Страница:
— Так что, ты теперь наш командир? А что случилось с майором Детовой? — задумчиво пережевывая пищу, спросила Катерина.
— Не знаю. Майор Данбер сказала, что она занята компьютерами. А мне предлагают возглавить группу по изучению языка Пашти.
— Возможно, я буду работать с тобой, — сказала Катерина. — Перед тем как меня перевели в Хабаровск, я изучала лингвистику.
— О боже! — воскликнула Барбара. — Это где-то на востоке, да?
Катерина вспыхнула:
— За Китаем нужно присматривать.
Рива вмешалась:
— Ну что ж, буду очень рада. Знаешь, у нас будут две обязанности. Летные тренажеры днем, язык Пашти — ночью. Может, Хабаровск — это не так уж плохо.
— Не знаю. — Барбара уставилась в пустоту. — В этом тренажере я могла бы провести всю оставшуюся жизнь. Если настоящая торпеда еще лучше, я думаю, что наконец-то нашла что-то лучше секса.
— Мои приборы показывали, что я поворачивала при шестнадцати “жэ”. Интересно, насколько это точно? — Рива задумалась. — Да, напоминает омаров,
— Милая, — ответила Дикс, — я летала на птичках ЦРУ с высокими перегрузками. Так что это все точно. И пена, и сиденье, и сама кабина делают это возможным. А ты заметила, что кабина подвешена? Когда тренажер ускоряется, кабина меняет положение. Так задумано, чтобы кровь постоянно питала твой мозг. И не только это, они контролируют силу тяжести тренажера, а кроме того, он может оказывать сопротивление силе тяжести.
Рива заметила, какие взгляды бросают на них проходящие мимо Мэйсон и Круз. Она уткнулась носом в тарелку, но все равно, когда они прошли, их взгляды продолжали жечь ее спину.
— Ты права, мы действуем на них, как куски мяса. — Катерина сделала гримасу.
Дикс расхохоталась.
— Но у медали есть две стороны. У некоторых из этих ребят тело, как динамит. Ты точно знаешь, на что нарвешься. Никаких тебе сутулых плеч, никаких корсетов, чтобы держать толстое брюхо.
Рива задумчиво смотрела на морскую капусту.
— Рива, ты еще с нами?
Она вздрогнула, приходя в себя. — Да. Я просто вспомнила о Ливане. Вот и все. — Она зацепила вилкой морской капусты и попробовала на вкус. Ари, в последний раз я ела это вместе с тобой.
Раштак слегка задрожал, стараясь отогнать мысли о своем непослушном теле и сосредоточиться на изображениях, появившихся на экране. Много дней он просматривал информацию о запрещенных планетах и наконец нашел людей. В списке они числились под именем “Гомосапиенсы”. Слово взято из собственного языка землян. Хуже всего было то, что они принадлежали к запрету класса № 1 — то есть обречены на одиночество. Не потому, что развивались самостоятельно, не потому, что являлись предметом чьего-то эксперимента. Нет, запрет класса № 1 означал, что эти существа нездоровы, склонны к насилию и агрессии.
Раштак изучил отчеты. Десять тысяч галактических лет назад Ахимса Оверон отправился на Землю — их изолированную планету, — чтобы изучить процесс самоуничтожения гомосапиенсов. Толстяк — так в переводе звучало его имя. Толстяк был членом Совета Оверонов. Даже для Ахимса он был очень стар. Толстяк был свидетелем того, как рождались и умирали звезды. Раштак нервно забренчал сам с собой. Когда этот Толстяк родился, далекие предки Пашти еще не выползли из мутных вод Скатаака. Каким запасом знаний владеет старик? Сколько он повидал? Как мог сохранить работоспособность столь старый разум?
Раштак вызвал изображение гомосапиенса. Они были двуполые: самцы и самки. Вдруг ему стало страшно интересно. Что? Здесь написано, что самки разумны? Разве это возможно? Он рассмотрел гормоны, расположенные в репродуктивных органах. Фиолетовое проклятие циклам! Он глубоко задумался, скрежет стал громче.
Среди Пашти самки существовали только для продолжения рода. Молодежь, подрастая, съедала мать, питаясь ее плотью. Зрелые самцы поедали друг друга, пока из всего потомства не оставался один — сильнейший — в окружении маленьких неприкосновенных самок. Когда молодой самец доедал остатки материнского панциря, он уходил во взрослую жизнь. Крошечные самки росли, толстели, достигали зрелости, и процесс повторялся.
Самки существовали только для того, чтобы вынашивать потомство. Самцы заботились о них. Безмозглые самки были не в состоянии обеспечить себя пропитанием, обезопасить себя. Они даже не понимали, когда им грозит опасность, поэтому нуждались в постоянной охране: их могла раздавить техника, они не убегали, когда на них что-то падало.
Разве можно всерьез отнестись к мысли о разумных самках! Раштаку стало так смешно, что его вибраторы пришли в движение.
Отставив шутки в сторону, он взял себя в руки и переключил свой мозг на главную проблему. Как собирается Толстяк использовать гомосапиенсов? Он даст им корабли? Нейтрализует гравитационные маяки на границе Солнечной системы? Подготовит людей к диверсии? Если так, то как это повлияет на циклы? Смогут ли эти нежнотелые существа подействовать на биологический факт?
Чиилла предупредил, что Ахимса привезут людей в страну Пашти. Куда? В какой из промышленных миров, расположенных на протяжении световых лет их галактической зоны, будут брошены пришельцы? Как могут они остановить или подействовать на циклы Пашти? С какой стороны Раштак ни пытался посмотреть на проблему, он не видел никакого смысла в подобных действиях.
Раштак посмотрел на голографическое изображение гомосапиенсов. Они выглядели мягкими и хрупкими — никакого намека на защитный слой, зато сколько сенсорных волосков на их головах! У них должен быть отменный слух! Такое количество отличных волосков способно уловить малейшую вибрацию! Но у них нет настоящих зубов, нет щупальцев, нет ядовитых капсул — ничего нет для нападения или защиты.
А разумные самки? Каким образом они принимают рациональные решения, определяющие их поведение? Неудивительно, что люди запрещены. Если они постоянно бегают за своими наделенными разумом самками и докучают им — они на самом деле больные!
Он осмотрел их мозговое вещество и понял, что оно мало отличается от мозга Пашти, а также от мозга Ахимса. Конечно, мозг Ахимса крупнее и в нем больше накоплений. Сопоставив данные, он убедился, что аналитические способности человеческого мозга мало отличаются от способностей мозга других видов, просто каждый вид приходит к решению проблем своим путем.
Грохот в желудке мешал Раштаку сосредоточиться. Как жаль, что у него так мало информации об этих гомосапиенсах. Надо еще что-то узнать. Он просмотрел картотеку. Отметил, что они часто воевали друг с другом, используя в качестве транспортного средства больших четвероногих животных. Они убивали друг друга кусочками дерева с заостренными наконечниками из металла, стреляя из изогнутых палок с накрученными на них веревками. Позже они избрали другой способ, насаживая своего противника на длинную острую металлическую палку со спины своих четвероногих тварей.
Дикие звери! Судя по голограммам, они не выдержат нулевой гравитации в гравитационном колодце. Какую пользу может извлечь Толстяк из этих… фитюлек?
Зов желудка Раштака стал оглушительным. Фиолетовое проклятие циклам! Разве может Пашти предаваться размышлениям, когда его тело сходит с ума?
Пусть Толстяк задействует людей. Если гомосапиенсы сунутся сюда, достаточно будет слегка стукнуть их, и они разрушатся до основания. Мягкие ткани? Во время циклов? Вооруженные природой, Пашти во время циклов даже убивали друг друга. Если гомосапиенсы заявятся со своими кусочками дерева или острыми железными палками… Нет, все это смехотворно! Он снова поборол желание расхохотаться.
Надо подумать, как привести в чувство Толстяка, если Овероны откажутся наказать его за то, что он балуется с запрещенными планетами и позволяет паразитам вроде гомосапиенсов покинуть среду обитания. Может быть, Чиилла как-то посодействует, если только Шист вообще способен на какое-то действие!
Раштак отключил компьютер. Его желудок громыхал, поедая сам себя. Кто знает, может быть, если гомосапиенсы не начинены вредными химическими веществами, их можно будет употребить в пищу? Его вибраторы заходили ходуном от безудержного хохота, и он кинулся утолять свой ужасный голод.
— Не знаю. Майор Данбер сказала, что она занята компьютерами. А мне предлагают возглавить группу по изучению языка Пашти.
— Возможно, я буду работать с тобой, — сказала Катерина. — Перед тем как меня перевели в Хабаровск, я изучала лингвистику.
— О боже! — воскликнула Барбара. — Это где-то на востоке, да?
Катерина вспыхнула:
— За Китаем нужно присматривать.
Рива вмешалась:
— Ну что ж, буду очень рада. Знаешь, у нас будут две обязанности. Летные тренажеры днем, язык Пашти — ночью. Может, Хабаровск — это не так уж плохо.
— Не знаю. — Барбара уставилась в пустоту. — В этом тренажере я могла бы провести всю оставшуюся жизнь. Если настоящая торпеда еще лучше, я думаю, что наконец-то нашла что-то лучше секса.
— Мои приборы показывали, что я поворачивала при шестнадцати “жэ”. Интересно, насколько это точно? — Рива задумалась. — Да, напоминает омаров,
— Милая, — ответила Дикс, — я летала на птичках ЦРУ с высокими перегрузками. Так что это все точно. И пена, и сиденье, и сама кабина делают это возможным. А ты заметила, что кабина подвешена? Когда тренажер ускоряется, кабина меняет положение. Так задумано, чтобы кровь постоянно питала твой мозг. И не только это, они контролируют силу тяжести тренажера, а кроме того, он может оказывать сопротивление силе тяжести.
Рива заметила, какие взгляды бросают на них проходящие мимо Мэйсон и Круз. Она уткнулась носом в тарелку, но все равно, когда они прошли, их взгляды продолжали жечь ее спину.
— Ты права, мы действуем на них, как куски мяса. — Катерина сделала гримасу.
Дикс расхохоталась.
— Но у медали есть две стороны. У некоторых из этих ребят тело, как динамит. Ты точно знаешь, на что нарвешься. Никаких тебе сутулых плеч, никаких корсетов, чтобы держать толстое брюхо.
Рива задумчиво смотрела на морскую капусту.
— Рива, ты еще с нами?
Она вздрогнула, приходя в себя. — Да. Я просто вспомнила о Ливане. Вот и все. — Она зацепила вилкой морской капусты и попробовала на вкус. Ари, в последний раз я ела это вместе с тобой.
* * *
Раштак слегка задрожал, стараясь отогнать мысли о своем непослушном теле и сосредоточиться на изображениях, появившихся на экране. Много дней он просматривал информацию о запрещенных планетах и наконец нашел людей. В списке они числились под именем “Гомосапиенсы”. Слово взято из собственного языка землян. Хуже всего было то, что они принадлежали к запрету класса № 1 — то есть обречены на одиночество. Не потому, что развивались самостоятельно, не потому, что являлись предметом чьего-то эксперимента. Нет, запрет класса № 1 означал, что эти существа нездоровы, склонны к насилию и агрессии.
Раштак изучил отчеты. Десять тысяч галактических лет назад Ахимса Оверон отправился на Землю — их изолированную планету, — чтобы изучить процесс самоуничтожения гомосапиенсов. Толстяк — так в переводе звучало его имя. Толстяк был членом Совета Оверонов. Даже для Ахимса он был очень стар. Толстяк был свидетелем того, как рождались и умирали звезды. Раштак нервно забренчал сам с собой. Когда этот Толстяк родился, далекие предки Пашти еще не выползли из мутных вод Скатаака. Каким запасом знаний владеет старик? Сколько он повидал? Как мог сохранить работоспособность столь старый разум?
Раштак вызвал изображение гомосапиенса. Они были двуполые: самцы и самки. Вдруг ему стало страшно интересно. Что? Здесь написано, что самки разумны? Разве это возможно? Он рассмотрел гормоны, расположенные в репродуктивных органах. Фиолетовое проклятие циклам! Он глубоко задумался, скрежет стал громче.
Среди Пашти самки существовали только для продолжения рода. Молодежь, подрастая, съедала мать, питаясь ее плотью. Зрелые самцы поедали друг друга, пока из всего потомства не оставался один — сильнейший — в окружении маленьких неприкосновенных самок. Когда молодой самец доедал остатки материнского панциря, он уходил во взрослую жизнь. Крошечные самки росли, толстели, достигали зрелости, и процесс повторялся.
Самки существовали только для того, чтобы вынашивать потомство. Самцы заботились о них. Безмозглые самки были не в состоянии обеспечить себя пропитанием, обезопасить себя. Они даже не понимали, когда им грозит опасность, поэтому нуждались в постоянной охране: их могла раздавить техника, они не убегали, когда на них что-то падало.
Разве можно всерьез отнестись к мысли о разумных самках! Раштаку стало так смешно, что его вибраторы пришли в движение.
Отставив шутки в сторону, он взял себя в руки и переключил свой мозг на главную проблему. Как собирается Толстяк использовать гомосапиенсов? Он даст им корабли? Нейтрализует гравитационные маяки на границе Солнечной системы? Подготовит людей к диверсии? Если так, то как это повлияет на циклы? Смогут ли эти нежнотелые существа подействовать на биологический факт?
Чиилла предупредил, что Ахимса привезут людей в страну Пашти. Куда? В какой из промышленных миров, расположенных на протяжении световых лет их галактической зоны, будут брошены пришельцы? Как могут они остановить или подействовать на циклы Пашти? С какой стороны Раштак ни пытался посмотреть на проблему, он не видел никакого смысла в подобных действиях.
Раштак посмотрел на голографическое изображение гомосапиенсов. Они выглядели мягкими и хрупкими — никакого намека на защитный слой, зато сколько сенсорных волосков на их головах! У них должен быть отменный слух! Такое количество отличных волосков способно уловить малейшую вибрацию! Но у них нет настоящих зубов, нет щупальцев, нет ядовитых капсул — ничего нет для нападения или защиты.
А разумные самки? Каким образом они принимают рациональные решения, определяющие их поведение? Неудивительно, что люди запрещены. Если они постоянно бегают за своими наделенными разумом самками и докучают им — они на самом деле больные!
Он осмотрел их мозговое вещество и понял, что оно мало отличается от мозга Пашти, а также от мозга Ахимса. Конечно, мозг Ахимса крупнее и в нем больше накоплений. Сопоставив данные, он убедился, что аналитические способности человеческого мозга мало отличаются от способностей мозга других видов, просто каждый вид приходит к решению проблем своим путем.
Грохот в желудке мешал Раштаку сосредоточиться. Как жаль, что у него так мало информации об этих гомосапиенсах. Надо еще что-то узнать. Он просмотрел картотеку. Отметил, что они часто воевали друг с другом, используя в качестве транспортного средства больших четвероногих животных. Они убивали друг друга кусочками дерева с заостренными наконечниками из металла, стреляя из изогнутых палок с накрученными на них веревками. Позже они избрали другой способ, насаживая своего противника на длинную острую металлическую палку со спины своих четвероногих тварей.
Дикие звери! Судя по голограммам, они не выдержат нулевой гравитации в гравитационном колодце. Какую пользу может извлечь Толстяк из этих… фитюлек?
Зов желудка Раштака стал оглушительным. Фиолетовое проклятие циклам! Разве может Пашти предаваться размышлениям, когда его тело сходит с ума?
Пусть Толстяк задействует людей. Если гомосапиенсы сунутся сюда, достаточно будет слегка стукнуть их, и они разрушатся до основания. Мягкие ткани? Во время циклов? Вооруженные природой, Пашти во время циклов даже убивали друг друга. Если гомосапиенсы заявятся со своими кусочками дерева или острыми железными палками… Нет, все это смехотворно! Он снова поборол желание расхохотаться.
Надо подумать, как привести в чувство Толстяка, если Овероны откажутся наказать его за то, что он балуется с запрещенными планетами и позволяет паразитам вроде гомосапиенсов покинуть среду обитания. Может быть, Чиилла как-то посодействует, если только Шист вообще способен на какое-то действие!
Раштак отключил компьютер. Его желудок громыхал, поедая сам себя. Кто знает, может быть, если гомосапиенсы не начинены вредными химическими веществами, их можно будет употребить в пищу? Его вибраторы заходили ходуном от безудержного хохота, и он кинулся утолять свой ужасный голод.
ГЛАВА 13
— Пашти очень отличаются от всего, с чем мы когда-либо имели дело, — объясняла Рива Томпсон. — Конечно, Ахимса и Пашти общаются с легкостью, но, пользуясь этим каналом, мы вынуждены английский переводить на язык Ахимса, а потом на язык Пашти; бог знает сколько мы теряем от такого перевода. Шейла кивнула.
— А если исключить связующее звено Ахимса?
Томпсон устало покачала головой.
— У нас может не хватить времени.
Шейла ходила взад-вперед, понимая, что все смотрят на нее. Очередная авантюра. Разве можно полагаться на перевод Ахимса? А если мы не сможем связаться с ними до атаки? Тогда что? Многое упустим, в системе не будет гибкости.
Она повернулась.
— Рива, постарайся сделать так, чтобы мы могли обойтись без посредничества Ахимса.
Она обрадовалась, когда Рива кивнула.
— Это получится. Но я могу пропустить тренировки. Мне бы хотелось забрать Катерину с летных тренажеров, тогда она сможет все силы отдать переводу с Пашти.
— Отлично. Тогда скажете мне, что вам удастся узнать…
— Я уже проверила. У Ахимса сейчас есть на десять пилотов больше, чем нужно. Полагаю, что они делают скидку на болезнь, недостаток профессионализма и так далее.
Интуиция Шейлу не подвела. Рива оказалась очень хорошим работником.
— Что скажешь о технике, Моше?
Израильтянин оторвал глаза от своего блокнота и почесал за ухом.
— После общего осмотра тренажеров оказалось, что мы все заняты на сто процентов. Но всех людей из АСАФа волнует вот что. Одно дело — управлять тренажером, даже очень совершенным. Другое дело — испробовать технику в натуре: только так можно узнать, на что она годится. Как мне помнится, одно время американцы использовали компьютеры для проектирования тяжелых бронемашин. Компьютер вычислил характеристики башенного люка. Крышка люка в соответствии с компьютерной моделью весила двести пятьдесят фунтов. Люди могли проникнуть внутрь машины, но не могли выбраться наружу.
— Мы не можем лезть в петлю, нам необходимы полевые испытания.
— Сэм? Виктор? — обернулась Шейла. — Ваши люди готовы к учебной атаке?
Виктор улыбнулся ей, его удивительные голубые глаза просияли.
— Мы ознакомились с техникой. В целом на стрельбище люди выбивают девяносто из ста. Думаю, что никакой новизны в этих ружьях для нас больше нет. Как и Моше, мы готовы к полевым испытаниям.
Шейла покусывала кончик карандаша.
— Тогда я проинформирую Толстяка. Если у него не будет возражений, завтра начнем полевые испытания. Что-нибудь еще?
Рива прокашлялась.
— Женщины привыкают к новой форме, но она все еще причиняет беспокойство.
Шейла кивнула. Еще бы, черт побери!
— Я думаю, что с этим мы разберемся таким образом: Рива, если будут жалобы, поставь в известность Сэма, Виктора и Моше. — Она повернулась к ним. — А вы примете дисциплинарные меры.
— Непременно, — Сэм кивнул и подмигнул Виктору.
— Думаю, расправа будет короткой.
Сэм прищурил глаза.
— Майор, мои подчиненные знают свое дело. Думаю, мы разберемся с любым инцидентом таким образом, что обе стороны будут удовлетворены. Но пока ничего не случилось. Со взглядами я ничего не могу поделать, но первый же парень, который тронет кого-то из пилотов, пожалеет о том, что родился на свет.
Виктор кивнул и, сдвинув брови, сложил ладони.
— Настал удобный момент завести разговор еще кое о чем. Какова твоя политика в отношении дружеской… думаю, у вас есть какой-нибудь эвфемизм?
— Флирт? Если говорить о латинских корнях, получится плохой эвфемизм. — Шейла вскинула руки. — Что касается любовных романов в свободное время — это не моя забота, если, конечно, они не расшатывают порядок в подразделении, если не мешают работе, если не нарушают принципов морали.
Моше поднял бровь.
Шейла вздохнула, встретившись с вопросительным взглядом Моше.
— Ну а чего же вы хотите? Наша команда состоит из здоровых молодых мужчин и женщин. Они не монахи. Меня удивляет, что до сих пор не появились парочки. Вы не можете оставить мужчин и женщин вместе в замкнутом пространстве и ждать, что биологические законы перестанут работать. Давайте смотреть правде в лицо. Но одно правило должно соблюдаться беспрекословно. Насилие недопустимо, и я его не потерплю.
Никто не произнес ни слова.
— Что-нибудь еще?
— Вот что, — Виктор поднял на нее глаза. — Сегодня утром во время стрелковой подготовки Габания опять показал себя. Но он сказал и кое-что толковое. У нас нет никаких сведений о Земле. Ни новостей, ничего. Некоторые из наших беспокоятся. Имея в распоряжении технологию Ахимса, почему мы не знаем о том, что происходит дома? Даже с временным отставанием, мы хотим знать хоть что-то.
А я была так занята, что даже не подумала об этом! Шейла шагнула к терминалу.
— Компьютер, мне надо поговорить с Толстяком.
Через несколько секунд экран ожил, округлые контуры Толстяка прокатились взад-вперед на фоне разноцветных мониторов. Манипулятор что-то проделывал позади пришельца, а его глаза-стебли уставились на нее.
— Да, майор?
Поглощенная зрелищем медленного всасывания манипулятора в основание круглого тела пришельца, Шейла замешкалась на несколько секунд.
— Толстяк, люди интересуются, почему мы никогда не выходим на связь с Землей. Ты мог бы дать разъяснения?
Пришелец свистнул и сплющился.
— Майор, мы прошли через гравитационные маяки, которые охраняют Землю. На данный момент мы находимся на расстоянии двух тысяч семисот шестидесяти пяти световых лет от вашей планеты. Мы можем получить передачу, интерпретировать сигнал, но информация будет касаться событий трехлетней давности. Я сомневаюсь, что вашим людям будет интересно узнать, что случилось три года назад.
— Но как же ваша технология? Разве ты не говорил, что та самая нулевая сингулярность…
— Да, да, но с передатчиком на другом конце. Майор, у вашей планеты, находящейся на примитивной стадии развития, такого передатчика нет.
— А маяки?
— Разве на ваших маяках, отмечающих навигационные маршруты, есть башни с микроволновой связью? Или на морских минах, которые вы используете для блокады бухт? Маяки поставлены с целью изолировать людей, а не передавать сообщение.
— Значит, мы не можем получать вести, но мы можем их хотя бы послать, так? Мы можем послать сообщение на Землю с твоей помощью? Послушай, ведь многие волнуются о своих родственниках. У нас могут быть проблемы с людьми…
— Это можно организовать. Я могу послать весть через нулевую сингулярность.
— А наоборот никак? — спросила Светлана. Оболочка Толстяка сморщилась.
— Майор Детова, в вашей стране в каждом доме есть радио или телеприемник, верно? Эти аппараты принимают сигналы со станций. Это приемники, а не передатчики. То же самое касается вашей планеты в отношении системы Ахимса. Ваша планета может получить сигнал, но не может его отправить. Это довольно трудно объяснить, но достаточно сказать, что квантовая сингулярность — крошечная черная дыра — должна быть приведена в состояние покоя, а дальше можно ею манипулировать. Грубо говоря, посылая радиосигналы, вы проделываете то же самое с электромагнитным полем. Мы не разместили подобное поле на орбите вокруг вашей планеты. И второе. Ваша планета движется в вашей системе отсчета приблизительно со скоростью двести тридцать километров в секунду. Связь через каналы сингулярности должна быть направленной, иначе сигналы рассеются и космос заполнится хаосом перепутанных сигналов. Когда и приемник и передатчик находятся в движении, чтобы проследить за сигналом, требуется очень сложная физика и совершенный контроль. Для этого нужна целая сеть компьютеров, и подобную систему мы не могли бы оставить там без присмотра.
Шейла вздрогнула.
— Итак, мы отрезаны от нашей планеты до нашего возвращения, мы лишены новостей, но мы можем послать весточку.
— Верно. — Толстяк слегка втянул бока. — Однако по тем же причинам, о которых я уже говорил, такая передача сигналов съедает много энергии. Лишать корабль сил из-за каких-то несущественных сообщений было бы…
— Ну хотя бы раз в неделю? — спросил Моше. — Информация будет очень сжатой. Одна страница на человека, это возможно? Мои ребята будут лучше работать, если будут уверены, что их семьи получат от них известие.
— Это так важно?
— Думаю, да, — сказала Шейла.
— Одна страница раз в две недели, — уступил Толстяк.
Чувство утраты охватило Шейлу. Черт побери, Типс, кто там заботится о тебе?
— Следующий мой вопрос касается учений. Мы готовы начать учения на макете станции Тахаак. Ты говорил, что можно будет провести совместные маневры. Если это удобно, мы хотели бы начать поскорее. Допустим, завтра?
— Очень хорошо. — Толстяк перекатывался взад-вперед. — Просто отлично. Мы дадим вам учебники, и сегодня вечером вы сможете ознакомиться с планировкой и устройством макета станции.
— Спасибо, Толстяк. Это освободит нас от многих забот. Экран погас.
Шейла повернулась.
— Вы слышали? Мы отрезаны.
— Пока не вернемся домой. — Виктор подпер ладонью подбородок, губы его кривила невеселая усмешка.
— Мы совсем одни, — добавил Сэм.
Рива нахмурилась и стала накручивать на палец прядь своих рыжих волос.
— Меня не было на первом совещании, но я так много лет участвовала в тайных акциях, что у меня развился нюх на подобные проделки. — Она обвела присутствующих предостерегающим взглядом.
Шейла, кивнув, вздохнула.
— Думаю, это всем понятно. Поэтому я хочу, чтобы вы всерьез отнеслись к нашему сложному положению. Жизнь каждого человека на борту этого космического корабля, а может быть, и само существование нашей планеты зависит от воли Толстяка. — Ее внимание было приковано к Сэму.
— У меня с мозгами в порядке. — Сэм сжал кулаки, на его руках вздулись вены. — Я помню уроки истории. Я знаю все подробности того, как на грузовом транспорте перевозили рабов.
Клякса вытянул глаз-стебель, чтобы видеть Оверона.
— Здорово ты наловчился обманывать людей.
Толстяк свистнул и сплющился.
— На это есть причины. К тому же мне очень интересно посмотреть, что они напишут в своих письмах. Только подумай, я буду изучать свое собственное население.
— Оставленные нами датчики показывают, что на Земле вот-вот вспыхнет война. Они лишились ядерного пугала и впали в панику. Атвуд на краю гибели, Голованов умер от сердечной недостаточности. Куцов содержится под стражей на Лубянке. Мониторы, установленные в Кремле, показывают, что Растиневский готовит вторжение в Восточную Европу, рассчитывая на то, что НАТО не может ответить ядерным ударом. Ты что, боишься того, как отреагируют на эту новость люди у нас на борту? Ты из-за этого лгал?
Толстяк образовал манипулятор и подрегулировал гравитационные трансформаторы.
— Ты уже втягиваешься в нашу игру. Клякса.
— Вспомни, я предупреждал тебя, что нейтрализация их ядерного оружия приведет к политическому кризису власти.
Толстяк хмыкнул и пропищал:
— Все идет как задумано. Круглый штурман, ты увидишь, что каждый мой проект развивается по плану. Я предвидел крушение хрупкого мира людей, и таким же образом я рассчитал, как рейд людей на станцию Пашти подействует на них. Посмотрим.
— И ты хотел бы, чтобы люди уничтожили друг друга? Война может закончиться плачевно. У них нет ядерного оружия, но зато осталось биологическое и химическое, — оно убьет их.
Толстяк сплющился.
— Все может случиться. Но я и это предвидел. Если они ухитрятся уничтожить друг друга, у меня будет возможность возродить их вид: я верну на их планету тех, кого увез. И тогда они вновь заселят планету под моим руководством. Если же они выживут, превратив свою жизнь в хаос, люди с нашего корабля, вернувшись, направят их по верному пути. Опять же под моим руководством. Видишь ли, люди стали моей страстью. Так или иначе, я превращу их в цивилизованных существ.
Шейла удобно устроилась на стуле. Перед ней лежал открытый блокнот, напоминающий о несделанной работе. Она скрестила лодыжки и положила ноги на стол. Что же я упустила?
Слишком многое. У нее до сих пор не было всех деталей, но все-таки она знала достаточно, чтобы забеспокоиться. Она не могла выбросить из головы замечание Даниэлса о рабовладельческих судах. Мысль о рабстве опутывала сознание липкой паутиной, казалась дурным предзнаменованием чего-то отвратительного, что ожидало их в будущем. По спине побежали мурашки.
Мы пленники. Он обращается с нами, как с детьми, врет, как родители врут ребенку. Что же делать? Какой выход возможен? Мы абсолютно беспомощны. Какова доля правды в словах Толстяка? В чем он солгал? О Пашти? Она уставилась в пространство, перебирая в уме все сведения о Пашти, которые ей удалось получить. То, что она прочитала о них, было вполне привлекательно. Возможно, за крабоподобной внешностью и повадками скрывался дух, вовсе не чуждый человеческому?
У тебя нет этих данных. А если бы и были, что бы ты с ними делала? Если они откажутся воевать. Толстяк может сделать что-то ужасное — перекрыть воздух, отравить или… возможности у него большие.
— Воюем, не воюем — все плохо. Мы не можем победить — только выжить. Черт бы тебя побрал, Толстяк. — Впервые ей было наплевать, что комната просматривается.
Толстяк похвалялся, что он хочет изучить человека во всех его проявлениях в лабораторных условиях своего корабля. Он открыто заявил, что не знает, к чему приведут его исследования. То есть, если они сокрушат Пашти, убьют их всех до последнего, нет никакой гарантии, что Толстяк сдержит свое слово и вернет их домой.
Шейла мрачно оглядела неудобную обтягивающую форму. Факт остается фактом: Толстяк захватил целый народ — отличный сырьевой материал для любых экспериментов. Какие идеи мог породить его маленький круглый мозг?
И что я могу поделать? Я даже не знаю, с чем бороться. Мы не можем засечь его местоположение, мы не можем покинуть свою зону на корабле.
Она посмотрела на аккуратные записи в блокноте. Со Светланой связи нет, она заперлась в своей комнате. Постукивая кончиком карандаша по подбородку, Шейла устремила задумчивый взгляд на светящуюся панель потолка. Может, она ошиблась? Может, у Детовой нет опыта работы с компьютерами? Когда они совещались на Вайт-базе, у Шейлы возникла мысль о причастности Детовой к событиям в тихоокеанской зоне. Когда она сопоставила катастрофу на бирже, крупные политические просчеты с деятельностью Детовой — все встало на свои места. Необъяснимое, неуловимое распространение компьютерных вирусов — и Детова.
Конечно, ее реакция на намеки Шейлы была вполне предсказуема. Эта женщина была профессионалом высокого класса. Но сейчас в ее распоряжении не было средств КГБ.
Сможет ли она внедриться в систему пришельцев? Может быть, компьютеры Ахимса подчиняются иной логике?
Шейле стало тошно. Они как обезьяны, спрыгнувшие с дерева и попавшие на самолет. Надо быть дураками, чтобы надеяться на то, что им удастся выйти из-под контроля Ахимса.
В конце концов, как я могу чего-то добиться, если нельзя даже спокойно поговорить, не опасаясь быть подслушанным? А ведь, несмотря на уверения Толстяка, их просматривали и прослушивали. Все еще работали волшебные переводчики, голоса которых были максимально приближены к оригиналу. В каких-то тайных целях все их разговоры записывались и, несомненно, сохранялись в каком-то центральном компьютере.
Мы не можем подготовиться к бунту, пользуясь зеркальцем пудреницы. Нахмурившись, она перечитала наброски в своем блокноте. Уничтожить Пашти? А потом? Если в словах Ахимса была правда, Пашти завладели огромным количеством ресурсов Ахимса.
Она оборвала свою мысль: на ум ей пришли аналогии из истории Земли. Сколько раз древние государства использовали опыт варваров, чтобы освободить от работы аристократию. Им надо было всего лишь найти трудолюбивых варваров, которые взвалили бы на свои плечи заботы империи. Именно так поступал Рим с порабощенными народами до тех пор, пока классические римские ценности не пришли в упадок. Тогда варвары стали контролировать общественную жизнь. В истории христианского мира евреи выполняли эту роль, постепенно захватывая власть, финансы, несмотря на инквизицию, погромы и гетто. Индия прошла тот же путь под британским игом.
И все это время Толстяк наблюдал за людьми. Видел ли он сходство? Она на мгновение застыла, сердце ее глухо забилось. Конечно, технике и вооружению придано сходство с образцами, привычными для человека. Тому, кто привык стрелять из арбалета, можно вручить и обрез. Но мог ли Толстяк правильно понять глубины человеческих интриг, сложность взаимоотношений?
Шейла прикусила губу и помассировала затылок. Напряженная работа мысли вызвала неприятную головную боль. Ведь вся ответственность лежит на ее плечах. Судьба каждой женщины и каждого мужчины на корабле, а может быть, и судьба всей планеты зависит от правильности ее решений.
— А если исключить связующее звено Ахимса?
Томпсон устало покачала головой.
— У нас может не хватить времени.
Шейла ходила взад-вперед, понимая, что все смотрят на нее. Очередная авантюра. Разве можно полагаться на перевод Ахимса? А если мы не сможем связаться с ними до атаки? Тогда что? Многое упустим, в системе не будет гибкости.
Она повернулась.
— Рива, постарайся сделать так, чтобы мы могли обойтись без посредничества Ахимса.
Она обрадовалась, когда Рива кивнула.
— Это получится. Но я могу пропустить тренировки. Мне бы хотелось забрать Катерину с летных тренажеров, тогда она сможет все силы отдать переводу с Пашти.
— Отлично. Тогда скажете мне, что вам удастся узнать…
— Я уже проверила. У Ахимса сейчас есть на десять пилотов больше, чем нужно. Полагаю, что они делают скидку на болезнь, недостаток профессионализма и так далее.
Интуиция Шейлу не подвела. Рива оказалась очень хорошим работником.
— Что скажешь о технике, Моше?
Израильтянин оторвал глаза от своего блокнота и почесал за ухом.
— После общего осмотра тренажеров оказалось, что мы все заняты на сто процентов. Но всех людей из АСАФа волнует вот что. Одно дело — управлять тренажером, даже очень совершенным. Другое дело — испробовать технику в натуре: только так можно узнать, на что она годится. Как мне помнится, одно время американцы использовали компьютеры для проектирования тяжелых бронемашин. Компьютер вычислил характеристики башенного люка. Крышка люка в соответствии с компьютерной моделью весила двести пятьдесят фунтов. Люди могли проникнуть внутрь машины, но не могли выбраться наружу.
— Мы не можем лезть в петлю, нам необходимы полевые испытания.
— Сэм? Виктор? — обернулась Шейла. — Ваши люди готовы к учебной атаке?
Виктор улыбнулся ей, его удивительные голубые глаза просияли.
— Мы ознакомились с техникой. В целом на стрельбище люди выбивают девяносто из ста. Думаю, что никакой новизны в этих ружьях для нас больше нет. Как и Моше, мы готовы к полевым испытаниям.
Шейла покусывала кончик карандаша.
— Тогда я проинформирую Толстяка. Если у него не будет возражений, завтра начнем полевые испытания. Что-нибудь еще?
Рива прокашлялась.
— Женщины привыкают к новой форме, но она все еще причиняет беспокойство.
Шейла кивнула. Еще бы, черт побери!
— Я думаю, что с этим мы разберемся таким образом: Рива, если будут жалобы, поставь в известность Сэма, Виктора и Моше. — Она повернулась к ним. — А вы примете дисциплинарные меры.
— Непременно, — Сэм кивнул и подмигнул Виктору.
— Думаю, расправа будет короткой.
Сэм прищурил глаза.
— Майор, мои подчиненные знают свое дело. Думаю, мы разберемся с любым инцидентом таким образом, что обе стороны будут удовлетворены. Но пока ничего не случилось. Со взглядами я ничего не могу поделать, но первый же парень, который тронет кого-то из пилотов, пожалеет о том, что родился на свет.
Виктор кивнул и, сдвинув брови, сложил ладони.
— Настал удобный момент завести разговор еще кое о чем. Какова твоя политика в отношении дружеской… думаю, у вас есть какой-нибудь эвфемизм?
— Флирт? Если говорить о латинских корнях, получится плохой эвфемизм. — Шейла вскинула руки. — Что касается любовных романов в свободное время — это не моя забота, если, конечно, они не расшатывают порядок в подразделении, если не мешают работе, если не нарушают принципов морали.
Моше поднял бровь.
Шейла вздохнула, встретившись с вопросительным взглядом Моше.
— Ну а чего же вы хотите? Наша команда состоит из здоровых молодых мужчин и женщин. Они не монахи. Меня удивляет, что до сих пор не появились парочки. Вы не можете оставить мужчин и женщин вместе в замкнутом пространстве и ждать, что биологические законы перестанут работать. Давайте смотреть правде в лицо. Но одно правило должно соблюдаться беспрекословно. Насилие недопустимо, и я его не потерплю.
Никто не произнес ни слова.
— Что-нибудь еще?
— Вот что, — Виктор поднял на нее глаза. — Сегодня утром во время стрелковой подготовки Габания опять показал себя. Но он сказал и кое-что толковое. У нас нет никаких сведений о Земле. Ни новостей, ничего. Некоторые из наших беспокоятся. Имея в распоряжении технологию Ахимса, почему мы не знаем о том, что происходит дома? Даже с временным отставанием, мы хотим знать хоть что-то.
А я была так занята, что даже не подумала об этом! Шейла шагнула к терминалу.
— Компьютер, мне надо поговорить с Толстяком.
Через несколько секунд экран ожил, округлые контуры Толстяка прокатились взад-вперед на фоне разноцветных мониторов. Манипулятор что-то проделывал позади пришельца, а его глаза-стебли уставились на нее.
— Да, майор?
Поглощенная зрелищем медленного всасывания манипулятора в основание круглого тела пришельца, Шейла замешкалась на несколько секунд.
— Толстяк, люди интересуются, почему мы никогда не выходим на связь с Землей. Ты мог бы дать разъяснения?
Пришелец свистнул и сплющился.
— Майор, мы прошли через гравитационные маяки, которые охраняют Землю. На данный момент мы находимся на расстоянии двух тысяч семисот шестидесяти пяти световых лет от вашей планеты. Мы можем получить передачу, интерпретировать сигнал, но информация будет касаться событий трехлетней давности. Я сомневаюсь, что вашим людям будет интересно узнать, что случилось три года назад.
— Но как же ваша технология? Разве ты не говорил, что та самая нулевая сингулярность…
— Да, да, но с передатчиком на другом конце. Майор, у вашей планеты, находящейся на примитивной стадии развития, такого передатчика нет.
— А маяки?
— Разве на ваших маяках, отмечающих навигационные маршруты, есть башни с микроволновой связью? Или на морских минах, которые вы используете для блокады бухт? Маяки поставлены с целью изолировать людей, а не передавать сообщение.
— Значит, мы не можем получать вести, но мы можем их хотя бы послать, так? Мы можем послать сообщение на Землю с твоей помощью? Послушай, ведь многие волнуются о своих родственниках. У нас могут быть проблемы с людьми…
— Это можно организовать. Я могу послать весть через нулевую сингулярность.
— А наоборот никак? — спросила Светлана. Оболочка Толстяка сморщилась.
— Майор Детова, в вашей стране в каждом доме есть радио или телеприемник, верно? Эти аппараты принимают сигналы со станций. Это приемники, а не передатчики. То же самое касается вашей планеты в отношении системы Ахимса. Ваша планета может получить сигнал, но не может его отправить. Это довольно трудно объяснить, но достаточно сказать, что квантовая сингулярность — крошечная черная дыра — должна быть приведена в состояние покоя, а дальше можно ею манипулировать. Грубо говоря, посылая радиосигналы, вы проделываете то же самое с электромагнитным полем. Мы не разместили подобное поле на орбите вокруг вашей планеты. И второе. Ваша планета движется в вашей системе отсчета приблизительно со скоростью двести тридцать километров в секунду. Связь через каналы сингулярности должна быть направленной, иначе сигналы рассеются и космос заполнится хаосом перепутанных сигналов. Когда и приемник и передатчик находятся в движении, чтобы проследить за сигналом, требуется очень сложная физика и совершенный контроль. Для этого нужна целая сеть компьютеров, и подобную систему мы не могли бы оставить там без присмотра.
Шейла вздрогнула.
— Итак, мы отрезаны от нашей планеты до нашего возвращения, мы лишены новостей, но мы можем послать весточку.
— Верно. — Толстяк слегка втянул бока. — Однако по тем же причинам, о которых я уже говорил, такая передача сигналов съедает много энергии. Лишать корабль сил из-за каких-то несущественных сообщений было бы…
— Ну хотя бы раз в неделю? — спросил Моше. — Информация будет очень сжатой. Одна страница на человека, это возможно? Мои ребята будут лучше работать, если будут уверены, что их семьи получат от них известие.
— Это так важно?
— Думаю, да, — сказала Шейла.
— Одна страница раз в две недели, — уступил Толстяк.
Чувство утраты охватило Шейлу. Черт побери, Типс, кто там заботится о тебе?
— Следующий мой вопрос касается учений. Мы готовы начать учения на макете станции Тахаак. Ты говорил, что можно будет провести совместные маневры. Если это удобно, мы хотели бы начать поскорее. Допустим, завтра?
— Очень хорошо. — Толстяк перекатывался взад-вперед. — Просто отлично. Мы дадим вам учебники, и сегодня вечером вы сможете ознакомиться с планировкой и устройством макета станции.
— Спасибо, Толстяк. Это освободит нас от многих забот. Экран погас.
Шейла повернулась.
— Вы слышали? Мы отрезаны.
— Пока не вернемся домой. — Виктор подпер ладонью подбородок, губы его кривила невеселая усмешка.
— Мы совсем одни, — добавил Сэм.
Рива нахмурилась и стала накручивать на палец прядь своих рыжих волос.
— Меня не было на первом совещании, но я так много лет участвовала в тайных акциях, что у меня развился нюх на подобные проделки. — Она обвела присутствующих предостерегающим взглядом.
Шейла, кивнув, вздохнула.
— Думаю, это всем понятно. Поэтому я хочу, чтобы вы всерьез отнеслись к нашему сложному положению. Жизнь каждого человека на борту этого космического корабля, а может быть, и само существование нашей планеты зависит от воли Толстяка. — Ее внимание было приковано к Сэму.
— У меня с мозгами в порядке. — Сэм сжал кулаки, на его руках вздулись вены. — Я помню уроки истории. Я знаю все подробности того, как на грузовом транспорте перевозили рабов.
* * *
Клякса вытянул глаз-стебель, чтобы видеть Оверона.
— Здорово ты наловчился обманывать людей.
Толстяк свистнул и сплющился.
— На это есть причины. К тому же мне очень интересно посмотреть, что они напишут в своих письмах. Только подумай, я буду изучать свое собственное население.
— Оставленные нами датчики показывают, что на Земле вот-вот вспыхнет война. Они лишились ядерного пугала и впали в панику. Атвуд на краю гибели, Голованов умер от сердечной недостаточности. Куцов содержится под стражей на Лубянке. Мониторы, установленные в Кремле, показывают, что Растиневский готовит вторжение в Восточную Европу, рассчитывая на то, что НАТО не может ответить ядерным ударом. Ты что, боишься того, как отреагируют на эту новость люди у нас на борту? Ты из-за этого лгал?
Толстяк образовал манипулятор и подрегулировал гравитационные трансформаторы.
— Ты уже втягиваешься в нашу игру. Клякса.
— Вспомни, я предупреждал тебя, что нейтрализация их ядерного оружия приведет к политическому кризису власти.
Толстяк хмыкнул и пропищал:
— Все идет как задумано. Круглый штурман, ты увидишь, что каждый мой проект развивается по плану. Я предвидел крушение хрупкого мира людей, и таким же образом я рассчитал, как рейд людей на станцию Пашти подействует на них. Посмотрим.
— И ты хотел бы, чтобы люди уничтожили друг друга? Война может закончиться плачевно. У них нет ядерного оружия, но зато осталось биологическое и химическое, — оно убьет их.
Толстяк сплющился.
— Все может случиться. Но я и это предвидел. Если они ухитрятся уничтожить друг друга, у меня будет возможность возродить их вид: я верну на их планету тех, кого увез. И тогда они вновь заселят планету под моим руководством. Если же они выживут, превратив свою жизнь в хаос, люди с нашего корабля, вернувшись, направят их по верному пути. Опять же под моим руководством. Видишь ли, люди стали моей страстью. Так или иначе, я превращу их в цивилизованных существ.
* * *
Шейла удобно устроилась на стуле. Перед ней лежал открытый блокнот, напоминающий о несделанной работе. Она скрестила лодыжки и положила ноги на стол. Что же я упустила?
Слишком многое. У нее до сих пор не было всех деталей, но все-таки она знала достаточно, чтобы забеспокоиться. Она не могла выбросить из головы замечание Даниэлса о рабовладельческих судах. Мысль о рабстве опутывала сознание липкой паутиной, казалась дурным предзнаменованием чего-то отвратительного, что ожидало их в будущем. По спине побежали мурашки.
Мы пленники. Он обращается с нами, как с детьми, врет, как родители врут ребенку. Что же делать? Какой выход возможен? Мы абсолютно беспомощны. Какова доля правды в словах Толстяка? В чем он солгал? О Пашти? Она уставилась в пространство, перебирая в уме все сведения о Пашти, которые ей удалось получить. То, что она прочитала о них, было вполне привлекательно. Возможно, за крабоподобной внешностью и повадками скрывался дух, вовсе не чуждый человеческому?
У тебя нет этих данных. А если бы и были, что бы ты с ними делала? Если они откажутся воевать. Толстяк может сделать что-то ужасное — перекрыть воздух, отравить или… возможности у него большие.
— Воюем, не воюем — все плохо. Мы не можем победить — только выжить. Черт бы тебя побрал, Толстяк. — Впервые ей было наплевать, что комната просматривается.
Толстяк похвалялся, что он хочет изучить человека во всех его проявлениях в лабораторных условиях своего корабля. Он открыто заявил, что не знает, к чему приведут его исследования. То есть, если они сокрушат Пашти, убьют их всех до последнего, нет никакой гарантии, что Толстяк сдержит свое слово и вернет их домой.
Шейла мрачно оглядела неудобную обтягивающую форму. Факт остается фактом: Толстяк захватил целый народ — отличный сырьевой материал для любых экспериментов. Какие идеи мог породить его маленький круглый мозг?
И что я могу поделать? Я даже не знаю, с чем бороться. Мы не можем засечь его местоположение, мы не можем покинуть свою зону на корабле.
Она посмотрела на аккуратные записи в блокноте. Со Светланой связи нет, она заперлась в своей комнате. Постукивая кончиком карандаша по подбородку, Шейла устремила задумчивый взгляд на светящуюся панель потолка. Может, она ошиблась? Может, у Детовой нет опыта работы с компьютерами? Когда они совещались на Вайт-базе, у Шейлы возникла мысль о причастности Детовой к событиям в тихоокеанской зоне. Когда она сопоставила катастрофу на бирже, крупные политические просчеты с деятельностью Детовой — все встало на свои места. Необъяснимое, неуловимое распространение компьютерных вирусов — и Детова.
Конечно, ее реакция на намеки Шейлы была вполне предсказуема. Эта женщина была профессионалом высокого класса. Но сейчас в ее распоряжении не было средств КГБ.
Сможет ли она внедриться в систему пришельцев? Может быть, компьютеры Ахимса подчиняются иной логике?
Шейле стало тошно. Они как обезьяны, спрыгнувшие с дерева и попавшие на самолет. Надо быть дураками, чтобы надеяться на то, что им удастся выйти из-под контроля Ахимса.
В конце концов, как я могу чего-то добиться, если нельзя даже спокойно поговорить, не опасаясь быть подслушанным? А ведь, несмотря на уверения Толстяка, их просматривали и прослушивали. Все еще работали волшебные переводчики, голоса которых были максимально приближены к оригиналу. В каких-то тайных целях все их разговоры записывались и, несомненно, сохранялись в каком-то центральном компьютере.
Мы не можем подготовиться к бунту, пользуясь зеркальцем пудреницы. Нахмурившись, она перечитала наброски в своем блокноте. Уничтожить Пашти? А потом? Если в словах Ахимса была правда, Пашти завладели огромным количеством ресурсов Ахимса.
Она оборвала свою мысль: на ум ей пришли аналогии из истории Земли. Сколько раз древние государства использовали опыт варваров, чтобы освободить от работы аристократию. Им надо было всего лишь найти трудолюбивых варваров, которые взвалили бы на свои плечи заботы империи. Именно так поступал Рим с порабощенными народами до тех пор, пока классические римские ценности не пришли в упадок. Тогда варвары стали контролировать общественную жизнь. В истории христианского мира евреи выполняли эту роль, постепенно захватывая власть, финансы, несмотря на инквизицию, погромы и гетто. Индия прошла тот же путь под британским игом.
И все это время Толстяк наблюдал за людьми. Видел ли он сходство? Она на мгновение застыла, сердце ее глухо забилось. Конечно, технике и вооружению придано сходство с образцами, привычными для человека. Тому, кто привык стрелять из арбалета, можно вручить и обрез. Но мог ли Толстяк правильно понять глубины человеческих интриг, сложность взаимоотношений?
Шейла прикусила губу и помассировала затылок. Напряженная работа мысли вызвала неприятную головную боль. Ведь вся ответственность лежит на ее плечах. Судьба каждой женщины и каждого мужчины на корабле, а может быть, и судьба всей планеты зависит от правильности ее решений.