Гейман Александр. Инна, волшебница

   Когда Дама нашла своего Рыцаря, - а она, конечно же, нашла его, открылась причина, по которой Рыцарь не мог явиться на защиту своей Дамы он лежал мертвым в одном из дальних и грозных миров, и это другая история, как Рыцарь туда попал, почему принял телесность, доступную смерти, за что сражался и в какой битве погиб. Но хотя и было его тело открыто смерти, оно не было открыто тлению, и Рыцарь пребывал мертвым, но нетленным уже много-много лет того чужого мира, а жители его, пораженные этим, укрыли Рыцаря в особой пещере, вдали от праздных глаз или кощунственных рук. И только Дама могла бы объяснить им причину, почему смерть все же не вполне завладела её Рыцарем - ведь ещё не освободила его от служения Дама, не подарив ему ни алой, ни даже желтой розы. И когда она собиралась вложить ему в руку эти розы, Рыцарь открыл глаза, а в тело его вернулось тепло жизни, и он рассказал Даме, что она напрасно удивлялась его отсутствию в грозные минуты её странствия - Рыцарь неизменно сопутствовал ей, он-то и был той удачей, что направляла Даму на пути к нему и спасала в опасностях, в том была вся воля и вся сила, весь разум и все сердце Рыцаря, раз уж не мог он подвигнуть на то свою телесность. И тогда Дама увенчала его всеми розами сразу - темно-пунцовой, голубой, желтой и алой, а Рыцарь вернул черную розу в знак исцеленной разлуки, и Дама об руку с Рыцарем ушли в последнее путешествие.
   (из Собрания великих снов Тапатаки)
   10. ВХОД С БАЛКОНА.
   ИННА. САША ПЕСКОВ. ИННА.
   Стол был застелен самой красивой скатертью и сервирован дорогим тети Ириным сервизом, в вазе на столе стояло два алых пиона, ковер на полу был дважды пропылесосен и чтобы туда не напАдала Бенгина шерсть Инна нарочно отослала тигра погулять, хотя Бенга оставлял следы и ронял шерсть только лишь когда находился в квартире в телесном своем виде, а так его видели только глаза Инны - ну и, прочего по-волшебному зрячего народа. За окном был белооблачный зимний день, с какой-то весенней уже искоркой солнца, а в квартире - празднично и нарядно, и при всем при том настроение Инны было каким-то смутным. Она ждала Антонина - вчера они поспорили, Инна настаивала, что он тогда в ресторане сделал нечестно, надо было её предупредить заранее, что он там будет. И тогда Антонин назначил ей свидание у неё дома, сегодня, днем, а Инна приготовилась изо всех сил разглядеть его, в каком бы виде он не появился. Теперь она немного нервничала, и не только из-за этого - её мысли нет-нет, да поворачивали на ту желтую розу, что её угораздило подарить Ингорду. Хотя Антонин её немного успокоил, объяснив, что от желтой розы до алой может пройти целая вечность, и Ингорд может ещё совершить - да и совершит, конечно же, - много чудесного в честь своей дамы, а желтая роза значит лишь, что рыцарь предоставлен сам себе и своим дорогам, - так сказать, уже не на службе, и это Иннино дело, если она захочет отметить иные из дерзаний Ингорда розой пунцовой или голубой. И все же на душе Инны было как-то нехорошо. Она поняла из объяснений Антонина, что все-таки тут царит не одна прихоть дамы, и розы дарятся не так-то случайно. Неужели же ей с Ингордом назначена скорая разлука или... она даже не хотела это додумывать, какое там "или", слишком её это тревожило.
   Инна сама теперь чувствовала, что быть дамой рыцаря - это нечто, не схожее ни с чем из того, что принято между мужчиной и женщиной. И дело было не только в волшебности, в Тапатаке все было волшебным и чудесным, но и там это было делом совсем другим, нежели, к примеру, любовь или супружество. В каком-то смысле - но в очень особом смысле - да, это была любовь и брак, но даже для магического союза совершенно особенные. Ее принцем по-прежнему оставался Антонин, хотя Инна даже не загадывала теперь, во что перейдет или может перейти их общение - да и может ли? А Ингорд... Ингорд - это совсем другое. Он был теперь как бы её часть, в его судьбе Инна теперь _участвовала_ - хотя объяснить это словами ей было невозможно.
   И вот, в этом раздвоенном состоянии, переходя в мыслях от Антонина к Ингорду и от опасений к ожиданию, Инна во второй раз уже переставляла столовые приборы, прислушиваясь ко всякому стуку за дверью. От этого её отвлек шум за окном, будто кто-то возился там на её балконе. Заподозрив очередную выходку дебила Усихина и заранее готовая сделать с ним не знаю что, Инна подошла к окну на балкон. Сердиться на Усихина она поторопилась Володи там не было. Был другой - соседский внук Гошка, сорванец одиннадцати лет. Собственно, на балконе его ещё целиком не было - он только пытался забраться, как-то вскарабкавшись снизу со своего балкона. Теперь он пыхтел и возился, пытаясь перелезть через перила и опасно зависая на высоте.
   - Гошка! - ахнула Инна. - Подожди, держись!
   Она поспешила на помощь и, схватив огольца за рубашку, втянула к себе. Как положено, вначале поахав и поругав, Инна вспомнила о скором приходе Антонина и свернула воспитательную работу.
   - Пойдем, отведу тебя вниз. И бабушке все расскажу! - пригрозила она.
   - Тетя Инна, - невинно спросил юный хулиган, увидев в комнате накрытый стол, - а можно я тоже чая попью?
   - Нельзя, - сурово отрезала Инна, вызывая сама у себя в памяти интонации строгой наставницы Инессы.
   - Почему?
   - Это не для тебя.
   - А для кого? Вы своего мальчика ждете, да?
   Инна проигнорировала нахальный вопрос, но испорченное дитя не унималось:
   - Тетя Инна, а можно я хотя бы торта возьму? Ну, пожалуйста! Маленький кусочек.
   - Не за что тебе торт, - отрезала Инна. - Ведешь себя никуда не годно.
   - Жалко, да?
   Инна меж тем уже отперла входную дверь и потянула юного верхолаза за руку. Гошка все упирался:
   - Ну, тетя Инна, ну, не охота мне домой, можно я у вас посижу? Ну, пять минуточек?
   - Никаких минуточек! - прикрикнула Инна и потащила Гошку этажом ниже. Она позвонила в его квартиру, и только тогда жизнерадостно ухмыляющийся озорник сообщил:
   - А дома никого. А у меня ключей нет. Они с той стороны висят. Тетя Инна, а вам все равно придется меня чаем поить, я же не могу тут в подъезде сидеть, пока дверь не откроют.
   После этого Инна обозлилась уже всерьез.
   - Ну уж нет! - заявила она. - Стой и жди здесь. Я сейчас поднимусь к себе и сама слазаю на твой балкон!
   Гошка вытаращил глаза.
   - Тетеньки по балконам не лазают!
   - Я не тетенька, я баба Яга! - отвечала на это Инна и побежала домой. Она на самом деле так и задумала.
   На балконе она глянула вниз и ей стало немножко не по себе. Но только немножко - как-никак, позади были переделки и поопасней, а Инна была уже совсем другой Инной, не той маминой дочкой и синим чулком, что однажды летом приехала к тете Ире поступать учиться на филолога. Она привязала к перилам сложенную вдвое бельевую веревку и храбро через них перелезла. Дальше получилось не так ловко, в какой-то момент она начала скользить по этой веревке, сердечко екнуло, но тут же своим ведьмовским зрением она увидела происходящее как бы со стороны и заметила, что нога её уже в десятке сантиметров от перил Гошкиного балкона. Тут же она на них и оперлась и лихо соскочила на пол. Мысленно похвалив себя - вот, даже Бенги не понадобилось, не говоря об Ингорде - Инна толкнула дверь на балкон и обнаружила, что та заперта на шпингалет. Она слегка удивилась этому, но отступать уже было некуда, не обратно же домой лезть. Вот теперь-то ей Бенгина помощь понадобилась: эти задвижки сдвинул тигр - сначала одну, а затем, подвинув внутреннюю дверь, и на наружной двери.
   Когда Инна отперла злополучную дверь, то её ждал новый сюрприз - Гошки в подъезде не было. Выругавшись про себя на негодника, Инна поднялась к себе, ожидая, что тот все-таки пошел к её квартире несмотря на полученное приказание. Гошки не было и там.
   - Гоша, ты где? - окликнула она, заглядывая в колодец подъезда.
   В ответ прозвенел колокольчик Антонина, а он сам весело сообщил:
   - Гоши нету, есть Тоша. Два-ноль в мою пользу!
   Инна оторопела.
   Перебранка, что последовала за этим, была из самых свирепых, что когда-либо состоялись у них с Антонином. И конечно же, этот отпетый шалопай от всего отпирался.
   - Ну как же, - радостно спорил он, - все было законно. Я обещал прийти и пришел. Я предупреждал, что тебе трудно будет меня узнать - ты заранее знала. И сама же меня выставила из дому! А я ведь так просился. Даже торта не дала, жадина!
   - Тошка! - завизжала уязвленная Инна. - Принц Антонин! Я больше не желаю обсуждать это! И...
   - Понял, удаляюсь, - преспокойно отвечал Антонин. - Кстати! Прихвачу-ка я ключи, верну на место. А то ещё заподозрят, что у них тут побывал форточник, сама знаешь, на кого падет подозре...
   - Вон! - велела Инна, действительно, совсем забывшая про эти проклятые ключи да и все ещё не отвязанную веревку. Меж тем сама собой развязавшаяся веревка вползла в комнату и улеглась у её ног, миг-другой выжидательно помедлив в позе кобры или вопросительного знака - дескать, не соизволит ли барышня Инна сменить гнев на милость? Но Инна по-настоящему расстроилась. Не так из-за самой проделки Антонина и того, что ей пришлось лазить по балконам. В положении она, конечно, побывала самом дурацком и смешном, но и это ещё было полбеды. У Инны теперь оставался всего один, _последний_, случай узнать Антонина, когда он появится у нее. А после, стало быть... И ведь он над этим ещё подшучивал! Для Тошки, похоже, это было всего лишь поводом подурачиться, а Инна почему-то придавала этому какое-то особое значение, она как бы _загадала_, что если сможет распознать Антонина, то...
   Тем временем в дверь позвонили.
   - Я тут мимо проезжала, с твоей шубой, держи, - оживленно начала Анита с порога и остановилась, заметив, очевидно, хмурость своей подруги. - У тебя случилось что-то?
   - Да нет, нет, проходи, - отмахнулась Инна, радуясь возможности как-то отвлечься.
   - Ты что, ждешь кого-то? - спросила Анита, увидев накрытый стол.
   - Уже нет, - отвечала Инна тоном, дающим понять, что не собирается это обсуждать.
   - А... - Анита чуть кивнула, уяснив для себя, из-за чего Инна сегодня так накуксилась. - Я хотела тебе позвонить, конечно, потом смотрю, ты на балконе, значит, дома, ну я и...
   - Садись, - пригласила Инна, - будем торт есть. Я уже кофейник поставила.
   Они сели пить кофе с тортом и мороженым, и Анита трещала:
   - Инка, ты представляешь? Этот Валентиныч звонил потом папе, жутко извинялся, дескать, это все его холуи нагадили, он, мол, посылал их извиниться, а они не поняли... Мол, знал бы он, что это подруги его дочери, ну и прочее такое. Шубы сам привез.
   - Ага, - отвечала Инна с набитым ртом.
   А любопытная Анита меж тем все-таки не удержалась от вопросов:
   - Инка, а ты зачем на чужой балкон лазила? Тайна?
   - Да нет, по глупости, - отвечала Инна. - Тут...
   В этот миг в стекло балконной двери сильно постучали. Сердце у Инны подпрыгнуло - она невесть с чего решила, что это снова Антонин. В один миг она подскочила к балкону, чтобы тут же разочароваться, удивиться и озадачиться одновременно: за дверью стояла... Найра! Инна оглянулась на Аниту, миг поколебалась и - куда деваться - открыла дверь.
   - Найра, - заявила она вместо приветствия, - вообще-то у нас принято ходить в гости через двери, а не балконы.
   - Да? - отвечала Найра самой дружеской и чарующей улыбкой. - Прости, учту на будущее. Я же у тебя впервые, увидела, как Антонин перелазил через перила, вот и подумала, что в вашем мире... Зачем ты наступила мне на ногу, Инна? У вас так принято здороваться?
   Инна тяжело вздохнула и махнула на все рукой. В конце концов, она ведь все равно собиралась рассказать Аните про Антонина и Тапатаку. А Найра вошла внутрь и сразу принялась дразнить Бенгу - оскалившись, как он, делать угрожающие выпады согнутой в локте рукой. Бенга зарычал, неслышно для Аниты, а та вытаращила глаза, не понимая причин столь неуместных жестов ещё одной Инниной гостьи. Инна схватила Найру за руку и потянула к столу.
   - Это Найра, - представила она её Аните. - Она тут дышала на балконе.
   - Анита, - назвалась её подруга и поинтересовалась, окинув взглядом довольно экстравагантный наряд Найры - красное с черными искрами платье-распашонку длиной чуть ниже бедер и фиолетовые шорты с бахромой: Где ты оторвала такой прикид?
   Как ни странно, Найра поняла вопрос Аниты:
   - Это мой походный костюм, - пояснила она небрежно. - У вас здесь такие не носят, да?
   - Найра иностранка, - поспешно вставила Инна.
   - Скорее, чужеземка, - хохотнула та.
   - Да? - удивилась Анита. - А где ты научилась говорить по-русски? Или ты у нас долго жила? Совсем нет акцента.
   Найра скорчила гримасу недоумения.
   - Учиться говорить? Зачем? Это же долго! Рот сам все сделает.
   Анита захлопала глазами.
   - У Найры способности к языкам, - снова вставила Инна.
   - Ну, вот еще, - не согласилась та. - Не более, чем у тебя, моя дорогая. Когда мы были на боях теней, ты болтала с Гункаром не хуже меня, разве нет?
   - Ну, я... - залепетала Инна, не зная, как поворотить от ненужной темы.
   - Ты улавливала вместе со смыслом и принятые там формы звуков, милая Инна, - наступательно продолжала Найра, - а если это можно тебе, почему нельзя мне?
   - Ты что, тоже филолог? - спросила Анита, по-своему поняв слова Найры. - Изучаешь языки, как Инка?
   Найра снова хохотнула:
   - Я-то нет. А вот Инне, если она собирается _учить язык_, придется оставаться филологом всю жизнь.
   - Ну и что такого, - пожала плечами Инна. - У нас так и принято многие ученые всю жизнь посвящают изучению языка.
   - Да-а? - изумилась Найра. - А, понимаю. Это, вероятно, затем, чтобы не лишать себя куска хлеба. А то если один раз все понять, то потом нечего будет изучать.
   - Давайте посмотрим телевизор, - предложила Анита, не находя интереса в этом лингвистическом споре и желая выручить Инну, которая явно проигрывала этой рыжей заграничной мадам. - Сейчас по-местному ТэВэ как раз будут боди-арт показывать. Там наши девчонки были.
   - Что это за картинки в коробке? - поинтересовалась Найра сразу, как появилось изображение.
   - Это телевизор, - процедила Инна сквозь зубы, мысленно попросив Найру не задавать больше идиотских вопросов.
   - Ты что, не видела телика? - недоверчиво осведомилась Анита.
   - Конечно, нет, - отвечала Найра, игнорируя послания Инны. - Я же у Инны впервые.
   - Найра хочет сказать, что не видела мой ящик в работе, - по-своему поправила Инна и быстро предложила: - Найра, попробуй кофе. А вот торт и мороженое.
   Акамарская воительница пивнула кофе и отставила, сморщившись:
   - Фу, какая горечь.
   - Тогда сок, - Инна подвинула фужер. - Это сладко. И торт.
   Найра съела кусок и закивала:
   - У-у, вкусно! Я съем еще, - и она придвинула к себе весь торт и принялась его уплетать, не обращая внимания на Аниту, таращащуюся на неё во все глаза.
   - Так что это за картинки в ящике? - снова спросила Найра, врасплох застав Инну, решившую было, что опасный оборот разговора позади.
   К удивлению Инны её подруга восприняла этот вопрос как нормальный и принялась объяснять - видимо, Анита подумала, что Найра изображает из себя иноземку и решила ей подыграть:
   - Это телевидение. Есть такие устройства, называются камеры, они снимают все на пленку и потом транслируют в эфир.
   - Стоп! - остановила Найра. - Что значит снимать на пленку?
   Инна и Анита общими усилиями кое-как растолковали про "снимать", "телевизор" и так далее.
   - Ага, - сказала наконец Найра. - Значит, вы тут сооружаете такой стеклянный глаз, наставляете на что-нибудь интересное, а он рассылает, что видит, по таким коробкам. А я-то было подумала, что это окошко снов какого-нибудь вашего медиума... А что же, вам лень самим послать свое зрение в нужное место?
   - Найра, у нас тут так не умеют... то есть, не все умеют, поправилась Инна, вспомнив про то, как сама _чувствами_ заглядывала в кабинет Темкина, когда тот отхаживал многострадального профессора Коврова.
   - Ну, так пусть научатся! - пожала плечами Найра. - А то ведь так и будут прикованы к этому вашему телевизору. А, - сообразила вдруг она, - так вы это затем и делаете! Вон оно что! Да, это интересно придумано...
   - Что придумано?
   - Ну, эта ваша игра в прятки от самих себя. А я-то думаю, что за странный мирок ты себе облюбовала - все живут во сне. Значит, вы это всё нарочно, наверно, так интересней жить, когда ты про себя ничего не знаешь... Ты знаешь, Инна, а в этом что-то есть. Театр во всю планету - это грандиозно! Хорошо, что я к тебе заглянула.
   - Весь мир театр, и люди в нем - актеры, - процитировала начитанная Анита. - Слова Шекспира, - пояснила она.
   - Это Бог, что создал ваш мир?
   Инну на протяжении всего разговора кидало то в жар, то в холод, то в смех.
   - Нет, - сквозь хохот отвечала она, - это только пророк его! Шекспир писал пьесы.
   - Девчонки! - позвала меж тем Анита. - Смотрите, боди-арт показывают. Смотри, вон Людка! А вон и Валентиныч...
   Найра, заинтересованная зрелищем, вновь затребовала объяснений, и слово за слово Инна с Анитой рассказали ей и про искусство разрисовки голого тела, и про Люду с Валентинычем, и про памятное происшествие в ресторане.
   - А что же, Ингорд не снес голову этому местному мафиози? - удивилась Найра.
   - Нет, - отвечала Инна.
   - Ох, меня там не было! - пожалела Найра.
   - Нет уж, - отозвалась Инна. - Тебя не надо.
   - На него тигр помочился, - вставила Анита.
   - Да-а? - обрадовалась Найра. - Что ж, тоже неплохо! Значит, вот зачем ты держишь этот полосатый тюфяк! - и она снова принялась махать согнутой наподобие кошачьей лапы рукой в сторону оскалившегося Бенги.
   - Оставь Бенгу в покое! - потребовала Инна, отказавшись уже от надежды сохранить свои волшебные секреты - все равно придется все объяснять Аните.
   - А ты что, не боишься Инниного тигра? - внезапно спросила Анита Найру.
   Та расхохоталась.
   - Она дерется, как Ингорд, - отвечала вместо неё Инна. - А разве ты видишь Бенгу?
   - Догадываюсь, - тихо отвечала Анита.
   Меж тем Найра доела весь торт и осведомилась:
   - Инна, а у тебя нет ещё такого же? Мне понравилось!
   - Торта нет. Ешь мороженое. Апельсины вон, - предложила Инна, обменявшись взглядом с Анитой.
   - У! - воскликнула Найра, отведав мороженого. - Тоже вкусно. Я люблю все сладенькое, кисленькое, остренькое, солененькое, мясное, рыбное, пряное, только не горькое, как этот ваше кофе, и чтобы досыта!
   - Найра, - поинтересовалась Анита, - а ты не боишься за фигуру с такими вкусами?
   В ответ та поднялась с места, сдернула свою распашонку и повернулась кругом:
   - Ну-ка, какие изъяны в моей фигуре?
   Таковых не было.
   - Да, - со знанием дела заметила Анита, - тебе впору супермоделью быть! Тем более, ты такая высокая.
   - Супер?..
   - Моделью, - и Аните пришлось объяснить все уже на тему мод, выставок и манекенщиц.
   - Кстати, - вставила Инна, - по пятому каналу как раз ФэшнТиВИ, - она переключила, - вот, Найра, смотри.
   Найра долго глядела на происходящее и внезапно задала вопрос, что не лез ни в какие ворота:
   - А почему не показывают, какой каждая собрала отряд?
   - Отряд?!.
   - Ну да. Я так понимаю, они ведь затем и выходят на этот ваш подиум. Чтобы собрать себе отряд из мужчин, которые их захотели. Мне бы хотелось взглянуть на мужчин, которых завербовала вон та черненькая.
   Анита и Инна переглянулись в полном обалдении. Они ещё раз ей стали ей все объяснять.
   - И вы говорите, что они потом не подпускают к себе всех своих мужчин и даже их не знают? - недоверчиво осведомилась Найра. - Зачем же тогда собирать отряд?
   - Да не собирают они никакого отряда!
   - То есть, конечно, - объясняла Анита, - у модели есть поклонники, некоторых она, конечно, знает и...
   - Спит с ними, - уверенно вставила Найра.
   - Ну да, но далеко не всегда и не со всеми, и не каждая, - обиженно возразила подруга Инны.
   - То есть она выходит их только дразнить? Вот так повертит дыркой, а потом уйдет и даже не станет созывать вместе и не поведет за собой как момми их отряда? Да? Ну и мир вы тут отгрохали! - в изумлении трясла головой Найра. - Никогда не слышала ничего подобного. Кажется, теперь я понимаю...
   - Что понимаешь?
   - Да... Я ведь к тебе по пути завернула, Инночка. Дело у меня тут. Понимаешь, Бог от нас к вам сбежал.
   - Кто-о-о? - Инна и Анита дружно разинули рты.
   - Да Бог, - досадливо отвечала Найра. - Увидел какую-то рысь у вас тут в городе и влюбился. Ищем вот теперь. Если ты увидишь Бога, то скажи мне, ладно?
   Анита с Инной в голос хмыкнули.
   - Ну, девчонки, мне пора. Тут у вас очень мило, торт вкусный, я к вам обязательно загляну, - светски заворковала Найра, поднимаясь с места. - А с Валентинычем ты все-таки зря так мягко. Я бы его, гада, сутки поила кофе.
   Инна с Анитой захихикали.
   - Представляю, что ты сделала с Гункаром, - вздохнула Инна.
   - Да! - вскричала Найра. - Ты мне кстати напомнила! Я же ещё не рассчиталась с этим предателем! Ну, все, лечу!
   - Найра, - строго предупредила Инна, - хоть уйди по-человечески! Чтоб без фокусов!
   - Я тихохонько, - невинно заверила Найра - и исчезла в один миг, растаяла у них на глазах.
   Бенга засопел и сразу расслабленно прилег на пол. А с улицы в открытую форточку послышался детский крик:
   - Бабушка, смотри! Смотри скорей, женщина по воздуху летит!
   - Стерва! - в сердцах выругалась Инна. - Ну ведь говорила же, говорила я ей! Вот ведь выдерга, а?
   Анита сидела с несколько ошалелой улыбкой.
   - А мне Найра понравилась, - заявила она наконец. - Она такая непосредственная, совсем без комплексов.
   - Да уж куда непосредственней, - вздохнула Инна. Она взглянула на Аниту, и они вдруг заулыбались друг другу, каждая понимая другую, в каком та положении.
   - Ты мне покажешь своего Бенгу? - вдруг попросила Анита с некоторым лукавством и смущением одновременно.
   - Да вот он, - повела рукой Инна, повелев тигру отелеситься. - Можешь погладить, не бойся, он - это все равно что я.
   - Ух ты... - восторженно ахала Анита, подсев к Бенге и осторожно дотрагиваясь до роскошной шерсти. - Ух ты!.. Ну, ну, я же не Найра, я тебя люблю, Бенга красавец...
   Тигр равнодушно зевал.
   - Аниточка, я тебе все-все расскажу, только давай сначала ещё кофе выпьем, - сказала Инна. - Мне отдохнуть надо, а то я от этой Найры совсем одурела. А у меня и так настроение ни к черту, я Антонина второй раз не узнала и ещё Ингорду не ту
   розу подарила, сразу
   желтую.
   Настроение
   у Саши Пескова
   было хуже, чем паршивое - он переживал нечто вроде жесточайшей ломки. Когда в его памяти всплывали картины прекрасной страны, то он заново, хоть и слабее, испытывал тот же беззаботный и беззаветный восторг, что и тогда, в золотом небе этой волшебной Тапатаки. Но потом... потом наступало что-то вроде похмелья - мир повседневный казался особенно зауряден и убог, хотя... хотя... Нет, дело было не в убожестве окружающего мира - наоборот, Саша Песков с замиранием осознавал внутри себя нечто вроде чудесного предчувствия - что и этот земной мир можно увидеть в его Тайне, - возможно, иной, нежели тайна волшебной страны, но такой же божественной, прекрасной и неизбывной. Загвоздка была в нем самом - его самого на это не хватало: серым был не мир, а его собственное зрение. И никогда ещё Саша Песков не ощущал самого себя столь бездарным, не годным не то что к живописи, а ко всякому художеству вообще.
   Уж он-то понимал, какой редкостный, невероятный шанс ему выпал. Он пережил соприкосновение с тем самым "настоящим искусством", в потере которого Саша про себя обвинял своих собратьев, писателей и художников, о котором сам столько думал и столько насочинял всякой писанины. И что же? Да то, что он сам для него не годился - разгадка оказалась проще некуда. А после этого что было ругать современное искусство, рутину официальной культуры или пустопорожний выпендреж авангарда. Но и это было не все. Мало того, что Саша Песков не умел и не знал путей, чтобы вывести на свет это свое новое "истинное искусство", он и в старом безнадежно разочаровался по крайней мере, сам для себя. Что хитрого написать книгу, он мог, ну _мог_ написать такую, что читатели будут ахать, плакать, смеяться или же забывшись сжимать кулаки, сочувствуя боям его героев. И что? Зачем? Для кого? Еще одно чтение для забавы публики? Да пустота же сущая...
   А тут - тут была целая страна, в кои-то веки его искусство было кому-то _нужно_, вряд ли оно вообще было когда-нибудь нужно вот _так_ - и он не мог сделать ничего ровным счетом. Саша Песков даже честно пытался что-то намалевать, краски купил сходил, кисть - и, конечно, чуда не произошло. Никакая волшебная сила не стала водить его вдохновенной кистью, он мазал бумагу час - полное фуфло. А хуже всего, ему этого _не хотелось_, то есть он помочь-то хотел миру Юмы, по-настоящему хотел, и как-то передать его, изобразить, рассказать - ему и как художнику какому-никакому этого сильно хотелось, но к холсту и кисти Сашу Пескова при этом не звало ну вот совершенно. Что-то тут было неладно, и где-то в глубине души он знал, что Юма все-таки в чем-то ошиблась, будь она хоть тыщу раз волшебное создание.
   Из-за всего этого Саше Пескову было погано, мутно, муторно. И еще, не с кем было посоветоваться обо всем. Не в том даже дело, что не поверят или засмеют. Ну, положим, поверят - а кто тут что может подсказать? Может, Векслер? Но почему-то у Саши Пескова последние дни никак не получалось связаться с Векслером - звонил, того не было дома, заходил попозже, чтоб застать врасплох - Векслер в эту ночь ночевал где-нибудь у родителей. А то вообще никто трубку не брал, хотя, как знал Саша Песков, в квартире Векслера всегда кто-нибудь был, и вот так продолжалась уже вторую неделю. Все же Саша Песков решил снова попытаться и вышел из дому, направившись к Боре. "Хотя бы прошвырнусь, а то башка и так распухла", - сказал он сам себе.