Галанина Юлия Евгеньевна. От десятой луны до четвертой

   Повозка поет,
   Как небесная флейта!
   Да здравствует возница Нож! – моментально разлился лужицей лести Два Гвоздя.
   – А везти тебя я все равно отказываюсь, – сказал жестокий Нож. – Потому что мы приехали.

Глава десятая
ВООБЩЕ-ТО КУРГАНЫ ОХРАНЯЛИСЬ…

   Вообще-то курганы охранялись. Во-первых, у въезда в долину стоял при дороге домик привратника. Во-вторых, за могильными холмами прятались строения хозяйственных служб, в-третьих, службы эти занимались нуждами жрецов раскиданных по Пуповине храмов.
   Мертвые – они еще больше живых заботы богов требуют. Правда, старые курганы жрецов не очень интересовали, но новые они обслуживали изо всех сил под бдительным надзором здравствующих родственников.
   Кроме этого, в долине постоянно шло строительство – возводились новые усыпальницы.
   Начинавшаяся строго и торжественно старыми суровыми курганами, долина к концу как-то опошлялась пышным скопищем упорядоченных надгробных дворцов.
   Попасть во двор к Молниеносному было достаточно просто: туда весь Хвост Коровы ездил погадать на Лягушке.
   На Дороге Лягушек, ведущей к входу в надгробное сооружение, одна из каменных квакушек была с особинкой.
   Ритуал заключался в следующем: в маленьком храме Духа Левого Борта Долины жила белая коза. Желающий узнать будущее жертвовал монетку храму, тогда жрец надаивал с белой козы маленькую чашку молока и вручал жертвователю.
   Тот старательно плевал в молоко девять раз, шел на Дорогу Лягушек и выливал оплеванное молоко на спину четвертой в левом ряду.
   Через некоторое время на спине лягушки проступали чудесным образом узоры (как уверяли все хором, каждый раз разные) и гадающий пытался найти в них ответы на вопросы, в меру своего воображения.
   Если воображения было мало, а монет много, можно было пригласить жреца храма Духа Правого Борта Долины, и за сходную цену он охотно открывал прошлое и будущее.
   И жрецы в роскошных шелковых одеждах чувствовали себя хорошо, и коза, чьи рога были вызолочены. Лягушке же все было до фени, если верить выражению ее каменной морды.
   – О чем гадать собираетесь барышни? – спросил нас жрец, сидящий на низенькой скамеечке у отрешенно стоящей козы.
   – О будущем супруге, – хлопая ресницами, поведала ему Половинка Луны.
   Такой ответ сразу снимал много проблем.
   С женской точки зрения, вопрос был наиважнейший и сразу становилось понятным, почему девушки так надолго застряли у лягушки.
   С мужской же он был совершенно бессмысленным, гадай не гадай, а какой тебе муж достанется, с таким и будешь жить, поэтому мужская часть нашей делегации вполне могла проявить полное равнодушие к таинству гадания.
   Получив молоко, мы гурьбой пошли к гробнице Молниеносного.
   Лягушки смотрели на нас с чувством глубокого отвращения.
   Так же смотрел, бывало, Бурый Магистр во время лекций. Читал, читал, потом отрывался от конспекта, оглядывал нашу аудиторию, и на лице его появлялось точно такое выражение. Он безнадежно махал рукой, бросал конспект, слазил с кафедры и подходил к окну. И стоял там вплоть до окончания лекции, созерцая видную через круглую ограду степь.
   В последний раз это было во время изучения особенностей правильного замеса песочного теста. Что его не устроило?
   Мы суетились возле гадальной Лягушки, производя как можно больше шума. Нож со скучающим видом слонялся по Дороге Лягушек от входа до гробницы и обратно. Потом, коротая время, стал гулять вокруг гробницы. Проходя мимо нас, он отпускал едкие шуточки. Два Гвоздя исчез за воротами.
   Подошел к Лягушке жрец Духа Правого Борта Долины в надежде на гонорар.
   Для него же было бы лучше, если бы он не подошел…
   Свою монету он получил, но сестра взяла его в такой оборот, что он, похоже, уже и не чаял выбраться живым.
   Ему пришлось толковать каждое пятно на лягушачьей спинке. В отчаянии он наобещал ей могучего, богатого, неотразимого в постели супруга, дюжину детей, новый экипаж и дворец в лучшей части столицы.
   Из-за его плеча я тут же добавила, что все поразительно верно, и даже ясно, что имя будущего супруга будет начинаться на "ря", а оканчиваться на "ха".
   Увидев стальной блеск в глазах сестры, жрец позорно сбежал, надеясь, что она растерзает только меня.
   Сестра ограничилась тем, что предсказала мое будущее. По ее прогнозу, оно было невыносимо печальным, но коротким.
   Подошел в очередной раз Нож и тоже узнал о себе много нового. Он очень заинтересовался и отправился к жрецу Духа Левого Борта Долины за свежей порцией молока, чтобы тоже наплеваться всласть.
   Появился и Два Гвоздя.
   Тратиться на молоко ему не хотелось, и он, недолго думая, плюнул в чашку Ножа, надеясь, что Лягушка не будет жилой и за один раз покажет две судьбы.
   Но как раз это молоко Нож купил, чтобы утолить жажду, гадательное он уже вылил на спину Лягушке.
   Судьба Два Гвоздя, как мы поняли из выкриков Ножа, таинственным образом оказалась очень схожей с моей.
   В ответ мы объединились и составили их общий гороскоп. Даже Лягушка скривилась, когда его огласили.
   Сестра заявила, что видеть нас не может, и тоже пошла гулять по Долине Ушедших.
   Жрец Духа Правого Борта Долины решил, что она хочет уточнить у него кое-какие сведения, и спрятался в домике привратника.
   …Когда мы наконец-то удалились, вздох облегчения пронесся над Пуповиной.
 
   Домой мы вернулись далеко за полночь.
   Но когда ехали по городу, были поражены, до чего же он оживлен.
   – Да сегодня же ночь Таинственных Писем! – вспомнила сестра. – Вот досада, все будут веселиться, а нам здесь и двух строк не напишут. Были бы мы дома…
   Ночь Таинственных Писем – забавный праздник.
   В этот день, то есть ночь, кавалеры пишут дамам послания, объясняются в любви и все такое прочее, но не подписываются. Письмо свое должны незаметно подбросить в дом дамы, особый шик – на балкончик. А дама должна узнать, кто же ей написал.
   По городу мечутся закутанные в плащи люди, с масками на лицах, штурмуют балконы, кидают записки через ограды, просовывают в дверные щели. Подкупают слуг. А дамы подсматривают из-за занавесок.
   Так что дома у тетушки никто не спал. Утренний отсутствовал – отправился с одним из связных.
   Сестра и Половинка Луны пристроились у окна за шторой, чтобы не пропустить его приход, – но я уверена, что они и на тетушкин балкончик поглядывали. Из чистого любопытства – ведь так положено в эту ночь.
   А Нож, всю дорогу не выпускавший вожжей, с наслаждением растянулся на своем тюфяке и в таком положении начал подводить итоги поездки в Пуповину.
   – Как я понял, у гробницы Молниеносного большой подземный комплекс. Он занимает все пространство от стены и до надгробной гряды. Сделано с размахом, что и говорить.
   – Почему ты так уверен? – спросила сестра.
   – А пока вы поливали несчастную лягушку, я поболтал со жрецом, хозяином козы. Он охотно скрасил мое ожидание.
   – Но при этом гробница сляпана на скорую руку, – заметил Два Гвоздя, который в гордом одиночестве, не торопясь, заканчивал ужин. – Стена с тыльной стороны -сплошная профанация. Проникнуть вовнутрь ограды не составит труда даже при закрытых воротах.
   – Хорошо, мы проникнем, а дальше что? Как попадем в погребальную камеру? – поинтересовалась Половинка Луны, тихонько отодвигая штору и пытаясь высмотреть что-то на улице. – Видишь? – спросила она у сестры.
   – Да хотелось бы сразу, – ехидно заметил Нож, видимо, раздосадованный, что девушки участвуют в разговоре наполовину, явно поглощенные творящимся на улице. – Есть соображения?
   – Через дверь! – фыркнула сестра. – А вон еще один, – это уже предназначалось Половинке Луны.
   – Через дверь – вариант А, – сказал Нож, закинув руки за голову и рассматривая на потолке одному ему видные картинки. – Но дверь скорее всего ложная. Внутри насыпи лабиринт, ведет в никуда и усеян ловушками. Нужен план. Я наобум внутрь этой грядки не полезу.
   – Осталось узнать, где хранятся планы гробницы Молниеносного, – заметила сестра и подтолкнула Половинку Луны локтем. – Смотри, а этот-то!
   "Что же там такое творится?" – невольно думали все. Но выдерживали фасон и не подходили. Парням в эту ночь быть у окон не полагается. Неприлично. Нож помолчал, потом сказал:
   – В храме Священного Хвоста, должно быть.
   – Может быть, и там, – согласился Два Гвоздя, – надо поглядеть.
   – А вариант Б есть? – полюбопытствовала я.
   – Есть, – сказал Нож. – Но сначала разберемся с вариантом А. Вдруг повезет.
   Девицы у окна уткнулись носами в переплет, уже даже не изображая, что подсматривают из-за шторочки.
   – Ради Сестры-Хозяйки, – вдруг резко сел на тюфяке Нож. – Да скажите вы, что там происходит?!
   – Не кипятись, – мягко сказала Половинка Луны, отрываясь от окна. – Просто я никогда не видела, чтобы кавалеры висели на балконе, словно грозди винограда. Им же конца и края не видно! Твоя тетя, Светлая, – роковая женщина.
   – А как же! – польщенно согласилась сестра. – Ой, смотри, один обвалился.
   – Балкон? – невозмутимо спросил Два Гвоздя.
   – Кавалер! – отрезала Половинка Луны и опять прильнула к окну.
   А потом они хором воскликнули:
   – Утренний идет!
   Утренний вошел в комнату с растерянным видом, в руке он сжимал несколько сложенных изящными фигурками писем, написанных на ароматной цветной бумаге.
   – Вот уж не думал, что сегодня заработаю. Мне было велено нахалами в масках передать три письма госпоже и два ее светловолосой гостье. Держи, Светлая.
   Сестре досталась желтая звездочка, пахнущая корицей, и зеленый кораблик, благоухающий сиренью.
   Она развернула первое, пробежала его глазами и прочла вслух:
   "Красавицы, блеск ваших узких штанов зажег в моем сердце неистребимый пламень".
   Комната грохнула.
   Второе послание было не менее чарующим и предназначалось персонально сестре:
   "О небесная, при виде твоих великолепных волос, забранных в хвост, я громко ржу и бью копытом".
   Мы забрали у Утреннего три тетушкиных письма и побежали к ней.
   Тетя стояла в своей спальне, к окну которой примыкал балкон, и методично складывала письма в корзину для белья. Корзина была почти полной.
   – Входите, девочки, – обрадовалась она. – Какая скучная в этом году ночь, вот в прошлый раз балкон рухнул и пришлось его восстанавливать. Мне завидовал весь город.

Глава одиннадцатая
В ХРАМЕ СВЯЩЕННОГО ХВОСТА…

   В храме Священного Хвоста было на что поглядеть. Там стояли электроновые статуи Сестры-Хозяйки и Медбрата, которые сплели хвосты в сложную магическую фигуру "зю".
   На алтарь были натянуты Священная Шкура и Священный Хвост Пятнистой Коровы. Шкура служила мерой площади, хвост – мерой длины. Там же стояли кружка, кувшин и ведро – меры объема.
   Вход в храм увенчивал череп с громадными рогами Того Быка. Каждый рог был длиной с мою ногу, да и череп выглядел внушительно, лобовая часть у него была пошире иного щита.
   Вот только планов гробниц что-то на виду не было.
   А они были именно на виду: еще недавно древние пергамены хранились в боковом приделе храма, в роскошном, отделанном золотом саркофаге.
   И вообще в храме произошли какие-то перемены. У жрецов были стеклянные глаза и каменные лица, хвосты поджаты. Служки бегали в два раза быстрее, чем обычно. Алтарь был сдвинут с места, рядом с ним готовились установить еще что-то. Саркофаг стоял раскрытый настежь и был пуст.
   Горожане, которые пришли в этот час в храм, бродили по нему в полном недоумении. Оракул отсутствовал, жрецы, увидев верующих на расстоянии ближе двух хвостов к своей персоне, пускались наутек. Полуденного предсказания не было, торжественная жертва отменялась, все кругом больше напоминало строительную площадку, чем храм. Хвосты у горожан вопросительно изгибались, они переглядывались и перешептывались, но все равно было понятно, что ничего не понятно.
   Пользуясь своей численностью, мы отловили и прижали к стене одного из служек. Он только глянул на легионерский наряд сестры, и глазки его сразу закатились.
   – Где документы из саркофага? – мягко спросила его сестра.
   – Выкинули, – пискнул служка.
   – Кто?
   – Обрубленные Хвосты.
   – Зачем?
   – Там будут храниться ре… реликвии Легиона. Так сказал новый главный жрец.
   – А где сами документы?
   – Велено сжечь, как хлам. Легионеры их уже унесли.
   Веселенькая история.
   У Сильных и так исторических источников кот наплакал, но вдобавок к этому они с поразительной регулярностью их сами же и уничтожают.
   – Куда унесли? – продолжила допрос сестра.
   – На тот берег. Там есть удобное место у рыбного рынка.
   – А где сейчас главный жрец?
   – В крепости на Родинке.
   – Большое спасибо.
   После этих слов служка решил, что часы его сочтены, и окончательно обмяк.
   Два Гвоздя и Нож аккуратно посадили его в нишу.
   – Ну что, придется нестись на тот берег? – задал риторический вопрос Два Гвоздя.
   – Ты персонально можешь пройтись прогулочным шагом, – посоветовала ему невыспавшаяся Половинка Луны.
   После бурной ночи Таинственных Писем мы проснулись к обеду. Проснулись бы раньше – глядишь, и успели бы. Но кто же знал…
   Улица, по которой мы отправились вдогонку за пергаменами, называлась просто и без изысков: Большая улица. От храма она вела к мосту через Плеть, который был выше по течению, чем остров Родинка. Сразу за мостом, если свернуть налево, и был рыбный рынок.
   Наш экипаж беззаботно шлепал колесами по мостовой, когда впереди вдруг возникла фигура легионера в форме и шлеме.
   Он стоял, широко расставив ноги и заложив руки за спину.
   Растерявшийся от неожиданности Два Гвоздя, сегодня бывший за возницу, не сразу сообразил, что делать. Можно было попытаться смять его лошадьми, но решающий момент был упущен, расстояние между легионером и нами было небольшим и набрать скорость наш экипаж не успевал.
   Пришлось остановиться.
   Я не ручаюсь, но, похоже, дышло уперлось легионеру в грудь.
   Легионер не спеша обошел лошадей и подошел к дверце экипажа.
   Внутри воцарилась тишина. Мы с тревогой и растерянностью смотрели друг на друга. Нож достал из-под подушек сиденья кинжал. У сестры при этом на лице появилось весьма скептическое выражение.
   – Двадцать Вторая! – гаркнул легионер.
   От неожиданности все аж подскочили.
   Я распахнула дверь и спрыгнула на мостовую.
   Легионер правой рукой сдернул шлем:
   – Приветик! Не узнала?
   – Не узнала, – охотно согласилась я с Ряхой.
   – Испугалась?
   – Ага, чуть не обкакалась.
   Лицо Ряхи расплылось в довольной улыбке.
   – Небось не ожидала, а?
   – Совсем не ожидала! – от чистого сердца сказала я.
   – А, то-то! – обрадовался Ряха. – На вот, подарочек тебе. Левая рука Ряхи, до того прятавшаяся за спиной, лихим финтом вылетела из укрытия. В руке была зажата расписанная цветочками коробка – в таких коробочках продают в лавчонках дорогие печатные пряники.
   – Спасибо, Ряха! – поблагодарила я, принимая коробку.
   – Я свое слово крепко держу. Я того, подкоптил, чтобы хранилось лучше, – сообщил Ряха. – Ну бывай! Привет Двадцать Первой!
   Он ласково шлепнул меня по плечу (стало понятно, как это бывает, когда на тебя падает потолочная балка), повернулся и скрылся в проулке.
   Я тупо смотрела, как исчезает за углом его обрубок хвоста.
   – Ты теперь до утра здесь стоять будешь? – яростно прошипела из экипажа сестра. – Может, мы все-таки поедем, а ты нас потом догонишь, когда очнешься?
   Я молча забралась в экипаж, забилась в угол и приоткрыла коробку.
   Там лежали аккуратно отрезанные и закопченные уши.
   Серого Ректора, надо думать.
 
   На рынке мы появились точнехонько в тот момент, когда, воняя паленой кожей, догорали в костре последние пергамены.
   Рядовой Обрубленный Хвост перемешивал их в огне длинной кочергой, чтобы лучше горели. Окостеневший жрец храма Священного Хвоста трясущейся рукой вычеркивал их из своей описи.
   Крутом стояли любопытствующие.
   Мы подошли поближе.
   – И какая умная голова до этого додумалась? – зло сказала Половинка Луны.
   – И не говорите! – подхватил переминающийся рядом толстячок. – Такого дурака еще поискать надо!
   Сестра, Нож и Два Гвоздя, стоявшие за спиной толстяка, выразительно переглянулись. Неожиданно наткнуться на сочувствующего человека – большая удача для Сопротивления.
   – Значит, вы согласны, что это совершенно дикий акт? – переспросила сестра.
   – На все сто! – охотно подтвердил толстяк, оглядываясь. – Я их главному это в лицо скажу: такой материял загубили, выделка, качество… Эх! Не нужны тебе буквы – ну соскреби ты их ножичком, зачем вместе с кожей в огонь швырять! Сколько тапочек можно было нашить, перчаток, кошельков, на худой конец! Солдатня, она и есть солдатня! Изверги! – тоненько взвизгнул он.
   Легионер у костра и ухом не повел. Вздохнув, Боевое Сопротивление мрачно поволоклось к экипажу.
   – Значит, не будет варианта А? – спросила я у Ножа.
   – Значит, не будет, – подтвердил он.
   – Тогда что это за вариант Б?
   – О, это элементарно. Мы отправимся в Пуповину, вскроем и поднимем одну плиту во дворе и через нее проникнем в подземелье. Вариант хороший, но трудоемкий, почему я не хотел сразу его обсуждать, – сказал Нож. – Но ничего не попишешь, с непонятным для нас энтузиазмом Обрубленные Хвосты отправили в огонь кипу прелестных страниц собственной истории, придется теперь заняться раскопками. А что тебе подарил твой друг-легионер, Пушистая Сестричка?
   – То что я давно хотела. Уши моего Ректора.
   – Серьезно?
   – А как же. Заботливо закопченные, чтобы хранились хорошо. Ряха все делает на совесть, и я ему, похоже, нравлюсь. А еще, в отличие от многих современных людей, он не бросает слов на ветер.
   – Да не расстраивайся ты так, – посоветовал Нож. – Ухом больше – ухом меньше.
   Он угадал – мне было очень тошно.
   – Даже не смей терзаться! – рявкнула обозленная неудачей с планами сестра. – Твой Ректор тебе по гроб жизни обязан, что у тебя не хватило ума попросить его яйца. Это, я думаю, было бы для него куда печальнее. Так что считай себя его спасительницей.
   Подумав, я решила, что так действительно будет лучше.

Глава двенадцатая
ОТРЯД ГРАБИТЕЛЕЙ ГРОБНИЦ…

   Отряд грабителей гробниц подобрался небольшой – для скрытности.
   Обязанности распределялись так: руководил работами Нож, Утренний и Два Гвоздя были копателями, а мы – я, сестра и Половинка Луны – считались на подхвате. Рычаг там подложить, лопату подать или что-нибудь в этом роде. Задерживаться в городе мы не стали: приближался праздник полнолуния одиннадцатой луны и была надежда, что в Долине Ушедших станет поменьше народу.
   Вооруженные лопатами, ломами, потайными фонарями мы добрались до Пуповины накануне праздника. Экипаж миновал долину, проехал дальше той дорогой, которая в конечном счете доводила до Пряжки, затем свернул в сторону. За округлыми холмами мы разбили временный лагерь, укрыв его в лощине. Развели костер.
   Лощина укрывала нас от холодного ветра, костер помогал коротать время и сделал это место обжитым и по-своему уютным.
   На небо не спеша выбиралась луна и наконец зависла над холмами, огромная, круглая, яркая. Стало призрачно светло, протянулись по земле острые тени. Мне было немного не по себе: там, за холмами, молчали старые курганы, а в них лежали, придавленные громадными массами земли, мертвые вожди…
   Это было совсем не то, что ездить днем в Пуповину весело гадать по Лягушке.
   Я незаметно взглянула на остальных: внешне все они были очень спокойны. Нож и Утренний деловито обматывали лопаты и ломы тряпьем, чтобы железо не звенело, не бряцало, когда двинемся в путь. Сестра сосредоточенно заплетала волосы в плотную косу, чтобы не мешали. Половинка Луны занималась костром.
   Свистел над лощиной ветер с севера.
   Луна повисла меж двух холмов.
   – Пора идти, – сказал Нож.
   Половинка Луны осталась присматривать за костром и экипажем, а мы поднялись и вслед за Ножом пошли по козьей тропинке, начинающейся у подножия одного из холмов.
   Мои высокие легионерские сапоги давили пахучие полынь и чабрец, совершенно серебряные в свете полной луны. Все холмы были покрыты их жесткими кустиками.
   Иногда их пронзительный аромат перебивался запахом дикой мяты, пятнами растущей по склонам. Два Гвоздя, проходя мимо ее засохших стеблей, сорвал веточку и растер в руках.
   Двигались в основном низинами, избегая появляться на освещенных луной макушках холмов.
   Когда нас и Пуповину разделила последняя гряда, Нож остановился и жестом велел нам опуститься к земле, стать как можно более незаметными.
   Мы притулились около каких-то кустов, чахлых и колючих, стараясь выглядеть логичным их продолжением. Когда я приземлилась как раз на их колючки, то узнала харгану – так ее называли живущие в степи. Это была разновидность дикой акации.
   Нож и Два Гвоздя ушли на разведку.
   Утренний переговаривался с сестрой с помощью жестов. Это, наверное, в своем Сопротивлении они такой трюк придумали, чтобы иметь средство общения, когда говорить нельзя. Наших хлебом не корми, дай изобрести что-нибудь такое. Я ничего не смогла понять из их шевеления пальцами.
   Впрочем, нет, один знак и ребенок бы узнал – растопыренные указательный и средний пальцы, когда остальные сложены в кулак. Символ Священных Рогов, что же еще. Знак одобрения.
   Мне было тепло, наверное, от волнения. И есть хотелось. Из кармана я достала кусок хлеба с салом и тихонько его сжевала. Крошки честно пожертвовала духам здешних мест. Надо было бы и шкурку от сала отдать, но в сале я больше всего люблю как раз шкурки. Поэтому положила под куст харганы просто кусочек мякоти, надеясь, что духам оно нравится больше, чем упругая шкурка.
   Наконец вернулись за нами Нож и Два Гвоздя. Они проверили идущую в нужном направлении тропку.
   Троп этих здесь было видимо-невидимо, их натаптывали дикие козы. В сезон охоты чуть подальше на север, в степи, устраивались целые облавы. Столичная знать – всадники, вооруженные луками, стреляли коз, выгнанных загонщиками под стрелы, десятками, если не сотнями.
   Перевалив гребень гряды холмов под любопытным глазом луны, мы скатились в долину.
   Пуповина была под нами.
   На наше счастье, левый борт долины, над которым стояла луна, был выше правого и отбрасывал длинную тень, которая своим крылом укрывала большую часть гробницы Молниеносного.
   Наверное, в прошлый раз мы хорошо задобрили молоком Лягушку, монетками жрецов храмов духов обоих Бортов Долины, да и хлеб с салом сейчас покровителям холмов тоже перепал – спуститься в Долину Ушедших нам удалось беспрепятственно.
   Над Пуповиной стоял задумчивый звон колокольчиков, которые висели под крышами храмов.
   В Хвосте Коровы сейчас шум и веселье, горят факелы, вертятся колеса с разноцветными хвостами огня, взмывают в небо огненные птицы и драконы, сыплется огненный дождь, танцуют на всех свободных пятачках разряженные люди. Бухают барабаны, поют тоненькими голосами флейты. Там весело.
   Здесь же, кроме луны и звона колокольчиков, ничего не было.
   Стена, окружающая гробницу, была и в самом деле ветхая. С центрального входа не было видно участка, который закрывала собой надгробная насыпь, поэтому там ее и не старались особо поддерживать. Кое-где раствор между камнями настолько выкрошился, что они без труда вынимались. Не совершая трудовых подвигов, мы просто разобрали ее кусочек, чтобы образовалась проходимая дыра.
   Протащив в дыру мешки и инструменты, мы сгрудились у стены, а Нож, пританцовывая, пошел выбирать плиту.
   Он ходил вдоль и поперек, тихонько их простукивал, ощупывал, только что не обнюхивал. Наконец одна из плит, расположенная неподалеку от стены, его устроила.
   Вооружившись ломами, Нож, Утренний и Два Гвоздя принялись выламывать из швов между плитами скрепляющий их раствор. Дело двигалось успешно, довольно скоро они очистили плиту со всех сторон и принялись отдирать ее от поверхности.
   Тут наконец потребовалась и наша помощь. Общими усилиями нам удалось сдвинуть ее с места и обнажить темный квадрат.
   В ход пошли лопаты.
   Думаю, займись мы каким-нибудь ранним курганом из левого или правого ряда, вряд ли нам что-нибудь бы обломилось: слишком серьезно их создатели относились к поставленной задаче, возводя непробиваемые насыпи над бренными остатками могучих когда-то владык.
   Но перекрытия над подземельями Молниеносного оказались значительно жиже. Внешняя помпезность скрывала обыкновенную халтуру. В первом же ряду гробниц за Молниеносным вознеслась и усыпальница главного строителя сооружения, которое мы взламывали. Похоже, ушлый ее владелец построил место своего успокоения в основном на средства, сэкономленные при строительстве гробницы хозяина.
   Очень скоро мы вынули лопатами слой земли и песка и уперлись в свод. Пробили его ломами, и доступ в гробницу Молниеносного был открыт.
   Так просто, что даже было немного обидно, эта простота казалась оскорбительной для столь вызывающего дела.
   Но и ночь была на исходе.
   – Теперь мы разделимся, – тихо сказал Нож, поглядывая на небо, с которого уже сбежала луна. – Я, Светлая и Пушистая Сестричка спускаемся вниз, вы задвигаете плиту на место и возвращаетесь к Половинке Луны. Завтра ночью опять приходите и открываете нас.