— Не отказался бы.
— А я отказался бы. — Бондарев откинулся на спинку кресла.
5
6
7
8
9
— А я отказался бы. — Бондарев откинулся на спинку кресла.
5
В конце долгого летнего дня облака на западном крае неба стали красными, словно пропитались кровью. Солнце, как полноправный хозяин здешних мест, уходило медленно и с достоинством. Всего на несколько часов даровало оно природе и людям освобождение от палящего гнета, чтобы затем вернуться и жечь, палить, иссушая любые проявления растительности, вгоняя в тревожный сон животных и пробуждая странные унылые мысли и у людей, тщетно пытавшихся укрыться от его лучей под крышами домов — жар проникал сквозь окна, трубы, двери, и не было от него спасения.
В этот час в степи, откуда Новоудельск казался выстроенным на песке макетом, молча сидели трое. «Крайслер» с выключенным двигателем стоял невдалеке. Прорывавшееся сквозь облака солнце тускло отсвечивало от металлических частей машины, но игра солнца с металлом тонула в столбе дыма, поднимавшемся от продолговатой ямы, вокруг которой сидели трое.
Малыш раскачивался взад-вперед, будто находился в трансе. Глаза его неотрывно смотрели в яму, хотя дым ел глаза, и по его круглым гладким щекам катились слезы. Странноглазый на этот раз не оправдывал данного Джумой прозвища. Его глаза были прикрыты веками. Он скрестил руки на груди, неловко выбросив вперед левую ногу, перебинтованную в колене. Синяя тряпка, служившая бинтом, пропиталась кровью.
Третий, водитель джипа, в руках держал выключенный плеер. Рядом лежала длинная сухая ветка, от которой он периодически отламывал куски и подбрасывал в огонь, не давая ему угаснуть.
Они не боялись, что уходящий в небо столб дыма привлечет к ним внимание. Они вообще ничего не боялись, потому что не имели такого права. В отличие от остальных участников гонки эти трое не обладали правом выбора. Они не могли махнуть рукой и вернуться назад с пустыми руками. Их приняли бы дома только в том случае, если бы они вернули пропавшие деньги. Любой ценой. Даже если бы из четверых вернулся лишь один.
Не выполнивших задание дома не ждали. В этом случае неудачникам грозила смерть от рук своих же друзей. А семьи ждал позор. Ни то ни другое не устраивало воинов из клана Сарыбая. Поэтому у них не было выбора — только дорога, только поиск и только удача.
Одному из них поиск уже стоил жизни. Пуля Шустрова пригвоздила его к грязному полу плацкартного вагона. Это была смерть в бою, и потому трое оставшихся не могли оставить мертвого друга в морге, откуда открывалась одна дорога — к бесславному захоронению в дальнем углу Новоудельского кладбища, где высились неухоженные заросшие холмики — могилы бродяг и людей, которых некому было хоронить.
Теперь убитый нашел достойное пристанище — огонь пожирал его тело, а слитая с дымом душа взлетела на небо. Когда пламя совершило свое очистительное дело и в яме остался обгоревший скелет с пистолетом «ТТ» на грудине, трое поднялись и забросали покойника землей, чтобы ни люди, ни звери не нашли это место в степи.
Долг был отдан, и теперь троим предстояло пуститься прежним путем. Путем поиска и отмщения. Ничто на свете не могло их удержать на этой дороге.
Музыкант сел за руль, Малыш — рядом. Странноглазый втащил свою раненую ногу и лег на заднее сиденье. Джип, постепенно набирая скорость, двинулся к Новоудельску.
В этот час в степи, откуда Новоудельск казался выстроенным на песке макетом, молча сидели трое. «Крайслер» с выключенным двигателем стоял невдалеке. Прорывавшееся сквозь облака солнце тускло отсвечивало от металлических частей машины, но игра солнца с металлом тонула в столбе дыма, поднимавшемся от продолговатой ямы, вокруг которой сидели трое.
Малыш раскачивался взад-вперед, будто находился в трансе. Глаза его неотрывно смотрели в яму, хотя дым ел глаза, и по его круглым гладким щекам катились слезы. Странноглазый на этот раз не оправдывал данного Джумой прозвища. Его глаза были прикрыты веками. Он скрестил руки на груди, неловко выбросив вперед левую ногу, перебинтованную в колене. Синяя тряпка, служившая бинтом, пропиталась кровью.
Третий, водитель джипа, в руках держал выключенный плеер. Рядом лежала длинная сухая ветка, от которой он периодически отламывал куски и подбрасывал в огонь, не давая ему угаснуть.
Они не боялись, что уходящий в небо столб дыма привлечет к ним внимание. Они вообще ничего не боялись, потому что не имели такого права. В отличие от остальных участников гонки эти трое не обладали правом выбора. Они не могли махнуть рукой и вернуться назад с пустыми руками. Их приняли бы дома только в том случае, если бы они вернули пропавшие деньги. Любой ценой. Даже если бы из четверых вернулся лишь один.
Не выполнивших задание дома не ждали. В этом случае неудачникам грозила смерть от рук своих же друзей. А семьи ждал позор. Ни то ни другое не устраивало воинов из клана Сарыбая. Поэтому у них не было выбора — только дорога, только поиск и только удача.
Одному из них поиск уже стоил жизни. Пуля Шустрова пригвоздила его к грязному полу плацкартного вагона. Это была смерть в бою, и потому трое оставшихся не могли оставить мертвого друга в морге, откуда открывалась одна дорога — к бесславному захоронению в дальнем углу Новоудельского кладбища, где высились неухоженные заросшие холмики — могилы бродяг и людей, которых некому было хоронить.
Теперь убитый нашел достойное пристанище — огонь пожирал его тело, а слитая с дымом душа взлетела на небо. Когда пламя совершило свое очистительное дело и в яме остался обгоревший скелет с пистолетом «ТТ» на грудине, трое поднялись и забросали покойника землей, чтобы ни люди, ни звери не нашли это место в степи.
Долг был отдан, и теперь троим предстояло пуститься прежним путем. Путем поиска и отмщения. Ничто на свете не могло их удержать на этой дороге.
Музыкант сел за руль, Малыш — рядом. Странноглазый втащил свою раненую ногу и лег на заднее сиденье. Джип, постепенно набирая скорость, двинулся к Новоудельску.
6
Качели негромко поскрипывали. Алик похлопал ладонью по креплению и заметил по-хозяйски:
— Смазать не мешает.
— На них никто не катается, — сказала Наташа. — Поэтому отец и не смазывает.
Деревянная доска на цепях свисала с могучей ветви яблони, что росла во дворе дома Селивановых. Качели соорудил отец Наташи в те незапамятные времена, когда две его дочери еще играли в куклы. С тех пор прошло много лет, а качели так и висели, напоминая жильцам дома об ушедшем и пробуждая странное тягучее чувство в груди. Возможно, поэтому качели и остались висеть, а не пошли на дрова.
Алик, с опаской прислушиваясь к скрипу, взобрался на доску и стал раскачиваться, весело помахивая ногами.
— Что за детский сад, — нахмурилась Наташа. — Больше заняться нечем?
— Есть предложения? — Алик спрыгнул с качелей и, приземлившись на обе ноги, картинно застыл перед Наташей. Качели вернулись и ударили Алика по заду, испортив весь эффект. Наташа засмеялась. Алик почесал ягодицу и ухмыльнулся.
— Так что, есть предложения? Сходим куда-нибудь?
— Куда? — вздохнула Наташа. — Куда здесь можно сходить?
— Ты так говоришь, словно только что вернулась из Парижа, — заметил Алик. — Там, слов нет, побольше развлечений... Но, по-моему, ты не из Парижа приехала. А из Степного. Там вроде бы не намного веселее, чем здесь. Во всяком случае, дискотека в парке все еще работает. Правда, вечером.
— А до вечера ты чем собираешься заняться? — поинтересовалась Наташа. — Качаться на качелях?
— Ну... — Алик почесал в затылке, сдвинув темно-синюю бейсболку на загорелый лоб. — Вообще-то мне надо будет в четыре кое с кем встретиться...
— Это с кем еще, интересно знать, ты стал встречаться, пока меня не было?
— Я же не спрашиваю, как ты себя вела в Степном, — парировал Алик.
— Спроси.
— Не хочу. Тем более что встреча у меня сегодня такая...
— Какая?
— Не очень приятная.
— Наверное, с Иркой Козыревой? Приятного мало, учитывая, что у нее вся рожа в прыщах...
— Да я не с девчонкой иду встречаться. Это деловая встреча.
— Да? Ты теперь деловой?
— Приходится. Тебе, наверное, родители не рассказывали...
— А что они мне могли рассказать?
— В общем, пока тебя тут не было, я и еще двое пацанов... Костик и Рашид, ты их знаешь. Мы ездили на озеро...
— На озеро? Это же километров триста, наверное?
— Четыреста пятьдесят, — уточнил Алик не без гордости.
— Это ты ездил на мотоцикле за четыреста километров? Ничего себе!
— Не на мотоцикле. В этом все и дело. Понимаешь, Костик и Рашид ездили со своими девчонками. Вроде как на пикник. Жратвы взяли, палатку. И поехали на выходные. Один мой знакомый одолжил мне «шестерку». На ней и ездили.
— Ничего себе знакомый! — удивилась Наташа. — Машины в долг дает.
— Он нормальный парень. У него еще есть «Дэу», он на ней ездит. А «шестерка» не новая, вот он мне и дал покататься.
— Минутку, — нахмурилась Наташа. — Ты хочешь сказать, что Рашид и Костик были на озере с девчонками, а ты, бедный, страдал в одиночестве? Ты меня за дуру считаешь?!
— Не считаю я тебя дурой, — сказал Алик, глядя в сторону. — Рашид сказал своей девчонке, чтобы та взяла с собой подругу для меня. Только у нас ничего не было, честно! Потому что ей плохо стало с водки, ее тошнило все время...
— Ну, здорово, — сказала Наташа дрожащим голосом, что должно было означать праведный гнев. — А если бы ей не стало плохо, то ты бы...
— Так ведь не было ничего! — пожал плечами Алик. — Что гадать о том, что могло бы случиться... Не случилось. И вообще — нечего вставать в позу. Я тебе все рассказываю, а ты мне — фиг! Откуда я знаю, что ты у тетки... — Он выразительно замолчал.
— Ну, хорошо. — Наташа постаралась ускользнуть от этой темы. Не то чтобы она чувствовала за собой какие-то грехи, просто исповедоваться, как Алик, она не хотела. Ей нравились тайны. — Так что там с тобой стряслось?
— Когда обратно возвращались, уже на окраине, вмазался в «Волгу». Пошел на обгон, а та по встречной... Короче, левый бок всмятку.
— И что сказал тот парень, который одолжил тебе машину? Наверное, он не очень обрадовался.
— Обматерить меня он уже успел. А вот сегодня пойду к нему договариваться.
— О чем договариваться?
— Что я ему должен. Или деньгами, или еще как. Такие дела, Натаха...
— А починить нельзя?
— Можно, — невесело засмеялся Алик. — Починить можно. Только это денег стоит. Хороших денег. Мне отец сказал — сам наделал делов, сам и выпутывайся. Таких денег у него нет...
— Тебя просто нельзя оставить одного, — словно взрослый ребенку, сказала Наташа. — В какую-нибудь историю да влипнешь.
— Невезуха, — вздохнул Алик. — Бывает. Ничего, выкручусь.
— Во сколько у тебя встреча?
— В четыре.
— Знаешь что? Ты заходи потом ко мне. Тому парню ничего не говори, просто обещай подумать. И приходи сюда. Может, чего-нибудь придумаем.
— Я, конечно, зайду, — сказал Алик. — Только много ты все равно не надумаешь. Разве что научишься деньги рисовать. Пятьсот долларов. Да еще за «Волгу» почти столько же. Нарисуешь?
— Попробую, — сказала Наташа и посмотрела ему в глаза. Она испытывала сейчас приступ щедрости, который свойствен людям, внезапно и легко разбогатевшим. Она была готова облагодетельствовать Алика с высоты своего положения. Чем дольше Наташа думала о сумке, что мирно лежала в гараже под старой покрышкой, тем сильнее было ее ощущение превосходства над Аликом, родителями и всеми остальными. Словно сумка была пьедесталом, взобравшись на который человек получал право смотреть на всех сверху вниз.
Алик не понял этого взгляда. Ему показалось, что подруга издевается над ним. Но он был готов смириться, потому что надеялся проложить дорогу к сердцу и телу этой девчонки.
— Я приду, — повторил он. — А твои предки дома будут?
— Возможно. А ты их боишься?
— Не то чтобы боюсь, но... Они же не знают, кто я такой.
— Ну, если тебе нужно официальное знакомство, то я тебе его устрою, — сказала Наташа и обняла Алика за талию простым и естественным жестом, от которого у Алика пересохло во рту и напряглась ткань джинсов в паху. В глазах его появилось восторженно-глуповатое выражение.
Такой реакции Наташа и добивалась. Она собиралась кое-что сделать для Алика, но и Алик был ей нужен для кое-каких серьезных дел.
— Смазать не мешает.
— На них никто не катается, — сказала Наташа. — Поэтому отец и не смазывает.
Деревянная доска на цепях свисала с могучей ветви яблони, что росла во дворе дома Селивановых. Качели соорудил отец Наташи в те незапамятные времена, когда две его дочери еще играли в куклы. С тех пор прошло много лет, а качели так и висели, напоминая жильцам дома об ушедшем и пробуждая странное тягучее чувство в груди. Возможно, поэтому качели и остались висеть, а не пошли на дрова.
Алик, с опаской прислушиваясь к скрипу, взобрался на доску и стал раскачиваться, весело помахивая ногами.
— Что за детский сад, — нахмурилась Наташа. — Больше заняться нечем?
— Есть предложения? — Алик спрыгнул с качелей и, приземлившись на обе ноги, картинно застыл перед Наташей. Качели вернулись и ударили Алика по заду, испортив весь эффект. Наташа засмеялась. Алик почесал ягодицу и ухмыльнулся.
— Так что, есть предложения? Сходим куда-нибудь?
— Куда? — вздохнула Наташа. — Куда здесь можно сходить?
— Ты так говоришь, словно только что вернулась из Парижа, — заметил Алик. — Там, слов нет, побольше развлечений... Но, по-моему, ты не из Парижа приехала. А из Степного. Там вроде бы не намного веселее, чем здесь. Во всяком случае, дискотека в парке все еще работает. Правда, вечером.
— А до вечера ты чем собираешься заняться? — поинтересовалась Наташа. — Качаться на качелях?
— Ну... — Алик почесал в затылке, сдвинув темно-синюю бейсболку на загорелый лоб. — Вообще-то мне надо будет в четыре кое с кем встретиться...
— Это с кем еще, интересно знать, ты стал встречаться, пока меня не было?
— Я же не спрашиваю, как ты себя вела в Степном, — парировал Алик.
— Спроси.
— Не хочу. Тем более что встреча у меня сегодня такая...
— Какая?
— Не очень приятная.
— Наверное, с Иркой Козыревой? Приятного мало, учитывая, что у нее вся рожа в прыщах...
— Да я не с девчонкой иду встречаться. Это деловая встреча.
— Да? Ты теперь деловой?
— Приходится. Тебе, наверное, родители не рассказывали...
— А что они мне могли рассказать?
— В общем, пока тебя тут не было, я и еще двое пацанов... Костик и Рашид, ты их знаешь. Мы ездили на озеро...
— На озеро? Это же километров триста, наверное?
— Четыреста пятьдесят, — уточнил Алик не без гордости.
— Это ты ездил на мотоцикле за четыреста километров? Ничего себе!
— Не на мотоцикле. В этом все и дело. Понимаешь, Костик и Рашид ездили со своими девчонками. Вроде как на пикник. Жратвы взяли, палатку. И поехали на выходные. Один мой знакомый одолжил мне «шестерку». На ней и ездили.
— Ничего себе знакомый! — удивилась Наташа. — Машины в долг дает.
— Он нормальный парень. У него еще есть «Дэу», он на ней ездит. А «шестерка» не новая, вот он мне и дал покататься.
— Минутку, — нахмурилась Наташа. — Ты хочешь сказать, что Рашид и Костик были на озере с девчонками, а ты, бедный, страдал в одиночестве? Ты меня за дуру считаешь?!
— Не считаю я тебя дурой, — сказал Алик, глядя в сторону. — Рашид сказал своей девчонке, чтобы та взяла с собой подругу для меня. Только у нас ничего не было, честно! Потому что ей плохо стало с водки, ее тошнило все время...
— Ну, здорово, — сказала Наташа дрожащим голосом, что должно было означать праведный гнев. — А если бы ей не стало плохо, то ты бы...
— Так ведь не было ничего! — пожал плечами Алик. — Что гадать о том, что могло бы случиться... Не случилось. И вообще — нечего вставать в позу. Я тебе все рассказываю, а ты мне — фиг! Откуда я знаю, что ты у тетки... — Он выразительно замолчал.
— Ну, хорошо. — Наташа постаралась ускользнуть от этой темы. Не то чтобы она чувствовала за собой какие-то грехи, просто исповедоваться, как Алик, она не хотела. Ей нравились тайны. — Так что там с тобой стряслось?
— Когда обратно возвращались, уже на окраине, вмазался в «Волгу». Пошел на обгон, а та по встречной... Короче, левый бок всмятку.
— И что сказал тот парень, который одолжил тебе машину? Наверное, он не очень обрадовался.
— Обматерить меня он уже успел. А вот сегодня пойду к нему договариваться.
— О чем договариваться?
— Что я ему должен. Или деньгами, или еще как. Такие дела, Натаха...
— А починить нельзя?
— Можно, — невесело засмеялся Алик. — Починить можно. Только это денег стоит. Хороших денег. Мне отец сказал — сам наделал делов, сам и выпутывайся. Таких денег у него нет...
— Тебя просто нельзя оставить одного, — словно взрослый ребенку, сказала Наташа. — В какую-нибудь историю да влипнешь.
— Невезуха, — вздохнул Алик. — Бывает. Ничего, выкручусь.
— Во сколько у тебя встреча?
— В четыре.
— Знаешь что? Ты заходи потом ко мне. Тому парню ничего не говори, просто обещай подумать. И приходи сюда. Может, чего-нибудь придумаем.
— Я, конечно, зайду, — сказал Алик. — Только много ты все равно не надумаешь. Разве что научишься деньги рисовать. Пятьсот долларов. Да еще за «Волгу» почти столько же. Нарисуешь?
— Попробую, — сказала Наташа и посмотрела ему в глаза. Она испытывала сейчас приступ щедрости, который свойствен людям, внезапно и легко разбогатевшим. Она была готова облагодетельствовать Алика с высоты своего положения. Чем дольше Наташа думала о сумке, что мирно лежала в гараже под старой покрышкой, тем сильнее было ее ощущение превосходства над Аликом, родителями и всеми остальными. Словно сумка была пьедесталом, взобравшись на который человек получал право смотреть на всех сверху вниз.
Алик не понял этого взгляда. Ему показалось, что подруга издевается над ним. Но он был готов смириться, потому что надеялся проложить дорогу к сердцу и телу этой девчонки.
— Я приду, — повторил он. — А твои предки дома будут?
— Возможно. А ты их боишься?
— Не то чтобы боюсь, но... Они же не знают, кто я такой.
— Ну, если тебе нужно официальное знакомство, то я тебе его устрою, — сказала Наташа и обняла Алика за талию простым и естественным жестом, от которого у Алика пересохло во рту и напряглась ткань джинсов в паху. В глазах его появилось восторженно-глуповатое выражение.
Такой реакции Наташа и добивалась. Она собиралась кое-что сделать для Алика, но и Алик был ей нужен для кое-каких серьезных дел.
7
Алик вернулся в начале шестого. Наташин отец только что пришел с работы и направлялся в ванную, будучи налегке — в бордовых семейных трусах и тапочках. Столкнувшись в коридоре с незнакомым парнем, он встал как вкопанный. Потом увидел, что вслед за парнем идет любимая дочь, и насупился. Селиванов хотел что-то сказать, но Наташа так быстро потянула Алика в свою комнату, что отец успел лишь произнести «кхм-кхм» и обнаружил, что остался в коридоре один. Он махнул рукой и прошлепал в ванную, посчитав, что еще успеет поговорить с дочерью по душам.
Наташа забралась с ногами на свою кровать и кивнула Алику на невысокий деревянный табурет.
— Ну, рассказывай.
— Чего рассказывать, — невесело буркнул Алик. То, что дела его обстоят неважно, Наташа поняла, еще когда открывала ему дверь. Все было написано на веснушчатом широком лице Алика. — Даже неохота рассказывать... С отцом, что ли, побазарить? Может, он найдет управу на этого гада...
— Наверное, когда ты у него машину брал, ты его не так называл.
— Тогда он вел себя по-человечески... А сегодня — как гад. Прихожу, а там еще два лба сидят. Лет по двадцать пять. С золотыми цепочками на шеях. И смотрят так исподлобья. Мол, сейчас тебя урыть, парень, или потом? А Женя — его Женя зовут — со мной говорит да все на своих друзей поглядывает. Намекает — если не сделаешь, как я говорю, будешь с ними иметь дело.
— А что он тебе сказал?
— Он сказал, что за разбитую машину я ему должен две штуки баксов. Позавчера он говорил про пятьсот. Я говорю, что можно дешевле отремонтировать: у меня отец может договориться — за триста баксов все сделают. А он мне: «Откуда я знаю, что твой отец сделает как надо? Что за ремонт на триста баксов? Нет, давай две штуки. Покатался, теперь плати. А если денег нет, то поработай на меня».
— И что за работа?
— Что-то куда-то отвезти, в другой город. Что я не буду знать ничего о грузе, просто отвезу и отдам, а взамен мне дадут другой груз... Гнилое дело, я сразу понял. А он твердит — шесть таких ходок, и твой долг списан. А откажешься — кости переломают. И на тех двоих смотрит. А те кивают. Мол, всегда к вашим услугам.
— И что ты ответил?
— Сказал, что подумаю. Он мне дал три дня. Вот я и думаю, может, отец на работе соберет пяток здоровых мужиков, да наваляют они хорошенько этому Жене?
— Короче, залетел ты по-крупному, — подытожила Наташа.
— А ты-то чего радуешься? — не выдержал Алик. — Какого черта звала к себе, если сидишь и подсмеиваешься?
— А ты хочешь, чтобы я помогла?
— Хотя бы идею какую-нибудь подбрось! А то у меня уже шарики за ролики закатились, ничего не соображаю. Хочется Жене морду набить, вот и все. Больше ни одной мысли.
— Когда ты брал у него машину, ты его долго уговаривал? — спросила Наташа.
— Нет, недолго.
— Он сразу согласился, да?
— Да это он фактически и предложил мне взять машину. Я еще подумал: «Вот клевый мужик!» Да и с чего ему быть жадным — сам-то на новой тачке разъезжает, а «шестерка» просто в гараже стояла...
— Это он тебя купил на эту «шестерку», — сообщила Наташа. — Если бы ты ее не разбил, он бы по-другому придрался. И деньги он такие огромные заломил, чтобы ты не мог откупиться.
— Ты к чему клонишь?
— К тому, что ему понадобился дурачок, который мог бы возить разные опасные грузы. И чтоб денег за это не брал. Вот он куда тебя потянул, врубился?
— Я — дурачок? — возмущенно проговорил Алик.
— А кто же еще? Ты же купился. И что бы ты без меня делал...
— В каком смысле? — Алик вообще ничего не понимал.
— У меня с собой нет двух тысяч, — сказала она и выложила на кроватное покрывало несколько смятых купюр зеленого цвета. — Но если ты со мной прогуляешься кое-куда, то все будет в порядке. Идешь?
Алик безотрывно смотрел на купюры: это была не какая-то там мелочь, а пятидесятидолларовые купюры. Она запросто кинула перед ним четыреста баксов.
— Это ты в Степном их заработала? По сто баксов за ночь? — произнес он деревянным голосом. Он чувствовал себя в этот момент несчастным и униженным. Сосед Женя, казавшийся другом, использовал его в своих целях. А подруга, которую он воспринимал как смазливую девчонку, не способную на что-то серьезное, вдруг легко швыряется «зеленью» и предлагает отмазать его от всех проблем. Это был сокрушительный удар по самолюбию Алика. И именно это обиженное самолюбие заставило его выдать оскорбительный вопрос, на который Наташа отреагировала вполне естественно.
Она покраснела и отчетливо произнесла:
— Ты дурак и кретин. Лечиться тебе надо. Я к тебе... А ты...
Тем не менее через пять минут они вышли из дома и направились к гаражу. Когда Наташа откинула покрышку, расстегнула замок в сумке, достала пачку долларов и спросила: «Этого тебе хватит?», Алик потерял дар речи.
А потом он был готов согласиться с Наташей, признать себя дураком, кретином и немедленно отправиться на лечение.
Потому что он увидел то, чего не видел еще никогда в жизни.
Наташа забралась с ногами на свою кровать и кивнула Алику на невысокий деревянный табурет.
— Ну, рассказывай.
— Чего рассказывать, — невесело буркнул Алик. То, что дела его обстоят неважно, Наташа поняла, еще когда открывала ему дверь. Все было написано на веснушчатом широком лице Алика. — Даже неохота рассказывать... С отцом, что ли, побазарить? Может, он найдет управу на этого гада...
— Наверное, когда ты у него машину брал, ты его не так называл.
— Тогда он вел себя по-человечески... А сегодня — как гад. Прихожу, а там еще два лба сидят. Лет по двадцать пять. С золотыми цепочками на шеях. И смотрят так исподлобья. Мол, сейчас тебя урыть, парень, или потом? А Женя — его Женя зовут — со мной говорит да все на своих друзей поглядывает. Намекает — если не сделаешь, как я говорю, будешь с ними иметь дело.
— А что он тебе сказал?
— Он сказал, что за разбитую машину я ему должен две штуки баксов. Позавчера он говорил про пятьсот. Я говорю, что можно дешевле отремонтировать: у меня отец может договориться — за триста баксов все сделают. А он мне: «Откуда я знаю, что твой отец сделает как надо? Что за ремонт на триста баксов? Нет, давай две штуки. Покатался, теперь плати. А если денег нет, то поработай на меня».
— И что за работа?
— Что-то куда-то отвезти, в другой город. Что я не буду знать ничего о грузе, просто отвезу и отдам, а взамен мне дадут другой груз... Гнилое дело, я сразу понял. А он твердит — шесть таких ходок, и твой долг списан. А откажешься — кости переломают. И на тех двоих смотрит. А те кивают. Мол, всегда к вашим услугам.
— И что ты ответил?
— Сказал, что подумаю. Он мне дал три дня. Вот я и думаю, может, отец на работе соберет пяток здоровых мужиков, да наваляют они хорошенько этому Жене?
— Короче, залетел ты по-крупному, — подытожила Наташа.
— А ты-то чего радуешься? — не выдержал Алик. — Какого черта звала к себе, если сидишь и подсмеиваешься?
— А ты хочешь, чтобы я помогла?
— Хотя бы идею какую-нибудь подбрось! А то у меня уже шарики за ролики закатились, ничего не соображаю. Хочется Жене морду набить, вот и все. Больше ни одной мысли.
— Когда ты брал у него машину, ты его долго уговаривал? — спросила Наташа.
— Нет, недолго.
— Он сразу согласился, да?
— Да это он фактически и предложил мне взять машину. Я еще подумал: «Вот клевый мужик!» Да и с чего ему быть жадным — сам-то на новой тачке разъезжает, а «шестерка» просто в гараже стояла...
— Это он тебя купил на эту «шестерку», — сообщила Наташа. — Если бы ты ее не разбил, он бы по-другому придрался. И деньги он такие огромные заломил, чтобы ты не мог откупиться.
— Ты к чему клонишь?
— К тому, что ему понадобился дурачок, который мог бы возить разные опасные грузы. И чтоб денег за это не брал. Вот он куда тебя потянул, врубился?
— Я — дурачок? — возмущенно проговорил Алик.
— А кто же еще? Ты же купился. И что бы ты без меня делал...
— В каком смысле? — Алик вообще ничего не понимал.
— У меня с собой нет двух тысяч, — сказала она и выложила на кроватное покрывало несколько смятых купюр зеленого цвета. — Но если ты со мной прогуляешься кое-куда, то все будет в порядке. Идешь?
Алик безотрывно смотрел на купюры: это была не какая-то там мелочь, а пятидесятидолларовые купюры. Она запросто кинула перед ним четыреста баксов.
— Это ты в Степном их заработала? По сто баксов за ночь? — произнес он деревянным голосом. Он чувствовал себя в этот момент несчастным и униженным. Сосед Женя, казавшийся другом, использовал его в своих целях. А подруга, которую он воспринимал как смазливую девчонку, не способную на что-то серьезное, вдруг легко швыряется «зеленью» и предлагает отмазать его от всех проблем. Это был сокрушительный удар по самолюбию Алика. И именно это обиженное самолюбие заставило его выдать оскорбительный вопрос, на который Наташа отреагировала вполне естественно.
Она покраснела и отчетливо произнесла:
— Ты дурак и кретин. Лечиться тебе надо. Я к тебе... А ты...
Тем не менее через пять минут они вышли из дома и направились к гаражу. Когда Наташа откинула покрышку, расстегнула замок в сумке, достала пачку долларов и спросила: «Этого тебе хватит?», Алик потерял дар речи.
А потом он был готов согласиться с Наташей, признать себя дураком, кретином и немедленно отправиться на лечение.
Потому что он увидел то, чего не видел еще никогда в жизни.
8
— Это что, твое? — потрясенно произнес Алик. Он смотрел не на пачку денег в руке Наташи, а ниже, и видел, что синяя спортивная сумка с надписью «Мальборо» доверху набита такими пачками.
— Мое, — подтвердила Наташа. Она уже твердо верила в то, что имеет бесспорное право на эти деньги, право, заработанное несколькими минутами ужаса, что были пережиты ею в вагоне.
— И откуда? — глупо спросил Алик. Его не столько интересовало происхождение денег, просто надо было что-то сказать. — Откуда это?
— От верблюда! — ответила Наташа. — Какая разница? Главное, что эти деньги здесь, у меня. А я готова дать тебе столько, сколько тебе нужно, чтобы рассчитаться за машину.
— Чтобы по-настоящему рассчитаться с этим гадом, нужны не деньги, а крупнокалиберный пулемет. Кстати... — Алик всмотрелся в содержимое сумки. — А это что за штуковина?
Он вытащил промасленный сверток, который Наташа по наивности приняла за какую-то деталь к автомобилю.
— Это тоже твое? — тихо спросил Алик. Как любой нормальный мужчина, он относился к оружию с уважением. — Вот это вещь! — оценил Алик пистолет-пулемет, не дожидаясь, пока Наташа ответит на его вопросы. — Классная штука... И магазин!
Наташа нахмурилась — ей здесь отводилось явно второе место после оружия. Знала бы заранее — выбросила бы эту чертову штуку. Во всяком случае, благодарности от Алика она пока не услышала.
— Положи эту штуку на место, — сурово сказала она.
— А? — Алик встрепенулся. — Да, конечно...
Он осторожно завернул оружие в бумагу и вернул в сумку.
— Так, значит, все это твое?
— Мое.
— А почему оно лежит в моем гараже? И как это отец еще не добрался до твоего сокровища? — удивился Алик.
— Потому что это лежит здесь только со вчерашнего вечера.
— А где это было раньше?
— Я уже сказала — не твое дело, — отрезала Наташа, подумав, что на самом деле гараж — плохое место для хранения. Стоило подыскать новое укрытие, только где?
— Так ты даешь мне деньги? — спохватился Алик и взял из Наташиных пальцев пачку долларов. — Сколько здесь? Пятьдесят долларов, сто штук... Пять тысяч! Ни хрена себе!
— Отдай этому Жене две тысячи, — велела Наташа. — Только отдай их не один на один, а при людях, чтобы он потом не смог снова на тебя наезжать. Пусть будут свидетели. А после этого на километр не подходи к своему соседу!
— Это я и сам понял, — пробормотал Алик. Он снял с пачки резинку и теперь пересчитывал деньги, чтобы поделить их на две части — себе и Жене. — Блин, я столько бабок за один раз никогда не видел! Ты, блин, миллионерша!
— Спасибо, что заметил.
— А что ты теперь будешь покупать? Можно машину купить. Или квартиру, чтобы отдельно от предков жить...
— Я сейчас не буду ничего покупать, — отчеканила Наташа. — Это мое будущее.
— Не понял... — растерялся Алик. — Зачем тогда деньги, если их не тратить? Какое будущее?
— Через год я закончу школу и уеду из Новоудельска.
— Куда?
— В Москву. Или в Питер.
— А, у тебя же сестра...
— Дело не в сестре. Я не к ней поеду. Я просто хочу уехать отсюда. Я хочу найти место, где у меня будет интересная жизнь.
— Ух ты, раскатала губенки, — рассмеялся Алик. Потом он посмотрел на сумку и задумался. — Хотя... С такими деньжищами ты уж повеселишься.
— Вот именно. Я сниму квартиру, найду работу или поступлю в институт. И я не буду ни от кого зависеть, потому что у меня есть вот это. — Она кивнула на спортивную сумку. — Я не хочу жить, как мои родители — всю жизнь в этой дыре за копеечную зарплату. Я пробьюсь. Понимаешь?
— Я-то понимаю. — Алик отошел в угол гаража, нашел там ветошь и вытер испачканные оружейной смазкой руки. — Я понимаю, что ты хочешь жить так, как по телевизору показывают. Только, скажи, пожалуйста, какого черта ты это мне рассказываешь? Потравить хочешь?
— Больно надо мне тебя травить, — снисходительно ответила Наташа. — Лучше скажи, куда ты собираешься через год?
— Понятия не имею, — буркнул Алик. — Тоже буду поступать куда-нибудь. Иначе в армию забреют. Но не в Москву. Мне там делать нечего.
— Неужели? — В голосе была ирония, но Алик ее не заметил.
— А что мне там делать? Я там никого не знаю. Там все дорого, и бандиты, говорят, на каждом шагу...
— А если бы я тебя попросила поехать вместе со мной?
— Вместе? — Сюрпризы для Алика продолжались, и он уже устал от обилия неожиданных предложений.
— Да. Все-таки девушке одной тяжело пробиваться в большом городе. Нужен кто-то сильный, чтобы был рядом и оберегал. Я подумала о тебе... Нравится идея?
— И на этот случай ты уже приготовила автомат в сумке? Чтобы я оберегал?
— Ты подумай, Алик, — значительно произнесла Наташа. — Я даю тебе шанс. Другого у тебя может и не быть...
— Я подумаю, — пообещал Алик. — Времени на раздумье — полно.
— Почему это?
— Ты же собираешься только в следующем году отсюда сваливать? Значит, я могу еще целый год думать.
— Ты что же, сомневаешься? — удивилась Наташа.
— Угу, — кивнул Алик. — Как-то это все мне не очень нравится. Ты при деньгах, а я вроде как у тебя такой мальчик — чемодан поднеси, в магазин сбегай, от хулиганов защити...
— Ты не просто мальчик, — сказала Наташа, подойдя к нему вплотную и положив руки на плечи. — Ты мой мальчик. Я прошу тебя, ни о ком другом я даже и не думала. Честное слово.
— Я подумаю, — повторил Алик, чувствуя, как Наташины пальцы обхватывают его шею. — Я подумаю, — торопливо произнес он, прежде чем надолго замолчать и погрузиться в торопливый ритм взаимных влажных прикосновений.
«Господи, да она делает со мной, что захочет!» — подумал Алик. Но это была радостная мысль.
— Мое, — подтвердила Наташа. Она уже твердо верила в то, что имеет бесспорное право на эти деньги, право, заработанное несколькими минутами ужаса, что были пережиты ею в вагоне.
— И откуда? — глупо спросил Алик. Его не столько интересовало происхождение денег, просто надо было что-то сказать. — Откуда это?
— От верблюда! — ответила Наташа. — Какая разница? Главное, что эти деньги здесь, у меня. А я готова дать тебе столько, сколько тебе нужно, чтобы рассчитаться за машину.
— Чтобы по-настоящему рассчитаться с этим гадом, нужны не деньги, а крупнокалиберный пулемет. Кстати... — Алик всмотрелся в содержимое сумки. — А это что за штуковина?
Он вытащил промасленный сверток, который Наташа по наивности приняла за какую-то деталь к автомобилю.
— Это тоже твое? — тихо спросил Алик. Как любой нормальный мужчина, он относился к оружию с уважением. — Вот это вещь! — оценил Алик пистолет-пулемет, не дожидаясь, пока Наташа ответит на его вопросы. — Классная штука... И магазин!
Наташа нахмурилась — ей здесь отводилось явно второе место после оружия. Знала бы заранее — выбросила бы эту чертову штуку. Во всяком случае, благодарности от Алика она пока не услышала.
— Положи эту штуку на место, — сурово сказала она.
— А? — Алик встрепенулся. — Да, конечно...
Он осторожно завернул оружие в бумагу и вернул в сумку.
— Так, значит, все это твое?
— Мое.
— А почему оно лежит в моем гараже? И как это отец еще не добрался до твоего сокровища? — удивился Алик.
— Потому что это лежит здесь только со вчерашнего вечера.
— А где это было раньше?
— Я уже сказала — не твое дело, — отрезала Наташа, подумав, что на самом деле гараж — плохое место для хранения. Стоило подыскать новое укрытие, только где?
— Так ты даешь мне деньги? — спохватился Алик и взял из Наташиных пальцев пачку долларов. — Сколько здесь? Пятьдесят долларов, сто штук... Пять тысяч! Ни хрена себе!
— Отдай этому Жене две тысячи, — велела Наташа. — Только отдай их не один на один, а при людях, чтобы он потом не смог снова на тебя наезжать. Пусть будут свидетели. А после этого на километр не подходи к своему соседу!
— Это я и сам понял, — пробормотал Алик. Он снял с пачки резинку и теперь пересчитывал деньги, чтобы поделить их на две части — себе и Жене. — Блин, я столько бабок за один раз никогда не видел! Ты, блин, миллионерша!
— Спасибо, что заметил.
— А что ты теперь будешь покупать? Можно машину купить. Или квартиру, чтобы отдельно от предков жить...
— Я сейчас не буду ничего покупать, — отчеканила Наташа. — Это мое будущее.
— Не понял... — растерялся Алик. — Зачем тогда деньги, если их не тратить? Какое будущее?
— Через год я закончу школу и уеду из Новоудельска.
— Куда?
— В Москву. Или в Питер.
— А, у тебя же сестра...
— Дело не в сестре. Я не к ней поеду. Я просто хочу уехать отсюда. Я хочу найти место, где у меня будет интересная жизнь.
— Ух ты, раскатала губенки, — рассмеялся Алик. Потом он посмотрел на сумку и задумался. — Хотя... С такими деньжищами ты уж повеселишься.
— Вот именно. Я сниму квартиру, найду работу или поступлю в институт. И я не буду ни от кого зависеть, потому что у меня есть вот это. — Она кивнула на спортивную сумку. — Я не хочу жить, как мои родители — всю жизнь в этой дыре за копеечную зарплату. Я пробьюсь. Понимаешь?
— Я-то понимаю. — Алик отошел в угол гаража, нашел там ветошь и вытер испачканные оружейной смазкой руки. — Я понимаю, что ты хочешь жить так, как по телевизору показывают. Только, скажи, пожалуйста, какого черта ты это мне рассказываешь? Потравить хочешь?
— Больно надо мне тебя травить, — снисходительно ответила Наташа. — Лучше скажи, куда ты собираешься через год?
— Понятия не имею, — буркнул Алик. — Тоже буду поступать куда-нибудь. Иначе в армию забреют. Но не в Москву. Мне там делать нечего.
— Неужели? — В голосе была ирония, но Алик ее не заметил.
— А что мне там делать? Я там никого не знаю. Там все дорого, и бандиты, говорят, на каждом шагу...
— А если бы я тебя попросила поехать вместе со мной?
— Вместе? — Сюрпризы для Алика продолжались, и он уже устал от обилия неожиданных предложений.
— Да. Все-таки девушке одной тяжело пробиваться в большом городе. Нужен кто-то сильный, чтобы был рядом и оберегал. Я подумала о тебе... Нравится идея?
— И на этот случай ты уже приготовила автомат в сумке? Чтобы я оберегал?
— Ты подумай, Алик, — значительно произнесла Наташа. — Я даю тебе шанс. Другого у тебя может и не быть...
— Я подумаю, — пообещал Алик. — Времени на раздумье — полно.
— Почему это?
— Ты же собираешься только в следующем году отсюда сваливать? Значит, я могу еще целый год думать.
— Ты что же, сомневаешься? — удивилась Наташа.
— Угу, — кивнул Алик. — Как-то это все мне не очень нравится. Ты при деньгах, а я вроде как у тебя такой мальчик — чемодан поднеси, в магазин сбегай, от хулиганов защити...
— Ты не просто мальчик, — сказала Наташа, подойдя к нему вплотную и положив руки на плечи. — Ты мой мальчик. Я прошу тебя, ни о ком другом я даже и не думала. Честное слово.
— Я подумаю, — повторил Алик, чувствуя, как Наташины пальцы обхватывают его шею. — Я подумаю, — торопливо произнес он, прежде чем надолго замолчать и погрузиться в торопливый ритм взаимных влажных прикосновений.
«Господи, да она делает со мной, что захочет!» — подумал Алик. Но это была радостная мысль.
9
И конечно же, он помог ей найти новое место, куда можно было бы спрятать сумку. Они отошли метров на триста от гаражей в маленькую рощицу, и там Алик выкопал небольшую яму, куда и была укрыта сумка. Поверх грунта Алик набросал веток, разного мусора, чтобы это место не отличалось от других.
— А ты уверен, что мы найдем это место? — спросила Наташа.
— Найдем, — заверил Алик. — А ты не думаешь, что, когда придешь в следующий раз на это место, там будет пустая яма?
— А куда же денется сумка? Ты, что ли, стащишь?
— Хотя бы.
— Ты этого не сделаешь, — уверенно сказала Наташа.
— Почему? Я на полном серьезе, — ухмыльнулся Алик. — Ты такая смешная, Натаха. Собираешься ехать в Москву и там пробиваться куда-то, а сама так подставляешься. Заберу сумку, и как будто ничего там не было.
— Вот так? — Она остановилась.
— Это не значит, что я ночью побегу выкапывать сумку. Я просто предупредил, чтобы ты не доверяла всем.
— И тебе?
— Мне можешь. Немного. Но если хочешь быть уверенной, перепрячь сумку сама.
— Хорошо. Завтра. Найду какое-нибудь место в доме, куда отец с матерью не заглядывают. — Она подозрительно взглянула на Алика.
— Успокойся. Не собирался я ничего такого делать. Ты хотя и миллионерша, а все равно девчонка еще глупая.
— На себя посмотри, гений. Кто кого выручает? Это я тебе, наверное, две штуки подарила, а не ты мне.
— Молодец. Потому я и подсказал тебе, чтобы не доверяла никому. В том числе и мне. Ты же могла мне не рассказывать о своих деньжищах, сидела бы да помалкивала. А ты мне помогла. Вот и я тебе помог. Все честно.
— Ага, — согласилась Наташа и подумала, что, не случись с Аликом ничего такого, она бы все равно рассказала о сумке с деньгами. Что это за тайна, если о ней никому нельзя рассказать? Она также подумала, что, кроме кучи денег, человеку нужна еще и опора, друг, с которым можно обсуждать самые тайные и самые сложные дела. Ей повезло, что у нее есть Алик.
Она взяла его руку в свою. Их пальцы переплелись.
Так они прошли от гаражей до центра Новоудельска. Алик отыскал своего соседа Женю в баре «Старый фрегат». Название звучало странновато, учитывая окружающие город степи.
Алик спустился по лестнице в подвальное помещение, где в свете неярких огней играла музыка, смеялись девушки и под перезвон пивных бутылок и высоких стаканов для коктейлей решались кое-какие финансовые вопросы. Кто-то сказал Алику, что в «Старом фрегате» отдыхают бандиты. Но до полуночи было далеко, и Алик надеялся, что бандиты еще не успели подтянуться в бар.
Он быстро прошел вдоль стойки, заглядывая в лица посетителям, двинулся в дальний конец помещения, где столики тонули в темноте, и эта темнота использовалась по-разному. Алику послышались какие-то стоны — женский голос вибрировал, перемежаемый основательным мужским кряхтением.
— Алик? Иди сюда, братан, — ухватили его за рукав. Он повернулся и увидел Женю.
— Присаживайся, — с улыбкой пригласил сосед и потянул Алика за стол, где уже сидели двое парней и девушка. Это были не те парни, с которыми Алик познакомился в прошлый раз. И это его обрадовало. А девушка держала пухлые губы плотно сжатыми — значит, стонала не она.
— Держи. — Женя пододвинул Алику бутылку пива. — Угощайся.
— Я... Мне некогда, — сказал Алик и полез в карман. — Я это... Я деньги принес. Как ты и говорил, две штуки.
Парни прекратили разговор и посмотрели на пачку долларов, которую Алик извлек из кармана. В глазах девицы появился голодный блеск. Она придвинулась к столу, и Алику стала видна в вырезе платья ее большая грудь.
— Хорошо, — произнес Женя, стараясь выглядеть равнодушным, но пальцы его в ускоренном ритме барабанили по поверхности стола.
— Вот, — сказал Алик и протянул Жене сорок пятидесятидолларовых банкнот. — Пересчитай.
— Обязательно. — Женя сдвинул бутылки и стаканы на край стола и стал аккуратно, словно карточный пасьянс, раскладывать банкноты двумя длинными рядами. Минуты через три он поднял глаза на Алика и сказал с некоторым разочарованием. — Все правильно...
— Я тебе ничего не должен. Мы в расчете, — четко выговорил Алик, глядя на соседа.
— Само собой, — согласился Женя, убирая деньги. — Наверное, напрягся, чтобы собрать бабки? Кто тебе помог?
— Это уже не твое дело. — Алик отступил назад. Если бы было возможно, он припустил бы из бара бегом. Но он держал марку и уходил медленно. — Все, я пошел.
— Не посидишь с нами? Выпьем, поболтаем, — предложил Женя, но Алик не остался бы здесь даже в том случае, если бы ему пообещали вернуть две тысячи. Ему здесь не нравилось. Что-то здесь было в самом воздухе — гнетущее и опасное.
Алик стремительно выбежал из бара на улицу и схватил Наташу за руку.
— Ну? — взволнованно спросила она. — Все в порядке?
— А ты уверен, что мы найдем это место? — спросила Наташа.
— Найдем, — заверил Алик. — А ты не думаешь, что, когда придешь в следующий раз на это место, там будет пустая яма?
— А куда же денется сумка? Ты, что ли, стащишь?
— Хотя бы.
— Ты этого не сделаешь, — уверенно сказала Наташа.
— Почему? Я на полном серьезе, — ухмыльнулся Алик. — Ты такая смешная, Натаха. Собираешься ехать в Москву и там пробиваться куда-то, а сама так подставляешься. Заберу сумку, и как будто ничего там не было.
— Вот так? — Она остановилась.
— Это не значит, что я ночью побегу выкапывать сумку. Я просто предупредил, чтобы ты не доверяла всем.
— И тебе?
— Мне можешь. Немного. Но если хочешь быть уверенной, перепрячь сумку сама.
— Хорошо. Завтра. Найду какое-нибудь место в доме, куда отец с матерью не заглядывают. — Она подозрительно взглянула на Алика.
— Успокойся. Не собирался я ничего такого делать. Ты хотя и миллионерша, а все равно девчонка еще глупая.
— На себя посмотри, гений. Кто кого выручает? Это я тебе, наверное, две штуки подарила, а не ты мне.
— Молодец. Потому я и подсказал тебе, чтобы не доверяла никому. В том числе и мне. Ты же могла мне не рассказывать о своих деньжищах, сидела бы да помалкивала. А ты мне помогла. Вот и я тебе помог. Все честно.
— Ага, — согласилась Наташа и подумала, что, не случись с Аликом ничего такого, она бы все равно рассказала о сумке с деньгами. Что это за тайна, если о ней никому нельзя рассказать? Она также подумала, что, кроме кучи денег, человеку нужна еще и опора, друг, с которым можно обсуждать самые тайные и самые сложные дела. Ей повезло, что у нее есть Алик.
Она взяла его руку в свою. Их пальцы переплелись.
Так они прошли от гаражей до центра Новоудельска. Алик отыскал своего соседа Женю в баре «Старый фрегат». Название звучало странновато, учитывая окружающие город степи.
Алик спустился по лестнице в подвальное помещение, где в свете неярких огней играла музыка, смеялись девушки и под перезвон пивных бутылок и высоких стаканов для коктейлей решались кое-какие финансовые вопросы. Кто-то сказал Алику, что в «Старом фрегате» отдыхают бандиты. Но до полуночи было далеко, и Алик надеялся, что бандиты еще не успели подтянуться в бар.
Он быстро прошел вдоль стойки, заглядывая в лица посетителям, двинулся в дальний конец помещения, где столики тонули в темноте, и эта темнота использовалась по-разному. Алику послышались какие-то стоны — женский голос вибрировал, перемежаемый основательным мужским кряхтением.
— Алик? Иди сюда, братан, — ухватили его за рукав. Он повернулся и увидел Женю.
— Присаживайся, — с улыбкой пригласил сосед и потянул Алика за стол, где уже сидели двое парней и девушка. Это были не те парни, с которыми Алик познакомился в прошлый раз. И это его обрадовало. А девушка держала пухлые губы плотно сжатыми — значит, стонала не она.
— Держи. — Женя пододвинул Алику бутылку пива. — Угощайся.
— Я... Мне некогда, — сказал Алик и полез в карман. — Я это... Я деньги принес. Как ты и говорил, две штуки.
Парни прекратили разговор и посмотрели на пачку долларов, которую Алик извлек из кармана. В глазах девицы появился голодный блеск. Она придвинулась к столу, и Алику стала видна в вырезе платья ее большая грудь.
— Хорошо, — произнес Женя, стараясь выглядеть равнодушным, но пальцы его в ускоренном ритме барабанили по поверхности стола.
— Вот, — сказал Алик и протянул Жене сорок пятидесятидолларовых банкнот. — Пересчитай.
— Обязательно. — Женя сдвинул бутылки и стаканы на край стола и стал аккуратно, словно карточный пасьянс, раскладывать банкноты двумя длинными рядами. Минуты через три он поднял глаза на Алика и сказал с некоторым разочарованием. — Все правильно...
— Я тебе ничего не должен. Мы в расчете, — четко выговорил Алик, глядя на соседа.
— Само собой, — согласился Женя, убирая деньги. — Наверное, напрягся, чтобы собрать бабки? Кто тебе помог?
— Это уже не твое дело. — Алик отступил назад. Если бы было возможно, он припустил бы из бара бегом. Но он держал марку и уходил медленно. — Все, я пошел.
— Не посидишь с нами? Выпьем, поболтаем, — предложил Женя, но Алик не остался бы здесь даже в том случае, если бы ему пообещали вернуть две тысячи. Ему здесь не нравилось. Что-то здесь было в самом воздухе — гнетущее и опасное.
Алик стремительно выбежал из бара на улицу и схватил Наташу за руку.
— Ну? — взволнованно спросила она. — Все в порядке?