Гарвуд Джулия. Три розы

   — Ага, вы, значит, считаете, что компас все-таки украли?
   — Конечно. Ведь золотой футляр — немалая ценность. Сказать по правде, в наши дни нельзя доверять кому попало.
   Он с трудом удержался от насмешливого замечания. Женевьев сделала вывод, не зная и половины фактов. У них с Коулом много общего. Как и его брат, Женевьев склонна видеть ситуацию с худшей стороны.
   — Вы рассуждаете как настоящий циник, кстати, мой брат Коул тоже.
   — Пускай я циник, — заявила она, — но голову даю на отсечение — компас украли.
   — Все гораздо сложнее. Человек, забравший компас, является представителем закона.
   Рука Женевьев взметнулась к шее.
   — Как это?
   — Компас у федерального представителя. Его зовут Дэниел Райан.
   Она изумленно подняла брови.
   — Вор — федеральный представитель? Какой позор! Ваша дорогая матушка, должно быть, потрясена.
   — Нисколько. Она убеждена, что Райан даже не собирался оставлять себе компас. Ее и Райана разъединила толпа народу, пытавшаяся взять поезд штурмом. Просто в этот момент он как раз держал в руках компас с золотым футляром. Мама верит, что он обязательно вернет ей ее подарок Коулу, как только закончит неотложные дела. Коул считает се рассуждения наивными, и вполне возможно, что он прав, — судя по описанию, Райан достаточно сильный мужчина и должен был совладать с натиском толпы.
   — Он такой же большой, как вы? Адам пожал плечами.
   — Если его описали точно, то да.
   Она помолчала, обдумывая услышанное, а потом снова осудила Райана.
   — Он украл, вот и все.
   — Стало быть, и вы считаете маму наивной? Жеиевьев поднялась и заходила по комнате.
   — Пусть она продолжает верить Дэниелу Райану, вы не должны ее разубеждать.
   — Почему? — спросил Адам с любопытством.
   — Потому что иначе ей придется признать, что сё обманули, а это очень трудно и неприятно. Она почувствует себя глупой, недальновидной и ночи напролет будет переживать, а это никому не нужно, и в первую очередь ей.
   Женевьев отвернулась от окна, чтобы увидеть выражение лица Адама, и, взглянув на него, поняла, как сильно он удивлен ее горячностью. Она глубоко вздохнула.
   — Вам, наверное, кажется странным, что я так страстно встала на защиту вашей матери. У нее очень доброе сердце, и мне больно думать, что любой человек может воспользоваться этим, — пояснила девушка. — Я бы не советовала вам разыскивать Дэниела Райана, чтобы не обострять ситуацию.
   — А почему вы считаете, что от этого будет только хуже?
   — Потому что все обернется против нее же.
   — Вы полагаете, из-за того, что он федеральный представитель, закон окажется на его стороне?
   — Разумеется, — ответила Женевьев. — Смешно думать иначе. На стороне Райана власть и влияние, и если мама Роуз не воспользуется своим острым умом и не перехитрит его, все будет потеряно.
   Адам встал и обошел вокруг стола.
   — Скажите-ка мне, пользуетесь ли вы своим острым умом, чтобы перехитрить…
   Он осекся, увидев, что Женевьев решительно направилась к двери.
   — Не убегайте! Я не стану совать нос в вашу личную жизнь. Обещаю.
   Женевьев уже взялась за дверную ручку, по нахмуренному лицу девушки Адам догадался, что она не верит ему.
   — Ваши дела действительно меня не касаются, — продолжал уверять Адам. — Я только думал, что мог бы вам помочь.
   — Мне не нужна ваша помощь.
   Он прислонился к столу, скрестил на груди руки и быстро кивнул.
   — Похоже, так. Она шагнула к нему.
   — Очень любезно с вашей стороны предложить мне помощь. Пожалуйста, не сочтите меня неблагодарной.
   — Нет. Конечно же, нет.
   Немного успокоившись, Женевьев подошла ближе.
   — От вас пахнет сиренью. Мне очень нравится, — признался Адам.
   — Спасибо, — с улыбкой проговорила Женевьев. — Мне действительно не требуется никакой помощи, поверьте, — добавила она, старательно избегая его взгляда, так как не умела лгать.
   — Ясно. Мама тоже отказалась от любой помощи, взяв со всех нас слово не разыскивать Райана. Но мы знаем, где он находится, и Коул с трудом сдерживается, чтобы не нарушить обещание.
   — И где же Дэниел Райан?
   — Вообще-то он живет в Техасе, но сейчас гоняется за шайкой бандитов в горах. Это в сотне миль отсюда, в Кроуфорде, — ответил Адам. — Закончив это дело, он вернется обратно в Техас для судебного разбирательства.
   — А не мог бы кто-то из вас поехать в Кроуфорд и поговорить с ним? Я уверена, что он отдал бы компас.
   Адам покачал головой.
   — Мы должны подождать, пока он сам не привезет, его, мы ведь дали обещание маме. Я думаю, на днях он появится. Кроме того, обстоятельства несколько изменились: теперь один только Коул хочет его выслеживать.
   — И что же произошло?
   — Райан спас жизнь Трэвису.
   Она удивленно посмотрела на Адама.
   — Каким образом?
   Адам рассказал ей о столкновении Трэвиса с братьями ОТул.
   — Они подкараулили его и выстрелили в спину. Не окажись Райан поблизости, Трэвиса, возможно, уже не было бы в живых, — закончил он свое повествование.
   — Жаль, что я ничего этого не знала раньше, — вздохнула девушка. — Я бы не думала так плохо про Райана. Теперь, когда вы мне сказали… Вполне вероятно, что он и не украл компас. Этот человек доказал свою честность и порядочность, придя на помощь Трэвису. Выставить его передо мной таким негодяем и преступником! Как же вам не стыдно, Адам!
   По искоркам, блестевшим в глазах Женевьев, Адам понял, что она поддразнивает его. Как она прелестна! А от ее улыбки у него заколотилось сердце. Ему вдруг неудержимо захотелось заключить ее в объятия и поцеловать. Адам тут же мысленно одернул себя, решив, что подобное поведение с его стороны шокировало бы Женевьев, но желание упорно не проходило.
   — Вы сделали бедного Райана виноватым в моих глазах.
   Ее замечание вернуло Адама к действительности.
   — Что я сделал?
   Она повторила. Он покачал головой.
   — Ничего подобного. Вы сами поспешили с выводом, не зная многих деталей.
   Она улыбнулась:
   — Ну хорошо. Значит, за маму Роуз нет необходимости волноваться. Я отняла у вас слишком много времени, — заявила она. — У вас полно дел. — Женевьев еще раз бросила взгляд на карту. — Выньте ее из рамки. Мама Роуз хотела, чтобы ваша мечта исполнилась. И я тоже этого хочу. Вы должны увидеть все чудеса света, о которых читали, а если когда-нибудь доберетесь до Парижа, навестите меня.
   Она повернулась, собираясь уйти. Не понимая, что с ним такое, он схватил ее за руку и остановил:
   — Вы едете во Францию?
   — Да. Там живет мой дедушка. Кроме него, у меня никого из родных не осталось.
   — Когда вы уезжаете?
   — Через пару дней.
   Неизвестно почему, это известие огорчило Адама. Казалось бы, ему надо плясать от радости, что наконец, он избавится от Женевьев. Так что же мешает ему ликовать и прыгать от счастья, тем более после ее отказа выйти за него замуж?
   Адам понимал, что его поведение противоречит здравому смыслу, и был сердит на себя. Он поспешно отпустил руку Женевьев и молча смотрел, как девушка уходит.
   Потом Адам счел за благо вернуться к своим делам. Итак, с увлечением Женевьев Перри покончено, с непонятной для себя грустью решил он.

Глава 3

   Но Адам ошибался.
   На вечеринку собралась целая толпа народу, и все великолепно проводили время. Адам и Коул стояли возле помоста для оркестра, наблюдая за парами, выделывающими сложные па под музыку Билли Боба и оркестра Джо Боя. Кружились Изабель и Дуглас, чуть правее от них танцевал Трэвис с женой Эмили. Судя по их веселому смеху, эта четверка наслаждалась от души. Довольная и Улыбающаяся мама Роуз сидела за одним из празднично накрытых столов вместе с Дули и Хостом, друзьями семейства, и все трое, как заметил Адам, хлопали в такт музыке и притоптывали.
   Коул легонько толкнул локтем брата:
   — А Кларенс так и не слез со своего холма?
   Адам сощурился, глядя на гору.
   — Похоже, — ответил он лениво.
   — Мы приглашали его, но он завернул нас обратно: леграф, видите ли, должен работать без перерыва. Так кому-то из нас он вполне может доставить телеграмму — насмешливо сказал Коул.
   — Ты зря. Наверное, его кто-то попросил поработать, — пожал плечами Адам.
   Дуглас и Изабель снова пошли танцевать. Коул помахал им, а потом сказал:
   — Никогда не думал, что Трэвис или Дуглас женятся. И вот нате вам. Погляди-ка на них.
   — Счастливчики, нашли хороших женщин. А ты как, Коул? Собираешься когда-нибудь обзавестись семьей?
   — Нет, — ответил он твердо. — Я не создан для брака. Ты — другое дело. Что с Женевьев? Ты поговорил с ней?
   — Да.
   — Надеюсь, ты с ней обошелся мягко? Очень милая девушка, мне бы не хотелось, чтобы ее кто-то огорчил.
   Адам покачал головой.
   — Если ты беспокоишься о ее чувствах, то все в порядке. Женевьев взяла свои слова назад. Она мне все объяснила. Она не хочет выходить за меня замуж.
   — Какого черта? Что значит — не хочет? Почему?
   — У нее изменились обстоятельства, — сказал Адам. — И потом мы ведь никогда не были помолвлены. Просто об этом мечтала мама. Она одержима идеей женить всех нас.
   — Ты должно быть, рад-радешенек, что Женевьев выпустила тебя из ловушки?
   Адам пожал плечами. Он хотел солгать брату, но внезапно передумал: тот видит его насквозь, и если кто-то и способен его понять, то это именно он, Коул.
   — Я бы не сказал. И облегчения тоже не испытываю. У меня вообще какая-то странная реакция.
   — А именно?
   — Я потерял покой, — тихо проговорил Адам.
   — Что, на самом деле? — изумленно спросил Коул.
   — Я признался только тебе. Женевьев ничего не знает.
   — Но это же бессмысленно. Всю неделю ты бегал от девушки, как заяц от гончей, а теперь говоришь мне, что хочешь на ней жениться!
   — Вот этого я как раз не говорю.
   — Тогда что означает твое признание?
   Адам устало вздохнул:
   — Сам не пойму.
   — Ты собираешься пригласить ее на танец? — помолчав, спросил Коул.
   — Я не думал об этом. Я даже не знаю, где она.
   Коул поднялся и вразвалочку направился к веранде.
   Адам двинулся вслед за ним. Мэри Роуз и Женевьев несли пироги, направляясь к десертному столу. Обе были в белых фартучках. Мэри Роуз надела новые, только что купленные голубые юбку и блузку, а Женевьев нарядилась в бледно-розовое платье. Вместе они смотрелись еще эффектнее, чем порознь.
   Адам не мог оторвать взгляд от Женевьев. Девушка улыбалась, слушая Мэри Роуз, которая ей что-то рассказывала.
   — Правда, она хорошенькая? — небрежно спросил Коул.
   — Да, — сглотнув, ответил Адам.
   — И высокая, — не унимался Коул.
   — Ты так считаешь? — Адам посмотрел на брата и с несчастным видом отвернулся в сторону оркестра.
   — Мэри Роуз кажется выше, — продолжал Коул как в чем не бывало. — Ну и что? Наша сестра всегда кажется выше других девушек.
   — Да брось, не напрягайся. Я не собираюсь искать недостатки в Жеиевьев. Мне нравятся высокие женщины. Ты заметил, какая у нее фигурка?
   — Конечно, заметил. Но скажи мне, Коул, что за игру ты затеял? Хочешь разозлить меня, да?
   — Отнюдь, просто я пытаюсь дать тебе понять, что такие женщины, как Женевьев, встречаются нечасто. Она совершенно очаровательна. Ты хоть понимаешь это?
   — Ну так возьми и женись на ней сам, — мгновенно нашелся Адам.
   Коул расхохотался.
   — Ты ведь хочешь ее, правда?
   — Черт бы тебя побрал, Коул…
   — Ладно, ладно, умолкаю, — успокоил его брат. Адам уже хотел отойти, но Коул вдруг сказал:
   — Ого! Кажется, пожаловал Кларенс.
   — Может, ему надо поговорить с Харрисоном? — предположил Адам, заметив, как шурин отделился от толпы гостей и пожал руку Кларенсу.
   — Не угадал, думай дальше, — сказал Коул, когда Кларенс повернулся к Женевьев, чтобы вручить ей конверт. Девушка передала пирог Харрисону, вытерла руки о фартук и взяла телеграмму.
   — Должно быть, плохие новости, — произнес Коул.
   — Может, и нет, — пробормотал Адам и сам почувствовал, как неубедительно звучит его голос.
   — Никто и никогда не сообщает ничего хорошего по проводам. Это слишком дорогое удовольствие. А вот плохое — пожалуйста. Тут уж никаких денег не жалко. На верное, умер кто-то из родственников. Тебе надо пойти и утешить ее.
   — Сам иди.
   — Не я же был с ней помолвлен, а ты.
   — Да ради Бога! — возопил Адам. — Не было этого!
   Когда Кларенс начал спускаться по ступенькам, Адам отчетливо разглядел выражение его лица.
   — Кларенс выглядит испуганным, — сказал он брату.
   — И торопится поскорее убраться отсюда, — кивнув, ответил Коул.
   Адам взглянул в сторону Женевьев.
   — Почему она не разворачивает телеграмму? Чего она ждет?
   — Должно быть, хочет оттянуть время и собраться с духом. Никто не горит желанием узнать дрянные новости.
   — Перестань за ней следить.
   — Почему? — удивился Коул.
   — Это назойливо. Может, она хочет, чтобы все осталось в секрете.
   Адам увидел, как девушка быстро сунула в карман фартука нераспечатанную телеграмму, потом взяла у Харрисона пирог и понесла его к столу. Поставив его рядом с другими испеченными вкусностями, она отошла подальше от толпы гостей.
   Адам заставлял себя смотреть на танцующие пары, но невольно взгляд его то и дело обращался к Женевьев.
   Девушка остановилась возле сарая, вынула конверт, на-Дорвала его, развернула лист и стала читать.
   Да, новости были явно плохие. Даже издали Адам заметил, как потрясена Женевьев. Ноги не держали ее, и она прислонилась спиной к забору; на прелестном личике застыли страх и отчаяние.
   — По-моему, тебе надо пойти и узнать, что стряслось, — тихо проговорил Коул. — Как ты считаешь?
   Адам покачал головой.
   — Судя по всему, она хочет побыть одна. Мы сможем помочь только в том случае, если Женевьев сама расскажет нам, что за известие получила. Не смотри на меня так, Коул. Я не собираюсь снова вторгаться в ее личную жизнь. И тебе не советую.
   — Снова? О чем это ты?
   — Не важно.
   Внезапно перед Адамом возникла Изабель и потребовала, чтобы он пошел с ней танцевать. Эмили схватила за руки Коула и тоже потащила в круг.
   Адам старался не выпускать Женевьев из поля зрения. Он увидел, как она смяла телеграмму и снова положила в карман фартука. Но когда заиграла музыка, он потерял ее из вида, закружившись в толпе.
   Как только танец закончился, Адам отправился на. поиски Женевьев. По дороге его остановил Харрисон и сказал, что собирается порадовать именинницу своей игрой на волынке, прежде чем она посмотрит подарки. Поскольку мама Роуз побывала в Шотландии — эту поездку ей устроила семья, — Харрисон полагал, что ей будет приятно послушать его. Адаму ничего не оставалось делать, как согласиться. Он подошел к сестре и братьям, стоявшим у помоста для оркестра, и попытался изобразить интерес. Толкнув локтем Коула, он тихо спросил, не видел ли тот Женевьев.
   Коул хотел было ответить, но тут Харрисон забренчал на волынке, и Коул только безнадежно махнул рукой — брат все равно не услышал бы его.
   — У него уже лучше получается, да? — крикнув Мэри Роуз.
   — Нет! — хором рявкнули в ответ братья, все четверо.
   Сестра нисколько не обиделась. Подбадривая мужа улыбкой, она больно ткнула Дугласа в бок, когда тот с наигранным ужасом зажал руками уши жены.
   Женевьев стояла в толпе гостей у противоположной стороны помоста, наблюдая за Клейборнами. Выражения лиц у них были комичными, но у Адама оно оказалось самым выразительным. Он улыбался, как и остальные члены семейства, но всякий раз, когда Харрисон пытался взять ноту повыше и при этом неизменно фальшивил, Адам вздрагивал.
   Какие они сердечные и как тепло относятся друг к другу! Мелодия, которую извлекал из несчастной волынки Харрисон, была сущим кошмаром, но они мужественно улыбались, желая поддержать и ободрить его. Женевьев не сомневалась, что они похвалят его, когда он наконец оставит в покое инструмент, и никогда никому из посторонних не признаются, что игра его, мягко говоря, была далека от совершенства. И так во всем.
   Господи, как она им завидовала! Вот бы пересечь сейчас танцевальную площадку, подойти к Адаму и прижаться к нему… Ей страстно хотелось стать членом этой семьи, но больше всего Женевьев жаждала, чтобы Адам полюбил ее.
   «Глупая мечта!» — одернула она себя. Издали прошептав маме Роуз «до свидания», девушка повернулась и скрылась в темноте.

Глава 4

   Вечеринка затянулась за полночь. Всадники горящими факелами освещали дорогу до Блю-Белл, провожая гостей-горожан, пожелавших ночевать непременно в собственном доме. Приехавшие из отдаленных мест, например из Хаммонда, остались на ранчо. Они улеглись в гостиной, в столовой, заняли веранду. Коул уступил свою кровать Коуэнам, Адам — старому Корбетту. Это не было жертвой со стороны братьев: они не испытывали никаких неудобств, с удовольствием устроившись под открытым небом, подальше от всех.
   На рассвете, едва занялась заря, Адам вместе с тремя наемными работниками отправился ловить мустангов в долину Мапл и вернулся домой только к вечеру.
   Коул поджидал его возле веранды. Протянув Адаму пиво и усевшись затем на верхнюю ступеньку лестницы, он без лишних слов сообщил:
   — Женевьев уехала.
   Лицо Адама осталось совершенно спокойным. Он бросил шляпу на стул и сел рядом с братом, потом, сделав большой глоток холодного пива, заметил, что сегодня чертовски жарко.
   — У тебя усталый вид, — сказал ему Коул.
   — Я и впрямь устал, — ответил Адам. — Все гости разъехались?
   — Да, последний отбыл около полудня.
   — Когда ты едешь в Техас?
   — Завтра.
   Несколько минут братья сидели молча. Адам смотрел на горы вдалеке и пытался подавить возникшую в душе странную тревогу за Женевьев. Как только Коул сказал ему о ее отъезде, у Адама екнуло сердце. Почему она уехала так внезапно? Почему даже не попрощалась с ним? Обиделась? Возможно, он не должен был лезть к ней со своими дурацкими вопросами, но, черт побери, она ведь вскользь упомянула, что у нее какие-то трудности, и он, конечно же, захотел выяснить, в чем дело, чтобы помочь. Нет, Женевьев достаточно умна, чтобы обидеться на это, решил он. Она так поспешно упаковала вещи и уехала совсем по другой причине.
   Должно быть, все дело в телеграмме. Он вспомнил испуганное выражение, которое приняло лицо Женевьев сразу же, как только она развернула лист бумаги. Он должен поехать за ней и потребовать объяснений!
   Адам шумно вздохнул. Он уже знал, что сделает, и заранее сердился на себя.
   — Черт! — пробормотал он.
   — Что?
   — Ничего. Женевьев с кем-нибудь попрощалась?
   — Нет, она никому не сказала, что уезжает. Она только что исчезла. Мама Роуз воздевает руки к небу. Говорит, на Женевьев это совершенно не похоже — уехать не постившись и не поблагодарив за гостеприимство, что Женевьев — хорошо воспитанная молодая леди с безупречными манерами. Я думаю, девушку просто-напросто расстроила телеграмма, — продолжал свою мысль Коул. — Мама Роуз уверена, что ты уже бросился вдогонку за Женевьев.
   Адам закатил глаза:
   — Может, ее кто-нибудь пригласил в гости? Должно быть, вчера вечером она привлекла внимание многих. Женевьев слишком эффектная, чтобы проводить время в одиночестве… — нерешительно проговорил он.
   — Возможно, — великодушно согласился Коул. — Предполагалось, что она отправится верхом с Эмерсонами в Солт-Лейк, но они, насколько я знаю, решили ехать туда завтра.
   — А они не передумали? Вдруг они захотели выехать раньше?
   — На ночь глядя? Они, может, и старые, но не сумасшедшие.
   Адам встревожился уже всерьез. Неужели Женевьев и вправду покинула Роуз-Хилл совершенно одна? Холодок страха пополз по спине. Нет, она не могла поступить так опрометчиво, зная, сколько опасностей подстерегает женщину в этих диких местах. В некоторых горных кланах хорошенькие девушки вроде нее расцениваются как своего рода награда…
   Коул пристально наблюдал за братом.
   — Ты, кажется, не очень-то огорчен отъездом Женевьев? — заметил он.
   Адам равнодушно пожал плечами.
   — Это ее собственная жизнь. Она вправе поступать с ней как угодно.
   — А если она вынуждена была уехать?
   — А я при чем? — вопросом на вопрос ответил Адам.
   Коул улыбнулся:
   — Да брось ты…
   — Что брось?
   — Делать вид, что тебе наплевать. Пытаешься показать полное безразличие, но мы-то с тобой знаем правду. Ты беспокоишься, да еще как!
   Адам не стал разубеждать его.
   — Хотел бы я знать, что было в той телеграмме, — задумчиво проговорил он. — Известие явно вывело Женевьев из равновесия. Может быть, кто-нибудь заболел? Или, не дай Господи, умер? Это ведь может испугать женщину, как ты считаешь?
   — И мужчину тоже, — ответствовал Коул. — Так или иначе, но, по-моему, девушка попала в беду.
   — Вряд ли произошло что-то серьезное. Конечно, что-то у нее не так, но она отказалась говорить со мной на эту тему. Смотрела мне прямо в глаза и уверяла, что не нуждается в моей помощи. Так, дескать, мелкие неприятности.
   — Думаешь, она сказала правду?
   — Насчет того, что не произошло ничего серьезного? Да, скорее всего. В общем-то у Женевьев нормальная Жизнь, она вполне защищена, и я не могу представить, что ей угрожает какая-то опасность.
   — Я считаю Женевьев умной девушкой, но порой Даже сверхрассудительные особы могут от страха наделать глупостей.
   — Например?
   — Например, пуститься в путь ночью и в полном одиночестве.
   Адам отказывался верить, что она могла на это пойти.
   — Наверняка ее кто-то сопровождал, — недоверчиво покачал головой Адам.
   Коул не стал с ним спорить.
   — Может, тебе отправиться в город и поговорить с Кларенсом? Припереть его к стенке и узнать содержание телеграммы, которую он принес?
   — Если он скажет мне, то останется без работы. Он обязан хранить тайну.
   — Да ну? — не скрывая иронии, произнес Коул.
   — Кларенс — порядочный человек, — с некоторой досадой констатировал Адам, потом поднялся, взял со стула шляпу и направился к двери. — Я потратил впустую слишком много времени.
   — Куда ты?
   — Работать, только переодену рубашку. Мне придется полночи просидеть над бумагами, а завтра с утра я займусь мустангами, чтобы в следующем месяце выставить их на аукцион и…
   — Ты едешь за ней, Адам?
   Тот посмотрел на брата уничтожающим взглядом.
   — Я что, похож на психа? — отрезал он и быстро вышел, не слушая того, что Коул пытался сказать ему вслед.
   Поднявшись в свою комнату, Адам стащил с себя рубашку и умылся. Он мог бы поклясться, что полотенце, которым она пользовалась, пахнет сиренью. Этот запах был единственным напоминанием о том, что Женевьев занимала его комнату.
   Чемодана в углу не было. Гардероб, в котором висела ее одежда, пуст, украшения и заколки для волос исчезли с туалетного столика.
   Она ничего не забыла, ничего не оставила. Но он запомнил ее улыбку и знал, что очень не скоро сможет ее забыть.
   Прежде чем засесть за бумаги, Адам пошел вниз что-нибудь перекусить. Мэри Роуз сидела за кухонным столом с пером и бумагой. При виде брата она ласково улыбнулась.
   — Ты рано вернулся. Хочешь есть? Я сварила суп. Он конечно, не такой вкусный, как у мамы Роуз, но…
   — Я думал, что ты уехала домой, — заметил Адам.
   — Мы уезжаем через несколько минут. Я только хотела переписать вот этот рецепт. Садись, я налью тебе супа. Надеюсь, ты не откажешься?
   — Конечно, — рассеянно ответил Адам.
   Мэри Роуз встала, взяла со спинки стула фартук и надела его. Адам сел к столу, но внезапно резко вскочил на ноги.
   — Фартук! — громко воскликнул он.
   Мэри Роуз удивленно оглядела сие нехитрое произведение портновского искусства и вопросительно посмотрела на брата.
   — По-моему, с ним все в порядке, — недоуменно проговорила она.
   — Я не про твой, — поспешно сказал он. — Фартук Женевьев. Он был ее собственный? То есть… я хочу знать, привезла ли она фартук с собой или надевала тот, который ей дали здесь.
   — Я дала Женевьев фартук мамы Роуз — боялась, что она испачкает свое красивое платье, поэтому…
   — Она его вернула? — перебил ее Адам.
   — О Господи, да конечно, вернула! Что с тобой, Адам?
   — Не важно. Где этот фартук?
   — Фартук?
   — Да, черт побери, фартук. Где он? Мэри Роуз вытаращила на Адама глаза. Ни разу в она не видела брата таким. Он никогда не терял самообладания, но сейчас, кажется, был весьма близок к этому. Она просто не узнавала Адама, всегда спокойного и уравновешенного.
   — Почему ты так волнуешься из-за фартука? — требовательно спросила Мэри Роуз.
   — Я не волнуюсь. Но ты можешь мне наконец ответить, где он?
   Она нахмурилась, выказывая свое отношение к его странному поведению.
   — Полагаю, висит вместе с другими на крючке в кладовке, — сухо ответила Мэри Роуз.
   Прежде чем она договорила, длинные ноги Адама одолели половину кухни. Мэри Роуз пошла следом за ним к кладовой и остановилась, наблюдая, как брат судорожно срывает с крючков пальто, шляпы, шарфы и кидает на пол.
   — Ты все это поднимешь и повесишь обратно, — заявила Мэри Роуз. — Адам, да что все-таки с тобой происходит?
   — Где он, черт побери?
   — Вон, белый, слева от тебя, с двумя кружевными карманами, — указала сестра. — Да зачем он тебе понадобился?
   Адам снял фартук с вешалки, быстро осмотрел карманы и едва не закричал от радости, нащупав в одном из них клочок бумаги. Он надеялся, что в спешке Женевьев забыла телеграмму в кармане фартука. Так и вышло!