— У тебя нет прямых улик против Бреннера.
   — Есть, — настаивал Уэссон. — Взгляни на факты. Ты вечно все усложняешь. Бреннера не было в городе, и он не может представить алиби на это время. Он вполне мог добраться до Канзас-Сити, устроить спектакль со священником и успеть в Холи-Оукс раньше вас. Правда, он предусмотрительно стер номер с камеры, но во всеуслышание признал, что спрятал ее в шкафу и явился в дом только потому, что считал, будто вы с Лорен все еще на репетиции венчания. При всей своей осторожности он все же совершил ошибку. Как, впрочем, все они, рано или поздно. Кроме того, у нас полно свидетелей, утверждающих, что он буквально помешался на Лорен и мечтал на ней жениться. Вполне можно доказать, что ты сдвинулся, когда она ему отказала.
   — Какие еще свидетели? — буркнул Ник.
   — Я уже получил письменные показания от некоторых городских жителей. К тому же Бреннер всегда был главным подозреваемым, и ты это знаешь. Один из агентов уже отправился к судье за ордером на арест, и я уверен, что отыщу еще немало улик. Все по закону. Это мой девиз.
   — Слишком уж все гладко, Уэссон.
   — Не согласен! Проведена кропотливая предварительная работа, и благодаря ей мы схватили преступника.
   — Ты позволяешь раздутому самолюбию затмить здравый смысл, — покачал головой Ник. — Не находишь странным, что он втянул еще одного человека?
   — Ты имеешь в виду Лонни? Тут нет ничего необычного. Бреннер просто воспользовался представившейся возможностью и рассчитал, что сумеет все свалить на парня.
   — Что будет с Лонни?
   — Пусть о нем позаботятся местные власти. Ник скрипнул зубами.
   — Эта самая местная власть, по счастливому совпадению, приходится Лонни отцом.
   Но Уэссона подобные мелочи не интересовали. Грязную работу сделают за него подчиненные.
   — Если все пойдет по плану, мы с Файнбергом уедем самое позднее завтра вечером. Фарли пусть отправляется прямо сейчас. И не вижу причин вам с Ноэ тут торчать. Я не зря сказал, что ты свободен.
   Ник, не оглядываясь, отошел от самодовольного ублюдка. Уэссон празднует победу, воображая себя на вершине славы, и, разумеется, не станет никого слушать. Маньяк — Бреннер. Все прекрасно.
   Бросив взгляд на искаженное яростью лицо Ника, садившегося в машину, Лорен тихо спросила:
   — Что случилось?
   — Меня отстранили от дела. Правда, официально я в нем и не участвовал. Уэссон уверен, что Бреннер и есть наш дружок-псих… Дожидается ордера, чтобы обыскать его дом.
   — Но это хорошо, верно?
   Ник не ответил. Уэссон размахивал руками, пытаясь привлечь его внимание, но Ник проигнорировал его и завел машину.
   — Ник, поговори со мной.
   — Не так. Все не так.
   — Ты считаешь, что это не Бреннер?
   — Именно. Нет, у меня нет никаких конкретных доводов, но интуиция подсказывает, что он не маньяк. Слишком уж легко все получилось. Может, Уэссон прав и я все усложняю? Сам же он держал меня и Ноэ в неведении, и я понятия не имею, какие доказательства удалось ему раздобыть. А, черт с ним, поехали отсюда. Мне нужно спокойно подумать.
   — Вандермены предложили нам переночевать у них. Уилли и Джастин тоже приглашали. Но я сказала, что мы остановимся в аббатстве.
   Ник вырулил на мостовую.
   — А ты хочешь туда?
   — Нет.
   — Ладно. Давай убираться куда подальше.

Глава 27

   Они направились на запад, в край озер. Как только машина вырвалась за границу города, Ник позвонил Ноэ и рассказал о случившемся, но попросил ничего не говорить до утра Томми.
   — Постарайся вдолбить ему, что с Лорен все в порядке, — велел он, и едва повесил трубку, как Лорен спросила:
   — А что с домом? Я видела, как ты говорил с брандмейстером. Все сгорело?
   — Не все. Только южная сторона, но верх северной уцелел.
   — Как по-твоему, шкафы еще существуют?
   — Волнуешься за свои наряды?
   — Нет, в одном из них хранились мои картины, — призналась Лорен и поспешила добавить: — Правда, они не слишком-то хороши.
   — Как ты можешь судить? Ты их кому-нибудь показывала?
   — Зачем? Это всего лишь хобби, — отмахнулась девушка.
   Отчего она так взъерошилась? Пожалуй, лучше сменить тему.
   Их одежда пропахла дымом, поэтому Ник опустил окно, чтобы в салоне немного проветрилось.
   Почти час они оставались на двухрядной автостраде. Найти ночлег было нетрудно: по обочине тянулся ряд досок с объявлением названий мотелей и цен. Наконец Ник свернул на боковую дорогу, ведущую на запад, и остановился у придорожного мотеля. Безвкусная, оранжевая с фиолетовым неоновая вывеска возвещала о налимий свободных мест, но в конторе было темно. Ник разбудил управляющего, заплатил за номер наличными и, к восторгу старика, купил две красные футболки невероятного размера, с названием мотеля, напечатанным на спине огромными белыми буквами, и изображением гигантского окуня на груди. Всего здесь было двенадцать домиков и двенадцать свободных мест. Ник выбрал крайнее бунгало и поставил машину за мотелем, чтобы ее не было видно с дороги. Комната оказалась скудно обставленной, но чистой. Пол был выстлан серо-белым линолеумом, цементные стены выкрашены серой краской, у дальней стены стояли две двуспальные кровати с шаткой трехногой тумбочкой между ними. Абажур на дешевой керамической лампе был прожжен и заклеен скотчем.
   Часы показывали начало третьего ночи, и оба валились с ног. Лорен высыпала на постель содержимое сумки, выбрала туалетные принадлежности и разложила на полочке в ванной. Постояв под душем, она выстирала свое кружевное белье и повесила трусики и лифчик на пластиковую вешалку. Неизвестно только, что делать с джинсами и футболкой. К утру они наверняка не просохнут. Придется надевать их, как есть, грязными, на если на обратном пути в Холи-Оукс встретится торговый центр, она сможет купить чистую одежду. В этой глуши наверняка нет никаких универмагов.
   Ах, все это не проблема!..
   Она принялась орудовать феном, прикрепленным цепочкой к стене рядом с зеркалом.
   Когда она вышла из ванной в новой футболке, доходившей ей до колен, Ник улыбнулся — первое проявление эмоций с той минуты, когда они покинули город.
   — Выглядишь на все сто, бэби.
   — То есть чучелом, — уточнила она, одергивая футболку.
   — Тоже верно, — снова ухмыльнулся он, направляясь к ванной. — Неужели ты догадалась захватить зарядное устройство для телефона? Чертовски рад!
   — Оно лежало на тумбочке рядом с моими очками. Я просто сгребла все, что попалось на глаза. Ужасно боялась идти обратно в ванную, вот и смела все в сумку.
   Она откинула покрывало и легла в постель. Ник мылся с открытой дверью. Светлая душевая занавеска почти ничего не скрывала, но Лорен старалась не смотреть и, надев очки, принялась делать список необходимых покупок. Конечно, вполне естественное любопытство подстрекало ее время от времени поднимать глаза, но что тут такого?
   Лгунья, жалкая лгунья. Как еще простыни под тобой не загорелись!
   Ник был сложен, как греческий бог. Правда, он повернулся к ней спиной, но мускулы на руках и бедрах так и перекатывались под кожей. Его тело показалось ей совершенным.
   Осознав, что ее поведение граничит с бесстыдством и она переходит все границы приличия, Лорен поспешно стащила очки, чтобы вновь не поддаться искушению. В конце концов, каждый имеет право на личную жизнь.
   Девушка взяла телевизионный пульт, улыбнулась, заметив, что он тоже прикреплен шнуром к стене, и включила телевизор.
   Они вели себя так, словно женаты много лет, особенно Ник. Он совершенно с ней освоился и даже не обратил внимания на то, что кроватей две: очевидно, приспособился к обстоятельствам.
   А вот она — не слишком. Ее так и трясло от волнения. Господи, что скажет Томми, узнав, что они ночевали в одном номере? Но сна не покажет Нику, как нервничает. Если же он заметит что-то, она не моргнув глазом объяснит, что до сих пор не оправилась от сегодняшних приключений. Разве может она признаться во всем и повесить новый груз забот на плечи Ника? Интересно, как бы он поступил, узнав, что происходит у нее в голове?
   Неужели даже не подозревает о ее чувствах к нему? Что он скажет, если она признается, что хочет его и к черту последствия? Одна восхитительная ночь вместе. Всего одна. Никаких серьезных отношений. Ни ей, ни Нику такое ни к чему. Всего одна ночь, и никаких сожалений. О, как она жаждет обнять его! Нежиться под его ласками.
   Но этому не бывать. Ник с самого начала был с ней откровенен. Ему не нужны ни семья, ни дети, и, зная, как она хочет и то и другое, он и пальцем ее не коснется.
   А вот она, понимая, что ни о каком продолжительном романе не могло быть и речи, сгорала от желания прильнуть к нему. Господи, помоги ей, она его любит. Ну как она могла допустить такое? Ей стоило бы предвидеть это и сделать все возможное, чтобы уберечься. А сейчас слишком поздно. Он уедет и разобьет ей сердце, и она ничего не сможет поделать с собой.
   Но даже боль и тоска — неминуемые последствия ее глупости — ничего не меняли. Не лишали ее решимости.
   «Только одна ночь», — повторяла себе Лорен. Это все, чего она добивается. Но Ник наверняка иного мнения. Он посчитает это предательством по отношению к Томми, и теперь Лорен старалась подобрать достаточно веские аргументы, чтобы поколебать его.
   В конце концов, они давно уже взрослые и ни перед кем не отвечают. Кому какое дело, что там между ними происходит?
   Лорен заранее предвидела ответ Ника. Она младшая сестра Томми, и на этом все. Конец спорам.
   Она знала, что небезразлична Нику. Но любит ли он ее? Лорен боялась спросить.
   Ник, в одних клетчатых боксерских трусах, вышел из ванной, вытирая полотенцем волосы, но, увидев, что она хмурится, разволновался:
   — Что опять стряслось?
   — Ничего. Я просто подумала…
   Он бросил полотенце на стул и подошел к своей кровати.
   — Насчет сегодняшней ночи?
   — Не совсем.
   — В таком случае о чем же?
   — Поверь, тебе это совсем неинтересно.
   — Еще как интересно. Так объясни же, — допытывался он, взбив подушки и потянувшись, чтобы выключить лампу.
   — Ладно, так и быть. Пытаюсь сообразить, как соблазнить тебя.
   Рука Ника замерла в воздухе. Господи, неужели она в самом деле набралась храбрости выпалить правду?! Наконец-то ей удалось привлечь его внимание.
   Ник боялся пошевелиться, удивительно напоминая оленя, попавшего в неумолимый свет фар мчащегося автомобиля.
   Наконец он медленно выпрямился и повернулся к ней.
   Не будь Лорен охвачена стыдом, наверняка рассмеялась бы при виде его ошарашенной физиономии. Ник, очевидно, ожидал разъяснений, опровержений, оправданий, а может, и насмешек, но, по чести говоря, она понятия не имела, что ему сказать, поэтому уклончиво пожала плечами, словно говоря: «Хочешь — верь, хочешь — нет».
   — Ты шутишь? — хрипло выдавил Ник. Лорен покачала головой.
   — Я тебя шокировала?
   Ник промолчал, очевидно, все-таки не поверив ей.
   — Ты ведь допытывался, о чем я думаю.
   — Да. Но…
   — Тут нет ничего такого. Я, во всяком случае, не смущаюсь. Ее лицо в эту минуту было одного цвета с футболкой.
   — Тут нечего смущаться, — заикаясь, пробормотал он.
   — Ник!
   —Да?
   — Что ты думаешь насчет этого?
   Ник не ответил. Лорен откинула одеяло и встала. Он поспешно отступил, и не успела она оглянуться, как Ник оказался на другом конце комнаты.
   — Я не собираюсь на тебя набрасываться.
   — Вот именно, черт побери, просто не успеешь.
   Лорен робко шагнула к нему.
   — Ник…
   — Стой там, где стоишь, Лорен! — оборвал он, бесцеремонно тыча в нее пальцем, словно отдавая приказ… если бы только он при этом еще и понизил голос.
   А сам, между прочим, продолжал пятиться, пока не наткнулся на телевизор, и непременно свалил бы его на пол, если бы злосчастный прибор не был привинчен к стене.
   Щеки Лорен полыхали от унижения. Судя по всему, Ник смертельно ее боится. Такой странной реакции она никак не ожидала. Скорее уж представляла шок, удивление, недоверие, даже гнев. Но страх? До этой минуты она была уверена, что Ника ничем не напугаешь.
   — Что с тобой? — прошептала она.
   — Об этом не может быть и речи. Запомни хорошенько. И кончай, Лорен, слышишь? Немедленно!
   — Что именно?
   — Молоть чушь.
   Слишком сконфуженная, чтобы смотреть ему в глаза, девушка повесила голову и уставилась на пол. Уже поздно брать слова обратно или притворяться, что ничего такого не случилось, поэтому она решила окончательно испортить все, выложив правду.
   — Мне надо сказать, — заметила она.
   — А я ничего не желаю слышать.
   — Когда ты целуешь меня, — упрямо продолжала Лорен, — у меня внутри все дрожит, и я мечтаю лишь об одном: чтобы это никогда не кончалось. Со мной никогда не бывало раньше такого, — До нее донесся негромкий стон, но она никак не могла себя заставить поднять глаза. — И знаешь, что удивительнее всего?
   — Я ничего не хочу…
   Но Лорен перебила его, отчаянно пытаясь объясниться, прежде чем мужество окончательно ее покинет.
   — По-моему, я влюбилась в тебя.
   Тут она осмелилась украдкой взглянуть на него, проверить, как он отнесется к ее признанию. Уж лучше бы она этого не делала. Нужно отдать Нику должное, он довольно быстро сумел справиться с испугом и сейчас выглядел так, словно был готов сделать за маньяка его работу. Похоже, она чего-то не рассчитала и, вместо того чтобы все исправить, только ухудшила положение.
   — То есть нет, не влюбилась. Я тебя люблю, — настойчиво повторила Лорен.
   — И когда это случилось, черт возьми? — прорычал Ник, как кнутом ударил. Лорен съежилась и сморгнула слезы.
   — Не знаю, — ошеломленно прошептала девушка. — Случилось, вот и все. Я и не предполагала… Ты совершенно мне не подходишь. Я не из тех, кто заводит мимолетные романы. Человек я старомодный и хочу, чтобы все было, как полагается: супружество, пока смерть нас не разлучит, дом и дети. Много детей. Тебе все это ни к чему. Понимаю, у нас не может быть совместного будущего, но пыталась убедить тебя заняться любовью всего один раз. Вполне достаточно. И ничего между нами не изменит.
   — Черта с два!
   — О, ради Бога, перестань трясти головой, как древняя старуха! Забудь все, что я тут наговорила. И кстати, я нахожу твое поведение оскорбительным. Я думала, что ты чувствуешь… что тебе так же небезразлично, как мне… о, не важно! Хватило бы и простого «спасибо». Не стоит демонстрировать, как тебя воротит от мысли провести со мной ночь.
   — Черт побери, Лорен, да пойми же…
   — Я все понимаю. Ты как нельзя более ясно показал свое отношение ко мне. Ты меня не хочешь?
   — Ты плачешь? — угрожающе прошипел Ник. Она и в самом деле вот-вот разревется. Но скорее умрет, чем признает свою слабость.
   — Нет, конечно, нет.
   Лорен поспешно вытерла слезы, но этот бесполезный жест не остановил потока.
   — Тебе кажется…
   — Лорен, пожалуйста, не надо, — умоляюще прошептал Ник.
   — Это аллергия, у меня такое бывает, — всхлипнула она. — Где бы взять салфетку?
   Она попыталась проскользнуть мимо него в ванную, но он поймал ее и притянул к себе. Лорен упала ему на грудь и дала волю слезам. Ник обнял ее, поцеловал в макушку и лоб.
   — Послушай, Лорен, — выдавил он, похожий в эту минуту на утопающего, молившего о помощи. — Ты сама не знаешь, чего просишь. И вовсе ты меня не любишь. Прошла через ад и смертельно напугана, вот и путаешь благодарность с любовью.
   Он не пытался ее утешить. Сам был твердо уверен в том, что говорит. Учитывая обстоятельства, при которых они встретились, так легко принять одно за другое! Лорен не может любить его. Слишком уж она хороша для него. Милая, добрая, красивая. Само совершенство. Он просто не стоит такой девушки. И должен остановить ее, пока не поздно.
   — Я знаю, что в моем сердце, Ник. Я люблю тебя.
   — Замолчи. Успокойся! — прикрикнул Ник, принимаясь в то же время осыпать ее поцелуями, нежными, бережными, так отличавшимися от резкого тона и нарочитой грубости. Она не знала, чему верить. И не могла отстраниться.
   — Милая, прошу, не плачь, я с ума схожу!
   — Это моя аллергия, — уверяла она, шмыгая носом.
   — Никакой аллергии у тебя нет, — прошептал он, прижимаясь губами к ее шее. Как он любил ее аромат! Она пахла цветами, мылом и женщиной.
   Он пропал. Окончательно пропал.
   Сжав ладонями ее лицо, Ник стал сцеловывать соленые капельки.
   — Ты так прекрасна, — прошептал он, впиваясь в ее губы, требовательно, жестко, настойчиво, лаская языком ее язык. Его трясло от страсти и голода. Совсем как юнца с его первой женщиной. Только вот такого он не ожидал. Захлестнувшего его счастья.
   Господи, как же он истосковался по ней! И все же продолжал притворяться перед самим собой, что всего лишь утешает девушку.
   Пока его ладони не скользнули под ее футболку. Не коснулись теплой шелковистой кожи.
   И черт с ними, с утешениями! Он желал ее с исступленной страстью, потрясшей его до глубины души, и сознание этого пугало его до смерти.
   Ник не мог остановиться. Все гладил и гладил ее. Она была такой нежной, мягкой, словно созданной для него. Дрожащими руками Ник стягивал с нее футболку, пытаясь одновременно целовать и убедить, что утром они горько пожалеют о содеянном.
   Лорен, лихорадочно кивая головой, потащила вниз его трусы и принялась ласкать его бедра. Легкие прикосновения быстро превратились в изощренную пытку. Его плоть горела и подрагивала, и Ник, поняв, что не выдержит ни секунды, сжал ее руки, положил себе на плечи и грубо прижался всем телом, ощущая упругость ее пышной груди. Бархатистые холмики терлись о его торс, пока он впивался в нее поцелуями.
   Бог видит, какого труда ему стоило отстраниться.
   — Подожди, я должен… — выдавил он и метнулся в ванную, чтобы достать из несессера презерватив. — Лорен, я… — начал он, вернувшись, но тревожные мысли мгновенно испарились, стоило ей снова прильнуть к нему.
   Они упали на кровать, сплетаясь руками и ногами. Но Ник тут же приподнялся, навис над Лорен и раздвинул коленом ее ноги. И снова замер, глядя на ее распухшие губы и поражаясь изысканной красоте. Его рука легла на ее грудь, пальцы медленно теребили затвердевший сосок. Девушка тихо охнула и закрыла глаза, упиваясь его ласками. Ник едва сдерживался сам, наблюдая, как она откликается на каждое прикосновение.
   Он был полон решимости не торопиться, дать ей столько удовольствия, сколько сумеет, прежде чем самому отдаться на волю бушующих волн.
   — Я так давно хотел тебя, — прошептал он. — С того самого момента, как увидел. Все представлял, как эти твои длинные ноги сжимают меня. Больше думать ни о чем не мог…
   Его потемневшее лицо было искажено мучительной гримасой, голубые глаза лихорадочно поблескивали. Лорен осторожно провела пальцами по его щеке, подбородку, шее.
   — Знаешь, чего еще я хотел?
   И, не тратя слов, он показал ей руками и губами все, о чем мечтал все эти дни. Он знал, где коснуться, надавить, когда отстраниться. Лорен нетерпеливо металась под ним. Ласки ее становились все более требовательными, острые ноготки впивались в его плечи. Она что-то лихорадочно шептала, умоляя его прекратить ее страдания. Но его губы сводили ее с ума, пальцы гладили внутреннюю сторону бедер, ставших невыносимо чувствительными. Почувствовав, как она выгнулась, он намеренно дотронулся до руна черных завитков внизу живота. И тут же услышал стон. Но упорно продолжал осыпать Лорен ласками, без слов давая понять, как обожает ее.
   Лорен не подозревала, что способна испытывать такое блаженство, тонуть в водовороте столь острых ощущений. Она снова изогнулась, охваченная одним желанием — получить больше… еще больше…
   — Сейчас, Ник… пожалуйста. О Господи, сейчас!
   Он мощно вошел в нее, не в силах сдержать удовлетворенного рычания, соединив их тела, став частью Лорен, и, когда она обвила ногами его талию, застонал еще громче. Оказалось, что фантазии не идут ни в какое сравнение с реальностью. Он и не представлял, что на свете может существовать подобное.
   Он вонзился в нее до конца, уронил голову на хрупкое плечо, глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и попытался замедлить темп. Пусть эта ночь станет для нее незабываемой!
   Он начал медленно двигаться.
   — Тебе хорошо?
   — Да! — выкрикнула Лорен.
   — А так? — прошептал он, когда его рука проникла между их слившимися телами. Вопль экстаза едва не потряс стены комнаты, и другого поощрения ему не потребовалось. Она обхватила Ника за шею и, притянув к себе его голову, припала к губам в пылком поцелуе.
   — Только не останавливайся, — прошептала она. Ник снова ворвался в нее. Лорен подняла бедра, пытаясь вобрать его как можно глубже в теплое влажное тепло. Ей хотелось быть смелой, раскованной в сотканной им паутине страсти.
   Теперь уже не было и речи о том, чтобы замедлить ритм. Оба самозабвенно стремились к разрядке.
   Она первая забилась в конвульсиях и опять тихо заплакала, от счастья и любви к этому человеку. Ник ощутил, как она трепещет в его объятиях, стискивая его потаенными мышцами, словно обволакивая, и с торжествующим воплем дал себе волю. Ничего подобного до сих пор ему не приходилось переживать. Но сейчас он не пытался разобраться в своих переживаниях, не желал сравнивать. Просто каждую минуту сознавал, что все случившееся было таким необыкновенным, удивительным, необычайным, что отныне он просто не способен удовлетвориться чем-то меньшим, более обыденным.
   Он оставался в ней целую вечность, а когда все-таки оторвался, лег на бок и обнял ее, она доверчиво прижалась к нему, играя завитками волос на груди.
   Потрясенная, Лорен не могла говорить. Да что там говорить — думать! В голове ни единой связной мысли! И когда наконец сумела дышать свободно, приподнялась на локте и заглянула Нику в лицо. В его глазах все еще таились отголоски пронесшегося урагана. Лорен улыбнулась и потерлась об него, как сытая кошка. Так приятно чувствовать рядом его мускулистое тело. Волоски на его ногах щекотали ее пальцы, и это тоже было чудесно.
   Она любит Ника. Теперь и навсегда. И ничего тут не поделаешь.
   Но лицо его снова исказилось беспокойством, и она попыталась придумать, как отогнать неминуемые угрызения совести и ненужные сожаления.
   Она поцеловала Ника долгим нежным поцелуем и улыбнулась:
   — Знаешь, о чем я думаю?
   — О чем? — зевнул он, слишком уставший и довольный, чтобы шевельнуться.
   — Не мешало бы мне еще потренироваться. Ник шутливо застонал, но тут же засмеялся.
   — Если ты еще отточишь свое мастерство, мне просто не выжить.
   — Тебе тоже понравилось?
   — И ты еще спрашиваешь?
   Она обвела пальчиком бугрившийся бицепс, заметила старый побледневший шрам и наклонилась, чтобы его поцеловать.
   — Откуда это у тебя?
   — Футбол.
   — А это? — продолжала допытываться Лорен, касаясь едва заметного рубца на бедре. — Пуля?
   — Футбол, — повторил Ник.
   Лорен недоверчиво покачала головой.
   — Честное слово, — заверил он. — На поле всякое бывает.
   — И в тебя никогда не стреляли? — дрожащим голоском пробормотала она.
   — Стреляли, но не попали. Пару раз задели ножом, били, пинали, царапали, даже плевались, только не это.
   «Пока», — хмыкнул он про себя. Еще один след от зажившей раны, там, куда вонзился топорик для колки льда, остался на спине, как раз около левой почки. На пару дюймов повыше — и ему не выжить. Оставалось надеяться, что Лорен ничего не заметит, а если и спросит, он не станет лгать.
   — Большая часть боевых отметин получена во время футбольных сражений.
   Лорен рассеянно запустила пальцы в его волосы.
   — Если не считать тех, что навсегда остались в душе и на сердце.
   Ник оттолкнул ее руку.
   — И не стоит разводить сантименты. У всех нас есть что вспомнить.
   Он снова пытается отгородиться от нее, вернуть барьер, что стоял между ними. Замкнуться в своей скорлупе. Но она не позволит ему праздновать труса. Когда Ник повернулся на спину и проворчал, что им давно пора спать, Лорен покачала головой, придавила его к матрацу и, подперев подбородок ладонями, взглянула в голубые глаза.
   Ник судорожно вцепился в ее бедра. Нужно бы отодвинуть ее и постараться заснуть, прежде чем желание снова возьмет верх, но он никак не мог себя заставить отпустить ее.
   — Пообещай мне кое-что, и я дам тебе спать, — шепнула она.
   — Что именно? — с подозрением осведомился Ник.
   — Что бы ни случилось…
   — Да не тяни ты!
   — Никаких сожалений. Хорошо? Ник кивнул:
   — А как насчет тебя?
   — Никаких сожалений, — поклялась она.
   — Согласен.
   — Дай слово.
   — Даю, — вздохнул он. — Никаких сожалений. И оба бессовестно лгали.

Глава 28

   Разбивающий Сердца. Профессионал. Фанат. Как ни назови, а он терпеть не мог сюрпризов, если не считать тех, которые устраивал сам.
   Но сегодня неприятные открытия сыпались на голову, как снег зимой. Он уже слышал, что ослы ищейки издеваются над ним, но плевать на это хотел. Чего и ждать от идиотов. Пусть обзывают его как хотят. Брань — не грязь, на вороту не виснет. До сегодняшнего дня он и ухом не повел, но оказалось, что Лорен тоже распространяет гнусные слухи. Назвала его импотентом. При всех! Он с трудом выносил мысль о том, что с ее губ может с такой легкостью слететь это мерзкое слово. Как она смеет предавать его?! Как смеет?!
   Придется сквитаться с ней, и к тому же не откладывая. Потребность наказать ее затмила обычную осмотрительность. Сколько он простоял здесь, на заднем дворе, глядя на ее окна? Час, два? Он не знал. Когда он охвачен жаждой мести, время не играет роли.