Галанина Юлия Евгеньевна. От десятой луны до четвертой

   Я послушно сунула в рот один орех. Он был соленым, а не сладким. Соленые орехи я больше люблю. Но сил обрадоваться этому не было.
   Сопротивленцы бы сейчас локти кусали, увидев, как мы с Ряхой отправились прямиком в правительственную ложу.
   Приземлив меня в кресло, Ряха на мгновение исчез, но не успела я вздохнуть поглубже, как он уже вернулся, потрясая какими-то листками.
   – И на тебя взял! – порадовал он меня. – Заполняй. Чтобы он отвязался, я поспешно поставила крестики в первых же попавшихся клеточках.
   Ряха заполнил свои листочки и вместе с моими отдал их неизвестно откуда взявшемуся человеку. Такого обслуживания не было даже на западных трибунах.
   Продолжая воспринимать мир через какую-то легкую дымку, я заторможенно пялилась на беговые дорожки, делая вид, что наблюдаю за забегами.
   По счастью, Ряха не считал болтливость достоинством женщины.
   Наш разговор тек прямо и однолинейно:
   – Хорошо идет, – говорил Ряха, показывая на какого-нибудь скакуна.
   – Хорошо, – соглашалась я.
   – А вон тот сбоит.
   – Точно сбоит.
   – Жокей дерьмо!
   – Ага.
   Так мы мило ворковали первый забег и второй тоже. Но после третьего Ряха вдруг сказал, глядя в корешки листочков, что были зажаты у него в руке.
   – Двадцать Вторая, чирей мне на задницу, а ведь ты выиграла!
   Дымка между мной и миром заколебалась.
   – Много? – с любопытством спросила я.
   – Достаточно. На хорошую попойку хватит.
   Оставшиеся забеги я была занята важным делом: думала, на что потратить деньги. Наконец это я решила и смогла снова поддерживать разговор.
   Ряха продул все заезды, не знаю уж, по какой системе он ставил, и помрачнел.
   Чтобы его утешить, я сказала:
   – А у нас в Пряжке начальника охраны убили.
   – Случайно или намеренно? – немного повеселел Ряха.
   – Не знаю. Его нашли на лестнице.
   – А чем убили?
   – Штырем из стены. В грудь вогнали.
   – Да, задача… – почесал затылок Ряха. – С одной стороны, так просто эту штуковину не всадишь, случай вроде бы исключен, с другой стороны, если специально замочили, зачем с этой хреновиной возиться? Нож куда лучше.
   Еще немного подумав, он сказал:
   – Темное дело, кто разберет. В этих дальних гарнизонах от скуки что только не делается. Мы вон когда на краю служили, у нефтяных озер, делать было нечего, – ловили ящерок. Обмакнешь ее в нефть, подожжешь – она несется на задних лапках и горит. Красиво.
   Подбодрив друг друга подобным образом, мы покинули опустевший ипподром.
   – Пропьем твой выигрыш? – с надеждой предложил Ряха.
   – Ну уж нет! – категорически отказалась я. – Есть много вещей, которые меня только и дожидаются, и я не могу не оправдать их ожиданий. Пошли.
   И мы пошли по лавкам на Большой улице.
   Первым делом я купила себе такой же костюм, как тот, что мне одолжила сестра. Самый дорогой, красивый и вызывающий, какой был в Хвосте Коровы, а к нему белье и все, что полагалось. И там же, в лавке, переоделась.
   Эта покупка Ряхе понравилась.
   Затем в другой лавке я купила теплую куртку из овчины, теплые мягкие сапожки на меху. Зимние штаны.
   – Ты, мать, рехнулась? – поинтересовался Ряха.
   – Мерзну зимой, – объяснила я. – С детства.
   И пока он переваривал мое объяснение, разом приобрела топорик, флягу, котелок, дорожный мешок, моток веревки, огниво.
   – Ну а это тебе к чему? – угрюмо спросил Ряха. Самый лучший способ, чтобы тебе не поверили, – сказать правду.
   – Да сбегу я из пансионата, надоел он мне! – простодушно поделилась я наболевшим с Ряхой.
   Ряха посмотрел на меня с некоторым уважением.
   – А-а, понятно. Через степь пойдешь?
   – Через степь.
   – А есть что будешь?
   – Не знаю, – искренне сказала я.
   – Ты мяса насуши. Нарежь тонкими ломтиками и вывеси, – посоветовал Ряха. – Опять же сухарей можешь взять, они легкие. Да, купи чекушку слезки – греться. В бегах чекушка – милое дело, но только в меру.
   В благодарность за хороший совет я купила две емкости со слезой Медбрата – одну маленькую, для себя, другую, объемистую, для Ряхи.
   – Если уж ты серьезно пятки салом мазать собралась, – дал еще совет Ряха, – то возьми вот это.
   "Вот это" представляло собой прочнейший кожаный мешок, намертво зашитый по всем сторонам, и лишь в один угол его была вставлена трубочка, снабженная затычкой.
   – Шикарная шкура! – осмотрел ее Ряха. – Бери, не прогадаешь!
   Стоила шикарная шкура бешеных денег, и я засомневалась:
   – А зачем она?
   – Тю, она еще бежать собралась! – изумился Ряха. – Чему вас только в вашем гадючнике учат? Ты ее надуешь через трубочку, пробочкой заткнешь. Если пропускать будет, веревочкой еще у основания перетянешь и порядок: речку переплыть – раз, ночку переспать – два. Это тебе не на камнях корячиться. Как в люльке, спи не хочу. Поняла?
   И шкуру я купила.
   – Ряха, ты не обидишься, если я тебя спрошу? – У меня в голове вертелся вопрос, и я понимала, что если я его не выпущу, то лопну.
   – Валяй.
   – Ты до Легиона много в бегах был? Все знаешь.
   – Был! – оглушительно захохотал Ряха. – Золотое время!
   Больше в лавчонке ничего стоящего не нашлось, и мы отправились дальше.
   На радостях, что мы уходим, лавочник подарил Ряхе еще одну емкость со слезкой.
   Это он сделал зря. Когда мы вышли, Ряха тщательно запомнил лавочку, где такой добрый и щедрый владелец.
   Подъезд мой к дому тетушки в новом костюме и с кучей барахла произвел должное впечатление. От Ряхи удалось все-таки отвязаться. Бутыль грела ему душу, с каждой минутой его все сильнее тянуло выпить за здоровье той лошади, что принесла мне победу. Но из чувства долга он решил проводить меня до дома.
   Я твердо заявила, что если он будет меня провожать, то тетя обязательно заставит его пить чай с вареньем и говорить о перспективах его повышения по службе.
   Ряху перекосило, и он исчез вместе со слезой Медбрата.
   – Нагулялась! – с вызовом заявила я, входя в комнату. Следом за мной мальчик из лавки, пыхтя, внес объемистую коробку.
   – Ты ограбила храм? – с легким любопытством спросила сестра, поднимая голову от реестра оружия, когда посыльный вышел. – Или провела все это время на панели?
   – После того как храм очистили наши друзья из Легиона, грабить в нем нечего, а расценки в этом городе настолько смешны, что я бы не заработала за это время и пары вязаных чулок.
   – Тогда я не могу придумать источник твоего внезапного дохода.
   – О, у меня в столице много замечательных друзей, которые охотно готовы скрасить время девушке, которую выгнали за дверь. Наш общий друг Ряха, например. Мы посетили с ним ипподром.
   – Ничего себе! – по-настоящему разгневалась сестра. – Она шатается с Обрубленным Хвостом по ипподромам, как последняя уличная девка! А что я маме с папой скажу?! Ты еще пока младшая, а я пока старшая и в ответе за тебя!
   – Утром ты не вспомнила, что в ответе за меня, – огрызнулась я. – А моего желания участвовать в этом походе на скачки было ровно столько же, сколько твоего желания видеть меня здесь. Посмотрела бы я на тебя, как бы ты отказалась от Ряхиного приглашения!
   – Да не злись ты, – уже примирительно сказала сестра. – Ну что ты, как маленькая? Это прежде всего ради [тебя делалось, а потом таков порядок. Я не могу нарушить его даже ради сестры. Хочешь, завтра возьму тебя с собой?
   – Куда? – глядя на нее исподлобья, спросила я.
   – По делам. По тем делам, что мы сегодня обсуждали.
   – Не хочу.
   – Соглашайся, Пушистая Сестричка! – весело попросил меня Нож. – Не то мне придется упасть перед тобой на колени. Соглашайся, пожалуйста. Опыт показал, что выпускать тебя на улицу одну еще опаснее, чем посвящать в наши тайны.
   Пришлось согласиться.

Глава пятнадцатая
ПО ДЕЛАМ СОПРОТИВЛЕНИЯ

   До делам Сопротивления мы отправились утром. Да уж; с той красивой жизнью, что я вела в обществе Ряхи, поход с сестрой ничего общего не имел.
   Новый костюм пришлось оставить дома, мы облачились в душераздирающие юбки и чепчики, при виде которых слеза умиления скатилась бы по лицу наших пансионатских надзидам, взяли по корзинке и пошли, метя подолами мостовую, в поход по окраинам. Наверное, это и называлось "суровые будни Сопротивления".
   Сестра куда-то заходила, что-то выясняла, отдавала и принимала и вообще жила полноценной жизнью востребованного обществом человека, а моя роль заключалась в том, что я столбом стояла на улице, якобы на страже. Корзинки понемногу пустели.
   – А что мы делаем? – не утерпела и спросила я у сестры.
   – В основном разносим списки того, что мы добыли, – объяснила сестра. – Ребята посмотрят, выберут, что им надо, потом отправятся к помойкам Пуповины и возьмут оружие.
   – А подозрение такое количество народа, рыскающего у помоек, не вызовет?
   – Ты их за дураков считаешь? – искоса посмотрела на меня сестра. – Они будут очень осторожны.
   – Все-таки не пойму, – задумчиво сказала я, размахивая пустой корзинкой. – Какой все-таки родственницей нам приходится тетя? Ведь не двоюродной?
   – Нет, – улыбнулась сестра. – Очень дальней. Но настоящей. А двоюродной мы назвали ее для удобства, чтобы лишних вопросов не было. Я сама удивилась, когда узнала, что у нас есть здесь родственница. А оказалось, еще такая замечательная.
   – Но как же вы меня нашли?
   – Тетю благодари. Это она занималась розысками, ее связи помогли расшифровать номера и догадаться, что Двадцать Вторая РА, первая группа, первый поток, первый набор – это ты.
   – Хорошо, нас учат, а потом распихивают по мужьям, а что делают с вами? – спросила я.
   – С нашим возрастом? – уточнила сестра.
   – Ага, – кивнула я.
   – Ничего не делают, – фыркнула сестра. – Бросили на произвол судьбы. Разве что какой-нибудь добрый человек, вроде Ряхи, глаз положит…
   – Я вижу не только Ряха, – заметила я. – Блеск штанов, например, тоже.
   – А, эти нахалы, на которых Утренний наткнулся? Это столичные бездельники, они всю столицу такими записочками осыпают в ночь Таинственных Писем.
   – А вы правда думаете, что Сопротивлению удастся сломить Легион?
   – Мы должны, – жестко сказала сестра и разговор оборвался.
   Ничего мало-мальски стоящего за эту прогулку не произошло.
   Зато когда мы вернулись домой, то узнали, что приходила стража из Службы Надзора за Порядком. Меня завтра ждут на допрос.
   Я испугалась и сильно испугалась. Сестра испугалась еще больше меня. Служба – это не то место, где с радостью бывает даже законопослушный гражданин.
   Утренний и Два Гвоздя отсутствовали – они тоже бродили по городу, выполняя какие-то задания. Хотелось бы думать, что также в юбках.
   Был только Нож.
   – Рассуждая логически, – сказал он, – если бы дело касалось нас, тебя не стали бы дергать, ты ничего не знаешь и, даже при всем своем желании, помощь следствию не окажешь. Скорее всего это связано с твоим закадычным другом Ряхой, который так мастерски режет уши. Может, Ректор решил их вернуть, пусть и в копченом виде? Он к ним привязан, его можно понять. С юридической точки зрения, ты и легионер образуете классическую преступную группу. Ты – заказчик, он – исполнитель. Мера наказания – рудники.
   – Спасибо тебе, Нож, – от всей души поблагодарила я. – Умеешь ты утешить. Логика у тебя безупречная, но уж очень мрачная.
   Правда, корчиться от ужаса на тюфяке за шкафом мне не пришлось. Пришлось приводить в порядок пресловутую форму номер четыре, которую я сгоряча скомкала.
   На то, чтобы привести ее в приличный вид, пришлось угрохать остаток дня. А когда я наконец добралась до тюфяка, то упала и уснула. И во сне кошмаром являлся не предстоящий допрос, а утюг с горячими угольями, который я всю ночь возила туда-сюда по юбке, гладя ее, гладя, гладя…
 
   Утром я совсем пала духом, но тут на пороге комнаты появилась тетя в весьма воинственном настроении.
   – Я пойду с тобой, детка! – решительно заявила она. – Нет такого закона, чтобы ребенка одного на допрос тягать! Уж я им покажу!
   Ударом хвоста тетушка сбила со стола вазочку, которая разлетелась вдребезги.
   – Они меня еще не знают! – пригрозила она.
 
   Допрос производился в отдельном здании Службы Надзора за Порядком. Оно тоже было в центре города, недалеко от ипподрома, на улочке, выходящей на набережную Плети. Как всякое обычное административное здание, оно было мрачным и унылым.
   Комната была угрюмой, серой и пыльной, чтобы человек заранее не радовался и на лучшее не надеялся. Но тетя, разодетая в пух и прах, очень украсила ее своим присутствием и сумела своим жизнелюбивым видом переломить ту атмосферу безнадежности, которую тщательно лелеяла в комнате Служба Надзора за Порядком.
   Офицер в должности следователя покосился на ее пышную шляпу, но замечание высказать побоялся: надменно застывший тетушкин хвост показывал, что она ждет только повода, чтобы учинить грандиозный скандал на весь Хвост Коровы, а может, и на все Чрево Мира.
   Поэтому он целиком сосредоточился на мне:
   – Ваш номер, барышня?
   – Двадцать Вторая РА, первая группа, первый поток, первый набор, офицер.
   – Вы воспитанница пансионата Пряжка?
   – Да, офицер.
   – Расскажите, что произошло после первой лекции в первый день десятой луны.
   Все понятно. Ряха и уши Ректора их не волнуют.
   – Лекция окончилась, господин Бурый Магистр вышел, госпожа надзидама нас построила и вывела из аудитории.
   – Хорошо, – поощрил меня следователь. – Продолжайте.
   – Мы прошли в западную четверть, чтобы пройти в столовую для завтрака, спускались там по лестнице и увидели на лестничной площадке убитого начальника охраны.
   – Как вы определили, барышня, что он убит? Вы его осматривали?
   – Нет.
   – Почему же вы решили, что он убит?
   – Если человек лежит на лестничной площадке лицом вниз, а из спины у него торчит посторонний предмет, то вероятность, что он здесь просто отдыхает, достаточно мала, – разозлилась я.
   – А как же вы, барышня, определили, что это начальник охраны? Ведь по вашим же словам человек лежал на площадке лицом вниз. Это мог быть рядовой охраны. Из чего вы заключили, что лежит именно начальник охраны? Не скрывайте от следствия сведений, говорите все. – Тон у следователя был такой, мол, я сама себя уже выдала и лучше мне во всем чистосердечно сознаться, пока не пытают.
   – Такой толстой задницы в Пряжке больше нет, – холодно сказала я.
   – Значит, вы увидели лежащего лицом вниз человека, в котором узнали начальника охраны и решили, что он убит. Верно я вас понял?
   – Да.
   – Вы подходили к телу?
   – Нет.
   – На каком расстоянии вы были от него?
   – Примерно пять шагов.
   – Кто находился непосредственно у тела?
   – Госпожа надзидама.
   – Какие действия она предприняла?
   – Начала рыдать, чем и привлекла охрану.
   – Что делали в этот момент вы?
   – Стояла в толпе соучениц.
   – Что произошло, когда пришла охрана?
   – Нас отправили в дортуар.
   – Вы разглядели предмет, торчащий из спины трупа?
   – Насколько это возможно с пяти шагов. Да.
   – Вы узнали этот предмет?
   – Он был похож на штырь из стены, которая окружает Главный Корпус.
   – Вам известны лица, которые могли испытывать недоброжелательные чувства по отношению к начальнику охраны?
   А как же. Человек двадцать я знала точно.
   – Нет.
   – Пряжка – достаточно небольшое место. Разве там могут быть тайны? Подумайте еще раз.
   – Протестую! – вмешалась бдительная тетя. – Пансионат – это место, офицер, где девиц учат хорошим манерам и правильному ведению хозяйства. Охранники – не те люди, в курсе жизни которых должны быть воспитанницы пансионата.
   Плавный ход допроса сбился.
   Цветы на тетушкиной шляпе угрожающе подрагивали.
   – Вы свободны, барышня, – скомкал окончание допроса следователь. – Пока…
   Вот тут-то и разразился скандал.
   – Что значит "пока", офицер?! – взвилась тетя. – Вас не устроили ответы моей племянницы? Или вы ей задали не все вопросы, которые хотели? Что мешает вам задать их сейчас? Или вы еще не придумали, что бы еще узнать у напуганной до смерти бедняжки? Показания моей племянницы достаточны без всякого пока! Мало того что несчастные девочки пережили весь этот ужас, обнаружив на лестнице негодяя, который посмел позволить убить себя в таком неприличном для начальника охраны месте! – бушевала тетя. – Мало того что у них были испорчены занятия! Вы еще и портите им каникулы, не давая забыть о пережитом кошмаре! Или вы сейчас узнаете все, что вас интересует, и отпускаете нас, пока не прошел час второго чаепития, или я отправляюсь к вашему начальству с просьбой отправить вас в саму Пряжку, чтобы вы там на месте расследовали все, что вам заблагорассудится!
   Видимо, офицер не горел желанием воочию увидеть наш задрипанный гарнизон. Поэтому он достаточно миролюбиво сказал:
   – Не волнуйтесь, госпожа. Допрос окончен.
   – Всего вам хорошего! – ядовито пожелала тетя.
   Никто не рассчитывал, что мы вернемся так рано.
   – Я думал, вы до вечера будете давать объяснения, – сказал Нож.
   – Они не на тех попали! – гордо объяснила тетушка. – Правда, я и не предполагала, что у вас там в пансионате такой разгул преступности.
   – Да нет, у нас тихо, – вынуждена была признать я. – Это единственное убийство за то время, пока я там.
   – О чем это вы? – спросила сестра. – Моя младшая сестра и там кого-то убила?
   – Нет, деточка, там всего лишь закололи начальника охраны, – совершенно серьезно объяснила тетя. – И из-за такого пустяка ставят на уши весь пансионат! Нашей Службе Надзора совсем делать нечего!
   – Тебя спрашивали только об этом? – поинтересовалась сестра.
   – Только об этом. Где мы были, да что делали, когда его нашли. Тетя их напугала до полусмерти. Следователь, как представил, что сам может увидеть нашу Пряжку, так допрос сразу и прекратил.
   – Ну ладно, – подытожил Нож. – Кого надо у вас убили, кого не надо допросили. Мы тебя, Пушистая Сестричка, с утра напряженно ждем. Хорошо, что все кончилось, Переодевайся, пойдем в сад постреляем.
   Помимо массы других предметов роскоши в тетушкином доме имелся еще и сад, скрытый от улицы глухой стеной.
   Сопротивленцы его, разумеется, тут же приспособили для военных нужд и опробовали там оружие из гробниц.
   Для стрельбы идеально подходила одна из дорожек, пересекающая сад и упирающаяся в стену. На стену повесили мишени и стреляли с дорожки по ним из всего, что стреляло.
   К несчастью для Сопротивления, но к счастью для тетушкиного сада, в гробнице Молниеносного мы не нашли крупных метательных и стенобитных орудий, не то бы саду пришел конец. А они там были, должны были быть… Наверное, в зале, подобном Залу Колесниц, но лежащем с другой стороны от погребального ложа.
   Переодевшись, я вышла в сад, и сестра вручила мне небольшой арбалет с украшенным узором прикладом. Он был уже взведен.
   Я с интересом взяла его, осмотрела со всех сторон, потом прицелилась…
   Арбалет мне подсунули испорченный: стрела даже не попала в мишень. Вторая тоже, да и третья…
   – Смотри! – забрала у меня оружие невозмутимая сестра, прицелилась и нажала на спусковой крючок.
   Пынк!
   Вытолкнутая тугой тетивой стрела сорвалась с арбалетного ложа, свистнула над дорожкой и вонзилась в центр мишени.
   Пынк, пынк!
   Ее стрелы ложились кучкой.
   – Не люблю арбалеты, – надменно сказала я. – Дамская штучка… – и взяла лук.
   Лучше бы я его не брала, позору было бы меньше.
   Я воинственно нацепила щиток на левую руку, кольцо для натягивания тетивы на правую, наложила стрелу, прицелилась. Ну кто меня под руку толкал?
   Сил натянуть тетиву как надо у меня не оказалось, стрела безвольно тюкнулась носом, не пролетев и полпути.
   И мне стало как-то тоскливо.
   – Стрелять ты не умеешь, – безжалостно подытожила сестра.
   Да не умею. В программу обучения девиц в пансионате как-то забыли ввести стрельбу из лука.
   Сделав вид, что мне срочно нужно в туалет, я бесславно покинула сад.

Глава шестнадцатая
ТИШЬ ДА ГЛАДЬ…

   Тишь да гладь в Хвосте Коровы оказалась обманчивой. На следующее утро после моего допроса в столицу пришло донесение, что Левое Крыло армии Пятого Угла отказалось признать переворот, объявило Легион узурпатором и походным маршем направляется сюда.
   Оказывается, Легион Обрубленный Хвост был весьма эффективной, но не единственной боевой единицей. Сообщение о его победе до Пятого Угла – территории на юго-западе Чрева Мира, из-за дальности расстоянии дошло поздно, но тамошняя армия рассудила, что стоит ввязаться в драку за власть.
   Было непонятно, старается так Левое Крыло для себя, или намерено вернуть властные полномочия тому Совету Верховных, что сверг Легион. На всякий случай, сверженных, кто еще по ошибке оставался живым, придушили.
   В столице молниеносно произошли перемены. После завтрака мы с сестрой вышли по какому-то пустяковому делу в центр. Как обычно, в обтягивающих легионерских костюмах. И поняли, что безнадежно отстали от моды: всюду разом воцарились юбки, шляпки, перчатки и пелеринки, на всякий случай, надо полагать.
   – Возвращаемся! – мрачно сказала сестра. – Мы не должны выделяться. Можешь убрать штаны до лучших времен и почистить свою муфточку, чтобы она приобрела приличный вид. Пока победитель не определится, все так и будут прятаться под шляпками и чепчиками.
   В доме тетушки привычно перетаскивали в подвал мебель и прятали загодя драгоценности. Тут-то и выяснилось, что подвалу тетушки вполне могли позавидовать катакомбы в Долине Ушедших.
   Тетя энергично распоряжалась переносом, указывая слугам, что переправлять в подвал в первую очередь, а с чем погодить. Осмотрев старинный шкаф в нашей комнате, она решила:
   – Пусть стоит. Он уже пережил три восстания, два переворота и один конец света, предсказанный жрецом, которого потом закатали в смесь смолы с песком, когда предсказание не осуществилось. В дверь шкаф все равно не пройдет, придется его разбирать, а вот это ему куда вреднее, чем нашествие даже обоих Крыл армии Пятого Угла. Девочки, пойдемте, надо подготовить комнату для моего брата, а вашего дяди, на случай, если Легион проиграет.
   – Но тетя, – удивилась сестра. – Если столицу захватит армия, ваш дом могут просто разграбить или конфисковать, и тогда комната брату не понадобится?
   – Да никогда! – гордо заявила великолепная тетушка. – Разве вы не знаете, девочки, что мой дядя, а ваш двоюродный дедушка, занимает достаточно высокий пост при командующем Левым Крылом? Он всегда останавливается у меня, когда приезжает в столицу. С чего ему менять свои привычки?
   Мы с сестрой только переглянулись. В это время вошел эконом и доложил:
   – Госпожа, зерна закуплено в размере двухгодового запаса, масла оливкового – на два месяца, масла гречишного – на четыре, масла конопляного на полгода. Овощей сушеных, как-то: моркови, лука, свеклы и прочего – на пять лет при ежедневном расходовании по установленной вами норме. Остальное по списку в тех количествах, кои вы изволили указать.
   – Ладно, ладно! – замахала тетушка. – Размести, как обычно, да проследи, чтобы зерно не отсырело, как в прошлый раз! Пойдемте, девочки!
   Мы спустились вместе с тетушкой в подвал, где в дальнем конце притаилась дверь, ведущая в комнату, как ее окрестила тетя, а на самом деле в потайные апартаменты из нескольких помещений, практически автономные и снабженные всем необходимым для длительной подпольной жизни.
   Там нужно было лишь смахнуть пыль и расставить радующие глаз предметы искусства на полочках и подставочках, дабы возможному хозяину этого убежища было не так грустно здесь сидеть.
   – Тетя, – шутливо сказала сестра, – обмахивая метелочкой завитушки резной рамы, которая обрамляла картину с пышным фамильным древом. – Но ведь если нашему двоюродному дедушке, а вашему дядюшке тоже придется туго, комната ведь уже будет занята?
   – Как это занята? – возмутилась тетя и даже прекратила подбирать занавеси в тон ковру из той стопки, что захватила с собой. – Комната для дядюшки в другом конце подвала, я как раз приказала вчера пошить для нее новое постельное белье.
 
   Со смехом и шуточками, с подготовкой к грядущей осаде столицы и войне на улицах мы пережили известие о походе Левого Крыла армии Пятого Угла на Хвост Коровы.
   И тут грянуло для меня самое страшное.
   У резиденции нашего пансионата в столице, видимо, не было такого шикарного подвала, как у тетушки. Поэтому начальство пансионата срочно засобиралось обратно в Пряжку.
   Вместе с нами, воспитанницами, разумеется.
   Это известие просто оглушило меня, придавило могильной плитой. А я-то уже размечталась, что никогда туда не вернусь, раз сестра тут.
   Но мои мечты ничего не стоили.
   – Я не могу тебя оставить с нами, – безжалостно сказала сестра. – Мы тоже не будем сидеть сложа руки.
   – Не оставляй с вами. Я укроюсь в тетушкином подвале, буду прятаться в комнате для дедушки, – предложила я.
   – Ты сошла с ума? – поинтересовалась сестра. – Если ты не явишься к отъезду, поднимут на ноги Службу Надзора. Сюда сразу заявится куча ищеек и тот следователь во главе с ними. Нас обнаружат и арестуют. Ты этого хочешь? И кто ты будешь после этого?
   – Ну можно же вам перебраться на несколько дней в другое место, – умоляла я. – А я бы тоже участвовала в вашей борьбе. Почему я должна ехать в эту мерзкую дыру?