Гольдберг ворчал все тигле, грозился кому-то от обиды на весь мир.
– Ты как маленький, Вадик, – ухмыльнулся золотой пастью Слава. – В России ведь живешь. Если банды существуют, значит, это кому-нибудь нужно. Не парься!
– Я не парюсь, – прохныкал Вадик. – Я бабочками заниматься хочу.
– Кстати, Давид Яковлевич, – вернул я разговор в деловое русло. – Придется нам с Иваном Сергеевичем объясниться. Сделка как-никак срывается, а у меня еще одно предложение к нему есть.
– Он купил себе питерскую мобилку, – кивнул Гольдберг. – Позвоните ему сами, я в ауте.
5
– Ты как маленький, Вадик, – ухмыльнулся золотой пастью Слава. – В России ведь живешь. Если банды существуют, значит, это кому-нибудь нужно. Не парься!
– Я не парюсь, – прохныкал Вадик. – Я бабочками заниматься хочу.
– Кстати, Давид Яковлевич, – вернул я разговор в деловое русло. – Придется нам с Иваном Сергеевичем объясниться. Сделка как-никак срывается, а у меня еще одно предложение к нему есть.
– Он купил себе питерскую мобилку, – кивнул Гольдберг. – Позвоните ему сами, я в ауте.
5
Впервые за долгое время у меня дома было так уютно, покойно и удивительно хорошо. Мы сидели с Иваном Сергеевичем в комнате, на столе между нами стояла глубокая миска с жареным шашлычным мясом, бутылка водки, зелень и мелкая снедь. Надо было сначала накормить гостя, поговорить о всяком и только после долгой церемонии приступать к делу. Приглашая Кутха, я вспомнил расхожие шаблоны азиатских обычаев, которых, по моему мнению, должен был придерживаться житель Камчатки, и не ошибся. А может быть, просто сыграло свою роль радушное гостеприимство.
– Вот так все с ментами у нас получилось, – закончил я рассказывать эпопею о Ласточкине.
– Ый, какие жадные, – улыбнулся Кутх и покачал головой, словно осуждая меркантильность сотрудников внутренних дел.
– Они не для себя стараются, – признал я. – Золото мы сдаем государству. Ласточкин сам лично не получит ничего.
– Все равно нехорошие. А если денег дать?
– Не возьмет он деньги, – вздохнул я. – Я думал, что Кирилл Владимирович обычный вымогатель, а он фанатик, за принцип работает.
– Не договориться с ним, не получится?
– Никак не получится, – покачал я головой. – Золото мы сдаем завтра, дольше ждать нельзя, иначе возникнут сложности.
– Тяжело тут у вас в городе. Трудно. Я к себе улетаю, потом выкуплю вторую половину.
– Возможно, за вашей половиной к вам придут.
– Кто придет? – хитрая улыбка сделалась чуть шире.
– Сотрудники милиции.
– Люди пусть приходят.
– Люди… – пробормотал я. – Давайте еще по одной накатим, и я расскажу сказку.
Налили.
– За героев! – отпустил я короткий тост. – За нас!
Немудреная закуска прошла отменно.
– Так вот, сказка. – После всего случившегося я относился к Кутху исключительно серьезно и каждое слово тщательно взвешивал. – Сказка старая, только я ее плохо помню. Вы, наверное, знаете лучше, поправите, если что?
Кутх одобрительно улыбнулся и посмотрел на меня с любопытством.
– Когда был создан мир, Тайхнгад дал людям золотой гонг, чтобы они могли достучаться до старика и попросить, о чем нужно. Однако Ворон, который всегда хотел сытно кушать вкусную рыбу, выпросил у людей гонг, чтобы самому говорить с морским Тайхнгадом. Через много лет, когда люди разделились на четыре племени, гонг пришлось вернуть. Но непонятно было, кому отдавать, потому что каждый народ считал себя хозяином гонга. Тогда Ворон, чтобы посмеяться над глупыми и жадными людьми, поделил гонг на всех, и каждый народ получил равную долю, и каждый не получил гонг. Впоследствии две части люди увезли далеко от моря на запад и закрыли ими вход в пещеру, а другая половина гонга осталась на Камчатке, и вы получили ее в свое полное владение, обменяв на деньги, которые без особого труда насобирали в своем изобильном крае. Я на днях в интернет-кафе зашел посмотреть камчатские предприятия. Узнал, что вы целую сеть фирм на Дальнем Востоке организовали, Торговый дом «Иянини Кутх», созданный на базе бывшего рыболовецкого колхоза, директором которого были при советской власти. Если правильно понимаю, в рыбе Ворон и без гонга морского Тайхнгада недостатка не испытывает, а блестящие штучки собирает чисто из любви к блестящим штучкам. Ну и просто по старой памяти, так ведь?
– Ый, нгафкка,[29] ничего-то ты не понял.
– Что, совсем не так все было?
– Так и было, как ты сказал, – собеседника мои домыслы крайне забавляли.
– Что я упустил?
– Все упустил, – улыбка Кутха выросла до ушей.
Невольно улыбнулся и я.
– А что не так?
– Вы, лючи,[30] думаете, что очень умные, умнее других, а сами как дети. – Кутх хитровато посмотрел на меня. – Делаете всякие штуки, телевизор, интернет, самолет, а простых вещей не видите.
– Каких?
– Жизни вокруг себя не видите. Как в темноте ходите.
– Почему это?
– Не дано вам, лючи, жизнь видеть, вот и не видите.
– А какая она, жизнь?
– Смотри.
Не знаю, что сделал Кутх, но у меня с глаз будто шторка упала, такое было чувство. Комната резко изменилась, она была серая, голая, ребристая, уходящая в дальнюю темноту без стен. Я знал, что если пойду по ней, то окажусь на территории соседней квартиры, не встретив преграды. Из темноты на меня смотрели три невысоких, со свинью, плохо различимых существа, они были беззлобные, просто смотрели, не выражая удивления или страха. Наверное, не сообразили, что я их вижу, или сами только что увидели меня. Видение длилось секунду. Шторка задернулась.
Мы долго сидели молча. Я – придавленный открывшимся знанием, Кутх просто сидел, возможно, ему нравилось наблюдать за моей реакцией. Я пожалел, что ничего не успел толком рассмотреть, словно мимолетно заглянул за пыльные кулисы мира, ничего там не понял и унесся дальше, однако повторять опыт не хотелось. Продемонстрированный метод познания окружающего мира выходил далеко за рамки человеческого.
Когда-то Андрей Николаевич Лепяго рассказывал, как нечто подобное сотворил с ним превращенный в шамана Проскурин.
И еще я понял, что харги и прочие высшие существа могут легко переходить с той стороны на нашу в своем потустороннем обличье, а могут принимать вид людей.
Они существовали в действительности. Согласно классическому определению диалектического материализма. Потому что, в полном соответствии с догматами марксизма, это была реальность, данная мне в ощущениях.
Наконец я поднялся, достал из шкафа сверток, положил перед Кутхом на стол.
– Мамонтовый свитер, – сказал я. – Вы его хотели.
– Ты знаешь, что проклятие не снимается, что его только передать можно? – наклонил голову Кутх.
– Я нашел, на кого можно переложить и не мучиться потом угрызениями совести.
– Вот как!
– Принципов нет, как сказал Бальзак, есть только обстоятельства.
Похоже, Кутх не знал, кто такой Бальзак.
– Срочно надо еще по одной, – сказал я и налил. – Скажите тост.
– Иди туда, где солнце, – пожелал Кутх. – Иди за солнцем.
За это я и выпил. Уточнять не стал. Потом вдруг понял: трискелион! Свастика с тремя лучами была знаком солнца. Мне действительно пора было за ним идти.
– Спасибо, что напомнили. – Я нашел в памяти мобильника номер долговязого Андрея и предложил ему быстренько подъехать ко мне. Намекнул, что дело не терпит отлагательств. Патриот струсил, но обещал быть в течение двадцати минут.
– Вот так дела делаются. – Мне стало немного жалко Сучьего ножа, чью силу я по своей дремучести недооценил. Зато Кутх увезет его в свои владения и там использует на полную мощь. – Вам, чтобы проклятие снять, надо будет какой-нибудь ритуал проводить?
– Ритуалы – это человеческое, – только и сказал Кутх.
Мы расправились с бутылкой, когда в дверь позвонили.
– Я сделаю и сразу уйду, – сообщил Кутх.
– Конечно. – Я пошел открывать.
Андрей на встречу прибыл не один, прихватил на всякий случай водителя. Артур выглядел еще более нашороханным, словно готовился лечь под пресс или ожидал выстрела в спину. Наверное, у меня был такой же вид, когда я явился на беседу к Ласточкину.
– Здорово, пацаны, проходите в комнату, – добродушно пригласил я, чтобы не пугать юниоров.
Трискелионовцы вошли, а Кутх поднялся из-за стола, взял сверток с мамонтовым свитером и двинулся к выходу. Проходя мимо меня, он хитро подмигнул. Я понял, что дело сделано.
– Присаживайтесь, я гостя провожу.
Я вернулся в прихожую, но там никого не было. Дверь на лестницу оказалась приоткрыта. Кутх удалился не попрощавшись.
«Домой полетел», – подумал я и направился развлекать патриотов. Они уже были отработанный материал, но остатки хорошего воспитания требовали дать им что-нибудь взамен. Например, подарить капище с языческим кладом. Для них найденный клад – это грабли, на которые еще не ступала нога человека.
– Как у вас дела? – осведомился я.
– Да так себе, – поморщился Андрей.
– Слышал я, что Ласточкин лютует.
– Есть немного.
– А где Олег, этот ваш боксер по плаванью со штангой?
– Выгнали Олега. Он в клуб с самого начала не вписывался, держали только за то, что он боксер, а теперь стал совсем неуправляем.
– Ну и правильно. Все нормально, пацаны, в жизни, кроме чужих неприятностей, есть еще другие радости. Я вас зачем пригласил? Мы тут с Кириллом Владимировичем договорились за сокровища земли русской. Помнится, был у нас разговор. – Трискелионовцы, которые на первой встрече не присутствовали, согласно закивали. – Так вот, решено приобщить вас к благородному делу служения науке.
Я принес карту Новгородской области, расстелил на столе, бросил на нее берестяную трубку и пачку фотоснимков грамоты Онкифа Посника.
– Сейчас осень, скоро трава поляжет и начнется самый коп. Раз уж вы принесли клятву верности археологии, дам вам точные координаты клада. Сам я в городе остаюсь, у меня после беседы с Ласточкиным теперь дел прибавилось, но вы и сами легко найдете. Это старое языческое капище. Согласно древнему рукописному документу, – показал я берестяную грамоту, – там закопан клад старинного серебра. Осталось как следует помахать лопатой. Работа вам по плечу.
Я рассказал им многое. Про каменных истуканов, языческих богов Велеса, Перуна, Сварога и Сварожича, Хорса, Даждьбога, Стрибога, Симаргла и Макошь, про жертвенный камень в виде эритроцита, про котел серебра, который обнаружил металлодетектором и до которого не смог дорыться. Умолчал только про ночное видение и бегство. Я хотел, чтобы мне поверили.
Глаза молодежи загорелись. Немудрено – от первого прикосновения к познанию древних тайн крыша съезжает самую малость, зато надежно и навсегда. Это сразу заметно по возникающему эмоциональному отклику.
– Ну как, готовы встать на лопату, проклятьем заклейменные?
– Конечно, – обрадовался Андрей.
– Когда едем? – спросил Артур.
Мы вышли из лифта. Я открыл дверь. Маринка перешагнула через порог и принюхалась.
– Ладно, Ильюха, я домой. – Слава поставил на пол сумку с Маринкиными вещами и потопал на лестницу.
– С утра созвонимся. Забираем Гольдберга и двигаем находку оформлять.
– До завтра! – Корефан пожал мне руку и смылся.
После долгого отсутствия моя супруга осматривалась, как кошка в новом доме.
– Чем ты тут без меня занимался? – осведомилась она, деловито заглядывая из комнаты в комнату.
– Жил, – только и сказал я.
– Вот так все с ментами у нас получилось, – закончил я рассказывать эпопею о Ласточкине.
– Ый, какие жадные, – улыбнулся Кутх и покачал головой, словно осуждая меркантильность сотрудников внутренних дел.
– Они не для себя стараются, – признал я. – Золото мы сдаем государству. Ласточкин сам лично не получит ничего.
– Все равно нехорошие. А если денег дать?
– Не возьмет он деньги, – вздохнул я. – Я думал, что Кирилл Владимирович обычный вымогатель, а он фанатик, за принцип работает.
– Не договориться с ним, не получится?
– Никак не получится, – покачал я головой. – Золото мы сдаем завтра, дольше ждать нельзя, иначе возникнут сложности.
– Тяжело тут у вас в городе. Трудно. Я к себе улетаю, потом выкуплю вторую половину.
– Возможно, за вашей половиной к вам придут.
– Кто придет? – хитрая улыбка сделалась чуть шире.
– Сотрудники милиции.
– Люди пусть приходят.
– Люди… – пробормотал я. – Давайте еще по одной накатим, и я расскажу сказку.
Налили.
– За героев! – отпустил я короткий тост. – За нас!
Немудреная закуска прошла отменно.
– Так вот, сказка. – После всего случившегося я относился к Кутху исключительно серьезно и каждое слово тщательно взвешивал. – Сказка старая, только я ее плохо помню. Вы, наверное, знаете лучше, поправите, если что?
Кутх одобрительно улыбнулся и посмотрел на меня с любопытством.
– Когда был создан мир, Тайхнгад дал людям золотой гонг, чтобы они могли достучаться до старика и попросить, о чем нужно. Однако Ворон, который всегда хотел сытно кушать вкусную рыбу, выпросил у людей гонг, чтобы самому говорить с морским Тайхнгадом. Через много лет, когда люди разделились на четыре племени, гонг пришлось вернуть. Но непонятно было, кому отдавать, потому что каждый народ считал себя хозяином гонга. Тогда Ворон, чтобы посмеяться над глупыми и жадными людьми, поделил гонг на всех, и каждый народ получил равную долю, и каждый не получил гонг. Впоследствии две части люди увезли далеко от моря на запад и закрыли ими вход в пещеру, а другая половина гонга осталась на Камчатке, и вы получили ее в свое полное владение, обменяв на деньги, которые без особого труда насобирали в своем изобильном крае. Я на днях в интернет-кафе зашел посмотреть камчатские предприятия. Узнал, что вы целую сеть фирм на Дальнем Востоке организовали, Торговый дом «Иянини Кутх», созданный на базе бывшего рыболовецкого колхоза, директором которого были при советской власти. Если правильно понимаю, в рыбе Ворон и без гонга морского Тайхнгада недостатка не испытывает, а блестящие штучки собирает чисто из любви к блестящим штучкам. Ну и просто по старой памяти, так ведь?
– Ый, нгафкка,[29] ничего-то ты не понял.
– Что, совсем не так все было?
– Так и было, как ты сказал, – собеседника мои домыслы крайне забавляли.
– Что я упустил?
– Все упустил, – улыбка Кутха выросла до ушей.
Невольно улыбнулся и я.
– А что не так?
– Вы, лючи,[30] думаете, что очень умные, умнее других, а сами как дети. – Кутх хитровато посмотрел на меня. – Делаете всякие штуки, телевизор, интернет, самолет, а простых вещей не видите.
– Каких?
– Жизни вокруг себя не видите. Как в темноте ходите.
– Почему это?
– Не дано вам, лючи, жизнь видеть, вот и не видите.
– А какая она, жизнь?
– Смотри.
Не знаю, что сделал Кутх, но у меня с глаз будто шторка упала, такое было чувство. Комната резко изменилась, она была серая, голая, ребристая, уходящая в дальнюю темноту без стен. Я знал, что если пойду по ней, то окажусь на территории соседней квартиры, не встретив преграды. Из темноты на меня смотрели три невысоких, со свинью, плохо различимых существа, они были беззлобные, просто смотрели, не выражая удивления или страха. Наверное, не сообразили, что я их вижу, или сами только что увидели меня. Видение длилось секунду. Шторка задернулась.
Мы долго сидели молча. Я – придавленный открывшимся знанием, Кутх просто сидел, возможно, ему нравилось наблюдать за моей реакцией. Я пожалел, что ничего не успел толком рассмотреть, словно мимолетно заглянул за пыльные кулисы мира, ничего там не понял и унесся дальше, однако повторять опыт не хотелось. Продемонстрированный метод познания окружающего мира выходил далеко за рамки человеческого.
Когда-то Андрей Николаевич Лепяго рассказывал, как нечто подобное сотворил с ним превращенный в шамана Проскурин.
И еще я понял, что харги и прочие высшие существа могут легко переходить с той стороны на нашу в своем потустороннем обличье, а могут принимать вид людей.
Они существовали в действительности. Согласно классическому определению диалектического материализма. Потому что, в полном соответствии с догматами марксизма, это была реальность, данная мне в ощущениях.
Наконец я поднялся, достал из шкафа сверток, положил перед Кутхом на стол.
– Мамонтовый свитер, – сказал я. – Вы его хотели.
– Ты знаешь, что проклятие не снимается, что его только передать можно? – наклонил голову Кутх.
– Я нашел, на кого можно переложить и не мучиться потом угрызениями совести.
– Вот как!
– Принципов нет, как сказал Бальзак, есть только обстоятельства.
Похоже, Кутх не знал, кто такой Бальзак.
– Срочно надо еще по одной, – сказал я и налил. – Скажите тост.
– Иди туда, где солнце, – пожелал Кутх. – Иди за солнцем.
За это я и выпил. Уточнять не стал. Потом вдруг понял: трискелион! Свастика с тремя лучами была знаком солнца. Мне действительно пора было за ним идти.
– Спасибо, что напомнили. – Я нашел в памяти мобильника номер долговязого Андрея и предложил ему быстренько подъехать ко мне. Намекнул, что дело не терпит отлагательств. Патриот струсил, но обещал быть в течение двадцати минут.
– Вот так дела делаются. – Мне стало немного жалко Сучьего ножа, чью силу я по своей дремучести недооценил. Зато Кутх увезет его в свои владения и там использует на полную мощь. – Вам, чтобы проклятие снять, надо будет какой-нибудь ритуал проводить?
– Ритуалы – это человеческое, – только и сказал Кутх.
Мы расправились с бутылкой, когда в дверь позвонили.
– Я сделаю и сразу уйду, – сообщил Кутх.
– Конечно. – Я пошел открывать.
Андрей на встречу прибыл не один, прихватил на всякий случай водителя. Артур выглядел еще более нашороханным, словно готовился лечь под пресс или ожидал выстрела в спину. Наверное, у меня был такой же вид, когда я явился на беседу к Ласточкину.
– Здорово, пацаны, проходите в комнату, – добродушно пригласил я, чтобы не пугать юниоров.
Трискелионовцы вошли, а Кутх поднялся из-за стола, взял сверток с мамонтовым свитером и двинулся к выходу. Проходя мимо меня, он хитро подмигнул. Я понял, что дело сделано.
– Присаживайтесь, я гостя провожу.
Я вернулся в прихожую, но там никого не было. Дверь на лестницу оказалась приоткрыта. Кутх удалился не попрощавшись.
«Домой полетел», – подумал я и направился развлекать патриотов. Они уже были отработанный материал, но остатки хорошего воспитания требовали дать им что-нибудь взамен. Например, подарить капище с языческим кладом. Для них найденный клад – это грабли, на которые еще не ступала нога человека.
– Как у вас дела? – осведомился я.
– Да так себе, – поморщился Андрей.
– Слышал я, что Ласточкин лютует.
– Есть немного.
– А где Олег, этот ваш боксер по плаванью со штангой?
– Выгнали Олега. Он в клуб с самого начала не вписывался, держали только за то, что он боксер, а теперь стал совсем неуправляем.
– Ну и правильно. Все нормально, пацаны, в жизни, кроме чужих неприятностей, есть еще другие радости. Я вас зачем пригласил? Мы тут с Кириллом Владимировичем договорились за сокровища земли русской. Помнится, был у нас разговор. – Трискелионовцы, которые на первой встрече не присутствовали, согласно закивали. – Так вот, решено приобщить вас к благородному делу служения науке.
Я принес карту Новгородской области, расстелил на столе, бросил на нее берестяную трубку и пачку фотоснимков грамоты Онкифа Посника.
– Сейчас осень, скоро трава поляжет и начнется самый коп. Раз уж вы принесли клятву верности археологии, дам вам точные координаты клада. Сам я в городе остаюсь, у меня после беседы с Ласточкиным теперь дел прибавилось, но вы и сами легко найдете. Это старое языческое капище. Согласно древнему рукописному документу, – показал я берестяную грамоту, – там закопан клад старинного серебра. Осталось как следует помахать лопатой. Работа вам по плечу.
Я рассказал им многое. Про каменных истуканов, языческих богов Велеса, Перуна, Сварога и Сварожича, Хорса, Даждьбога, Стрибога, Симаргла и Макошь, про жертвенный камень в виде эритроцита, про котел серебра, который обнаружил металлодетектором и до которого не смог дорыться. Умолчал только про ночное видение и бегство. Я хотел, чтобы мне поверили.
Глаза молодежи загорелись. Немудрено – от первого прикосновения к познанию древних тайн крыша съезжает самую малость, зато надежно и навсегда. Это сразу заметно по возникающему эмоциональному отклику.
– Ну как, готовы встать на лопату, проклятьем заклейменные?
– Конечно, – обрадовался Андрей.
– Когда едем? – спросил Артур.
* * *
Мы вышли из лифта. Я открыл дверь. Маринка перешагнула через порог и принюхалась.
– Ладно, Ильюха, я домой. – Слава поставил на пол сумку с Маринкиными вещами и потопал на лестницу.
– С утра созвонимся. Забираем Гольдберга и двигаем находку оформлять.
– До завтра! – Корефан пожал мне руку и смылся.
После долгого отсутствия моя супруга осматривалась, как кошка в новом доме.
– Чем ты тут без меня занимался? – осведомилась она, деловито заглядывая из комнаты в комнату.
– Жил, – только и сказал я.