Страница:
Ровно без минуты я ступил на площадку верхнего этажа. Дверь Ташиной квартиры уже была приоткрыта, и из-за нее на мелкую шахматку кафельного пола ложилась полоска света. Я толкнул черное дермантиновое полотно и вошел. Талия точно так же, как позавчера, стояла, опершись о боковину двери в комнату. И одета она была точно так же, и так же зябко куталась в платок. Только волосы ее не были собраны, как тогда, узлом на затылке, а стекали гладкими струями на плечи, и только самые крайние прядки были закинуты за уши, как дужки очков, чтобы не мешали.
- Ну, здравствуй, - сказал я, прикрывая за собой дверь.
Вместо ответа она шагнула ко мне, обняла за шею, прижалась упругой грудью и приоткрыла губы. Мы слились в поцелуе, и дистанция полетела ко всем чертям. Я забрался руками ей под халатик, и гладил ее спину, потом скользнул ниже. Во мне, как в чайнике, в котором воды лишь на донышке, все мгновенно закипело.
- Подожди, подожди, Глеб, милый, подожди, - зашептала Талия, уворачиваясь от моих губ. - Может, сначала чаю?
- Тогда уж вина, - выдохнул я, с трудом заставляя выпустить из объятий мгновенно выпорхнувшую Талию, - я принес вина.
- Попробую угадать, какое ты купил! - донесся уже из комнаты Ташин голос, сопровождаемый мелодичным звоном доставаемых из серванта бокалов. Точно не шампанское и вообще не белое, верно?
- Верно, - ответил я, пройдя в комнату и пытаясь снова поймать Талию в объятия.
- Так, значит, красное, - констатировала она, останавливаясь посреди комнаты. - Дальше сложнее, но попробую угадать.
И она с выражением глубокого раздумья на лице смешно приложила указательный палец к виску. Я подошел и снова обнял ее, снова начал искать губами ее губы.
- Глеб, мы что, куда-нибудь не торопимся?- скорчив комичную мину, взмолилась она. - Я хочу выпить вина, особенно если это... полусухое.
- Ты что, колдунья? - в притворном ужасе снова разжал я руки, и доставая из пакета бутылки, - точно полусухое.
- Какой ты умница! - воскликнула Талия и порывисто чмокнула меня в губы. - Люблю именно такое! Давай пить скорее!
Мы сели в кресла. Пробка звонко вышла из горлышка бутылки, и я разлил вино чудесного темно-розового цвета в бокалы. Талия взяла свой, заглянула мне в глаза и спросила:
- За что пьем? За любовь?
"Ну вот, точно, приехали!" - мелькнуло в голове, и хотя какого-то особого беспокойства по поводу моих подтверждающихся догадок я не испытал, но тост все-таки не поддержал:
- За удачу! - провозгласил я, стараясь не замечать легкого облачка, при этих моих словах пробежавшего по Ташиному лицу.
Я в один присест выпил приятную сладковато-терпкую влагу, Талия же смаковала вино понемногу, при каждом глотке закрывая глаза. Внутри сразу прихорошело, и я, наплевав на то, что еще рулить назад, налил себе еще. К тому времени, когда бокал Талии опустел, теплая дурманящая волна легкого опьянения уже успела разбиться предательским румянцем о мое лицо. О, вино коварная вещь! Удивительно, что может сделать с человеком пара бокалов вина, особенно с похмелья. Я почувствовал, как увлажнились мои глаза, как весь мир мгновенно стал ближе и желаннее. Я уже жалел, что не поддержал Ташин тост. Может быть, в нем и не было никакого намека и скрытого смысла? Захотелось если не извиниться, то уж как минимум сгладить впечатление.
- На самом деле просто у меня вчера случилась редкостная, просто фантастическая удача, вот я и предложил сначала выпить за нее, - с извиняющимися нотками в голосе произнес я, и посмотрел на Талию.
- Тогда второй тост - за... любовь к удаче! - с озорной улыбкой скаламбурила Талия, и я вслед за ней не удержался от смеха.
Вино, выпитое нами за любовь к удаче, было уже из второй бутылки. Такая ударная доза алкоголя, пусть и легко-винного, не могла не произвести своего действия. Вчерашние дрожжи, затворенные красненьким, взошли в голове, заполнили всю ее, вытеснив остатки разума и здравого смысла, перелились через край и устремились к чреслам. Я хотел было снова начать обещанный рассказ, но понял, что с удовольствием отложил бы это на попозже.
- Да, потом расскажешь, - как всегда, неожиданно прочитала мои мысли Талия, ставя бокал на стол.
Я плыл. Как-то совершенно незаметно Талия переместилась мне не колени. Ее поцелуй в полминуты довел меня до кипения. "Хочу в койку!", - шепнула она. Я подхватил ее и, хоть и не без труда, поднялся вместе с нею с кресла, сопровождаемый жалобным бряцаньем упавшего вместе со штанами на пол брючного ремня. Мы упали на постель, и очень скоро мне стало так хорошо, что самая мысль о том, что я мог не приехать сегодня сюда, стала казаться кощунственной.
А потом мы лежали и говорили. Я возжелал предложенного час назад чаю, и Талия приготовила мне его и принесла в постель. Она курила свои длинные тонкие сигареты, а я рассказывал ей события последних двух суток, и события минувших восьмидесяти пяти лет. Я рассказывал ей все в подробностях, ни капли не сомневаясь, что рассказ Таше интересен, и не опасаясь, что из-за излишних деталей он покажется ей нудным. В подтверждение этого она слушала так внимательно, что, зажигая сигареты одну за одной, скоро забывала о них, и они тухли в пепельнице. В конце концов она бросила это дело, и просто полусидела на подушках, завернувшись в одеяло и молча слушала, глядя на меня своими широко распахнутыми зелено-льдистыми глазами. Когда я рассказывал о том, что Ольге Апостоловой пришлось пережить во время своей одиссеи, я чувствовал, как сопереживала всем сердцем Талия. Особенно, кажется, потрясло ее то, что Ольге пришлось заниматься в Константинополе проституцией. Талия как будто сжалась вся в комок, закусив зубами костяшки пальцев, да так и осталась до самого конца моего повествования.
- Так что, представляешь, Таша, за те два дня, что мы не виделись, я успел стать весьма состоятельным человеком! - с театральной наигранностью закончил я.
- Как я рада за тебя! - просто и мило ответила, вздохнув, она.
И в эту секунду я снова подумал о том, какие же, черт побери, блестящие перспективы в связи с моим наследством открываются перед моей женой Галиной, которая ни на секунду в это наследство не верила. И рядом - другая, а она даже не звонит. И, пожалуй. было бы в высшей степени несправедливо обделить тех, кто дарит и дарил мне тепло и богатство общения просто так, не будучи связан со мной узами никаких официальных отношений. Надо обязательно дать им от свалившегося с меня, как с неба, богатства. Надо - Жанне, с которой мне целый год было так хорошо, и у которой из-за ее бестолкового муженька сейчас такие проблемы с жильем, что она с ночлегом зачастую вынуждена перебиваться по случайным адресам. И надо - Талии. Даром, что знакомы без году три дня. Для того, чтобы человек стал близким, много времени и не нужно. По крайней мере, мне.
- Таш, сколько, ты говоришь, надо денег на операцию? - с деланно равнодушным видом спросил я. - Полтинник?
- Не меньше, - еще не понимая, куда я клоню, ответила Талия.
- Ну так считай, что он у тебя в кармане, - сказал я, выдержав эффектную паузу.
Господи, как же я нравился себе в эту секунду! Я с трудом удержался, чтобы не пустить из глаз слезу умиления. Потому, что Талия, закусив костяшки уже обеих рук, смотрела не меня, как на бога, только что сотворившего чудо. Она не задавала глупых вопросов типа: "Это правда?", или: "Ты не шутишь?". Она прекрасно чувствовала меня, и понимала, что я такими вещами шутить не буду. Просто через секунду она бросилась мне на шею и зарыдала. Одеяло слетело с ее плеч, она прижалась ко мне всем обнаженным телом, а я гладил ее по голове, и утешал, как ребенка. Наконец, она начала успокаиваться.
- Господи, Глеб! Сколько раз я представляла, что придет принц, как приплыл Грэй за Ассоль, и скажет что-то в этом роде, - сказала она, хлюпая носом. - Если бы ты знал, как тяжело жить вот так, не со своим полом, не в своем теле! Каждый день, каждый раз ощущать это (она скорчила гримасу) у себя! Это должно быть у мужчин, а я - женщина, женщина, понимаешь? То есть, ты понимаешь, я знаю. Неужели это, наконец, произойдет?
Она снова разрыдалась. Я не курю уже пять лет, но для такого дела вспомнил прошлый опыт заядлого курильщика, зажег сигарету и протянул Талии. Она затянулась, глубоко вздохнула, и улыбнулась мне сквозь слезы. Я чмокнул ее в мокрый соленый нос. Но ведь я высказал ей еще далеко не всю свою идею.
- Причем как ты относишься к тому, чтобы не откладывать ничего в долгий ящик, а прямо в конце недели поехать со мной в Швейцарию, и там лечь на операцию?
Талия все-таки сбилась на разные "Я даже не знаю" и "Удобно ли?", но я не хотел слушать никаких возражений. На единственный важный вопрос - есть ли у нее загранпаспорт, и в каком он состоянии, Талия ответила, что все в порядке. Но как оказаться в Женеве в одно и то же время, ведь купить для Талии тур можно просто не успеть, да и не дешевы туры в Швейцарию, на покупку его у меня сейчас банально нет денег! А, собственно, моя ли это проблема? Помнится, Шуляев намекал: дескать, глупо в Швейцарию ехать без эскорта? Пусть теперь отвечает за базар. Где там его визитка? Я встал с постели, и набрал номер его сотового.
- Алло, кто это? - раздался в трубке голос Шуляева, приветливый ровно на столько, чтобы ошибшийся номером сразу же раздумал продолжать разговор.
- Добрый вечер, Вадим! Это Глеб, - ответил я. - Извиняюсь за то, что беспокою в воскресенье...
- В любое время дня и ночи, Глеб, дружище! - бурно возрадовался в трубке Шуляев. - Какие проблемы?
Странно, но в его голосе мне почудились нотки неподдельной тревоги.
- Да нет, проблем никаких, - поспешил успокоить я адвоката. - Просто я определился , как ты давеча сказал, с эскортом. Ты подтверждаешь свое любезное предложение отправить меня в Женеву в чьем-либо сопровождении?
Я искоса глянул на Талию, опасаясь за ее реакцию на мое упоминание об эскорте, но она думала о чем-то своем, и явно не слышала моих слов.
- Конечно, конечно, - с явным облегчением захихикал в трубке Шуляев. Выбрал Яну, или нашел кого-то своего? - поинтересовался адвокат.
- Второй вариант, - ответил я уклончиво, чтобы Талия не могла догадаться, о каких гнусностях мы тут судачим.
- Сможешь забросить загранпаспорт и фотокарточки этой дамы завтра ко мне в офис? - уже по-деловому осведомился Шуляев. - То есть, я полагаю, что это женщина?
У меня екнуло сердце, - насколько его шутка оказалась недалека от истины.
- Ты бесконечно догадлив, - съязвил я в ответ.
- Надеюсь, что ничем тебя не обидел, - сквитался Шуляев.
В наличии весьма злого чувства юмора у адвоката я уже успел убедиться еще вчера.
- Спасибо, тогда - всех благ? - попрощался я.
- И вам жить богато, - распевно ответил Шуляев.
С неприятным осадком после разговора я опять нырнул в постель к Таше.
- Ну вот, все в порядке, - тихонько потряс ее за плечи я, чтобы вывести из состояния задумчивости. - Мы вполне можем в конце недели вместе полететь в Женеву. Только мне нужно завтра желательно пораньше с утра забрать у тебя твой паспорт и фотографии для оформления визы. Можно это сделать?
- Да, конечно, - машинально ответила Талия. - Кстати, можешь не волноваться - моя фамилия не склоняется, а за двести баксов паспортистка в ОВиРе проставила мне в загранпаспорте женский пол. Как бы по ошибке.
- Черт, я об этом даже не подумал. Какая же ты умница! - совершенно искренне воскликнул я.
В ответ Талия смущенно улыбнулась, но было видно, что мои слова ей польстили.
А за окном тем временем совсем уже стемнело. Господи, который же теперь час? Я вскинул глаза на будильник, но его табло было темно. Так, а куда я швырнул свои часы, когда раздевался, изображая из себя маленький ураган? Я покрутил по сторонам головой, но вместо часов в поле моего зрения попала электрическая розетка у пола, в которую тянулся черный провод от будильника. Мне показалось, что вилка не до конца воткнута в розетку, видимо, просто зацепили ногой. Я потеребил провод, и точно - табло вспыхнуло яркими зелеными цифрами. Мама дорогая! Так я и знал - уже почти одиннадцать! На самом деле спешить, собственно, было некуда, но не хотелось после выпитого вина ехать совсем уж поздно, рискуя быть остановленным бдительными ГАИшниками. Пока я одевался, мы договорились с Ташей, что завтра в десять встретимся у метро Кутузовская на предмет передачи мне ее бумаг. И, уже стоя в прихожей, мы с ней долго целовались на прощанье.
На улице шел несильный дождь, первый, наверное, за целый месяц. Капли тихо шуршали по листве старых лип, пыль на тротуарах и газонах собиралась в мокрые шарики. Совсем недавно, похоже, дождь согнал и бабушек, - квадратные пятна сухого асфальта на тех местах, где стояли их стульчики-табуреточки, были еще вполне отчетливы. Я поднял голову, чтобы взглянуть на Ташины окна, и получил каплей прямо в глаз. Я поспешил забрался от дождя в машину, завел мотор и выехал из липового двора.
Галина позвонила, когда я уже подъезжал к дому.
- Здравствуй, Глеб, - голосом айсберга, погубившего Титаник, начала жена. - Я битых три часа звоню домой. Можно поинтересоваться, ты вообще где?
Черт, влетел. Что же я никакую отмазку-то не сплел? Возгордился, вознесся, а жена то - ам, вот она, не дремлет! Придется дописывать либретто по ходу спектакля.
- Менял фару в сервисе, - устало-равнодушным голосом сказал первое пришедшее на ум в ответ на безаппеляционное вопрошание супруги я. - Вчера остановили гаишники, сказали, что так жить больше нельзя. Привет, дорогая. Как вы там с Юлькой?
- Нормально, - самую малость помягчев, ответствовала Галина. - Я волновалась. Поменял?
- Конечно, - продолжал врать я, на ходу соображая, где теперь завтра в пожарном порядке на самом деле ремонтировать машину. - Живая очередь, отстоял три часа. Почему на мобильный-то не позвонила?
- Из принципа, - буркнула благоверная. - Хотела выяснить, во сколько ты возвращаешься, когда меня нет дома.
- Выяснила? - съехидничал я, но счел за лучшее сменить тему. - Не хочешь спросить, как прошла встреча?
- Какая встреча? - серьезно не поняла Галина.
Ну да, конечно, - что может произойти на встрече непутевого мужа и его кликуши - тетки с какими-то непонятными людьми? Да, принцип "Да воздастся человеку по вере его" в Галинином случае работает с точностью ровно до наоборот. Ну, дорогая, не обижайся!
- Ты должна помнить, - начал свое ариозо мести я. - Встреча, из-за которой я не поехал вчера на дачу.
- А, эта, - поскучнела Галина. - Помню. И как прошла?
- Хорошо прошла, - принялся с интонациями Хрюши из "Спокойной ночи, малыши" издеваться над Галиной я. - Выяснилось, что мы с тетушкой Эльмирой на самом деле Нарышкины, более того, я - наследник княжеского титула, ну а то, что персонально мне оставлено наследство в шесть с копейками лимонов баксов - это так, на закуску.
Я наслаждался наступившим на том конце провода молчанием. Наконец, Галина нашла слова:
- Глеб, если это шутка, то очень неудачная. На самом деле, что было на встрече?
- Не более того, о чем я уже имел счастье тебе доложить, дорогая, продолжал язвить я. - В конце следующей недели я лечу в Женеву, чтобы официально вступить в права наследования. Я не шучу, это не розыгрыш и не мистификация. Мы богаты.
Галина на том конце провода как-то непонятно хрюкнула, и вдруг заговорила часто-часто, видимо, прикрывая трубку рукой:
- Глеб, если это правда, если ты надо мной не издеваешься, то я сорок пять раз извинюсь перед Эльмирой Александровной, я встану перед ней на колени и буду любить ее как мать. Сколько ты сказал - шесть миллионов долларов, я не ослышалась? Послушай, а как же, может быть, нам сейчас приехать, как ты там, один-то?
"Поилец, кормилец, благодетель", - невольно закончил я ее фразу словами из анекдота, уж больно было похоже.
- Ничего не надо, Галь, - милостиво разрешил я. - Я в порядке, завтра, если хочешь, я за вами приеду. Или, может быть, побудете на природе еще пару дней?
- Нет! - взвизгнула Галина. - Пожалуйста, приезжай за нами завтра. Мы бы приехали сами, но у нас тут большой урожай.
- Хорошо, только попозже к вечеру, ладно? - выторговал я себе побольше времени для того, чтобы разобраться с фарой.
- Хорошо, хорошо, дорогой, - без писка согласилась жена, устроившая бы за подобное предложение при других обстоятельствах феноменальный скандал. Можем даже переночевать все здесь, и поехать во вторник с утречка, верно?
- Ладно, решим. Ну, пока? - попрощался я. - И Юльку поцелуй.
- Пока, дорогой, - отвечала жена, и я подивился, сколько в ее голосе было душевной теплоты. Неужели и ты, Брут!
Глава 7. Счет на оплату
Понедельник
Несмотря на то, что я прекрасно выспался, встал и выехал вовремя, к станции метро Кутузовская я подрулил с опозданием на пять минут, и еще издалека заметил стоящую у самого края тротуара Талию. Она была одета в соответствии с явно обещающим быть жарким днем в короткое белое трикотажное платье в обтяжку и в тон ему босоножки на высоченной шпильке. Даже на фоне по-летнему не блекло наряженной публики она выглядела просто эдаким одним светлым пятном. Да и вообще она казалась в этом месте каким-то чужеродным телом - такие, как правило, с ветерком проносятся мимо в кожаных салонах открытых кабриолетов сильно иностранных марок, а не стесывают, ожидаючи, каблуки об асфальт возле станций метро, пусть и на Кутузовском проспекте. Весьма польщенный мыслью, что ожидают-то при этом именно меня, я поморгал Талии своей одинокой фарой. Она заметила, заулыбалась и замахала мне в ответ рукой.
- Извини, я опоздал, - поприветствовал ее я.
- Без проблем, я только что подошла, - улыбнулась мне в ответ Таша, подставляя для поцелуя щеку.
Я, чувствуя легкое стеснение, чмокнул ее, боковым взглядом фиксируя завистливые взгляды проходящих мимо мужиков.
- Вот мой паспорт, - протянула она мне бордовую книжицу. - Только не смотри сейчас, я там на снимке ужасная!
Но заглянуть в паспорт мне все-таки пришлось - чтобы посмотреть, смогу ли я вместо Талии, не захотевшей тащиться на Якиманку, подписать бумаги для визы. К счастью, Ташину закорючку мог бы подделать даже первоклассник.
- Ладно, гражданка ... м-м... Ви-рэ-витш, - на иностранный манер смешно прокартавил я, прочитав написанные на латинице данные из паспорта. Только - чур, потом от своих подписей не отказываться, мол, я не я, и виза не моя.
- Ладно уж, была бы какая-нибудь Уганда там, а в Гельвецию, так и быть, хоть и с чужой подписью, лишь бы пустили, - отшутилась Таша. - Ну что, пока? Позвонишь? Только сегодня вечером я на фитнесе, - там мобильный не берет.
- Подвезти? - с надеждой спросил я, пытаясь хоть на чуть-чуть продлить общение с ней.
- Я домой, здесь два шага, - махнула Таша рукой куда-то в сторону Поклонной горы, повернулась и пошла.
Я еще долго, пока она не скрылась в подземном переходе, смотрел вслед ее подиумно раскачивающимся бедрам. Мужик, стоявший поодаль, и тоже явно кого-то поджидавший, видимо, совершенно неосознанно тоже откровенно пялился ей вслед. Сказав ему мысленно: "Не, браток, это моя добыча!", я сел в машину, и поехал на Якиманку.
***
В Шуляевском офисе царила прохлада и тишина.
- Доброе утро, Глеб Аркадиевич! - воодушевленно поприветствовала меня волоокая Яна. - Вадим Львович предупредил о вашем визите.
- Да, Яна, тут вот надо оформить бумаги на визу, - начал было объяснять я, но секретарша-референтша предупредительно перебила меня:
- Никаких проблем, давайте паспорта и фотографии. Выпьете кофе?
Я кивнул, и Яна, снова обворожительно улыбнувшись, скрылась на кухне. "Неужели ноги у нее длиннее, чем у Талии? - встревожился я, глядя ей вслед, но тут же успокоил себя - Нет, невозможно, - просто каблуки выше". Ладно, пока есть время, надо все-таки повнимательнее изучить Ташин паспорт. Virevitch Vitaly - значилось на первой странице. Да, если с фамилией на самом деле все в порядке, то вот имечко, мягко скажем...
- Ви-та-ли-я, - так и пришлось, изображая лицом клоуна, пятью минутами позже расшифровывать Ташино имя Яне, отрываясь от ароматного кофе.
- Какое интересное имя, никогда не встречала, - улыбнулась, заполняя бумаги, Яна.
- Румынское, - продолжил скоморошничать я.
- А-а-а, румынское, - поддержала мое шутовство умненькая Яна. - Это все объясняет. Подпишите вот здесь и здесь за гражданку Виталию Виревич.
Я в местах "где галочки", расписался за Талию - очень похоже, на мой взгляд. Кофе был допит, и я не без сожаления откланялся.
- Визы будут готовы, скорее всего, послезавтра, - сказала мне Яна на прощание, и мне показалось, что в улыбке, которой она проводила меня, скользнуло какое-то сожаление. Наверное, ей тоже хотелось в Швейцарию.
***
К себе на Николо-Ямскую я приехал уже ближе к часу дня. Распахнутые на проезжую часть окна во втором этаже говорили, что дружбан и компаньон Гоха на месте - секретаршу из соображений экономии мы рассчитали еще в начале лета, так что хозяйничать в офисе больше было некому. Да, насколько все-таки служба в вооруженных силах, особенно в рядах доблестной ОГПУ-ВЧК-КГБ-ФСК-ФСБ, коей Гоха отдал десять лет жизни, приучает к дисциплине! Ведь каждый понедельник, вставая ни свет, ни заря, он едет с дачи, завозит домой семью, моется, переодевается и ровно в десять, я уверен, он был уже на рабочем месте. Не то что я, разгильдяй, хоть и сын кадрового военного! Но поэтому-то я и взял Гоху в свой бизнес, когда тот уволился лет пять назад из "конторы" по выслуге лет. В наших турбинах и генераторах он до сих пор смыслил не больше, чем я - в сложении японских стихов "хокку", но вот администратором со своей дисциплинированностью и педантичностью он был просто от Бога, да и при всяких неожиданных осложнениях как со стороны "лихих" ребят, так и властных структур он со своей ксивой ветерана всех подразделений - от "Альфы", да еще с правом ношения оружия был просто незаменим. Одним словом, люблю я своего старого друга и партнера Гоху и, зная, какой сюрприз его ожидает, я сейчас поднимался по лестнице через две ступеньки и в предвкушении эффекта улыбался.
Гоха разговаривал по телефону. То есть он держал трубку телефона у уха, но ничего не говорил, а только время от времени кивал головой. Увидев меня, он поднес палец ко рту, давая понять, что разговор важный, и я тихонько уселся в свое любимое кожаное кресло. Через пару минут, за которые Гоха раз двадцать кивнул головой и один раз даже открыл рот, явно собираясь что-то сказать, этот своеобразный телефонный монолог завершился тем, что мой компаньон сказал все-таки на прощание своему собеседнику на другом конце провода: "Всего доброго" и с еще более грустным выражением лица положил трубку.
- Здорово, Гораций Феоктистович! - поприветствовал я его во весь голос. - Чегой-то ты такой грустный?
- Привет, Глеб, - сухо ответил Гоха, не поддержав моего купеческого тона. - А ты чего такой веселый? Может, поделишься радостными новостями, а то у меня тут с утра дела все больше не очень. Вот сейчас Алина Павловна звонила, а до нее Сохатый заходил.
Алина Павловна - это наша налоговая инспекторша, А Сохатый - Алексей Алексеевич Лосенко - любимый арендодатель. Ну да, у нас задолженность за прошлый квартал по налогам, и за офис пару месяцев не плачено, но все не так трагично, как представляет себе пессимист Гоха. С учетом зарплаты приходящей главбухше всего-то тысячи четыре баксов наберется. Ну, пять. В общем, немного, особенно если бы было, где их взять.
- Я думаю, "Росмашснаб" все-таки на этой неделе подпишет контракт, а нам там полтинник чистого профиту корячится, ты же знаешь, - напомнил я компаньону. - С аванса все дыры и заткнем.
Я говорил это нарочито спокойно и даже лениво, но уж я-то знал, что долбанный "Росмашснаб", обещавший подписать с нами чрезвычайно выгодный контракт, вот уже месяц водит нас за нос. А обещать и подписать - не одно и то же, и невзирая на "железную" договоренность, подкрепленную "отстегом" моему "контакту" на должности одного из вице-президентов этой шараги, судьба сделки уже и меня начала беспокоить.
- Весь вопрос только в том, когда он его подпишет, - печально вздохнул Гоха. - А то ведь пациент может не дожить до изобретения лекарства.
Вот ведь пессимист хренов! Неизбывное веселье, связанное с произошедшим позавчера изменением моего жизненного статуса, так и перло из меня, и даже унылый Гоха не мог его поколебать.
- Когда, когда? Когда трансвестит на горе в хрен просвистит! - ответил я, и сам расхохотался своей шутке. - Подпишет, куда денется! А не подпишет так и без него проживем.
- Что с тобой, Глеб? - вышел из себя Гоха. - У нас кроме этого чертова контракта - ничего! Если он сорвется - мы банкроты!
- Ну, здравствуй, - сказал я, прикрывая за собой дверь.
Вместо ответа она шагнула ко мне, обняла за шею, прижалась упругой грудью и приоткрыла губы. Мы слились в поцелуе, и дистанция полетела ко всем чертям. Я забрался руками ей под халатик, и гладил ее спину, потом скользнул ниже. Во мне, как в чайнике, в котором воды лишь на донышке, все мгновенно закипело.
- Подожди, подожди, Глеб, милый, подожди, - зашептала Талия, уворачиваясь от моих губ. - Может, сначала чаю?
- Тогда уж вина, - выдохнул я, с трудом заставляя выпустить из объятий мгновенно выпорхнувшую Талию, - я принес вина.
- Попробую угадать, какое ты купил! - донесся уже из комнаты Ташин голос, сопровождаемый мелодичным звоном доставаемых из серванта бокалов. Точно не шампанское и вообще не белое, верно?
- Верно, - ответил я, пройдя в комнату и пытаясь снова поймать Талию в объятия.
- Так, значит, красное, - констатировала она, останавливаясь посреди комнаты. - Дальше сложнее, но попробую угадать.
И она с выражением глубокого раздумья на лице смешно приложила указательный палец к виску. Я подошел и снова обнял ее, снова начал искать губами ее губы.
- Глеб, мы что, куда-нибудь не торопимся?- скорчив комичную мину, взмолилась она. - Я хочу выпить вина, особенно если это... полусухое.
- Ты что, колдунья? - в притворном ужасе снова разжал я руки, и доставая из пакета бутылки, - точно полусухое.
- Какой ты умница! - воскликнула Талия и порывисто чмокнула меня в губы. - Люблю именно такое! Давай пить скорее!
Мы сели в кресла. Пробка звонко вышла из горлышка бутылки, и я разлил вино чудесного темно-розового цвета в бокалы. Талия взяла свой, заглянула мне в глаза и спросила:
- За что пьем? За любовь?
"Ну вот, точно, приехали!" - мелькнуло в голове, и хотя какого-то особого беспокойства по поводу моих подтверждающихся догадок я не испытал, но тост все-таки не поддержал:
- За удачу! - провозгласил я, стараясь не замечать легкого облачка, при этих моих словах пробежавшего по Ташиному лицу.
Я в один присест выпил приятную сладковато-терпкую влагу, Талия же смаковала вино понемногу, при каждом глотке закрывая глаза. Внутри сразу прихорошело, и я, наплевав на то, что еще рулить назад, налил себе еще. К тому времени, когда бокал Талии опустел, теплая дурманящая волна легкого опьянения уже успела разбиться предательским румянцем о мое лицо. О, вино коварная вещь! Удивительно, что может сделать с человеком пара бокалов вина, особенно с похмелья. Я почувствовал, как увлажнились мои глаза, как весь мир мгновенно стал ближе и желаннее. Я уже жалел, что не поддержал Ташин тост. Может быть, в нем и не было никакого намека и скрытого смысла? Захотелось если не извиниться, то уж как минимум сгладить впечатление.
- На самом деле просто у меня вчера случилась редкостная, просто фантастическая удача, вот я и предложил сначала выпить за нее, - с извиняющимися нотками в голосе произнес я, и посмотрел на Талию.
- Тогда второй тост - за... любовь к удаче! - с озорной улыбкой скаламбурила Талия, и я вслед за ней не удержался от смеха.
Вино, выпитое нами за любовь к удаче, было уже из второй бутылки. Такая ударная доза алкоголя, пусть и легко-винного, не могла не произвести своего действия. Вчерашние дрожжи, затворенные красненьким, взошли в голове, заполнили всю ее, вытеснив остатки разума и здравого смысла, перелились через край и устремились к чреслам. Я хотел было снова начать обещанный рассказ, но понял, что с удовольствием отложил бы это на попозже.
- Да, потом расскажешь, - как всегда, неожиданно прочитала мои мысли Талия, ставя бокал на стол.
Я плыл. Как-то совершенно незаметно Талия переместилась мне не колени. Ее поцелуй в полминуты довел меня до кипения. "Хочу в койку!", - шепнула она. Я подхватил ее и, хоть и не без труда, поднялся вместе с нею с кресла, сопровождаемый жалобным бряцаньем упавшего вместе со штанами на пол брючного ремня. Мы упали на постель, и очень скоро мне стало так хорошо, что самая мысль о том, что я мог не приехать сегодня сюда, стала казаться кощунственной.
А потом мы лежали и говорили. Я возжелал предложенного час назад чаю, и Талия приготовила мне его и принесла в постель. Она курила свои длинные тонкие сигареты, а я рассказывал ей события последних двух суток, и события минувших восьмидесяти пяти лет. Я рассказывал ей все в подробностях, ни капли не сомневаясь, что рассказ Таше интересен, и не опасаясь, что из-за излишних деталей он покажется ей нудным. В подтверждение этого она слушала так внимательно, что, зажигая сигареты одну за одной, скоро забывала о них, и они тухли в пепельнице. В конце концов она бросила это дело, и просто полусидела на подушках, завернувшись в одеяло и молча слушала, глядя на меня своими широко распахнутыми зелено-льдистыми глазами. Когда я рассказывал о том, что Ольге Апостоловой пришлось пережить во время своей одиссеи, я чувствовал, как сопереживала всем сердцем Талия. Особенно, кажется, потрясло ее то, что Ольге пришлось заниматься в Константинополе проституцией. Талия как будто сжалась вся в комок, закусив зубами костяшки пальцев, да так и осталась до самого конца моего повествования.
- Так что, представляешь, Таша, за те два дня, что мы не виделись, я успел стать весьма состоятельным человеком! - с театральной наигранностью закончил я.
- Как я рада за тебя! - просто и мило ответила, вздохнув, она.
И в эту секунду я снова подумал о том, какие же, черт побери, блестящие перспективы в связи с моим наследством открываются перед моей женой Галиной, которая ни на секунду в это наследство не верила. И рядом - другая, а она даже не звонит. И, пожалуй. было бы в высшей степени несправедливо обделить тех, кто дарит и дарил мне тепло и богатство общения просто так, не будучи связан со мной узами никаких официальных отношений. Надо обязательно дать им от свалившегося с меня, как с неба, богатства. Надо - Жанне, с которой мне целый год было так хорошо, и у которой из-за ее бестолкового муженька сейчас такие проблемы с жильем, что она с ночлегом зачастую вынуждена перебиваться по случайным адресам. И надо - Талии. Даром, что знакомы без году три дня. Для того, чтобы человек стал близким, много времени и не нужно. По крайней мере, мне.
- Таш, сколько, ты говоришь, надо денег на операцию? - с деланно равнодушным видом спросил я. - Полтинник?
- Не меньше, - еще не понимая, куда я клоню, ответила Талия.
- Ну так считай, что он у тебя в кармане, - сказал я, выдержав эффектную паузу.
Господи, как же я нравился себе в эту секунду! Я с трудом удержался, чтобы не пустить из глаз слезу умиления. Потому, что Талия, закусив костяшки уже обеих рук, смотрела не меня, как на бога, только что сотворившего чудо. Она не задавала глупых вопросов типа: "Это правда?", или: "Ты не шутишь?". Она прекрасно чувствовала меня, и понимала, что я такими вещами шутить не буду. Просто через секунду она бросилась мне на шею и зарыдала. Одеяло слетело с ее плеч, она прижалась ко мне всем обнаженным телом, а я гладил ее по голове, и утешал, как ребенка. Наконец, она начала успокаиваться.
- Господи, Глеб! Сколько раз я представляла, что придет принц, как приплыл Грэй за Ассоль, и скажет что-то в этом роде, - сказала она, хлюпая носом. - Если бы ты знал, как тяжело жить вот так, не со своим полом, не в своем теле! Каждый день, каждый раз ощущать это (она скорчила гримасу) у себя! Это должно быть у мужчин, а я - женщина, женщина, понимаешь? То есть, ты понимаешь, я знаю. Неужели это, наконец, произойдет?
Она снова разрыдалась. Я не курю уже пять лет, но для такого дела вспомнил прошлый опыт заядлого курильщика, зажег сигарету и протянул Талии. Она затянулась, глубоко вздохнула, и улыбнулась мне сквозь слезы. Я чмокнул ее в мокрый соленый нос. Но ведь я высказал ей еще далеко не всю свою идею.
- Причем как ты относишься к тому, чтобы не откладывать ничего в долгий ящик, а прямо в конце недели поехать со мной в Швейцарию, и там лечь на операцию?
Талия все-таки сбилась на разные "Я даже не знаю" и "Удобно ли?", но я не хотел слушать никаких возражений. На единственный важный вопрос - есть ли у нее загранпаспорт, и в каком он состоянии, Талия ответила, что все в порядке. Но как оказаться в Женеве в одно и то же время, ведь купить для Талии тур можно просто не успеть, да и не дешевы туры в Швейцарию, на покупку его у меня сейчас банально нет денег! А, собственно, моя ли это проблема? Помнится, Шуляев намекал: дескать, глупо в Швейцарию ехать без эскорта? Пусть теперь отвечает за базар. Где там его визитка? Я встал с постели, и набрал номер его сотового.
- Алло, кто это? - раздался в трубке голос Шуляева, приветливый ровно на столько, чтобы ошибшийся номером сразу же раздумал продолжать разговор.
- Добрый вечер, Вадим! Это Глеб, - ответил я. - Извиняюсь за то, что беспокою в воскресенье...
- В любое время дня и ночи, Глеб, дружище! - бурно возрадовался в трубке Шуляев. - Какие проблемы?
Странно, но в его голосе мне почудились нотки неподдельной тревоги.
- Да нет, проблем никаких, - поспешил успокоить я адвоката. - Просто я определился , как ты давеча сказал, с эскортом. Ты подтверждаешь свое любезное предложение отправить меня в Женеву в чьем-либо сопровождении?
Я искоса глянул на Талию, опасаясь за ее реакцию на мое упоминание об эскорте, но она думала о чем-то своем, и явно не слышала моих слов.
- Конечно, конечно, - с явным облегчением захихикал в трубке Шуляев. Выбрал Яну, или нашел кого-то своего? - поинтересовался адвокат.
- Второй вариант, - ответил я уклончиво, чтобы Талия не могла догадаться, о каких гнусностях мы тут судачим.
- Сможешь забросить загранпаспорт и фотокарточки этой дамы завтра ко мне в офис? - уже по-деловому осведомился Шуляев. - То есть, я полагаю, что это женщина?
У меня екнуло сердце, - насколько его шутка оказалась недалека от истины.
- Ты бесконечно догадлив, - съязвил я в ответ.
- Надеюсь, что ничем тебя не обидел, - сквитался Шуляев.
В наличии весьма злого чувства юмора у адвоката я уже успел убедиться еще вчера.
- Спасибо, тогда - всех благ? - попрощался я.
- И вам жить богато, - распевно ответил Шуляев.
С неприятным осадком после разговора я опять нырнул в постель к Таше.
- Ну вот, все в порядке, - тихонько потряс ее за плечи я, чтобы вывести из состояния задумчивости. - Мы вполне можем в конце недели вместе полететь в Женеву. Только мне нужно завтра желательно пораньше с утра забрать у тебя твой паспорт и фотографии для оформления визы. Можно это сделать?
- Да, конечно, - машинально ответила Талия. - Кстати, можешь не волноваться - моя фамилия не склоняется, а за двести баксов паспортистка в ОВиРе проставила мне в загранпаспорте женский пол. Как бы по ошибке.
- Черт, я об этом даже не подумал. Какая же ты умница! - совершенно искренне воскликнул я.
В ответ Талия смущенно улыбнулась, но было видно, что мои слова ей польстили.
А за окном тем временем совсем уже стемнело. Господи, который же теперь час? Я вскинул глаза на будильник, но его табло было темно. Так, а куда я швырнул свои часы, когда раздевался, изображая из себя маленький ураган? Я покрутил по сторонам головой, но вместо часов в поле моего зрения попала электрическая розетка у пола, в которую тянулся черный провод от будильника. Мне показалось, что вилка не до конца воткнута в розетку, видимо, просто зацепили ногой. Я потеребил провод, и точно - табло вспыхнуло яркими зелеными цифрами. Мама дорогая! Так я и знал - уже почти одиннадцать! На самом деле спешить, собственно, было некуда, но не хотелось после выпитого вина ехать совсем уж поздно, рискуя быть остановленным бдительными ГАИшниками. Пока я одевался, мы договорились с Ташей, что завтра в десять встретимся у метро Кутузовская на предмет передачи мне ее бумаг. И, уже стоя в прихожей, мы с ней долго целовались на прощанье.
На улице шел несильный дождь, первый, наверное, за целый месяц. Капли тихо шуршали по листве старых лип, пыль на тротуарах и газонах собиралась в мокрые шарики. Совсем недавно, похоже, дождь согнал и бабушек, - квадратные пятна сухого асфальта на тех местах, где стояли их стульчики-табуреточки, были еще вполне отчетливы. Я поднял голову, чтобы взглянуть на Ташины окна, и получил каплей прямо в глаз. Я поспешил забрался от дождя в машину, завел мотор и выехал из липового двора.
Галина позвонила, когда я уже подъезжал к дому.
- Здравствуй, Глеб, - голосом айсберга, погубившего Титаник, начала жена. - Я битых три часа звоню домой. Можно поинтересоваться, ты вообще где?
Черт, влетел. Что же я никакую отмазку-то не сплел? Возгордился, вознесся, а жена то - ам, вот она, не дремлет! Придется дописывать либретто по ходу спектакля.
- Менял фару в сервисе, - устало-равнодушным голосом сказал первое пришедшее на ум в ответ на безаппеляционное вопрошание супруги я. - Вчера остановили гаишники, сказали, что так жить больше нельзя. Привет, дорогая. Как вы там с Юлькой?
- Нормально, - самую малость помягчев, ответствовала Галина. - Я волновалась. Поменял?
- Конечно, - продолжал врать я, на ходу соображая, где теперь завтра в пожарном порядке на самом деле ремонтировать машину. - Живая очередь, отстоял три часа. Почему на мобильный-то не позвонила?
- Из принципа, - буркнула благоверная. - Хотела выяснить, во сколько ты возвращаешься, когда меня нет дома.
- Выяснила? - съехидничал я, но счел за лучшее сменить тему. - Не хочешь спросить, как прошла встреча?
- Какая встреча? - серьезно не поняла Галина.
Ну да, конечно, - что может произойти на встрече непутевого мужа и его кликуши - тетки с какими-то непонятными людьми? Да, принцип "Да воздастся человеку по вере его" в Галинином случае работает с точностью ровно до наоборот. Ну, дорогая, не обижайся!
- Ты должна помнить, - начал свое ариозо мести я. - Встреча, из-за которой я не поехал вчера на дачу.
- А, эта, - поскучнела Галина. - Помню. И как прошла?
- Хорошо прошла, - принялся с интонациями Хрюши из "Спокойной ночи, малыши" издеваться над Галиной я. - Выяснилось, что мы с тетушкой Эльмирой на самом деле Нарышкины, более того, я - наследник княжеского титула, ну а то, что персонально мне оставлено наследство в шесть с копейками лимонов баксов - это так, на закуску.
Я наслаждался наступившим на том конце провода молчанием. Наконец, Галина нашла слова:
- Глеб, если это шутка, то очень неудачная. На самом деле, что было на встрече?
- Не более того, о чем я уже имел счастье тебе доложить, дорогая, продолжал язвить я. - В конце следующей недели я лечу в Женеву, чтобы официально вступить в права наследования. Я не шучу, это не розыгрыш и не мистификация. Мы богаты.
Галина на том конце провода как-то непонятно хрюкнула, и вдруг заговорила часто-часто, видимо, прикрывая трубку рукой:
- Глеб, если это правда, если ты надо мной не издеваешься, то я сорок пять раз извинюсь перед Эльмирой Александровной, я встану перед ней на колени и буду любить ее как мать. Сколько ты сказал - шесть миллионов долларов, я не ослышалась? Послушай, а как же, может быть, нам сейчас приехать, как ты там, один-то?
"Поилец, кормилец, благодетель", - невольно закончил я ее фразу словами из анекдота, уж больно было похоже.
- Ничего не надо, Галь, - милостиво разрешил я. - Я в порядке, завтра, если хочешь, я за вами приеду. Или, может быть, побудете на природе еще пару дней?
- Нет! - взвизгнула Галина. - Пожалуйста, приезжай за нами завтра. Мы бы приехали сами, но у нас тут большой урожай.
- Хорошо, только попозже к вечеру, ладно? - выторговал я себе побольше времени для того, чтобы разобраться с фарой.
- Хорошо, хорошо, дорогой, - без писка согласилась жена, устроившая бы за подобное предложение при других обстоятельствах феноменальный скандал. Можем даже переночевать все здесь, и поехать во вторник с утречка, верно?
- Ладно, решим. Ну, пока? - попрощался я. - И Юльку поцелуй.
- Пока, дорогой, - отвечала жена, и я подивился, сколько в ее голосе было душевной теплоты. Неужели и ты, Брут!
Глава 7. Счет на оплату
Понедельник
Несмотря на то, что я прекрасно выспался, встал и выехал вовремя, к станции метро Кутузовская я подрулил с опозданием на пять минут, и еще издалека заметил стоящую у самого края тротуара Талию. Она была одета в соответствии с явно обещающим быть жарким днем в короткое белое трикотажное платье в обтяжку и в тон ему босоножки на высоченной шпильке. Даже на фоне по-летнему не блекло наряженной публики она выглядела просто эдаким одним светлым пятном. Да и вообще она казалась в этом месте каким-то чужеродным телом - такие, как правило, с ветерком проносятся мимо в кожаных салонах открытых кабриолетов сильно иностранных марок, а не стесывают, ожидаючи, каблуки об асфальт возле станций метро, пусть и на Кутузовском проспекте. Весьма польщенный мыслью, что ожидают-то при этом именно меня, я поморгал Талии своей одинокой фарой. Она заметила, заулыбалась и замахала мне в ответ рукой.
- Извини, я опоздал, - поприветствовал ее я.
- Без проблем, я только что подошла, - улыбнулась мне в ответ Таша, подставляя для поцелуя щеку.
Я, чувствуя легкое стеснение, чмокнул ее, боковым взглядом фиксируя завистливые взгляды проходящих мимо мужиков.
- Вот мой паспорт, - протянула она мне бордовую книжицу. - Только не смотри сейчас, я там на снимке ужасная!
Но заглянуть в паспорт мне все-таки пришлось - чтобы посмотреть, смогу ли я вместо Талии, не захотевшей тащиться на Якиманку, подписать бумаги для визы. К счастью, Ташину закорючку мог бы подделать даже первоклассник.
- Ладно, гражданка ... м-м... Ви-рэ-витш, - на иностранный манер смешно прокартавил я, прочитав написанные на латинице данные из паспорта. Только - чур, потом от своих подписей не отказываться, мол, я не я, и виза не моя.
- Ладно уж, была бы какая-нибудь Уганда там, а в Гельвецию, так и быть, хоть и с чужой подписью, лишь бы пустили, - отшутилась Таша. - Ну что, пока? Позвонишь? Только сегодня вечером я на фитнесе, - там мобильный не берет.
- Подвезти? - с надеждой спросил я, пытаясь хоть на чуть-чуть продлить общение с ней.
- Я домой, здесь два шага, - махнула Таша рукой куда-то в сторону Поклонной горы, повернулась и пошла.
Я еще долго, пока она не скрылась в подземном переходе, смотрел вслед ее подиумно раскачивающимся бедрам. Мужик, стоявший поодаль, и тоже явно кого-то поджидавший, видимо, совершенно неосознанно тоже откровенно пялился ей вслед. Сказав ему мысленно: "Не, браток, это моя добыча!", я сел в машину, и поехал на Якиманку.
***
В Шуляевском офисе царила прохлада и тишина.
- Доброе утро, Глеб Аркадиевич! - воодушевленно поприветствовала меня волоокая Яна. - Вадим Львович предупредил о вашем визите.
- Да, Яна, тут вот надо оформить бумаги на визу, - начал было объяснять я, но секретарша-референтша предупредительно перебила меня:
- Никаких проблем, давайте паспорта и фотографии. Выпьете кофе?
Я кивнул, и Яна, снова обворожительно улыбнувшись, скрылась на кухне. "Неужели ноги у нее длиннее, чем у Талии? - встревожился я, глядя ей вслед, но тут же успокоил себя - Нет, невозможно, - просто каблуки выше". Ладно, пока есть время, надо все-таки повнимательнее изучить Ташин паспорт. Virevitch Vitaly - значилось на первой странице. Да, если с фамилией на самом деле все в порядке, то вот имечко, мягко скажем...
- Ви-та-ли-я, - так и пришлось, изображая лицом клоуна, пятью минутами позже расшифровывать Ташино имя Яне, отрываясь от ароматного кофе.
- Какое интересное имя, никогда не встречала, - улыбнулась, заполняя бумаги, Яна.
- Румынское, - продолжил скоморошничать я.
- А-а-а, румынское, - поддержала мое шутовство умненькая Яна. - Это все объясняет. Подпишите вот здесь и здесь за гражданку Виталию Виревич.
Я в местах "где галочки", расписался за Талию - очень похоже, на мой взгляд. Кофе был допит, и я не без сожаления откланялся.
- Визы будут готовы, скорее всего, послезавтра, - сказала мне Яна на прощание, и мне показалось, что в улыбке, которой она проводила меня, скользнуло какое-то сожаление. Наверное, ей тоже хотелось в Швейцарию.
***
К себе на Николо-Ямскую я приехал уже ближе к часу дня. Распахнутые на проезжую часть окна во втором этаже говорили, что дружбан и компаньон Гоха на месте - секретаршу из соображений экономии мы рассчитали еще в начале лета, так что хозяйничать в офисе больше было некому. Да, насколько все-таки служба в вооруженных силах, особенно в рядах доблестной ОГПУ-ВЧК-КГБ-ФСК-ФСБ, коей Гоха отдал десять лет жизни, приучает к дисциплине! Ведь каждый понедельник, вставая ни свет, ни заря, он едет с дачи, завозит домой семью, моется, переодевается и ровно в десять, я уверен, он был уже на рабочем месте. Не то что я, разгильдяй, хоть и сын кадрового военного! Но поэтому-то я и взял Гоху в свой бизнес, когда тот уволился лет пять назад из "конторы" по выслуге лет. В наших турбинах и генераторах он до сих пор смыслил не больше, чем я - в сложении японских стихов "хокку", но вот администратором со своей дисциплинированностью и педантичностью он был просто от Бога, да и при всяких неожиданных осложнениях как со стороны "лихих" ребят, так и властных структур он со своей ксивой ветерана всех подразделений - от "Альфы", да еще с правом ношения оружия был просто незаменим. Одним словом, люблю я своего старого друга и партнера Гоху и, зная, какой сюрприз его ожидает, я сейчас поднимался по лестнице через две ступеньки и в предвкушении эффекта улыбался.
Гоха разговаривал по телефону. То есть он держал трубку телефона у уха, но ничего не говорил, а только время от времени кивал головой. Увидев меня, он поднес палец ко рту, давая понять, что разговор важный, и я тихонько уселся в свое любимое кожаное кресло. Через пару минут, за которые Гоха раз двадцать кивнул головой и один раз даже открыл рот, явно собираясь что-то сказать, этот своеобразный телефонный монолог завершился тем, что мой компаньон сказал все-таки на прощание своему собеседнику на другом конце провода: "Всего доброго" и с еще более грустным выражением лица положил трубку.
- Здорово, Гораций Феоктистович! - поприветствовал я его во весь голос. - Чегой-то ты такой грустный?
- Привет, Глеб, - сухо ответил Гоха, не поддержав моего купеческого тона. - А ты чего такой веселый? Может, поделишься радостными новостями, а то у меня тут с утра дела все больше не очень. Вот сейчас Алина Павловна звонила, а до нее Сохатый заходил.
Алина Павловна - это наша налоговая инспекторша, А Сохатый - Алексей Алексеевич Лосенко - любимый арендодатель. Ну да, у нас задолженность за прошлый квартал по налогам, и за офис пару месяцев не плачено, но все не так трагично, как представляет себе пессимист Гоха. С учетом зарплаты приходящей главбухше всего-то тысячи четыре баксов наберется. Ну, пять. В общем, немного, особенно если бы было, где их взять.
- Я думаю, "Росмашснаб" все-таки на этой неделе подпишет контракт, а нам там полтинник чистого профиту корячится, ты же знаешь, - напомнил я компаньону. - С аванса все дыры и заткнем.
Я говорил это нарочито спокойно и даже лениво, но уж я-то знал, что долбанный "Росмашснаб", обещавший подписать с нами чрезвычайно выгодный контракт, вот уже месяц водит нас за нос. А обещать и подписать - не одно и то же, и невзирая на "железную" договоренность, подкрепленную "отстегом" моему "контакту" на должности одного из вице-президентов этой шараги, судьба сделки уже и меня начала беспокоить.
- Весь вопрос только в том, когда он его подпишет, - печально вздохнул Гоха. - А то ведь пациент может не дожить до изобретения лекарства.
Вот ведь пессимист хренов! Неизбывное веселье, связанное с произошедшим позавчера изменением моего жизненного статуса, так и перло из меня, и даже унылый Гоха не мог его поколебать.
- Когда, когда? Когда трансвестит на горе в хрен просвистит! - ответил я, и сам расхохотался своей шутке. - Подпишет, куда денется! А не подпишет так и без него проживем.
- Что с тобой, Глеб? - вышел из себя Гоха. - У нас кроме этого чертова контракта - ничего! Если он сорвется - мы банкроты!