Страница:
– Ну да, есть и другой путь, – признался горец.
– Вы могли бы и раньше сказать мне об этом! – взвилась Софи.
– Перепрыгнуть куда быстрее. Я думал, вам не терпится выпить чаю и… забраться в постель.
– Мерзавец! Вы просто хотели посмотреть, прыгну ли я за вами. Так вот, я не стану прыгать! Мое терпение лопнуло. Я устала и хочу наконец отдохнуть. Где переправа?
– В двух милях отсюда. Вверх по склону. Продолжайте карабкаться наверх и найдете место, где легко можно переправиться на тот берег.
– Прыгайте здесь сами, если вам так нравится, сэр. А я выбираю безопасный путь. Я еще получу свою чашку чаю за все мучения, что выпали на мою долю.
Она решительно подхватила юбки и принялась взбираться на косогор. Макферсон не двинулся с места. Неужели он действительно так легко отпустит ее? Софи огляделась вокруг, раздумывая, не стоит ли воспользоваться случаем и сбежать.
– Берегитесь диких кошек! – крикнул горец ей вслед.
И сердце ее дрогнуло. Правда, Софи не обернулась и немного погодя украдкой бросила взгляд через плечо, заметив, что Макферсон следует за ней на небольшом расстоянии. Новобрачная облегченно вздохнула. И хотя предупреждение горца заставило ее то и дело боязливо озираться по сторонам, она предпочла не расспрашивать его ни о диких кошках, ни о волках.
Подобрав подол платья, девушка медленно побрела вдоль края расщелины, с осторожностью ступая по острым камням. И чем выше она поднималась, тем менее глубоким становилось ущелье. Софи прошла вверх по склону чуть меньше четверти мили, когда бурливый поток, вышедший теперь на поверхность холма и разрезавший надвое пологий косогор, начал постепенно мелеть, неожиданно превратившись в узкий ручеек. Впереди поперек ручья тянулась цепочка гладких камней. Ступая по ним, можно было легко перебраться на другой берег.
Дойдя до Переправы, Софи устало опустилась на траву, взметнув облако сверкающего атласа и кружевных оборок. Это изысканное платье цвета огненного янтаря – подарок овдовевшей матери Софи. Оно было куплено в Париже, где миссис Маккарран поселилась, вступив в новый брак. Софи дорожила этим подарком. Отправляясь на обед к сэру Генри, она впервые надела платье, но после ночного приключения этот роскошный наряд был безнадежно испорчен. Сурово нахмурившись, Софи стянула с себя туфли и чулки. Горец неслышно появился перед ней, но Софи даже не подняла головы.
Приподняв юбки, пленница встала и подошла к ручью. Ступив на первый камень, она погрузила ноги в ледяную воду и невольно взвизгнула, но сумела удержать равновесие и двинулась дальше.
– Ага! – подал голос Макферсон. – Вы раскрыли мой секрет.
– Который? – хмуро отозвалась Софи, делая еще один шаг и тихонько покачиваясь. – Что ваши гости должны пересечь реку Стикс, прежде чем их пропустят к воротам, сэр Цербер?
– Что-то вроде того. – Он шагнул в ручей и проскользнул мимо Софи на другой берег, проворно перескакивая с одного камня на другой. От его мимолетного прикосновения по телу Софи прошла дрожь. Оказавшись первым по ту сторону ручья, Коннор галантно протянул своей пленнице руку. – Вы готовы идти за мной в подземное царство, Персефона?
Софи взглянула на его ладонь, крупную и широкую, с длинными гибкими пальцами. От этой руки веяло какой-то необъяснимой силой. Она явно скрывала в себе нераскрытые тайны. Софи снова охватила дрожь. Казалось, этот мужчина обладает какой-то таинственной властью над ней. Ей бы следовало рассердиться, возненавидеть своего похитителя и искать способ бежать, но вместо этого Софи наслаждалась своим приключением, предвкушая что-то необыкновенное и волнующее, что непременно произойдет с ней этой ночью.
Или всему виной было виски, неимоверная усталость да пережитое потрясение? Что она будет думать завтра о событиях этой ночи?
Софи попыталась собрать воедино разбегающиеся мысли.
– Если в подземном царстве меня ждет отдых и чашка горячего чая, я готова рискнуть, сэр, – с достоинством ответила она.
Пленница перешла ручей без помощи разбойника и гордо прошествовала дальше не останавливаясь. Макферсон беззлобно рассмеялся у нее за спиной и зашагал следом.
Софи тоже невольно усмехнулась своим мыслям. Она вспомнила сестру Кейт, отправившуюся недавно в Эдинбург, чтобы отстаивать права брата в сессионном суде. В семье Маккарранов Кейт считалась сорвиголовой. Дерзкая и отважная, способная очаровать и покорить любого, она всегда поступала так, как ей хотелось. И в этом она ничуть не походила на свою сестру. После смерти отца и замужества матери Роберт и Кейт вернулись в Шотландию, а Софи предпочла спокойную жизнь в монастыре. Но захватывающее ночное приключение помогло ей лучше понять характер Кейт. Софи неожиданно осознала, что храбрость и уверенность в себе дают ощущение свободы.
И теперь бывшая воспитанница монастыря смело шагнула навстречу неизвестности. Шагнула вместе со своим похитителем и новоиспеченным мужем.
Густая жесткая трава больно колола босые ноги. Софи ненадолго остановилась, чтобы натянуть туфли. Макферсон обогнал ее, и девушка невольно залюбовалась его длинными сильными ногами и легкой походкой. Он двигался с грацией, дикого животного и поистине с королевским достоинством.
Замок нависал над низиной, подобно темному зверю, изготовившемуся к прыжку. В его грозном безмолвии было что-то таинственное и пугающее. Софи замедлила шаг. Внезапно ей расхотелось идти дальше, несмотря на обещанную постель и горячий чай, ведь под крышей замка нашли прибежище воры и привидения. В конце концов, ее страсть к приключениям и свободе – всего лишь призрачная мечта. Софи никогда не отличалась храбростью. Она нерешительно остановилась, глядя на темные стены Глендуна.
Вдруг в тишине послышался лай – глухое ворчание большого старого пса и тонкое повизгивание собак поменьше. Софи настороженно замерла. Горец обернулся и протянул ей руку.
В собачьем лае не было ничего зловещего и призрачного. Напротив, он звучал успокаивающе. Софи невольно вспомнила детство, когда взволнованный лай собак у ворот означал возвращение домой любимого хозяина. Ее отец держал преданных, дружелюбных псов, и Софи обожала их. Лай стал громче, но в нем явственно слышалась радость, а не угроза.
Пленница с любопытством взглянула на разбойника, который настойчиво не желал признавать замок своим домом. Отказавшись опереться на протянутую руку, она направилась к воротам в полуразрушенной стене.
Макферсон первым подошел к воротам и потянул их на себя. Петли жалобно заскрипели, и приветливый лай затих, сменившись довольным ворчанием.
– Добро пожаловать в замок Глендун! Точнее, то, что от него осталось, – с поклоном объявил Коннор Макферсон.
Глава 8
– Вы могли бы и раньше сказать мне об этом! – взвилась Софи.
– Перепрыгнуть куда быстрее. Я думал, вам не терпится выпить чаю и… забраться в постель.
– Мерзавец! Вы просто хотели посмотреть, прыгну ли я за вами. Так вот, я не стану прыгать! Мое терпение лопнуло. Я устала и хочу наконец отдохнуть. Где переправа?
– В двух милях отсюда. Вверх по склону. Продолжайте карабкаться наверх и найдете место, где легко можно переправиться на тот берег.
– Прыгайте здесь сами, если вам так нравится, сэр. А я выбираю безопасный путь. Я еще получу свою чашку чаю за все мучения, что выпали на мою долю.
Она решительно подхватила юбки и принялась взбираться на косогор. Макферсон не двинулся с места. Неужели он действительно так легко отпустит ее? Софи огляделась вокруг, раздумывая, не стоит ли воспользоваться случаем и сбежать.
– Берегитесь диких кошек! – крикнул горец ей вслед.
И сердце ее дрогнуло. Правда, Софи не обернулась и немного погодя украдкой бросила взгляд через плечо, заметив, что Макферсон следует за ней на небольшом расстоянии. Новобрачная облегченно вздохнула. И хотя предупреждение горца заставило ее то и дело боязливо озираться по сторонам, она предпочла не расспрашивать его ни о диких кошках, ни о волках.
Подобрав подол платья, девушка медленно побрела вдоль края расщелины, с осторожностью ступая по острым камням. И чем выше она поднималась, тем менее глубоким становилось ущелье. Софи прошла вверх по склону чуть меньше четверти мили, когда бурливый поток, вышедший теперь на поверхность холма и разрезавший надвое пологий косогор, начал постепенно мелеть, неожиданно превратившись в узкий ручеек. Впереди поперек ручья тянулась цепочка гладких камней. Ступая по ним, можно было легко перебраться на другой берег.
Дойдя до Переправы, Софи устало опустилась на траву, взметнув облако сверкающего атласа и кружевных оборок. Это изысканное платье цвета огненного янтаря – подарок овдовевшей матери Софи. Оно было куплено в Париже, где миссис Маккарран поселилась, вступив в новый брак. Софи дорожила этим подарком. Отправляясь на обед к сэру Генри, она впервые надела платье, но после ночного приключения этот роскошный наряд был безнадежно испорчен. Сурово нахмурившись, Софи стянула с себя туфли и чулки. Горец неслышно появился перед ней, но Софи даже не подняла головы.
Приподняв юбки, пленница встала и подошла к ручью. Ступив на первый камень, она погрузила ноги в ледяную воду и невольно взвизгнула, но сумела удержать равновесие и двинулась дальше.
– Ага! – подал голос Макферсон. – Вы раскрыли мой секрет.
– Который? – хмуро отозвалась Софи, делая еще один шаг и тихонько покачиваясь. – Что ваши гости должны пересечь реку Стикс, прежде чем их пропустят к воротам, сэр Цербер?
– Что-то вроде того. – Он шагнул в ручей и проскользнул мимо Софи на другой берег, проворно перескакивая с одного камня на другой. От его мимолетного прикосновения по телу Софи прошла дрожь. Оказавшись первым по ту сторону ручья, Коннор галантно протянул своей пленнице руку. – Вы готовы идти за мной в подземное царство, Персефона?
Софи взглянула на его ладонь, крупную и широкую, с длинными гибкими пальцами. От этой руки веяло какой-то необъяснимой силой. Она явно скрывала в себе нераскрытые тайны. Софи снова охватила дрожь. Казалось, этот мужчина обладает какой-то таинственной властью над ней. Ей бы следовало рассердиться, возненавидеть своего похитителя и искать способ бежать, но вместо этого Софи наслаждалась своим приключением, предвкушая что-то необыкновенное и волнующее, что непременно произойдет с ней этой ночью.
Или всему виной было виски, неимоверная усталость да пережитое потрясение? Что она будет думать завтра о событиях этой ночи?
Софи попыталась собрать воедино разбегающиеся мысли.
– Если в подземном царстве меня ждет отдых и чашка горячего чая, я готова рискнуть, сэр, – с достоинством ответила она.
Пленница перешла ручей без помощи разбойника и гордо прошествовала дальше не останавливаясь. Макферсон беззлобно рассмеялся у нее за спиной и зашагал следом.
Софи тоже невольно усмехнулась своим мыслям. Она вспомнила сестру Кейт, отправившуюся недавно в Эдинбург, чтобы отстаивать права брата в сессионном суде. В семье Маккарранов Кейт считалась сорвиголовой. Дерзкая и отважная, способная очаровать и покорить любого, она всегда поступала так, как ей хотелось. И в этом она ничуть не походила на свою сестру. После смерти отца и замужества матери Роберт и Кейт вернулись в Шотландию, а Софи предпочла спокойную жизнь в монастыре. Но захватывающее ночное приключение помогло ей лучше понять характер Кейт. Софи неожиданно осознала, что храбрость и уверенность в себе дают ощущение свободы.
И теперь бывшая воспитанница монастыря смело шагнула навстречу неизвестности. Шагнула вместе со своим похитителем и новоиспеченным мужем.
Густая жесткая трава больно колола босые ноги. Софи ненадолго остановилась, чтобы натянуть туфли. Макферсон обогнал ее, и девушка невольно залюбовалась его длинными сильными ногами и легкой походкой. Он двигался с грацией, дикого животного и поистине с королевским достоинством.
Замок нависал над низиной, подобно темному зверю, изготовившемуся к прыжку. В его грозном безмолвии было что-то таинственное и пугающее. Софи замедлила шаг. Внезапно ей расхотелось идти дальше, несмотря на обещанную постель и горячий чай, ведь под крышей замка нашли прибежище воры и привидения. В конце концов, ее страсть к приключениям и свободе – всего лишь призрачная мечта. Софи никогда не отличалась храбростью. Она нерешительно остановилась, глядя на темные стены Глендуна.
Вдруг в тишине послышался лай – глухое ворчание большого старого пса и тонкое повизгивание собак поменьше. Софи настороженно замерла. Горец обернулся и протянул ей руку.
В собачьем лае не было ничего зловещего и призрачного. Напротив, он звучал успокаивающе. Софи невольно вспомнила детство, когда взволнованный лай собак у ворот означал возвращение домой любимого хозяина. Ее отец держал преданных, дружелюбных псов, и Софи обожала их. Лай стал громче, но в нем явственно слышалась радость, а не угроза.
Пленница с любопытством взглянула на разбойника, который настойчиво не желал признавать замок своим домом. Отказавшись опереться на протянутую руку, она направилась к воротам в полуразрушенной стене.
Макферсон первым подошел к воротам и потянул их на себя. Петли жалобно заскрипели, и приветливый лай затих, сменившись довольным ворчанием.
– Добро пожаловать в замок Глендун! Точнее, то, что от него осталось, – с поклоном объявил Коннор Макферсон.
Глава 8
Закрыв ворота на засов, Коннор взял жену за руку и повел в затененный двор. Собаки бросились следом. Два кэрн-терьера первыми настигли хозяина. Они принялись радостно прыгать, перебирая лапами и яростно размахивая хвостами. За ними подоспел коричневый с белыми пятнами спаниель. Тот держался с достоинством и вел себя куда сдержаннее, чем его собратья-терьеры, впадавшие в щенячий восторг при встрече с Коннором. Макферсон невольно усмехнулся. Две пары маленьких, выпачканных в грязи передних лап принялись настойчиво царапать его ноги, и Коннор нагнулся, чтобы поприветствовать своих любимцев.
– Эй, Юна! Скота! Хорошие девочки. – Он погладил обоих терьеров и повернулся к спаниелю, скромно дожидавшемуся своей очереди.
Новобрачная робко протянула руку и потрепала по шерсти Юну и Скоту. Весело повизгивая, собаки тут же принялись наскакивать на гостью. Спаниель обстоятельно обнюхал руку девушки, и пленница с улыбкой наклонилась к нему, что-то нежно шепча на ухо псу.
Еще один обитатель замка – косматый темный волкодав – немного отстал от остальных собак и теперь с привычной настороженностью оглядывал гостью. Всем своим видом он выражал неколебимое достоинство и теперь молча ждал, когда хозяин сам подойдет к нему.
– Привет, Колла, – прошептал Коннор, ласково потрепав могучую лохматую голову пса, и повернулся к Кэтрин Софии. – Собаки вас не тронут. Маленькие кэрн-терьеры, Юна и Скота, – представил он своих любимцев. – Спаниеля зовут Тэм, а это Колла. – Коннор похлопал по холке волкодава. – Он очень старый и совсем глухой, но по-прежнему великолепный страж. Этот старикан может лаять, как настоящий адский пес Цербер, если захочет. Пойдемте за мной, мадам. – Макферсон взял девушку под руку и повел через двор мимо осыпающихся стен. Собаки потрусили следом.
Впереди огромной мрачной громадой темнела четырехэтажная главная башня, местами разрушенная, но все еще крепкая. Кэтрин София едва держалась на ногах от усталости. Шагавший рядом Коннор чувствовал, как она дрожит, пытаясь побороть волнение и страх. Он и сам испытывал нечто похожее.
– Сюда. – Они подошли к массивной каменной лестнице, ведущей в башню. – Осторожнее, ступени кое-где расколоты, – предупредил Коннор, Собаки мгновенно взлетели вверх по лестнице и сгрудились у дверей. Помня о том, что у Кэтрин Софии сегодня первая брачная ночь, Макферсон подхватил ее на руки и перенес через порог в темный зал. От неожиданности девушка вскрикнула и обняла мужа за шею.
В полутьме Коннор едва не споткнулся о терьеров, вертевшихся у него под ногами. Поставив жену на ноги, он подошел к окованной железом дубовой двери, ведущей в большой зал, и толкнул массивные створки, покрытые глубокими царапинами.
– Заходите, – строго приказал он собакам. – Все сюда. Да-да, и ты тоже, – подтвердил он, обращаясь к Юне. Маленький кэрн-терьер с надеждой смотрел на хозяина, насторожив уши и напружинив хвост. – Сегодня вы будете спать у очага.
Когда собаки вбежали в зал, Коннор прикрыл дверь, оставив небольшой зазор. Он знал, что все четверо поднимут громкий шум, стоит кому-нибудь приблизиться к воротам. Коннор пригласил бы сестру Данкриффа в зал, но девушка слишком устала, да и вряд ли ей захотелось бы осматривать среди ночи сомнительные достопримечательности полуразрушенного замка. Больше всего она сейчас нуждалась в отдыхе.
Взяв жену за руку, Коннор повел ее вверх по узкой винтовой лестнице. Сквозь окна-бойницы проникали тусклые лунные лучи, едва освещая темный лестничный колодец. Добравшись до тесной каменной площадки второго этажа, Макферсон толкнул тяжелую деревянную дверь.
За дверью мерцал приглушенный свет. Коннор снова подхватил жену на руки и перенес через порог своих личных покоев. Бедняжка так устала, что с трудом держалась на ногах. В комнате, обитой гобеленом, уютно потрескивал очаг в камине.
Коннор сразу понял, что здесь недавно побывала Мэри Мюррей, жена Нейла. Это она подбросила свежего торфа в огонь, оставила еду и питье на столе. Сняв полотняную тряпицу с оловянного подноса, Коннор обнаружил овсяные лепешки, сыр и несколько ломтей холодной баранины. Глиняный кувшин был наполнен лимонадом. Должно быть, Мэри пожертвовала частью своих драгоценных запасов лимонов и сахара, которые время от времени пополняла на рынке в Криффе.
«Свадебный подарок, – решил Коннор. – В обычных обстоятельствах Мэри ни за что не расщедрилась бы на головку сахара».
Кроме новобрачных, в замке не было никого. Коннор так хорошо знал Глендун, что чувствовал подобные вещи. Замок пуст, если не считать животных в хлеву и привидений, бродивших по безлюдным залам. До утра их никто не побеспокоит. Макферсон и его молодая супруга остались одни.
Внезапно Коннора охватило волнение. Это было заметно, так как руки его дрожали. Он стремительно пересек комнату, снял меч и пистолет, потом направился к окну и задернул плотные бархатные шторы, убедившись, что тяжелые складки не пропускают свет и не позволяют холодному ночному туману проникнуть в комнату. Девушка устало закрыла глаза, откинув голову на высокую спинку кресла. Коннор слышал ее тихий вздох.
В комнате сразу бросалась в глаза массивная кровать с зеленым вышитым пологом. Это была работа бабушки Коннора. Софи сразу заметила тонкие белые простыни и тщательно взбитые подушки. Их явно коснулись заботливые руки Мэри.
Коннор подошел к очагу и зажег несколько свечей в медных и оловянных подсвечниках.
Спальня мгновенно ожила и заиграла красками. Коннору нравилась эта комната. Он всегда находил здесь уединение и уют. Знакомые милые вещицы с детства напоминали ему о доме, который он потерял.
Новобрачная выпрямилась в кресле и огляделась. Ее брови удивленно поползли вверх.
– Это не похоже на разбойничью пещеру, – заметила она. Коннор небрежно пожал плечами:
– Здесь уютно.
– Напоминает шкатулку с драгоценностями, – восхищенно протянула Софи. – Настоящая сокровищница.
Коннор промолчал, соглашаясь про себя. Мебель из вишни и дуба, великолепная резная кровать, яркие ковры под ногами – все в этой комнате завораживало взор. В пламени свечей вспыхнула медь, засияло олово и серебро, заискрились золотые нити на гобеленовой обивке кресел. Изящный японский шкафчик сверкал черным лаком, а рядом блестел и переливался небольшой столик, инкрустированный перламутром. Девушка заметила на столике прозрачный графин с бледно-золотистым виски.
– Где вы… – Она нерешительно замолчала. – Где вы украли все эти вещи?
Коннор невесело рассмеялся.
– Они принадлежали моей семье.
Сокровища его матери и ценности из Киннолл-Хауса, составлявшие гордость отца, занимали несколько комнат в Глендуне. Прежде чем сэр Генри Кэмпбелл захватил замок, Коннор забрал все, что смог увезти с собой, а остальное был вынужден оставить. Это случилось более двух лет назад. Несомненно, Кэмпбелл за это время нашел применение фамильному достоянию Макферсона Здесь, в Глендуне, знакомые предметы напоминали Кон-нору об утраченном доме и о счастливых временах, когда у него еще была семья. Теперь рядом с ним почти никого не осталось. Кто-то бежал во Францию, а остальные умерли. Из древнего и славного рода Кинноллов Коннор единственный остался в Шотландии.
– Какая красивая! – восхитилась новобрачная, разглядывая бело-голубую вазу на каминной полке. – Она из Китая?
– Да. Летом мама любила наполнять ее розами.
Зачем он ей об этом рассказывает? Коннор не имел обыкновения обсуждать свою жизнь с кем бы то ни было и редко делился воспоминаниями, а с этой девушкой он познакомился всего несколько часов назад. Хотя Макферсон по-прежнему предпочитал держать свои секреты при себе, в обществе сестры Данкриффа он чувствовал себя необыкновенно легко.
– У вас чудесный дом, – улыбнулась она.
– Это всего лишь хранилище, – возразил Коннор. – И больше ничего.
Ему очень хотелось рассказать своей юной жене гораздо больше о своем прошлом, но он с усилием поборол в себе это желание. Лучистые глаза и мягкое участие Кэтрин располагали к откровенности. Эта женщина умела слушать и сопереживать, но Коннор не хотел выставлять напоказ свои чувства. Он окружил себя твердой скорлупой и не собирался расслабляться перед прекрасной незнакомкой.
Пленница задумчиво рассматривала изысканную мебель на фоне полуразрушенных стен, потом перевела взгляд на мужа.
Коннор легко мог угадать ее мысли. В покоях, достойных джентльмена, она увидела дикаря, грубого шотландского горца, одетого в потрепанный плед и обветшалую рубаху. Хозяин так же мало соответствовал этой утонченной обстановке, как и старый, превратившийся в развалины замок.
Темно-зеленый клетчатый плед Коннора давно выцвел, рубашка, хотя и чистая, измялась. Грубые башмаки износились, а мускулистые икры прикрывали простые шерстяные чулки, обвязанные кожаными ремнями. Коннор не брился уже несколько дней. На его подбородке темнела жесткая щетина. Не заплетенные в косу длинные косматые волосы падали густыми волнами на плечи.
Да, он выглядел как настоящий дикарь. Коннор ждал, что в прекрасных глазах девушки мелькнет разочарование. Теперь он смог лучше рассмотреть ее глаза – удивительные, колдовские. Их цвет напоминал небесную лазурь и одновременно зелень морских глубин. Неожиданно им овладела непривычная робость. Коннор застыл в ожидании, не в силах двинуться с места. А ведь ему следовало изображать разбойника, похитившего невесту!
Девушка мягко улыбнулась:
– Спасибо, мистер Макферсон. Коннор недоверчиво прищурился:
– За что?
– За то, что привели меня сюда. Я думала, ваша разбойничья берлога… совсем другая. Какие-нибудь отвратительные мрачные развалины. Но у вас чудесный дом.
– Большая часть комнат непригодна для жилья, – нахмурился Коннор.
– Но здесь, в ваших покоях, очень уютно. – Она обвела рукой комнату.
– Здесь я держу кое-какие вещи.
– Где ваши близкие?
– Умерли или в изгнании.
– Я вас понимаю. То же случилось и с моей семьей. У нас с вами много общего, сэр. Похоже, мы оба из семей якобитов.
– Да, – кивнул Коннор.
Кэтрин София встала и выпрямилась. Изящная и стройная, с рассыпавшимися по плечам золотыми кудрями, перепачканная грязью и измученная долгим путешествием, все же она была ослепительно хороша. «Эта женщина рождена, чтобы жить в окружении красивых вещей», – подумал Коннор. Когда-то он и сам считался отпрыском знатного рода, а теперь превратился в неотесанного и грубого мужлана.
– Мы здесь… одни? – Девушка смущенно огляделась.
– Да, если не считать мышей и привидений. Мэри Мюррей, жена Нейла, появляется здесь время от времени, чтобы приготовить еду и постирать, а ее сыновья делают кое-какую мелкую работу по дому. Но сейчас тут никого нет.
– Так вы живете здесь один? А я думала застать в замке лихую разбойничью шайку. Где же ваши товарищи? Разве они не замышляют очередную крупную кражу скота или похищение невесты?
– Нет у меня никакой шайки. Нейл Мюррей, мой кузен Эндрю Макферсон да еще несколько человек – вот и все обитатели Глендуна. Они живут по соседству и приходят сюда, когда захочется. В остальное время я один, если не считать собак. По крайней мере, так было прежде.
– А я готовилась к встрече с бандой отчаянных головорезов.
– Они будут здесь завтра, – усмехнулся Коннор.
– Я не шучу, мистер Макферсон.
– Понимаю, миссис Макферсон.
Он долго смотрел на нее, затем опустился на одно колено, взял в руки кочергу и принялся ворошить угли в камине. В этом не было особой нужды (торф горел ровно), но Коннор искал повод отвернуться. Он не мог выдержать испытующего взгляда прекрасных глаз своей молодой жены.
Теперь, когда сестра Данкриффа была здесь, в его спальне, оставалось выполнить вторую часть обязательства. Эта девушка сумела справиться с потрясением, когда ее похитили и насильно обвенчали. Она стойко перенесла все тяготы пути. И Коннор искренне восхищался ею. Но примет ли она и остальное с той же покорностью?
Он должен сделать ее своей как можно скорее. Если женщина ждет ребенка, никто не станет оспаривать брак. Как раз на это и рассчитывал Данкрифф. Коннор был слишком многим обязан Маккаррану и собирался сдержать слово, но цена, похоже, оказалась слишком высока.
Макферсон не собирался обзаводиться женой и семьей так скоро. Прежде следовало вернуть себе земли, принадлежавшие ему по праву, иначе лорду Кинноллу нечего будет предложить молодой жене.
Коннор ударил кочергой по угольям. Голубые языки пламени взметнулись вверх, и комнату окутал сладковатый, земляной запах торфа. В памяти Коннора этот аромат мгновенно оживил забытые картины прошлого. Запах горящего торфа гораздо крепче связывал его с домом, чем уцелевшие остатки мебели. Домашняя утварь служила постоянным напоминанием о том, что Киннолл-Хаус безвозвратно потерян, а близкие умерли. Иногда, сидя в своей уютной комнате, в окружении изящных вещиц, Коннор страдал от приступов одиночества и печальных воспоминаний. А сладковатый дымок, исходящий от тлеющих углей, всегда наполнял его какой-то особой радостью. И, вдыхая его, Коннор испытывал волнующее чувство, будто вернулся наконец домой.
И вот теперь Кэтрин… Коннор уловил совсем рядом мягкий шелест ее платья. Он поднял голову. Янтарный атлас и золотистые волосы, молочно-белая кожа и сверкающие глаза. В этих мрачных руинах она явилась ему благословением Господним. Казалось, ее наряд соткан из языков пламени. Не в силах оторвать глаз от гибкой фигуры жены, Коннор почувствовал, как тело его налилось тяжестью.
И он поспешно принялся ворошить угли. Его переполняла щемящая тоска, хотелось чего-то недостижимого, невозможного, но он боялся признаться в этом даже самому себе.
– Коннор Макферсон ворошил угли в камине, пламя ярко освещало его лицо, и Софи впервые удалось как следует рассмотреть своего мужа.
Его красивое благородное лицо поражало редкой соразмерностью черт. Твердая линия подбородка, мягкий изгиб носа, изящный очерк губ, длинная и мощная шея – все говорило о мужественности и силе. Под темными прямыми бровями насмешливо сверкали зеленые глаза.
Коннор ловко орудовал кочергой, и Софи заметила, какие сильные у него руки. Под гладкой смуглой кожей перекатывались бугры мышц, а под рубашкой скрывались широкие, мощные плечи. Длинные мускулистые ноги казались могучими и крепкими.
Он был необыкновенно красив, несмотря на густую темную щетину на подбородке и слишком длинные нечесаные волосы. Софи пристально разглядывала пышную и блестящую темно-каштановую шевелюру Макферсона. Солнце и ветер оставили свой след на лице горца. Сколько же ему лет? Должно быть, около тридцати. Пожалуй, он ровесник Роберта и ненамного старше самой Софи, которой уже исполнилось двадцать два.
Макферсон отличался высоким ростом, мощным сложение ем, крепким и поджарым телом. На нем был традиционный наряд шотландского горца. И хотя одежда изрядно выцвела и износилась, она казалась чистой и опрятной. В нем чувствовалась какая-то дикая сила, мятежный дух, не подвластный ничьей воле. Этот человек хорошо знал, чего он хочет, умел подчинять воле свои мысли и чувства и ставил превыше всего преданность и благородство.
В жизни он неуклонно следовал собственному кодексу чести, и все же этот человек был разбойником, бродягой и мятежником.
«В наш век просвещения, новейших открытий и сложных общественных противоречий, – подумала Софи, – этот горец кажется человеком совсем другой эпохи, отважным воином с сердцем льва и львиной храбростью».
Может, всему виной виски и неимоверная усталость? Или Коннор Макферсон и вправду оплел ее своими колдовскими чарами? Он похитил ее, разом лишив будущего и всех ее надежд. И все же этот разбойник обладал удивительным благородством и великодушием.
Софи отвела взгляд. Ее тело пылало. Когда-то ей уже довелось испытать то, что происходит между мужчиной и женщиной, когда их тела сливаются воедино, словно рука и перчатка, а страсть властвует над ними и дарит ни с чем не сравнимое наслаждение. Софи потеряла невинность в пятнадцать лет, а взамен сумела испытать лишь слабое подобие того, что способна дать настоящая любовь. Мимолетное неуклюжее соитие с мальчишкой ненамного старше Софи принесло лишь горечь и сожаление. Девушка позволила своим необузданным страстям вырваться на волю, и ужасная ошибка обернулась не любовью, а бесчестьем.
И вот теперь судьба предназначила Софи стать женой разбойника и провести свою первую брачную ночь в безлюдном полуразрушенном замке.
Что ж, и в этом есть свои преимущества. Ведь разбойнику нет нужды объяснять, почему она не девственница. Вор не станет жаловаться, что украденный товар не так хорош, с горечью подумала Софи. Вот и еще одна выгода. Она избавилась от Кэмпбелла, и завтра утром ей не придется оправдываться перед мужем.
Ее сердце отчаянно забилось. Софи посмотрела на красивую кровать с пологом и представила себя в объятиях этого мускулистого красавца. По ее телу прошла дрожь. Колдовской дар, так долго дремавший в ней, внезапно пробудился, заговорила кровь чародеев.
Горец смотрел на нее, но Софи опустила глаза, не в силах встретиться с ним взглядом. Ее пальцы теребили кулон. Кристалл казался легким и прохладным на ощупь. Дар феи, фамильный талисман Маккарранов из рода Данкриффов, давал свое благословение Кэтрин Софии Маккарран.
Отдаленное родство с феями придавало ей особое очарование, наделило страстностью и редкой способностью дарить и внушать любовь. Много лет назад семья Софи проводила лето в Риме при шотландском дворе во дворце Мути. Девочке так отчаянно хотелось найти истинную любовь, что она безрассудно увлеклась мальчишкой, своим ровесником. Вообразив себя по уши влюбленной, она слишком быстро доверилась возлюбленному и таяла от восторга, наслаждаясь поцелуями и ласками. И вот однажды, сгорая от страсти и любопытства, она отдалась своему другу во дворцовом саду.
Она испытала лишь разочарование и легкую боль, к тому же мать обнаружила ее исчезновение. Вернувшись под утро, юная Софи получила настоящую взбучку. Не подозревая о том, что худшее уже свершилось, родители, желая уберечь дочь от соблазна, отослали ее в монастырь в Брюгге для продолжения образования. Кейт отправили вместе с сестрой. Необузданный нрав младшей дочери внушал родителям большие опасения.
Обе сестры Маккарран обладали волшебным даром Данкриффов – магическими способностями, передаваемыми в их семье из поколения в поколение. И Кейт, и Софи носили на шее маленькие кристаллы темного хрусталя – частицы волшебного кубка Данкриффа – золотой чаши, усыпанной самоцветами. Кубок и колдовской дар достались Маккарранам много веков назад от феи, прародительницы рода.
– Эй, Юна! Скота! Хорошие девочки. – Он погладил обоих терьеров и повернулся к спаниелю, скромно дожидавшемуся своей очереди.
Новобрачная робко протянула руку и потрепала по шерсти Юну и Скоту. Весело повизгивая, собаки тут же принялись наскакивать на гостью. Спаниель обстоятельно обнюхал руку девушки, и пленница с улыбкой наклонилась к нему, что-то нежно шепча на ухо псу.
Еще один обитатель замка – косматый темный волкодав – немного отстал от остальных собак и теперь с привычной настороженностью оглядывал гостью. Всем своим видом он выражал неколебимое достоинство и теперь молча ждал, когда хозяин сам подойдет к нему.
– Привет, Колла, – прошептал Коннор, ласково потрепав могучую лохматую голову пса, и повернулся к Кэтрин Софии. – Собаки вас не тронут. Маленькие кэрн-терьеры, Юна и Скота, – представил он своих любимцев. – Спаниеля зовут Тэм, а это Колла. – Коннор похлопал по холке волкодава. – Он очень старый и совсем глухой, но по-прежнему великолепный страж. Этот старикан может лаять, как настоящий адский пес Цербер, если захочет. Пойдемте за мной, мадам. – Макферсон взял девушку под руку и повел через двор мимо осыпающихся стен. Собаки потрусили следом.
Впереди огромной мрачной громадой темнела четырехэтажная главная башня, местами разрушенная, но все еще крепкая. Кэтрин София едва держалась на ногах от усталости. Шагавший рядом Коннор чувствовал, как она дрожит, пытаясь побороть волнение и страх. Он и сам испытывал нечто похожее.
– Сюда. – Они подошли к массивной каменной лестнице, ведущей в башню. – Осторожнее, ступени кое-где расколоты, – предупредил Коннор, Собаки мгновенно взлетели вверх по лестнице и сгрудились у дверей. Помня о том, что у Кэтрин Софии сегодня первая брачная ночь, Макферсон подхватил ее на руки и перенес через порог в темный зал. От неожиданности девушка вскрикнула и обняла мужа за шею.
В полутьме Коннор едва не споткнулся о терьеров, вертевшихся у него под ногами. Поставив жену на ноги, он подошел к окованной железом дубовой двери, ведущей в большой зал, и толкнул массивные створки, покрытые глубокими царапинами.
– Заходите, – строго приказал он собакам. – Все сюда. Да-да, и ты тоже, – подтвердил он, обращаясь к Юне. Маленький кэрн-терьер с надеждой смотрел на хозяина, насторожив уши и напружинив хвост. – Сегодня вы будете спать у очага.
Когда собаки вбежали в зал, Коннор прикрыл дверь, оставив небольшой зазор. Он знал, что все четверо поднимут громкий шум, стоит кому-нибудь приблизиться к воротам. Коннор пригласил бы сестру Данкриффа в зал, но девушка слишком устала, да и вряд ли ей захотелось бы осматривать среди ночи сомнительные достопримечательности полуразрушенного замка. Больше всего она сейчас нуждалась в отдыхе.
Взяв жену за руку, Коннор повел ее вверх по узкой винтовой лестнице. Сквозь окна-бойницы проникали тусклые лунные лучи, едва освещая темный лестничный колодец. Добравшись до тесной каменной площадки второго этажа, Макферсон толкнул тяжелую деревянную дверь.
За дверью мерцал приглушенный свет. Коннор снова подхватил жену на руки и перенес через порог своих личных покоев. Бедняжка так устала, что с трудом держалась на ногах. В комнате, обитой гобеленом, уютно потрескивал очаг в камине.
Коннор сразу понял, что здесь недавно побывала Мэри Мюррей, жена Нейла. Это она подбросила свежего торфа в огонь, оставила еду и питье на столе. Сняв полотняную тряпицу с оловянного подноса, Коннор обнаружил овсяные лепешки, сыр и несколько ломтей холодной баранины. Глиняный кувшин был наполнен лимонадом. Должно быть, Мэри пожертвовала частью своих драгоценных запасов лимонов и сахара, которые время от времени пополняла на рынке в Криффе.
«Свадебный подарок, – решил Коннор. – В обычных обстоятельствах Мэри ни за что не расщедрилась бы на головку сахара».
Кроме новобрачных, в замке не было никого. Коннор так хорошо знал Глендун, что чувствовал подобные вещи. Замок пуст, если не считать животных в хлеву и привидений, бродивших по безлюдным залам. До утра их никто не побеспокоит. Макферсон и его молодая супруга остались одни.
Внезапно Коннора охватило волнение. Это было заметно, так как руки его дрожали. Он стремительно пересек комнату, снял меч и пистолет, потом направился к окну и задернул плотные бархатные шторы, убедившись, что тяжелые складки не пропускают свет и не позволяют холодному ночному туману проникнуть в комнату. Девушка устало закрыла глаза, откинув голову на высокую спинку кресла. Коннор слышал ее тихий вздох.
В комнате сразу бросалась в глаза массивная кровать с зеленым вышитым пологом. Это была работа бабушки Коннора. Софи сразу заметила тонкие белые простыни и тщательно взбитые подушки. Их явно коснулись заботливые руки Мэри.
Коннор подошел к очагу и зажег несколько свечей в медных и оловянных подсвечниках.
Спальня мгновенно ожила и заиграла красками. Коннору нравилась эта комната. Он всегда находил здесь уединение и уют. Знакомые милые вещицы с детства напоминали ему о доме, который он потерял.
Новобрачная выпрямилась в кресле и огляделась. Ее брови удивленно поползли вверх.
– Это не похоже на разбойничью пещеру, – заметила она. Коннор небрежно пожал плечами:
– Здесь уютно.
– Напоминает шкатулку с драгоценностями, – восхищенно протянула Софи. – Настоящая сокровищница.
Коннор промолчал, соглашаясь про себя. Мебель из вишни и дуба, великолепная резная кровать, яркие ковры под ногами – все в этой комнате завораживало взор. В пламени свечей вспыхнула медь, засияло олово и серебро, заискрились золотые нити на гобеленовой обивке кресел. Изящный японский шкафчик сверкал черным лаком, а рядом блестел и переливался небольшой столик, инкрустированный перламутром. Девушка заметила на столике прозрачный графин с бледно-золотистым виски.
– Где вы… – Она нерешительно замолчала. – Где вы украли все эти вещи?
Коннор невесело рассмеялся.
– Они принадлежали моей семье.
Сокровища его матери и ценности из Киннолл-Хауса, составлявшие гордость отца, занимали несколько комнат в Глендуне. Прежде чем сэр Генри Кэмпбелл захватил замок, Коннор забрал все, что смог увезти с собой, а остальное был вынужден оставить. Это случилось более двух лет назад. Несомненно, Кэмпбелл за это время нашел применение фамильному достоянию Макферсона Здесь, в Глендуне, знакомые предметы напоминали Кон-нору об утраченном доме и о счастливых временах, когда у него еще была семья. Теперь рядом с ним почти никого не осталось. Кто-то бежал во Францию, а остальные умерли. Из древнего и славного рода Кинноллов Коннор единственный остался в Шотландии.
– Какая красивая! – восхитилась новобрачная, разглядывая бело-голубую вазу на каминной полке. – Она из Китая?
– Да. Летом мама любила наполнять ее розами.
Зачем он ей об этом рассказывает? Коннор не имел обыкновения обсуждать свою жизнь с кем бы то ни было и редко делился воспоминаниями, а с этой девушкой он познакомился всего несколько часов назад. Хотя Макферсон по-прежнему предпочитал держать свои секреты при себе, в обществе сестры Данкриффа он чувствовал себя необыкновенно легко.
– У вас чудесный дом, – улыбнулась она.
– Это всего лишь хранилище, – возразил Коннор. – И больше ничего.
Ему очень хотелось рассказать своей юной жене гораздо больше о своем прошлом, но он с усилием поборол в себе это желание. Лучистые глаза и мягкое участие Кэтрин располагали к откровенности. Эта женщина умела слушать и сопереживать, но Коннор не хотел выставлять напоказ свои чувства. Он окружил себя твердой скорлупой и не собирался расслабляться перед прекрасной незнакомкой.
Пленница задумчиво рассматривала изысканную мебель на фоне полуразрушенных стен, потом перевела взгляд на мужа.
Коннор легко мог угадать ее мысли. В покоях, достойных джентльмена, она увидела дикаря, грубого шотландского горца, одетого в потрепанный плед и обветшалую рубаху. Хозяин так же мало соответствовал этой утонченной обстановке, как и старый, превратившийся в развалины замок.
Темно-зеленый клетчатый плед Коннора давно выцвел, рубашка, хотя и чистая, измялась. Грубые башмаки износились, а мускулистые икры прикрывали простые шерстяные чулки, обвязанные кожаными ремнями. Коннор не брился уже несколько дней. На его подбородке темнела жесткая щетина. Не заплетенные в косу длинные косматые волосы падали густыми волнами на плечи.
Да, он выглядел как настоящий дикарь. Коннор ждал, что в прекрасных глазах девушки мелькнет разочарование. Теперь он смог лучше рассмотреть ее глаза – удивительные, колдовские. Их цвет напоминал небесную лазурь и одновременно зелень морских глубин. Неожиданно им овладела непривычная робость. Коннор застыл в ожидании, не в силах двинуться с места. А ведь ему следовало изображать разбойника, похитившего невесту!
Девушка мягко улыбнулась:
– Спасибо, мистер Макферсон. Коннор недоверчиво прищурился:
– За что?
– За то, что привели меня сюда. Я думала, ваша разбойничья берлога… совсем другая. Какие-нибудь отвратительные мрачные развалины. Но у вас чудесный дом.
– Большая часть комнат непригодна для жилья, – нахмурился Коннор.
– Но здесь, в ваших покоях, очень уютно. – Она обвела рукой комнату.
– Здесь я держу кое-какие вещи.
– Где ваши близкие?
– Умерли или в изгнании.
– Я вас понимаю. То же случилось и с моей семьей. У нас с вами много общего, сэр. Похоже, мы оба из семей якобитов.
– Да, – кивнул Коннор.
Кэтрин София встала и выпрямилась. Изящная и стройная, с рассыпавшимися по плечам золотыми кудрями, перепачканная грязью и измученная долгим путешествием, все же она была ослепительно хороша. «Эта женщина рождена, чтобы жить в окружении красивых вещей», – подумал Коннор. Когда-то он и сам считался отпрыском знатного рода, а теперь превратился в неотесанного и грубого мужлана.
– Мы здесь… одни? – Девушка смущенно огляделась.
– Да, если не считать мышей и привидений. Мэри Мюррей, жена Нейла, появляется здесь время от времени, чтобы приготовить еду и постирать, а ее сыновья делают кое-какую мелкую работу по дому. Но сейчас тут никого нет.
– Так вы живете здесь один? А я думала застать в замке лихую разбойничью шайку. Где же ваши товарищи? Разве они не замышляют очередную крупную кражу скота или похищение невесты?
– Нет у меня никакой шайки. Нейл Мюррей, мой кузен Эндрю Макферсон да еще несколько человек – вот и все обитатели Глендуна. Они живут по соседству и приходят сюда, когда захочется. В остальное время я один, если не считать собак. По крайней мере, так было прежде.
– А я готовилась к встрече с бандой отчаянных головорезов.
– Они будут здесь завтра, – усмехнулся Коннор.
– Я не шучу, мистер Макферсон.
– Понимаю, миссис Макферсон.
Он долго смотрел на нее, затем опустился на одно колено, взял в руки кочергу и принялся ворошить угли в камине. В этом не было особой нужды (торф горел ровно), но Коннор искал повод отвернуться. Он не мог выдержать испытующего взгляда прекрасных глаз своей молодой жены.
Теперь, когда сестра Данкриффа была здесь, в его спальне, оставалось выполнить вторую часть обязательства. Эта девушка сумела справиться с потрясением, когда ее похитили и насильно обвенчали. Она стойко перенесла все тяготы пути. И Коннор искренне восхищался ею. Но примет ли она и остальное с той же покорностью?
Он должен сделать ее своей как можно скорее. Если женщина ждет ребенка, никто не станет оспаривать брак. Как раз на это и рассчитывал Данкрифф. Коннор был слишком многим обязан Маккаррану и собирался сдержать слово, но цена, похоже, оказалась слишком высока.
Макферсон не собирался обзаводиться женой и семьей так скоро. Прежде следовало вернуть себе земли, принадлежавшие ему по праву, иначе лорду Кинноллу нечего будет предложить молодой жене.
Коннор ударил кочергой по угольям. Голубые языки пламени взметнулись вверх, и комнату окутал сладковатый, земляной запах торфа. В памяти Коннора этот аромат мгновенно оживил забытые картины прошлого. Запах горящего торфа гораздо крепче связывал его с домом, чем уцелевшие остатки мебели. Домашняя утварь служила постоянным напоминанием о том, что Киннолл-Хаус безвозвратно потерян, а близкие умерли. Иногда, сидя в своей уютной комнате, в окружении изящных вещиц, Коннор страдал от приступов одиночества и печальных воспоминаний. А сладковатый дымок, исходящий от тлеющих углей, всегда наполнял его какой-то особой радостью. И, вдыхая его, Коннор испытывал волнующее чувство, будто вернулся наконец домой.
И вот теперь Кэтрин… Коннор уловил совсем рядом мягкий шелест ее платья. Он поднял голову. Янтарный атлас и золотистые волосы, молочно-белая кожа и сверкающие глаза. В этих мрачных руинах она явилась ему благословением Господним. Казалось, ее наряд соткан из языков пламени. Не в силах оторвать глаз от гибкой фигуры жены, Коннор почувствовал, как тело его налилось тяжестью.
И он поспешно принялся ворошить угли. Его переполняла щемящая тоска, хотелось чего-то недостижимого, невозможного, но он боялся признаться в этом даже самому себе.
– Коннор Макферсон ворошил угли в камине, пламя ярко освещало его лицо, и Софи впервые удалось как следует рассмотреть своего мужа.
Его красивое благородное лицо поражало редкой соразмерностью черт. Твердая линия подбородка, мягкий изгиб носа, изящный очерк губ, длинная и мощная шея – все говорило о мужественности и силе. Под темными прямыми бровями насмешливо сверкали зеленые глаза.
Коннор ловко орудовал кочергой, и Софи заметила, какие сильные у него руки. Под гладкой смуглой кожей перекатывались бугры мышц, а под рубашкой скрывались широкие, мощные плечи. Длинные мускулистые ноги казались могучими и крепкими.
Он был необыкновенно красив, несмотря на густую темную щетину на подбородке и слишком длинные нечесаные волосы. Софи пристально разглядывала пышную и блестящую темно-каштановую шевелюру Макферсона. Солнце и ветер оставили свой след на лице горца. Сколько же ему лет? Должно быть, около тридцати. Пожалуй, он ровесник Роберта и ненамного старше самой Софи, которой уже исполнилось двадцать два.
Макферсон отличался высоким ростом, мощным сложение ем, крепким и поджарым телом. На нем был традиционный наряд шотландского горца. И хотя одежда изрядно выцвела и износилась, она казалась чистой и опрятной. В нем чувствовалась какая-то дикая сила, мятежный дух, не подвластный ничьей воле. Этот человек хорошо знал, чего он хочет, умел подчинять воле свои мысли и чувства и ставил превыше всего преданность и благородство.
В жизни он неуклонно следовал собственному кодексу чести, и все же этот человек был разбойником, бродягой и мятежником.
«В наш век просвещения, новейших открытий и сложных общественных противоречий, – подумала Софи, – этот горец кажется человеком совсем другой эпохи, отважным воином с сердцем льва и львиной храбростью».
Может, всему виной виски и неимоверная усталость? Или Коннор Макферсон и вправду оплел ее своими колдовскими чарами? Он похитил ее, разом лишив будущего и всех ее надежд. И все же этот разбойник обладал удивительным благородством и великодушием.
Софи отвела взгляд. Ее тело пылало. Когда-то ей уже довелось испытать то, что происходит между мужчиной и женщиной, когда их тела сливаются воедино, словно рука и перчатка, а страсть властвует над ними и дарит ни с чем не сравнимое наслаждение. Софи потеряла невинность в пятнадцать лет, а взамен сумела испытать лишь слабое подобие того, что способна дать настоящая любовь. Мимолетное неуклюжее соитие с мальчишкой ненамного старше Софи принесло лишь горечь и сожаление. Девушка позволила своим необузданным страстям вырваться на волю, и ужасная ошибка обернулась не любовью, а бесчестьем.
И вот теперь судьба предназначила Софи стать женой разбойника и провести свою первую брачную ночь в безлюдном полуразрушенном замке.
Что ж, и в этом есть свои преимущества. Ведь разбойнику нет нужды объяснять, почему она не девственница. Вор не станет жаловаться, что украденный товар не так хорош, с горечью подумала Софи. Вот и еще одна выгода. Она избавилась от Кэмпбелла, и завтра утром ей не придется оправдываться перед мужем.
Ее сердце отчаянно забилось. Софи посмотрела на красивую кровать с пологом и представила себя в объятиях этого мускулистого красавца. По ее телу прошла дрожь. Колдовской дар, так долго дремавший в ней, внезапно пробудился, заговорила кровь чародеев.
Горец смотрел на нее, но Софи опустила глаза, не в силах встретиться с ним взглядом. Ее пальцы теребили кулон. Кристалл казался легким и прохладным на ощупь. Дар феи, фамильный талисман Маккарранов из рода Данкриффов, давал свое благословение Кэтрин Софии Маккарран.
Отдаленное родство с феями придавало ей особое очарование, наделило страстностью и редкой способностью дарить и внушать любовь. Много лет назад семья Софи проводила лето в Риме при шотландском дворе во дворце Мути. Девочке так отчаянно хотелось найти истинную любовь, что она безрассудно увлеклась мальчишкой, своим ровесником. Вообразив себя по уши влюбленной, она слишком быстро доверилась возлюбленному и таяла от восторга, наслаждаясь поцелуями и ласками. И вот однажды, сгорая от страсти и любопытства, она отдалась своему другу во дворцовом саду.
Она испытала лишь разочарование и легкую боль, к тому же мать обнаружила ее исчезновение. Вернувшись под утро, юная Софи получила настоящую взбучку. Не подозревая о том, что худшее уже свершилось, родители, желая уберечь дочь от соблазна, отослали ее в монастырь в Брюгге для продолжения образования. Кейт отправили вместе с сестрой. Необузданный нрав младшей дочери внушал родителям большие опасения.
Обе сестры Маккарран обладали волшебным даром Данкриффов – магическими способностями, передаваемыми в их семье из поколения в поколение. И Кейт, и Софи носили на шее маленькие кристаллы темного хрусталя – частицы волшебного кубка Данкриффа – золотой чаши, усыпанной самоцветами. Кубок и колдовской дар достались Маккарранам много веков назад от феи, прародительницы рода.