Страница:
– Мы не хотели проявлять неуважение к миссис Толлмен. В подобных обстоятельствах ты бы так же себя вел, – сказал Клив.
Клив Старк – единственный во всей команде, кто мог спорить с боссом. Если он был уверен в своей правоте, сбить его с толку было невозможно. Он хотел знать, какие будут последствия всего этого дела.
Клив прямо смотрел в глаза человеку, которого любил, как брата.
Имя Джона быстро стало легендой в своем штате. Работники с его ранчо клялись, что он поражает невидимые для других цели и может идти по следу темной ночью в проливной дождь. Суровый, но справедливый человек, Рейн Толлмен наградил сына не только могучим сложением, он воспитал в нем чувство сострадания к жертвам несправедливости, уважения к женщинам и упорство в достижении цели. От матери, Эми Толлмен, Джон унаследовал гордость и привязанность к семье и друзьям.
Джон испытующе смотрел в суровое лицо Клива. Хотя был уверен, что не стал бы себя вести с женщиной, просившей помощи, подобным образом, он решил: пора кончать с этим. Важно то, как все они будут относиться к его семье в будущем. Джон помотал головой и обратился к повару:
– Кто-нибудь может заменить Гаррисона?
– Я не думал. Он славный парень, только дружит с бутылкой.
– Слишком. Не переношу пьянства и тех, кто напивается так, что не может работать. Гаррисон уходит. Утром.
Повар пожал плечами:
– Пако справится. Джон кивнул:
– Жена может захотеть готовить отдельно. Она и дети не помешают нашему движению. У каждого из вас есть свои обязанности. Моя семья на мне, – заключил Джон, не дожидаясь возражений. Он встал, сполоснул кружку в котелке и сунул ее обратно в мешок. – Нам понадобятся еще два человека до Форт-Гибсона, – бросил он Кливу.
– Что ты думаешь, Клив? – спросил Ролли, когда Джон ушел.
– О чем?
– Ты знаешь. Что Джон так внезапно женился и берет их к себе домой.
– Он не полоумный и не женился бы, не взвесив все. Наверное, хотел этого.
– Я помню, как Джон однажды говорил о детишках в своем доме. Вероятно, он думал о своих детях. – Ролли потер заросший подбородок.
– Они уехали в спешке. – Билл положил сушеные персики в горшок. – Вещи в фургоне не были упакованы для длительного путешествия.
– Это не наше дело, Билл, – сказал Клив, сбил пепел с кончика сигары, аккуратно затушил ее и сунул в карман. – Джон сам позаботится о своей семье. Тебе даже готовить для них не надо.
– Я не это имел в виду, – раздраженно заметил Билл.
– Он о них беспокоится. – Ролли вытянулся во весь свой рост. – Здесь что-то большее. Черт! Должно быть, есть нечто особое в этой женщине, чтобы взвалить себе на шею троих ребят и девушку и тащить их восемьсот миль через земли индейцев, в то время как можно и дома подцепить дамочку.
– Ты бы оставил свое мнение при себе, – посоветовал Клив и ушел.
– Что и собираюсь сделать. Не сомневайся. Хотелось бы, однако, знать, где он с ней столкнулся и кто надоумил его на ней жениться.
Черта выполняла роль невидимой изгороди. Перешагнешь через нее – и пойдешь укладываться в постель на полчаса раньше срока. Однажды Диллон, чтобы проверить мать, пересекал черту раз за разом – и был уложен в постель в три часа дня без ужина. Это было суровое наказание, сильно сдерживающее детей.
– Не черти линию, мамуля. Мне нужна была черепаха.
– Неправда! Он пошел за дерево и пописал, – наябедничала Джейн Энн.
– Ты, заткнись! – крикнул Диллон.
– Ну хватит. Джейн Энн, не надо ябедничать. Это правильно, что Диллон справляет нужду за деревом. Здесь нет отхожего места.
– Но я видела… как он делает. – Губы у девочки скривились.
– Ты должна была быстро отвернуться.
– Она шла за мной. Когда я ее увидал, уже не мог остановиться, – хныкал Диллон.
– Тогда сообщай мне, когда захочешь в кусты, а я прослежу, чтобы Джейн Энн оставалась со мной. Теперь иди поиграй. Не подходи близко к кухне и будь там, где я могу тебя видеть. Триш, не пытайся поднять сама этот сундук.
Эдди взялась за сундук, и женщины сняли его со стиральной доски.
– Если бы мы не отдали повару флягу с молоком, то могли бы попить пахты и не ходить туда на ужин, как попрошайки за подаянием. Разве мы не можем сами готовить?
– Надеюсь, что да. Ты когда-нибудь готовила на костре?
– Нет. Но попробуем. Думаю, повару совсем не хочется иметь с нами дело. А я не хочу иметь дело с ними. Миссис Эдди, я чувствую… мы этим парням обуза. Как будто… временно тут. Впрочем, Колин привязался к Прохожему. Он вцепился в него, как клещ в собаку. Куда они подевались?
– Колин с мистером Ролли. Он снял колеса с фургона и занимается ими. – Эдди увидела, что к ним приближаются. – Идет мистер Старк, которого встретили утром. Веди себя хорошо.
– Я не собираюсь драться, даже если очень захочу. – Триш бросила сердитый взгляд на Клива и повернулась к нему спиной.
– Привет. – Клив снял шляпу. Волосы с сединой, что делало его на вид значительно старше, чем когда он был в шляпе.
– Здравствуйте, мистер Старк, – вежливо ответила Эдди.
– Я говорил с Джоном насчет овец. Он велел переговорить с вами.
– А в чем дело?
– Вы хотите взять их с собой?
– Ну, я… надеялась на это. Мистер Толлмен не говорил, что это невозможно.
– За ними надо хорошо следить. Чуть зазеваешься – и волк тут как тут.
– Боже! Я об этом не подумала. Они как члены семьи.
– Да. Но иногда не стоит из животных делать приятелей. – Он смотрел на нее с забавно-выжидательным выражением.
– Мы не хотим быть для вас обузой.
– Ну, мэм, если Джон скажет, мы приставим человека к овцам.
– Нет! Не надо. Пусть бегут за фургоном, а кто-нибудь из нас пойдет с ними.
– Путь длинный, мадам. Мы делаем в день двенадцать – четырнадцать миль. Тяжело будет. Ночные пастухи стерегут волов, а мулов привязывают. Куда загонять овец?
– Я переговорю с мистером Толлменом. Клив, все еще со шляпой в руках, посмотрел на Триш, стоявшую спиной к нему, затем вновь обратился к Эдди:
– О вчерашнем. Мы не хотели обидеть вас. Мы и понятия не имели, что Джон женился.
– То было вчера, мистер Старк. Я уже забыла об этом.
– Да, мадам. – Он надел шляпу и вежливо приложил руку.
– Я понимаю, что вы и остальные не планировали путешествовать в компании женщин и детей. Как я уже сказала, мы попытаемся не задерживать вас.
– Да, мадам.
Глава 15
Клив Старк – единственный во всей команде, кто мог спорить с боссом. Если он был уверен в своей правоте, сбить его с толку было невозможно. Он хотел знать, какие будут последствия всего этого дела.
Клив прямо смотрел в глаза человеку, которого любил, как брата.
Имя Джона быстро стало легендой в своем штате. Работники с его ранчо клялись, что он поражает невидимые для других цели и может идти по следу темной ночью в проливной дождь. Суровый, но справедливый человек, Рейн Толлмен наградил сына не только могучим сложением, он воспитал в нем чувство сострадания к жертвам несправедливости, уважения к женщинам и упорство в достижении цели. От матери, Эми Толлмен, Джон унаследовал гордость и привязанность к семье и друзьям.
Джон испытующе смотрел в суровое лицо Клива. Хотя был уверен, что не стал бы себя вести с женщиной, просившей помощи, подобным образом, он решил: пора кончать с этим. Важно то, как все они будут относиться к его семье в будущем. Джон помотал головой и обратился к повару:
– Кто-нибудь может заменить Гаррисона?
– Я не думал. Он славный парень, только дружит с бутылкой.
– Слишком. Не переношу пьянства и тех, кто напивается так, что не может работать. Гаррисон уходит. Утром.
Повар пожал плечами:
– Пако справится. Джон кивнул:
– Жена может захотеть готовить отдельно. Она и дети не помешают нашему движению. У каждого из вас есть свои обязанности. Моя семья на мне, – заключил Джон, не дожидаясь возражений. Он встал, сполоснул кружку в котелке и сунул ее обратно в мешок. – Нам понадобятся еще два человека до Форт-Гибсона, – бросил он Кливу.
– Что ты думаешь, Клив? – спросил Ролли, когда Джон ушел.
– О чем?
– Ты знаешь. Что Джон так внезапно женился и берет их к себе домой.
– Он не полоумный и не женился бы, не взвесив все. Наверное, хотел этого.
– Я помню, как Джон однажды говорил о детишках в своем доме. Вероятно, он думал о своих детях. – Ролли потер заросший подбородок.
– Они уехали в спешке. – Билл положил сушеные персики в горшок. – Вещи в фургоне не были упакованы для длительного путешествия.
– Это не наше дело, Билл, – сказал Клив, сбил пепел с кончика сигары, аккуратно затушил ее и сунул в карман. – Джон сам позаботится о своей семье. Тебе даже готовить для них не надо.
– Я не это имел в виду, – раздраженно заметил Билл.
– Он о них беспокоится. – Ролли вытянулся во весь свой рост. – Здесь что-то большее. Черт! Должно быть, есть нечто особое в этой женщине, чтобы взвалить себе на шею троих ребят и девушку и тащить их восемьсот миль через земли индейцев, в то время как можно и дома подцепить дамочку.
– Ты бы оставил свое мнение при себе, – посоветовал Клив и ушел.
– Что и собираюсь сделать. Не сомневайся. Хотелось бы, однако, знать, где он с ней столкнулся и кто надоумил его на ней жениться.
* * *
– Диллон! Стой рядом, чтобы я могла тебя видеть. – Эдди и Триш сортировали и перекладывали вещи, сложенные возле палаток. – Если мне понадобится прочертить линию на земле, я пойду на это! – пригрозила она.Черта выполняла роль невидимой изгороди. Перешагнешь через нее – и пойдешь укладываться в постель на полчаса раньше срока. Однажды Диллон, чтобы проверить мать, пересекал черту раз за разом – и был уложен в постель в три часа дня без ужина. Это было суровое наказание, сильно сдерживающее детей.
– Не черти линию, мамуля. Мне нужна была черепаха.
– Неправда! Он пошел за дерево и пописал, – наябедничала Джейн Энн.
– Ты, заткнись! – крикнул Диллон.
– Ну хватит. Джейн Энн, не надо ябедничать. Это правильно, что Диллон справляет нужду за деревом. Здесь нет отхожего места.
– Но я видела… как он делает. – Губы у девочки скривились.
– Ты должна была быстро отвернуться.
– Она шла за мной. Когда я ее увидал, уже не мог остановиться, – хныкал Диллон.
– Тогда сообщай мне, когда захочешь в кусты, а я прослежу, чтобы Джейн Энн оставалась со мной. Теперь иди поиграй. Не подходи близко к кухне и будь там, где я могу тебя видеть. Триш, не пытайся поднять сама этот сундук.
Эдди взялась за сундук, и женщины сняли его со стиральной доски.
– Если бы мы не отдали повару флягу с молоком, то могли бы попить пахты и не ходить туда на ужин, как попрошайки за подаянием. Разве мы не можем сами готовить?
– Надеюсь, что да. Ты когда-нибудь готовила на костре?
– Нет. Но попробуем. Думаю, повару совсем не хочется иметь с нами дело. А я не хочу иметь дело с ними. Миссис Эдди, я чувствую… мы этим парням обуза. Как будто… временно тут. Впрочем, Колин привязался к Прохожему. Он вцепился в него, как клещ в собаку. Куда они подевались?
– Колин с мистером Ролли. Он снял колеса с фургона и занимается ими. – Эдди увидела, что к ним приближаются. – Идет мистер Старк, которого встретили утром. Веди себя хорошо.
– Я не собираюсь драться, даже если очень захочу. – Триш бросила сердитый взгляд на Клива и повернулась к нему спиной.
– Привет. – Клив снял шляпу. Волосы с сединой, что делало его на вид значительно старше, чем когда он был в шляпе.
– Здравствуйте, мистер Старк, – вежливо ответила Эдди.
– Я говорил с Джоном насчет овец. Он велел переговорить с вами.
– А в чем дело?
– Вы хотите взять их с собой?
– Ну, я… надеялась на это. Мистер Толлмен не говорил, что это невозможно.
– За ними надо хорошо следить. Чуть зазеваешься – и волк тут как тут.
– Боже! Я об этом не подумала. Они как члены семьи.
– Да. Но иногда не стоит из животных делать приятелей. – Он смотрел на нее с забавно-выжидательным выражением.
– Мы не хотим быть для вас обузой.
– Ну, мэм, если Джон скажет, мы приставим человека к овцам.
– Нет! Не надо. Пусть бегут за фургоном, а кто-нибудь из нас пойдет с ними.
– Путь длинный, мадам. Мы делаем в день двенадцать – четырнадцать миль. Тяжело будет. Ночные пастухи стерегут волов, а мулов привязывают. Куда загонять овец?
– Я переговорю с мистером Толлменом. Клив, все еще со шляпой в руках, посмотрел на Триш, стоявшую спиной к нему, затем вновь обратился к Эдди:
– О вчерашнем. Мы не хотели обидеть вас. Мы и понятия не имели, что Джон женился.
– То было вчера, мистер Старк. Я уже забыла об этом.
– Да, мадам. – Он надел шляпу и вежливо приложил руку.
– Я понимаю, что вы и остальные не планировали путешествовать в компании женщин и детей. Как я уже сказала, мы попытаемся не задерживать вас.
– Да, мадам.
Глава 15
Эдди и Джон сидели в фургоне, который верой и правдой служил семье многие годы. Усталые лошади были ее добрыми друзьями. В Ван-Берене им предстояло обменять старый фургон и лошадей на новую повозку, пригодную для дальнего путешествия.
Она оглянулась и помахала людям, стоявшим у палаток.
– Все будет хорошо, Эдди. Триш позаботится о детях.
– Я знаю… но накануне вечером…
– Они будут в безопасности с Кливом, Ролли и другими.
Триш была опечалена расставанием, но смолчала.
– Не беспокойся, к ней не станут приставать.
– Ничего не могу поделать, беспокоюсь. Она верный друг.
– Я помню, ты говорила.
– Я обещала Триш, что она останется со мной сколько захочет не потому, что я ей многим обязана, а потому, что люблю ее точно так же, как Колина и Джейн Энн.
– Я и это знаю. В нашем доме ей будет хорошо.
– Она храбрится, но на самом деле напугана до смерти.
– У нее есть выдержка, Триш справится.
– Она боится, что закончит в… борделе.
– Только если это будет ее выбор. Но она не может держаться за твою юбку всю жизнь.
– Это не так!
– А как бы ты это назвала? Она словно твоя тень.
– У нее нет никого больше, Триш много пережила.
– Как и ты. Но беды закалили тебя. Давай сейчас не будем говорить о Триш. Когда-нибудь она выйдет замуж, и у нее появится своя семья.
– Сомневаюсь.
– Она нравится Симмонсу.
– Триш многие восхищаются.
– В данном случае тут нечто большее. Думаю, он действительно сохнет по ней.
– Это он тебе сказал?
– Нет. Но когда мужчина задает о женщине столько вопросов, как Симмонс, значит, это о чем-то говорит.
– Парень что-то задумал, но только не жениться. Он в курсе, что в ее жилах течет цветная кровь. В городе много слухов ходило.
– Это вряд ли остановит Симмонса, если он решил взять Триш в жены.
– Он хочет того же, что и все при виде такой красотки. – Эдди взглянула на Джона, чтобы увидеть его реакцию. Он смотрел прямо перед собой. – У них одно на уме, – сухо добавила Эдди.
Джон хранил молчание. Разговор о Триш затянулся. Наконец-то он остался один на один с женой. Он хотел узнать Эдди поближе: о чем она думает и мечтает, что чувствует к нему, почему вышла за этого ублюдка Керби Гайда.
Джон чуть повернул голову, чтобы рассмотреть Эдди. На ней было то же голубое платье, в котором он увидел ее в первый раз в городе. Светлые волосы сияли в лучах утреннего солнца. Большие глаза печальны. Темные круги под глазами усиливали их блеск. Она захватила с собой зонтик от солнца.
– Ты сняла с детей мерки, чтобы мы купили им крепкую обувь? – спросил Джон, надеясь разговорить ее.
– Да, и у Триш тоже. Я обвела у каждого ногу контуром на бумаге и вырезала. На деньги от продажи фермы можно купить башмаки. Я хочу, чтобы ты взял себе половину после покупки фургона, мулов и провизии на несколько недель.
– Эти деньги твои. Все необходимое в дорогу куплю я.
– Почему?
– Потому что ты моя жена и я позабочусь о тебе.
– Как о лошади? Шляпе? Фургоне? – Голос ее напрягся.
– Эдди, я не это имел в виду. Если наступит такое время, что нам понадобятся твои деньги, моя гордость не помешает попросить их у тебя. Надеюсь, мы сможем дружно работать на процветание нашей семьи.
– Прости, если я была невежлива. Джон хлестнул лошадей вожжами.
Эдди чувствовала тяжесть на душе. Ей казалось, что она в ином мире, так много случилось за эти дни. Дети и Триш остались с незнакомыми людьми. Эдди плохо знала человека, сидящего рядом с ней. Меньше недели прошло с того дня, как она впервые увидела его. И вот он стал ее мужем и надеется сегодня спать с ней.
«Женщина обязана приласкать мужа, когда он этого хочет». Так говорил Керби.
Будет ли он груб или нежен? Нежен, как Керби поначалу, или груб, как после женитьбы?
Повернувшись, она обнаружила, что Джон на нее смотрит.
– Ты беспокоишься о сегодняшней ночи, Эдди?
«Господи! Он что, читает мои мысли?» Она хотела отвернуться, но под его пристальным взглядом не смогла. Эдди открыла было рот, чтобы сказать «нет», однако не издала ни звука. Она не могла лгать.
– Прошло… много времени.
– Я хочу от тебя детей, Эдди. Но не стану насиловать ради этого.
Она наконец нашла силы отвернуться от него и стала смотреть прямо перед собой.
– Я сделаю то… что предстоит.
– Выполнишь свой долг? Ты это имеешь в виду? – Она не ответила, и он спросил: – Ты любила Керби Гайда?
– Ты уже спрашивал об этом.
– И ты мне не ответила.
– Я и сейчас не отвечу. Это не твое дело.
– Все, что касается тебя, мое дело. Но я не буду сейчас на этом настаивать. У нас впереди большая жизнь. Мне нужно знать, чего ты хочешь, и дать тебе это, если смогу. Я разделю с тобой и удачу, и горе. Я хочу, чтобы мы жили, как мои родители. Когда мама входила в комнату, то первым делом смотрела на отца. Их глаза вели разговор. Они были как единое целое.
После тяжелой паузы Эдди спросила:
– Что ты хочешь знать?
– Расскажи мне о своих родителях.
Лед растаял, когда Эдди стала рассказывать, как родители повстречались на ферме в Теннесси, куда устроились на работу; похожая судьба выпала бы Колину и Джейн Энн. Родители у них к тому времени умерли. Отцу исполнилось шестнадцать, и он решил идти своим путем. Они с мамой покинули ферму, нашли ее брата в другой семье и забрали его с собой. Родители поженились, едва выйдя из детского возраста. Добрались до Арканзаса и купили там участок земли.
– Ты была у них единственным ребенком?
– Двое умерли сразу после рождения, а один прожил лишь год.
– Ты приняла участие в жизни Колина и Джейн Энн, потому что родители были сиротами?
– Поначалу да, наверное. Но затем полюбила их. Я им стала нужна, – объяснила она.
Полуденное солнце палило. Эдди прикрыла лицо зонтиком. Добравшись до ручейка с чистой водой, они остановились напоить лошадей. Джон спрыгнул и протянул руки Эдди. Она оперлась о его плечи, а он обхватил ее за талию и поставил на землю.
– Разомни ноги. Сейчас принесу попить. Когда Джон вернулся, неся воду в жестяной кружке, она стала жадно пить. Кружка вызвала у нее любопытство. Она состояла из колец, входящих одно в другое, так что могла раздвигаться и складываться.
– Никогда такую не видела.
– Достал в Сент-Луисе. – Он сжал верх и низ, кружка сложилась. – Складывается до толщины в дюйм. Удобно носить в кармане или в седельной сумке.
– Лучше Диллону этого не видеть. – Ее глаза смеялись. – Он ее доломает, складывая и раскладывая.
– Хорошо, что сказала. Когда нужно будет его успокоить, я покажу ему кружку. – Джон заговорщицки улыбнулся.
При виде его улыбки сердце Эдди затрепетало. Она провела кончиком языка по губам и увидела, как Джон внимательно на нее смотрит. То, что они были вместе и пили из одной кружки, заставило Эдди смешаться и внутренне дрогнуть. Они оказались одни на этой пустынной дороге. Джон уже не был таким суровым. От него как бы исходило тепло. Эдди стало интересно, чувствовал ли он то же относительно нее.
– Сколько нам еще?
– Час. – Он посмотрел на солнце. – Поедим там, в ресторане.
Джон разглядывал Эдди. Он ждал, чтобы она заговорила.
– К тому времени я проголодаюсь.
– Никогда ни у кого не видел глаз такого цвета, как у тебя. Знаешь ли ты, что они выражают твое настроение?
– Я об этом не думала.
– Почему сейчас они так грустны? – Голос его был очень мягким.
Эдди подумала, что Джон шутит, но он не улыбался. Она отвернулась и стала смотреть на ручей. Ей следовало ответить. Когда вновь повернулась к нему, взгляд его был столь настойчив, что она быстро закрыла глаза. У Эдди появилось какое-то странное чувство, и у нее перехватило дыхание.
– Не знаю, почему они печальные. На самом деле мне не грустно. – Она сделал паузу. – Разве самую малость. – Когда он сделал шаг к ней, Эдди подняла голову: – А ты когда-нибудь грустишь?
– Иногда. Я тоже устаю, бываю голоден, сердит, одинок и напуган, как и ты.
– Ты напуган? – хихикнула она.
– Конечно. Только дурак ничего не боится. Тебе ведь было страшно много раз, не правда ли?
– Да. Я испугалась в ту ночь, когда ты появился на ферме и прогнал тех пьяных дурней. Почему ты это сделал?
Он расправил усы и бросил на нее хитрый взгляд:
– Может быть, у меня были планы самому тебя изнасиловать. Гр-р-р… – Он зарычал сквозь стиснутые зубы, подражая волку.
Эдди радостно засмеялась:
– Мистер Толлмен! Джон! – Она хохотала. – Если хочешь меня напугать, то не выйдет! Ох! – взвизгнула она, когда он схватил ее и взял на руки, как ребенка.
– Еще напугаешься, – сказал он и понес ее к воде. – Вот кину тебя прямо в ручей.
– О… о нет! – Эдди ухватилась за его шею.
– Если ты хорошенько напугалась, я тебя усажу в фургон.
– Насколько я люблю купаться, настолько боюсь холодной воды! – Джон понес ее к фургону. – А напугалась потому, что меня никогда не носили на руках, только когда я была маленькая. Боже! Опусти меня, я слишком тяжелая.
– Ну вот еще, тяжелая, – сказал Джон, сажая ее на сиденье. – Ты весишь примерно как мешок с едой.
Он залез в фургон, занял место рядом с ней и пустил лошадей. Они пересекли каменистое русло ручья и выбрались на дорогу на другом берегу.
– Не очень-то приятно, когда тебя сравнивают с мешком жратвы. – Она вздохнула в притворном отчаянии, но внезапно испугалась, что ведет себя как последняя дура.
– Я должен был сказать «как мешок картошки», но он… комковатый, а ты… мягкая.
Эдди еще не видела, чтобы он так широко улыбался. В глазах, сияющих от восхищения, затаился смех. Они поглядели друг на друга и рассмеялись.
Городок Ван-Берен замер под полуденным солнцем. Эдди он показался больше, чем Фрипоинт, и более древним. Город расположен на берегу Арканзас-Ривер напротив Форт-Смита. Ван-Берен был стартовой площадкой для грузовых фургонов, поселенцев и военнослужащих, движущихся через индейские территории.
Радуясь потеплению их отношений, Джон стал рассказывать Эдди о городе:
– Томас Мартин, приятель моего отца, появился здесь в 1818 году и открыл лавку. Когда прибыли поселенцы, деревушке дали название Филлиппа – по имени человека, приобретшего тут большой надел земли. Позже городок переименовали в Ван-Берен, в честь президента.
– Тебя здесь знают?
– Немного. В двадцатых родители поселились в сотне миль к северу отсюда. Там я родился и вырос. Дважды в год мы приезжали в город за припасами.
– Здесь больше холмов, чем я ожидала.
– Это холмистая местность. В Ван-Берене хорошие склады, но все необходимое мы вынуждены покупать в Сент-Луисе. Тут приличные отели и рестораны, прекрасные салуны. – Джон улыбнулся.
– Тебе это, конечно, хорошо известно! – дерзко заметила Эдди.
С тех пор как покинули лагерь, время пролетело незаметно, хотя на самом деле они провели в форте почти полдня. Эдди Толлмен восхитительна. Она не только красива, но и мила. У нее живой ум и удивительное чувство юмора. Но когда она вне себя, лучше не попадаться ей под руку. Он усмехнулся, вспомнив, как она обзывала проповедника.
– Над чем ты смеешься? – Эдди заглянула ему в лицо.
– Если я тебе скажу, ты взбесишься. – Он не мог не улыбаться.
– Ты меня заинтриговал. Лучше говори, а то я воображу самое худшее.
– Вспоминал, как ты стоишь, топаешь ногой и кричишь в лицо проповеднику все известные тебе бранные слова. – Джон засмеялся. – После этого я боюсь с тобой связываться.
Эдди густо покраснела:
– Я даже не помню, что несла. Триш говорила, будто не слышала от меня прежде ничего подобного.
Я была в бешенстве! Ты подумай, эта старая вонючка хотел отдать Колина мерзавцу Реншоу! Конечно, я не знала, что он собирается забрать и Диллона. Да я бы… голову ему снесла, прежде чем отдала мальчиков!
– Успокойся, дорогая. Я не собирался снова тебя взвинчивать.
Когда до нее дошли эти слова, она почувствовала себя в безопасности. Внезапно Эдди поняла, что Джон был постоянно настороже, и за его спокойствием скрывались уверенность и сила.
– Как ты думаешь, судья распорядился арестовать Триш за то, что она стреляла в Реншоу?
– Если так, мы об этом узнаем. Не тревожься. Обещаю тебе, мы заберем Триш с собой.
Он остановил фургон перед открытой конюшней.
– Привет, Толлмен. – Бородатый конюх в серой шляпе конфедератов с любопытством посмотрел на Эдди. – Удачно съездил в Сент-Луис?
– Конечно. Позаботься о лошадях и фургоне, Вэлли. Я скоро вернусь.
Джон взял Эдди под руку, и они двинулись в сторону главной улицы города; конюх глядел им вслед, а потом обратил любопытный взор к изношенному фургону и старым лошадям. Он покачал головой, удивляясь, как это Толлмена угораздило явиться в город в таком виде.
– После обеда, – сказал ей Джон, когда они вышли на тротуар, – я отведу тебя в отель, чтобы ты отдохнула, пока я раздобуду фургон для переселенцев. – Он прижал к себе ее локоть и гордо улыбнулся.
Эдди стояла у окна в номере гостиницы и смотрела на улицу. Она слишком нервничала, чтобы расслабиться. Никогда в жизни, кроме как во время болезни, ей не приходилось отдыхать днем. Эдди оглядела комнату. Второй раз в жизни она была в гостинице. Комната похожа на ту, в которой они с Джоном поженились: железная кровать, умывальник, кувшин с тазом, стол со старой лампой. Ее зонтик висел на ручке кресла, а на сиденье лежала холщовая сумка с ночной рубашкой, гребнем, щеткой, мочалкой и полотенцем.
Эдди избегала смотреть на кровать. Та казалась ей ужасно узкой. Она старалась не думать, как они на ней уместятся. Вместо этого стала вспоминать посещение ресторана, где Джон подвинул для нее кресло, заказал еду.
Эдди напомнила себе, что Керби тоже иногда был внимательным. Но только до женитьбы. На этот раз все будет иначе, подсказывал внутренний голос. Они с Джоном уже были женаты. Ему не нужно за ней ухаживать. Он имел законное право разделить с ней ложе. Эдди опять стала смотреть на улицу. Дородный господин в черном саржевом костюме, большой шляпе, с золотой цепочкой от часов на груди вышел из банка, держа под руку молодую женщину. На ней были модное платье в розово-белую полоску и ажурная шляпка. Тонкую талию подчеркивала необъятная юбка. Леди изящно вышагивала рядом со своим спутником.
Не только Эдди следила за этой парой. Мужчины глазели, женщины таращили глаза. Возница фургона даже обернулся, чтобы получше их разглядеть. Чета, казалось, не сознавала, какой вызывала интерес, и продолжила путь к гостинице в конце улицы, за дверями которой скрылась.
Эдди подвинула кресло к окну и уселась в ожидании Джона.
В Ван-Берене начинался путь на Запад. Кроме того, город стоял на реке. Улицы заполнены разнообразным людом: индейцы, солдаты, фермеры, бродяги. С холмов прибывали дезертиры из обеих армий. Когда они обедали, Джон объявил ей, что часть людей направляется на Юг, в Техас, другие на дальний Запад.
– Всегда во время войны, – говорил Джон, – появляются предатели. Они хлынули в Техас после поражения Сантаны: воровали, подбирали объедки, убивали когда придется. То же самое будет и теперь. Потребуется время, чтобы от них избавиться.
– Столкнемся ли мы с ними на пути в Нью-Мексико?
– Возможно, но не очень вероятно. Они обычно разъезжают бандами от четырех до дюжины человек и нападают на жилье и небольшие караваны. Именно по этой причине судья хочет присоединиться к нам. Не тревожься, – добавил Джон, увидев выражение ее лица. – Им потребовалась бы небольшая армия, чтобы справиться с нами.
Эдди очнулась от своих мыслей, когда с окраины на улицу въехали четыре всадника. Даже с дальнего расстояния Эдди заметила, что у них отменные лошади. Попоны лоснились на солнце, гривы аккуратно расчесаны и свисали на одну сторону выгнутых шей.
Длинные хвосты тщательно ухожены. На всадниках форма конфедератов. Они сидели в седлах прямо, головы вверх, плечи развернуты, как на параде.
Когда проезжали под ее окном, Эдди заметила, что сами люди ухожены не хуже, чем их лошади. Один особенно привлек ее внимание. Из-под шляпы почти до плеч свисали светлые вьющиеся волосы.
У него были красивые усы и борода; он напомнил Эдди картинки с изображением генерала Ли. Солдаты остановились у гостиницы в конце улицы и привязали лошадей к коновязи. Трое вошли в отель, а четвертый остался на улице караулить лошадей.
Эдди услышала мягкий стук в дверь и отвернулась от окна. В комнату вошел Джон. Еще раз Эдди убедилась, какой он высокий. Его голова почти достигала верхнего косяка двери.
– Ты достал фургон?
– Первый сорт. – Он швырнул шляпу на кровать. – Нам повезло, что мы приехали сегодня. – Джон налил воды из кувшина в таз и ополоснул лицо. – Вэлли на конюшне рассказал мне про датчанина, который вчера приехал в город в исключительно хорошем фургоне и хочет продать его. Этот человек направляется в Техас. Но у него умерла жена, и он боится один с четырьмя детишками двигаться дальше. – Вытерев лицо, Джон повесил полотенце обратно на вешалку и поглядел в зеркало над умывальником. – Мне нужно сходить к парикмахеру побриться и подстричься.
– Что этот бедняга будет делать? – спросила Эдди. – Кто-нибудь из детей может позаботиться об остальных?
– Я не спрашивал. Он собирается отправить детей обратно в Индиану, где живут его родственники.
– Он потерял не только жену, но и мечту снова начать жизнь на новой земле.
– Некоторые люди не приспособлены прокладывать пути. Им лучше где-то поселиться и остаться там навсегда. Датчанин – искусный мастер. Об этом свидетельствует его фургон. Но в выборе пути он ошибся, впрочем, как и в товарищах для дальней дороги. Все шансы за то, что он не доберется до Техаса, а если и доберется, то не выдержит.
– Как умерла его жена?
– Ее укусила змея, когда она купалась в реке.
– Ох… – Эдди вздрогнула.
– Фургон в порядке. Датчанин сейчас выгружает свои вещи. Мы можем выехать рано утром и к полудню будем на месте.
– Почему ты разбил лагерь так далеко от города?
– Лошади тащили груз от самого Сент-Луиса и нуждаются в отдыхе. Вокруг Ван-Берена всю траву выщипали, поскольку здесь многие останавливаются. Мы думали задержаться только на день, чтобы встретиться с отрядом Ван-Винкля. Кстати, судья в городе. Я позову его после того, как мы сделаем закупки.
Эдди надела шляпку и перекинула сумочку через плечо. Затем Джон открыл дверь и последовал за ней в коридор:
– Эдди, мы везем на склад отца большую партию платья, так что тебе больше не нужно покупать. Но я хочу, чтобы ты приобрела все, что, по твоему мнению, может вам понадобиться. – Он улыбнулся. – Только не покупай носки. Я никогда больше не надену ничего, кроме вещей, связанных собственной женой. Моим ногам никогда не было так удобно.
Она оглянулась и помахала людям, стоявшим у палаток.
– Все будет хорошо, Эдди. Триш позаботится о детях.
– Я знаю… но накануне вечером…
– Они будут в безопасности с Кливом, Ролли и другими.
Триш была опечалена расставанием, но смолчала.
– Не беспокойся, к ней не станут приставать.
– Ничего не могу поделать, беспокоюсь. Она верный друг.
– Я помню, ты говорила.
– Я обещала Триш, что она останется со мной сколько захочет не потому, что я ей многим обязана, а потому, что люблю ее точно так же, как Колина и Джейн Энн.
– Я и это знаю. В нашем доме ей будет хорошо.
– Она храбрится, но на самом деле напугана до смерти.
– У нее есть выдержка, Триш справится.
– Она боится, что закончит в… борделе.
– Только если это будет ее выбор. Но она не может держаться за твою юбку всю жизнь.
– Это не так!
– А как бы ты это назвала? Она словно твоя тень.
– У нее нет никого больше, Триш много пережила.
– Как и ты. Но беды закалили тебя. Давай сейчас не будем говорить о Триш. Когда-нибудь она выйдет замуж, и у нее появится своя семья.
– Сомневаюсь.
– Она нравится Симмонсу.
– Триш многие восхищаются.
– В данном случае тут нечто большее. Думаю, он действительно сохнет по ней.
– Это он тебе сказал?
– Нет. Но когда мужчина задает о женщине столько вопросов, как Симмонс, значит, это о чем-то говорит.
– Парень что-то задумал, но только не жениться. Он в курсе, что в ее жилах течет цветная кровь. В городе много слухов ходило.
– Это вряд ли остановит Симмонса, если он решил взять Триш в жены.
– Он хочет того же, что и все при виде такой красотки. – Эдди взглянула на Джона, чтобы увидеть его реакцию. Он смотрел прямо перед собой. – У них одно на уме, – сухо добавила Эдди.
Джон хранил молчание. Разговор о Триш затянулся. Наконец-то он остался один на один с женой. Он хотел узнать Эдди поближе: о чем она думает и мечтает, что чувствует к нему, почему вышла за этого ублюдка Керби Гайда.
Джон чуть повернул голову, чтобы рассмотреть Эдди. На ней было то же голубое платье, в котором он увидел ее в первый раз в городе. Светлые волосы сияли в лучах утреннего солнца. Большие глаза печальны. Темные круги под глазами усиливали их блеск. Она захватила с собой зонтик от солнца.
– Ты сняла с детей мерки, чтобы мы купили им крепкую обувь? – спросил Джон, надеясь разговорить ее.
– Да, и у Триш тоже. Я обвела у каждого ногу контуром на бумаге и вырезала. На деньги от продажи фермы можно купить башмаки. Я хочу, чтобы ты взял себе половину после покупки фургона, мулов и провизии на несколько недель.
– Эти деньги твои. Все необходимое в дорогу куплю я.
– Почему?
– Потому что ты моя жена и я позабочусь о тебе.
– Как о лошади? Шляпе? Фургоне? – Голос ее напрягся.
– Эдди, я не это имел в виду. Если наступит такое время, что нам понадобятся твои деньги, моя гордость не помешает попросить их у тебя. Надеюсь, мы сможем дружно работать на процветание нашей семьи.
– Прости, если я была невежлива. Джон хлестнул лошадей вожжами.
Эдди чувствовала тяжесть на душе. Ей казалось, что она в ином мире, так много случилось за эти дни. Дети и Триш остались с незнакомыми людьми. Эдди плохо знала человека, сидящего рядом с ней. Меньше недели прошло с того дня, как она впервые увидела его. И вот он стал ее мужем и надеется сегодня спать с ней.
«Женщина обязана приласкать мужа, когда он этого хочет». Так говорил Керби.
Будет ли он груб или нежен? Нежен, как Керби поначалу, или груб, как после женитьбы?
Повернувшись, она обнаружила, что Джон на нее смотрит.
– Ты беспокоишься о сегодняшней ночи, Эдди?
«Господи! Он что, читает мои мысли?» Она хотела отвернуться, но под его пристальным взглядом не смогла. Эдди открыла было рот, чтобы сказать «нет», однако не издала ни звука. Она не могла лгать.
– Прошло… много времени.
– Я хочу от тебя детей, Эдди. Но не стану насиловать ради этого.
Она наконец нашла силы отвернуться от него и стала смотреть прямо перед собой.
– Я сделаю то… что предстоит.
– Выполнишь свой долг? Ты это имеешь в виду? – Она не ответила, и он спросил: – Ты любила Керби Гайда?
– Ты уже спрашивал об этом.
– И ты мне не ответила.
– Я и сейчас не отвечу. Это не твое дело.
– Все, что касается тебя, мое дело. Но я не буду сейчас на этом настаивать. У нас впереди большая жизнь. Мне нужно знать, чего ты хочешь, и дать тебе это, если смогу. Я разделю с тобой и удачу, и горе. Я хочу, чтобы мы жили, как мои родители. Когда мама входила в комнату, то первым делом смотрела на отца. Их глаза вели разговор. Они были как единое целое.
После тяжелой паузы Эдди спросила:
– Что ты хочешь знать?
– Расскажи мне о своих родителях.
Лед растаял, когда Эдди стала рассказывать, как родители повстречались на ферме в Теннесси, куда устроились на работу; похожая судьба выпала бы Колину и Джейн Энн. Родители у них к тому времени умерли. Отцу исполнилось шестнадцать, и он решил идти своим путем. Они с мамой покинули ферму, нашли ее брата в другой семье и забрали его с собой. Родители поженились, едва выйдя из детского возраста. Добрались до Арканзаса и купили там участок земли.
– Ты была у них единственным ребенком?
– Двое умерли сразу после рождения, а один прожил лишь год.
– Ты приняла участие в жизни Колина и Джейн Энн, потому что родители были сиротами?
– Поначалу да, наверное. Но затем полюбила их. Я им стала нужна, – объяснила она.
Полуденное солнце палило. Эдди прикрыла лицо зонтиком. Добравшись до ручейка с чистой водой, они остановились напоить лошадей. Джон спрыгнул и протянул руки Эдди. Она оперлась о его плечи, а он обхватил ее за талию и поставил на землю.
– Разомни ноги. Сейчас принесу попить. Когда Джон вернулся, неся воду в жестяной кружке, она стала жадно пить. Кружка вызвала у нее любопытство. Она состояла из колец, входящих одно в другое, так что могла раздвигаться и складываться.
– Никогда такую не видела.
– Достал в Сент-Луисе. – Он сжал верх и низ, кружка сложилась. – Складывается до толщины в дюйм. Удобно носить в кармане или в седельной сумке.
– Лучше Диллону этого не видеть. – Ее глаза смеялись. – Он ее доломает, складывая и раскладывая.
– Хорошо, что сказала. Когда нужно будет его успокоить, я покажу ему кружку. – Джон заговорщицки улыбнулся.
При виде его улыбки сердце Эдди затрепетало. Она провела кончиком языка по губам и увидела, как Джон внимательно на нее смотрит. То, что они были вместе и пили из одной кружки, заставило Эдди смешаться и внутренне дрогнуть. Они оказались одни на этой пустынной дороге. Джон уже не был таким суровым. От него как бы исходило тепло. Эдди стало интересно, чувствовал ли он то же относительно нее.
– Сколько нам еще?
– Час. – Он посмотрел на солнце. – Поедим там, в ресторане.
Джон разглядывал Эдди. Он ждал, чтобы она заговорила.
– К тому времени я проголодаюсь.
– Никогда ни у кого не видел глаз такого цвета, как у тебя. Знаешь ли ты, что они выражают твое настроение?
– Я об этом не думала.
– Почему сейчас они так грустны? – Голос его был очень мягким.
Эдди подумала, что Джон шутит, но он не улыбался. Она отвернулась и стала смотреть на ручей. Ей следовало ответить. Когда вновь повернулась к нему, взгляд его был столь настойчив, что она быстро закрыла глаза. У Эдди появилось какое-то странное чувство, и у нее перехватило дыхание.
– Не знаю, почему они печальные. На самом деле мне не грустно. – Она сделал паузу. – Разве самую малость. – Когда он сделал шаг к ней, Эдди подняла голову: – А ты когда-нибудь грустишь?
– Иногда. Я тоже устаю, бываю голоден, сердит, одинок и напуган, как и ты.
– Ты напуган? – хихикнула она.
– Конечно. Только дурак ничего не боится. Тебе ведь было страшно много раз, не правда ли?
– Да. Я испугалась в ту ночь, когда ты появился на ферме и прогнал тех пьяных дурней. Почему ты это сделал?
Он расправил усы и бросил на нее хитрый взгляд:
– Может быть, у меня были планы самому тебя изнасиловать. Гр-р-р… – Он зарычал сквозь стиснутые зубы, подражая волку.
Эдди радостно засмеялась:
– Мистер Толлмен! Джон! – Она хохотала. – Если хочешь меня напугать, то не выйдет! Ох! – взвизгнула она, когда он схватил ее и взял на руки, как ребенка.
– Еще напугаешься, – сказал он и понес ее к воде. – Вот кину тебя прямо в ручей.
– О… о нет! – Эдди ухватилась за его шею.
– Если ты хорошенько напугалась, я тебя усажу в фургон.
– Насколько я люблю купаться, настолько боюсь холодной воды! – Джон понес ее к фургону. – А напугалась потому, что меня никогда не носили на руках, только когда я была маленькая. Боже! Опусти меня, я слишком тяжелая.
– Ну вот еще, тяжелая, – сказал Джон, сажая ее на сиденье. – Ты весишь примерно как мешок с едой.
Он залез в фургон, занял место рядом с ней и пустил лошадей. Они пересекли каменистое русло ручья и выбрались на дорогу на другом берегу.
– Не очень-то приятно, когда тебя сравнивают с мешком жратвы. – Она вздохнула в притворном отчаянии, но внезапно испугалась, что ведет себя как последняя дура.
– Я должен был сказать «как мешок картошки», но он… комковатый, а ты… мягкая.
Эдди еще не видела, чтобы он так широко улыбался. В глазах, сияющих от восхищения, затаился смех. Они поглядели друг на друга и рассмеялись.
Городок Ван-Берен замер под полуденным солнцем. Эдди он показался больше, чем Фрипоинт, и более древним. Город расположен на берегу Арканзас-Ривер напротив Форт-Смита. Ван-Берен был стартовой площадкой для грузовых фургонов, поселенцев и военнослужащих, движущихся через индейские территории.
Радуясь потеплению их отношений, Джон стал рассказывать Эдди о городе:
– Томас Мартин, приятель моего отца, появился здесь в 1818 году и открыл лавку. Когда прибыли поселенцы, деревушке дали название Филлиппа – по имени человека, приобретшего тут большой надел земли. Позже городок переименовали в Ван-Берен, в честь президента.
– Тебя здесь знают?
– Немного. В двадцатых родители поселились в сотне миль к северу отсюда. Там я родился и вырос. Дважды в год мы приезжали в город за припасами.
– Здесь больше холмов, чем я ожидала.
– Это холмистая местность. В Ван-Берене хорошие склады, но все необходимое мы вынуждены покупать в Сент-Луисе. Тут приличные отели и рестораны, прекрасные салуны. – Джон улыбнулся.
– Тебе это, конечно, хорошо известно! – дерзко заметила Эдди.
С тех пор как покинули лагерь, время пролетело незаметно, хотя на самом деле они провели в форте почти полдня. Эдди Толлмен восхитительна. Она не только красива, но и мила. У нее живой ум и удивительное чувство юмора. Но когда она вне себя, лучше не попадаться ей под руку. Он усмехнулся, вспомнив, как она обзывала проповедника.
– Над чем ты смеешься? – Эдди заглянула ему в лицо.
– Если я тебе скажу, ты взбесишься. – Он не мог не улыбаться.
– Ты меня заинтриговал. Лучше говори, а то я воображу самое худшее.
– Вспоминал, как ты стоишь, топаешь ногой и кричишь в лицо проповеднику все известные тебе бранные слова. – Джон засмеялся. – После этого я боюсь с тобой связываться.
Эдди густо покраснела:
– Я даже не помню, что несла. Триш говорила, будто не слышала от меня прежде ничего подобного.
Я была в бешенстве! Ты подумай, эта старая вонючка хотел отдать Колина мерзавцу Реншоу! Конечно, я не знала, что он собирается забрать и Диллона. Да я бы… голову ему снесла, прежде чем отдала мальчиков!
– Успокойся, дорогая. Я не собирался снова тебя взвинчивать.
Когда до нее дошли эти слова, она почувствовала себя в безопасности. Внезапно Эдди поняла, что Джон был постоянно настороже, и за его спокойствием скрывались уверенность и сила.
– Как ты думаешь, судья распорядился арестовать Триш за то, что она стреляла в Реншоу?
– Если так, мы об этом узнаем. Не тревожься. Обещаю тебе, мы заберем Триш с собой.
Он остановил фургон перед открытой конюшней.
– Привет, Толлмен. – Бородатый конюх в серой шляпе конфедератов с любопытством посмотрел на Эдди. – Удачно съездил в Сент-Луис?
– Конечно. Позаботься о лошадях и фургоне, Вэлли. Я скоро вернусь.
Джон взял Эдди под руку, и они двинулись в сторону главной улицы города; конюх глядел им вслед, а потом обратил любопытный взор к изношенному фургону и старым лошадям. Он покачал головой, удивляясь, как это Толлмена угораздило явиться в город в таком виде.
– После обеда, – сказал ей Джон, когда они вышли на тротуар, – я отведу тебя в отель, чтобы ты отдохнула, пока я раздобуду фургон для переселенцев. – Он прижал к себе ее локоть и гордо улыбнулся.
Эдди стояла у окна в номере гостиницы и смотрела на улицу. Она слишком нервничала, чтобы расслабиться. Никогда в жизни, кроме как во время болезни, ей не приходилось отдыхать днем. Эдди оглядела комнату. Второй раз в жизни она была в гостинице. Комната похожа на ту, в которой они с Джоном поженились: железная кровать, умывальник, кувшин с тазом, стол со старой лампой. Ее зонтик висел на ручке кресла, а на сиденье лежала холщовая сумка с ночной рубашкой, гребнем, щеткой, мочалкой и полотенцем.
Эдди избегала смотреть на кровать. Та казалась ей ужасно узкой. Она старалась не думать, как они на ней уместятся. Вместо этого стала вспоминать посещение ресторана, где Джон подвинул для нее кресло, заказал еду.
Эдди напомнила себе, что Керби тоже иногда был внимательным. Но только до женитьбы. На этот раз все будет иначе, подсказывал внутренний голос. Они с Джоном уже были женаты. Ему не нужно за ней ухаживать. Он имел законное право разделить с ней ложе. Эдди опять стала смотреть на улицу. Дородный господин в черном саржевом костюме, большой шляпе, с золотой цепочкой от часов на груди вышел из банка, держа под руку молодую женщину. На ней были модное платье в розово-белую полоску и ажурная шляпка. Тонкую талию подчеркивала необъятная юбка. Леди изящно вышагивала рядом со своим спутником.
Не только Эдди следила за этой парой. Мужчины глазели, женщины таращили глаза. Возница фургона даже обернулся, чтобы получше их разглядеть. Чета, казалось, не сознавала, какой вызывала интерес, и продолжила путь к гостинице в конце улицы, за дверями которой скрылась.
Эдди подвинула кресло к окну и уселась в ожидании Джона.
В Ван-Берене начинался путь на Запад. Кроме того, город стоял на реке. Улицы заполнены разнообразным людом: индейцы, солдаты, фермеры, бродяги. С холмов прибывали дезертиры из обеих армий. Когда они обедали, Джон объявил ей, что часть людей направляется на Юг, в Техас, другие на дальний Запад.
– Всегда во время войны, – говорил Джон, – появляются предатели. Они хлынули в Техас после поражения Сантаны: воровали, подбирали объедки, убивали когда придется. То же самое будет и теперь. Потребуется время, чтобы от них избавиться.
– Столкнемся ли мы с ними на пути в Нью-Мексико?
– Возможно, но не очень вероятно. Они обычно разъезжают бандами от четырех до дюжины человек и нападают на жилье и небольшие караваны. Именно по этой причине судья хочет присоединиться к нам. Не тревожься, – добавил Джон, увидев выражение ее лица. – Им потребовалась бы небольшая армия, чтобы справиться с нами.
Эдди очнулась от своих мыслей, когда с окраины на улицу въехали четыре всадника. Даже с дальнего расстояния Эдди заметила, что у них отменные лошади. Попоны лоснились на солнце, гривы аккуратно расчесаны и свисали на одну сторону выгнутых шей.
Длинные хвосты тщательно ухожены. На всадниках форма конфедератов. Они сидели в седлах прямо, головы вверх, плечи развернуты, как на параде.
Когда проезжали под ее окном, Эдди заметила, что сами люди ухожены не хуже, чем их лошади. Один особенно привлек ее внимание. Из-под шляпы почти до плеч свисали светлые вьющиеся волосы.
У него были красивые усы и борода; он напомнил Эдди картинки с изображением генерала Ли. Солдаты остановились у гостиницы в конце улицы и привязали лошадей к коновязи. Трое вошли в отель, а четвертый остался на улице караулить лошадей.
Эдди услышала мягкий стук в дверь и отвернулась от окна. В комнату вошел Джон. Еще раз Эдди убедилась, какой он высокий. Его голова почти достигала верхнего косяка двери.
– Ты достал фургон?
– Первый сорт. – Он швырнул шляпу на кровать. – Нам повезло, что мы приехали сегодня. – Джон налил воды из кувшина в таз и ополоснул лицо. – Вэлли на конюшне рассказал мне про датчанина, который вчера приехал в город в исключительно хорошем фургоне и хочет продать его. Этот человек направляется в Техас. Но у него умерла жена, и он боится один с четырьмя детишками двигаться дальше. – Вытерев лицо, Джон повесил полотенце обратно на вешалку и поглядел в зеркало над умывальником. – Мне нужно сходить к парикмахеру побриться и подстричься.
– Что этот бедняга будет делать? – спросила Эдди. – Кто-нибудь из детей может позаботиться об остальных?
– Я не спрашивал. Он собирается отправить детей обратно в Индиану, где живут его родственники.
– Он потерял не только жену, но и мечту снова начать жизнь на новой земле.
– Некоторые люди не приспособлены прокладывать пути. Им лучше где-то поселиться и остаться там навсегда. Датчанин – искусный мастер. Об этом свидетельствует его фургон. Но в выборе пути он ошибся, впрочем, как и в товарищах для дальней дороги. Все шансы за то, что он не доберется до Техаса, а если и доберется, то не выдержит.
– Как умерла его жена?
– Ее укусила змея, когда она купалась в реке.
– Ох… – Эдди вздрогнула.
– Фургон в порядке. Датчанин сейчас выгружает свои вещи. Мы можем выехать рано утром и к полудню будем на месте.
– Почему ты разбил лагерь так далеко от города?
– Лошади тащили груз от самого Сент-Луиса и нуждаются в отдыхе. Вокруг Ван-Берена всю траву выщипали, поскольку здесь многие останавливаются. Мы думали задержаться только на день, чтобы встретиться с отрядом Ван-Винкля. Кстати, судья в городе. Я позову его после того, как мы сделаем закупки.
Эдди надела шляпку и перекинула сумочку через плечо. Затем Джон открыл дверь и последовал за ней в коридор:
– Эдди, мы везем на склад отца большую партию платья, так что тебе больше не нужно покупать. Но я хочу, чтобы ты приобрела все, что, по твоему мнению, может вам понадобиться. – Он улыбнулся. – Только не покупай носки. Я никогда больше не надену ничего, кроме вещей, связанных собственной женой. Моим ногам никогда не было так удобно.