Страница:
Селин глубоко вздохнул, и пересел в кресло.
– Я поражен вашей проницательностью, граф.
– Да? Возможно это потому, что мы редко встречались ранее, генерал. Мне сто четырнадцать лет, я втрое старше вас, и соответственно, втрое мудрее. На последней аудиенции Его Величество внимательно выслушал мой доклад, прокомментировал некоторые моменты, но увы, не посчитал нужным посвятить своего старого генерала в суть некоторых происходящих на данный момент событий. Вам это не кажется странным?
Патео сухо улыбнулся. Селин тактично промолчал, и старый граф продолжил:
– Конечно же, вам так не кажется. И мне, между прочим, тоже. Очевидно, Император хотел обойти эти вопросы стороной. Выкладывайте, о чем таком побоялся просить у меня Конрад в личной беседе?
Селин отпил из кубка, промокнул платком усы и принялся неторопливо излагать:
– Вы совершили успешный поход по закромам Аведжии, граф. Казна Империи изрядно пополнилась. Мы можем усилить свои арионы на севере и западе. Однако, всех этих богатств пока хватает лишь для содержания армии. Во внутриимперском обращении мы по-прежнему пользуемся услугами банкиров. Конечно, Атегатт сказочно богат, но это не живые деньги, граф, и вы это прекрасно знаете. Это векселя, проклятые свитки… Это не золото, и не серебро. Скоро дойдет до того, что налоги будут собираться клочками пергамента. Золото уходит, остаются лишь обязательства. Покойный отец Императора решил таким образом проблему своих долгов, но сейчас мы не можем позволить банкам контролировать денежные потоки. Империя перестала нуждаться в их посредничестве.
Патео прищурился и спросил:
– И что же, или кто привел Императора к столь замечательной мысли?
Селин поморщился, как от зубной боли.
– Во время вашего отсутствия, граф, Император получил послание. Вернее, требование. Трои требуют денег…
– Много?
– Много? – Селин горько усмехнулся, затем выпрямил правую руку, и ребром ладони левой руки отмерял сколько.
Патео нахмурился.
– Это действительно много…
– Император просит вас помочь в решении этого вопроса. Наша служба будет вам всячески в этом содействовать. Нам надо знать, где банкиры держат свои сокровища. Кроме этого, люди Троя представляют серьезную угрозу. Это хорошо обученная армия разбойников, скрытная и почти всемогущая. Шпионы Троев повсюду – а армии, в замках, во дворцах. Мы сбились с ног, отыскивая щупальца этого чудовищного спрута. Мы затопили камеры кровью, пытаясь вырвать признания. Наша служба потеряла лучших людей, стремившихся проникнуть в тайны банкиров…
– Не вы одни… Не вы одни…
Патео, глядя в фонтан, задумался. Селин перевел дыхание и залпом опустошил свой кубок. Наконец, старый граф оторвался от созерцания искрящихся струй и проговорил:
– Конечно, генерал. Доложите Императору, что в ближайшее время мы решим эту проблему. Сейчас нужно успокоить банкиров. Вам необходимо взять под личный контроль все операции, которые Империи ведет, пользуюсь золотом. Желательно, что бы Трои считали, что Атегатты окончательно разорились в этой войне. Привлеките двор, распускайте слухи. Готовьтесь к возможным провокациям и бунтам. А я пока займусь поисками того, кто знает где банкиры прячут свое золото.
– Наше золото, граф…
– О да… Конечно же. Наше золото.
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
– Я поражен вашей проницательностью, граф.
– Да? Возможно это потому, что мы редко встречались ранее, генерал. Мне сто четырнадцать лет, я втрое старше вас, и соответственно, втрое мудрее. На последней аудиенции Его Величество внимательно выслушал мой доклад, прокомментировал некоторые моменты, но увы, не посчитал нужным посвятить своего старого генерала в суть некоторых происходящих на данный момент событий. Вам это не кажется странным?
Патео сухо улыбнулся. Селин тактично промолчал, и старый граф продолжил:
– Конечно же, вам так не кажется. И мне, между прочим, тоже. Очевидно, Император хотел обойти эти вопросы стороной. Выкладывайте, о чем таком побоялся просить у меня Конрад в личной беседе?
Селин отпил из кубка, промокнул платком усы и принялся неторопливо излагать:
– Вы совершили успешный поход по закромам Аведжии, граф. Казна Империи изрядно пополнилась. Мы можем усилить свои арионы на севере и западе. Однако, всех этих богатств пока хватает лишь для содержания армии. Во внутриимперском обращении мы по-прежнему пользуемся услугами банкиров. Конечно, Атегатт сказочно богат, но это не живые деньги, граф, и вы это прекрасно знаете. Это векселя, проклятые свитки… Это не золото, и не серебро. Скоро дойдет до того, что налоги будут собираться клочками пергамента. Золото уходит, остаются лишь обязательства. Покойный отец Императора решил таким образом проблему своих долгов, но сейчас мы не можем позволить банкам контролировать денежные потоки. Империя перестала нуждаться в их посредничестве.
Патео прищурился и спросил:
– И что же, или кто привел Императора к столь замечательной мысли?
Селин поморщился, как от зубной боли.
– Во время вашего отсутствия, граф, Император получил послание. Вернее, требование. Трои требуют денег…
– Много?
– Много? – Селин горько усмехнулся, затем выпрямил правую руку, и ребром ладони левой руки отмерял сколько.
Патео нахмурился.
– Это действительно много…
– Император просит вас помочь в решении этого вопроса. Наша служба будет вам всячески в этом содействовать. Нам надо знать, где банкиры держат свои сокровища. Кроме этого, люди Троя представляют серьезную угрозу. Это хорошо обученная армия разбойников, скрытная и почти всемогущая. Шпионы Троев повсюду – а армии, в замках, во дворцах. Мы сбились с ног, отыскивая щупальца этого чудовищного спрута. Мы затопили камеры кровью, пытаясь вырвать признания. Наша служба потеряла лучших людей, стремившихся проникнуть в тайны банкиров…
– Не вы одни… Не вы одни…
Патео, глядя в фонтан, задумался. Селин перевел дыхание и залпом опустошил свой кубок. Наконец, старый граф оторвался от созерцания искрящихся струй и проговорил:
– Конечно, генерал. Доложите Императору, что в ближайшее время мы решим эту проблему. Сейчас нужно успокоить банкиров. Вам необходимо взять под личный контроль все операции, которые Империи ведет, пользуюсь золотом. Желательно, что бы Трои считали, что Атегатты окончательно разорились в этой войне. Привлеките двор, распускайте слухи. Готовьтесь к возможным провокациям и бунтам. А я пока займусь поисками того, кто знает где банкиры прячут свое золото.
– Наше золото, граф…
– О да… Конечно же. Наше золото.
Глава 4
На третьем ярусе гладкий черный базальт с красными прожилками сменился серым пористым камнем, изъеденным дождями и ветром. В стенах каньона появились многочисленные пустоты, а узкий карниз вдоль пропасти обильно покрывали острые обломки. Вдоль стен каньона незатихающий ветер все также гнал плотные, отсвечивающие багряным облака. Откуда-то снизу периодически доносились громыхающее удары, и тогда скалы вокруг начинали дрожать, заставляя едва стоящего на ногах Мерриза плотно вжиматься в стены. В один из таких моментов прямо перед ним обрушился целый участок стены, и с ужасающим грохотом исчез в плотной пелене облаков, и до следующего участка тропы ему пришлось карабкаться, обдирая кожу на руках, по острым узким выступам.
Он двигался медленно, шаг за шагом, вслушиваясь в непрекращающийся вой ветра и шорох осыпающейся породы. Дважды из облаков на него бесшумно пикировали жуткие безголовые создания, похожие на морских скатов. Существа эти представляли собой сплошное плотное кожистое крыло бурого цвета, с огромной зубастой пастью посередине, и превосходили размером летучего леопарда. Мерриз назвал их про себя "пустокрылами". Оба раза ему укрывалось укрыться в низких пустотах, расположенных вдоль всего карниза. Однако, чуть ниже, из одной из таких полостей на него бросилось кошмарное создание, вооруженное внушительными клешнями, отвратительно ярко-розовое, с многочисленными черными глазами бусинками. Мерриз отбился посохом, сбросив чудовище вниз, но в дальнейшем от спасения в гротах решил воздержаться.
Он спускался все ниже и ниже, останавливаясь только для того, чтобы глотнуть немного воды, и когда свет в каньоне начал меркнуть, устроился на ночлег прямо на карнизе, укрывшись в выемке между двух скал, решав для себя, что двигаться в далее темноте будет слишком опасно. Но ночь в каньоне оказалась удивительно светла – облака источали странное пурпурное свечение, а где-то выше, то и дело проскальзывала ветвистая зеленая молния. Мерриз немного отдохнул и решил, что света вполне достаточно, чтобы двигаться дальше, но как только он покинул свое укрытие, на него тотчас набросились резвые пятнистые жукоподобные твари, каждая размером с пивной бочонок, и ему опять пришлось забиться в щель между скалами. Жуки, скребя многочисленными лапами последовали за ним, и тогда, прилагая неимоверные усилия Мерриз вскарабкался еще выше, и замер в неудобной позе, зажатый скалами. Жуки оставили его, но тут откуда-то сверху стали спускаться еще более кошмарные создания. Одна за другой на карниз, клацая черными жвалами, выползали жуткие многоножки и с ходу бросались на жуков, с громким хрустом вгрызаясь в твердые панцири. Во все стороны, распространяя нестерпимый смрад, полетели белые брызги. Мерриз отвернулся, с трудом сдерживая рвоту, и в надежде остаться незамеченным еще сильнее вжался в скалу, стараясь слиться с камнем. Но тут воздух вокруг наполнился диким визгом. Что-то зашуршало, послышались глухие удары и жуткое, пробирающее до костей, утробное ворчанье. Мерриз осторожно повернул голову и увидел, как по карнизу, среди обломков панцирей и белых потеков, поблескивая желтыми глазами, расхаживают невысокие черные существа, чем-то напоминающие южных обезьян Лаоры, многочисленных в Вей-Кронге и Пределах Болот. Покачивая сложенными за спиной жесткими крыльями, они двигались на задних ногах и опирались при ходьбе на нижнюю пару длинных гибких рук. В верхних руках они держали грубо сработанные короткие копья с каменными наконечниками. Ловко уклоняясь от смертоносных жвал, крылатые обезьяны быстро прикончили многоножек, и тут же принялись потрошить туши, вырезая длинные куски белого мяса. Закончив работу, черные твари собрали мясо в грубые сетчатые корзины, и даже не взглянув на скалу, где прятался Мерриз, дружно расправили мощные крылья, и тяжело взлетели, и тут же растворились в облаках.
Мерриз осторожно спустился, внимательно оглядел место сражения и по-прежнему вслушиваясь в каждый звук, направился дальше.
Он двигался медленно, шаг за шагом, вслушиваясь в непрекращающийся вой ветра и шорох осыпающейся породы. Дважды из облаков на него бесшумно пикировали жуткие безголовые создания, похожие на морских скатов. Существа эти представляли собой сплошное плотное кожистое крыло бурого цвета, с огромной зубастой пастью посередине, и превосходили размером летучего леопарда. Мерриз назвал их про себя "пустокрылами". Оба раза ему укрывалось укрыться в низких пустотах, расположенных вдоль всего карниза. Однако, чуть ниже, из одной из таких полостей на него бросилось кошмарное создание, вооруженное внушительными клешнями, отвратительно ярко-розовое, с многочисленными черными глазами бусинками. Мерриз отбился посохом, сбросив чудовище вниз, но в дальнейшем от спасения в гротах решил воздержаться.
Он спускался все ниже и ниже, останавливаясь только для того, чтобы глотнуть немного воды, и когда свет в каньоне начал меркнуть, устроился на ночлег прямо на карнизе, укрывшись в выемке между двух скал, решав для себя, что двигаться в далее темноте будет слишком опасно. Но ночь в каньоне оказалась удивительно светла – облака источали странное пурпурное свечение, а где-то выше, то и дело проскальзывала ветвистая зеленая молния. Мерриз немного отдохнул и решил, что света вполне достаточно, чтобы двигаться дальше, но как только он покинул свое укрытие, на него тотчас набросились резвые пятнистые жукоподобные твари, каждая размером с пивной бочонок, и ему опять пришлось забиться в щель между скалами. Жуки, скребя многочисленными лапами последовали за ним, и тогда, прилагая неимоверные усилия Мерриз вскарабкался еще выше, и замер в неудобной позе, зажатый скалами. Жуки оставили его, но тут откуда-то сверху стали спускаться еще более кошмарные создания. Одна за другой на карниз, клацая черными жвалами, выползали жуткие многоножки и с ходу бросались на жуков, с громким хрустом вгрызаясь в твердые панцири. Во все стороны, распространяя нестерпимый смрад, полетели белые брызги. Мерриз отвернулся, с трудом сдерживая рвоту, и в надежде остаться незамеченным еще сильнее вжался в скалу, стараясь слиться с камнем. Но тут воздух вокруг наполнился диким визгом. Что-то зашуршало, послышались глухие удары и жуткое, пробирающее до костей, утробное ворчанье. Мерриз осторожно повернул голову и увидел, как по карнизу, среди обломков панцирей и белых потеков, поблескивая желтыми глазами, расхаживают невысокие черные существа, чем-то напоминающие южных обезьян Лаоры, многочисленных в Вей-Кронге и Пределах Болот. Покачивая сложенными за спиной жесткими крыльями, они двигались на задних ногах и опирались при ходьбе на нижнюю пару длинных гибких рук. В верхних руках они держали грубо сработанные короткие копья с каменными наконечниками. Ловко уклоняясь от смертоносных жвал, крылатые обезьяны быстро прикончили многоножек, и тут же принялись потрошить туши, вырезая длинные куски белого мяса. Закончив работу, черные твари собрали мясо в грубые сетчатые корзины, и даже не взглянув на скалу, где прятался Мерриз, дружно расправили мощные крылья, и тяжело взлетели, и тут же растворились в облаках.
Мерриз осторожно спустился, внимательно оглядел место сражения и по-прежнему вслушиваясь в каждый звук, направился дальше.
Глава 5
Там, где широкая Тойль-Диа делает резкий поворот, огибая песчаный остров Нокк, у самой воды между Второй и Третьей Охранной Башней расположились каменные дома почтенных торговцев, держателей мануфактур и придворных поставщиков. Дома эти, с красными коническими крышами не теснились один к другому, как повсюду в Вивлене, а тянулись широкими рядами один за одним вдоль всего Кремневого Квартала до самой Площади Высшего Милосердия, утопая в зелени садов, ухоженные и опрятные в любое время года. Вокруг самой площади, не считая знаменитого храма Святого Джунбы-Мученника, громоздились, наползая одна на одну маленькие лавочки, облицованные черным камнем у самой мостовой и красным полированным камнем до самых крыш. Посреди площади, как и полагается, темнел старым деревом эшафот, однако, с тех пор как Обитель Милосердия перенесли поближе к Императорскому замку, старый эшафот редко использовался по назначению, и теперь чтобы просто полюбоваться казнью, добрым мещанам приходилось тащиться через весь город к Площади Звезд. С другой стороны, жители Кремневого Квартала всегда гордились чистотой и степенностью своего маленького мирка, меж двух Сторожевых Башен, и отсутствие кровавых потеков на сером камне знаменитой на всю Лаору площади, не могло их не радовать.
Так уж вышло, что каждый торговец княжества мечтал когда-нибудь поселится здесь, в тихом и благополучном месте, где в любое время дня и ночи можно увидеть разъезд стражников, и в лавочках вокруг площади, куда заглядывают нередко самые высокородные особы Империи, можно купить и продать все на свете, а в маленькой таверне "Печеный угорь" улыбающийся толстощекий Ян "Кубышка" Буц всегда нальет кружку лучшего в Лаоре темного пива. Но поколения сменялись поколениями, целые торговые династии выходцев из этого маленького уголка Империи покоряли мир, а чужаков в Кремниевом Квартале, по-прежнему недолюбливали.
Впрочем, бывали и исключения. К примеру, госпожа Виктория Пита. Госпожа Виктория прибыла откуда-то с юга, то ли из Маэнны, то ли из самого Данлона, слухи ходили разные. Сначала старожилы квартала к своему неудовольствию узнали, что Виктория купила старый дом у вдовы торговца фарфором Джозефа, причем вдова, в силу тяжелой болезни несколько лет не встававшая со смертного одра, и ходившая под себя кровью, вдруг ожила, и тут же принялась по своему обыкновению драть за патлы кухарок. Затем госпожа Ви, как прозвали ее жители квартала, откупила лавочку ювелира Зана, и открыла там торговлю цветами, торговлю столь успешную, что вскоре потекли к ней заказы со всего огромного Вивлена, и даже из предместий. В какой-то момент брюзгливые снобы из роскошных особняков Кремневого Квартала вдруг узнали, что их жены и дочери просто обожают проводить время в обществе этой милой и обходительной дамы. А вскоре, при встречах с Викторией уже раскланивался, улыбаясь беззубым ртом, сам старейшина квартала, невозмутимый и непробиваемый стодвадцатилетний Лаим "Лис" Боргоф.
Душным летним вечером шестого дня месяца Поклонения в цветочную лавочку госпожи Ви заглянула смешливая Лилин, служанка скульптора Бордусса Борвусса. У порога ее встретила Джина, полноватая дочь приказчика Пруста. Джина за небольшую плату помогала госпоже Виктории в торговле, а кроме того она безумно любила цветы. Особенно экзотические, белоснежные душистые купаллы и фиолетовые, с большими белыми и черными крапинами артиды, обладающие необычайно тонким ароматом и безумно дорогие.
Увидев издалека приближающуюся Лилин, Джина собрала букет из темно-синих фиалок и изумрудных аспримиусов и вышла на порог. Какой бы ни была любовь к цветам, оставаться долго в благоухающей лавке Джина не могла. Да и любой посетитель, рискнувший в жаркий день окунутся в мощную атмосферу необычайных ароматов, через некоторое время бледнел, и стремился выйти на воздух. Поэтому малую часть цветов Джина всегда держала в специальном маленьком бассейне перед входом в лавку, прямо на площади. Впрочем, недостатка в клиентах лавочка госпожи Ви никогда не испытывала, и большую часть особо нежных и дорогих цветов разбирали слуги господ, задолго до того, как Солнце освещало шпиль Храма Святого Джунбы-Мученника.
В знак приветствия Лилин щелкнула подругу по носу и рассмеялась. Джина улыбнулась в ответ и аккуратно уложила фиалки в корзинку.
– Твой хозяин по-прежнему не может творить, пока не вдохнет аромат фиалок?
Лилин звонко рассмеялась.
– Этот дурак получил очередной заказ из замка. Снова весь дом ходуном, все копают, клепают, шумят…
Джина предложила подруге присесть и поинтересовалась:
– И что же на этот раз? Опять портрет старого канцлера?
– Да, ты представляешь, милая… Он же полная бездарность! Столько лет лепил всякую чушь, не заработал и медного кольца, только наследство покойного маркиза спускал… У нас полный двор козлорогих чудовищ и безруких нимф, уже ставить было некуда, часть соседям раздали, так те их в реку посбрасывали, от Джайллара подальше…
А как старый канцлер помер, упокойся его душа у ног Иллара, так заказы пошли один за одним. Каждый дворянин желает у себя в спальне бюст канцлера иметь. Говорят… – Лилин нагнулась к подруге и зашептала ей на ухо, – говорят, сам Император указ издал, у кого из баронов не будет в спальне бюста покойного канцлера, того сразу за ноги к оленям, и по площади, чтоб знал впредь. А имущество того барона раздадут пахарям. Так вот…
Джина с улыбкой отмахнулась.
– Не говори ерунды, сорока… Лучше скажи, как у тебя с Миртой?
Лилин вдруг густо покраснела и смущенно обнажила плечо. На плече красовался здоровенный багровый рубец.
– Вот! – Лилин с гордостью ткнула пальцем в рубец. – Видала? Это он кнутом, и еще… За груди тискал. И цепочку подарил. – Девушка поправила на плече накидку и показала Джине тонкую бронзовую с зеленцой цепочку. – Наверное, скоро поженимся!
Джина, сморщив очаровательный носик, оглядела рубец и произнесла:
– Ну, и Иллар вам в помощь…
– Ну, а ты уже когда женихом обзаведешься? – Лилин прижала цепочку к груди и уставилась на подругу большими голубыми глазами, – вот, я слышала Кукус к вам зачастил, парень он что надо, у самого придворного ювелира в подмастерьях ходит.
Джина протянула руку и расправила спутавшиеся стебли алой пиддии.
– А зачем? Мне и с госпожой неплохо. Не хочу, чтобы меня кнутом хлестали, даже из большой любви…
– Эх ты… Дождешься, что папаша Пруст отдаст тебя какому-нибудь старику за десять серебряных колец…
– Не отдаст. Госпожа Ви пообещала, что сама мне жениха найдет. Доброго и умного.
– Да… – Лилин с завистью посмотрела на подругу, – госпожа у тебя хорошая. Не то, что мой… Фиалок нанюхается, весь в глине вымажется, как болотный боров… То палкой побьет, то рогатой жабой кричать заставит… И мальчиков ему каждую ночь водят… А вдруг Истребители Зла прознают, сохрани нас Иллар… Вот поженимся с Митрой, и пойду к нему жить. Он меня в обиду не даст…
Тут Джина заметила, что со стороны порта, через площадь к ним быстрым шагом приближается мужчина в поношенном кожаном доспехе, обычной одежде наемников.
По имперским законом голова его была непокрыта, и легкий ветер раздувал длинные седые волосы. Джина поспешно подняла с пола корзинку с цветами и сунула Лилин в руки.
– Все, милая… Тебе пора. Тебя уже заждался твой хозяин. Давай-ка, поторопись… Пока тебя не начали искать с городской стражей.
– А…
Джина жестом прервала подругу.
– Все, беги-беги… Завтра приходи, поболтаем…
Лилин в замешательстве подхватила корзинку, и поспешила вниз по площади, то и дело оглядываясь назад.
Джина встала в дверях лавки, перегородив проход, и откинула назад густые темные волосы. Мужчина приблизился, посмотрел по сторонам, потом оглянулся назад, потом, вытянув шею заглянул через плечо девушки в полумрак лавки. Затем, недобро сверкнув глазами, тихо проговорил:
– Я хочу увидеть твою госпожу.
Джина сложила на груди руки и покачала головой.
– Нет. Солнце еще высоко.
Мужчина положил правую руку на рукоять меча, а левой нервно потеребил кончик уса.
– Я знаю, что солнце еще высоко. Но мне срочно нужна твоя госпожа.
– Вы нарушаете порядок, господин. Вас уже увидели многие, и кому-то могла прийти в голову мысль о городской страже…
Наемник заскрипел зубами и прошипел:
– Ну так продай мне цветов, дура набитая, и позови госпожу. Или…
– Что "или"? – Джина с невозмутимым лицом протянула руку к ближайшему букету и вытащила один цветок.
– С вас четверть карата, господин…
Мужчина перед ней побледнел так, что казалось его вот-вот хватить удар. Он сделал два неуверенных шага к стене, облокотился на косяк и прохрипел:
– Он умирает… Он истекает кровью. Если он умрет – она скормит меня гурпанам… Пожалуйста, позови свою госпожу, и я принесу тебе топаз величиной с орех. – Он поднял на Джину усталые слезящиеся глаза.
Джина тяжело вздохнула и потерла ладонью лоб.
– Джайллар… Госпожа мне этого не простит.
Так уж вышло, что каждый торговец княжества мечтал когда-нибудь поселится здесь, в тихом и благополучном месте, где в любое время дня и ночи можно увидеть разъезд стражников, и в лавочках вокруг площади, куда заглядывают нередко самые высокородные особы Империи, можно купить и продать все на свете, а в маленькой таверне "Печеный угорь" улыбающийся толстощекий Ян "Кубышка" Буц всегда нальет кружку лучшего в Лаоре темного пива. Но поколения сменялись поколениями, целые торговые династии выходцев из этого маленького уголка Империи покоряли мир, а чужаков в Кремниевом Квартале, по-прежнему недолюбливали.
Впрочем, бывали и исключения. К примеру, госпожа Виктория Пита. Госпожа Виктория прибыла откуда-то с юга, то ли из Маэнны, то ли из самого Данлона, слухи ходили разные. Сначала старожилы квартала к своему неудовольствию узнали, что Виктория купила старый дом у вдовы торговца фарфором Джозефа, причем вдова, в силу тяжелой болезни несколько лет не встававшая со смертного одра, и ходившая под себя кровью, вдруг ожила, и тут же принялась по своему обыкновению драть за патлы кухарок. Затем госпожа Ви, как прозвали ее жители квартала, откупила лавочку ювелира Зана, и открыла там торговлю цветами, торговлю столь успешную, что вскоре потекли к ней заказы со всего огромного Вивлена, и даже из предместий. В какой-то момент брюзгливые снобы из роскошных особняков Кремневого Квартала вдруг узнали, что их жены и дочери просто обожают проводить время в обществе этой милой и обходительной дамы. А вскоре, при встречах с Викторией уже раскланивался, улыбаясь беззубым ртом, сам старейшина квартала, невозмутимый и непробиваемый стодвадцатилетний Лаим "Лис" Боргоф.
Душным летним вечером шестого дня месяца Поклонения в цветочную лавочку госпожи Ви заглянула смешливая Лилин, служанка скульптора Бордусса Борвусса. У порога ее встретила Джина, полноватая дочь приказчика Пруста. Джина за небольшую плату помогала госпоже Виктории в торговле, а кроме того она безумно любила цветы. Особенно экзотические, белоснежные душистые купаллы и фиолетовые, с большими белыми и черными крапинами артиды, обладающие необычайно тонким ароматом и безумно дорогие.
Увидев издалека приближающуюся Лилин, Джина собрала букет из темно-синих фиалок и изумрудных аспримиусов и вышла на порог. Какой бы ни была любовь к цветам, оставаться долго в благоухающей лавке Джина не могла. Да и любой посетитель, рискнувший в жаркий день окунутся в мощную атмосферу необычайных ароматов, через некоторое время бледнел, и стремился выйти на воздух. Поэтому малую часть цветов Джина всегда держала в специальном маленьком бассейне перед входом в лавку, прямо на площади. Впрочем, недостатка в клиентах лавочка госпожи Ви никогда не испытывала, и большую часть особо нежных и дорогих цветов разбирали слуги господ, задолго до того, как Солнце освещало шпиль Храма Святого Джунбы-Мученника.
В знак приветствия Лилин щелкнула подругу по носу и рассмеялась. Джина улыбнулась в ответ и аккуратно уложила фиалки в корзинку.
– Твой хозяин по-прежнему не может творить, пока не вдохнет аромат фиалок?
Лилин звонко рассмеялась.
– Этот дурак получил очередной заказ из замка. Снова весь дом ходуном, все копают, клепают, шумят…
Джина предложила подруге присесть и поинтересовалась:
– И что же на этот раз? Опять портрет старого канцлера?
– Да, ты представляешь, милая… Он же полная бездарность! Столько лет лепил всякую чушь, не заработал и медного кольца, только наследство покойного маркиза спускал… У нас полный двор козлорогих чудовищ и безруких нимф, уже ставить было некуда, часть соседям раздали, так те их в реку посбрасывали, от Джайллара подальше…
А как старый канцлер помер, упокойся его душа у ног Иллара, так заказы пошли один за одним. Каждый дворянин желает у себя в спальне бюст канцлера иметь. Говорят… – Лилин нагнулась к подруге и зашептала ей на ухо, – говорят, сам Император указ издал, у кого из баронов не будет в спальне бюста покойного канцлера, того сразу за ноги к оленям, и по площади, чтоб знал впредь. А имущество того барона раздадут пахарям. Так вот…
Джина с улыбкой отмахнулась.
– Не говори ерунды, сорока… Лучше скажи, как у тебя с Миртой?
Лилин вдруг густо покраснела и смущенно обнажила плечо. На плече красовался здоровенный багровый рубец.
– Вот! – Лилин с гордостью ткнула пальцем в рубец. – Видала? Это он кнутом, и еще… За груди тискал. И цепочку подарил. – Девушка поправила на плече накидку и показала Джине тонкую бронзовую с зеленцой цепочку. – Наверное, скоро поженимся!
Джина, сморщив очаровательный носик, оглядела рубец и произнесла:
– Ну, и Иллар вам в помощь…
– Ну, а ты уже когда женихом обзаведешься? – Лилин прижала цепочку к груди и уставилась на подругу большими голубыми глазами, – вот, я слышала Кукус к вам зачастил, парень он что надо, у самого придворного ювелира в подмастерьях ходит.
Джина протянула руку и расправила спутавшиеся стебли алой пиддии.
– А зачем? Мне и с госпожой неплохо. Не хочу, чтобы меня кнутом хлестали, даже из большой любви…
– Эх ты… Дождешься, что папаша Пруст отдаст тебя какому-нибудь старику за десять серебряных колец…
– Не отдаст. Госпожа Ви пообещала, что сама мне жениха найдет. Доброго и умного.
– Да… – Лилин с завистью посмотрела на подругу, – госпожа у тебя хорошая. Не то, что мой… Фиалок нанюхается, весь в глине вымажется, как болотный боров… То палкой побьет, то рогатой жабой кричать заставит… И мальчиков ему каждую ночь водят… А вдруг Истребители Зла прознают, сохрани нас Иллар… Вот поженимся с Митрой, и пойду к нему жить. Он меня в обиду не даст…
Тут Джина заметила, что со стороны порта, через площадь к ним быстрым шагом приближается мужчина в поношенном кожаном доспехе, обычной одежде наемников.
По имперским законом голова его была непокрыта, и легкий ветер раздувал длинные седые волосы. Джина поспешно подняла с пола корзинку с цветами и сунула Лилин в руки.
– Все, милая… Тебе пора. Тебя уже заждался твой хозяин. Давай-ка, поторопись… Пока тебя не начали искать с городской стражей.
– А…
Джина жестом прервала подругу.
– Все, беги-беги… Завтра приходи, поболтаем…
Лилин в замешательстве подхватила корзинку, и поспешила вниз по площади, то и дело оглядываясь назад.
Джина встала в дверях лавки, перегородив проход, и откинула назад густые темные волосы. Мужчина приблизился, посмотрел по сторонам, потом оглянулся назад, потом, вытянув шею заглянул через плечо девушки в полумрак лавки. Затем, недобро сверкнув глазами, тихо проговорил:
– Я хочу увидеть твою госпожу.
Джина сложила на груди руки и покачала головой.
– Нет. Солнце еще высоко.
Мужчина положил правую руку на рукоять меча, а левой нервно потеребил кончик уса.
– Я знаю, что солнце еще высоко. Но мне срочно нужна твоя госпожа.
– Вы нарушаете порядок, господин. Вас уже увидели многие, и кому-то могла прийти в голову мысль о городской страже…
Наемник заскрипел зубами и прошипел:
– Ну так продай мне цветов, дура набитая, и позови госпожу. Или…
– Что "или"? – Джина с невозмутимым лицом протянула руку к ближайшему букету и вытащила один цветок.
– С вас четверть карата, господин…
Мужчина перед ней побледнел так, что казалось его вот-вот хватить удар. Он сделал два неуверенных шага к стене, облокотился на косяк и прохрипел:
– Он умирает… Он истекает кровью. Если он умрет – она скормит меня гурпанам… Пожалуйста, позови свою госпожу, и я принесу тебе топаз величиной с орех. – Он поднял на Джину усталые слезящиеся глаза.
Джина тяжело вздохнула и потерла ладонью лоб.
– Джайллар… Госпожа мне этого не простит.
Глава 6
В зябких предрассветных сумерках пронзительно и тонко закричала птица. Черно-красный диск Второй Луны неспешно сполз к горизонту, а на востоке уже светлело, из-за мыса Дай-Корр потянулись вверх, разрезая низкие редкие облака, первые лучи восходящего солнца.
На холме, возвышающимся над самым заливом УртСарра, у костра, кутаясь в мешковатые рубахи сидели мальчишки. Поеживаясь от утренней прохлады они поджаривали над невысоким пламенем кусочки хлеба и тихо переговаривались. Совсем рядом, в сотне шагов от костра возвышались развалины древнего монастыря. Изредка, то один из мальчишек, то другой бросали опасливые взгляды на осыпающуюся разрушенную башню.
Светало. Смуглолицый толстощекий крепыш, подбросил в костер хвороста и обращаясь к друзьям, пробурчал:
– Надо было к Полосатым скалам идти. Там отлив пошире и двуроги через риф не перелазят. И никаких тебе развалин…
Другой мальчишка, постарше, ткнул толстощекого кулаком в бок.
– Ага, Кумма испугался… Ха-ха… Наслушается на базаре баек от своих теток и ссытся по ночам от страха!
Мальчики тихо засмеялись. Крепыш обиженно надулся и показал соседу неприличный жест.
– А никакие это и не байки. Охотница Найда никогда не врет, так-то… Она своими глазами видела, как в развалины прилетал огромный черный зверь. И еще, тетя Карла говорила, что толстопузая дочка мельника с Глиняной улицы ходит в развалины, каждый день, носит подношения морским демонам.
Где-то высоко в небе взвизгнула летучая кошка, под обрывом тут же на все голоса загомонили птицы. Мальчики все как один обернулись и посмотрели на развалины. Самый младший из мальчишек, подсел поближе к огню, и кривя испуганное лицо, прошептал:
– А еще, еще хромоногий хрыч, который ножами на площади торгует, говорил, что слышал как в развалинах плачет младенец. Наверное, там живут пожиратели. Они воруют детей и варят из них себе зелье невидимости… А вдруг, сейчас они толпятся вокруг нас, выбирают кого бы сожрать? Давайте к скалам пойдем, боязно тут.
Мальчики притихли. Со стороны заливы послышался ровный нарастающий гул. Старший из мальчиков поднялся, и натягивая заплечную корзину, проговорил.
– Да нет на скалах ничего, медузы вы тупорылые. К скалам Викша со своими из Масляных Рядов каждый день ходят, нет там ни раков, ни рыбы, ни креветки… Точно знаю. Еще и нас там не хватало. А в развалинах этих, никто кроме щуканов не живет. Туда до войны солдаты из форта таскали девок деревенских. Все, подымайтесь, чурки шестилапые, отлив начался.
Мальчишки быстро разобрали корзины и сети, затушили костер и поспешно двинулись к берегу моря.
Небо стремительно светлело. Вода с шумом уходила с пляжей, пенясь вокруг островков, поросших бурыми водорослями и большими ракушками. По берегу посвистывая метались ярко-желтые кусачие крабы, в лужах плескалась рыба, а где-то на самом краю отлива гулко ухали двуроги.
Мальчики остановились у подножия холма и принялись раскручивать ветхие сети. Один из мальчишек отправился вперед по берегу, накалывая на пику плоских ленивых морских языков. Другие потянули сети по лагуне. Работа спорилась, и вскоре корзины начали наполнятся жемчужной длинноусой барабулей, толстыми зубастыми окунями, полосатыми креветками и неуклюжими тяжелыми лангустами. Вдалеке на край рифа выбрались огромные двуроги. Чудовища сыто похрюкивали, и грея в лучах солнца широкие шипастые спины, поводили из стороны в сторону уродливыми головами.
Солнце поднялось выше и осветило яркими лучами серые неприступные обрывы мыса Дай-Корр. Подул легкий бриз. Мальчишки собрали щедрый улов и перетащили подальше от берега. Самый старший из мальчиков довольно оглядел корзины и обращаясь к остальным, ехидно передразнил:
– Пойдем к скалам, пойдем к скалам… Гонялись бы сейчас вшестером за одной рогатой жабой… Вот сколько всего-то наловили, карата на три, не меньше, а то и на четыре. – Он повернулся к самому маленькому и указал ему пальцем в сторону города. – Так, Тишка, беги скорее на базар, к господину Мюрру, скажи ему, что Лестер с друзьями шесть корзин рыбы поймали, пусть даст повозку и готовит ледник. Беги давай.
Мальчики радостно загомонили, подсчитывая на пальцах сегодняшнюю прибыль, заспорили, и в конце концов беззлобно мутузя друг друга повалились на горячий песок. Наконец, крепыш Кумма выбрался из визжащей кучи, и глянул вверх, на остатки стены вокруг монастыря.
– Эй, щукаеды… А что, пошли в развалины сходим?
Мальчики перестали возиться, и вытряхивая песок из лохматых голов, столпились вокруг Куммы.
– А то и пошли… Чего не сходить-то?
Старший, по имени Лестер, оглядел корзины с рыбой, посмотрел на прибывающую воду и пожал плечами.
– А, Кумма храбрый стал? А вдруг там Маркиз Пожирателей сидит, на своем троне из человеческих черепов? А если тетки твои узнают, что ты по развалинам лазаешь? Они тебе быстро жопу нарумянят стрекозьими колючими хвостами. – Он засмеялся, и глядя на горящее злым отчаянием лицо товарища, добавил, – Ладно, не обижайся. Пошли, только пики возьмем, а то вдруг там гнездо гурпанов.
Мальчики вооружились пиками и направились гурьбой вверх. У полуразрушенной арки они в нерешительности остановились. Внутренний двор монастыря зарос густым колючим кустарником, повсюду в беспорядке громоздились обломки плит. Мальчики потоптались у входа, а потом осторожно ступая один за одним вошли во двор.
Внимательно поглядывая по сторонам они обошли широкий двор и добрались до молельного дома, почти нетронутого временем мрачного здания из грязно-белого пористого камня. Вход в молельню оказался засыпан мусором и щебнем. Мальчики повернули назад и пошли в обход стены внутреннего двора.
Вдруг Кумма, храбро топавший впереди всех, что-то жалобно проблеял, бросил свою пику и зажимая ладонью рот, кинулся обратно в арку. Остальные столпились за спиной у Лестера. Лестер оглянулся на товарищей, задумчиво почесал лохматую голову, выставил вперед пику и заглянул за угол серой потрескавшейся стены. Остальные, прижимаясь друг к другу, остались стоять на месте.
Сразу за углом, на поросшей густой травой тропинке лежал лицом вниз грузный человек в окровавленном балахоне. Вдоль всей его спины тянулись страшные рваные раны, покрытые черной коркой. В редких волосах на голове копошились тонкие белые черви. Очевидно, что перед смертью человек долго полз, цепляясь за траву, за телом тянулся черно-красный след, к которому уже припали, шевеля голубыми отростками, огромные сизые слизни. Лестер осторожно приблизился к телу, протянул пику и потыкал кончиком в вывернутое плечо. Потом повернулся к мальчишкам, храбро улыбнулся и сказал:
– А тут мертвец лежит… Настоящий. Глядите!
Мальчики приблизились и заглянули за угол.
– Фу… Воняет как… Ух ты… Кто же его так?
Лестер наклонился над телом, разглядывая раны. Мальчишки жались друг к другу и с опаской косились на мертвеца. Один из них, испугано озираясь, прошептал:
– Эй, Лестер… Брось ты его… Побежали в город, старосте расскажем. А вдруг здесь мантикор поселился?
Лестер покачал головой и улыбнулся.
– Да нет здесь никого, а этот помер. Старосте-то оно конечно расскажем, только надо посмотреть сначала, а вдруг у него золото есть? Староста потом ведь не поделится…
Лестер наклонился и потянул за край балахона.
Неожиданно, мертвец страшно захрипел, выбросил вперед руку, и ухватившись за траву черными пальцами, медленно пополз.
Лестер дико заорал, бросил пику и помчался не разбирая дороги. Остальные, с воплями, бросились следом.
На холме, возвышающимся над самым заливом УртСарра, у костра, кутаясь в мешковатые рубахи сидели мальчишки. Поеживаясь от утренней прохлады они поджаривали над невысоким пламенем кусочки хлеба и тихо переговаривались. Совсем рядом, в сотне шагов от костра возвышались развалины древнего монастыря. Изредка, то один из мальчишек, то другой бросали опасливые взгляды на осыпающуюся разрушенную башню.
Светало. Смуглолицый толстощекий крепыш, подбросил в костер хвороста и обращаясь к друзьям, пробурчал:
– Надо было к Полосатым скалам идти. Там отлив пошире и двуроги через риф не перелазят. И никаких тебе развалин…
Другой мальчишка, постарше, ткнул толстощекого кулаком в бок.
– Ага, Кумма испугался… Ха-ха… Наслушается на базаре баек от своих теток и ссытся по ночам от страха!
Мальчики тихо засмеялись. Крепыш обиженно надулся и показал соседу неприличный жест.
– А никакие это и не байки. Охотница Найда никогда не врет, так-то… Она своими глазами видела, как в развалины прилетал огромный черный зверь. И еще, тетя Карла говорила, что толстопузая дочка мельника с Глиняной улицы ходит в развалины, каждый день, носит подношения морским демонам.
Где-то высоко в небе взвизгнула летучая кошка, под обрывом тут же на все голоса загомонили птицы. Мальчики все как один обернулись и посмотрели на развалины. Самый младший из мальчишек, подсел поближе к огню, и кривя испуганное лицо, прошептал:
– А еще, еще хромоногий хрыч, который ножами на площади торгует, говорил, что слышал как в развалинах плачет младенец. Наверное, там живут пожиратели. Они воруют детей и варят из них себе зелье невидимости… А вдруг, сейчас они толпятся вокруг нас, выбирают кого бы сожрать? Давайте к скалам пойдем, боязно тут.
Мальчики притихли. Со стороны заливы послышался ровный нарастающий гул. Старший из мальчиков поднялся, и натягивая заплечную корзину, проговорил.
– Да нет на скалах ничего, медузы вы тупорылые. К скалам Викша со своими из Масляных Рядов каждый день ходят, нет там ни раков, ни рыбы, ни креветки… Точно знаю. Еще и нас там не хватало. А в развалинах этих, никто кроме щуканов не живет. Туда до войны солдаты из форта таскали девок деревенских. Все, подымайтесь, чурки шестилапые, отлив начался.
Мальчишки быстро разобрали корзины и сети, затушили костер и поспешно двинулись к берегу моря.
Небо стремительно светлело. Вода с шумом уходила с пляжей, пенясь вокруг островков, поросших бурыми водорослями и большими ракушками. По берегу посвистывая метались ярко-желтые кусачие крабы, в лужах плескалась рыба, а где-то на самом краю отлива гулко ухали двуроги.
Мальчики остановились у подножия холма и принялись раскручивать ветхие сети. Один из мальчишек отправился вперед по берегу, накалывая на пику плоских ленивых морских языков. Другие потянули сети по лагуне. Работа спорилась, и вскоре корзины начали наполнятся жемчужной длинноусой барабулей, толстыми зубастыми окунями, полосатыми креветками и неуклюжими тяжелыми лангустами. Вдалеке на край рифа выбрались огромные двуроги. Чудовища сыто похрюкивали, и грея в лучах солнца широкие шипастые спины, поводили из стороны в сторону уродливыми головами.
Солнце поднялось выше и осветило яркими лучами серые неприступные обрывы мыса Дай-Корр. Подул легкий бриз. Мальчишки собрали щедрый улов и перетащили подальше от берега. Самый старший из мальчиков довольно оглядел корзины и обращаясь к остальным, ехидно передразнил:
– Пойдем к скалам, пойдем к скалам… Гонялись бы сейчас вшестером за одной рогатой жабой… Вот сколько всего-то наловили, карата на три, не меньше, а то и на четыре. – Он повернулся к самому маленькому и указал ему пальцем в сторону города. – Так, Тишка, беги скорее на базар, к господину Мюрру, скажи ему, что Лестер с друзьями шесть корзин рыбы поймали, пусть даст повозку и готовит ледник. Беги давай.
Мальчики радостно загомонили, подсчитывая на пальцах сегодняшнюю прибыль, заспорили, и в конце концов беззлобно мутузя друг друга повалились на горячий песок. Наконец, крепыш Кумма выбрался из визжащей кучи, и глянул вверх, на остатки стены вокруг монастыря.
– Эй, щукаеды… А что, пошли в развалины сходим?
Мальчики перестали возиться, и вытряхивая песок из лохматых голов, столпились вокруг Куммы.
– А то и пошли… Чего не сходить-то?
Старший, по имени Лестер, оглядел корзины с рыбой, посмотрел на прибывающую воду и пожал плечами.
– А, Кумма храбрый стал? А вдруг там Маркиз Пожирателей сидит, на своем троне из человеческих черепов? А если тетки твои узнают, что ты по развалинам лазаешь? Они тебе быстро жопу нарумянят стрекозьими колючими хвостами. – Он засмеялся, и глядя на горящее злым отчаянием лицо товарища, добавил, – Ладно, не обижайся. Пошли, только пики возьмем, а то вдруг там гнездо гурпанов.
Мальчики вооружились пиками и направились гурьбой вверх. У полуразрушенной арки они в нерешительности остановились. Внутренний двор монастыря зарос густым колючим кустарником, повсюду в беспорядке громоздились обломки плит. Мальчики потоптались у входа, а потом осторожно ступая один за одним вошли во двор.
Внимательно поглядывая по сторонам они обошли широкий двор и добрались до молельного дома, почти нетронутого временем мрачного здания из грязно-белого пористого камня. Вход в молельню оказался засыпан мусором и щебнем. Мальчики повернули назад и пошли в обход стены внутреннего двора.
Вдруг Кумма, храбро топавший впереди всех, что-то жалобно проблеял, бросил свою пику и зажимая ладонью рот, кинулся обратно в арку. Остальные столпились за спиной у Лестера. Лестер оглянулся на товарищей, задумчиво почесал лохматую голову, выставил вперед пику и заглянул за угол серой потрескавшейся стены. Остальные, прижимаясь друг к другу, остались стоять на месте.
Сразу за углом, на поросшей густой травой тропинке лежал лицом вниз грузный человек в окровавленном балахоне. Вдоль всей его спины тянулись страшные рваные раны, покрытые черной коркой. В редких волосах на голове копошились тонкие белые черви. Очевидно, что перед смертью человек долго полз, цепляясь за траву, за телом тянулся черно-красный след, к которому уже припали, шевеля голубыми отростками, огромные сизые слизни. Лестер осторожно приблизился к телу, протянул пику и потыкал кончиком в вывернутое плечо. Потом повернулся к мальчишкам, храбро улыбнулся и сказал:
– А тут мертвец лежит… Настоящий. Глядите!
Мальчики приблизились и заглянули за угол.
– Фу… Воняет как… Ух ты… Кто же его так?
Лестер наклонился над телом, разглядывая раны. Мальчишки жались друг к другу и с опаской косились на мертвеца. Один из них, испугано озираясь, прошептал:
– Эй, Лестер… Брось ты его… Побежали в город, старосте расскажем. А вдруг здесь мантикор поселился?
Лестер покачал головой и улыбнулся.
– Да нет здесь никого, а этот помер. Старосте-то оно конечно расскажем, только надо посмотреть сначала, а вдруг у него золото есть? Староста потом ведь не поделится…
Лестер наклонился и потянул за край балахона.
Неожиданно, мертвец страшно захрипел, выбросил вперед руку, и ухватившись за траву черными пальцами, медленно пополз.
Лестер дико заорал, бросил пику и помчался не разбирая дороги. Остальные, с воплями, бросились следом.
Глава 7
Он нуждался в воде и отдыхе. Совсем немного воды и короткий отдых, для того, чтобы продолжить путь. На второй день своего спуска вниз по карнизу ему пришлось бросить один из двух бурдюков, спасаясь бегством от огромной слизистой твари, сверзившейся сверху прямо на тропу позади него. Ему удалось уйти, хотя тварь, напоминающая огромного жирного слизня, перемещалась очень быстро. Он двигался дальше, спускаясь все ниже и ниже, и несмотря на то, что пить он старался как можно реже, вода во втором бурдюке стремительно заканчивалась. На следующем ярусе ему удалось убить камнем ярко-желтого в крапинку скорпиона, но жидкости в сухом ломком теле практически не оказалось, и ему пришлось довольствоваться горьким белым мясом с отвратительным запахом. Еще чуть ниже он сбил крупную многоглазую птицу и, экономя оставшуюся воду, выпил ее кровь. Последнюю воду из фляги он допил на самом нижнем ярусе, притаившись в узкой расщелине, в ожидании, пока через карниз переберется целый выводок огромных плоских тварей с многочисленными шевелящимися отростками по всему телу.
Спустившись на самое дно, он почувствовал себя очень плохо. Глаза резало от сильной боли, в голове непрерывно шумело, ноги подкашивались от усталости, а в горле скребло от жажды. Земля под ногами непрерывно дрожала, вонючий туман плотной пеленой укутывал все вокруг, и Мерриз не мог сосредоточиться даже на том, что находилось в непосредственной близости. Пошатываясь из стороны в сторону, он добрался до одинокой скалы, похожей на торчащий из серого песка обломанный клык, забился в узкую щель, обхватил руками колени и закрыл глаза.
Спустившись на самое дно, он почувствовал себя очень плохо. Глаза резало от сильной боли, в голове непрерывно шумело, ноги подкашивались от усталости, а в горле скребло от жажды. Земля под ногами непрерывно дрожала, вонючий туман плотной пеленой укутывал все вокруг, и Мерриз не мог сосредоточиться даже на том, что находилось в непосредственной близости. Пошатываясь из стороны в сторону, он добрался до одинокой скалы, похожей на торчащий из серого песка обломанный клык, забился в узкую щель, обхватил руками колени и закрыл глаза.