежище мальчишка хранил все, чем ему за это время удалось поживиться - найти или стащить. В кособоком ящике лежала его "посуда" треснувшая пивная кружка, старый дырявый горшок, две миски - его и Воина, ложка, которую Гринц выпрямил, как мог, столовый нож со сломанной ручкой, а также - четыре деревянных подноса, предмет особой гордости хозяина, сделанные из днищ тех бочек, что теперь служили входным "коридором" В горшочке из-под каши (первом трофее Гринца), как и в кувшине с крышкой, где когда-то был мед, рачительный хозяин запасал воду (ее приходилось таскать от колонки, и было это дело очень трудоемким).
В углу воришка соорудил себе постель. На каменный пол он положил старую дверь, а сверху навалил побольше соломы. На солому Гринц набросал всякого тряпья - все, что удалось стащить у зазевавшихся портных в Пассаже. По ночам, закончив на текущий день борьбу за выживание, мальчишка и его собачонка отдыхали в этой теплой и уютной каморке. Гринц отважно стащил два шерстяных одеяла прямо с бельевой веревки, к изумлению и огорчению хозяйки, которая считала, что стены, окружающие двор, достаточно высоки. Ими он застилал свое своеобразное ложе, а венчала все это сооружение овчина, которую однажды вечером Гринц стянул из мастерской кожевника на рыночной площади. Огня здесь нельзя было разводить, но зато хозяину удалось собрать целую коллекцию разнокалиберных ламп, а также восковых и стеариновых свечей. В углу Гринц поставил старое ведро, которым пользовался для собственных нужд, закрывая его вместо крышки огрызком доски, на который он клал камень, а рядом - ящик с соломой и опилками для щенка. Каждую ночь мальчишке приходилось совершать трудную и небезопасную вылазку на улицу, чтобы вылить содержимое ведра и ящика в ближайшую сточную канаву.
На самодельных полках из кирпича и досок хранилась всякая всячина: обломок меча длиной не больше фута (весьма полезный для открывания окон), разные одежки, снятые с бельевых веревок, рукавицы, варежки, шарфы, платки; иголки, нитки, ржавые гвозди, разнообразные деревяшки, расчески, какие-то кольца и безделушки, цены которых он и сам не знал, а также - драгоценная трутница и бутылочка с лампадным маслом, запас которого он пополнял при малейшей возможности. Все это если не было прямо необходимо Гринцу, то могло, по его мнению, когда-нибудь пригодиться. В числе главных сокровищ парнишки был острый кинжал с рукояткой, украшенной драгоценными камнями, который лежал на полочке у кровати (Гринцу до сих пор становилось дурно, когда он вспоминал, что снял его с тела утопленника, вынесенного на берег волнами).
Съестные припасы Гринц держал в мешке, который висел на крюке, вбитом в потолок. Это был единственный способ уберечь еду от крыс. Но сегодня вечером, хотя Гринц обшарил весь Пассаж, мешок был пуст, и Воин уже начал скулить от голода. Гринц вздохнул: как все-таки не хочется вылезать на улицу. Здесь ему нравилось куда больше, чем в той жалкой каморке, где он жил когда-то с матерью. Здесь его никто не ругал и не бил; сюда не шлялись всякие пьяные негодяи - клиенты матери. И здесь Гринц не был одинок - рядом всегда был лучший его друг Воин. В городе же мальчишку подстерегало множество опасностей, и к тому же он всегда боялся, что в его отсутствие со щенком случится что-нибудь ужасное. Вдруг кто-нибудь отыщет его убежище и выбросит Воина на улицу. Вдруг...
- Не будь дураком, - пробормотал Гринц себе под нос. В конце концов выбор у него невелик: или красть, или голодать. Сам-то он еще готов был потерпеть, но допустить, чтобы голодал его Воин, Гринц не мог. Он взял на руки своего любимца, ласково погладил и решительно сунул в специальную корзину (также "уведенную" у зазевавшегося торговца) и крепко прикрутил крышку веревкой. Эту корзину Гринц вешал на тот же крючок, что и мешок для еды. К тому времени, когда Воин уже не сможет помещаться в корзине, он станет достаточно сильным, чтобы самому защищаться от огромных крыс.
Мальчишка заткнул за пояс кинжал и сломанный меч и накинул на себя уличную одежду - род плаща. У этого одеяния была своя история. Один из постоянных клиентов матери, одноногий моряк, списанный на берег из-за увечья, привязался к мальчишке и даже научил его шить (с полного одобрения нерадивой Тильды). Правда, Гринц считал, что это занятие исключительно для девчонок, но старина Там (так звали матроса) быстро отучил мальчишку от подобных глупостей, и сейчас Гринц был благодарен ему за эту науку. Он кое-как сшил свой "плащ" из кусков меха, фланели, бархата, парчи и других теплых тканей, которые позаимствовал в складских помещениях Пассажа. Это лоскутное одеяние хорошо скрывало фигуру и было достаточно коротким, чтобы не путаться под ногами, и достаточно свободным, чтобы его можно было сразу сбросить (например, если тебя попытаются схватить). Кроме того, по бокам плаща были сделаны длинные разрезы для того, чтобы, быстро высвободив руку, схватить пирог или перерезать ремешок у кошелька. Внутри плаща имелось множество карманов для добычи. Обучая Гринца шитью, старина Там, бывало, рассказывал ему сказки, чтобы сделать обучение более приятным, и мальчишке особенно запомнилась сказка о волшебном плаще-невидимке.