Страница:
– И для этого ты готов совершать самые невообразимые, самые безумные поступки?
– Да, Молли.
Женщина задумчиво смахнула тряпкой крошки со стола и проговорила:
– Я не знаю чем помочь тебе, Птица-Лезвие. Уже много лет мы не держим своих людей в замке, это всегда была вотчина Круга.
– Но у тебя должны быть карты и расписания караулов, не так ли?
– Возможно, Птица-Лезвие, возможно. Я обдумаю твое предложение. Что за человек, которого ты хочешь отыскать?
– Это забринец. Один из сыновей Семерки.
Молли насторожено покосилась на него и пробурчала:
– Час от часу не легче… Ты не можешь ставить себе задачи попроще, воин? Тихий Дом давно не имеет дел с этими сумасшедшими. Они слишком непредсказуемы и опасны.
– Этот забринец состоит на службе у некоего знатного вельможи…
Молли пожала плечами.
– Да, есть один такой… Поговаривают, что он ренегат… Не знаю, кому именно он служит, но пользуется авторитетом на том берегу реки. Ему подчиняются многие из бывших карателей, и по слухам, он платит большие деньги…
– Как его зовут, Молли?
– Его зовут Москит. Его настоящее имя не выговорить даже глашатаю с площади Звезд.
Глава 52
Глава 53
Глава 54
– Да, Молли.
Женщина задумчиво смахнула тряпкой крошки со стола и проговорила:
– Я не знаю чем помочь тебе, Птица-Лезвие. Уже много лет мы не держим своих людей в замке, это всегда была вотчина Круга.
– Но у тебя должны быть карты и расписания караулов, не так ли?
– Возможно, Птица-Лезвие, возможно. Я обдумаю твое предложение. Что за человек, которого ты хочешь отыскать?
– Это забринец. Один из сыновей Семерки.
Молли насторожено покосилась на него и пробурчала:
– Час от часу не легче… Ты не можешь ставить себе задачи попроще, воин? Тихий Дом давно не имеет дел с этими сумасшедшими. Они слишком непредсказуемы и опасны.
– Этот забринец состоит на службе у некоего знатного вельможи…
Молли пожала плечами.
– Да, есть один такой… Поговаривают, что он ренегат… Не знаю, кому именно он служит, но пользуется авторитетом на том берегу реки. Ему подчиняются многие из бывших карателей, и по слухам, он платит большие деньги…
– Как его зовут, Молли?
– Его зовут Москит. Его настоящее имя не выговорить даже глашатаю с площади Звезд.
Глава 52
В стороне от оживленных городских кварталов, отделенный от суеты, вони и шума большого города надежной стеной, среди прекрасного сада возвышался украшенный тремя изящными башенками большой дом, принадлежавший некогда самой Мариэтт, любимой фрейлине императора Альфреда Одиннадцатого Гениального. Дом строился исходя из вкусов того времени – небольшие уютные залы, отделанные розовой плиткой, высокие потолки, широкие окна с богатыми витражами, и никакого излишества в виде горгулий на фронтонах или безвкусных бронзовых украшений, столь характерных для построек позднего периода Новой Империи. В течении нескольких столетий дом переходил из рук в руки, но изысканная архитектура его сохранялась, никто из новых хозяев не посмел нарушить строгой гармонии. Из многих домов того времени к эпохе правления Императора Конрада Четвертого лишь эта усадьба добралась в своем первоначальном виде.
В ожидании, пока слуги откроют тяжелые кованные ворота, Таэль с удовольствием рассматривала мягкие линии здания, столь не характерные для большинства человеческих построек в этом городе. Как только ворота распахнулись на ширину достаточную для проезда, она направила оленя вглубь двора. Ей навстречу с поклоном вышей седовласый слуга. Он преклонил колено и подставил руки к стремени. Таэль раздраженно бросила поводья и легко соскочила на землю. Слуга кряхтя поднялся и виновато опустил глаза.
– Моя госпожа…
Девушка стянула платок, закрывавший нижнюю часть лица, и прошипела сквозь зубы:
– Я говорила тебе, Седхай, что не нуждаюсь в твоих раболепных привычках? Достаточно принять поводья, старый тупица… В следующий раз получишь кнутом… Барон прибыл?
– Да, госпожа… С ним господин Москит.
Таэль посмотрела в сторону дома и недобро фыркнула, как летучая кошка.
– Отведешь сегодня оленя к кузнецу. Надо поменять подкову на левой задней ноге и пусть чуть подпилит рога. Только не так, как в прошлый раз…
Слуга покорно кивнул и повел животное в стойло. Девушка, снимая на ходу кожаную шапочку, под которой она скрывала свои дивные волосы, вошла в дом. У порога ее встретил Москит.
– А вот и хозяйка этого нищего притона, где нет ни крошки человеческой пищи, везде лишь засахаренные фрукты и прочая непотребная мерзость! – Бородатый воин шагнул к девушке и крепко обнял ее. – Милая Таэль, как же я соскучился по тебе! Ты просто не представляешь, какие я вырастил фиалки! Желтый кружочек, внутри – черный, и два крошечных красных глазика! Великий Иллар, необыкновенная, волшебная красота, и никто не может этого оценить, наш барон занят лишь поиском смысла жизни, а он цветы считает обычными сорняками, мешающими произрастанию полезных злаков и других капуст!
Таэль чмокнула колючую щеку и высвободилась из медвежьих объятий.
– Я тоже скучала по тебе, Москит. Погоди немного, мне просто необходимо снять эти кожаные штаны и принять ванную…
– Это да… – Москит лихо подмигнул и добавил, – Запашок от тебя еще тот… Пожалуй помойся, или я не стану показывать тебе фиалки. Бедные цветы не переживут такого мощного аромата и завянут… – Глядя, как лицо девушки стремительно краснеет, он басовито расхохотался. – Все-все, молчу… Мы ждем тебя в кабинете барона, милая Таэль. Поторопись!
Когда Таэль, кутаясь в пушистый черных халат, вошла в зал, барон отставил бокал с горячим напитком, настоянным на многих травах, и шагнул ей навстречу.
– Моя дорогая Таэль… Ты все так же прекрасна, время проведенное тобою в страшных чащобах Санд-Карина ничуть не отразилось на цвете твоего лица…
Москит сидел в углу, развалившись на кресле и хитро поблескивая маленькими глазками, крутил в руках большое яблоко. Таэль расправила отливающие всеми цветами радуги волосы, и глядя в серые глаза барона, произнесла:
– Я тоже рада видеть тебя, Джемиус. Конечно, просто сделать комплимент девушке барон Каппри не может.
Джемиус мило улыбнулся и развел руками.
– Таэль… Я думаю, что за три тысячи лет комплименты тебе могли просто надоесть.
– В намеках на мой истинный возраст я почувствовала нотки зависти… Не так ли, барон?
– Конечно, моя дорогая… Человеку простительна такая зависть. Я скучал по тебе…
– И я…
Девушка шагнула вперед и едва коснулась губами сухих губ барона. Джемиус придержал ее рукой за талию и прижал ее горячий лоб к своей щеке.
– Что для тебя человек, бессмертная?
Она обхватила его шею руками и прошептала:
– Немного ласки, немного нежности…
Москит громко хрустнул яблоком, прожевал и недовольно поинтересовался:
– Может мне оставить вас, безумные? Честно сказать, не доставляет никакого удовольствия смотреть на ваши нежности…
Таэль, продолжая обнимать Джемиуса, повернула голову и прошипела:
– Проваливай в таверну, здесь тебе все равно не подадут мяса!
Москит обиженно запыхтел.
– Ага… Как же. Того жалования, что мне платит наш любимый барон хватит только на очень маленького козленка. Размером с кота, не больше… Ладно, все… Ухожу-ухожу…
Спустя некоторое время, Джемиус сидел у камина с бокалом в руке и отрешенно смотрел в огонь. Таэль расположилась рядом, забравшись с ногами в глубокое кресло. В сумерках за окном шелестел листвой дождь.
– Ты уже ничего не чувствуешь…
– Это правда, любимая.
– Я знала, что когда-нибудь это произойдет. В тебе все меньше человеческого, все больше того, что даже я не силах понять. Тебе уже недоступна радость любви, вскоре ты откажешься от сопереживания, от верности и будешь все мерять лишь своими, недоступными прочим, чувствами.
– Уже… – Барон посмотрел на девушку. Его серые глаза были печальны. – Когда в одном мире столько проявлений самых разнообразных чувств, каждое из которых находит свое отражение в формирующемся характере существ, невольно думаешь о том, что человек на самом деле не так прост. Да и если ли такое понятие как человек? Чем человек отличается от демона? Мы называем человеком ту меньшую часть существа, которая доступна повседневности, открыта для внушения, видна всем. Мы называем демоном ту большую часть, которая скрывает в себе недоступные обычному понимаю глубины. Кем люди являются на самом деле? Волей, загнанной в хрупкую оболочку, или же просто оболочкой, примитивом? Где находится та черта, за которой демон начинает преобладать, изменяя человека не только внутренне но и внешне?
– Ты знаешь ответ?
Барон задумчиво кивнул.
– Знаю. Но людям ни к чему мое знание. Я постараюсь вернуть этому миру его первоначальную форму, а для этого мне необходимо победить тех, кто использует того самого демона внутри каждого человека, для собственного возрождения. Я нашел того, кто должен открыть Дверь, я должен был его убить, но поставил не на тех людей. Я думаю, что те, кто двигает им не остановятся и продолжат попытки открыть Дверь. Поэтому нам надо спешить. Вскоре родится последний из длинного списка Элоис, и круг замкнется.
– Гремлин рассказам мне о демонах Элоис.
Барон медленно повернулся, внимательно посмотрел девушке в глаза и тихо спросил:
– И что же он тебе рассказал?
– Он рассказал мне о слугах Дома Света. О том, как они пришли в этот мир, и как попытались возродиться после изгнания. Он рассказал мне о лабиринте Барагмы, о Бездне Вернигора и об оружии Баньши. У меня в руках была Большая Звезда.
Барон вздрогнул.
– У тебя был ключ к Бездне Вернигора? И где он сейчас?
Девушка потянулась как кошка и негромко рассмеялась.
– Я вернула ее владельцу, барон… Тому, кому она принадлежит.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что вернула Ключ эльфийскому ребенку из Санд-Карина? – Джемиус замер как изваяние. Его напряженное лицо вдруг заблестело от пота.
– Да, барон. Я вернула ее маленькому Анмлару, сыну покойного Генриха и эльфийской женщины из великого рода Горана Этиэлля.
– Но зачем? Зачем ты сделала это? Ты ведь знала, что я ищу Большую Звезду, Таэль…
Девушка, глядя на встревоженное лицо барона, лишь усмехнулась.
– Зачем? Ты не человек, Джемиус. Даже более того – ты уже не принадлежишь этому миру. Ты не можешь рассуждать как человек. Когда вы схватили преданного Камилла и заперли его в подземельях Тарля, маленький Анмлар и его мать остались совсем без защиты. Кто-то должен был позаботиться о них. Кто-то должен был выяснить тайну Большой Звезды.
– Это моя Звезда… Это мой Ключ, Таэль. Ты отдала мой Ключ. Этот ребенок несет большую опасность, чем те, кто стремятся к дверям лабиринта Барагмы. Этот ребенок не подчиняется законам Дома Света, он – ошибка, он – монстр, он – разрыв в настоящей реальности. Он способен изменить равновесие и обрушить этот мир в ничто, и тогда даже Владыки Дома Света не смогут помочь. Его необходимо уничтожить… – Джемиус посмотрел на девушку и глаза его вдруг вспыхнули бледно-голубым огнем.
Таэль, все также улыбаясь, встала с кресла и не обращая внимания на пылающий взгляд барона прошла через весь зал к выходу. На пороге он остановилась и не оборачиваясь произнесла:
– Все кончилось, барон. Я не принадлежу тебе, и никогда не принадлежала по настоящему, и ты сам об этом знал. И кем бы ты ни был на самом деле, ты не имеешь надо мной никакой власти. Наши чувства были неестественны, наша любовь – это всего лишь капля в том омуте тысячелетий, которые я прожила. Я буду защищать этого ребенка. Я не дам никому причинить ему вред, и возможно, когда-нибудь мой народ вернется в эти земли, независимый ни от кого. Ни от Богов, ни от Демонов, и уж тем более ни от людей.
Прощай…
В ожидании, пока слуги откроют тяжелые кованные ворота, Таэль с удовольствием рассматривала мягкие линии здания, столь не характерные для большинства человеческих построек в этом городе. Как только ворота распахнулись на ширину достаточную для проезда, она направила оленя вглубь двора. Ей навстречу с поклоном вышей седовласый слуга. Он преклонил колено и подставил руки к стремени. Таэль раздраженно бросила поводья и легко соскочила на землю. Слуга кряхтя поднялся и виновато опустил глаза.
– Моя госпожа…
Девушка стянула платок, закрывавший нижнюю часть лица, и прошипела сквозь зубы:
– Я говорила тебе, Седхай, что не нуждаюсь в твоих раболепных привычках? Достаточно принять поводья, старый тупица… В следующий раз получишь кнутом… Барон прибыл?
– Да, госпожа… С ним господин Москит.
Таэль посмотрела в сторону дома и недобро фыркнула, как летучая кошка.
– Отведешь сегодня оленя к кузнецу. Надо поменять подкову на левой задней ноге и пусть чуть подпилит рога. Только не так, как в прошлый раз…
Слуга покорно кивнул и повел животное в стойло. Девушка, снимая на ходу кожаную шапочку, под которой она скрывала свои дивные волосы, вошла в дом. У порога ее встретил Москит.
– А вот и хозяйка этого нищего притона, где нет ни крошки человеческой пищи, везде лишь засахаренные фрукты и прочая непотребная мерзость! – Бородатый воин шагнул к девушке и крепко обнял ее. – Милая Таэль, как же я соскучился по тебе! Ты просто не представляешь, какие я вырастил фиалки! Желтый кружочек, внутри – черный, и два крошечных красных глазика! Великий Иллар, необыкновенная, волшебная красота, и никто не может этого оценить, наш барон занят лишь поиском смысла жизни, а он цветы считает обычными сорняками, мешающими произрастанию полезных злаков и других капуст!
Таэль чмокнула колючую щеку и высвободилась из медвежьих объятий.
– Я тоже скучала по тебе, Москит. Погоди немного, мне просто необходимо снять эти кожаные штаны и принять ванную…
– Это да… – Москит лихо подмигнул и добавил, – Запашок от тебя еще тот… Пожалуй помойся, или я не стану показывать тебе фиалки. Бедные цветы не переживут такого мощного аромата и завянут… – Глядя, как лицо девушки стремительно краснеет, он басовито расхохотался. – Все-все, молчу… Мы ждем тебя в кабинете барона, милая Таэль. Поторопись!
Когда Таэль, кутаясь в пушистый черных халат, вошла в зал, барон отставил бокал с горячим напитком, настоянным на многих травах, и шагнул ей навстречу.
– Моя дорогая Таэль… Ты все так же прекрасна, время проведенное тобою в страшных чащобах Санд-Карина ничуть не отразилось на цвете твоего лица…
Москит сидел в углу, развалившись на кресле и хитро поблескивая маленькими глазками, крутил в руках большое яблоко. Таэль расправила отливающие всеми цветами радуги волосы, и глядя в серые глаза барона, произнесла:
– Я тоже рада видеть тебя, Джемиус. Конечно, просто сделать комплимент девушке барон Каппри не может.
Джемиус мило улыбнулся и развел руками.
– Таэль… Я думаю, что за три тысячи лет комплименты тебе могли просто надоесть.
– В намеках на мой истинный возраст я почувствовала нотки зависти… Не так ли, барон?
– Конечно, моя дорогая… Человеку простительна такая зависть. Я скучал по тебе…
– И я…
Девушка шагнула вперед и едва коснулась губами сухих губ барона. Джемиус придержал ее рукой за талию и прижал ее горячий лоб к своей щеке.
– Что для тебя человек, бессмертная?
Она обхватила его шею руками и прошептала:
– Немного ласки, немного нежности…
Москит громко хрустнул яблоком, прожевал и недовольно поинтересовался:
– Может мне оставить вас, безумные? Честно сказать, не доставляет никакого удовольствия смотреть на ваши нежности…
Таэль, продолжая обнимать Джемиуса, повернула голову и прошипела:
– Проваливай в таверну, здесь тебе все равно не подадут мяса!
Москит обиженно запыхтел.
– Ага… Как же. Того жалования, что мне платит наш любимый барон хватит только на очень маленького козленка. Размером с кота, не больше… Ладно, все… Ухожу-ухожу…
Спустя некоторое время, Джемиус сидел у камина с бокалом в руке и отрешенно смотрел в огонь. Таэль расположилась рядом, забравшись с ногами в глубокое кресло. В сумерках за окном шелестел листвой дождь.
– Ты уже ничего не чувствуешь…
– Это правда, любимая.
– Я знала, что когда-нибудь это произойдет. В тебе все меньше человеческого, все больше того, что даже я не силах понять. Тебе уже недоступна радость любви, вскоре ты откажешься от сопереживания, от верности и будешь все мерять лишь своими, недоступными прочим, чувствами.
– Уже… – Барон посмотрел на девушку. Его серые глаза были печальны. – Когда в одном мире столько проявлений самых разнообразных чувств, каждое из которых находит свое отражение в формирующемся характере существ, невольно думаешь о том, что человек на самом деле не так прост. Да и если ли такое понятие как человек? Чем человек отличается от демона? Мы называем человеком ту меньшую часть существа, которая доступна повседневности, открыта для внушения, видна всем. Мы называем демоном ту большую часть, которая скрывает в себе недоступные обычному понимаю глубины. Кем люди являются на самом деле? Волей, загнанной в хрупкую оболочку, или же просто оболочкой, примитивом? Где находится та черта, за которой демон начинает преобладать, изменяя человека не только внутренне но и внешне?
– Ты знаешь ответ?
Барон задумчиво кивнул.
– Знаю. Но людям ни к чему мое знание. Я постараюсь вернуть этому миру его первоначальную форму, а для этого мне необходимо победить тех, кто использует того самого демона внутри каждого человека, для собственного возрождения. Я нашел того, кто должен открыть Дверь, я должен был его убить, но поставил не на тех людей. Я думаю, что те, кто двигает им не остановятся и продолжат попытки открыть Дверь. Поэтому нам надо спешить. Вскоре родится последний из длинного списка Элоис, и круг замкнется.
– Гремлин рассказам мне о демонах Элоис.
Барон медленно повернулся, внимательно посмотрел девушке в глаза и тихо спросил:
– И что же он тебе рассказал?
– Он рассказал мне о слугах Дома Света. О том, как они пришли в этот мир, и как попытались возродиться после изгнания. Он рассказал мне о лабиринте Барагмы, о Бездне Вернигора и об оружии Баньши. У меня в руках была Большая Звезда.
Барон вздрогнул.
– У тебя был ключ к Бездне Вернигора? И где он сейчас?
Девушка потянулась как кошка и негромко рассмеялась.
– Я вернула ее владельцу, барон… Тому, кому она принадлежит.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что вернула Ключ эльфийскому ребенку из Санд-Карина? – Джемиус замер как изваяние. Его напряженное лицо вдруг заблестело от пота.
– Да, барон. Я вернула ее маленькому Анмлару, сыну покойного Генриха и эльфийской женщины из великого рода Горана Этиэлля.
– Но зачем? Зачем ты сделала это? Ты ведь знала, что я ищу Большую Звезду, Таэль…
Девушка, глядя на встревоженное лицо барона, лишь усмехнулась.
– Зачем? Ты не человек, Джемиус. Даже более того – ты уже не принадлежишь этому миру. Ты не можешь рассуждать как человек. Когда вы схватили преданного Камилла и заперли его в подземельях Тарля, маленький Анмлар и его мать остались совсем без защиты. Кто-то должен был позаботиться о них. Кто-то должен был выяснить тайну Большой Звезды.
– Это моя Звезда… Это мой Ключ, Таэль. Ты отдала мой Ключ. Этот ребенок несет большую опасность, чем те, кто стремятся к дверям лабиринта Барагмы. Этот ребенок не подчиняется законам Дома Света, он – ошибка, он – монстр, он – разрыв в настоящей реальности. Он способен изменить равновесие и обрушить этот мир в ничто, и тогда даже Владыки Дома Света не смогут помочь. Его необходимо уничтожить… – Джемиус посмотрел на девушку и глаза его вдруг вспыхнули бледно-голубым огнем.
Таэль, все также улыбаясь, встала с кресла и не обращая внимания на пылающий взгляд барона прошла через весь зал к выходу. На пороге он остановилась и не оборачиваясь произнесла:
– Все кончилось, барон. Я не принадлежу тебе, и никогда не принадлежала по настоящему, и ты сам об этом знал. И кем бы ты ни был на самом деле, ты не имеешь надо мной никакой власти. Наши чувства были неестественны, наша любовь – это всего лишь капля в том омуте тысячелетий, которые я прожила. Я буду защищать этого ребенка. Я не дам никому причинить ему вред, и возможно, когда-нибудь мой народ вернется в эти земли, независимый ни от кого. Ни от Богов, ни от Демонов, и уж тем более ни от людей.
Прощай…
Глава 53
– Вам плохо, госпожа? – Виктория сидела у низкого ложа королевы и беспокойством вглядывалась в потемневшее лицо Шелоны. Королева, закусив губу гладила ладонью свой большой живот. Чуть поодаль, поблескивая в полумраке глазами, сгорбилась над детской кроваткой безмолвная старуха.
– Вот, выпейте это… – Виктория быстро наполнила кубок янтарной жидкостью и протянула королеве. – Это облегчить страдания…
Шелона мягко отстранила ее руку.
– Не надо, Виктория… Уже близок тот час, когда мне не понадобятся твои услуги… Ведь ты уже все поняла?
Виктория отрешенно кивнула.
– Да, моя госпожа.
– Ты сказал об этом генералу?
– Да, моя госпожа.
– Я не виню тебя в этом. Мне нравится твоя честность, твои умелые и заботливые руки… Послушай меня, Виктория. Он настоял… Император настоял на том, чтобы возле меня был лекарь. Я не люблю людей, я могла бы все сделать сама, но только теперь я поняла. Ведь я могла потерять его, правда?
– Да, моя госпожа.
Шелона тяжело вздохнула. По ее впалым щекам побежали слезы.
– Ты спасла жизнь и мне и моему ребенку. Мой ребенок… – Она стиснула зубы от боли, – Мой ребенок станет последним звеном в этой цепи. Цепи порочных связей, берущей свое начало в глубинах веков… Я могла разорвать бы разорвать эту цепь давным-давно, я могла бы бросится вниз, на острые скалы и не допустить этого. Но я не сделала этого. Я всего лишь слабая женщина…
Черты лица королевы вдруг изменились, глаза вспыхнули красным, нос стал почти не различим, а рот превратился в черную щель. Виктория в ужасе отшатнулась. Королева поспешно прикрыла лицо руками и произнесла глухим, лишенным жизни голосом:
– Не бойся меня, Виктория. Это всего лишь древний морок. Это мое наказание за непослушания. За то, что я так и не смогла стать тем, кем должна была стать. Во мне слишком много человеческого. Больше, чем они думают. Больше, чем я сама могла подозревать.
Она убрала руки и Виктория увидела ее прежнее прекрасное лицо, пусть посеревшее от боли и слез, но тем не менее прекрасное. Виктория оглянулась на старую служанку, которая продолжала безмятежно укачивать маленького Николая, и вновь посмотрела на королеву.
– Мне страшно от ваших слов, моя госпожа… Я понимаю, что вы другие, но не понимаю почему, Ваше Величество…
Королева грустно улыбнулась.
– Я тоже многого не понимаю, хоть и живу с этим всю свою жизнь. Да и вряд ли на землях Лаоры есть существо, достаточно сведущее в древнем знании. Быть может что-то понимает мой брат, но он уже слишком нечеловек. Я скажу тебе только, что все мы лишь звенья одной цепи, ненадежные, тонкие звенья из которых ткут другой мир. Мы инструменты, спицы на которые насаживают все новые и новые образы, постепенно превращая нас в то, чем мы являлись изначально. Мы можем считать себя людьми лишь потому, что мы не видели других. Те, кто использует наше сознание, нашу плоть тоже не совершенны, но они стремятся к совершенству. Мой сын будет последним, завершающим звеном, после которого человечество окончательно перестанет существовать. Все неудавшиеся, слабые звенья будут уничтожены. Те, кому было не суждено стать звеньями будут доживать свой короткий век в забвении… И этот процесс не остановить…
Виктория дрожащей ладонью вытерла со лба холодный пот.
– О Боги…
Шелона глядя на нее невесело усмехнулась.
– Не призывай богов. Они не спустятся к тебе и не помогут. Ваши боги – это всего лишь отражение ваших мелких страхов. Вы создали их сами и прячетесь за их именами. Настоящие боги давно живут среди вас. Они творят другой мир, сражаются друг с другом и делят ваши тела между своими отпрысками. Человек, Демон, Бог, Человек-Бог – все эти понятия размыты пока, но этот этап близится к концу. – Она нащупала на груди семиконечную звезду и глядя на красные угли в камине, произнесла, – Тот, кому суждено откроет Дверь за которой нас ждет вечность. И это случится. Я не хочу этого. Больше всего на свете я ненавижу свою истинную сущность. Она чужда мне, и я боюсь ее. Но это неотвратимо.
Виктория вдруг почувствовала, как воздух вокруг них пришел в движение. Послышались приглушенные шорохи, по стенам зала заплясали причудливо изогнутые тени.
– Новый мир всегда страшит. Он не несет зла и жестокости, он совсем другой. В нем будет действовать другие понятия, другие сущности, будут другие ценности и другая мораль. И это не может не пугать. Мой ребенок… Только мой ребенок должен унаследовать этот новый мир. – Королева взмахнула рукой и тени сдвинулись, заплясали в сумасшедшем хороводе, угли в камине ослепительно вспыхнули голубым пламенем.
Двери зала медленно распахнулись и из темноты вышел маркиз Им-Роут. Глаза молодого военачальника были прикрыты, он двигался словно в трансе, руки его мелко подергивались, а на бледном прозрачном лице пульсировали красным сосуды.
Виктория прижалась ладони к лицу, чтобы не закричать.
Он приблизился и замер, глядя невидящими глазами куда-то вдаль. Королева опустила руку и голубое пламя в камине погасло. Зал погрузился в полумрак.
– Генерал! Вы должны собрать лучших своих людей и отправится в Санд-Карин, к месту, которое именуют Долиной Потерянных Лун. Вы должны найти там ребенка эльфийской крови и убить его, а также всех тех, кто будет его защищать. Я должна принести эту жертву во имя своего сына, даже если это и окончательно высвободит того, кто скрывается в самые черных безднах моего внутреннего мира. Идите генерал, выполняйте приказ.
Генерал, словно кукла подергиваемая за веревочки, повернулся на месте и неуверенными шагами покинул зал.
– Я чувствую… – Королева протянула руку и крепко сжала ладонь Виктории, – я чувствую приближение. Вот-вот начнется… Вскоре мне станет очень больно, Виктория, и я не смогу контролировать себя… Вы должны помочь мне, помочь моему ребенку. Я чувствую, как мой брат пытается захватить мою волю, и это может оказаться фатальным… Я сделала все, для того чтобы уничтожить его, но он слишком силен, а наш император слишком честен чтобы помочь мне в этом, но я не стану его винить… В этом мире осталось не так много тех, кто способен причинить вред моему ребенку, ему надо лишь помочь увидеть этот мир, а потом он защитить себя сам, он сказал мне об этом Виктория, он мне сам о этом сказал… – Королева посмотрела на нее, и от этого взгляда сердце Виктории бешено забилось. Чувствуя, как от страха немеют пальцы, она сделала глоток из кубка, который приготовила для королевы, и кивнула. Шелона медленно перевела взгляд своих светящихся неестественным голубым светом глаз на старуху и быстро заговорила по-аведжийски. Старуха вскочила, аккуратно взяла маленького Николая на руки, и зло поглядывая на Викторию, покинула зал.
– Она оставит моего старшего сына на попечение Доллы и вернется помочь вам. Это будет тяжкая ночь, Виктория. Я уговорила Императора покинуть замок, он не должен знать о том, что здесь произойдет. Завтра он увидит своего сына и объявит его наследником, а послезавтра мы пройдем свадебный обряд. Всего несколько спокойных лет в этом прекрасном, защищенном замке… Это все, что требуется мне и моему ребенку…
– Вот, выпейте это… – Виктория быстро наполнила кубок янтарной жидкостью и протянула королеве. – Это облегчить страдания…
Шелона мягко отстранила ее руку.
– Не надо, Виктория… Уже близок тот час, когда мне не понадобятся твои услуги… Ведь ты уже все поняла?
Виктория отрешенно кивнула.
– Да, моя госпожа.
– Ты сказал об этом генералу?
– Да, моя госпожа.
– Я не виню тебя в этом. Мне нравится твоя честность, твои умелые и заботливые руки… Послушай меня, Виктория. Он настоял… Император настоял на том, чтобы возле меня был лекарь. Я не люблю людей, я могла бы все сделать сама, но только теперь я поняла. Ведь я могла потерять его, правда?
– Да, моя госпожа.
Шелона тяжело вздохнула. По ее впалым щекам побежали слезы.
– Ты спасла жизнь и мне и моему ребенку. Мой ребенок… – Она стиснула зубы от боли, – Мой ребенок станет последним звеном в этой цепи. Цепи порочных связей, берущей свое начало в глубинах веков… Я могла разорвать бы разорвать эту цепь давным-давно, я могла бы бросится вниз, на острые скалы и не допустить этого. Но я не сделала этого. Я всего лишь слабая женщина…
Черты лица королевы вдруг изменились, глаза вспыхнули красным, нос стал почти не различим, а рот превратился в черную щель. Виктория в ужасе отшатнулась. Королева поспешно прикрыла лицо руками и произнесла глухим, лишенным жизни голосом:
– Не бойся меня, Виктория. Это всего лишь древний морок. Это мое наказание за непослушания. За то, что я так и не смогла стать тем, кем должна была стать. Во мне слишком много человеческого. Больше, чем они думают. Больше, чем я сама могла подозревать.
Она убрала руки и Виктория увидела ее прежнее прекрасное лицо, пусть посеревшее от боли и слез, но тем не менее прекрасное. Виктория оглянулась на старую служанку, которая продолжала безмятежно укачивать маленького Николая, и вновь посмотрела на королеву.
– Мне страшно от ваших слов, моя госпожа… Я понимаю, что вы другие, но не понимаю почему, Ваше Величество…
Королева грустно улыбнулась.
– Я тоже многого не понимаю, хоть и живу с этим всю свою жизнь. Да и вряд ли на землях Лаоры есть существо, достаточно сведущее в древнем знании. Быть может что-то понимает мой брат, но он уже слишком нечеловек. Я скажу тебе только, что все мы лишь звенья одной цепи, ненадежные, тонкие звенья из которых ткут другой мир. Мы инструменты, спицы на которые насаживают все новые и новые образы, постепенно превращая нас в то, чем мы являлись изначально. Мы можем считать себя людьми лишь потому, что мы не видели других. Те, кто использует наше сознание, нашу плоть тоже не совершенны, но они стремятся к совершенству. Мой сын будет последним, завершающим звеном, после которого человечество окончательно перестанет существовать. Все неудавшиеся, слабые звенья будут уничтожены. Те, кому было не суждено стать звеньями будут доживать свой короткий век в забвении… И этот процесс не остановить…
Виктория дрожащей ладонью вытерла со лба холодный пот.
– О Боги…
Шелона глядя на нее невесело усмехнулась.
– Не призывай богов. Они не спустятся к тебе и не помогут. Ваши боги – это всего лишь отражение ваших мелких страхов. Вы создали их сами и прячетесь за их именами. Настоящие боги давно живут среди вас. Они творят другой мир, сражаются друг с другом и делят ваши тела между своими отпрысками. Человек, Демон, Бог, Человек-Бог – все эти понятия размыты пока, но этот этап близится к концу. – Она нащупала на груди семиконечную звезду и глядя на красные угли в камине, произнесла, – Тот, кому суждено откроет Дверь за которой нас ждет вечность. И это случится. Я не хочу этого. Больше всего на свете я ненавижу свою истинную сущность. Она чужда мне, и я боюсь ее. Но это неотвратимо.
Виктория вдруг почувствовала, как воздух вокруг них пришел в движение. Послышались приглушенные шорохи, по стенам зала заплясали причудливо изогнутые тени.
– Новый мир всегда страшит. Он не несет зла и жестокости, он совсем другой. В нем будет действовать другие понятия, другие сущности, будут другие ценности и другая мораль. И это не может не пугать. Мой ребенок… Только мой ребенок должен унаследовать этот новый мир. – Королева взмахнула рукой и тени сдвинулись, заплясали в сумасшедшем хороводе, угли в камине ослепительно вспыхнули голубым пламенем.
Двери зала медленно распахнулись и из темноты вышел маркиз Им-Роут. Глаза молодого военачальника были прикрыты, он двигался словно в трансе, руки его мелко подергивались, а на бледном прозрачном лице пульсировали красным сосуды.
Виктория прижалась ладони к лицу, чтобы не закричать.
Он приблизился и замер, глядя невидящими глазами куда-то вдаль. Королева опустила руку и голубое пламя в камине погасло. Зал погрузился в полумрак.
– Генерал! Вы должны собрать лучших своих людей и отправится в Санд-Карин, к месту, которое именуют Долиной Потерянных Лун. Вы должны найти там ребенка эльфийской крови и убить его, а также всех тех, кто будет его защищать. Я должна принести эту жертву во имя своего сына, даже если это и окончательно высвободит того, кто скрывается в самые черных безднах моего внутреннего мира. Идите генерал, выполняйте приказ.
Генерал, словно кукла подергиваемая за веревочки, повернулся на месте и неуверенными шагами покинул зал.
– Я чувствую… – Королева протянула руку и крепко сжала ладонь Виктории, – я чувствую приближение. Вот-вот начнется… Вскоре мне станет очень больно, Виктория, и я не смогу контролировать себя… Вы должны помочь мне, помочь моему ребенку. Я чувствую, как мой брат пытается захватить мою волю, и это может оказаться фатальным… Я сделала все, для того чтобы уничтожить его, но он слишком силен, а наш император слишком честен чтобы помочь мне в этом, но я не стану его винить… В этом мире осталось не так много тех, кто способен причинить вред моему ребенку, ему надо лишь помочь увидеть этот мир, а потом он защитить себя сам, он сказал мне об этом Виктория, он мне сам о этом сказал… – Королева посмотрела на нее, и от этого взгляда сердце Виктории бешено забилось. Чувствуя, как от страха немеют пальцы, она сделала глоток из кубка, который приготовила для королевы, и кивнула. Шелона медленно перевела взгляд своих светящихся неестественным голубым светом глаз на старуху и быстро заговорила по-аведжийски. Старуха вскочила, аккуратно взяла маленького Николая на руки, и зло поглядывая на Викторию, покинула зал.
– Она оставит моего старшего сына на попечение Доллы и вернется помочь вам. Это будет тяжкая ночь, Виктория. Я уговорила Императора покинуть замок, он не должен знать о том, что здесь произойдет. Завтра он увидит своего сына и объявит его наследником, а послезавтра мы пройдем свадебный обряд. Всего несколько спокойных лет в этом прекрасном, защищенном замке… Это все, что требуется мне и моему ребенку…
Глава 54
Аттон дождался пока охранник отвернется к стене, затем неслышно ступая прокрался вдоль густого кустарника к воротам и одним резким движением свернул стражу шею. Иного выхода у него не было – дом окружала стена из гладкого камня высотой локтей пятнадцать, форсировать такую стену, не зная что на той стороне, было опасно. Оттащив тело в кусты, Аттон чуть приоткрыл узкую калитку и попытался разглядеть за пеленой дождя обширный двор, но сразу же понял, что отсюда ничего толком он не увидит. Чуть поодаль за воротами располагалась небольшая постройка с острой конической крышей, то ли конюшня, то ли молельный домик, и эта постройка закрывала вид на дом и большую часть двора. Аттон пробормотал проклятие, вытер ладонью мокрое лицо, и стараясь ступать бесшумно, проник во двор.
Укрывшись за молельней, он осторожно выглянул и осмотрелся. Дом стоял в глубине, к нему вела узкая, выложенная ровной плиткой дорожка. Ни одно окно не светилось, лишь в дальнем крыле Аттон заметил на стеклах слабые отблески. Отсюда он не увидел входа, его, да и большую часть двора скрывали деревья. Он чувствовал присутствие людей где-то поблизости, люди были совсем рядом с ним, и от них исходили волны опасности и тревоги. Аттон на миг подумал о Мерризе и его странном чутье, позволявшем безошибочно определять точное расположение врагов. Но Мерриз давно затерялся среди бескрайних просторов Лаоры, и вряд ли когда-нибудь их пути пресекутся вновь. Аттон отогнал лишние мысли и сосредоточился на окружающей обстановке. Холодный несильный дождь был ко времени, дождь отлично скрадывал звуки и стирал следы. Низкое серое небо давало достаточно света для его глаз. Аттон поправил за спиной меч и сделал шаг на узкую дорожку, ведущую к дому. И тут же замер.
Прямо за молельней под дождем друг напротив друга на расстоянии пяти шагов, стояли двое. Того, кто был ближе к нему, Аттон сразу узнал. Это был Москит. Забринец стоял, чуть склонив бородатую голову, и засунув большие пальцы рук за широкий пояс смотрел не отрываясь на высокую стройную девушку в черном верховом костюме. Девушка стояла молча, опустив глаза. Ее бледное мокрое лицо выглядело несчастным.
Аттон понял, что скрываться далее не имеет никакого смысла, а потому выпрямился во весь рост и вышел из глубокой тени. Москит повернул к нему голову и сверкнув глазами недобро усмехнулся.
– А вот и сам господин Птица-Лезвие… Неудачный ты выбрал час для визита.
Девушка подняла на Аттона огромные черные глаза и скривила тонкие губы.
– Уходи немедленно, или пожалеешь…
Аттон сошел с дорожки на мокрую траву и остановился в нескольких шагах, так чтобы держать в поле зрения обоих.
– О чем же я могу пожалеть, госпожа эльфийка? О своей жизни, которой не распоряжаюсь? Или о времени, которое мне неподвластно? – Аттон откинул капюшон плаща и замер, переводя взгляд с девушки на забринца. Он не понимал того, что здесь происходит, но чувствовал, что это очень важно.
Девушка бросила на него ледяной взгляд и хрипло произнесла:
– Чтобы не привело тебя в этот дом, ты выбрал неподходящее время. Уходи сейчас же и…
– Девочка права, Птица-Лезвие. Проваливай… – Москит перебил ее и указал рукой на ворота.
Аттон усмехнулся и произнес.
– Пожалуй, я останусь. Честно говоря, я ожидал увидеть несколько другую картину, но то, что я вижу сейчас, меня заинтриговало. Впрочем, если вы любезно сообщите, где данный момент находится барон, и не станете препятствовать мне – я оставлю вас наедине. Но, почему-то мне кажется, что вы этого не сделаете…
Девушка вздрогнула, сделала какое-то незаметное движение, и в руках у нее появился длинный тонкий клинок. Москит что-то глухо прошипел и положил правую руку на эфес меча.
Аттон, словно выражая недоумение, пожал плечами, при этом высвобождая крепления лезвий.
Девушка медленно опустила клинок и глядя на забринца, спросила:
– Что это человек хочет от Джемиуса?
Москит, не убирая руки с меча, недовольно пробурчал:
– Наш барон обманул этого человека, Таэль, и по видимому именно сейчас господин Птица-Лезвие решил свести счеты… Но ведь мы не дадим ему совершить злодеяние, не так ли?
– Так это он должен открыть Дверь?
Москит посмотрел на Аттона и кивнул. Эльфийка оценивающе посмотрела на Аттона.
– Это все усложняет. Этот человек очень опасен. Думаю, что он оказался здесь вовсе не по воле случая…
– Пожалуй, я соглашусь с тобою. Барон считает, что Сорлей обладает прямо-таки мистической способностью, оказываться там, где его менее всего ждут. Но, мы можем все решить, Таэль… Как прежде, вместе. Ты должна пообещать мне, что не уйдешь, девочка…
Эльфийка отрицательно покачала головой. Аттон вдруг подумал, о том, что стал свидетелем необыкновенно важного события, которое непосредственно касается его жизни, его страхов и внутренних мучений. Он сделал шаг вперед и заметил, как напряглась рука Москита, сжимающая рукоять меча.
– Я многого не понимаю из того, что происходит здесь, но мне ясно одно – вы знаете обо мне гораздо больше, чем я сам, и судя по вашим лицам, это знание просто-таки обязывает меня немедленно умертвить. Помимо этого, я понял, что кроме моей смерти, девушка хочет покинуть этот дом, а господин Москит пытается этого не допустить, и все это опять же как-то связано с бароном Джемиусом, тайной моей жизни и возможно еще с чем-то, чего я до конца не понимаю? Я ничего не упустил?
Москит смахнул левой рукой с лица мокрые седоватые пряди и рассмеялся.
– Все верно, Птица-Лезвие. Крошка Таэль вдруг решила изменить этот мир по-своему, и почему-то считает, что ей это удастся. У нее на дороге стою я, старый заплесневелый дурак, который считает клятву, данную когда-то превыше судеб всего этого трижды проклятого мира. А теперь, у нее на дороге оказался и ты, то ли человек, то ли кукла, то ли несостоявшийся демон, отмычка, инструмент, который должен повернуть время вспять… И ты угрожаешь ей одним лишь фактом своего существования, как впрочем и мне. Веселая компания для такой дождливой ночи, не правда ли? – Москит выхватил меч, левая рука его скользнула к голенищу. Блеснуло тонкое лезвие кинжала.
Аттон, поглядывая на противников, медленно вытащил из-за спины меч. Эльфийка взмахнула клинком и глядя на забринца произнесла:
– Не делай этого, Патта… Умоляю тебя.
Москит встряхнул головой и с грустью в голосе ответил:
– Он стоит сейчас у окна и смотрит на нас. И по его щекам текут слезы… Вернись домой, девочка, я прошу тебя…
– Нет, Патта. Но я все равно люблю тебя…
– И я тебя…
Аттон резко разжал кулак и из рукава плаща ему в ладонь скользнуло тяжелое плоское лезвие. Он на мгновенье посмотрел в небо и заметил, как капли дождя замедляют свое падение.
Голубая молния начала свой путь из косматой тучи к земле и замерла на полпути, осветив их сосредоточенные лица призрачным светом.
Время на мгновение остановило свой бег.
Перед его глазами неподвижно замерла большая, чуть искрящаяся капля небесной влаги.
Молния погасла, и все сразу пришло в движение.
Он увидел, как Москит с непостижимой скоростью устремился вперед, и метнув лезвие в забринца, рванулся в сторону, парировал выпад эльфийского клинка, и сразу ответил с полуоборота, целясь в шею, но девушка уже сместилась левее, а с правой стороны в него летел кинжал. Аттон выгнулся назад, и острое лезвие пронеслось прямо перед его глазами, и он тут же, переместив вес на левую ногу, достал в длинном выпаде ускользающую тень в черных одеждах. Почувствовав, как кончик меча проникает в мягкую плоть, он развернулся и рубанул сверху по незащищенному плечу Москита, краем глаза заметив, как клинок забринца скользит по животу Таэль. Когда он ощутил, что под лезвием меча хрустнули кости, раскатисто грянул гром.
Укрывшись за молельней, он осторожно выглянул и осмотрелся. Дом стоял в глубине, к нему вела узкая, выложенная ровной плиткой дорожка. Ни одно окно не светилось, лишь в дальнем крыле Аттон заметил на стеклах слабые отблески. Отсюда он не увидел входа, его, да и большую часть двора скрывали деревья. Он чувствовал присутствие людей где-то поблизости, люди были совсем рядом с ним, и от них исходили волны опасности и тревоги. Аттон на миг подумал о Мерризе и его странном чутье, позволявшем безошибочно определять точное расположение врагов. Но Мерриз давно затерялся среди бескрайних просторов Лаоры, и вряд ли когда-нибудь их пути пресекутся вновь. Аттон отогнал лишние мысли и сосредоточился на окружающей обстановке. Холодный несильный дождь был ко времени, дождь отлично скрадывал звуки и стирал следы. Низкое серое небо давало достаточно света для его глаз. Аттон поправил за спиной меч и сделал шаг на узкую дорожку, ведущую к дому. И тут же замер.
Прямо за молельней под дождем друг напротив друга на расстоянии пяти шагов, стояли двое. Того, кто был ближе к нему, Аттон сразу узнал. Это был Москит. Забринец стоял, чуть склонив бородатую голову, и засунув большие пальцы рук за широкий пояс смотрел не отрываясь на высокую стройную девушку в черном верховом костюме. Девушка стояла молча, опустив глаза. Ее бледное мокрое лицо выглядело несчастным.
Аттон понял, что скрываться далее не имеет никакого смысла, а потому выпрямился во весь рост и вышел из глубокой тени. Москит повернул к нему голову и сверкнув глазами недобро усмехнулся.
– А вот и сам господин Птица-Лезвие… Неудачный ты выбрал час для визита.
Девушка подняла на Аттона огромные черные глаза и скривила тонкие губы.
– Уходи немедленно, или пожалеешь…
Аттон сошел с дорожки на мокрую траву и остановился в нескольких шагах, так чтобы держать в поле зрения обоих.
– О чем же я могу пожалеть, госпожа эльфийка? О своей жизни, которой не распоряжаюсь? Или о времени, которое мне неподвластно? – Аттон откинул капюшон плаща и замер, переводя взгляд с девушки на забринца. Он не понимал того, что здесь происходит, но чувствовал, что это очень важно.
Девушка бросила на него ледяной взгляд и хрипло произнесла:
– Чтобы не привело тебя в этот дом, ты выбрал неподходящее время. Уходи сейчас же и…
– Девочка права, Птица-Лезвие. Проваливай… – Москит перебил ее и указал рукой на ворота.
Аттон усмехнулся и произнес.
– Пожалуй, я останусь. Честно говоря, я ожидал увидеть несколько другую картину, но то, что я вижу сейчас, меня заинтриговало. Впрочем, если вы любезно сообщите, где данный момент находится барон, и не станете препятствовать мне – я оставлю вас наедине. Но, почему-то мне кажется, что вы этого не сделаете…
Девушка вздрогнула, сделала какое-то незаметное движение, и в руках у нее появился длинный тонкий клинок. Москит что-то глухо прошипел и положил правую руку на эфес меча.
Аттон, словно выражая недоумение, пожал плечами, при этом высвобождая крепления лезвий.
Девушка медленно опустила клинок и глядя на забринца, спросила:
– Что это человек хочет от Джемиуса?
Москит, не убирая руки с меча, недовольно пробурчал:
– Наш барон обманул этого человека, Таэль, и по видимому именно сейчас господин Птица-Лезвие решил свести счеты… Но ведь мы не дадим ему совершить злодеяние, не так ли?
– Так это он должен открыть Дверь?
Москит посмотрел на Аттона и кивнул. Эльфийка оценивающе посмотрела на Аттона.
– Это все усложняет. Этот человек очень опасен. Думаю, что он оказался здесь вовсе не по воле случая…
– Пожалуй, я соглашусь с тобою. Барон считает, что Сорлей обладает прямо-таки мистической способностью, оказываться там, где его менее всего ждут. Но, мы можем все решить, Таэль… Как прежде, вместе. Ты должна пообещать мне, что не уйдешь, девочка…
Эльфийка отрицательно покачала головой. Аттон вдруг подумал, о том, что стал свидетелем необыкновенно важного события, которое непосредственно касается его жизни, его страхов и внутренних мучений. Он сделал шаг вперед и заметил, как напряглась рука Москита, сжимающая рукоять меча.
– Я многого не понимаю из того, что происходит здесь, но мне ясно одно – вы знаете обо мне гораздо больше, чем я сам, и судя по вашим лицам, это знание просто-таки обязывает меня немедленно умертвить. Помимо этого, я понял, что кроме моей смерти, девушка хочет покинуть этот дом, а господин Москит пытается этого не допустить, и все это опять же как-то связано с бароном Джемиусом, тайной моей жизни и возможно еще с чем-то, чего я до конца не понимаю? Я ничего не упустил?
Москит смахнул левой рукой с лица мокрые седоватые пряди и рассмеялся.
– Все верно, Птица-Лезвие. Крошка Таэль вдруг решила изменить этот мир по-своему, и почему-то считает, что ей это удастся. У нее на дороге стою я, старый заплесневелый дурак, который считает клятву, данную когда-то превыше судеб всего этого трижды проклятого мира. А теперь, у нее на дороге оказался и ты, то ли человек, то ли кукла, то ли несостоявшийся демон, отмычка, инструмент, который должен повернуть время вспять… И ты угрожаешь ей одним лишь фактом своего существования, как впрочем и мне. Веселая компания для такой дождливой ночи, не правда ли? – Москит выхватил меч, левая рука его скользнула к голенищу. Блеснуло тонкое лезвие кинжала.
Аттон, поглядывая на противников, медленно вытащил из-за спины меч. Эльфийка взмахнула клинком и глядя на забринца произнесла:
– Не делай этого, Патта… Умоляю тебя.
Москит встряхнул головой и с грустью в голосе ответил:
– Он стоит сейчас у окна и смотрит на нас. И по его щекам текут слезы… Вернись домой, девочка, я прошу тебя…
– Нет, Патта. Но я все равно люблю тебя…
– И я тебя…
Аттон резко разжал кулак и из рукава плаща ему в ладонь скользнуло тяжелое плоское лезвие. Он на мгновенье посмотрел в небо и заметил, как капли дождя замедляют свое падение.
Голубая молния начала свой путь из косматой тучи к земле и замерла на полпути, осветив их сосредоточенные лица призрачным светом.
Время на мгновение остановило свой бег.
Перед его глазами неподвижно замерла большая, чуть искрящаяся капля небесной влаги.
Молния погасла, и все сразу пришло в движение.
Он увидел, как Москит с непостижимой скоростью устремился вперед, и метнув лезвие в забринца, рванулся в сторону, парировал выпад эльфийского клинка, и сразу ответил с полуоборота, целясь в шею, но девушка уже сместилась левее, а с правой стороны в него летел кинжал. Аттон выгнулся назад, и острое лезвие пронеслось прямо перед его глазами, и он тут же, переместив вес на левую ногу, достал в длинном выпаде ускользающую тень в черных одеждах. Почувствовав, как кончик меча проникает в мягкую плоть, он развернулся и рубанул сверху по незащищенному плечу Москита, краем глаза заметив, как клинок забринца скользит по животу Таэль. Когда он ощутил, что под лезвием меча хрустнули кости, раскатисто грянул гром.