– Действительно, – кивнул Каркунов. – Как нам только разделиться? Воспоминания-то у нас, прямо скажем, общие…
– Общие, да не все. Думаю, и фамилий вам менять не стоит. Воронов – это я. И свою жизнь я прожил. А у вас впереди счастье. Рядом – любимые девушки, в перспективе – интересная работа, путешествия…
– Да, насчет девушек, – вмешался я. – Почему рядом с каждым из нас при пробуждении дежурила девушка? Причем та, которую каждый из нас полюбил? Здесь есть что-то подозрительное…
– Профессор Мурокано, разрабатывавший технику вживления матрицы сознания в тело, полагал, что при «рождении» рядом с человеком должна быть женщина. И к этой женщине воспроизведенная личность не сможет относиться равнодушно. Это – «эффект утенка», который бежит за первым движущимся предметом, который попадается ему на глаза. Но с любовью он ничего общего не имеет. В опытах Мурокано женщина являлась обычным стабилизирующим фактором в течение первых двух-трех дней. Наши ученые не стали отходить от канона. А с девушками вам просто повезло. К тому же, как я понял, экспериментаторы старались выбрать девушек, тип которых в свое время нравился мне. С целью связать вас более сильными чувствами. Так что мистики здесь нет.
– Ну и ладно, – сказал я вслух. – Все равно я счастлив, что встретил Лизу.
– Не изменят, – успокоил нас старый Воронов. – Как только начнется монтаж, менять что-то будет поздно. А начнется он завтра. Время – деньги. Если проект разработан и одобрен, он начинает реализовываться сразу же. Особенно такой, в который вложены миллиарды долларов. Каждый день простоя оборачивается слишком большими убытками.
– Подумаешь, монтаж, – вздохнул я. – Собрали блок, разобрали блок. Перевезли на другое место.
– По-моему, Каркунов неплохо изучил принципы строительства орбитальной ТераТЭЦ, – улыбнулся старик. – По твоей наводке, между прочим. Расскажи им, Евгений. Эти двое только и делали, что бряцали оружием. Как будто до сих пор не поняли: работать надо не ногами – головой. Платят именно за это.
– То-то много он заработал, – фыркнул Воронов. – Мне хоть зарплату платили. А Каркунов жил на пожертвования Галкина.
– Пока, – засмеялся Каркунов, понимая, что наша перебранка не более чем шутка. – А относительно ТераТЭЦ… Не зря же ее назвали «Лифтом в небо». На орбите уже собрана тяжелая платформа. Она будет выведена на геостационарную орбиту. Повиснет над какой-то точкой, и с нее на Землю опустят трос. Который затвердеет и превратится в длинный шест. С этого времени услуги космодрома для строительства ТераТЭЦ не понадобятся. По шесту на платформу будет подниматься лифт с оборудованием, материалами. И опускаться назад. Подъем будет осуществляться на электрической тяге. Самый настоящий лифт в небо.
– Но ведь центр тяжести при движении лифта будет меняться, – заметил я. – Это приведет к большим нагрузкам на шест. Конструкция не очень устойчивая. Огромный, небывалой высоты небоскреб, который будет шататься под порывами ветра. А еще и вращение Земли…
– Платформа весит гораздо больше, чем шест, что стабилизирует ее положение. И постоянно находится в свободном падении – это ведь фактически искусственный спутник Земли. Инерция ее очень велика.
К тому же она снабжена ракетными двигателями, позволяющими корректировать угол наклона шеста. Топлива с помощью лифта можно доставить наверх с избытком.
– Экологически станция в космосе, наверное, безопаснее, – предположил Вороненко. – Здесь все-таки повышенный уровень радиации, а там высокоэнергетические частицы будут отклоняться магнитным полем Земли.
– Еще бы, – поддержал старый Воронов. – Недаром же американцы не захотели строить ГигаТЭЦ в Канаде, рядом со своими городами. А ТераТЭЦ – пожалуйста. Ну а мы не слишком им препятствовали, когда нужно было строить станцию здесь. Иногда необходимо поступиться чем-то, чтобы выиграть большее. ГигаТЭЦ все-таки оказала благоприятное воздействие на нашу экономику. Хотя владельцы атомных и гидроэлектростанций давно точат на нас зубы. Пикетчикам платят чаще всего они… Может быть, лет через десять мы закроем ГигаТЭЦ. Но для этого нужно будет построить еще пару электростанций на орбите. И в Колумбии, и в Индонезии. А сейчас местным жителям придется потерпеть. Хотя даже на климат ГигаТЭЦ влияет отрицательно, что и говорить… Вы плыли по Печоре от истоков. Хорошо, что не поднимались снизу, от устья… Температура воды в реке – около пятидесяти градусов. Потому что река охлаждает реактор. Рыба погибла, растительный состав зоны вокруг реки изменился неузнаваемо…
– Стал как в Африке, – заметил Вороненко.
– Кстати, кто не был в Африке? – улыбнулся я. – Кто хочет непосредственно пронаблюдать за строительством ТераТЭЦ? Мы, конечно, доверяем руководству корпорации в лице нашего «предка», но хорошо бы проследить за работой.
Все мы хотели в Африку. Но выбор остановили на Каркунове. Пусть возьмет из Москвы свою Инну и уезжает контролировать строительство. Ну, не контролировать, а убедиться на месте, что монтаж начался. Вместе со старым Вороновым. Потом Каркунову можно будет вернуться в Москву. В конце концов, он не совершал ничего противозаконного. А вот нам с Вороненко придется уехать подальше…
Мы с Вороненко сидели на ГигаТЭЦ, постепенно обрастая бородами. Правительства всех стран заявили, что не приемлют никаких силовых требований и не идут навстречу террористам. Мы могли делать что угодно: взрывать термоядерную электростанцию на Печоре, прыгать с ее четвертого этажа вниз головой или сидеть в зале управления до посинения. Переговоры с нами вестись не будут. Такую же позицию занял и консорциум «Sun Ladder».
Поэтому мы объявили, что не хотим ничего – только бы нам позволили спокойно уйти. И нам такое разрешение выписали. Проконсультировавшись предварительно с народом, которому, по большому счету, было все равно.
Мы получили самые настоящие идентификаторы, охранные грамоты, гарантирующие нас от преследований в дальнейшем, и ничего кроме этого. Требовать деньги с правительства или консорциума было безнравственно. Мы их не заработали, хотя кое-какую премию за то, что под нашим контролем ГигаТЭЦ работала без сбоев, мы, по-моему, заслужили.
Впрочем, перспектива голодной жизни и бедствования перед нами не маячила. Старый Воронов одолжил нам приличные суммы и обещал помочь с работой. Человеком он был богатым. Еще бы – столько лет работал на такую преуспевающую корпорацию. Кое-какие деньжата остались от террористов – возвращать их мы не собирались, да и некому было – Большой Брат ушел на дно серьезно.
Безработица нам никак не грозила. Меня, прослышав о подвигах с урной на виду у толпы, звали в программу «Скрытая камера», работать по специальности, выездным журналистом. Обещали быстрый рост по службе. К тому же я помнил, что Лиза предрекала мне карьеру повара. Всегда можно будет променять интеллектуальную деятельность на работу руками. Ну а Вороненко вполне мог устроиться в какое-нибудь военизированное подразделение. Боюсь, в охрану его больше не взяли бы – слишком принципиальные охранники, выбирающие интересы государства, когда нужно защищать интересы хозяина, никому не нужны. Впрочем, кто мешал стать поваром ему? Салаты он готовил не хуже меня…
Все эго шутки, конечно. Но с голоду мы точно не умрем, и востребованы в современном обществе будем. Не везде ведь нужно знать современную технику. Большинство профессий, как ни странно, не изменились ни с прошлого, ни с позапрошлого века.
Чтобы общество хотя бы немного забыло о наших подвигах, а нервозность и ажиотаж вокруг захвата станции поутихли, мы решили на время скрыться от посторонних глаз. Мы с Лизой купили билеты до островов Фиджи, намереваясь провести там месяц-другой. Вороненко и Надя Полякова собрались в Непал. Лена Буравкина, повидав родных, уехала обратно в Нью-Йорк, продолжать учебу. Слава ее летела по свету, и соответственно, хакерские гонорары существенно выросли. А арестовывать ее было не за что. Не пойман – не вор. То, что она прилетела на ГигаТЭЦ вместе с Лизой, ничего не доказывало. Подумаешь, подруга подбросила на родину на попутке…
В условленное время мы покинули здание ГигаТЭЦ и сели в самый обычный поезд, шедший в Москву. Там – пересадка на баллистические аэробусы и несколько недель беспечальной жизни. Прощайте, бороды, прощайте, комары!
Мы были почти уверены, что нас и в самом деле никто не тронет. Охранные грамоты правительства это гарантировали, а здесь серьезно относились к обязательствам. Если уж банки обслуживают террористов почти в открытую, то что говорить о простых гражданах?
Можно было не опасаться, что кто-то вдруг возбудит дело по лишению нас неприкосновенности. Страсти улеглись. Обществу нединамичный сюжет захвата станции быстро надоел. Граждане забыли об угрозах, забыли о дебатах по поводу ГигаТЭЦ, будораживших их всего неделю назад, и переключились на другие развлечения. На нас просто не обращали внимания.
Да и государству мы вряд ли теперь понадобимся. Зачем отступаться от своих обещаний? В этом нет смысла и практической пользы. А руководят государством обычные люди, которым не нужны лишние хлопоты. Эти люди не добрее и не злее других. Попадаются, конечно, исключения, но крайне редко…
Оставалась организация Большого Брата. Но с этой опасностью приходилось мириться. Ну ничего, пусть только сунутся. Хоть мы и носим разные фамилии, мы едины. И будем стоять друг за друга.
Не скрою – в последнее время меня часто посещают мысли: Где я? Кто я? Зачем я? Что будет со мной дальше? Да и в чем заключается смысл жизни, если на то пошло…
Я брожу по зеленеющему атоллу с ярко-желтой песчаной кромкой, вглядываюсь в синие воды океана, слушаю крики птиц и шум волн… Все вокруг небывало странно, прекрасно… Живем мы с Лизой на маленьком катере, на котором перебираемся с острова на остров… Я свободен, мне кажется, будто мы в раю. Разве мог я мечтать об этом даже три месяца назад? По своему времени, конечно…
А вопросы о смысле жизни, о моей судьбе волновали меня и прежде. Не скажу, что поиск ответа на них усложнился или упростился. Я остался собой. Только времени для размышлений стало больше.
После того как старый Воронов взорвал в «Институте К» блок памяти компьютера с обработанным ментальным пакетом, матрицей своей личности, мы гарантированы от внезапного появления новых Вороновых. Но даже если бы они и появлялись снова и снова – что бы это изменило? При всей ирреальности подобной ситуации?
Собственно, каждый раз, засыпая, мы переходим в другую реальность. И неизвестно, возвращаемся ли, просыпаясь, в прежний мир, или так и остаемся во сне. Или переходим из сна в сон.
В молодости мне очень нравилась китайская притча о Чжоу, которому приснилось, что он бабочка. Бабочка весело порхала с цветка на цветок, была счастлива и беспечальна. А потом Чжоу проснулся. И уже не мог понять – Чжоу снилось ли, что он был бабочкой, или бабочке снится, что она Чжоу?
Так и я не знаю, что реальнее – моя нынешняя жизнь или иллюзорные, привнесенные извне воспоминания. То, что случилось всего год, месяц, неделю назад – существует ли оно? Существовало ли когда-то на самом деле? Остались только следы. Но и следы заносятся ветром.
Прошлого уже нет, будущее еще не наступило, а что есть бесконечно краткий миг настоящего? Но все же мы живем в настоящем, и так ли уж важно, кто мы? Не важнее ли – какие мы?
ЭПИЛОГ
– Общие, да не все. Думаю, и фамилий вам менять не стоит. Воронов – это я. И свою жизнь я прожил. А у вас впереди счастье. Рядом – любимые девушки, в перспективе – интересная работа, путешествия…
– Да, насчет девушек, – вмешался я. – Почему рядом с каждым из нас при пробуждении дежурила девушка? Причем та, которую каждый из нас полюбил? Здесь есть что-то подозрительное…
– Профессор Мурокано, разрабатывавший технику вживления матрицы сознания в тело, полагал, что при «рождении» рядом с человеком должна быть женщина. И к этой женщине воспроизведенная личность не сможет относиться равнодушно. Это – «эффект утенка», который бежит за первым движущимся предметом, который попадается ему на глаза. Но с любовью он ничего общего не имеет. В опытах Мурокано женщина являлась обычным стабилизирующим фактором в течение первых двух-трех дней. Наши ученые не стали отходить от канона. А с девушками вам просто повезло. К тому же, как я понял, экспериментаторы старались выбрать девушек, тип которых в свое время нравился мне. С целью связать вас более сильными чувствами. Так что мистики здесь нет.
– Ну и ладно, – сказал я вслух. – Все равно я счастлив, что встретил Лизу.
* * *
Оставалось выработать соглашение о гарантиях нам и нашим друзьям. Мы, естественно, не хотели подвергнуться уголовному преследованию после того, как покинем ГигаТЭЦ. А одобрения наши действия никак не заслуживали – мы и сами прекрасно это понимали. К тому же оставалось сомнение, не изменят ли акционеры «Золотой лестницы» свое решение после того, как мы уйдем со станции.– Не изменят, – успокоил нас старый Воронов. – Как только начнется монтаж, менять что-то будет поздно. А начнется он завтра. Время – деньги. Если проект разработан и одобрен, он начинает реализовываться сразу же. Особенно такой, в который вложены миллиарды долларов. Каждый день простоя оборачивается слишком большими убытками.
– Подумаешь, монтаж, – вздохнул я. – Собрали блок, разобрали блок. Перевезли на другое место.
– По-моему, Каркунов неплохо изучил принципы строительства орбитальной ТераТЭЦ, – улыбнулся старик. – По твоей наводке, между прочим. Расскажи им, Евгений. Эти двое только и делали, что бряцали оружием. Как будто до сих пор не поняли: работать надо не ногами – головой. Платят именно за это.
– То-то много он заработал, – фыркнул Воронов. – Мне хоть зарплату платили. А Каркунов жил на пожертвования Галкина.
– Пока, – засмеялся Каркунов, понимая, что наша перебранка не более чем шутка. – А относительно ТераТЭЦ… Не зря же ее назвали «Лифтом в небо». На орбите уже собрана тяжелая платформа. Она будет выведена на геостационарную орбиту. Повиснет над какой-то точкой, и с нее на Землю опустят трос. Который затвердеет и превратится в длинный шест. С этого времени услуги космодрома для строительства ТераТЭЦ не понадобятся. По шесту на платформу будет подниматься лифт с оборудованием, материалами. И опускаться назад. Подъем будет осуществляться на электрической тяге. Самый настоящий лифт в небо.
– Но ведь центр тяжести при движении лифта будет меняться, – заметил я. – Это приведет к большим нагрузкам на шест. Конструкция не очень устойчивая. Огромный, небывалой высоты небоскреб, который будет шататься под порывами ветра. А еще и вращение Земли…
– Платформа весит гораздо больше, чем шест, что стабилизирует ее положение. И постоянно находится в свободном падении – это ведь фактически искусственный спутник Земли. Инерция ее очень велика.
К тому же она снабжена ракетными двигателями, позволяющими корректировать угол наклона шеста. Топлива с помощью лифта можно доставить наверх с избытком.
– Экологически станция в космосе, наверное, безопаснее, – предположил Вороненко. – Здесь все-таки повышенный уровень радиации, а там высокоэнергетические частицы будут отклоняться магнитным полем Земли.
– Еще бы, – поддержал старый Воронов. – Недаром же американцы не захотели строить ГигаТЭЦ в Канаде, рядом со своими городами. А ТераТЭЦ – пожалуйста. Ну а мы не слишком им препятствовали, когда нужно было строить станцию здесь. Иногда необходимо поступиться чем-то, чтобы выиграть большее. ГигаТЭЦ все-таки оказала благоприятное воздействие на нашу экономику. Хотя владельцы атомных и гидроэлектростанций давно точат на нас зубы. Пикетчикам платят чаще всего они… Может быть, лет через десять мы закроем ГигаТЭЦ. Но для этого нужно будет построить еще пару электростанций на орбите. И в Колумбии, и в Индонезии. А сейчас местным жителям придется потерпеть. Хотя даже на климат ГигаТЭЦ влияет отрицательно, что и говорить… Вы плыли по Печоре от истоков. Хорошо, что не поднимались снизу, от устья… Температура воды в реке – около пятидесяти градусов. Потому что река охлаждает реактор. Рыба погибла, растительный состав зоны вокруг реки изменился неузнаваемо…
– Стал как в Африке, – заметил Вороненко.
– Кстати, кто не был в Африке? – улыбнулся я. – Кто хочет непосредственно пронаблюдать за строительством ТераТЭЦ? Мы, конечно, доверяем руководству корпорации в лице нашего «предка», но хорошо бы проследить за работой.
Все мы хотели в Африку. Но выбор остановили на Каркунове. Пусть возьмет из Москвы свою Инну и уезжает контролировать строительство. Ну, не контролировать, а убедиться на месте, что монтаж начался. Вместе со старым Вороновым. Потом Каркунову можно будет вернуться в Москву. В конце концов, он не совершал ничего противозаконного. А вот нам с Вороненко придется уехать подальше…
* * *
Строительство ТераТЭЦ шло полным ходом. Лифт с оборудованием и рабочими шустро карабкался наверх, за самые высокие облака, опускался вниз, гася центробежную скорость о стонущий от нагрузок шест, вновь поднимался… К точке строительства на экваторе в срочном порядке тянули по земле дорогу электромагнитного экспресса. Обычная железная дорога здесь уже была и порт находился рядом, но разве такая стройка может обойтись без скоростного транспорта? А полеты баллистических снарядов в зоне строительства были запрещены.Мы с Вороненко сидели на ГигаТЭЦ, постепенно обрастая бородами. Правительства всех стран заявили, что не приемлют никаких силовых требований и не идут навстречу террористам. Мы могли делать что угодно: взрывать термоядерную электростанцию на Печоре, прыгать с ее четвертого этажа вниз головой или сидеть в зале управления до посинения. Переговоры с нами вестись не будут. Такую же позицию занял и консорциум «Sun Ladder».
Поэтому мы объявили, что не хотим ничего – только бы нам позволили спокойно уйти. И нам такое разрешение выписали. Проконсультировавшись предварительно с народом, которому, по большому счету, было все равно.
Мы получили самые настоящие идентификаторы, охранные грамоты, гарантирующие нас от преследований в дальнейшем, и ничего кроме этого. Требовать деньги с правительства или консорциума было безнравственно. Мы их не заработали, хотя кое-какую премию за то, что под нашим контролем ГигаТЭЦ работала без сбоев, мы, по-моему, заслужили.
Впрочем, перспектива голодной жизни и бедствования перед нами не маячила. Старый Воронов одолжил нам приличные суммы и обещал помочь с работой. Человеком он был богатым. Еще бы – столько лет работал на такую преуспевающую корпорацию. Кое-какие деньжата остались от террористов – возвращать их мы не собирались, да и некому было – Большой Брат ушел на дно серьезно.
Безработица нам никак не грозила. Меня, прослышав о подвигах с урной на виду у толпы, звали в программу «Скрытая камера», работать по специальности, выездным журналистом. Обещали быстрый рост по службе. К тому же я помнил, что Лиза предрекала мне карьеру повара. Всегда можно будет променять интеллектуальную деятельность на работу руками. Ну а Вороненко вполне мог устроиться в какое-нибудь военизированное подразделение. Боюсь, в охрану его больше не взяли бы – слишком принципиальные охранники, выбирающие интересы государства, когда нужно защищать интересы хозяина, никому не нужны. Впрочем, кто мешал стать поваром ему? Салаты он готовил не хуже меня…
Все эго шутки, конечно. Но с голоду мы точно не умрем, и востребованы в современном обществе будем. Не везде ведь нужно знать современную технику. Большинство профессий, как ни странно, не изменились ни с прошлого, ни с позапрошлого века.
Чтобы общество хотя бы немного забыло о наших подвигах, а нервозность и ажиотаж вокруг захвата станции поутихли, мы решили на время скрыться от посторонних глаз. Мы с Лизой купили билеты до островов Фиджи, намереваясь провести там месяц-другой. Вороненко и Надя Полякова собрались в Непал. Лена Буравкина, повидав родных, уехала обратно в Нью-Йорк, продолжать учебу. Слава ее летела по свету, и соответственно, хакерские гонорары существенно выросли. А арестовывать ее было не за что. Не пойман – не вор. То, что она прилетела на ГигаТЭЦ вместе с Лизой, ничего не доказывало. Подумаешь, подруга подбросила на родину на попутке…
В условленное время мы покинули здание ГигаТЭЦ и сели в самый обычный поезд, шедший в Москву. Там – пересадка на баллистические аэробусы и несколько недель беспечальной жизни. Прощайте, бороды, прощайте, комары!
Мы были почти уверены, что нас и в самом деле никто не тронет. Охранные грамоты правительства это гарантировали, а здесь серьезно относились к обязательствам. Если уж банки обслуживают террористов почти в открытую, то что говорить о простых гражданах?
Можно было не опасаться, что кто-то вдруг возбудит дело по лишению нас неприкосновенности. Страсти улеглись. Обществу нединамичный сюжет захвата станции быстро надоел. Граждане забыли об угрозах, забыли о дебатах по поводу ГигаТЭЦ, будораживших их всего неделю назад, и переключились на другие развлечения. На нас просто не обращали внимания.
Да и государству мы вряд ли теперь понадобимся. Зачем отступаться от своих обещаний? В этом нет смысла и практической пользы. А руководят государством обычные люди, которым не нужны лишние хлопоты. Эти люди не добрее и не злее других. Попадаются, конечно, исключения, но крайне редко…
Оставалась организация Большого Брата. Но с этой опасностью приходилось мириться. Ну ничего, пусть только сунутся. Хоть мы и носим разные фамилии, мы едины. И будем стоять друг за друга.
* * *
Вам, наверное, интересно, каково это – быть клоном. Воспроизведенной личностью. И что воспроизведенная личность чувствует, как она осознает себя…Не скрою – в последнее время меня часто посещают мысли: Где я? Кто я? Зачем я? Что будет со мной дальше? Да и в чем заключается смысл жизни, если на то пошло…
Я брожу по зеленеющему атоллу с ярко-желтой песчаной кромкой, вглядываюсь в синие воды океана, слушаю крики птиц и шум волн… Все вокруг небывало странно, прекрасно… Живем мы с Лизой на маленьком катере, на котором перебираемся с острова на остров… Я свободен, мне кажется, будто мы в раю. Разве мог я мечтать об этом даже три месяца назад? По своему времени, конечно…
А вопросы о смысле жизни, о моей судьбе волновали меня и прежде. Не скажу, что поиск ответа на них усложнился или упростился. Я остался собой. Только времени для размышлений стало больше.
После того как старый Воронов взорвал в «Институте К» блок памяти компьютера с обработанным ментальным пакетом, матрицей своей личности, мы гарантированы от внезапного появления новых Вороновых. Но даже если бы они и появлялись снова и снова – что бы это изменило? При всей ирреальности подобной ситуации?
Собственно, каждый раз, засыпая, мы переходим в другую реальность. И неизвестно, возвращаемся ли, просыпаясь, в прежний мир, или так и остаемся во сне. Или переходим из сна в сон.
В молодости мне очень нравилась китайская притча о Чжоу, которому приснилось, что он бабочка. Бабочка весело порхала с цветка на цветок, была счастлива и беспечальна. А потом Чжоу проснулся. И уже не мог понять – Чжоу снилось ли, что он был бабочкой, или бабочке снится, что она Чжоу?
Так и я не знаю, что реальнее – моя нынешняя жизнь или иллюзорные, привнесенные извне воспоминания. То, что случилось всего год, месяц, неделю назад – существует ли оно? Существовало ли когда-то на самом деле? Остались только следы. Но и следы заносятся ветром.
Прошлого уже нет, будущее еще не наступило, а что есть бесконечно краткий миг настоящего? Но все же мы живем в настоящем, и так ли уж важно, кто мы? Не важнее ли – какие мы?
ЭПИЛОГ
В мартовском лесу стало холоднее. Темнота в глазах быстро прошла. Все в порядке. Может быть, немного простудился? Незачем было выходить из дома разгоряченным, да еще и бродить столько… Что подумает хозяин? Хотя, какое ему до меня дело? Другие гости требуют заботы и внимания.
В небе с грохотом рвались ракеты, заливая лес разноцветным сиянием. После фейерверка должна начаться вторая часть торжественного ужина. Будут провозглашать длинные цветистые тосты, поднимать бокалы, соревноваться в красноречии. До меня очередь дойдет не скоро. Вот и отлично. Хватит времени подкрепиться. Есть хочется.
Я ускорил шаг, ориентируясь на то место, откуда взлетали ракеты. Не хватало еще заблудиться в саду! То-то смеху будет! А ведь ночью заплутать здесь не трудно. Будешь бродить среди одинаковых сосен или выйдешь к забору, попадешь в поле зрения камер, переполошишь всю охрану… Ничего страшного, конечно, но лучше уж вернуться к столу самому, а не в сопровождении бритоголовых представителей службы безопасности, охраняющих дачу Захарова.
Обратный путь оказался гораздо короче. Не так далеко от дома лежало открытое мною маленькое тихое озеро. Пять минут – и я вернулся на террасу, полную веселых, возбужденных после фейерверка гостей.
Пристраиваясь к очереди желающих вернуться в дом через двери, лишь одна створка которых была открыта, я уже едва сдерживал дрожь. Не хватало еще заболеть! И тут кто-то твердой рукой взял меня под локоть:
– Господин Воронов?
Обернувшись, я увидел высокого мужчину лет сорока пяти в строгом темном костюме. Лицо его показалось мне смутно знакомым, но кто он, где я его видел, сказать было сложно. Во всяком случае, не сегодня и не у Леонида.
– Да, – улыбнулся я, хотя незнакомец улыбаться и не собирался.
– Давно хотел с вами побеседовать. Мне рекомендовали вас как специалиста. Мы создаем новую компанию и хотели бы, чтобы вы работали на нас. Хорошо бы об этом поговорить не на ходу.
– Да, конечно, – опять улыбнулся я. – Может быть, за столом? Я что-то замерз.
Легкое подобие улыбки тронуло губы незнакомца.
– Я вижу, вы не большой любитель выпить? Пара лишних рюмок – и мороз бы вас не беспокоил. Однако трезвый образ жизни – это отлично… Журналисты, которых я знал, пили безбожно…
– Разные люди встречаются среди представителей разных профессий, – сказал я. – Профессия – не приговор, хотя в какой-то степени определяет привычки.
– Да, конечно, – кивнул мужчина, который не торопился представиться.
Мы сели за стол. Не собираясь поддерживать репутацию трезвенника даже во имя получения некоей загадочной работы, я с молчаливого согласия налил рюмку коньяка своему собеседнику, потом себе, выпил и почувствовал, что начал согреваться. Официанты засновали между столов, разнося горячее – весьма кстати…
– Стало быть, новый проект? – навел я на прежнюю тему своего визави. – В чем же он заключается и что конкретно вы хотите предложить мне?
– Разработку рекламной кампании. Обеспечение имиджа консорциума. Информационную поддержку бизнеса. Собственно говоря, мы предлагаем вам работу по специальности.
– Дело знакомое… Условия?
– Больше вам нигде не заплатят, – усмехнулся незнакомец и назвал мне такую сумму, что я даже перестал жевать. – Правда, возможно, придется переехать. Но мы готовы оплатить все неудобства. К тому же мы отдаем в ваши руки идеологическое руководство проектом. Вы сможете создать пресс-службу, направлять ее деятельность… И, может быть, у вас будет оставаться даже какое-то время для творчества. А в перспективе появится возможность участвовать в проекте наравне с акционерами. Известно, что на свою компанию человек работает гораздо лучше.
– Вы это серьезно? – Я был очень удивлен, если не сказать ошарашен предложением незнакомца. – Но почему выбор пал на меня? С такими перспективами вы можете нанять звезду первой величины, журналиста, известного на всю Россию.
– Нам нужен свежий человек. Громкое имя нас не привлекает. Требуется специалист, который будет работать. Если вы нам не подойдете – уволим. Какие могут быть проблемы?
Мужчина опять едва заметно улыбнулся, и я понял – такому палец в рот не клади. И даже засомневался: а стоит ли принимать блестящее предложение? Где-то я видел этого человека. Может быть, в новостях? Кто он – финансист, промышленник, политик? Похоже, он считал, что я его знаю, но я не мог вспомнить, кто это.
– Кстати, хочу дать вам первое задание – еще до того, как мы подпишем контракт, – продолжал мой потенциальный наниматель. – У нас возникли некоторые разногласия по поводу названия. Часть акционеров предлагает дать компании незамысловатое и интернациональное имя «Технология». Другие говорят, лучше назвать ее «Звездные врата». Тоже красиво звучит по-английски. Есть, по-моему, такой фильм. Лично мне нравится «Лестница в будущее». Или «Лестница к звездам». Отражает наши долгосрочные планы и высокие цели. Как вы считаете?
– Я ведь еще не знаю, чем вы занимаетесь. А это, согласитесь, весьма важно при выборе названия.
– Развитие космических технологий здесь, на Земле. Спутниковая связь и вывод спутников на орбиту. Разработка портативных электрических генераторов – опять же, с использованием разработок ученых, занимавшихся космонавтикой. Ну и некоторые смежные отрасли.
Немного подумав, я улыбнулся. Глобальность и гигантомания могут привлечь потенциальных инвесторов. Но нужны ли им инвестиции? Или достаточно хорошего имиджа? Всегда полезно, чтобы даже самые высокие проекты носили оттенок близкого, родного, понятного… И в то же время красивого и высокого.
– Вы ведь не собираетесь пока лететь к звездам?
– Нет, естественно. Но участие в подготовке полета на Марс – наша долгосрочная перспектива. И разработка оборудования для экспедиций на другие планеты, естественно.
– Это ведь не звезды, – заметил я. – Давайте рассмотрим название «Солнечная лестница». «Sun Ladder». Звучит привлекательно и по-русски, и по-английски. И, главное, может означать и лестницу от планеты к планете в нашей Солнечной системе, и просто освещенную утренним солнцем лестницу на вашей даче… Приятный и понятный каждому образ. – Ваше предложение будет вынесено на совет директоров. – Человек, имени которого я все еще не знал, кивнул. Лицо его слегка потеплело. – Работать начнете прямо завтра. С девяти утра. Жду вас по адресу…
В небе с грохотом рвались ракеты, заливая лес разноцветным сиянием. После фейерверка должна начаться вторая часть торжественного ужина. Будут провозглашать длинные цветистые тосты, поднимать бокалы, соревноваться в красноречии. До меня очередь дойдет не скоро. Вот и отлично. Хватит времени подкрепиться. Есть хочется.
Я ускорил шаг, ориентируясь на то место, откуда взлетали ракеты. Не хватало еще заблудиться в саду! То-то смеху будет! А ведь ночью заплутать здесь не трудно. Будешь бродить среди одинаковых сосен или выйдешь к забору, попадешь в поле зрения камер, переполошишь всю охрану… Ничего страшного, конечно, но лучше уж вернуться к столу самому, а не в сопровождении бритоголовых представителей службы безопасности, охраняющих дачу Захарова.
Обратный путь оказался гораздо короче. Не так далеко от дома лежало открытое мною маленькое тихое озеро. Пять минут – и я вернулся на террасу, полную веселых, возбужденных после фейерверка гостей.
Пристраиваясь к очереди желающих вернуться в дом через двери, лишь одна створка которых была открыта, я уже едва сдерживал дрожь. Не хватало еще заболеть! И тут кто-то твердой рукой взял меня под локоть:
– Господин Воронов?
Обернувшись, я увидел высокого мужчину лет сорока пяти в строгом темном костюме. Лицо его показалось мне смутно знакомым, но кто он, где я его видел, сказать было сложно. Во всяком случае, не сегодня и не у Леонида.
– Да, – улыбнулся я, хотя незнакомец улыбаться и не собирался.
– Давно хотел с вами побеседовать. Мне рекомендовали вас как специалиста. Мы создаем новую компанию и хотели бы, чтобы вы работали на нас. Хорошо бы об этом поговорить не на ходу.
– Да, конечно, – опять улыбнулся я. – Может быть, за столом? Я что-то замерз.
Легкое подобие улыбки тронуло губы незнакомца.
– Я вижу, вы не большой любитель выпить? Пара лишних рюмок – и мороз бы вас не беспокоил. Однако трезвый образ жизни – это отлично… Журналисты, которых я знал, пили безбожно…
– Разные люди встречаются среди представителей разных профессий, – сказал я. – Профессия – не приговор, хотя в какой-то степени определяет привычки.
– Да, конечно, – кивнул мужчина, который не торопился представиться.
Мы сели за стол. Не собираясь поддерживать репутацию трезвенника даже во имя получения некоей загадочной работы, я с молчаливого согласия налил рюмку коньяка своему собеседнику, потом себе, выпил и почувствовал, что начал согреваться. Официанты засновали между столов, разнося горячее – весьма кстати…
– Стало быть, новый проект? – навел я на прежнюю тему своего визави. – В чем же он заключается и что конкретно вы хотите предложить мне?
– Разработку рекламной кампании. Обеспечение имиджа консорциума. Информационную поддержку бизнеса. Собственно говоря, мы предлагаем вам работу по специальности.
– Дело знакомое… Условия?
– Больше вам нигде не заплатят, – усмехнулся незнакомец и назвал мне такую сумму, что я даже перестал жевать. – Правда, возможно, придется переехать. Но мы готовы оплатить все неудобства. К тому же мы отдаем в ваши руки идеологическое руководство проектом. Вы сможете создать пресс-службу, направлять ее деятельность… И, может быть, у вас будет оставаться даже какое-то время для творчества. А в перспективе появится возможность участвовать в проекте наравне с акционерами. Известно, что на свою компанию человек работает гораздо лучше.
– Вы это серьезно? – Я был очень удивлен, если не сказать ошарашен предложением незнакомца. – Но почему выбор пал на меня? С такими перспективами вы можете нанять звезду первой величины, журналиста, известного на всю Россию.
– Нам нужен свежий человек. Громкое имя нас не привлекает. Требуется специалист, который будет работать. Если вы нам не подойдете – уволим. Какие могут быть проблемы?
Мужчина опять едва заметно улыбнулся, и я понял – такому палец в рот не клади. И даже засомневался: а стоит ли принимать блестящее предложение? Где-то я видел этого человека. Может быть, в новостях? Кто он – финансист, промышленник, политик? Похоже, он считал, что я его знаю, но я не мог вспомнить, кто это.
– Кстати, хочу дать вам первое задание – еще до того, как мы подпишем контракт, – продолжал мой потенциальный наниматель. – У нас возникли некоторые разногласия по поводу названия. Часть акционеров предлагает дать компании незамысловатое и интернациональное имя «Технология». Другие говорят, лучше назвать ее «Звездные врата». Тоже красиво звучит по-английски. Есть, по-моему, такой фильм. Лично мне нравится «Лестница в будущее». Или «Лестница к звездам». Отражает наши долгосрочные планы и высокие цели. Как вы считаете?
– Я ведь еще не знаю, чем вы занимаетесь. А это, согласитесь, весьма важно при выборе названия.
– Развитие космических технологий здесь, на Земле. Спутниковая связь и вывод спутников на орбиту. Разработка портативных электрических генераторов – опять же, с использованием разработок ученых, занимавшихся космонавтикой. Ну и некоторые смежные отрасли.
Немного подумав, я улыбнулся. Глобальность и гигантомания могут привлечь потенциальных инвесторов. Но нужны ли им инвестиции? Или достаточно хорошего имиджа? Всегда полезно, чтобы даже самые высокие проекты носили оттенок близкого, родного, понятного… И в то же время красивого и высокого.
– Вы ведь не собираетесь пока лететь к звездам?
– Нет, естественно. Но участие в подготовке полета на Марс – наша долгосрочная перспектива. И разработка оборудования для экспедиций на другие планеты, естественно.
– Это ведь не звезды, – заметил я. – Давайте рассмотрим название «Солнечная лестница». «Sun Ladder». Звучит привлекательно и по-русски, и по-английски. И, главное, может означать и лестницу от планеты к планете в нашей Солнечной системе, и просто освещенную утренним солнцем лестницу на вашей даче… Приятный и понятный каждому образ. – Ваше предложение будет вынесено на совет директоров. – Человек, имени которого я все еще не знал, кивнул. Лицо его слегка потеплело. – Работать начнете прямо завтра. С девяти утра. Жду вас по адресу…