Страница:
– Стой, стой, – прервал ее я. – У меня слишком много вопросов! Что это за матрица сознания? Как ее делают?
– Прочитай об этом в Интернете. Данные, насколько я знаю, не засекреченные.
– Своими словами ты не можешь объяснить?
– Ну, понимаешь, собственно говоря, матрицы не умеют делать, насколько я в этом осведомлена. Во всяком случае, со стопроцентной вероятностью успеха. Для ее образования нужно качественное водное зеркало больших размеров. Например, озеро. Или спокойное море. Отражаясь от водной поверхности особой формы и свойств, проекция нашего сознания начинает жить самостоятельно. Образуется так называемый «волновой ментальный пакет». Этим феноменом объясняется появление призраков – вторично отраженных матриц сознания. А первично отраженные матрицы, ушедшие в глубокий космос, несутся к звездам. Они становятся все слабее, но теоретически их можно поймать даже за несколько десятков световых лет от Солнечной системы. Что и было сделано в твоем случае.
– Случайно гуляли по космосу и случайно наткнулись на мою матрицу?
– Нет, конечно. Ученые-экспериментаторы прочли в твоей книге описание дня рождения твоего друга. Эпизод, когда ты выходил к озеру. И с точностью до нескольких минут узнали дату и время. Это немаловажно – и для измерения пройденного светом расстояния, и для определения вектора поиска. Ведь Земля движется, вращается… Потом они направили в нужную область прыжковый зонд. Он выполнил задание и вернулся. Редкое явление, надо заметить! Как правило, зонды не возвращаются. Наверное, так решила судьба…
Не знаю почему, мне стало тоскливо. Неужели все, что рассказывает эта красивая, немного грустная девушка, – правда? Только теперь я понял, почему они сомневались, стоит ли открывать мне подробности моего появления на свет. Фактически я – лабораторное существо. По всей видимости, не вполне полноценное – как переписанная несколько раз кассета. Хуже крысы. Та по крайней мере обрела жизнь естественным путем…
– Ты не расстраивайся, – попыталась успокоить меня Лиза. – Матрица сознания – как молекула ДНК, имеет много уровней. Если она не восстанавливается, то не восстанавливается совсем. Если ее удалось воспроизвести, провалов в памяти у тебя не будет.
– Как я понимаю, клонировать тело было гораздо проще, чем спроецировать на мозг матрицу сознания? – спросил я.
– Да, в принципе это не очень сложно. Клонировать, вырастить кости и ткани, вживить базовые навыки… Работа на несколько дней.
– Несколько дней? – изумился я. – Даже не лет и не месяцев?
Лиза смущенно улыбнулась и мило пожала плечиками.
– Технологии идут вперед. Было бы достаточно питательного раствора и нужной аппаратуры… Контролировать рост клеток человек давно научился.
– Мне надо над всем этим подумать, – заявил я. – И желательно, не у вас в подземелье. Можно мне выходить к солнцу? В поле, в лес, в тундру? Где находится этот бункер?
– Этот – в лесу, – ответила Лиза. – В Подмосковье. Я с удовольствием составлю тебе компанию для прогулок. Если ты хочешь. Но для начала я все же предложила бы тебе узнать больше о современном обществе. Мы подготовили несколько обучающих фильмов. Может быть, ты посмотришь их? Это может пригодиться. Вряд ли нам встретится полиция, но все же… Документами мы тебя снабдим, а поисковый чип вставлять ни в коем случае не будем – нам как раз нужен человек, которого нельзя засечь стандартными средствами слежения…
– Давай посмотрим фильмы, – согласился я. – А потом погуляем. Кто же откажется от общества такой милой и прекрасной спутницы?
Как ни странно, Лиза покраснела и смущенно потупилась.
– Почему ты участвуешь во всем этом? – спросил я у Лизы, когда мы обсудили последние моды планеты и вскользь коснулись образа жизни современных людей. – Из того, что вы мне рассказывали, я понял, что риск при захвате ГигаТЭЦ очень велик. Не для исполнителя – для всего человечества…
Молодые бойцы, «соратники» обрисовали мне ситуацию только в общем. Однако же было ясно, что проект их грандиозен.
– Но ведь кто-то должен? – обезоруживающе улыбнулась девушка.
– Зачем? Разве тебе плохо живется?
– А я хочу, чтобы хорошо жилось всем. Хочу, чтобы наша страна шла в будущее с гордо поднятой головой. Чтобы мы смогли запускать свои исследовательские аппараты к звездам так же часто, как и американцы. Чтобы расширились возделываемые территории на севере. Мы ведь можем установить там устройства подогрева… Разве ты этого не хочешь?
Я не ответил. Разве можно на такой вопрос ответить отрицательно? Дело ведь только в цене, которую лично ты согласен за все это заплатить…
– Вот вы говорите, у меня нет чипа, по которому меня можно отследить… И что, это достаточное основание для моего воскрешения? Не проще ли было попытаться удалить чип у кого-то из ваших соратников?
Лиза покачала головой:
– Не проще. – Она немного помолчала, глядя себе под ноги. Потом повернулась ко мне. – Знаешь, меня считают у нас в отряде отчаянной. А на самом деле такая трусиха… Я вот что хочу сказать: наше общество больно. Каждый дрожит за свою жизнь, за безопасность. Даже те, кто входит в тайные организации. Для большинства это – способ пощекотать нервы. Или реализация каких-то личных целей, планов…
– И какие же планы у твоих соратников?
– Кто-то хочет разбогатеть. Кто-то – найти любимого человека. Кто-то – почувствовать себя гладиатором. Кто-то просто мечтает о власти…
– А чего хочешь ты?
– Я хочу жить полной жизнью. Иметь немножко денег, немножко власти, чуть больше любви. И чтобы все вокруг были при этом счастливы!
Темные волосы девушки растрепались. Она запыхалась, устала и поглядывала как-то чересчур ласково, с долей лукавства. Может быть, она надо мной смеется?
– И мы считаем, что ты сможешь преодолеть все трудности, связанные с реализацией проекта, который разработала центральная организация, – добавила Лиза после паузы.
– Почему? Так гласят пророчества?
– Так показывают расчеты. Вдали захрустели ветки. По лесу пробирались несколько человек.
– Твои соратники? Ищут нас? – спросил я.
– Где?
– Вон там.
Я показал рукой, и девушка только теперь услышала шаги. И сразу побледнела.
– Нет. Вряд ли. Макс бы сначала позвонил. Да и откуда он может знать, что мы здесь? Мы ведь бродили где придется.
– По поисковому чипу, – подсказал я.
– Им могут пользоваться только государственные структуры, – объявила девушка.
И в это время на другой край небольшой поляны вышли двое мужчин в черной форме.
– Полиция! – ахнула Лиза.
А один из полицейских, заметив нас, словно бы даже подпрыгнул от радости.
– Стойте, граждане! – громогласно закричал другой. – Предъявите ваши идентификаторы!
Даже лесному ежу было ясно, что меня сейчас заметут. Ведь ни идентификатора, ни поискового чипа, ни даже старого просроченного паспорта советского образца при мне не было.
– Убегаем? – обратился я к Лизе.
– Сопротивление закону… – прошептала девушка. – Конечно, убегаем! Мы ведь даже не переоделись!
Мы повернули к лесу и попытались скрыться за деревьями.
– Стойте, террористы! – раздалось сзади. – Мы применим спецсредства!
Есть ли у них при себе оружие или нет, об этом я раздумывать не стал. Какая разница?
Лиза бежала очень медленно. Тяжелые армейские ботинки были хороши для ходьбы по болотистым местам, но уж очень тяжелы. Вскоре стройные, не очень-то мускулистые ноги девушки начали заплетаться. Сам я бы мог бежать гораздо быстрее, но не оставлять же ее в лесу? Даже если за нами гонятся не бандиты, а полицейские. Кто знает, какие у них нравы.
Более шустрый полицейский, длинный, лет тридцати, был уже в двух метрах от нас. В руке он держал короткую дубинку с раздвоенным кончиком. Ударить сильно такой дубинкой вряд ли ударишь. Скорее всего, электрошоковое оружие.
Три прыжка – полицейский оказался возле Лизы и прикоснулся дубинкой к ее ноге.
Девушка жалобно закричала и рухнула лицом вниз.
Ах ты гад! Да разве можно так обращаться с женщинами? Я сделал шаг вперед, навстречу высокому полицейскому. Второй, очень крепкий, но тяжелый, отстал.
– Станьте на колени и поднимите руки! – приказал страж порядка.
Или бандит в форме. Вилка его трубки смотрела мне прямо в грудь. Наверное, Лизу он задел по ноге случайно – метил выше. Парализация в области груди была более надежной. Терялось дыхание, после этого уже не побегаешь.
Я бросился на полицейского. Терять мне было нечего – если поймают, уничтожат как подопытный образец. А девчонку жалко – из-за меня вся жизнь пойдет насмарку.
Дубинка полицейского уперлась мне в грудь. Взрыв боли, меня бросило на землю, я пытался вдохнуть и не мог. Тело ломало и корежило от боли, но двигаться я мог. Мгновение – и я из положения лежа ударил полицейского по ноге. Тот не ожидал сопротивления и тоже рухнул на землю. Вырвав электрошоковую дубинку, я ткнул ею полицейскому куда-то в спину. Тот вскрикнул и отключился. Ага, значит, использовать свое гуманное оружие – всегда готов, а испытать его действие на себе – слабо?
Тем временем рядом со мной оказался второй, крепкий тип в форме. Я поблагодарил судьбу за то, что у меня есть хоть какое-то оружие. С таким крепышом голыми руками не справишься – роста в нем от силы метр семьдесят пять, но шире меня раза в два. Хотя и я, в общем-то, совсем не щуплый.
Увидев у меня в руках дубинку своего товарища, полицейский замялся и начал двигаться гораздо осторожнее.
«Ну, если я не положу тебя сразу, ты меня узлом завяжешь», – подумал я. Сделав резкий выпад, я нырнул под выставленную дубинку мордоворота и ткнул его в живот.
Полицейский тихо крякнул, оседая, и успел-таки приложить своей дубинкой меня. На этот раз меня вообще отшвырнуло метра на два. Преодолевая страшную боль во всем теле, я поднялся, подполз к корчившемуся на земле полицейскому и ткнул его дубинкой еще пару раз – в ногу и в плечо. Мускулистое тело два раза вздрогнуло.
Я повернулся к высокому. Тот лежал смирно.
От боли на глаза сами собой наворачивались слезы. Но оставаться здесь было нельзя. Нападение на патруль… Да нас с Лизой просто убьют после этого!
Я сорвал с пояса крепкого полицейского футляр для дубинки, подобрал саму дубинку, валявшуюся на земле. Вставил ее туда, повесил на пояс. Вторую, ту, которую отобрал у высокого, зашвырнул в кусты. Похоже, она слегка разряжена. Пусть потратят время, поищут. Бросать табельное оружие не принято нигде. Каждое мое движение отдавалось болью.
Лиза перевернулась на бок и с тоской наблюдала за моими действиями.
– Больно? – спросил я.
– Нога отнялась, – тихо ответила девушка. – Полчаса точно не смогу идти. И ползти больно. До того времени нас найдут. Уходи! Я скажу, что тебя не знаю…
Я попытался рассмеяться, но ответом на это была волна боли.
– Не найдут.
Наклонившись, я подхватил девушку на руки. В моем нынешнем состоянии это было все равно что поднять бугая-полицейского до того, как по мне походила шоковая дубинка. Руки просто обрывались.
– Говори, куда идти.
– К той елке. – Лиза кивнула на дерево метрах в тридцати.
И я побрел.
Пять минут назад нести Лизу на руках было бы просто приятно. Весила она, наверное, килограммов пятьдесят. Ну, пятьдесят пять. А сейчас, когда руки и ноги пронзали спазмы и судороги, оставалось только скрипеть зубами.
– Как ты можешь идти? – спросила Лиза тихо. – У тебя страшное лицо… Серое, жесткое… Больно?
– Есть немного. Но с каждой минутой – все лучше.
Я был не совсем искренен. Боль действительно проходила. Но тяжесть в мышцах рук усиливалась. Вот если бы сесть под елку да никуда не ходить, скоро стало бы совсем хорошо…
– Я вызову Макса, – сказала Лиза, снимая с пояса телефон.
«Неглупо, – подумал я. – Можно было догадаться и пораньше».
При иных обстоятельствах мне бы вовсе не понравилось отдавать Лизу кому-то другому. Но сейчас в мозгу сидела лишь одна мысль – избавиться от тяжести! Да и насчет Макса… Если девушка бродит со мной по лесам, это еще не значит, что она не его подружка. Или не подружка Брата…
На телефоне, который Лиза сняла с пояса, загорелся экранчик, на нем показался Макс в обнимку с Антониной. Они сидели в том зале, где мне показывали, как пользоваться современным Интернетом.
– На нас напал патруль, – сообщила Лиза. – Евгений тащит меня на руках, но его тоже поразили электрошокером. Выйдите, помогите нам!
Я ожидал, что Макс вскочит, ринется к двери, но он остался на месте. Скорее всего, растерялся.
– А если нас вычислят средствами слежения? – строго спросила Антонина. – И найдут вход на базу? Инструкция категорически запрещает дежурным выходить в такой ситуации.
– База – частное владение. Никто не имеет права вторгаться туда без санкции. А наша стычка с полицейскими не имеет к базе никакого отношения.
Добирайтесь сами, – заявила Антонина. – Вам осталось всего двести метров до потайного хода. Я засекла твой телефон.
Связь оборвалась. Всего двести метров! Я с трудом сдержался, чтобы не выругаться. Лиза тихонько заплакала.
– Она всегда меня терпеть не могла. А Макс у нее под каблуком, – сообщила она.
– Они хоть внутрь-то нас пустят?
– Конечно. Они только выходить боятся. Слишком неожиданно все произошло.
Шаг, другой, третий. Вот и покосившийся забор из сетки, отделяющий территорию базы от окружающего леса.
Сзади между тем послышались крики. Команды через мегафон, шум двигателей. Не иначе худой полицейский очухался и тоже вызвал по рации подмогу. Надо было вырубить его сильнее. Да поздно жалеть. Сделанного не вернешь.
Последние несколько метров до ржавой, закрытой на тяжелый висячий замок двери я пробежал. Лиза всунула в незаметную щелку карточку, и дверь вместе с замком уехала вниз. Сама дверь представляла собой муляж на бронированном листе, закрывавшем вход и открывавшемся совсем по другому принципу. Он двигался вверх и вниз на хорошо смазанных салазках.
– Теперь, надеюсь, мой поисковый чип не так легко засечь, – довольным тоном сказала Лиза. – Из-под земли его сигнала не слышно.
– А они не определят, кто ты, по сигналу? – спросил я.
– Нет. Сигналы разных чипов, конечно, различаются. Но существует не больше тысячи базисных сигналов – на тот случай, если ищут конкретного человека в конкретном месте среди других людей. Всунуть всю информацию идентификатора в короткий пеленгующийся радиосигнал не так просто…
– Но они ведь поймут, где мы спустились под землю!
– Вряд ли они включили спутниковую систему обнаружения сразу. К тому же мы могли сесть в незарегистрированный бронированный автомобиль. Через него сигнал личного идентификатора не проходит. Сам автомобиль должен быть оборудован маячком, но его можно убрать. Это ведь не вживленный в тело чип!
Мы шли по длинному коридору. Каждые метров тридцать я прислонял Лизу к стене, чтобы передохнуть. Пот с меня лился градом, толстая камуфляжная рубашка промокла насквозь. Девушка не могла самостоятельно даже стоять.
Можно было, конечно, остановиться и отдохнуть, но мне хотелось отойти от потайного входа в бункер как можно дальше. Ближе к другой двери, через которую мы вышли на поверхность.
Когда я поставил Лизу на землю в очередной раз, поддерживая под мышки, она обняла меня за шею, поцеловала и шепнула:
– Спасибо.
Половину усталости словно рукой сняло. Мы были потные, грязные, уставшие… Но разве это было сейчас важно?
– У меня не было выбора, – тихо сказал я.
– Выбор всегда есть. Ты молодец.
– Тебя я мог бы нести на руках и три километра, – заявил я, понимая, что преувеличиваю свои силы.
Спасибо тебе, Лиза. Без тебя мне было бы здесь очень одиноко.
Девушка прижалась ко мне еще крепче. В глазах ее стояли слезы.
– Мое настоящее имя – Алиса, – внезапно призналась она. – Лиза – подпольная кличка. Также, как у Макса и у Антонины. Но ты называй меня так, как раньше. Мне нравится. Да и не хочу, чтобы кто-то знал, что ты знаешь.
– Конечно, – сказал я, снова поднял ее на руки и, одолев за один раз сотню метров, вошел в главный зал бункера.
Макс и Антонина сидели на диване и наше появление встретили равнодушно. Большой экран, разбитый на несколько квадратов, показывал разные участки леса, обозреваемые скрытыми камерами внешнего наблюдения. Под одной из камер сгрудилось человек десять полицейских и людей в белых халатах. Они оказывали помощь валявшимся на земле товарищам. Полицейские, которых я вырубил электрошокером, не спешили вставать. Ну прямо футболисты, зарабатывающие пенальти. Или больничный. Или премию – что им там полагается за бой с превосходящими силами противника.
– Поздравляю! – как ни в чем не бывало улыбнулся Макс. – Ты ранена, Лиза?
– Евгению досталось шокером два раза! – негодующе воскликнула девушка. – А вы даже не подняли дверь!
Она замолчала, сверля соратника гневным взором.
– Зато теперь мы знаем, что на Евгения можно положиться, – спокойно сказала Антонина, – Он способен выполнить то дело, ради которого мы хотим его нанять.
– Только буду ли? – спросил я.
– Это не нам решать, – заявила дурнушка. – Поговоришь с братьями – и все станет ясно.
Я положил Лизу на диван, осторожно пощупал ее больную ногу. Девушка тихо застонала и отстранила мою руку.
– Пройдет часа через два, – спокойно сказал Макс. – Если она сильно ей не дергала. А у тебя, наверное, снижен болевой порог?
– Наверное, – мрачно ответил я.
Скорее всего, я просто меньше обращал внимания на боль, чем все они. Но, может быть, у меня в мозгах действительно образовалась какая-то трещина. Или нервы стали менее чувствительными. Да и вообще, кто поручится, что вся эта провокация не была организована специально?
– У вас тут есть баня? Душ, на худой конец? Или, еще лучше, сауна?
– Есть, – улыбнулась Лиза. – Подожди минут двадцать – и мы пойдем туда вместе.
Заманчивое предложение. Я упал в кресло и расслабился. Очень хотелось пить, но просить Макса или Антонину принести воды я не стал принципиально.
Все мы надели купальные костюмы и чинно расселись на полках, вдыхая раскаленный воздух с запахом эвкалипта. Лиза массировала больную ногу, я похлопывал себя по груди чужим веником, найденным в предбаннике. Говорят, в сауне с сухим паром веник не полагается, но кто-то здесь считал иначе. Я тоже. Макс, видно, не совсем потерял совесть, потому что скромно помалкивал. Антонина же донимала меня вопросами:
– Что, сильно больно, когда бьют электрошоковой дубинкой? А самому ударить человека – это не страшно? Случалось ли тебе вообще убивать?
Я не отвечал, но дурнушку мое молчание не смущало. Сейчас, когда она убрала с лица всю косметику, я понял, что Антонина молода, наверное, даже моложе Макса. И похоже было на то, она провоцировала меня специально.
Лиза, которая больше не морщилась – наверное, боль отпустила, – неожиданно встрепенулась, метнула сердитый взгляд на соратницу и заговорила:
– Я уже объясняла тебе, Евгений. Нынешнее общество любопытно и трусливо. Если где-то начинается конфликт, люди припадают к экранам мониторов, чтобы не пропустить особенно эффектные бомбовые и ракетные удары, взрывы заводов и жилых домов, эпизоды, где из-за угла расстреливают людей и машины… Но в то же время сами «граждане» боятся высунуть нос на улицу в девять вечера, вдруг что случится. Как же, ведь существует одна миллионная доля шанса, что наткнутся на уличную банду и те отберут у них безличную расчетную карточку. Особого вреда бандиты гражданам, как правило, не причиняют – они тоже очень трусливы, нарушая одни статьи кодекса, свято чтут другие – те, за которые наказывают строже.
А вот спроси любого из них: если бы он мог одним-единственным словом остановить войну, идущую в далеком краю, и лишиться зрелища, сказал бы он это слово? Только шестьдесят процентов добряков ответят: «Да, сказал бы»! А двадцать процентов заявят:
«Нам все равно»! Им лень языком пошевелить, произнести заветное слово, пусть даже это ничего им не стоило бы. Остальные двадцать процентов или готовы развязать войны еще в нескольких странах, себе на потеху, или категорически против прекращения той, что идет. По разным причинам: от простого любопытства до личной выгоды! И совсем ужасна статистика другого опроса – его проводили совсем недавно. Население спросили: что для вас важнее – потеря ста рублей с личного счета или гибель тысячи людей? Девяносто процентов заявили: сто рублей дороже, если эти люди будут иностранцами. Восемьдесят пять – если люди будут из другого города. А пятидесяти процентам сто рублей все равно дороже, даже если погибнут их соседи! Заметьте, никто не предлагал им отдать сто рублей – они не смогли расстаться с ними даже в мыслях!
Антонина скривилась, поняв, в чей огород брошен камушек.
– Ты всегда была поклонницей тестов и дешевых социологических опросов, – произнесла она пренебрежительным тоном. – Люди – стадо. Ими необходимо управлять.
– И управлять, конечно, собираешься ты? – вмешался я.
Дурнушка меня уже порядком достала.
– Нет. Я не против, чтобы мной управляли. И управляли железной рукой. Но это должны быть достойные люди. Я не побежала к вам не потому, что боялась попасть в лапы полицейских. Только кто бы выиграл от этого? Если б ты, Лизка, попалась, то под «правдосказом» рассказала б, наверно, и о нашей базе, существование которой до сих пор – тайна для спецслужб. Вот это было бы преступление. А я действовала по инструкции.
– Инструкции тебе дороже живых людей! – воскликнула Лиза.
От горячего спора в сауне стало еще жарче, чем прежде. Во всяком случае, так казалось.
– Пойдем, искупаемся в бассейне, – предложил я Лизе.
– Не могу встать, – прошептала она.
– Я могу тебя отнести, – начал было Макс, но Антонина так на него посмотрела, что он сразу сник.
– Теперь уже не надо, – тихо сказала Лиза.
Я подхватил ее на руки, вынес из горячей сауны и бросил в бассейн. А сам прыгнул следом – вдруг она начнет тонуть. Но Лиза, хотя нога ее до сих пор слушалась плохо, держалась на воде уверенно.
Переодеваться в камуфляж, как делали в убежище все «соратники», Большой Брат не стал. Остался в темной водолазке и бархатном пиджаке. Взгляд у него был острый.
– Хотите говорить один на один или кого-то пригласим? – сразу перешел к делу Большой Брат.
Меньшему Брату, по-моему, это не слишком понравилось. Наверное, он думал, что уж ему-то командир доверяет. Я сдержанно улыбнулся:
– Зависит от того, насколько вы намерены быть откровенны. Если вам удобнее без соратников, давайте поговорим с глазу на глаз. Лично я не против, чтобы присутствовали ваши подопечные, хотя не все в их поведении мне нравится.
Большой Брат понимающе кивнул.
– Я просмотрел отчет о последних событиях, который дал мне Брат этой ячейки. Ваши боевые качества выше всяких похвал, остальные действовали по инструкции. Но желание гостя – закон. Давайте поговорим наедине.
Это была явная передержка, я говорил совсем не то. Большой Брат выдал свое желание за мое. Впрочем, не все ли равно?
– Идет.
Молодой командир удалился – с партийной дисциплиной у них был порядок.
– Не слишком ли они молоды для вашей работы? – напрямик спросил я, как только Брат вышел.
– Они сами хотят силы, власти и значительности. – Большой Брат пожал плечами. – Под руководством старших товарищей эти ребята способны добиться многого. А наши цели во многом совпадают с общественными интересами.
– Допустим, – кивнул я. – А от меня что вы хотите?
– Хотим предложить вам хорошо оплачиваемую работу.
Большой Брат проворно вытащил из-под стола кейс, открыл, на свет появились бутылка коньяка, два лимона и плитка шоколада. Там же нашлись и маленькие пластиковые стаканы.
– Я-то надеялся, что вы воскресили меня как последнего романтика… А вы, похоже, хотите сделать меня соучастником тривиального разбойного нападения.
– Без высоких идеалов нет жизни, – улыбнулся Большой Брат, разливая коньяк и нарезая лимон внушительной финкой с фиксирующимся лезвием, которую он выудил из кармана пиджака. – А предложить мы вам хотим совсем другое.
– Прочитай об этом в Интернете. Данные, насколько я знаю, не засекреченные.
– Своими словами ты не можешь объяснить?
– Ну, понимаешь, собственно говоря, матрицы не умеют делать, насколько я в этом осведомлена. Во всяком случае, со стопроцентной вероятностью успеха. Для ее образования нужно качественное водное зеркало больших размеров. Например, озеро. Или спокойное море. Отражаясь от водной поверхности особой формы и свойств, проекция нашего сознания начинает жить самостоятельно. Образуется так называемый «волновой ментальный пакет». Этим феноменом объясняется появление призраков – вторично отраженных матриц сознания. А первично отраженные матрицы, ушедшие в глубокий космос, несутся к звездам. Они становятся все слабее, но теоретически их можно поймать даже за несколько десятков световых лет от Солнечной системы. Что и было сделано в твоем случае.
– Случайно гуляли по космосу и случайно наткнулись на мою матрицу?
– Нет, конечно. Ученые-экспериментаторы прочли в твоей книге описание дня рождения твоего друга. Эпизод, когда ты выходил к озеру. И с точностью до нескольких минут узнали дату и время. Это немаловажно – и для измерения пройденного светом расстояния, и для определения вектора поиска. Ведь Земля движется, вращается… Потом они направили в нужную область прыжковый зонд. Он выполнил задание и вернулся. Редкое явление, надо заметить! Как правило, зонды не возвращаются. Наверное, так решила судьба…
Не знаю почему, мне стало тоскливо. Неужели все, что рассказывает эта красивая, немного грустная девушка, – правда? Только теперь я понял, почему они сомневались, стоит ли открывать мне подробности моего появления на свет. Фактически я – лабораторное существо. По всей видимости, не вполне полноценное – как переписанная несколько раз кассета. Хуже крысы. Та по крайней мере обрела жизнь естественным путем…
– Ты не расстраивайся, – попыталась успокоить меня Лиза. – Матрица сознания – как молекула ДНК, имеет много уровней. Если она не восстанавливается, то не восстанавливается совсем. Если ее удалось воспроизвести, провалов в памяти у тебя не будет.
– Как я понимаю, клонировать тело было гораздо проще, чем спроецировать на мозг матрицу сознания? – спросил я.
– Да, в принципе это не очень сложно. Клонировать, вырастить кости и ткани, вживить базовые навыки… Работа на несколько дней.
– Несколько дней? – изумился я. – Даже не лет и не месяцев?
Лиза смущенно улыбнулась и мило пожала плечиками.
– Технологии идут вперед. Было бы достаточно питательного раствора и нужной аппаратуры… Контролировать рост клеток человек давно научился.
– Мне надо над всем этим подумать, – заявил я. – И желательно, не у вас в подземелье. Можно мне выходить к солнцу? В поле, в лес, в тундру? Где находится этот бункер?
– Этот – в лесу, – ответила Лиза. – В Подмосковье. Я с удовольствием составлю тебе компанию для прогулок. Если ты хочешь. Но для начала я все же предложила бы тебе узнать больше о современном обществе. Мы подготовили несколько обучающих фильмов. Может быть, ты посмотришь их? Это может пригодиться. Вряд ли нам встретится полиция, но все же… Документами мы тебя снабдим, а поисковый чип вставлять ни в коем случае не будем – нам как раз нужен человек, которого нельзя засечь стандартными средствами слежения…
– Давай посмотрим фильмы, – согласился я. – А потом погуляем. Кто же откажется от общества такой милой и прекрасной спутницы?
Как ни странно, Лиза покраснела и смущенно потупилась.
* * *
Сквозь листву летнее солнце грело мягко. От земли шел пар, даже в легкой одежде было душновато. Лиза, которую в комбинезоне защитного цвета трудно было различить на фоне листвы, с хрустом наступала на сухие сучки, шумно отстраняла ветки, смеялась и громко разговаривала, полностью нарушая маскировку. Я почему-то чувствовал себя будто на вражеской территории. Девушка немного ознакомила меня с предстоящей работой, и я прикидывал – каково это, скрываться от властей?– Почему ты участвуешь во всем этом? – спросил я у Лизы, когда мы обсудили последние моды планеты и вскользь коснулись образа жизни современных людей. – Из того, что вы мне рассказывали, я понял, что риск при захвате ГигаТЭЦ очень велик. Не для исполнителя – для всего человечества…
Молодые бойцы, «соратники» обрисовали мне ситуацию только в общем. Однако же было ясно, что проект их грандиозен.
– Но ведь кто-то должен? – обезоруживающе улыбнулась девушка.
– Зачем? Разве тебе плохо живется?
– А я хочу, чтобы хорошо жилось всем. Хочу, чтобы наша страна шла в будущее с гордо поднятой головой. Чтобы мы смогли запускать свои исследовательские аппараты к звездам так же часто, как и американцы. Чтобы расширились возделываемые территории на севере. Мы ведь можем установить там устройства подогрева… Разве ты этого не хочешь?
Я не ответил. Разве можно на такой вопрос ответить отрицательно? Дело ведь только в цене, которую лично ты согласен за все это заплатить…
– Вот вы говорите, у меня нет чипа, по которому меня можно отследить… И что, это достаточное основание для моего воскрешения? Не проще ли было попытаться удалить чип у кого-то из ваших соратников?
Лиза покачала головой:
– Не проще. – Она немного помолчала, глядя себе под ноги. Потом повернулась ко мне. – Знаешь, меня считают у нас в отряде отчаянной. А на самом деле такая трусиха… Я вот что хочу сказать: наше общество больно. Каждый дрожит за свою жизнь, за безопасность. Даже те, кто входит в тайные организации. Для большинства это – способ пощекотать нервы. Или реализация каких-то личных целей, планов…
– И какие же планы у твоих соратников?
– Кто-то хочет разбогатеть. Кто-то – найти любимого человека. Кто-то – почувствовать себя гладиатором. Кто-то просто мечтает о власти…
– А чего хочешь ты?
– Я хочу жить полной жизнью. Иметь немножко денег, немножко власти, чуть больше любви. И чтобы все вокруг были при этом счастливы!
Темные волосы девушки растрепались. Она запыхалась, устала и поглядывала как-то чересчур ласково, с долей лукавства. Может быть, она надо мной смеется?
– И мы считаем, что ты сможешь преодолеть все трудности, связанные с реализацией проекта, который разработала центральная организация, – добавила Лиза после паузы.
– Почему? Так гласят пророчества?
– Так показывают расчеты. Вдали захрустели ветки. По лесу пробирались несколько человек.
– Твои соратники? Ищут нас? – спросил я.
– Где?
– Вон там.
Я показал рукой, и девушка только теперь услышала шаги. И сразу побледнела.
– Нет. Вряд ли. Макс бы сначала позвонил. Да и откуда он может знать, что мы здесь? Мы ведь бродили где придется.
– По поисковому чипу, – подсказал я.
– Им могут пользоваться только государственные структуры, – объявила девушка.
И в это время на другой край небольшой поляны вышли двое мужчин в черной форме.
– Полиция! – ахнула Лиза.
А один из полицейских, заметив нас, словно бы даже подпрыгнул от радости.
– Стойте, граждане! – громогласно закричал другой. – Предъявите ваши идентификаторы!
Даже лесному ежу было ясно, что меня сейчас заметут. Ведь ни идентификатора, ни поискового чипа, ни даже старого просроченного паспорта советского образца при мне не было.
– Убегаем? – обратился я к Лизе.
– Сопротивление закону… – прошептала девушка. – Конечно, убегаем! Мы ведь даже не переоделись!
Мы повернули к лесу и попытались скрыться за деревьями.
– Стойте, террористы! – раздалось сзади. – Мы применим спецсредства!
Есть ли у них при себе оружие или нет, об этом я раздумывать не стал. Какая разница?
Лиза бежала очень медленно. Тяжелые армейские ботинки были хороши для ходьбы по болотистым местам, но уж очень тяжелы. Вскоре стройные, не очень-то мускулистые ноги девушки начали заплетаться. Сам я бы мог бежать гораздо быстрее, но не оставлять же ее в лесу? Даже если за нами гонятся не бандиты, а полицейские. Кто знает, какие у них нравы.
Более шустрый полицейский, длинный, лет тридцати, был уже в двух метрах от нас. В руке он держал короткую дубинку с раздвоенным кончиком. Ударить сильно такой дубинкой вряд ли ударишь. Скорее всего, электрошоковое оружие.
Три прыжка – полицейский оказался возле Лизы и прикоснулся дубинкой к ее ноге.
Девушка жалобно закричала и рухнула лицом вниз.
Ах ты гад! Да разве можно так обращаться с женщинами? Я сделал шаг вперед, навстречу высокому полицейскому. Второй, очень крепкий, но тяжелый, отстал.
– Станьте на колени и поднимите руки! – приказал страж порядка.
Или бандит в форме. Вилка его трубки смотрела мне прямо в грудь. Наверное, Лизу он задел по ноге случайно – метил выше. Парализация в области груди была более надежной. Терялось дыхание, после этого уже не побегаешь.
Я бросился на полицейского. Терять мне было нечего – если поймают, уничтожат как подопытный образец. А девчонку жалко – из-за меня вся жизнь пойдет насмарку.
Дубинка полицейского уперлась мне в грудь. Взрыв боли, меня бросило на землю, я пытался вдохнуть и не мог. Тело ломало и корежило от боли, но двигаться я мог. Мгновение – и я из положения лежа ударил полицейского по ноге. Тот не ожидал сопротивления и тоже рухнул на землю. Вырвав электрошоковую дубинку, я ткнул ею полицейскому куда-то в спину. Тот вскрикнул и отключился. Ага, значит, использовать свое гуманное оружие – всегда готов, а испытать его действие на себе – слабо?
Тем временем рядом со мной оказался второй, крепкий тип в форме. Я поблагодарил судьбу за то, что у меня есть хоть какое-то оружие. С таким крепышом голыми руками не справишься – роста в нем от силы метр семьдесят пять, но шире меня раза в два. Хотя и я, в общем-то, совсем не щуплый.
Увидев у меня в руках дубинку своего товарища, полицейский замялся и начал двигаться гораздо осторожнее.
«Ну, если я не положу тебя сразу, ты меня узлом завяжешь», – подумал я. Сделав резкий выпад, я нырнул под выставленную дубинку мордоворота и ткнул его в живот.
Полицейский тихо крякнул, оседая, и успел-таки приложить своей дубинкой меня. На этот раз меня вообще отшвырнуло метра на два. Преодолевая страшную боль во всем теле, я поднялся, подполз к корчившемуся на земле полицейскому и ткнул его дубинкой еще пару раз – в ногу и в плечо. Мускулистое тело два раза вздрогнуло.
Я повернулся к высокому. Тот лежал смирно.
От боли на глаза сами собой наворачивались слезы. Но оставаться здесь было нельзя. Нападение на патруль… Да нас с Лизой просто убьют после этого!
Я сорвал с пояса крепкого полицейского футляр для дубинки, подобрал саму дубинку, валявшуюся на земле. Вставил ее туда, повесил на пояс. Вторую, ту, которую отобрал у высокого, зашвырнул в кусты. Похоже, она слегка разряжена. Пусть потратят время, поищут. Бросать табельное оружие не принято нигде. Каждое мое движение отдавалось болью.
Лиза перевернулась на бок и с тоской наблюдала за моими действиями.
– Больно? – спросил я.
– Нога отнялась, – тихо ответила девушка. – Полчаса точно не смогу идти. И ползти больно. До того времени нас найдут. Уходи! Я скажу, что тебя не знаю…
Я попытался рассмеяться, но ответом на это была волна боли.
– Не найдут.
Наклонившись, я подхватил девушку на руки. В моем нынешнем состоянии это было все равно что поднять бугая-полицейского до того, как по мне походила шоковая дубинка. Руки просто обрывались.
– Говори, куда идти.
– К той елке. – Лиза кивнула на дерево метрах в тридцати.
И я побрел.
Пять минут назад нести Лизу на руках было бы просто приятно. Весила она, наверное, килограммов пятьдесят. Ну, пятьдесят пять. А сейчас, когда руки и ноги пронзали спазмы и судороги, оставалось только скрипеть зубами.
– Как ты можешь идти? – спросила Лиза тихо. – У тебя страшное лицо… Серое, жесткое… Больно?
– Есть немного. Но с каждой минутой – все лучше.
Я был не совсем искренен. Боль действительно проходила. Но тяжесть в мышцах рук усиливалась. Вот если бы сесть под елку да никуда не ходить, скоро стало бы совсем хорошо…
– Я вызову Макса, – сказала Лиза, снимая с пояса телефон.
«Неглупо, – подумал я. – Можно было догадаться и пораньше».
При иных обстоятельствах мне бы вовсе не понравилось отдавать Лизу кому-то другому. Но сейчас в мозгу сидела лишь одна мысль – избавиться от тяжести! Да и насчет Макса… Если девушка бродит со мной по лесам, это еще не значит, что она не его подружка. Или не подружка Брата…
На телефоне, который Лиза сняла с пояса, загорелся экранчик, на нем показался Макс в обнимку с Антониной. Они сидели в том зале, где мне показывали, как пользоваться современным Интернетом.
– На нас напал патруль, – сообщила Лиза. – Евгений тащит меня на руках, но его тоже поразили электрошокером. Выйдите, помогите нам!
Я ожидал, что Макс вскочит, ринется к двери, но он остался на месте. Скорее всего, растерялся.
– А если нас вычислят средствами слежения? – строго спросила Антонина. – И найдут вход на базу? Инструкция категорически запрещает дежурным выходить в такой ситуации.
– База – частное владение. Никто не имеет права вторгаться туда без санкции. А наша стычка с полицейскими не имеет к базе никакого отношения.
Добирайтесь сами, – заявила Антонина. – Вам осталось всего двести метров до потайного хода. Я засекла твой телефон.
Связь оборвалась. Всего двести метров! Я с трудом сдержался, чтобы не выругаться. Лиза тихонько заплакала.
– Она всегда меня терпеть не могла. А Макс у нее под каблуком, – сообщила она.
– Они хоть внутрь-то нас пустят?
– Конечно. Они только выходить боятся. Слишком неожиданно все произошло.
Шаг, другой, третий. Вот и покосившийся забор из сетки, отделяющий территорию базы от окружающего леса.
Сзади между тем послышались крики. Команды через мегафон, шум двигателей. Не иначе худой полицейский очухался и тоже вызвал по рации подмогу. Надо было вырубить его сильнее. Да поздно жалеть. Сделанного не вернешь.
Последние несколько метров до ржавой, закрытой на тяжелый висячий замок двери я пробежал. Лиза всунула в незаметную щелку карточку, и дверь вместе с замком уехала вниз. Сама дверь представляла собой муляж на бронированном листе, закрывавшем вход и открывавшемся совсем по другому принципу. Он двигался вверх и вниз на хорошо смазанных салазках.
* * *
Мы юркнули в образовавшийся ход. Дверь бесшумно поднялась за нашей спиной.– Теперь, надеюсь, мой поисковый чип не так легко засечь, – довольным тоном сказала Лиза. – Из-под земли его сигнала не слышно.
– А они не определят, кто ты, по сигналу? – спросил я.
– Нет. Сигналы разных чипов, конечно, различаются. Но существует не больше тысячи базисных сигналов – на тот случай, если ищут конкретного человека в конкретном месте среди других людей. Всунуть всю информацию идентификатора в короткий пеленгующийся радиосигнал не так просто…
– Но они ведь поймут, где мы спустились под землю!
– Вряд ли они включили спутниковую систему обнаружения сразу. К тому же мы могли сесть в незарегистрированный бронированный автомобиль. Через него сигнал личного идентификатора не проходит. Сам автомобиль должен быть оборудован маячком, но его можно убрать. Это ведь не вживленный в тело чип!
Мы шли по длинному коридору. Каждые метров тридцать я прислонял Лизу к стене, чтобы передохнуть. Пот с меня лился градом, толстая камуфляжная рубашка промокла насквозь. Девушка не могла самостоятельно даже стоять.
Можно было, конечно, остановиться и отдохнуть, но мне хотелось отойти от потайного входа в бункер как можно дальше. Ближе к другой двери, через которую мы вышли на поверхность.
Когда я поставил Лизу на землю в очередной раз, поддерживая под мышки, она обняла меня за шею, поцеловала и шепнула:
– Спасибо.
Половину усталости словно рукой сняло. Мы были потные, грязные, уставшие… Но разве это было сейчас важно?
– У меня не было выбора, – тихо сказал я.
– Выбор всегда есть. Ты молодец.
– Тебя я мог бы нести на руках и три километра, – заявил я, понимая, что преувеличиваю свои силы.
Спасибо тебе, Лиза. Без тебя мне было бы здесь очень одиноко.
Девушка прижалась ко мне еще крепче. В глазах ее стояли слезы.
– Мое настоящее имя – Алиса, – внезапно призналась она. – Лиза – подпольная кличка. Также, как у Макса и у Антонины. Но ты называй меня так, как раньше. Мне нравится. Да и не хочу, чтобы кто-то знал, что ты знаешь.
– Конечно, – сказал я, снова поднял ее на руки и, одолев за один раз сотню метров, вошел в главный зал бункера.
Макс и Антонина сидели на диване и наше появление встретили равнодушно. Большой экран, разбитый на несколько квадратов, показывал разные участки леса, обозреваемые скрытыми камерами внешнего наблюдения. Под одной из камер сгрудилось человек десять полицейских и людей в белых халатах. Они оказывали помощь валявшимся на земле товарищам. Полицейские, которых я вырубил электрошокером, не спешили вставать. Ну прямо футболисты, зарабатывающие пенальти. Или больничный. Или премию – что им там полагается за бой с превосходящими силами противника.
– Поздравляю! – как ни в чем не бывало улыбнулся Макс. – Ты ранена, Лиза?
– Евгению досталось шокером два раза! – негодующе воскликнула девушка. – А вы даже не подняли дверь!
Она замолчала, сверля соратника гневным взором.
– Зато теперь мы знаем, что на Евгения можно положиться, – спокойно сказала Антонина, – Он способен выполнить то дело, ради которого мы хотим его нанять.
– Только буду ли? – спросил я.
– Это не нам решать, – заявила дурнушка. – Поговоришь с братьями – и все станет ясно.
Я положил Лизу на диван, осторожно пощупал ее больную ногу. Девушка тихо застонала и отстранила мою руку.
– Пройдет часа через два, – спокойно сказал Макс. – Если она сильно ей не дергала. А у тебя, наверное, снижен болевой порог?
– Наверное, – мрачно ответил я.
Скорее всего, я просто меньше обращал внимания на боль, чем все они. Но, может быть, у меня в мозгах действительно образовалась какая-то трещина. Или нервы стали менее чувствительными. Да и вообще, кто поручится, что вся эта провокация не была организована специально?
– У вас тут есть баня? Душ, на худой конец? Или, еще лучше, сауна?
– Есть, – улыбнулась Лиза. – Подожди минут двадцать – и мы пойдем туда вместе.
Заманчивое предложение. Я упал в кресло и расслабился. Очень хотелось пить, но просить Макса или Антонину принести воды я не стал принципиально.
* * *
Хотя Макс и Антонина не участвовали в последних событиях, в сауну они пошли тоже. Во-первых, по их словам, они сильно переволновались из-за нас, а во-вторых, по их же мнению, глупо было тратить энергию только на двоих. Сауна на базе была большая.Все мы надели купальные костюмы и чинно расселись на полках, вдыхая раскаленный воздух с запахом эвкалипта. Лиза массировала больную ногу, я похлопывал себя по груди чужим веником, найденным в предбаннике. Говорят, в сауне с сухим паром веник не полагается, но кто-то здесь считал иначе. Я тоже. Макс, видно, не совсем потерял совесть, потому что скромно помалкивал. Антонина же донимала меня вопросами:
– Что, сильно больно, когда бьют электрошоковой дубинкой? А самому ударить человека – это не страшно? Случалось ли тебе вообще убивать?
Я не отвечал, но дурнушку мое молчание не смущало. Сейчас, когда она убрала с лица всю косметику, я понял, что Антонина молода, наверное, даже моложе Макса. И похоже было на то, она провоцировала меня специально.
Лиза, которая больше не морщилась – наверное, боль отпустила, – неожиданно встрепенулась, метнула сердитый взгляд на соратницу и заговорила:
– Я уже объясняла тебе, Евгений. Нынешнее общество любопытно и трусливо. Если где-то начинается конфликт, люди припадают к экранам мониторов, чтобы не пропустить особенно эффектные бомбовые и ракетные удары, взрывы заводов и жилых домов, эпизоды, где из-за угла расстреливают людей и машины… Но в то же время сами «граждане» боятся высунуть нос на улицу в девять вечера, вдруг что случится. Как же, ведь существует одна миллионная доля шанса, что наткнутся на уличную банду и те отберут у них безличную расчетную карточку. Особого вреда бандиты гражданам, как правило, не причиняют – они тоже очень трусливы, нарушая одни статьи кодекса, свято чтут другие – те, за которые наказывают строже.
А вот спроси любого из них: если бы он мог одним-единственным словом остановить войну, идущую в далеком краю, и лишиться зрелища, сказал бы он это слово? Только шестьдесят процентов добряков ответят: «Да, сказал бы»! А двадцать процентов заявят:
«Нам все равно»! Им лень языком пошевелить, произнести заветное слово, пусть даже это ничего им не стоило бы. Остальные двадцать процентов или готовы развязать войны еще в нескольких странах, себе на потеху, или категорически против прекращения той, что идет. По разным причинам: от простого любопытства до личной выгоды! И совсем ужасна статистика другого опроса – его проводили совсем недавно. Население спросили: что для вас важнее – потеря ста рублей с личного счета или гибель тысячи людей? Девяносто процентов заявили: сто рублей дороже, если эти люди будут иностранцами. Восемьдесят пять – если люди будут из другого города. А пятидесяти процентам сто рублей все равно дороже, даже если погибнут их соседи! Заметьте, никто не предлагал им отдать сто рублей – они не смогли расстаться с ними даже в мыслях!
Антонина скривилась, поняв, в чей огород брошен камушек.
– Ты всегда была поклонницей тестов и дешевых социологических опросов, – произнесла она пренебрежительным тоном. – Люди – стадо. Ими необходимо управлять.
– И управлять, конечно, собираешься ты? – вмешался я.
Дурнушка меня уже порядком достала.
– Нет. Я не против, чтобы мной управляли. И управляли железной рукой. Но это должны быть достойные люди. Я не побежала к вам не потому, что боялась попасть в лапы полицейских. Только кто бы выиграл от этого? Если б ты, Лизка, попалась, то под «правдосказом» рассказала б, наверно, и о нашей базе, существование которой до сих пор – тайна для спецслужб. Вот это было бы преступление. А я действовала по инструкции.
– Инструкции тебе дороже живых людей! – воскликнула Лиза.
От горячего спора в сауне стало еще жарче, чем прежде. Во всяком случае, так казалось.
– Пойдем, искупаемся в бассейне, – предложил я Лизе.
– Не могу встать, – прошептала она.
– Я могу тебя отнести, – начал было Макс, но Антонина так на него посмотрела, что он сразу сник.
– Теперь уже не надо, – тихо сказала Лиза.
Я подхватил ее на руки, вынес из горячей сауны и бросил в бассейн. А сам прыгнул следом – вдруг она начнет тонуть. Но Лиза, хотя нога ее до сих пор слушалась плохо, держалась на воде уверенно.
* * *
Большой Брат оказался мужчиной среднего телосложения. Нос с горбинкой, небольшие залысины… На вид ему было лет сорок. «Просто Брат» поглядывал на него с подобострастием.Переодеваться в камуфляж, как делали в убежище все «соратники», Большой Брат не стал. Остался в темной водолазке и бархатном пиджаке. Взгляд у него был острый.
– Хотите говорить один на один или кого-то пригласим? – сразу перешел к делу Большой Брат.
Меньшему Брату, по-моему, это не слишком понравилось. Наверное, он думал, что уж ему-то командир доверяет. Я сдержанно улыбнулся:
– Зависит от того, насколько вы намерены быть откровенны. Если вам удобнее без соратников, давайте поговорим с глазу на глаз. Лично я не против, чтобы присутствовали ваши подопечные, хотя не все в их поведении мне нравится.
Большой Брат понимающе кивнул.
– Я просмотрел отчет о последних событиях, который дал мне Брат этой ячейки. Ваши боевые качества выше всяких похвал, остальные действовали по инструкции. Но желание гостя – закон. Давайте поговорим наедине.
Это была явная передержка, я говорил совсем не то. Большой Брат выдал свое желание за мое. Впрочем, не все ли равно?
– Идет.
Молодой командир удалился – с партийной дисциплиной у них был порядок.
– Не слишком ли они молоды для вашей работы? – напрямик спросил я, как только Брат вышел.
– Они сами хотят силы, власти и значительности. – Большой Брат пожал плечами. – Под руководством старших товарищей эти ребята способны добиться многого. А наши цели во многом совпадают с общественными интересами.
– Допустим, – кивнул я. – А от меня что вы хотите?
– Хотим предложить вам хорошо оплачиваемую работу.
Большой Брат проворно вытащил из-под стола кейс, открыл, на свет появились бутылка коньяка, два лимона и плитка шоколада. Там же нашлись и маленькие пластиковые стаканы.
– Я-то надеялся, что вы воскресили меня как последнего романтика… А вы, похоже, хотите сделать меня соучастником тривиального разбойного нападения.
– Без высоких идеалов нет жизни, – улыбнулся Большой Брат, разливая коньяк и нарезая лимон внушительной финкой с фиксирующимся лезвием, которую он выудил из кармана пиджака. – А предложить мы вам хотим совсем другое.