Некоторое время Руфь старалась сохранить ощущение своей личности внутри облака, стремилась подчинить темную силу Камней, восстановить гармонию внутри своей силы.
Наконец она приблизилась к войску исчадий, готовящемуся к последней атаке на защитников Долины Родников. Тогда она предалась бесконечности и дождем золотого света пролилась на Долину.
Аваал, генерал исчадий, сидел на травянистом гребне холма и угрюмо смотрел на проход в Долину Родников, а у подножия холма его войско выстраивалось в боевой порядок. Уже два дня оборона ослабевала — у Кейда и его людей патроны были на исходе. Накануне исчадия почти прорвались в Долину, но Кейд воодушевил своих, и воины Аваала были отброшены после яростной рукопашной.
На этот раз сопротивлению будет положен конец, Аваал не сомневался в этом. Его взгляд был обращен к началу прохода, где под лучами солнца валялись распухшие трупы людей и лошадей — более тысячи юношей уже никогда не вернутся домой.
Жаркое солнце заставило его снять тяжелую черную шинель, и он откинулся в траве, устремив глаза на защитников прохода. Враги тоже понесли тяжелые потери и должны были бы обратиться в бегство, зная, насколько противник превосходит их численностью. Надежды на победу у них не могло быть никакой, и тем не менее они готовились сражаться.
Аваал поискал поддержки в своей ненависти. Но она исчезла.
Как можно ненавидеть мужчин и женщин, готовых умереть за родной край?
На гребень въехал его помощник Дорвал и спешился.
— Всадники готовы, мой генерал.
— Как они отнеслись к потере Камней?
— Со страхом, но они строго блюдут дисциплину.
Аваал жестом пригласил молодого человека сесть рядом с ним.
— Нынче какой‑то странный день.
— В каком смысле, мой генерал?
— Трудно объяснить. Ты ненавидишь их, Дорвал? Защитников Долины?
— Разумеется. Они же враги.
— Но сегодня твоя ненависть сильна по‑прежнему?
Молодой человек отвел глаза, его взгляд скользнул по трупам на равнине.
— Да, — сказал он наконец.
Аваал распознал ложь, но не обличил ее.
— О чем ты думаешь?
— Я вспоминал отца и наше прощание. Пока он умирал, я просто сидел рядом и думал о богатстве, которое получу, о его наложницах, которые станут моими. И не сказал ему ни слова благодарности. Такое странное чувство!
— Скажи, Дорвал, и скажи мне правду: ты хочешь сражаться сегодня?
— Да, мой генерал. Будет великой честью повести воинов за собой!
Аваал поглядел в глаза молодого человека и понял, что тот вновь солгал. Но винить его было нельзя: за такую правду вчерашний Аваал убил бы его.
— Прикажи всадникам спешиться.
— Есть, мой генерал! — ответил Дорвал, не сумев замаскировать облегчение на своем лице.
— И принеси мне кувшин вина.
В проходе Кейд следил за тем, как враги спрыгивают с коней.
— Что они затевают, Кейд? — спросил Гамбион.
Кейд пожал плечами и открыл патронник своего пистолета. Только два патрона. Он закрыл глаза, и Гамбион, решив, что он молится, отошел. Однако Кейд просто старался сосредоточиться. Он открыл глаза, обвел взглядом защитников прохода и судорожно сглотнул. Они сражались так хорошо!
Давным‑давно — во всяком случае, так казалось, — Лиза спросила его, не думает ли он создать войско из овечек. И он создал. И каким же доблестным войском они были! Но храбрость — только часть дела. Теперь всех их ждала смерть, и Кейд понял, что у него не достанет мужества стать свидетелем этого. Он убрал пистолет в кобуру и встал.
— Ефрам, подай мне палку.
— Куда ты собрался?
— Поговорить с Богом, — ответил Кейд.
Гамбион протянул ему резную палку, и Кейд, хромая, вышел из Долины Родников. Он задержался было поглядеть на мертвых исчадий у прохода, но смрад стоял такой, что он сразу пошел дальше.
День выдался чудесный, и даже боль в его колене исчезла.
— Что же, Бог, вроде бы перед концом нам следует поговорить взаправду. Надо быть честным — я же по‑настоящему в тебя не верю, — но, сдается мне, я ничего не потеряю. Если я говорю сам с собой — не важно. Но если ты все‑таки там, так, может, ты послушаешь. Все эти люди очень скоро умрут. Вроде бы пустяки — люди ведь все время умирают, тысячи и тысячи лет, — но мои ребята готовы умереть за тебя! И это должно же что‑то значить! Пусть я лжепророк, но они ведь истинно верующие, и хочется думать, что ты не расквитаешься с ними за то, что натворил один я. Я всегда стоил мало — не хватало мужества обрабатывать землю, — и тратил жизнь на грабежи и все такое прочее. Мне оправданий нет. Но возьми Ефрама и остальных — они чего‑то стоят. Они же искренне раскаялись, или, как, к дьяволу, ты это называешь! Я привел их на смерть, и не хочу даже думать, как они с надеждой выстроятся у врат, только чтобы услышать, что им туда хода нет. Вот и все, Бог, что я хотел сказать.
Кейд, продолжая идти все дальше в сторону исчадий, вытащил пистолет и отшвырнул его в траву.
Он услышал позади шорох, оглянулся и увидел, что его, тяжело переваливаясь, нагоняет Ефрам Гамбион, и его лысина блестит от пота.
— Что он сказал, Даниил?
Кейд улыбнулся и похлопал великана по плечу.
— На этот раз он позволил говорить мне. А ты захотел прогуляться?
— Куда мы идем?
— К исчадиям.
— Зачем?
Кейд ничего не ответил и захромал дальше. Гамбион пошел рядом.
— Ты и сейчас со мной, Ефрам?
— А ты что — сомневался?
— Да нет, пожалуй. Погляди‑ка на небо. Голубое, как спинка макрели, и все в полосках облаков. По‑моему дьявольски хороший день, чтобы умереть.
— Мы для этого идем? Умереть?
— Тебе не обязательно идти со мной. Я и один управлюсь.
— Знаю, Даниил. Но мы уже столько прошли вместе, что я пока побуду с тобой. А знаешь, мы этому проклятому войску показали! Неплохо для кучки разбойников и землепашцев!
— Лучшие дни в моей жизни, — признал Кейд. — Только вот мне следовало попрощаться с Лизой.
Они молча шли между мертвецами и дальше по равнине к исчадиям. Там их заметил дозорный и доложил Дорвалу, который поскакал к Аваалу, и генерал приказал оседлать ему коня. Гамбион увидел, что к ним скачут два десятка исчадий и вытащил пистолет.
— Брось его, Ефрам!
— Я без боя не умру.
— Брось!
Гамбион выругался… и отшвырнул пистолет в траву.
Исчадия, придерживая коней, окружили их кольцом. Кейд словно не видел нацеленных на него ружей и пистолетов, не спуская глаз со спешивающегося седого генерала.
— Ты, видимо, Кейд?
— Да.
— Я Аваал, командир Шестого. Зачем ты здесь?
— Подумал, что пора бы нам встретиться. Лицом к лицу. Как мужчина с мужчиной.
— Для чего?
— Подумал, может, вы хотите похоронить своих убитых?
— Нынче странный день, — сказал Аваал. — Точно сон. Ваша магия действует?
— Нет. Может, такое случается, когда многим людям предстоит умереть ради ничего. Может, просто усталость.
— К чему ты клонишь, Кейд? Говори прямо.
Кейд засмеялся.
— Прямо? Почему бы и нет? Что мы тут делаем? Зачем убиваем друг друга? Ради чего мы сражаемся? Из‑за нескольких безлюдных лугов? Почему бы вам просто не вернуться домой?
— Здесь действует какое‑то волшебство, — сказал Аваал. — Я не понимаю почему, но я чувствую правду твоих слов. Вы позволите нам похоронить наших мертвых?
Кейд кивнул.
— Тогда я согласен. Война кончена!
Аваал протянул руку, и Кейд уставился на нее, не в силах пошевельнуться. Этот человек отдавал распоряжения о бойнях, стал причиной неизмеримого горя и ужасов. Глядя в глаза Аваала, он принудил себя пожать ему руку, но с этим пожатием последние отзвуки злобы и горечи оставили его, и он с трудом сдержал подступающие к глазам слезы.
— Ты великий человек, Кейд, — сказал Аваал. — И меня убьют за то, что я послушался тебя. Быть может, мы встретимся в Аду.
— Ни минуты в этом не сомневаюсь, — ответил Кейд.
Аваал улыбнулся, вскочил на коня и увел своих воинов к их шатрам.
— Господи боже ты мой! — сказал Гамбион. — Мы что — победили, Даниил?
— Отведи меня домой, Ефрам.
Когда они приблизились к Долине Родников, навстречу им выбежали ее защитники, их жены и дети. Кейд не мог говорить, но Гамбион быстро сообщил им о заключении мира, Кейда подхватили десятки рук, подняли выше голов и пронесли через проход.
Лиза стояла под купой ясеней, смигивая слезы, когда Кейд наконец добрался до нее. Горы эхом отвечали звукам песен.
— Все и правда позади, Даниил?
— Да.
— И ты победил. Теперь ты захочешь стать царем.
Он притянул ее к себе и нежно поцеловал.
— То был другой человек в другом месте и времени. А теперь я хочу только, чтобы мы поженились, обзавелись домом и детьми. С меня хватит войны, оружия, смертей. Буду выращивать хлеб, разводить скот и овец. Я просто хочу жить с тобой, и на дьявола мне быть царем?
Лиза приподняла его подбородок и улыбнулась.
— Ну, — сказала она, — раз ты больше этого не хочешь, так получишь!
Эпилог
На следующий год после войны с исчадиями Даниил Кейд был избран Пресвитером Ривердейла. Такой свадьбы, как его с Лизой, в этих краях не видели по крайней мере тридцать лет. Собралась вся община, а подарки привезли в полдесятке фургонов.
Кон Гриффин, Донна и их дочь Таня вернулись в Ривердейл на ферму в дом, который построил плотник Томас. Как только Донна покинула Чумные Земли, ее дар угас, хотя ее и потом часто видели на дальнем лугу, где она молча сидела с дочкой. И Кон Гриффин оставлял их наедине с неясными видениями.
Джейкоб Мадден женился на молодой вдове и стал владельцем фермы, поля которой примыкали к полям Гриффина, Они оставались верными друзьями, пока Гриффин не умер восемнадцать лет спустя.
Бетик потратил два года, разыскивая Йона Шэнноу, и в конце концов добрался до Амазиги Арчер, которая направила его на север.
Уже приближалась зима, когда он въехал в широкую долину и увидел фермерский дом из белого камня. Под деревьями лежали три трупа, накрытые рогожей. На ферме жили две женщины — мать и дочь, и они объяснили ему, что мертвецы были разбойниками.
— Что произошло? — спросил Бетик у матери.
— Когда они осаждали дом, подъехал неизвестный человек и убил их всех. Но его ранили. Я пригласила его остаться, но он отказался и поехал к Одинокой Вершине. — Она кивнула на дальние одетые снегом горы.
— А как он выглядел? — спросил Бетик.
— Высокий, волосы длинные, а глаза так и горят.
Когда Бетик повернул коня на север и выехал со двора, его нагнала дочь — белокурая девочка лет пятнадцати, — и ухватилась за его стремя.
— Она не всю правду сказала, — зашептала девочка. — Остаться она его не приглашала, а велела, чтобы он ехал дальше. Я дала ему хлеба и сыра, а он сказал, чтобы я не тревожилась. За дальними горами, сказал он, есть сияющий светом город, и там о нем позаботятся. Только там же никакого города нет, только глушь и безлюдье. А по его седлу текла кровь.
Бетик поехал было в том направлении, но разыгрался бешеный буран, и он был вынужден отказаться от поисков.
В ту ночь Даниилу Кейду приснился странный сон. Он шел в горном лесу по глубокому снегу, но холода не чувствовал. Потом вышел к замерзшему ручью и маленькому костру, от которого не веяло теплом. Рядом с костром, прислонясь спиной к дереву, сидел Взыскующий Иерусалима.
— Привет тебе, Даниил, — сказал он, и Кейд подошел ближе.
— Ты ранен?
— Боли нет.
— Позволь, я помогу тебе, Йонни.
— Я слышал, ты стал теперь большим человеком в Ривердейле?
— Да, — сказал Кейд.
— Отец гордился бы тобой. И я горжусь тобой, — сказал Шэнноу. Лед у него в бороде потрескался и осыпался.
— Позволь, я разведу настоящий костер.
— Не надо. Ты счастлив, Даниил?
— Да. Очень.
— У тебя есть дети?
— Двое. Мальчик и девочка.
— Это хорошо. Значит, волк обитает с ягнятами. Я рад. Помоги мне сесть в седло, Даниил.
Кейд поднял его и увидел кровь на льду. Он почти донес его до черного жеребца и подсадил в седло. Шэнноу покачнулся и взял поводья.
— Камо грядеши? — спросил Кейд.
— Туда, — ответил Шэнноу, указывая на горные пики, пронзающие облака. — Ты видишь шпили, Даниил?
— Нет, — прошептал Кейд.
— Я еду домой.
Наконец она приблизилась к войску исчадий, готовящемуся к последней атаке на защитников Долины Родников. Тогда она предалась бесконечности и дождем золотого света пролилась на Долину.
Аваал, генерал исчадий, сидел на травянистом гребне холма и угрюмо смотрел на проход в Долину Родников, а у подножия холма его войско выстраивалось в боевой порядок. Уже два дня оборона ослабевала — у Кейда и его людей патроны были на исходе. Накануне исчадия почти прорвались в Долину, но Кейд воодушевил своих, и воины Аваала были отброшены после яростной рукопашной.
На этот раз сопротивлению будет положен конец, Аваал не сомневался в этом. Его взгляд был обращен к началу прохода, где под лучами солнца валялись распухшие трупы людей и лошадей — более тысячи юношей уже никогда не вернутся домой.
Жаркое солнце заставило его снять тяжелую черную шинель, и он откинулся в траве, устремив глаза на защитников прохода. Враги тоже понесли тяжелые потери и должны были бы обратиться в бегство, зная, насколько противник превосходит их численностью. Надежды на победу у них не могло быть никакой, и тем не менее они готовились сражаться.
Аваал поискал поддержки в своей ненависти. Но она исчезла.
Как можно ненавидеть мужчин и женщин, готовых умереть за родной край?
На гребень въехал его помощник Дорвал и спешился.
— Всадники готовы, мой генерал.
— Как они отнеслись к потере Камней?
— Со страхом, но они строго блюдут дисциплину.
Аваал жестом пригласил молодого человека сесть рядом с ним.
— Нынче какой‑то странный день.
— В каком смысле, мой генерал?
— Трудно объяснить. Ты ненавидишь их, Дорвал? Защитников Долины?
— Разумеется. Они же враги.
— Но сегодня твоя ненависть сильна по‑прежнему?
Молодой человек отвел глаза, его взгляд скользнул по трупам на равнине.
— Да, — сказал он наконец.
Аваал распознал ложь, но не обличил ее.
— О чем ты думаешь?
— Я вспоминал отца и наше прощание. Пока он умирал, я просто сидел рядом и думал о богатстве, которое получу, о его наложницах, которые станут моими. И не сказал ему ни слова благодарности. Такое странное чувство!
— Скажи, Дорвал, и скажи мне правду: ты хочешь сражаться сегодня?
— Да, мой генерал. Будет великой честью повести воинов за собой!
Аваал поглядел в глаза молодого человека и понял, что тот вновь солгал. Но винить его было нельзя: за такую правду вчерашний Аваал убил бы его.
— Прикажи всадникам спешиться.
— Есть, мой генерал! — ответил Дорвал, не сумев замаскировать облегчение на своем лице.
— И принеси мне кувшин вина.
В проходе Кейд следил за тем, как враги спрыгивают с коней.
— Что они затевают, Кейд? — спросил Гамбион.
Кейд пожал плечами и открыл патронник своего пистолета. Только два патрона. Он закрыл глаза, и Гамбион, решив, что он молится, отошел. Однако Кейд просто старался сосредоточиться. Он открыл глаза, обвел взглядом защитников прохода и судорожно сглотнул. Они сражались так хорошо!
Давным‑давно — во всяком случае, так казалось, — Лиза спросила его, не думает ли он создать войско из овечек. И он создал. И каким же доблестным войском они были! Но храбрость — только часть дела. Теперь всех их ждала смерть, и Кейд понял, что у него не достанет мужества стать свидетелем этого. Он убрал пистолет в кобуру и встал.
— Ефрам, подай мне палку.
— Куда ты собрался?
— Поговорить с Богом, — ответил Кейд.
Гамбион протянул ему резную палку, и Кейд, хромая, вышел из Долины Родников. Он задержался было поглядеть на мертвых исчадий у прохода, но смрад стоял такой, что он сразу пошел дальше.
День выдался чудесный, и даже боль в его колене исчезла.
— Что же, Бог, вроде бы перед концом нам следует поговорить взаправду. Надо быть честным — я же по‑настоящему в тебя не верю, — но, сдается мне, я ничего не потеряю. Если я говорю сам с собой — не важно. Но если ты все‑таки там, так, может, ты послушаешь. Все эти люди очень скоро умрут. Вроде бы пустяки — люди ведь все время умирают, тысячи и тысячи лет, — но мои ребята готовы умереть за тебя! И это должно же что‑то значить! Пусть я лжепророк, но они ведь истинно верующие, и хочется думать, что ты не расквитаешься с ними за то, что натворил один я. Я всегда стоил мало — не хватало мужества обрабатывать землю, — и тратил жизнь на грабежи и все такое прочее. Мне оправданий нет. Но возьми Ефрама и остальных — они чего‑то стоят. Они же искренне раскаялись, или, как, к дьяволу, ты это называешь! Я привел их на смерть, и не хочу даже думать, как они с надеждой выстроятся у врат, только чтобы услышать, что им туда хода нет. Вот и все, Бог, что я хотел сказать.
Кейд, продолжая идти все дальше в сторону исчадий, вытащил пистолет и отшвырнул его в траву.
Он услышал позади шорох, оглянулся и увидел, что его, тяжело переваливаясь, нагоняет Ефрам Гамбион, и его лысина блестит от пота.
— Что он сказал, Даниил?
Кейд улыбнулся и похлопал великана по плечу.
— На этот раз он позволил говорить мне. А ты захотел прогуляться?
— Куда мы идем?
— К исчадиям.
— Зачем?
Кейд ничего не ответил и захромал дальше. Гамбион пошел рядом.
— Ты и сейчас со мной, Ефрам?
— А ты что — сомневался?
— Да нет, пожалуй. Погляди‑ка на небо. Голубое, как спинка макрели, и все в полосках облаков. По‑моему дьявольски хороший день, чтобы умереть.
— Мы для этого идем? Умереть?
— Тебе не обязательно идти со мной. Я и один управлюсь.
— Знаю, Даниил. Но мы уже столько прошли вместе, что я пока побуду с тобой. А знаешь, мы этому проклятому войску показали! Неплохо для кучки разбойников и землепашцев!
— Лучшие дни в моей жизни, — признал Кейд. — Только вот мне следовало попрощаться с Лизой.
Они молча шли между мертвецами и дальше по равнине к исчадиям. Там их заметил дозорный и доложил Дорвалу, который поскакал к Аваалу, и генерал приказал оседлать ему коня. Гамбион увидел, что к ним скачут два десятка исчадий и вытащил пистолет.
— Брось его, Ефрам!
— Я без боя не умру.
— Брось!
Гамбион выругался… и отшвырнул пистолет в траву.
Исчадия, придерживая коней, окружили их кольцом. Кейд словно не видел нацеленных на него ружей и пистолетов, не спуская глаз со спешивающегося седого генерала.
— Ты, видимо, Кейд?
— Да.
— Я Аваал, командир Шестого. Зачем ты здесь?
— Подумал, что пора бы нам встретиться. Лицом к лицу. Как мужчина с мужчиной.
— Для чего?
— Подумал, может, вы хотите похоронить своих убитых?
— Нынче странный день, — сказал Аваал. — Точно сон. Ваша магия действует?
— Нет. Может, такое случается, когда многим людям предстоит умереть ради ничего. Может, просто усталость.
— К чему ты клонишь, Кейд? Говори прямо.
Кейд засмеялся.
— Прямо? Почему бы и нет? Что мы тут делаем? Зачем убиваем друг друга? Ради чего мы сражаемся? Из‑за нескольких безлюдных лугов? Почему бы вам просто не вернуться домой?
— Здесь действует какое‑то волшебство, — сказал Аваал. — Я не понимаю почему, но я чувствую правду твоих слов. Вы позволите нам похоронить наших мертвых?
Кейд кивнул.
— Тогда я согласен. Война кончена!
Аваал протянул руку, и Кейд уставился на нее, не в силах пошевельнуться. Этот человек отдавал распоряжения о бойнях, стал причиной неизмеримого горя и ужасов. Глядя в глаза Аваала, он принудил себя пожать ему руку, но с этим пожатием последние отзвуки злобы и горечи оставили его, и он с трудом сдержал подступающие к глазам слезы.
— Ты великий человек, Кейд, — сказал Аваал. — И меня убьют за то, что я послушался тебя. Быть может, мы встретимся в Аду.
— Ни минуты в этом не сомневаюсь, — ответил Кейд.
Аваал улыбнулся, вскочил на коня и увел своих воинов к их шатрам.
— Господи боже ты мой! — сказал Гамбион. — Мы что — победили, Даниил?
— Отведи меня домой, Ефрам.
Когда они приблизились к Долине Родников, навстречу им выбежали ее защитники, их жены и дети. Кейд не мог говорить, но Гамбион быстро сообщил им о заключении мира, Кейда подхватили десятки рук, подняли выше голов и пронесли через проход.
Лиза стояла под купой ясеней, смигивая слезы, когда Кейд наконец добрался до нее. Горы эхом отвечали звукам песен.
— Все и правда позади, Даниил?
— Да.
— И ты победил. Теперь ты захочешь стать царем.
Он притянул ее к себе и нежно поцеловал.
— То был другой человек в другом месте и времени. А теперь я хочу только, чтобы мы поженились, обзавелись домом и детьми. С меня хватит войны, оружия, смертей. Буду выращивать хлеб, разводить скот и овец. Я просто хочу жить с тобой, и на дьявола мне быть царем?
Лиза приподняла его подбородок и улыбнулась.
— Ну, — сказала она, — раз ты больше этого не хочешь, так получишь!
Эпилог
На следующий год после войны с исчадиями Даниил Кейд был избран Пресвитером Ривердейла. Такой свадьбы, как его с Лизой, в этих краях не видели по крайней мере тридцать лет. Собралась вся община, а подарки привезли в полдесятке фургонов.
Кон Гриффин, Донна и их дочь Таня вернулись в Ривердейл на ферму в дом, который построил плотник Томас. Как только Донна покинула Чумные Земли, ее дар угас, хотя ее и потом часто видели на дальнем лугу, где она молча сидела с дочкой. И Кон Гриффин оставлял их наедине с неясными видениями.
Джейкоб Мадден женился на молодой вдове и стал владельцем фермы, поля которой примыкали к полям Гриффина, Они оставались верными друзьями, пока Гриффин не умер восемнадцать лет спустя.
Бетик потратил два года, разыскивая Йона Шэнноу, и в конце концов добрался до Амазиги Арчер, которая направила его на север.
Уже приближалась зима, когда он въехал в широкую долину и увидел фермерский дом из белого камня. Под деревьями лежали три трупа, накрытые рогожей. На ферме жили две женщины — мать и дочь, и они объяснили ему, что мертвецы были разбойниками.
— Что произошло? — спросил Бетик у матери.
— Когда они осаждали дом, подъехал неизвестный человек и убил их всех. Но его ранили. Я пригласила его остаться, но он отказался и поехал к Одинокой Вершине. — Она кивнула на дальние одетые снегом горы.
— А как он выглядел? — спросил Бетик.
— Высокий, волосы длинные, а глаза так и горят.
Когда Бетик повернул коня на север и выехал со двора, его нагнала дочь — белокурая девочка лет пятнадцати, — и ухватилась за его стремя.
— Она не всю правду сказала, — зашептала девочка. — Остаться она его не приглашала, а велела, чтобы он ехал дальше. Я дала ему хлеба и сыра, а он сказал, чтобы я не тревожилась. За дальними горами, сказал он, есть сияющий светом город, и там о нем позаботятся. Только там же никакого города нет, только глушь и безлюдье. А по его седлу текла кровь.
Бетик поехал было в том направлении, но разыгрался бешеный буран, и он был вынужден отказаться от поисков.
В ту ночь Даниилу Кейду приснился странный сон. Он шел в горном лесу по глубокому снегу, но холода не чувствовал. Потом вышел к замерзшему ручью и маленькому костру, от которого не веяло теплом. Рядом с костром, прислонясь спиной к дереву, сидел Взыскующий Иерусалима.
— Привет тебе, Даниил, — сказал он, и Кейд подошел ближе.
— Ты ранен?
— Боли нет.
— Позволь, я помогу тебе, Йонни.
— Я слышал, ты стал теперь большим человеком в Ривердейле?
— Да, — сказал Кейд.
— Отец гордился бы тобой. И я горжусь тобой, — сказал Шэнноу. Лед у него в бороде потрескался и осыпался.
— Позволь, я разведу настоящий костер.
— Не надо. Ты счастлив, Даниил?
— Да. Очень.
— У тебя есть дети?
— Двое. Мальчик и девочка.
— Это хорошо. Значит, волк обитает с ягнятами. Я рад. Помоги мне сесть в седло, Даниил.
Кейд поднял его и увидел кровь на льду. Он почти донес его до черного жеребца и подсадил в седло. Шэнноу покачнулся и взял поводья.
— Камо грядеши? — спросил Кейд.
— Туда, — ответил Шэнноу, указывая на горные пики, пронзающие облака. — Ты видишь шпили, Даниил?
— Нет, — прошептал Кейд.
— Я еду домой.