Гейман Александр. Инна, волшебница

   Но все же Инна как-то была связана с Тапатакой, важней того, она успела понравиться тапатакцам, и важней того, Инесса испытывала некое загадочное личное участие к делам молоденькой несмышленой земной ведьмы. К тому же, что-то странное происходило в том нескладном мире, какие-то загадки возникали на каждом шагу. Вот и Юма, главная надежда Инессы, озадачила её да и всю Тею. Ей удалось, уже при втором посещении, и разыскать своего ведомого, и даже открыться ему. Правда, в отличии от Инны, он видел, но не слышал Юмы, но это было поправимо, Юме удалось вытащить его в Тапатаку, хоть и ненадолго. Но этот земной художник утверждал, что он не рисует и вообще это не умеет, хотя на стенах его жилища были картины и среди них - рисунок Теи. Возможно, Юма что-то не поняла? Или произошла какая-нибудь ошибка?
   Из-за всего этого у Инессы созрело решение самой выбраться в этот трудный мир и попробовать помочь - Юме, Инне, Антонину и Тапатаке. Неожиданности подстерегали её и тут. Она только-только начала совмещение сияний, перешла с красно-пурпурного на желто-зеленое, а потом на сине-зеленое, как к ней заявился маленький народец. "Инесса, - заявил предводитель, - мы знаем, что вы ищете. Мы можем помочь тебе. Но услуга за услугу". "А что вы хотите?" - спросила Инесса.
   (Из Новой хроники Тапатаки)
   6. ИСКРЫ: ИЗ ШЕРСТИ ЧЕРТА И В ГЛАЗАХ ЗВЕРЯ.
   ЮМА. САША ПЕСКОВ. ЮМА.
   - Ю-юма! Да проснись ты! Юма! - Туан звал её, заглядывая в круглое окошко с ветки сребролистого клена.
   Юма осторожно поднялась в своем гамаке и отвечала шепотом:
   - Тише, Туан! Девочки спят. Зачем ты меня будишь в такую рань?
   Туан тоже понизил голос:
   - Просто я, наверно, до вечера пробуду с принцем Антонином, вот и решил узнать, придешь ты сегодня на урок к Кинну или нет. А может, Антонин возьмет меня на пару дней с собой в крепость.
   - Тогда подожди! - сонливость Юмы сразу пропала. - Я сейчас вылезу. Погуляем до завтрака, хорошо?
   Она просунулась в окошко и перебралась на ветку, где сидел Туан.
   - Не ругайся, - тихонько извинилась она перед кленом.
   - Я? Почему? - вытаращил глаза Туан.
   - Да нет, не ты! - тихонько засмеялась Юма. - Это дерево ругается, что мы по нему лазаем. Ночью оно обязательно приснится и будет ворчать. Ну, не сердись, мы же легкие, мы осторожно! - Юма погладила серебряные листья и обратилась к Туану: - Ты хотел мне что-то сказать?
   - Я просто хотел узнать, ну, про твое путешествие, а то меня тогда не было. Кинн сказал, что ты подружилась со снегом. У тебя все получилось, да?
   Юма понимала, что Туан, скорее всего, уже знает про её вылазку в Срединный мир от Кинна, но тем приятней ей было внимание мальчика.
   - Давай сходим к Тейке, - предложила она.
   Под утреннее щебетание птиц они шагали по дорожке, на каждой плитке которой была выложена какими-то блестящими камешками огромная бабочка. Дорожка была не простой - если угадать, с какой скоростью идти, то все бабочки сливались в одну, и эта бабочка начинала махать своими радужными громадными крыльями, а потом начинало казаться, что ты вместе с ней отрываешься от земли и взлетаешь в небо. Юма пробовала, и несколько раз она действительно поднималась и улетала, только не на так долго, как в тот раз с Инессой. Но Ай, юма восьми старших девочек, говорила Юме, что она скоро научится. Утром, вот под таким розово-голубым свечением Юме особенно нравилось это пробовать. Но сейчас она была слишком занята разговором с Туаном и едва замечала шевеление радужных крыльев на плитах тротуара.
   - Знаешь, у меня не так уж все и получилось, - призналась Юма. - Он меня то слышал, то нет. Этот волшебник из Алитайи. И он, по-моему, совсем не похож на волшебника.
   - Почему?
   - Ну, он такой... такой неумелый и... - Юма пожала плечами. По-моему, он ничего не знает. И ещё он сказал, что он не художник. И... он сказал, что не дарил мне Вайку. По-моему, он его даже не видит.
   - Но я его тоже не вижу! - возразил Туан.
   - Видишь! - Юма топнула ногой. - Девочки тоже не все видели сначала, а теперь видят. Пока мы шли, Вайка несколько раз шмыгнул у тебя под ногами, и ты задерживал шаг, чтобы не споткнуться. Значит, видишь.
   Теперь Туан пожал плечами.
   - А тебе понравилось сочинять снег? - спросил он, уходя прочь от опасной темы - из-за Юминого зверька они уже один раз поссорились.
   - Знаешь, Туан, я его совсем не сочиняла. Все сделал Кинн, рассказала Юма. - По-моему, это не моя, - Юма вспомнила взрослое слово и с ученым видом вставила его, - не моя расположенность. Но снег мне нравится.
   - Если хочешь, то я могу сложить снегопад в следующий раз к твоему путешествию, - предложил Туан. - Кинн мне это уже иногда доверяет.
   - Да, хочу! - это предложение Юме было очень приятно. - Знаешь, Туан, я тогда Кинну Гамму почти ничего не рассказала, я устала, и он не стал спрашивать. Может, мне его спросить о том странном волшебнике? Мне кажется, они с Кинном чем-то похожи!
   - Тогда пойдем сейчас! - Туан взял её за руку и потащил за собой. Кинн давно уже не спит. Он ранняя пташка.
   Погодник, а точнее, снежный маг, оказался у своего прудка во дворе дома.
   - В этот час, - объяснил он Юме и Туану, - вон с той тучки сюда приводняется одна красивая строчка. Я все хочу её прочитать, но вода слизывает её раньше.
   - Он так шутит, - на ухо Юме произнес Туан.
   - А может, и не шучу, - возразил Кинн. Он почесал нос и спросил несколько рассеянно: - Да! Юма, мы же тогда не обсудили твое путешествие. Кажется, все было удачно?
   - Кинн, - отвечала Юма, - я как раз хотела посоветоваться. По-моему, что-то неправильно.
   Она рассказала все в подробностях, и Кинн Гамм задумался.
   - Знаешь, Юма, - проговорил он наконец, - мне об этом не так-то легко судить. Но кажется, ты просто немного переусердствовала.
   - Почему?
   - Ну, видишь ли, открываться, по-моему, надо его сонной половине. Не обязательно, чтобы он тебя мог видеть, как вот мы друг друга. Достаточно, если он вдруг начнет днем вспоминать Тею. Ты ему должна это просто напоминать и немного подталкивать, чтобы он это видел ярко и точно. И хотел нарисовать. Впрочем, - добавил Кинн Гамм, - он и так захочет, если художник. Ведь наша Тея такая красотулька, правда?
   - О, да! Я теперь просто умру, если стану жить где-нибудь не в Тее! призналась Юма. - Но... Понимаешь, Кинн, этот срединный художник какой-то не такой. Я вовсе и не хотела, чтобы он меня видел, я ведь позвала в Тапатаку одну его тайную память, а... И он не похож на волшебника.
   - Ну, так он же не из Тапатаки, - отмахнулся Кинн. - Кстати, погодник таинственно понизил голос и произнес, будто делился великой тайной. - Ты - тоже не такая.
   Юма не знала, обидеться ей или удивиться, а Кинн придвинулся к её уху и произнес ещё более таинственным шепотом:
   - Я тоже не такой, - и с озорными огоньками в глазах Кинн Гамм приложил палец к губам.
   Юма поняла наконец, что он шутит, и засмеялась. Они весело смеялись все вместе, и опасения Юмы насчет её путешествий в Алитайю отступили. И тут она спохватилась:
   - Ой! У нас ведь уже завтрак! Меня же потеряют!
   Юма кинула взгляд на пруд - у неё мелькнула мысль воспользоваться водным волшебством и вынырнуть в фонтане на площади перед домом Инессы. Кинн угадал её намерение и предостерег:
   - Ты будешь вся мокрая. Сверху же брызжет!
   И тогда Юма вдруг очень-очень захотела оказаться прямо в столовой, в своем кресле за общим столом. Кинн одобрительно кивнул:
   - Я подтолкну. Ну, давай! - он легонько хлопнул её по спине - и вдруг - вдруг она очутилась там, где загадала - в столовой Инессы, где как раз собирались завтракать и в воздухе ещё звучал вопрос Инессы:
   - А где у нас Юма?
   Вот только Юма немножечко не рассчитала - плюхнулась на сиденье прямо своими босыми ногами, ведь туфельки остались в спальне, на полу под гамаком. Она поскорее спустилась, уселась на место и поздоровалась как можно небрежней:
   - Доброе утро, Инесса. Я уже здесь.
   Конечно, все на неё уставились, ведь Юма так и возникла из воздуха, но Ай с другого конца столовой дружески подмигнула ей. Инесса же кивнула и произнесла с оттенком легкой укоризны в голосе:
   - Спешка никогда не идет на пользу, даже если в один миг можешь пролететь сквозь всю Тею. Попробовала ты угодить в наш салат своими босыми подошвами!
   Но Юма видела, что та ей очень довольна - а вот Аглая, конечно же, снова вся насупилась.
   - Я задержалась у Кинна Гамма, мы обсуждали насчет моего путешествия, - объяснила Юма, и Инесса снова кивнула.
   - Ты была с Туаном? - тихонько поинтересовалась Тиа, и Юма отвечала так же негромко:
   - Да. Его пару дней не будет в Тее. Принц Антонин встречается с какими-то важными гостями.
   - Ты что-то знаешь? - Агния сразу прониклась любопытством.
   - Нет. Даже Туан ничего ещё не знает. Но он сказал, что, наверное, они будут на балу.
   - Может, Соня что-нибудь скажет? Соня! - Агния подергала её за рукав. - Проснись!
   Но Соня сидела с совершенно отсутствующим видом.
   - Что с тобой? - спросила Юма.
   - Не знаю, - отвечала та ленивым голосом. - Я пытаюсь вспомнить.
   - Она уже несколько дней такая, - прошептала Тиа Юме. - Поговори с ней.
   Юма за последние дни мало занималась со своим четырехугольником, а ведь она за них отвечала, даже за эту язву Аглаю. А Инесса после завтрака ещё сказала Юме, что ей пора подумать и о близняшках - это были ещё четыре девочки, Альга, Ита, Инга и Сона - они тоже, как узнала Юма, были из её группы. Девочки в шутку называли их своими молочными сестрами, хотя почему молочными - этого никто не понимал, так просто говорилось, а правильное название было - втора или правая половина, хотя почему правая, Юма тоже не знала, эти девочки ничем не отличались от остальных, ничего в них не было такого правого, а Ита даже была левша. Юме иногда хотелось поближе познакомиться со всеми, но там верховодила Аглая, с тех пор как ушла из прежней комнаты, и из-за неё Юма старалась поменьше общаться с этой их молочной половиной.
   После занятий она хотела расспросить Соню и пошла в дальний конец сада, что выходил на Тейку. Там было любимое место Сони, у двух ив. Сони там не оказалось, и Юма уже повернула назад. Но Вайка защелкал, и она оглянулась. Сначала Юме показалось, что у дерева стоит Кинн Гамм, а потом потом она так удивилась и обрадовалась, что даже вскрикнула. Она подбежала и встала перед ним:
   - Как ты меня разыскал? Вот молодец! - а потом уже, вспомнив, что не поздоровалась, она наконец поприветствовала своего гостя из Срединного мира: - Ой, я забыла, здравствуй!
   Волшебник из Алитайи смотрел на нее, как бы что-то припоминая, и наконец кивнул:
   - А, да, да! Ты - Юма?
   - Ну да! Ты не узнал меня?
   - М-м-м... - отвечал он. - Видишь ли, я сейчас сплю.
   - А! - Юма сообразила. - А как тебя зовут?
   - Саша. Там, - отвечал он, имея в виду свой мир. - А здесь - не знаю. По-моему, никак.
   Юма засмеялась.
   - А ты действительно странный.
   Гость Юмы меж тем огляделся по сторонам и спросил:
   - Стало быть, это и есть твоя Тапатака.
   - Это Тея, столица. Мы в саду Инессы. - Юма оживилась: - Хочешь, я покажу тебе Тею?
   - Я лучше полежу тут в саду. Очень красиво и лето, а то у нас там зима, - отвечал Саша и лег под дерево. Он смотрел на манго и спросил: - Это съедобные плоды? Можно попробовать?
   - Конечно, можно! - Юма снова засмеялась - её друг из Алитайи был действительно очень странным.
   А Саша вдруг поднял руку и плод с дерева спрыгнул ему прямо в ладонь. И тотчас на ветке появился новый, на старом месте и точно такой же.
   - Да-а-а... - протянула Юма. - А ты действительно волшебник. Я так не умею.
   - Но это же сон, - удивился её гость. - Во сне можно хоть что.
   - Нет, не хоть что! - живо возразила Юма. Потом она чуть подумала и добавила: - Может, у тебя сон, а у меня нет.
   - Юма, а зачем ты ко мне приходила? - вдруг спросил её Саша.
   - Я... - Юма чуть запнулась. - Я хочу подарить тебе Тапатаку.
   - Спасибо, - отвечал обитатель Срединного мира. - А зачем?
   - Я хочу, чтобы ты её нарисовал.
   - Зачем?
   - Затем... - Юма снова запнулась - она сама не знала точно, почему её просили об этом Инесса и Кинн Гамм. - Так хочет Инесса! Ну, смотри, как у нас красиво. Разве тебе не хочется, чтобы в твоем мире все это увидели и полюбили? Ведь ты же художник!
   - Юма, я же не рисую, - отвечал Саша. - В детстве что-то немножко пробовал, а сейчас - совсем нет. Это не мое.
   - Это твое! - закричала Юма. Она горячо убеждала его, они спорили, и наконец её гость сказал:
   - Наверное, я что-то не понимаю, может, я потом догадаюсь. Но кажется, вы тут в Тее сделали ошибку. Понимаешь, Юма, я бы много чего отдал, чтобы дружить с такой волшебной девочкой, как ты. И бывать в Тапатаке. Но я всего этого даже не вспомню, когда проснусь. У тебя не получится приходить ко мне в сон, Юма. То есть придти можешь, но это все равно что решетом носить воду - все выльется. Правда, правда!
   - А если не в сон? - возразила Юма.
   Саша пожал плечами.
   - А что толку? Я не художник. Вот стихи пишу. Ты, наверное, просто что-то перепутала.
   Юма огорченно смотрела на него, не зная, что на это сказать. А сочинитель стихов Саша зевнул и потянулся:
   - Кажется, я тоже сейчас засну...
   Он стал таять, превращаться в клочья тумана - и вот, в один миг его не стало. А расстроенная Юма побежала к Инессе - обо всем рассказать и спросить, что все это значит и
   что ей теперь
   делать.
   "Так
   все и рассказать
   или как-нибудь сбоку подъехать?" - Саша Песков жал на кнопку звонка и размышлял, как будет лучше сделать.
   - Да что ты трезвонишь, - открыв дверь, заругалась старуха, соседка Алика - он жил в коммуналке. - Они не слышат, у них, вишь ты, разговоры научные. А я открывай!
   До Саши Пескова, и верно, уже доносилась с кухни жаркая дискуссия.
   - Да нет же, - горячо доказывал Алик кому-то, - я и не собираюсь защищать эти крайности. Ну, конечно, наука на западный лад нагородила много чепухи, особенно в девятнадцатом веке. Но это ведь, в конце концов, не более чем юношеский максимализм. Уже в ту пору серьезные ученые сознавали и признавали принципиальную недостаточность позитивного знания, а уж теперь-то! Ты бы знал, что сейчас, к примеру, в теоретической физике насочиняли - куда твоим мистикам. Я другое отстаиваю.
   "С кем это он?" - заинтересовался Саша Песков и тотчас получил ответ:
   - Бритву Оккама, никак? - послышалась слегка ироничная подсказка Бори Векслера.
   - Не только! - принял вызов Алик.
   - О чем это вы? - Саша Песков зашел к спорщикам и уже пожимал руки своим приятелям. - Боря, я за квартиру через неделю заплачу, с получки, сообщил он. Саша Песков имел в виду плату не Векслеру, а домоуправлению он жил у Векслера бесплатно, но с условием платить за коммунальные услуги. Сам же Векслер обитал у бывшей жены, с которой снова сошелся.
   Векслер отмахнулся. Саша Песков меж тем с удивлением заметил стоящие на столе пивные бутылки. Он покрутил одну:
   - Хорошее начало дня для убежденного трезвенника-ученого и йога-вегетарианца! Кто кого спаивает?
   На это Алик достал из холодильника ещё одну бутылку и вручил Саше Пескову:
   - Присоединяйся, богема! Понимаешь, - Алик уже снова переключился на незавершенный спор, - у нас с ним разное понимание чудесного. Для него вот мистика в том, что якобы существуют всякие там зеленые человечки или там черти зеленые.
   - Там чудеса, там леший бродит, - понимающе вставил Саша Песков, отхлебнув пива.
   - Да, да. А для меня, - увлеченно излагал Алик, - это все достаточно заурядно. Появись сейчас тот же черт, о рогах и копытах и с искрами из шерсти, я бы и удивляться не стал. Я бы другим поинтересовался - а по законам ли электростатики сыплются искры из шерсти черта. И если да - то вот это-то и чудо.
   Векслер оценил. Он покивал головой - дескать, хорошо сказано, но все же заметил:
   - Алик, это прекрасно, но ты все-таки упускаешь: от того, что искры из шерсти черта сыплются по законам электростатики, черт не перестает быть чертом.
   - О! - Алик поднял тонкий интеллигентный палец, оценив в свою очередь замечание Векслера. - Борис, но ведь и обратное верно: и законы электростатики не перестают быть таковыми, при том, что искры летят из шерсти черта.
   - Да ну вас с вашей шерстью, - не выдержал Саша Песков. - Вы лучше мою загадку разгадайте, раз вы такие умные.
   Про себя он радовался, что так удачно застал обоих вместе - интересно будет послушать обоих и сравнить, что они скажут о его глюках. Но Векслер поднялся:
   - Это пусть наука разгадывает, мне пора. Жене в больницу надо к одиннадцати, мне с Катькой сидеть.
   Алик проводил его, а Саша Песков подумал, что, наверно, даже лучше будет потолковать с Аликом один на один - Векслер-то понятно, что скажет, какую-нибудь штуковину про астрал и тэ дэ. И лишь потом он сообразил, что не вспомнил спросить про ту акварельку с городом - но делать нечего, уже хлопнула дверь внизу - ловить Векслера надо было снова.
   - Ну, какая у тебя там загадка? - полюбопытствовал Алик, вернувшись на кухню. - Только учти, у меня голова не шибко свежая.
   - Надо думать, - Саша Песков кивнул на пиво, на что Алик скривил губы с выражением неловкого извинения. - Слушай, представь такую ситуацию. Вот я, к примеру, сочинил или нет, не сочинил, а нарисовал какую-нибудь страну.
   - Ты что, ещё и рисовать принялся?
   - Да нет, это к примеру. Ну, пришла фантазия, нарисовал и забыл. Прошел, допустим, год. Как ты считаешь, может за это время у меня в подсознании эта страна зажить своей жизнью? То есть, скажем, я стал о ней снова думать и бац! - вижу, что там что-то изменилось, допустим, король бороду отпустил, у графа двойня родилась, ну и так далее.
   Алик пожал плечами.
   - Пока что не вижу загадки. Вообще-то, насколько я знаю, художники редко так ярко все представляют, но, в общем-то, ничего невозможного.
   - То есть такая вот фантазия может существовать как бы самостоятельно, незаметно для меня самого, и как бы даже жить независимо от воли автора?
   - Хм... - Алик посмотрел на Сашу Пескова, начиная понемногу проникаться интересом. - Ты знаешь, это вообще-то материи очень интересные и малоизученные. Если кратко, то, по-моему, в основном это должно упираться в энергию. Должна же эта твоя фантазия чем-то себя поддерживать. А раз она у тебя в мозгу...
   - А если не в мозгу? То есть, - поправился Саша Песков, - если не в моем?
   - А в чьем?
   - Ну, например, это чужая какая-нибудь картина.
   Алик пристально посмотрел на Сашу Пескова.
   - Что, сон какой-нибудь приснился?
   - Да вроде того, - признался Саша. - Представь, состоялась беседа с обитателем нарисованного города.
   - Ну и?
   - Ну и вопрос - а насколько этот обитатель реален?
   Алик посмеялся, а потом спросил:
   - А на картине-то он есть?
   - В том-то и дело, что нет. Но как бы именно оттуда.
   - А! Ну, вот теперь уяснил, - Алик закрутил длинным пальцем. - Это вопрос о том, насколько объективно субъективное. Между прочим, я слыхал о таких опытах. Правда, неофициальных. Есть такая штука - управляемые сны. Знакомые рассказывали, они группой во сне отправлялись в нарисованное здание. Сам понимаешь, по картине им был известен только вид снаружи, а что там внутри, никто не видел.
   - Ну, ну?
   - В общем, сходилось. Описывали примерно одинаково.
   - То есть, - оживился Саша Песков, - получается, что все это на самом деле где-то существует?
   Алик неопределенно пожал плечами.
   - Как сказать. Может, это они все так созвучно были настроены. Опыт-то не весьма корректный.
   - Ну, хорошо, - не отставал Саша Песков, - а м_о_ж_е_т такая вот картина или, скажем, образ быть реальностью? То есть где-нибудь существовать, независимо?
   - Друг мой, - назидательно заметил Алик, - независимо ничего не существует. Эта наша реальность, как ты её называешь, тоже существует, пока ты баиньки не лег. А тогда тебе совсем другое реальностью становится.
   - Ну, только без этой философии! Ты же понял, о чем я.
   - Ну... - Алик немного подумал. - Я полагаю, может. Но при кое-каких условиях. Во-первых, этот твой мыслеобраз должен быть своего рода голограммой. Причем, не статичной, а динамичной, сиречь, иметь протяжение во времени. Ты ведь сказал, что год спустя там все изменилось, так? Во-вторых, материал этой твоей фантазии должен, сам понимаешь, тоже иметь запас прочности. Далее, воспринимаемость подразумевает...
   В этот момент дверь приоткрылась, и просунувшаяся в кухню девичья головка оглядела присутствующих и поздоровалась:
   - Доброе утро!
   Заметив Сашу Пескова, взлохмаченная головка просунулась в кухню ещё дальше, давая разглядеть обнаженное плечо и едва закутанную покрывалом грудь:
   - Ой, Алик, у тебя гости! А я в таком виде, так неудобно...
   - Ничего, - рот молодого Ньютона в один миг растянулся до ушей, так что впору было делать с него фотографию скорее не титана мысли, а упоенного молодожена. - Все свои. Это мой друг, Саша. Поэт.
   - Доброе утро, - поздоровался Саша Песков. - Я уже ухожу.
   - Да нет, ничего, ты нам не мешаешь! - стал уверять весь цветущий Алик, глупеющий прямо на глазах. - Это Ася. Мы... - и счастливый Алик снова заулыбался.
   А Саша Песков остро пожалел Алика. Ему все стало ясно - и с чего вдруг трезвенник Алик стал пить пиво, и почему его лицо интеллектуала и гения выглядит последнее время слегка глуповатым, и отчего, неслыханная вещь, фанат науки и любитель ученых дискуссий пожаловался на несвежую голову. Причина этого была не только очевидна, но более чем телесна. Саша Песков знал эту женщину - не так давно он учился с ней на одном курсе и кое-какие из её похождений были ему известны. А как-то раз он видел её в баре - и уж там эта Ася вытворяла черт те что, можно было подумать, что она задалась целью заставить всех присутствующих мужчин искать её бурных ласк. Но для Алика, и это было хуже всего, его ночная гостья была не бесшабашной искательницей приключений, а ж_е_н_щ_и_н_о_й - и по всему, вообще первой женщиной в жизни. По крайней мере, она первая сказала и сделала ему все то, что женщина может сказать мужчине, чтобы он стал знать себя таким. И тем хуже, если она была нежна и искренне принимала этого своего нового мужчину как мужчину, - не притворно, не из выгоды, не по расчету, а по своему призванию сильной и неуравновешенной женственности. Стало быть, тем больше нервов и страстей предстояло пройти и сжечь Алику и тем мучительней и безнадежней был неизбежный разрыв - все это Саша Песков читал отчетливо, у него и самого был похожий опыт.
   Но при всей острой жалости к уже влипнувшему в тяжелую историю другу, Саша Песков, само собой, не собирался посвящать его в Аськино скандальное прошлое. Бесполезно - да и какое у него право? Саша поторопился уйти, тем более, что Алик уже явно был не боеспособен. Когда он шел по коридору к двери, бесстыжая Аська, конечно же, поспешила высунуться из ванной:
   - Ты что, уже уходишь? А я хотела послушать, вы что-то интересное обсуждали...
   При этом избранница Алика не только, как бы не заметив, что край покрывала отогнулся, показала левую грудь, но и не преминула выбраться в коридор и шоркнулась о руку Саши Пескова своими сосками. Все это делалось на глазах у бедного Алика, но он ничего не замечал, он млел, он сиял, и Саша Песков только вздохнул.
   - Ладно, я как-нибудь загляну, - попрощался он и не дослушав ответных приглашений - подруга Алика за его спиной вовсю строила глазки - стал спускаться по ступенькам.
   На улице в настроении самом смутном он побрел куда-нибудь наугад, и ноги вынесли его к художественной галерее и дальше, на дорожку, что шла по холму вдоль набережной Камска. Рассеянно поглядывая на лыжников, что катались там, внизу, вдоль парапета - это, судя по всему, шел урок физкультуры какой-нибудь из окрестных школ, Саша Песков отыскал свою любимую скамейку, с которой частенько созерцал реку и противоположный берег. Правда, делал он это обычно летом, вечерами, когда солнце светило низко и слева - тогда цвета были не такими резкими, панорама обозревалась как-то отчетливей, а главное, настроение мира несло что-то, особенно ему близкое. Теперь же стоял тихий зимний день, с небом в белесых облаках и слегка порошащим снегом, погода из самых лучших, но иного звучания. И все же, оказавшись у заветной скамейки, Саша Песков принялся разметать снег и взгромоздился на нее, для тепла подложив под седалище шапку - морозец был несильным, как раз проветрить мозги, а вот зад - зад мог простыть.
   Саша Песков упер локти в колени и принялся рассеянно смотреть куда-то вдаль, поверх камского льда и лесов того берега. Теперь он понял, чего безотчетно искал - ему хотелось позвать что-нибудь о_т_т_у_д_а, получить какую-нибудь подсказку, какую-то весточку. Весточку о чем и подсказку насчет чего? Этого он бы и сам не смог объяснить. Возможно, ему просто хотелось немного помолчать - ни о чем. Так он сидел, то начиная разговаривать сам с собой, то смолкая, то останавливая взгляд на далеких заснеженных хвоях, темнеющих за рекой, то отводя его дальше, к новостройкам на совсем далеких холмах у плотины, а то и вовсе забывая на что-то смотреть и о чем-то думать. У него в глазах, как это иногда бывает, замелькали какие-то черные точки, Саша Песков поморгал - и тогда понял, что это не у него в глазу, это летело с того берега несколько птиц. Это были вороны, четверо, как он разглядел вскоре. Они приближались, и у Саши Пескова возникло чувство, что они летят прямо на него. Так и оказалось - минут через пять передняя птица пролетела точно у него над головой, всего метрах в двух. Он поднял голову - и в этот самый миг ворона каркнула. Через пару минут подлетела тройка остальных птиц, они летели клинышком, одна в середине, а две по бокам и чуть сзади - и опять, вороны пролетели совсем низко и точно у Саши над головой. И в тот же миг он понял - это и был знак. Казалось бы, не было ничего сверхъестественного, да и попросту удивительного - ну, пролетели вороны, и уж с его недавней гостьей это никак нельзя было сравнить. Но Саша Песков знал, что это не так - он просил подсказки, и он её получил. Скорее всего, это было не из того мира, не от того города на картинке - Саша Песков знал это каким-то шестым или сто шестым чувством. Но откуда бы ни пришла весть, он понял - все произошедшее ранее не было ни обманным видением, ни случайностью. Ему ответили возможно, что-то ещё более чудесное, нежели девочки из нарисованного города. И теперь поэт Саша Песков был наконец готов поверить и принять то неизвестное, что, как он догадался, стояло на пороге его мира. Удивляясь сам себе - почему он так все это уверенно про себя знает, почему ему это не кажется странным, Саша Песков поднялся со скамейки и произнес, обращаясь куда-то в зимний воздух: