Гарлок Дороти. Роковые тайны

   Джон подмигнул Бердселлу:
   – Мы подумали, что шестьсот наличными – справедливая цена.
   Шесть сотен? Эдди чуть не подавилась. Она собиралась просить три сотни.
   – Это весьма большая цена.
   – Только не с учетом обстоятельств. Через год вы можете взять за эту ферму вдвое больше. И еще вот что. Давайте тяжелый фургон с парой добрых мулов, и мы сойдемся на четырехстах пятидесяти наличными.
   – Не знаю…
   Джон промолчал. Он перехватил взгляд Эдди и ободрил ее. Пауза затянулась. Бердселл почесал бороду.
   – Я не знаю, – повторил он.
   – Есть еще парень, который интересуется, но Эдди…
   – Четыреста.
   – Четыреста двадцать пять, и я запрягаю мулов.
   – Идет. – Бердселл протянул руку Джону, затем с трудом поднялся и сошел с крыльца.
   Эдди была изумлена. Мужчины совершенно не обращали на нее внимания при заключении сделки.
   Они с Джоном прошли вслед за Бердселлом на конюшню позади дома. Джон быстро пожал локоть Эдди и стал выбирать мулов.
   Через полчаса Эдди уже сидела в фургоне, к задней стенке которого Джон привязал свою лошадь. После того как она подписала купчую, Бердселл передал Джону деньги, тот пересчитал их и убрал во внутренний карман куртки.
   Клорис подошла к фургону:
   – Удачи, Эдди. Папочка сказал, что мы с Альфредом сможем жить на новом месте. Я так рада… я устала жить с соседями, – добавила она шепотом.
   – Позаботься о розах, – хрипло проговорила Эдди. – Алтеи цветут каждый год, но я все-таки сажаю семена. Дэйзи – хорошая корова, но иногда ее нужно ткнуть в бок.
   – Готова? – Джон оперся на спицу колеса, вскочил на сиденье рядом с Эдди и взялся за вожжи.
   Она кивнула, не в силах говорить.
   Бердселл подошел к фургону и протянул руку:
   – Твой дом займут не чужаки, Эдди. Орби знал, как я люблю его ферму.
   – Папа был бы рад. Прощайте, мистер Бердселл.
   – Мы вам обязаны, – сказал Джон. – Можете послать ребят вечером на ферму. На закате мы уедем. Я не исключаю, что Реншоу захотят устроить погром, узнав о нашем отъезде.
   – Клянусь, это будет для них последний погром. Да у Реншоу мозгов одна извилина.
   – Тут я с вами согласен. Желаю удачи. Джон хлестнул мулов, и фургон покатился.
   Эдди сидела словно проглотив аршин, взгляд ее был устремлен вперед. Как только дом Бердселла скрылся из виду, она повернулась к Джону.
   – Почему вы ему так сказали? – требовательно спросила Эдди.
   В глазах ее застыла обида, голос не справлялся с волнением.
   Джон нахмурился. Сделав вид, что не замечает ее гнева, он спросил:
   – Как сказал?
   – Вы знаете!
   – Что мы собираемся пожениться? Неужели мысль о замужестве настолько ужасна для вас?
   – Но… это неправда.
   – Может быть, но это сработало, не так ли? Все вышло гораздо лучше, чем я предполагал. Я заметил этот фургон, когда мы подъезжали к дому. В вашу старую повозку все вещи не поместились бы. Будем надеяться, что мы все уложим под навес до дождя.
   – Нехорошо обманывать мистера Бердселла, – настаивала Эдди. – Вы без моего участия продали ферму.
   Выражение лица Джона сменилось на удивление.
   – Именно это вас беспокоит? Вы что, глава семьи?
   – Мы не семья! – почти закричала Эдди.
   – А мистер Бердселл считает, что семья. Могло ли получиться лучше? Сколько вы собирались просить за ферму? Две, три сотни?
   Его предположение было настолько близко к истине, что ее обида испарилась. На лице Джона появилось какое-то суровое выражение, от которого ее бросило в дрожь. Эдди считала себя трезвомыслящей женщиной. Несмотря на его повелительный тон, она была благодарна ему.
   – Спасибо вам за все, мистер Толлмен. Пожалуйста, простите меня. – Она опустила глаза, руки ее были сложены на коленях. Под его взглядом Эдди начинала нервничать.
   – Не делайте такое лицо. Вы получили что хотели – фургон и упряжку.
   – Я знаю, но не каждый же день… приходится продавать дом. – Ее голос сорвался.
   – А зачем было это делать? Вы могли отослать Триш на север, Колин отправился бы с ней, и проблема решилась бы сама собой.
   Этого говорить не следовало. Эдди покраснела, глаза сердито засверкали, она совершенно забыла о вежливости:
   – Отослать, не думая, как сложится их судьба? Вы так решаете свои проблемы? С глаз долой, из сердца вон? Я так не могу.
   Он улыбнулся:
   – Вы рассуждаете как истинная женщина. Мне приятно узнавать вас. – Он натянул вожжи, чтобы мулы шли медленнее. Начался крутой спуск.
   – Ну это уж бросьте! Ваше мнение обо мне оставьте при себе.
   Его улыбка стала шире. В синих глазах читалось такое восхищение, что Эдди бросило в дрожь, несмотря на прошибивший ее от гнева пот.
   – Я нужен вам, Эдди. Я – это все, что отделяет вас от Реншоу. Бог ведает, почему наши пути пересеклись. Не исключено, что это судьба… – Он говорил спокойным тоном, как будто действительно верил во все это.
   Тишину нарушали только скрип фургона да позвякивание сбруи, и слова Джона не выходили у нее из головы: «Не исключено, что это судьба». «Глупости! У него голова забита всяким вздором», – в раздражении подумала она.
   «Судьба, вот еще! Он, верно, сошел с ума, если верит в эту галиматью!» Она хотела сказать нечто такое, что сразу поставило бы его на место, но, поглядев в смеющиеся глаза Джона, поняла тщетность своей попытки.
   – Вы сошли с ума.
   – Может быть. Лучше расскажите мне о вашем муже. Бердселл о нем невысокого мнения.
   – Я не хочу обсуждать с вами моего мужа ни сейчас, ни потом.
   Впрочем, странным образом Эдди чувствовала себя хорошо. Она объясняла это тем, что месяцами, даже годами, не общалась с интересными людьми. С неудовольствием отметила, что ей приятно с ним разговаривать. Ощущение полноты жизни охватывало Эдди в его присутствии, ей доставляло удовольствие смотреть на Джона. Она была рада, так рада, что он находится рядом с ней.
   Джон сам не понимал до конца, зачем он ей все это наговорил. Ведь сам-то не верил. Его учили, что мужчина в одиночку прокладывает себе путь. Он решил двигаться прямо или в обход. В удачу не верил. Успех творит сам человек.
   Джон взглянул на сидевшую рядом женщину. Его раздражало, что ему нравилось смотреть на нее. Несмотря на деликатность, она обладала силой. У нее было прошлое, и она может настоять на своем, считая, что права. Он одобрял ее привязанность к Триш и мальчику и даже верность мужу, хотя парень был, похоже, недалекий.
   Джону стало интересно, а страстная ли она любовница. Внезапно он почувствовал, как в нем нарастает желание. Дьявол! В его планы не входило увлечься женщиной всерьез, особенно женщиной с довеском. Одно дело – ее сын, но мальчик с сестрой и Триш – это уже готовая семья, и большой дом будет сразу же заполнен. Откуда же эта проклятая мысль? Перед глазами у него была Эдди, стоявшая посреди тенистого двора – длинная юбка, волосы до талии и темноволосый ребенок, прижавшийся к ней.
   Проклятие! Дело серьезное. Значило ли это, что он нуждался в женщине? Джон был разборчив в своих связях. Стриженых женщин всегда достаточно в салунах. В одном Джон уверен: при виде Эдди Гайд сердце у него готово было вырваться из груди. И ему очень хотелось заботиться о ней. У Эдди ясный ум и сильный характер. Тело стройное и нежное.
   – Ох! – Восклицание Эдди прервало поток его мыслей. Натянув вожжи, Джон повернул мулов к дому. – О Боже! Я только сейчас поняла, что… наверное, не справлюсь с этими мулами!
   – Не беспокойтесь. Вам не придется править ими.
   – Но… – Эдди запнулась и поглядела на Джона. Тот замер, вглядываясь вперед. Он насторожился, как вожак, защищающий свое стадо. – Что это?
   – Там кто-то есть. Если я велю слезть, выполняйте без разговоров.
   – Но я ничего не вижу.
   – Моя лошадь, она что-то чувствует. Тут еще чей-то жеребец.
   Эдди оглянулась на привязанную лошадь Джона. Уши у нее были подняты, ноздри раздувались, она пофыркивала.
   – Ох, не надо было мне их оставлять! – Глаза Эдди обшаривали дом, ища Триш и детей. Входная дверь была заперта, во дворе ни души.
   Не сказав ни слова, Джон погнал мулов вокруг дома на задний двор. Сердце у Эдди от ужаса колотилось. Ей бросилась в глаза пятнистая лошадь, привязанная к изгороди возле бака с водой, затем она увидела Колина и бородатого мужчину, сидевших на крыльце. У Колина в руках была подзорная труба. Джон выругался, остановил мулов и привязал вожжи к рукоятке тормоза. Он не успел помочь Эдди, как она спрыгнула на землю и бросилась к крыльцу.
   – Все в порядке? – Волнение чуть отпустило ее, когда она увидела улыбку на лице Колина.
   – Помните мистера Симмонса, миссис Эдди? Он дал мне поглядеть в трубу. Триш не хочет выходить.
   – По крайней мере она умеет слушаться. – Джон встал рядом с Эдди. – Что ты здесь делаешь, Симмонс?
   – Привет, Толлмен. – Бородач улыбнулся. Он был ростом с Джона, но гораздо крупнее. – Просто проезжал мимо.
   – Ни хрена. Я видел следы копыт твоей лошади на холме. Ты следил за домом в трубу.
   – Клянусь, я был о тебе невысокого мнения. Слышал, какой ты следопыт, но не верил.
   – Это было нетрудно. Большие отпечатки копыта. Если надумаешь следить за кем-то, сначала смени лошадь.
   Симмонс кивнул головой и улыбнулся. Колин, следя за разговором мужчин, казалось, был озадачен.
   – Доброго вам дня, – сказал Джон, меняя ход мыслей. И, не сводя глаз с Симмонса, взял Эдди под локоть, когда она взошла на крыльцо.
   – Остаешься здесь, Толлмен? – спросил Симмонс.
   – Вроде так. Я женюсь на миссис Гайд. – Говоря это, он сильно стиснул ладонь Эдди.
   – При таком раскладе я бы хотел перемолвиться с тобой парой словечек.
   – Иди к своей лошади. Я сейчас. – Джон распахнул дверь и втолкнул Эдди, прежде чем она смогла возразить что-либо.
   – Почему вы ему так сказали? – сердито прошептала она.
   – Подумайте сами. Если он будет знать, что вы находитесь под моей защитой, то не посмеет угрожать.
   – Но…
   – Спорить нет времени. – Он схватил ее за плечи. – Вы с Триш собирайте все необходимое. В первую очередь посуду, еду, постели и одежду. Посмотрим, останется ли место. Через два часа уезжаем, так что не теряйте времени.
   Он вышел, оставив дверь открытой. Триш и дети стояли в углу за сложенными корытами. Тут Эдди заметила, что на кухне осталась только мебель.
   И сморгнула набежавшие слезы.

Глава 9

   Джон мало что знал о Джерри Симмонсе, известном больше под кличкой Пистолет. Он не слышал о нем ничего плохого, впрочем, как и хорошего. Утром Джон обнаружил, что кто-то наблюдает за домом. Следы глубокие, значит, всадник был мужчина крупный. Когда он увидел Симмонса и его подзорную трубу, связать факты оказалось несложно. Джон не испытывал особого уважения к людям, которые шпионят за женщинами.
   – Колин, – позвал он мальчика, болтавшего с Симмонсом. – Миссис Эдди нужна помощь.
   – Пока, мистер Симмонс. Спасибо, что разрешили посмотреть в трубу. – Пробегая мимо Джона, Колин озадаченно и встревоженно посмотрел на него.
   – Ну, Симмонс, чем ты занимался? Вытаскивал из парня сведения о женщинах?
   – Допустим. Но узнал немного. Мальчуган молчалив, как черепаха.
   – Говори, что собирался делать. У меня мало времени.
   – Зачем ты сказал, будто женился? Она очень удивилась, услышав эту новость.
   – Не твое дело, но я собираюсь на ней жениться. Она еще об этом не знает.
   Пистолет засмеялся:
   – Типично для человека, который берет что хочет!
   – Я никогда не беру женщину, если она этого не хочет.
   – Я не хотел обидеть тебя… и леди. Пошли покажу кое-что.
   Они отправились через амбар на задний двор. Пистолет шел первым. Вскоре он остановился и, уперев руки в бедра, ухмыляясь, сказал:
   – Посмотри, какой кусок дерьма.
   На куче навоза сидел лысый жилистый коротышка. Ноги у него были стянуты веревкой, во рту кляп, а поднятые руки привязаны к ветке у него над головой. Судя по свежести лепешек, на которых он сидел, корову согнали с ее любимого места в тени недавно.
   Из-под жидких соломенного цвета волос на Джона и Пистолета смотрели водянистые глаза.
   – Воняет, а?
   – Кусок дерьма, – холодно ответил Джон. – Где ты его нашел?
   – Рыскал тут с ружьем. Увидел его в трубу. Знал, что тебя нет, поскольку видел, как ты с ней уезжал. Решил посмотреть, что он тут делает.
   – Это Реншоу.
   – Ага. Заткнул рот задолго до того, как я запихнул кляп. Естественно, пришлось для начала вытереть дерьмо с сапог об него. – Симмонс явно забавлялся.
   Джон поднял валявшуюся винтовку, вытащил обойму, затем ухватился за ствол и шарахнул о дерево с такой силой, что ложе расщепилось, затвор сломался и вывалился.
   Человек на земле задергался от ярости. Из-под кляпа пробивались гневные хрипы.
   – Ты, сукин сын, – прорычал Джон. – Я тебе зубы пересчитаю. Симмонс с тобой чересчур мягко обошелся. Повешу, но сначала вырежу шкуру на спине. Когда твои придут сюда, скажешь им, что, если станут искать женщин, я им по одному… засажу в спину, когда они и думать не будут.
   Джон хотел припугнуть, и ему это удалось. Человек побледнел. Он со страхом смотрел, как Джон выкинул части винтовки и вернулся в амбар.
   – Мальчик знает про него? – спросил он вошедшего следом Джерри.
   – Нет, не вижу надобности говорить ему.
   – Что тебе сказал Реншоу?
   – Он собирался подстрелить девку, искалечившую его кузена.
   – Похоже на правду, она его подстрелила. Теперь ему не пахать, не скакать.
   – Слышал в городе об этой семейке. Много там чего. Некоторые ядовитее гадюки. Они сюда заявятся, жаждут крови.
   – Ага.
   – Нужно помочь загрузить фургон? Мальчик собрал инструмент, сбрую, веревки.
   – Ты уже все выяснил, так?
   – Ага. Вытряхнул из Реншоу. Его кузен захотел мальчика, а девушка подстрелила его. Семейка явится мстить, так что вам надо сматываться. Думаю, для одного это слишком, а вдвоем мы справимся.
   Джон подозрительно взглянул на собеседника:
   – Зачем тебе это нужно? – Когда верзила пожал плечами, он добавил: – Ты не на своей земле, Симмонс. Последнее, что я про тебя знаю, это как ты с женщиной киова бродяжничал на Волчьем Ручье.
   – Не знал, что я такой знаменитый. Сам Толлмен все про меня знает.
   – Что тебя сюда привело?
   – То же, что и тебя, полагаю.
   – Что же?
   – Жду Ван-Винкля. Я подрядился охотником в его отряд.
   – Дьявол!
   – Ты ведешь для него разведку?
   – Я сопровождаю его отряд. Но если он подписал контракт с тобой, я ему не нужен.
   – Скажи это Ван-Винклю.
   – Так и сделаю.
   Затем Джон отвязал лошадь, напоил ее, заменил уздечку недоуздком и вывел на поляну.
   Когда он вернулся, Пистолет распряг мулов и вел их поить. Джон вошел в дом. Все работали. Эдди дала Диллону и Джейн Энн по наволочке, чтобы они складывали туда одежду. Триш и Колин таскали наверх еду из подпола. Кивнув, Джон пошел в спальню, вынес оттуда соломенный матрас и оттащил его в фургон. Затем вернулся за другим матрасом и периной, которую, он был уверен, Эдди не захочет оставить.
   Пистолет притащил из амбара все самое необходимое. Он, очевидно, знал, что брать, а что оставить. Джерри работал быстро, как будто делал все это раньше. Когда Джон попросил помочь, они загрузили бак и ореховый комод в фургон.
   – Позже мы все вытащим и перепакуем, – сказал Джон, встретив озабоченный взгляд Эдди. Ее прялка стояла на груде утвари, сложенной в корыто. – Предстоит ехать всю ночь, Эдди, – объяснил Джон, укладывая матрасы. – Нам нужно оставить место, чтобы уложить спать малышей.
   – Овцы могут поехать в другом фургоне. Джон спрыгнул с фургона и поглядел на нее так, как будто у нее выросли рога.
   – Мы же договорились, что овец возьмем с собой.
   – Эдди, нужно оставить овец!
   – Я их возьму, они мои и это мой фургон. – Овец можно купить в другом месте.
   – Только не таких. Ушли годы, чтобы получить этих мериносов. Они поедут в задней части фургона, с инструментами. Постелем им соломы.
   – Эдди, будьте благоразумны. Нам ехать всю ночь и весь завтрашний день. Нужно убраться отсюда как можно быстрее. Мои люди ждут с фургонами возле Ван-Берена. Если мы доберемся до них, прежде чем Реншоу поймают нас, то целый полк Реншоу и чиновников не завладеет Триш и Колином. – Он говорил обычным тоном, чтобы не напугать ее.
   – Пожалуйста, Джон. – Эдди коснулась руки Толлмена и умоляюще посмотрела ему в глаза. В первый раз она вслух произнесла его имя и сама дотронулась до него. – Овцы помогут заработать нам на жизнь.
   – Эдди, вам не придется этого делать. Я позабочусь о всех вас.
   – Нет! – Она отдернула руку, как будто коснулась раскаленного железа. – Мы не нищие. Я благодарна за все, что вы для нас сделали, и, надеюсь, однажды отплачу вам добром. На деньги, вырученные от продажи фермы, куплю небольшой участок, из овечьей шерсти буду вязать вещи и продавать их.
   Его захлестнула волна нежности к этой храброй женщине. Глаза Эдди молили о понимании. Он поднял руку и поправил прядь ее волос. Голова разрывалась от тысячи мыслей, которых он не мог высказать.
   Джон обернулся и крикнул Симмонсу, чтобы тот постелил солому в задней части фургона и погрузил овец.
   Эдди в последний раз обошла дом. Она потрогала кухонный стол, спинку кресла-качалки, железное основание кровати.
   Горбатый сундук больше не стоял возле кровати – он был набит постелями, утварью, включая часы ее мамы, портрет родителей на свадьбе, гребень с рукояткой из слоновой кости, щетку и зеркало, которое отец с матерью подарили ей за год до смерти. Джон погрузил сундук в фургон.
   Она взяла два табурета с кухни, а четыре оставила Бердселлам вместе со столом с глубоким надрезом от ножа Диллона и рабочим столиком. Клорис не знает, что с одной стороны печь горячее, а печная труба, выходящая через крышу, иногда падает, разбрасывая копоть по всей кухне. «Прощай, мой дом. За твоими стенами я провела детство, горевала о родителях, родила сына. Никогда не забуду, как ты укрывал меня холодной дождливой ночью. Мы вместе делили радость и печали. Теперь пришло время уезжать».
   – Эдди, – позвал ее Джон от дверей.
   Она быстро обернулась, глаза были полны слез.
   – Мы готовы. – Эдди решительно посмотрела на него.
   – Тогда вперед.
   Джон закрыл за ней дверь и помог влезть в фургон. Затем обошел повозку, проверяя, как привязан брезент. Диллон и Джейн Энн уместились в гнезде, которое он им устроил. Дети были так возбуждены, что едва сдерживали себя.
   Триш, в коричневом полушерстяном платье с зонтиком в руках, уселась рядом с Колином на сиденье второго фургона. Она во время сборов сделала больше, чем остальные, и все это практически молча. То, что ей не нравился Симмонс и она ему не доверяла, было очевидно.
   Пистолет влез на лошадь и подъехал к Джону, который привязывал своего жеребца к нагруженному фургону:
   – Буду посматривать кругом. Не думаю, что они заявятся прямо сюда. Начнут рыскать и найдут родственничка. Это займет какое-то время.
   – Фургоны легко обнаружить по следу.
   – Проклятие! Наверное, остальные такие же дураки, как этот кузен, у них в голове простокваша вместо мозгов. Они забудут о фургонах и примутся за меня. Я постараюсь отвлечь их. Прежде чем придут в себя, они будут на полпути в Литтл-Рок.
   – Хорошо, я у тебя в долгу.
   Симмонс развернул лошадь и, подъехав к Триш, коснулся шляпы:
   – Вам нечего бояться, миссис Триш. Эти Реншоу не догонят вас. Толлмен знает, что делает. Встретимся завтра.
   Триш взглянула на него. Ее бледное лицо оттенял темный воротник платья. Черные волосы, медовые глаза, маленькие, как лепестки, губы делали Триш очень привлекательной женщиной. В этот миг Симмонс навсегда запомнил ее образ. Слегка наклонив голову, он резко тронул лошадь и отъехал.
   Джон подождал, пока Симмонс объехал амбар и направился к холму за домом, затем обратился к Колину:
   – Двинемся быстро, лошади еще свежие. Затем перейдем на обычный шаг. – Он посмотрел на Триш, глядевшую прямо перед собой. – Пусть Триш немного поуправляет. Не надо выматываться, силы нам еще пригодятся. Держись близко ко мне, но пусть твоя упряжка не приближается слишком к моей лошади. Если будет нужна помощь – зови. Ехать будем, пока не стемнеет, затем найдем место для отдыха.
   – Как думаете, они поедут за нами? – спросил Колин.
   – Да, – честно ответил Джон. – Им ничего не остается, как отправиться в погоню, чтобы сохранить лицо. Но Симмонс уведет их в сторону и даст нам шанс оторваться.
   – Куда мы едем, мистер Толлмен?
   Даже Эдди не осмелилась спросить его об этом.
   – У меня люди с фургонами к западу отсюда. Едем к ним.
   Джон обошел фургон Колина, проверяя, хорошо ли все привязано, потом сел рядом с Эдди.
   – Ну, едем. – Он хлестнул лошадь длинным змеевидным бичом. Фургон дернулся, замер и двинулся вперед. Джон взглянул на сидевшую рядом женщину. – Не печальтесь так. Когда-нибудь вы вернетесь сюда.
   – Не знаю, захочется ли мне.
   Не отрывая глаз от дома, Эдди схватилась за сиденье. В горле у нее пересохло. Сердце молотом стучало в груди.
   «Прощай… прощай… прощай…»
   Фургон удалялся.
 
   Они выехали на закате. Эдди не смотрела назад. Ее затуманенные слезами глаза смотрели вперед. Она не слышала смеха малышей, доносящегося из фургона. Их жизнь продолжалась, а она начинала новую, доверившись человеку, которого встретила три дня назад.
   Эдди всегда любила ранние вечерние часы. Ей нравилось наблюдать, как меняется цвет неба, а холодный свежий воздух наполняется запахом кедра. Она подумала, что начало новой жизни удачно пришлось на вечер.
   «В юности, – подумала Эдди, – все легко и просто». Она никогда не представляла, что жизнь окажется такой тяжелой, полной разочарований. Как любая девушка, Эдди мечтала выйти замуж за любимого человека. Его образ менялся, пока она росла, но всегда он оставался сильным и любящим. Он бы устроил их жизнь.
   Тем летом пять лет назад, когда на ферме появился Керби, ей показалось, что она встретила такого человека. Эдди ощущала пустоту, томление, которое необходимо удовлетворить. Она была одинока.
 
   Темнело.
   С момента, как они покинули ферму, Эдди не произнесла ни слова, молчал и ее спутник. Дети сзади на матрасе шептались и хихикали.
   – Мистер Толлмен, деньги за ферму все еще у вас?
   – Если они вам нужны, они в табакерке под сиденьем. Но лучше не держать их при себе.
   – Я хочу заплатить вам.
   – Заплатите.
   – Назовите цену, – коротко сказала Эдди.
   – Ну, давайте посмотрим. Я не оплатил в гостинице во Фрипоинте счет и оставил там отличную одежду. Если владелец откажется взять мою одежду в зачет счета, он предъявит мне иск.
   – Я не знаю, чем могу здесь помочь.
   – Возьмите меня под свое крыло и заботьтесь, как о других сиротах.
   – Вы не сирота! – отрезала Эдди.
   – Успокойтесь, Эдди. Вы не в себе. Я знаю, что такое внезапно покинуть дом, и не осуждаю вас. Иначе ведь пришлось бы остаться и сразиться с Реншоу. На их стороне закон, даже если у Триш было серьезное основание стрелять в этого ублюдка. – Он посмотрел на нее. Ветер раздувал волосы. Стройное тело вытянулось, как шомпол. Затем ему показалось, что плечи слегка опустились.
   – Я понимаю.
   – Даже если бы Триш не подстрелила Реншоу, проблемы только начинались. В магистрате сказали, что Реншоу получил разрешение забрать у вас Колина.
   – Ох, ради Бога!
   – И это еще не все. Проповедник Сайкс собирался отобрать у вас Диллона.
   Эти слова больно ударили Эдди.
   – Отобрать Диллона? Сайкс… заберет Диллона, потому что я не хочу отдавать Колина?
   – Нет, не так. Думаю, вы спровоцировали проповедника, когда тем утром ругались и назвали его лицемером. Теперь он уверен, что мальчика нужно забрать из дома падшей женщины. Другими словами, забрать из борделя.
   – Борделя? – задохнулась Эдди. Когда к ней вернулось дыхание, ярость накатила на нее, как волна. Гнев был так силен, что она стала заикаться. – Почему… этот старый сукин сын?
   – Эдди, что за выражения! Опять вы ругаетесь. – В его голосе звучал смех, но это не смягчило ее гнева.
   – Забрать сына? Да я убью этого властного жирного лицемера, разглагольствующего о Библии. Гадина он, вот кто. Увижу его еще, плюну ему в морду. Падаль для ворон! Вонючий трус! Он не осмелился бы забрать ребенка от отца, будь он самой последней дрянью! – Эдди была настолько взволнована, что гневные, горькие слова лились из нее как из рога изобилия. Она сложила зонтик и стала обматывать один из шнурков вокруг запястья, пока он не лопнул.
   Джон отвернулся, не в силах удержаться от улыбки. Он отвлек Эдди. Рассердилась она сильно. Джон был рад, что припас новости на такой случай. Это отвлекло ее от мыслей о покинутом доме.
   Эдди продолжала бормотать угрозы:
   – Этот надутый осел проповедник никогда не коснется моего сына, а этот выродок сатаны, опора церкви, как говорит Сайкс, не протянет грязные руки к Триш и Колину. Я им сперва размозжу головы! Джон присвистнул:
   – Надеюсь, ты никогда не рассердишься на меня, дорогуша.
   Эдди была так сердита, что обращение прошло мимо ее сознания. Она обернулась на Джона:
   – Я так чертовски устала – некому постоять за меня. Устала от всего этого. Вы слышите? Устала!
   – Слышу. Вы не виноваты, – сказал Джон обычным голосом.
   – Отныне я буду другой. Можете поставить на это последний доллар.
   – Удачи.
   – Не успокаивайте меня, мистер Толлмен.
   – Да нет, Эдди, я просто согласен с вами. Она уставилась на него:
   – Вы не знаете, что это такое – быть одинокой женщиной. Проклятые мужчины! Они не верят в женские мозги. – Эдди обернулась на фургон сзади них. – А где мистер Симмонс?