— Наверняка я не знаю, — ответил Трэгг, — но все возможно.
Судья Ланкершим повернулся к присяжным:
— Присяжные должны понимать, что суд разрешил последние несколько вопросов лишь с целью показать отношение свидетеля, другими словами, возможную его пристрастность, подразумевая под этим, что он может быть предубежден против обвиняемой. Фактическое содержание вопросов и ответов не имеет никакого значения. Вы должны учитывать их только как демонстрирующие отношение свидетеля.
Мейсон откинулся на спинку кресла и спросил у Трэгга:
— Когда вы нашли револьвер в жестянке с мукой, лейтенант, вы несколько взволновались, верно?
— Ну, не совсем…
— Во всяком случае, вы очень спешили, чтобы отнести оружие в лабораторию и успеть вовремя в суд?
— Да.
— В такой спешке вы, как я полагаю, не обшарили как следует жестянку, чтобы выяснить, не спрятано ли в ней что-то еще?
Внезапное выражение ужаса на лице лейтенанта было красноречивее всяких слов.
— Я… я действительно больше ничего не искал. Но я привез жестянку с собой и передал ее в лабораторию для снятия отпечатков пальцев.
Мейсон обратился к судье:
— Полагаю, ваша честь, поскольку дело зашло не так уж далеко, — свидетелю разрешат…
В конце зала поднялась какая-то суматоха. Оказалось, что сквозь толпу протискивается дюжий шотландец, стоящий во главе полицейской лаборатории.
Этим обстоятельством тут же воспользовался Мейсон:
— Однако, ваша честь, мне кажется, интересующие меня сведения сообщит суду Ангус Макинтош. Так что защита ничего не имеет против того, чтобы лейтенант Трэгг уступил место мистеру Макинтошу, который уже был приведен к присяге как свидетель.
— Я не знаю, куда клонит защита, — осторожно отреагировал прокурор. — Если суд извинит меня, я хотел бы недолго переговорить с мистером Макинтошем.
Бюргер торопливо поднялся и перешагнул через барьер, отделявший участников процесса от зрителей. Он о чем-то пошептался с Ангусом Макинтошем, потом, озадаченно нахмурившись, взглянул на Перри Мейсона и неожиданно обратился к судье Ланкершиму:
— Если суд позволит, мы просили бы отложить заседание до утра следующего дня.
— Есть возражения? — спросил судья у Мейсона.
— Да, ваша честь. Если окружной прокурор не желает выставлять Ангуса Макинтоша свидетелем, тогда я вызову его в качестве свидетеля защиты.
— Но обвинение еще не закончило вызова свидетелей, — заупрямился Бюргер. — Защита может вызывать сколько угодно свидетелей, но после обвинения.
— Просьба об отсрочке отклоняется, — ехидно сказал судья. — Продолжайте перекрестный допрос лейтенанта Трэгга, мистер Мейсон.
— У меня нет больше вопросов, ваша честь, — заявил Мейсон. — Равно как нет вопросов и к свидетелю Ланку, чей допрос был прерван, чтобы повторно допросить лейтенанта Трэгга.
— В этих обстоятельствах, — быстро вмешался Гамильтон Бюргер, — у меня появились новые вопросы к свидетелю Ланку.
В голосе судьи Ланкершима звучало нетерпение:
— Очень хорошо. Вы можете идти, лейтенант, а свидетель Ланк займет место для дачи показаний. Однако прошу вас не терять зря времени, мистер окружной прокурор.
Когда Ланк вновь поднялся на свидетельское место, Гамильтон Бюргер спросил:
— Мистер Ланк, открывали ли вы хоть раз после утра тринадцатого числа вашу жестянку с мукой?
— Нет. После того как я пек оладьи утром тринадцатого, я больше не снимал с нее крышку.
— Использовали ли вы эту жестянку для иных целей, кроме хранения муки? Другими словами, не держали ли вы там или не клали ли туда хоть когда-нибудь что-то, отличное от муки?
— Нет, сэр.
Бюргер немного подумал и заявил:
— У меня все.
— Нет вопросов, — сказал Мейсон.
Судья Ланкершим посмотрел на часы, затем на окружного прокурора.
— Вызывайте следующего свидетеля.
— Ангус Макинтош приглашается занять свидетельское место, — с явной неохотой проговорил Бюргер. — Мистер Макинтош уже приносил присягу и давал показания.
Макинтош поднялся на возвышение для свидетелей.
— Несколько минут назад лейтенант Трэгг передал вам жестянку с мукой? — спросил Бюргер.
— Да, сэр.
— Что вы сделали с этой жестянкой?
— Я хотел сфотографировать жестянку и проверить на наличие отпечатков пальцев, поэтому я высыпал муку.
— И что вы обнаружили?
— Я обнаружил деньги в купюрах по пятьдесят и сто долларов общей суммой двадцать три тысячи пятьсот пятьдесят пять долларов.
Среди присяжных прокатился взволнованный шепот.
— Где сейчас эти купюры?
— В полицейской лаборатории.
— Перекрестный допрос, — бросил Гамильтон Бюргер.
— Нет вопросов, — быстро отозвался Мейсон и, улыбнувшись судье, сказал: — А теперь, ваша честь, защита не возражает против предоставления отсрочки, которую просило обвинение.
— Теперь обвинению она не нужна, — отрезал Бюргер. — Обвинение закончило вызов свидетелей.
— Защита тоже закончила, — быстро сказал Мейсон. — Сейчас четыре тридцать. Я хотел бы заявить, что, по мнению защиты, аргументацию сторон можно ограничить для каждой десятью минутами.
— Я не готов давать аргументацию по делу прямо сейчас, тем более за такое короткое время, — возразил Гамильтон Бюргер. — Недавно были обнаружены чрезвычайно любопытные факты, и мне требуется время, чтобы сделать некоторые уточнения.
— Тогда почему, — спросил судья Ланкершим, — вы возражали против перерыва, предложенного защитой?
Бюргер ничего не ответил.
— Очевидно, — продолжал судья, — вы хотели посмотреть, каковы будут показания свидетелей защиты? Другая сторона предложила отсрочку, а вы отказались от нее.
— Но, ваша честь, — запротестовал Бюргер, — я думал, что нужно продолжать слушание, пока не закончится допрос свидетелей, но я не предполагал сейчас начинать дискуссию по делу.
Судья Ланкершим покачал головой.
— Суд сделает перерыв в пять часов. Вы можете приступать к аргументации. Суд ограничивает аргументацию каждой стороны двадцатью минутами.
Гамильтону Бюргеру пришлось согласиться с решением судьи и подняться на возвышение.
— Ввиду наложения ограничений, — начал он, — а также того, что дело получило новое, неожиданное развитие, я не готов сейчас к развернутой аргументации. Я сохраняю за собой время для более продолжительного заключительного выступления. Однако я заявляю, что косвенные улики убедительно показывают, что обвиняемая по данному делу и ее наниматель Перри Мейсон занимались противозаконной деятельностью, которая привела к исчезновению важного свидетеля. То, что они сделали со свидетелем Ланком, фактически не было опровергнуто. На сознательное намерение подсудимой похитить свидетеля ясно указывает то, каким образом она и ее наниматель увезли свидетеля Ланка от полиции и приложили все усилия, чтобы его спрятать.
Мы требуем наказания подсудимой на основании имеющихся у нас в настоящий момент улик. Независимо от действий самого Фрэнклина Шора, я уверен, никто из жюри не сомневается, что Делла Стрит отправилась в жилище Томаса Ланка рано утром четырнадцатого числа с единственной целью — увезти оттуда Фрэнклина Шора.
Суд пояснит вам, что, согласно статье 136-й Уголовного кодекса, попытка совершить преступление рассматривается как преступление, даже если она не была успешной. А укрывательство свидетеля с целью помешать ему давать показания в ходе надлежащего судебного разбирательства или следствия является уголовно наказуемым преступлением.
Таково, леди и джентльмены, заключение обвинения… Если защита утверждает, что Делла Стрит приехала в дом Ланка уже после того, как Фрэнклин Шор ушел оттуда, то она должна принять на себя обязанность доказательства этого факта. Далее я не буду тратить время, а использую оставшееся у меня для заключительного выступления.
Мейсон спокойно поднялся, неторопливо прошел вдоль ряда присяжных и улыбнулся озадаченному жюри. Он начал говорить совсем негромко:
— Обвинение не может свалить на защиту необходимость что-то доказывать до тех пор, пока оно не докажет вину моей подзащитной.
Леди и джентльмены, я утверждаю, что Фрэнклина Шора не было в доме Ланка, когда туда приехала Делла Стрит. Я не привожу показаний в пользу этого утверждения только потому, что это полностью доказывается свидетельствами обвинения.
Я не стану комментировать историю с мукой. Я буду говорить только о действиях котенка. Кто-то открыл жестянку с мукой. В нее положили какой-то предмет — возможно, револьвер, возможно, деньги, возможно, и то и другое. Котенок, игривое, беззаботное, доверчивое существо, привлеченный движениями рук над банкой, прыгнул в муку, но был тотчас оттуда выброшен. Тогда он выскочил через открытую дверь в заднюю спальню и вспрыгнул на постель. Можно не сомневаться, что в тот момент на кровати никого не было. Не менее очевидно, что котенок тут же соскочил с кровати с другой стороны, прошел прямиком через ванную комнату в переднюю спальню и примостился уже там на кровати.
Леди и джентльмены, я прошу обвинение, поскольку оно оперирует косвенными доказательствами, объяснить вам одну вещь. А предварительно разрешите напомнить вам, что, поскольку это косвенные улики, по закону вы обязаны оправдать мою подзащитную, если эти улики не только не указывают неопровержимо на ее вину, но и могут быть объяснены иной разумной и правдоподобной гипотезой. Так вот, леди и джентльмены, почему котенок, после того как он прыгнул в муку и вскочил на постель Фрэнклина Шора, ушел с нее и устроился на другой кровати, в передней комнате?
Поскольку окружной прокурор полагается на силу косвенных улик, он обязан дать объяснение решительно всему. Поэтому защита ждет утром от обвинения ответа на этот интересный вопрос о поведении котенка. Ну, а некоторые из вас, хорошо знающие кошек, их привычки и психологию, наверняка уже знают ответ на этот вопрос. На этом, леди и джентльмены, я заканчиваю свою аргументацию.
Кое-кто из членов жюри слушал Мейсона с недоумением, но две женщины согласно кивали и улыбались ему, явно поняв, в чем тут дело, и это заставило Бюргера бросать грозные взгляды. Судья Ланкершим, похоже, тоже знал кое-что о котятах, поскольку в уголках рта у него таилась улыбка, а в глазах сквозило лукавство, когда он давал наставления присяжным о том, что они не должны выносить какого-либо мнения по делу, обсуждать его между собой или позволять обсуждать его в их присутствии. На этом он объявил перерыв до десяти часов следующего утра, напомнив, что обвиняемая отпущена под залог.
Глава 23
Глава 24
Судья Ланкершим повернулся к присяжным:
— Присяжные должны понимать, что суд разрешил последние несколько вопросов лишь с целью показать отношение свидетеля, другими словами, возможную его пристрастность, подразумевая под этим, что он может быть предубежден против обвиняемой. Фактическое содержание вопросов и ответов не имеет никакого значения. Вы должны учитывать их только как демонстрирующие отношение свидетеля.
Мейсон откинулся на спинку кресла и спросил у Трэгга:
— Когда вы нашли револьвер в жестянке с мукой, лейтенант, вы несколько взволновались, верно?
— Ну, не совсем…
— Во всяком случае, вы очень спешили, чтобы отнести оружие в лабораторию и успеть вовремя в суд?
— Да.
— В такой спешке вы, как я полагаю, не обшарили как следует жестянку, чтобы выяснить, не спрятано ли в ней что-то еще?
Внезапное выражение ужаса на лице лейтенанта было красноречивее всяких слов.
— Я… я действительно больше ничего не искал. Но я привез жестянку с собой и передал ее в лабораторию для снятия отпечатков пальцев.
Мейсон обратился к судье:
— Полагаю, ваша честь, поскольку дело зашло не так уж далеко, — свидетелю разрешат…
В конце зала поднялась какая-то суматоха. Оказалось, что сквозь толпу протискивается дюжий шотландец, стоящий во главе полицейской лаборатории.
Этим обстоятельством тут же воспользовался Мейсон:
— Однако, ваша честь, мне кажется, интересующие меня сведения сообщит суду Ангус Макинтош. Так что защита ничего не имеет против того, чтобы лейтенант Трэгг уступил место мистеру Макинтошу, который уже был приведен к присяге как свидетель.
— Я не знаю, куда клонит защита, — осторожно отреагировал прокурор. — Если суд извинит меня, я хотел бы недолго переговорить с мистером Макинтошем.
Бюргер торопливо поднялся и перешагнул через барьер, отделявший участников процесса от зрителей. Он о чем-то пошептался с Ангусом Макинтошем, потом, озадаченно нахмурившись, взглянул на Перри Мейсона и неожиданно обратился к судье Ланкершиму:
— Если суд позволит, мы просили бы отложить заседание до утра следующего дня.
— Есть возражения? — спросил судья у Мейсона.
— Да, ваша честь. Если окружной прокурор не желает выставлять Ангуса Макинтоша свидетелем, тогда я вызову его в качестве свидетеля защиты.
— Но обвинение еще не закончило вызова свидетелей, — заупрямился Бюргер. — Защита может вызывать сколько угодно свидетелей, но после обвинения.
— Просьба об отсрочке отклоняется, — ехидно сказал судья. — Продолжайте перекрестный допрос лейтенанта Трэгга, мистер Мейсон.
— У меня нет больше вопросов, ваша честь, — заявил Мейсон. — Равно как нет вопросов и к свидетелю Ланку, чей допрос был прерван, чтобы повторно допросить лейтенанта Трэгга.
— В этих обстоятельствах, — быстро вмешался Гамильтон Бюргер, — у меня появились новые вопросы к свидетелю Ланку.
В голосе судьи Ланкершима звучало нетерпение:
— Очень хорошо. Вы можете идти, лейтенант, а свидетель Ланк займет место для дачи показаний. Однако прошу вас не терять зря времени, мистер окружной прокурор.
Когда Ланк вновь поднялся на свидетельское место, Гамильтон Бюргер спросил:
— Мистер Ланк, открывали ли вы хоть раз после утра тринадцатого числа вашу жестянку с мукой?
— Нет. После того как я пек оладьи утром тринадцатого, я больше не снимал с нее крышку.
— Использовали ли вы эту жестянку для иных целей, кроме хранения муки? Другими словами, не держали ли вы там или не клали ли туда хоть когда-нибудь что-то, отличное от муки?
— Нет, сэр.
Бюргер немного подумал и заявил:
— У меня все.
— Нет вопросов, — сказал Мейсон.
Судья Ланкершим посмотрел на часы, затем на окружного прокурора.
— Вызывайте следующего свидетеля.
— Ангус Макинтош приглашается занять свидетельское место, — с явной неохотой проговорил Бюргер. — Мистер Макинтош уже приносил присягу и давал показания.
Макинтош поднялся на возвышение для свидетелей.
— Несколько минут назад лейтенант Трэгг передал вам жестянку с мукой? — спросил Бюргер.
— Да, сэр.
— Что вы сделали с этой жестянкой?
— Я хотел сфотографировать жестянку и проверить на наличие отпечатков пальцев, поэтому я высыпал муку.
— И что вы обнаружили?
— Я обнаружил деньги в купюрах по пятьдесят и сто долларов общей суммой двадцать три тысячи пятьсот пятьдесят пять долларов.
Среди присяжных прокатился взволнованный шепот.
— Где сейчас эти купюры?
— В полицейской лаборатории.
— Перекрестный допрос, — бросил Гамильтон Бюргер.
— Нет вопросов, — быстро отозвался Мейсон и, улыбнувшись судье, сказал: — А теперь, ваша честь, защита не возражает против предоставления отсрочки, которую просило обвинение.
— Теперь обвинению она не нужна, — отрезал Бюргер. — Обвинение закончило вызов свидетелей.
— Защита тоже закончила, — быстро сказал Мейсон. — Сейчас четыре тридцать. Я хотел бы заявить, что, по мнению защиты, аргументацию сторон можно ограничить для каждой десятью минутами.
— Я не готов давать аргументацию по делу прямо сейчас, тем более за такое короткое время, — возразил Гамильтон Бюргер. — Недавно были обнаружены чрезвычайно любопытные факты, и мне требуется время, чтобы сделать некоторые уточнения.
— Тогда почему, — спросил судья Ланкершим, — вы возражали против перерыва, предложенного защитой?
Бюргер ничего не ответил.
— Очевидно, — продолжал судья, — вы хотели посмотреть, каковы будут показания свидетелей защиты? Другая сторона предложила отсрочку, а вы отказались от нее.
— Но, ваша честь, — запротестовал Бюргер, — я думал, что нужно продолжать слушание, пока не закончится допрос свидетелей, но я не предполагал сейчас начинать дискуссию по делу.
Судья Ланкершим покачал головой.
— Суд сделает перерыв в пять часов. Вы можете приступать к аргументации. Суд ограничивает аргументацию каждой стороны двадцатью минутами.
Гамильтону Бюргеру пришлось согласиться с решением судьи и подняться на возвышение.
— Ввиду наложения ограничений, — начал он, — а также того, что дело получило новое, неожиданное развитие, я не готов сейчас к развернутой аргументации. Я сохраняю за собой время для более продолжительного заключительного выступления. Однако я заявляю, что косвенные улики убедительно показывают, что обвиняемая по данному делу и ее наниматель Перри Мейсон занимались противозаконной деятельностью, которая привела к исчезновению важного свидетеля. То, что они сделали со свидетелем Ланком, фактически не было опровергнуто. На сознательное намерение подсудимой похитить свидетеля ясно указывает то, каким образом она и ее наниматель увезли свидетеля Ланка от полиции и приложили все усилия, чтобы его спрятать.
Мы требуем наказания подсудимой на основании имеющихся у нас в настоящий момент улик. Независимо от действий самого Фрэнклина Шора, я уверен, никто из жюри не сомневается, что Делла Стрит отправилась в жилище Томаса Ланка рано утром четырнадцатого числа с единственной целью — увезти оттуда Фрэнклина Шора.
Суд пояснит вам, что, согласно статье 136-й Уголовного кодекса, попытка совершить преступление рассматривается как преступление, даже если она не была успешной. А укрывательство свидетеля с целью помешать ему давать показания в ходе надлежащего судебного разбирательства или следствия является уголовно наказуемым преступлением.
Таково, леди и джентльмены, заключение обвинения… Если защита утверждает, что Делла Стрит приехала в дом Ланка уже после того, как Фрэнклин Шор ушел оттуда, то она должна принять на себя обязанность доказательства этого факта. Далее я не буду тратить время, а использую оставшееся у меня для заключительного выступления.
Мейсон спокойно поднялся, неторопливо прошел вдоль ряда присяжных и улыбнулся озадаченному жюри. Он начал говорить совсем негромко:
— Обвинение не может свалить на защиту необходимость что-то доказывать до тех пор, пока оно не докажет вину моей подзащитной.
Леди и джентльмены, я утверждаю, что Фрэнклина Шора не было в доме Ланка, когда туда приехала Делла Стрит. Я не привожу показаний в пользу этого утверждения только потому, что это полностью доказывается свидетельствами обвинения.
Я не стану комментировать историю с мукой. Я буду говорить только о действиях котенка. Кто-то открыл жестянку с мукой. В нее положили какой-то предмет — возможно, револьвер, возможно, деньги, возможно, и то и другое. Котенок, игривое, беззаботное, доверчивое существо, привлеченный движениями рук над банкой, прыгнул в муку, но был тотчас оттуда выброшен. Тогда он выскочил через открытую дверь в заднюю спальню и вспрыгнул на постель. Можно не сомневаться, что в тот момент на кровати никого не было. Не менее очевидно, что котенок тут же соскочил с кровати с другой стороны, прошел прямиком через ванную комнату в переднюю спальню и примостился уже там на кровати.
Леди и джентльмены, я прошу обвинение, поскольку оно оперирует косвенными доказательствами, объяснить вам одну вещь. А предварительно разрешите напомнить вам, что, поскольку это косвенные улики, по закону вы обязаны оправдать мою подзащитную, если эти улики не только не указывают неопровержимо на ее вину, но и могут быть объяснены иной разумной и правдоподобной гипотезой. Так вот, леди и джентльмены, почему котенок, после того как он прыгнул в муку и вскочил на постель Фрэнклина Шора, ушел с нее и устроился на другой кровати, в передней комнате?
Поскольку окружной прокурор полагается на силу косвенных улик, он обязан дать объяснение решительно всему. Поэтому защита ждет утром от обвинения ответа на этот интересный вопрос о поведении котенка. Ну, а некоторые из вас, хорошо знающие кошек, их привычки и психологию, наверняка уже знают ответ на этот вопрос. На этом, леди и джентльмены, я заканчиваю свою аргументацию.
Кое-кто из членов жюри слушал Мейсона с недоумением, но две женщины согласно кивали и улыбались ему, явно поняв, в чем тут дело, и это заставило Бюргера бросать грозные взгляды. Судья Ланкершим, похоже, тоже знал кое-что о котятах, поскольку в уголках рта у него таилась улыбка, а в глазах сквозило лукавство, когда он давал наставления присяжным о том, что они не должны выносить какого-либо мнения по делу, обсуждать его между собой или позволять обсуждать его в их присутствии. На этом он объявил перерыв до десяти часов следующего утра, напомнив, что обвиняемая отпущена под залог.
Глава 23
Как только судья удалился из зала заседаний, Гамильтон Бюргер протолкался к Мейсону.
— Мейсон, какого дьявола, что все это означает?
— Не могу ничего сказать, Бюргер, — приветливо улыбнулся Мейсон. — Все, что я делаю, — это защищаю мисс Стрит от выдвинутого против нее обвинения. Не думаю, чтобы жюри нашло ее виновной. А вы?
— К черту это дело! Мы в первую очередь обязаны отыскать убийцу. Как, по-вашему, это сделал Фрэнклин Шор?
— Не могу вам ничего сказать.
В это время Ланк прошел через ограждение, отделявшее столы участников процесса от зрителей, и обратился к ним:
— Я хочу поговорить с окружным прокурором.
— В чем дело? — повернулся к нему Бюргер.
— Может, Фрэнклин Шор и положил в муку от револьвер, хотя я в это не верю, зато я очень хорошо знаю, что денег он туда не клал.
— Откуда вы это знаете? — спросил Мейсон.
— Шор всячески уговаривал меня дать ему немного денег.
— Вы не дали?
— Нет.
— Почему?
— Я хотел, чтобы он оставался у меня, пока я не поговорю с миссис Шор.
— А почему он так старался поскорее раздобыть деньги и удрать? — не унимался Мейсон. — Выкладывайте, Ланк. Вы же обещали мне рассказать, что на самом деле говорил вам Шор. Вы уже слишком многое скрыли. Пора перестать играть в молчанку.
— Пожалуй, лучше рассказать, — угрюмо согласился Ланк. — Так вот, Шор пришел ко мне домой. Очень нервничал. Сказал, что у него были какие-то неприятности с одним человеком и он его застрелил. Сказал, что ему надо побыстрее отсюда убраться и что он стрелял в того парня, потому что тот собирался стрелять в него, но боится, что полиция ему не поверит. Матильда будет рада-радешенька, если он попадется. Я сказал ему, что все равно лучше бы ему с нею поговорить раньше, чем он даст тягу, но он об этом и слышать не хотел. Тогда я разрешил ему пока спрятаться у меня в доме, но предупредил, что, как только я увижу завтра утром миссис Шор, я попрошу ее заплатить мне жалованье вперед и дам ему денег, чтобы уехать. После этого он лег спать. Ну, а я, дождавшись, пока он захрапит, поехал к миссис Шор. Я хотел сказать, что видел ее мужа. Я хотел посмотреть, захочет ли она помочь ему или же наоборот.
— Ну, а если бы она не захотела, вы бы передали Шора в руки полиции? — спросил адвокат.
— Не знаю, мистер Мейсон. Ведь Шор всегда честно обходился со мной. Понимаете, у меня и в мыслях не было говорить миссис Шор, что он у меня дома. Я бы просто сказал ей, что видел его. Я старался поступать честно с ними обоими.
— Продолжайте, Ланк. Пусть окружной прокурор узнает правду. Теперь уже вы обязаны говорить. Скажите, что рассказывал вам Шор о себе, где он был все это время?
— Он не… Мы особо-то и не разговаривали.
— По крайней мере уж, пока он курил сигару, вы с ним поговорили? Так расскажите мистеру Бюргеру, что он вам говорил.
Ланк задумался, потом выпалил:
— Ну, он удрал с той женщиной.
— Куда и почему?
— Все было так. как я вам говорил, мистер Мейсон. Когда Фрэнклин Шор был во Флориде, там его часто путали с кем-то другим. Шор отыскал того человека. Они были похожи, как близнецы. Тогда шутки ради они сфотографировались, и Шор стал дразнить жену, говоря, что расскажет этому парню про всех своих знакомых, будет посылать его вместо себя на вечеринки играть в бридж, который он терпеть не мог.
А потом Шор влюбился в эту молодую женщину и придумал, что он мог бы исчезнуть, взять с собой свою даму, уехать с ней во Флориду и там натренировать того парня как своего двойника, рассказать ему все о своих делах и людях, которых он знал. А потом, месяцев через шесть, когда этот парень все бы как следует заучил, он объявился бы и сказал, что он и есть Шор. Он сказал бы, что у него была временная потеря памяти и, хотя теперь память вернулась, все-таки кое-чего он не помнит.
Шор так и сделал. Все шло прекрасно. Где-то через полгода двойник был готов. И тогда Шор послал из Майами открытку племяннице. Он рассчитал, что полиция явится туда и обнаружит двойника, явно еще не совсем в себе, но заявляющего, что он Шор. Потом память будет к нему понемногу возвращаться. Конечно, он будет еще нездоров и не сможет заниматься делами, но он станет получать денежки от разных вложений и сможет посылать часть ему, настоящему Шору. И у Фрэнклина Шора все будет о'кей. Но в тот самый день, когда Фрэнклин Шор послал открытку, этот парень погиб в автокатастрофе. Ну вот Шор и остался с носом, а обратного пути уже не было.
— А что насчет Лича? — спросил Мейсон.
— Лич заинтересовал хозяина своим рудником. Хозяин дал ему сколько-то наличными, чтобы тот вложил деньги в дело, но сказал, что не от своего имени, а от имени того парня из Флориды. А Лич решил, что флоридский тип — просто молокосос, и отделался от него, когда рудник стал давать прибыль. На самом же деле деньги ему дал сам Шор. Потом Шору понадобились деньги. Он поехал к Личу. Тому пришлось бы вернуть деньги, но он тогда уже сам сидел на мели. Ну, Шор и возвратился ни с чем. Дамочка года два назад бросила его. Вот так мне все и рассказал хозяин, когда мы сидели у меня дома.
— Невероятно! — воскликнул Гамильтон Бюргер. — Ничего подобного не слышал за всю свою жизнь.
Ланк совершенно ровным голосом, не интересуясь, поверил ему прокурор или нет, добавил:
— меня эта история нисколько не удивляет. Может, если бы вы услышали ее от самого хозяина, вы бы скорее поверили. Но он именно так мне все и рассказал.
Мейсон повернулся к прокурору:
— Допустим, все это правда, Бюргер, вплоть до момента, когда произошла автокатастрофа. Далее предположим, что в ней на самом деле погиб Фрэнклин Шор. Его двойник продолжал готовиться к роли Шора. У него записаны все подробности жизни Шора, которые тот ему рассказал. Он их заучил наизусть. Ведь если ему удастся всех убедить, что он действительно Шор, его ждет богатство.
— Но почему же он не объявился раньше? — спросил Бюргер.
— Существует лишь одно вероятное объяснение: миссис Шор знала о существовании двойника. Вспомните, ведь Шор затеял все это в шутку, и жене обо всем было известно. А вот если бы миссис Шор умерла, то двойник мог бы спокойно появиться в качестве ее пропавшего супруга и претендовать на все состояние. Прокурор присвистнул:
— Черт побери! Это бы все объяснило, и яд тоже. Однако Ланк не согласился:
— Ко мне-то приходил не двойник, а сам хозяин.
— Откуда вы знаете? — спросил Мейсон.
— Потому что говорил мне такое, что знал только один хозяин.
Мейсон улыбнулся, Ланк же продолжал хмуриться и вдруг сказал:
— Ну кто бы он ни был, он нищий. Зачем бы тогда он стащил те несколько сотен, которые я прятал в кармане костюма, а потом оставил целое состояние в жестянке с мукой?
Бюргер смотрел на Мейсона, ожидая разъяснений. Но тот, улыбаясь, заметил: — Без комментариев.
— Как вы считаете, человек, явившийся к Ланку, был сам Шор или его двойник? — наседал Бюргер.
— Не знаю, Бюргер. Я его не видел. Ну и потом, вы сами сказали, что предпочитаете, чтобы я занимался своими делами и предоставил полиции расследовать убийства. Почему бы вам самому не поломать голову над этой задачей?
— Нет уж, черт возьми! — воскликнул Бюргер. Мейсон казался совершенно равнодушным.
— Я полагаю, оба моих клиента, Делла Стрит и мистер Джеральд Шор, совершенно чисты?
Гамильтон Бюргер в отчаянии почти завыл:
— Черт знает что за дело!
Мейсон потянулся и зевнул.
— Я с вами не согласен. Однако меня интересует только оправдание мисс Стрит.
— Что за чертовщину вы несли о психологии кошек и какое отношение это имеет к делу? — не выдержал Бюргер.
— Боюсь, Бюргер, если я вам объясню, вы обвините меня в стремлении перехитрить полицию. Я обдумал то, что вы сказали мне у себя в офисе. По-моему, очень многое говорит в пользу вашей позиции. Вы считаете, что адвокат не должен заниматься расследованием убийств, ему следует ограничиться обычной юридической практикой, и мне ничего не остается, как согласиться с вами. Я представляю Джеральда Шора, и я представляю Деллу Стрит.
— Но ведь вы хотите, чтобы с Джеральда Шора были сняты все подозрения?
— Да.
— Самый лучший способ этого добиться — показать нам, кто совершил убийство.
— Нет уж, — сказал Мейсон, — это не по закону. Как раз против этого вы возражали, Бюргер, когда говорили о моих методах. Это ваша обязанность доказать, что мои клиенты совершили преступление. А до тех пор, пока я их представляю, я не выхожу за пределы обычной, традиционной юридической практики. Стоит мне чуть отклониться от этого пути и попробовать «перехитрить полицию», как вы выражаетесь, вы в тот же момент обвините меня в неправильном ведении дел, которое вас так раздражает. Нет, мистер окружной прокурор, я решил предоставить вам самому разгадывать свои загадки — вот вам, как я и обещал, мое последнее слово. Пойдем, Делла. Пусть лейтенант Трэгг с окружным прокурором сами забавляются своей головоломкой. В конце концов, это не наша забота.
— Послушайте, Мейсон, но нельзя же так! Я уверен, что вы знаете об этом деле гораздо больше, чем мы, — взмолился прокурор.
— Нет, не знаю, — сказал Мейсон. — Вы располагаете всеми теми же фактами, что и я.
— Ну, возможно, вы лучше умеете делать выводы из тех фактов, которые всем нам известны.
— Благодарю вас, — поклонился Мейсон.
— Послушайте, вы просто обязаны сказать нам, к какому выводу вы пришли.
— Я скажу вам, что я сделаю, Бюргер. Я уравняю наши позиции. Есть одна вещь, которую я знаю, а вы — нет. Ланк сказал мне, что он уверен, будто Комо, слуга в доме Шоров, экспериментировал с ядом и что он начал это лет десять назад. А незадолго до исчезновения Фрэнклина Шора умер брат Ланка, и Ланк всегда считал, что слуга отравил его.
— Это верно? — спросил Бюргер у Ланка.
— Верно. Я не думаю, чтоб этот чертов япошка специально хотел убить брата. По-моему, он просто пробовал, как действует яд — так же как теперь он попробовал его на котенке.
Лейтенант Трэгг, только что подошедший к ним, сказал:
— В холодильнике было четыре бутылки пива. Во всех найден стрихнин. Вы думаете, это сделал слуга?
— Я-то отлично знаю, что это сделал он, — запальчиво выкрикнул Ланк.
— Откуда вы знаете?
— Просто сложил вместе два и два, вот откуда. Бюргер обратился к Трэггу:
— Есть новые поразительные сведения, лейтенант. Я хотел бы поговорить с вами.
Мейсон улыбнулся.
— Ланк хотел сказать, лейтенант, что он совершенно уверен, будто Комо — отравитель. Вспомните, вы сказали мне, что, по вашему мнению, экспертиза покажет, что все пули были выпущены из одного и того же оружия, следовательно, оба преступления совершил один человек. Давайте продолжим рассуждения. У Матильды Шор есть безупречное алиби. Она была в больнице, когда было совершено второе преступление. У Джеральда Шора тоже есть алиби. Вы, вероятно, знаете, в чем оно, но я не собираюсь подставлять себя под удар и сообщать вам это, потому что не желаю быть свидетелем. Вы можете также исключить Элен Кендал и Джерри Темплера. Вы можете исключить почти всех участников событий, кроме трех или четырех человек. Вот и все, лейтенант. Ваше право самому решать, что делать. Но на вашем месте я бы как следует разобрался в том, от чего умер брат Ланка — вполне возможно, что он умер от яда, а не по естественным причинам. А теперь извините меня, джентльмены, я пригласил пообедать свою подзащитную.
— Мейсон, какого дьявола, что все это означает?
— Не могу ничего сказать, Бюргер, — приветливо улыбнулся Мейсон. — Все, что я делаю, — это защищаю мисс Стрит от выдвинутого против нее обвинения. Не думаю, чтобы жюри нашло ее виновной. А вы?
— К черту это дело! Мы в первую очередь обязаны отыскать убийцу. Как, по-вашему, это сделал Фрэнклин Шор?
— Не могу вам ничего сказать.
В это время Ланк прошел через ограждение, отделявшее столы участников процесса от зрителей, и обратился к ним:
— Я хочу поговорить с окружным прокурором.
— В чем дело? — повернулся к нему Бюргер.
— Может, Фрэнклин Шор и положил в муку от револьвер, хотя я в это не верю, зато я очень хорошо знаю, что денег он туда не клал.
— Откуда вы это знаете? — спросил Мейсон.
— Шор всячески уговаривал меня дать ему немного денег.
— Вы не дали?
— Нет.
— Почему?
— Я хотел, чтобы он оставался у меня, пока я не поговорю с миссис Шор.
— А почему он так старался поскорее раздобыть деньги и удрать? — не унимался Мейсон. — Выкладывайте, Ланк. Вы же обещали мне рассказать, что на самом деле говорил вам Шор. Вы уже слишком многое скрыли. Пора перестать играть в молчанку.
— Пожалуй, лучше рассказать, — угрюмо согласился Ланк. — Так вот, Шор пришел ко мне домой. Очень нервничал. Сказал, что у него были какие-то неприятности с одним человеком и он его застрелил. Сказал, что ему надо побыстрее отсюда убраться и что он стрелял в того парня, потому что тот собирался стрелять в него, но боится, что полиция ему не поверит. Матильда будет рада-радешенька, если он попадется. Я сказал ему, что все равно лучше бы ему с нею поговорить раньше, чем он даст тягу, но он об этом и слышать не хотел. Тогда я разрешил ему пока спрятаться у меня в доме, но предупредил, что, как только я увижу завтра утром миссис Шор, я попрошу ее заплатить мне жалованье вперед и дам ему денег, чтобы уехать. После этого он лег спать. Ну, а я, дождавшись, пока он захрапит, поехал к миссис Шор. Я хотел сказать, что видел ее мужа. Я хотел посмотреть, захочет ли она помочь ему или же наоборот.
— Ну, а если бы она не захотела, вы бы передали Шора в руки полиции? — спросил адвокат.
— Не знаю, мистер Мейсон. Ведь Шор всегда честно обходился со мной. Понимаете, у меня и в мыслях не было говорить миссис Шор, что он у меня дома. Я бы просто сказал ей, что видел его. Я старался поступать честно с ними обоими.
— Продолжайте, Ланк. Пусть окружной прокурор узнает правду. Теперь уже вы обязаны говорить. Скажите, что рассказывал вам Шор о себе, где он был все это время?
— Он не… Мы особо-то и не разговаривали.
— По крайней мере уж, пока он курил сигару, вы с ним поговорили? Так расскажите мистеру Бюргеру, что он вам говорил.
Ланк задумался, потом выпалил:
— Ну, он удрал с той женщиной.
— Куда и почему?
— Все было так. как я вам говорил, мистер Мейсон. Когда Фрэнклин Шор был во Флориде, там его часто путали с кем-то другим. Шор отыскал того человека. Они были похожи, как близнецы. Тогда шутки ради они сфотографировались, и Шор стал дразнить жену, говоря, что расскажет этому парню про всех своих знакомых, будет посылать его вместо себя на вечеринки играть в бридж, который он терпеть не мог.
А потом Шор влюбился в эту молодую женщину и придумал, что он мог бы исчезнуть, взять с собой свою даму, уехать с ней во Флориду и там натренировать того парня как своего двойника, рассказать ему все о своих делах и людях, которых он знал. А потом, месяцев через шесть, когда этот парень все бы как следует заучил, он объявился бы и сказал, что он и есть Шор. Он сказал бы, что у него была временная потеря памяти и, хотя теперь память вернулась, все-таки кое-чего он не помнит.
Шор так и сделал. Все шло прекрасно. Где-то через полгода двойник был готов. И тогда Шор послал из Майами открытку племяннице. Он рассчитал, что полиция явится туда и обнаружит двойника, явно еще не совсем в себе, но заявляющего, что он Шор. Потом память будет к нему понемногу возвращаться. Конечно, он будет еще нездоров и не сможет заниматься делами, но он станет получать денежки от разных вложений и сможет посылать часть ему, настоящему Шору. И у Фрэнклина Шора все будет о'кей. Но в тот самый день, когда Фрэнклин Шор послал открытку, этот парень погиб в автокатастрофе. Ну вот Шор и остался с носом, а обратного пути уже не было.
— А что насчет Лича? — спросил Мейсон.
— Лич заинтересовал хозяина своим рудником. Хозяин дал ему сколько-то наличными, чтобы тот вложил деньги в дело, но сказал, что не от своего имени, а от имени того парня из Флориды. А Лич решил, что флоридский тип — просто молокосос, и отделался от него, когда рудник стал давать прибыль. На самом же деле деньги ему дал сам Шор. Потом Шору понадобились деньги. Он поехал к Личу. Тому пришлось бы вернуть деньги, но он тогда уже сам сидел на мели. Ну, Шор и возвратился ни с чем. Дамочка года два назад бросила его. Вот так мне все и рассказал хозяин, когда мы сидели у меня дома.
— Невероятно! — воскликнул Гамильтон Бюргер. — Ничего подобного не слышал за всю свою жизнь.
Ланк совершенно ровным голосом, не интересуясь, поверил ему прокурор или нет, добавил:
— меня эта история нисколько не удивляет. Может, если бы вы услышали ее от самого хозяина, вы бы скорее поверили. Но он именно так мне все и рассказал.
Мейсон повернулся к прокурору:
— Допустим, все это правда, Бюргер, вплоть до момента, когда произошла автокатастрофа. Далее предположим, что в ней на самом деле погиб Фрэнклин Шор. Его двойник продолжал готовиться к роли Шора. У него записаны все подробности жизни Шора, которые тот ему рассказал. Он их заучил наизусть. Ведь если ему удастся всех убедить, что он действительно Шор, его ждет богатство.
— Но почему же он не объявился раньше? — спросил Бюргер.
— Существует лишь одно вероятное объяснение: миссис Шор знала о существовании двойника. Вспомните, ведь Шор затеял все это в шутку, и жене обо всем было известно. А вот если бы миссис Шор умерла, то двойник мог бы спокойно появиться в качестве ее пропавшего супруга и претендовать на все состояние. Прокурор присвистнул:
— Черт побери! Это бы все объяснило, и яд тоже. Однако Ланк не согласился:
— Ко мне-то приходил не двойник, а сам хозяин.
— Откуда вы знаете? — спросил Мейсон.
— Потому что говорил мне такое, что знал только один хозяин.
Мейсон улыбнулся, Ланк же продолжал хмуриться и вдруг сказал:
— Ну кто бы он ни был, он нищий. Зачем бы тогда он стащил те несколько сотен, которые я прятал в кармане костюма, а потом оставил целое состояние в жестянке с мукой?
Бюргер смотрел на Мейсона, ожидая разъяснений. Но тот, улыбаясь, заметил: — Без комментариев.
— Как вы считаете, человек, явившийся к Ланку, был сам Шор или его двойник? — наседал Бюргер.
— Не знаю, Бюргер. Я его не видел. Ну и потом, вы сами сказали, что предпочитаете, чтобы я занимался своими делами и предоставил полиции расследовать убийства. Почему бы вам самому не поломать голову над этой задачей?
— Нет уж, черт возьми! — воскликнул Бюргер. Мейсон казался совершенно равнодушным.
— Я полагаю, оба моих клиента, Делла Стрит и мистер Джеральд Шор, совершенно чисты?
Гамильтон Бюргер в отчаянии почти завыл:
— Черт знает что за дело!
Мейсон потянулся и зевнул.
— Я с вами не согласен. Однако меня интересует только оправдание мисс Стрит.
— Что за чертовщину вы несли о психологии кошек и какое отношение это имеет к делу? — не выдержал Бюргер.
— Боюсь, Бюргер, если я вам объясню, вы обвините меня в стремлении перехитрить полицию. Я обдумал то, что вы сказали мне у себя в офисе. По-моему, очень многое говорит в пользу вашей позиции. Вы считаете, что адвокат не должен заниматься расследованием убийств, ему следует ограничиться обычной юридической практикой, и мне ничего не остается, как согласиться с вами. Я представляю Джеральда Шора, и я представляю Деллу Стрит.
— Но ведь вы хотите, чтобы с Джеральда Шора были сняты все подозрения?
— Да.
— Самый лучший способ этого добиться — показать нам, кто совершил убийство.
— Нет уж, — сказал Мейсон, — это не по закону. Как раз против этого вы возражали, Бюргер, когда говорили о моих методах. Это ваша обязанность доказать, что мои клиенты совершили преступление. А до тех пор, пока я их представляю, я не выхожу за пределы обычной, традиционной юридической практики. Стоит мне чуть отклониться от этого пути и попробовать «перехитрить полицию», как вы выражаетесь, вы в тот же момент обвините меня в неправильном ведении дел, которое вас так раздражает. Нет, мистер окружной прокурор, я решил предоставить вам самому разгадывать свои загадки — вот вам, как я и обещал, мое последнее слово. Пойдем, Делла. Пусть лейтенант Трэгг с окружным прокурором сами забавляются своей головоломкой. В конце концов, это не наша забота.
— Послушайте, Мейсон, но нельзя же так! Я уверен, что вы знаете об этом деле гораздо больше, чем мы, — взмолился прокурор.
— Нет, не знаю, — сказал Мейсон. — Вы располагаете всеми теми же фактами, что и я.
— Ну, возможно, вы лучше умеете делать выводы из тех фактов, которые всем нам известны.
— Благодарю вас, — поклонился Мейсон.
— Послушайте, вы просто обязаны сказать нам, к какому выводу вы пришли.
— Я скажу вам, что я сделаю, Бюргер. Я уравняю наши позиции. Есть одна вещь, которую я знаю, а вы — нет. Ланк сказал мне, что он уверен, будто Комо, слуга в доме Шоров, экспериментировал с ядом и что он начал это лет десять назад. А незадолго до исчезновения Фрэнклина Шора умер брат Ланка, и Ланк всегда считал, что слуга отравил его.
— Это верно? — спросил Бюргер у Ланка.
— Верно. Я не думаю, чтоб этот чертов япошка специально хотел убить брата. По-моему, он просто пробовал, как действует яд — так же как теперь он попробовал его на котенке.
Лейтенант Трэгг, только что подошедший к ним, сказал:
— В холодильнике было четыре бутылки пива. Во всех найден стрихнин. Вы думаете, это сделал слуга?
— Я-то отлично знаю, что это сделал он, — запальчиво выкрикнул Ланк.
— Откуда вы знаете?
— Просто сложил вместе два и два, вот откуда. Бюргер обратился к Трэггу:
— Есть новые поразительные сведения, лейтенант. Я хотел бы поговорить с вами.
Мейсон улыбнулся.
— Ланк хотел сказать, лейтенант, что он совершенно уверен, будто Комо — отравитель. Вспомните, вы сказали мне, что, по вашему мнению, экспертиза покажет, что все пули были выпущены из одного и того же оружия, следовательно, оба преступления совершил один человек. Давайте продолжим рассуждения. У Матильды Шор есть безупречное алиби. Она была в больнице, когда было совершено второе преступление. У Джеральда Шора тоже есть алиби. Вы, вероятно, знаете, в чем оно, но я не собираюсь подставлять себя под удар и сообщать вам это, потому что не желаю быть свидетелем. Вы можете также исключить Элен Кендал и Джерри Темплера. Вы можете исключить почти всех участников событий, кроме трех или четырех человек. Вот и все, лейтенант. Ваше право самому решать, что делать. Но на вашем месте я бы как следует разобрался в том, от чего умер брат Ланка — вполне возможно, что он умер от яда, а не по естественным причинам. А теперь извините меня, джентльмены, я пригласил пообедать свою подзащитную.
Глава 24
Оркестр оказался превосходным. Свет в зале притушили. Танцевали всего несколько пар, не мешая друг другу и не привлекая ничьего внимания.
Перри Мейсон и Делла Стрит молча двигались в такт мелодии. Делла чуть слышно подпевала оркестру.
Вдруг она остановилась и замолчала, непроизвольно всхлипнув.
— Что такое? Проглотила муху? — спросил адвокат. — Продолжай, мне нравится, как у тебя получается.
Она покачала головой.
— Что-нибудь случилось? — уже серьезно спросил он.
— Нет. Кажется, все в порядке. Я поела. Я выпила вина. Я повеселилась. Так что, по-видимому, вполне готова к завтрашнему дню.
В этот момент музыка умолкла. Мейсон, все еще обнимая девушку, повернул ее к себе лицом. Какое-то мгновение он смотрел недоумевая, потом взгляд его прояснился.
— Я сначала не понял. Ты же собиралась завтра умирать. Неужели ты переживаешь из-за этого дурацкого дела?
Делла нервно рассмеялась.
— Ну, наверное, каждой порядочной девушке рано или поздно приходится пройти через такое.
— Но ведь ты не совершала никакого преступления.
— Хорошо бы вы не забыли рассказать Гамильтону Бюргеру, как вы привезли ко мне котенка и обнаружили, что Фрэнклина Шора там нет.
— Я попал в очень трудное положение, — признался Мейсон. — Если бы я тогда как следует подумал, все было бы в порядке.
— Не понимаю, — призналась она, закуривая сигарету.
— Поймешь, если тебе знакомы кошачьи повадки.
— Вы имеете в виду, что котенок вскочил в муку?
— Нет, не это… В чем дело? — спросил он, заметив, что она смотрит на кого-то поверх его плеча.
— Пол Дрейк собственной персоной.
— Как он ухитрился нас здесь разыскать? — нахмурился Мейсон.
Дрейк уже подошел достаточно близко, чтобы услышать это замечание. Он пододвинул себе стул и уселся.
— Ты прекрасно знаешь, я могу найти кого угодно, где угодно, когда угодно. Не хочешь ли ты заказать мне выпить?
— Копам и частным детективам не полагается пить на работе.
— Пол Дрейк, на которого я работаю, не такой узколобый. Он отличный парень, просто высший класс. Тебе надо бы с ним познакомиться.
Не переставая смеяться, Мейсон подозвал официанта.
— Три шотландских виски с содовой.
— Пять виски, — поправил Дрейк. — Но только три из них — в мой стакан. Всегда терпеть не мог крепкий хайбол.
Официант удивился, но молча ушел.
— Вот что, Перри, я пришел сюда вовсе не за тем, чтобы поставить тебе с Деллой виски. Меня кое-что сильно тревожит.
— Что, тебя тоже арестовали? — вскричала Делла. Пол Дрейк пропустил это мимо ушей, в упор глядя на адвоката.
— Перри, не замышлял ли ты, случаем, на завтрашний день какую-нибудь эффектную концовку с участием Томаса Ланка?
— Отчасти… А что?
— Теперь у тебя ничего не выйдет.
— Почему?
— Ланк погиб. Найден не перекрестке в двух кварталах от своего дома. Его сбила машина, и водитель скрылся. Один из очевидцев попробовал догнать нарушителя, но не смог приблизиться к нему даже на такое расстояние, чтобы разглядеть номер. Машина вылетела из-за угла как раз в тот момент, когда Ланк вышел из трамвая, на котором обычно ездил домой.
Перри Мейсон и Делла Стрит молча двигались в такт мелодии. Делла чуть слышно подпевала оркестру.
Вдруг она остановилась и замолчала, непроизвольно всхлипнув.
— Что такое? Проглотила муху? — спросил адвокат. — Продолжай, мне нравится, как у тебя получается.
Она покачала головой.
— Что-нибудь случилось? — уже серьезно спросил он.
— Нет. Кажется, все в порядке. Я поела. Я выпила вина. Я повеселилась. Так что, по-видимому, вполне готова к завтрашнему дню.
В этот момент музыка умолкла. Мейсон, все еще обнимая девушку, повернул ее к себе лицом. Какое-то мгновение он смотрел недоумевая, потом взгляд его прояснился.
— Я сначала не понял. Ты же собиралась завтра умирать. Неужели ты переживаешь из-за этого дурацкого дела?
Делла нервно рассмеялась.
— Ну, наверное, каждой порядочной девушке рано или поздно приходится пройти через такое.
— Но ведь ты не совершала никакого преступления.
— Хорошо бы вы не забыли рассказать Гамильтону Бюргеру, как вы привезли ко мне котенка и обнаружили, что Фрэнклина Шора там нет.
— Я попал в очень трудное положение, — признался Мейсон. — Если бы я тогда как следует подумал, все было бы в порядке.
— Не понимаю, — призналась она, закуривая сигарету.
— Поймешь, если тебе знакомы кошачьи повадки.
— Вы имеете в виду, что котенок вскочил в муку?
— Нет, не это… В чем дело? — спросил он, заметив, что она смотрит на кого-то поверх его плеча.
— Пол Дрейк собственной персоной.
— Как он ухитрился нас здесь разыскать? — нахмурился Мейсон.
Дрейк уже подошел достаточно близко, чтобы услышать это замечание. Он пододвинул себе стул и уселся.
— Ты прекрасно знаешь, я могу найти кого угодно, где угодно, когда угодно. Не хочешь ли ты заказать мне выпить?
— Копам и частным детективам не полагается пить на работе.
— Пол Дрейк, на которого я работаю, не такой узколобый. Он отличный парень, просто высший класс. Тебе надо бы с ним познакомиться.
Не переставая смеяться, Мейсон подозвал официанта.
— Три шотландских виски с содовой.
— Пять виски, — поправил Дрейк. — Но только три из них — в мой стакан. Всегда терпеть не мог крепкий хайбол.
Официант удивился, но молча ушел.
— Вот что, Перри, я пришел сюда вовсе не за тем, чтобы поставить тебе с Деллой виски. Меня кое-что сильно тревожит.
— Что, тебя тоже арестовали? — вскричала Делла. Пол Дрейк пропустил это мимо ушей, в упор глядя на адвоката.
— Перри, не замышлял ли ты, случаем, на завтрашний день какую-нибудь эффектную концовку с участием Томаса Ланка?
— Отчасти… А что?
— Теперь у тебя ничего не выйдет.
— Почему?
— Ланк погиб. Найден не перекрестке в двух кварталах от своего дома. Его сбила машина, и водитель скрылся. Один из очевидцев попробовал догнать нарушителя, но не смог приблизиться к нему даже на такое расстояние, чтобы разглядеть номер. Машина вылетела из-за угла как раз в тот момент, когда Ланк вышел из трамвая, на котором обычно ездил домой.