Страница:
— Правда? — замерла Рива, встречая оценивающий взгляд Детовой.
— Мы с Шейлой согласились с ним, — добавила Светлана, наклоняясь вперед. — В конце концов, его мнение является решающим. Так что ты можешь отдохнуть. Изучение языка Пашти больше не является задачей первостепенной важности.
— Понимаю.
— Понимаешь? — Светлана вскинула бровь. — У Шейлы есть сердце. Она не разгоняет твою команду. Если вы захотите продолжать исследования — в свободное время — пожалуйста. Ведь у всех бывает хобби.
Рива сжала зубы — ей все труднее было владеть собой. Черт побери, я слишком долго жила на Ближнем Востоке. Удача приходит только к наглецам. Она с трудом преодолела внутреннее сопротивление: она расслабилась, улыбнулась вполне искренне и небрежно махнула рукой.
— Ну что ж, я очень рада, что мое заточение закончилось.
Светлана кивнула:
— Да, все это близится к завершению. Представляю, сколько сил вы вложили в эту языковую программу. Я отношусь к тебе с огромным уважением. Раз или два — правда, косвенно — нам приходилось пересечься на Земле.
Рива медленно кивнула, в груди ее поднималась волна гнева. Сколько трупов оставила за своей спиной Детова?
Сколько людей искалечено, убито по воле ее послушных исполнителей? Сколько пропало без вести?
— Догадываюсь, наш круг был довольно узок.
Светлана опустила глаза и слегка сменила позу.
— Да, узок. Тебя тренировал Бакли, не так ли?
Рива сдерживалась изо всех сил.
— Среди прочих.
— Я восхищаюсь тобой. В своей области ты непревзойденный специалист. Ближний Восток — вещь непростая, у тебя отмечали удивительное чутье, никто из офицеров, работавших в той зоне, не обладал такой интуицией.
— А напрямую наши дорожки никогда не пересекались? — Рива подняла бровь.
Губы Светланы дрогнули в едва заметной улыбке.
— Нет. Я работала в тихоокеанской зоне, в Гонконге.
— Значит, ты имела отношение к Судану?
— С ним были связаны многие — и все пути вели к генералу Куцову. — Светлана тряхнула головой, стараясь прорвать оборону Ривы и разрядить обстановку. — Думаю, сейчас не время вспоминать прошлое и обсуждать, кто что делал. Но когда-то потом, если захочешь, можно поговорить.
— Я запомню твое предложение.
Светлана встала и указала на стопку бумаг:
— Чтобы не было недоразумений, Шейла попросила меня напечатать приказ о прекращении изучения языка Пашти. Может, тебе захочется взглянуть и убедиться, что это вполне официальное распоряжение. С другой стороны, удачи тебе в твоем… хобби.
— Благодарю, майор.
Светлана остановилась около двери и обернулась.
— Знаешь, мы столько сил положили на поддержку ООП. За достигнутые нами результаты нам пришлось дорого заплатить, твоя контора и МОССАД нам здорово мешали. Теперь, встретившись с тобой, я, кажется, понимаю, в чем дело.
Нервы Ривы были напряжены до предела.
— Спасибо за комплимент, майор.
Детова вышла, бесшумно закрыв за собой дверь. Рива постояла на месте, не в силах пошевелиться, охваченная огорчением и гневом. Шейла отменила языковую программу? Подобным образом? Она сжала кулаки. Черт побери! Ненавижу, когда меня ставят перед фактом! Но ведь до атаки мы бы не стали обнаруживать свои познания!
Она взяла бумаги, приподняла верхнюю страницу и вгляделась. Аккуратным почерком было написано:
“Дорогая майор Томпсон! Шейла сказала, что ты наткнулась на препятствия. Надеюсь, что эти материалы помогут тебе. Программа остается СВЕРХВАЖНОЙ, но держи все в секрете. Если понадобится дополнит, информ., обратись к Шейле.
Норфорн”.
Рива просмотрела сопровождающий записку текст и прикусила нижнюю губу. Огорчение и гнев испарились, ее наполнила неуемная радость. Она смотрела на слово “НОРФОРН” в конце записки — код ЦРУ, означавший полную секретность.
— Черт бы тебя побрал, Детова. Однако ты здорово выручила меня.
Рива подержала в руках записку, потом порвала ее, опустила обрывки бумаги в унитаз и спустила воду. Бумажки растворились. Потом она вернулась к драгоценным материалам, написанным по-английски, и прочитала заголовок:
ОТЧЕТ АХИМСА ОБ ОСНОВАННЫХ НА ФИЗИОЛОГИИ КОММУНИКАЦИЯХ ПАШТИ.
— Мы с Шейлой согласились с ним, — добавила Светлана, наклоняясь вперед. — В конце концов, его мнение является решающим. Так что ты можешь отдохнуть. Изучение языка Пашти больше не является задачей первостепенной важности.
— Понимаю.
— Понимаешь? — Светлана вскинула бровь. — У Шейлы есть сердце. Она не разгоняет твою команду. Если вы захотите продолжать исследования — в свободное время — пожалуйста. Ведь у всех бывает хобби.
Рива сжала зубы — ей все труднее было владеть собой. Черт побери, я слишком долго жила на Ближнем Востоке. Удача приходит только к наглецам. Она с трудом преодолела внутреннее сопротивление: она расслабилась, улыбнулась вполне искренне и небрежно махнула рукой.
— Ну что ж, я очень рада, что мое заточение закончилось.
Светлана кивнула:
— Да, все это близится к завершению. Представляю, сколько сил вы вложили в эту языковую программу. Я отношусь к тебе с огромным уважением. Раз или два — правда, косвенно — нам приходилось пересечься на Земле.
Рива медленно кивнула, в груди ее поднималась волна гнева. Сколько трупов оставила за своей спиной Детова?
Сколько людей искалечено, убито по воле ее послушных исполнителей? Сколько пропало без вести?
— Догадываюсь, наш круг был довольно узок.
Светлана опустила глаза и слегка сменила позу.
— Да, узок. Тебя тренировал Бакли, не так ли?
Рива сдерживалась изо всех сил.
— Среди прочих.
— Я восхищаюсь тобой. В своей области ты непревзойденный специалист. Ближний Восток — вещь непростая, у тебя отмечали удивительное чутье, никто из офицеров, работавших в той зоне, не обладал такой интуицией.
— А напрямую наши дорожки никогда не пересекались? — Рива подняла бровь.
Губы Светланы дрогнули в едва заметной улыбке.
— Нет. Я работала в тихоокеанской зоне, в Гонконге.
— Значит, ты имела отношение к Судану?
— С ним были связаны многие — и все пути вели к генералу Куцову. — Светлана тряхнула головой, стараясь прорвать оборону Ривы и разрядить обстановку. — Думаю, сейчас не время вспоминать прошлое и обсуждать, кто что делал. Но когда-то потом, если захочешь, можно поговорить.
— Я запомню твое предложение.
Светлана встала и указала на стопку бумаг:
— Чтобы не было недоразумений, Шейла попросила меня напечатать приказ о прекращении изучения языка Пашти. Может, тебе захочется взглянуть и убедиться, что это вполне официальное распоряжение. С другой стороны, удачи тебе в твоем… хобби.
— Благодарю, майор.
Светлана остановилась около двери и обернулась.
— Знаешь, мы столько сил положили на поддержку ООП. За достигнутые нами результаты нам пришлось дорого заплатить, твоя контора и МОССАД нам здорово мешали. Теперь, встретившись с тобой, я, кажется, понимаю, в чем дело.
Нервы Ривы были напряжены до предела.
— Спасибо за комплимент, майор.
Детова вышла, бесшумно закрыв за собой дверь. Рива постояла на месте, не в силах пошевелиться, охваченная огорчением и гневом. Шейла отменила языковую программу? Подобным образом? Она сжала кулаки. Черт побери! Ненавижу, когда меня ставят перед фактом! Но ведь до атаки мы бы не стали обнаруживать свои познания!
Она взяла бумаги, приподняла верхнюю страницу и вгляделась. Аккуратным почерком было написано:
“Дорогая майор Томпсон! Шейла сказала, что ты наткнулась на препятствия. Надеюсь, что эти материалы помогут тебе. Программа остается СВЕРХВАЖНОЙ, но держи все в секрете. Если понадобится дополнит, информ., обратись к Шейле.
Норфорн”.
Рива просмотрела сопровождающий записку текст и прикусила нижнюю губу. Огорчение и гнев испарились, ее наполнила неуемная радость. Она смотрела на слово “НОРФОРН” в конце записки — код ЦРУ, означавший полную секретность.
— Черт бы тебя побрал, Детова. Однако ты здорово выручила меня.
Рива подержала в руках записку, потом порвала ее, опустила обрывки бумаги в унитаз и спустила воду. Бумажки растворились. Потом она вернулась к драгоценным материалам, написанным по-английски, и прочитала заголовок:
ОТЧЕТ АХИМСА ОБ ОСНОВАННЫХ НА ФИЗИОЛОГИИ КОММУНИКАЦИЯХ ПАШТИ.
ГЛАВА 24
— Но, Толстяк, вы ведь прослушали достаточно наших разговоров, военных совещаний, чтобы понять, что мы обеспокоены. Мы не можем допустить ошибку. На карту поставлен весь наш мир, все будущее нашего рода!
— Но вы слишком далеко заходите! — Толстяк перекатывался с боку на бок, оболочка его обвисла, бока ходили ходуном. — Не надо меня пугать! Я всех вас могу уничтожить
Шейла скрестила на груди руки и застыла.
— Вы в любой момент могли бы вернуть нас обратно. Мы вовсе не жаждем убивать Пашти, это не наша идея.
Толстяк втянул бока и сплющился.
— Нет, вы должны напасть на Тахаак. Циклы уже наступили. Ваши действия навеют ужас на всех Пашти в космосе. Ахимса восстановят контроль над всем, что было потеряно, и циклы Пашти больше не будут представлять угрозы. Мы говорим о будущем цивилизации! Моему роду — так же как и вашему — угрожает опасность!
— Совершенно верно, — согласилась Шейла. — Именно поэтому мы и работаем на вас. Как вы думаете, почему мы такие послушные? Черт побери, я здесь нахожусь вовсе не для поправки собственного здоровья, как и все мои люди. Конечно, мы ожидаем награды. Но мы хотим, чтобы и вам было хорошо. Бог видит, мы знаем о власти, которую вы имеете над нашей планетой! Нам необходимо ваше хорошее отношение.
— Но эти учения! — Оболочка Толстяка окрасилась в бледно-розовый цвет, основание покрылось эмоциональной рябью. — Пашти не будут атаковать этот корабль! Они просто не осмелятся! Это не…
— Разве мы уже не говорили об этом раньше? — Шейла покачала головой. — Послушайте, отвлекитесь немного и посмотрите на все с нашей точки зрения. Предположим, что Пашти захватили корабль. Как мы доберемся домой? Все мои люди будут брошены на произвол судьбы, разве нет?
— Но вас не могут поймать! Вы призраки, майор Данбер! Если кто-то узнает в вас людей — все потеряно! Страшное несчастье! Для меня… для вас… для Ахимса! Вы не должны оставлять никаких следов! Вы должны действовать так, словно вы никогда…
— Отлично, — согласилась Шейла. — И никто не должен поймать нас в ловушку или захватить в плен до нашей полной эвакуации. Эвакуация — это ключевое слово! Если мы исчезнем, никто ничего не узнает. Мы делаем все, что в наших силах, все, что подсказывает воображение, чтобы не сорвалась эвакуация! Только подумай, хотелось бы вам, чтобы Пашти захватили этот корабль? Ведь у них сейчас наступили циклы? Они неуправляемы. Толстяк. Никто не сможет предугадать, каковы будут их действия. Они ведь даже не помнят о том, что делают после совокупления и гормональных сдвигов. Они могут прийти в бешенство, увидев, что мы разрушили их запасы. Могут убить вас в припадке сумасшествия! — Она заметила, что он стал совсем плоским, что из его тела стали выпячиваться беспорядочные манипуляторы. — И они во всем обвинят нас! Мы должны позаботиться о вашей безопасности и о безопасности вашего корабля! Конечно, можно скрыться с материалами о самоубийстве Пашти на Тахааке и продолжать свои научные исследования, но страховка просто необходима!
Толстяк медленно приходил в себя.
— Пашти могут убить меня? — бормотал он, дрожа. — Пашти могут убить меня?
Шейла смягчилась.
— Спокойно, Толстяк. Спокойно. Подумай. Сейчас ты видел наших ребят на тренировках. Разве Пашти смогут справиться с ними? Мы рядом с тобой, Толстяк. Пока ты находишься под нашей защитой, никто во всей вселенной не причинит тебе вреда. Ни у кого из Оверонов нет таких телохранителей, как у тебя!
Толстяк раздул бока, словно ее слова придали сил его распадающемуся мозгу. Она увидела, что оболочка его снова приняла белую окраску, ненужные манипуляторы втянулись и кожа стала гладкой. Победа!
— Конечно, ты права. — Толстяк доверительно покатался назад-вперед. — Никто не дотянется до меня!
Шейла стала развивать полученное преимущество:
— Теперь ты понимаешь, как важно продумать прикрытие для каждого отсека? — Она улыбнулась и решительно взмахнула рукой. — Дорогой Толстяк, ты говорил, что триста лет внимательно изучал наш мир. Ты следил за всеми войнами, которые мы вели. Подумай, сколько раз во время атаки возникали сюрпризы. Ты когда-нибудь слышал пословицу о том, что план сражения совершенен до тех пор, пока не прозвучит первый выстрел? Среди военных любого ранга только единицы могли выиграть битву в назначенный день и в соответствии с разработанным сценарием. Вспомни Шермана в Грузии. Константина Рокоссовского во время войны с нацистами. Блестящее руководство Моше Даяна во время израильских войн. Почему вьетнамская война так затянулась? Как удалось моджахедам обескровить Советскую Армию? Гибкость — залог успеха. Толстяк. Поистине гибкость — наше единственное оружие. Только гибкая стратегия позволит нам защитить вас, прекратить агрессию Пашти и снять запрет с нашей планеты.
— Да, и абстракция. Отвлеченность. Я должен помнить об абстракции. Чтобы избежать прошлых ошибок. — Толстяк продолжал перекатываться с боку на бок, подобно колесу мотоцикла, пронзенному осью вытянувшегося глаза-стебля. Теперь его оболочка светилась ровным белым цветом. — Я стараюсь думать как можно более логично, и вы правы, мне следует полностью абстрагироваться.
Вот это да, парень!
— Превосходно! Превосходно! Превосходно! — повторял он снова и снова. — Никто не устоит против нас. Мы спасем Ахимса. То, что принадлежит нам, будет возвращено. Даже Шисти будут уступать нам дорогу. Превосходно! Превосходно!
Шейла кивнула удовлетворенно. Гибкость! Как много она значит в военных действиях, в политике и, может быть, даже в межзвездной дипломатии.
Мэрфи внимательно слушал, как майор Данбер объясняет Теду Мэйсону, что именно она от него хочет.
— Идея заключается в том, что этот ящик должен обладать способностью издавать определенные звуки. Щелканье, дребезжание, грохот и другие шумы — на той частоте, которую человеческий слух не воспринимает. Питание от батареек. Кроме того, этот прибор должен посылать и получать сигналы. Сэм говорит мне, что ты умеешь делать радиоприемники. Такое устройство ты сможешь состряпать?
Тед почесал за ухом и кивнул:
— Конечно, майор, но здесь у меня не все есть под рукой. То есть вам нужно достать…
— Надеюсь, что ты найдешь все необходимое в оружейном отсеке. Я только что пришла оттуда: в твоем распоряжении есть все необходимые для сооружения описанного мной прибора детали.
— Извините, майор, — Мэрфи вытянулся в струнку под ее проницательным взглядом.
— Да, лейтенант?
— Ну почему бы нам просто не попросить Толстяка сделать эту штуковину, так же как он сделал танки и все другое?
Она скрестила руки и слегка наморщила лоб. Потом взглянула на Мэрфи, и ему стало не по себе от этого взгляда. Он заметил, что в ее глазах стало больше тревоги и усталости. Черт побери, она хоть когда-нибудь отдыхает?
— Это вопрос морали, лейтенант. Мы не можем позволить себе зависеть от Ахимса абсолютно во всем. Как бы ни была примитивна наша технология, она наша. Мы точно будем знать, как устроен прибор. Лейтенант Мэйсон сможет использовать его, если на Тахааке случится что-то непредвиденное. Я ответила на твой вопрос?
— Да, мэм, — Мэрфи с уважением кивнул, понимая, что не заслуживает ответного уважения.
— Если вам не трудно, мэм, — Тед прекратил изучать носки своих ботинок и поднял глаза, — скажите, почему именно щелканье, дребезжанье и прочая чертовщина? Зачем посылать и принимать такие звуки?
Она посмотрела на Теда тем же усталым взглядом, и Мэрфи с удовольствием отметил, как его друг сжался и замер.
— Лейтенант, вы имеете представление, что произойдет, если Пашти будут создавать помехи на нашей линии?
— Нет, мэм.
Тогда она улыбнулась — хитрая улыбка мелькнула и тут же исчезла.
— А я имею. Секрет прибора прост. Нельзя создать помехи на телефонной линии, если не подключиться к ней. А вот заглушить передачи радиостанции “Свободной Европы” ничего не стоит. Даже если Пашти перережут коммуникации, мы сможем связаться друг с другом с помощью этого прибора — Пашти не додумаются до такого примитивного приспособления.
— А щелканье, дребезжанье и тому подобная дребедень? — нахмурился Мэрфи, гадая, что у Шейлы на уме.
— Я узнаю этот взгляд, лейтенант, — она шутливо погрозила ему пальцем. — Ты можешь прямо сейчас начинать ломать голову. Да, у прибора есть еще одно назначение. В случае, если мы потерпим поражение, эту штуку можно будет оставить. Мы кое-что узнали о физиологии Пашти. Оказалось, что у них очень чуткий слух. Если они надумают атаковать нас, ящик будет издавать беспорядочные шумы, это их дезориентирует. Любой пустяк может повлиять на исход сражения.
— Угу, майор, простите, пожалуйста, мэм, но…
Она подняла руку, и Мэрфи замолчал, загипнотизированный властным взглядом.
— Верь мне, лейтенант. Оставим догадки Пашти.
Мэрфи одобрительно улыбнулся.
— Есть, мэм. Если вы нас просите, мэм, Тед соорудит целую полевую сеть.
— Благодарю, лейтенант, — она коротко кивнула и повернулась, направляясь к коридору.
Мэрфи наблюдал за ней, его терзало беспокойство.
— Черт побери, она совершенно выдохлась. Я бы сказал, она просто насилует себя.
— Значит, эта ерундовина нужна для диверсии? Я знаю трепача, который…
Мэрфи зажал его рот ладонью и потащил его в сторону.
— Никто тебя не спрашивает. Давай заткнись, и пойдем лучше сообразим, как построить для леди квакающую коробочку.
— Мне не нравится развитие ситуации, — заявил Болячка, сверля глазом-стеблем голографические изображения Созерцателя и Коротышки. — Толстяк не ответил ни одному из нас, хотя мы посылали сообщения на всех волнах. Если бы Толстяк нас услышал, мы бы уже получили хоть какие-то сведения, извиняющие его: ведь он везет запрещенных существ.
Созерцатель сплющился и запищал:
— Перед тем как отчитаться, я хотел бы напомнить всем вам что у нас пока нет никаких доказательств того, что Толстяк нарушил карантин. До тех пор, пока мы не получим подтверждения мы должны действовать исходя из того, что это всего лишь предположение. Далее. Я закончил ознакомление с записями, посвященными миру людей, узнал кое-что новенькое. Полагаю, что мы работали над ложными посылками. Люди вовсе не являются грубыми, примитивными существами, как мы о них думали. Наоборот, за последнюю сотню тысячелетий они сделали качественный скачок в своем культурном развитии. Овероны, они осуществили космический полет.
Мониторы издали свист и шипение — Болячка и Коротышка изумленно запищали.
— Космический полет? Толстяк нарушил запрет и научил их… В это нельзя поверить! Ни один Ахимса не посмеет выступить против Оверонов! — вырвалось возмущенное восклицание из раздувшихся дыхательных отверстий Коротышки.
— Хочу напомнить, что еще не доказано, что Толстяк нарушил карантин. Нет ни одной записи о вмешательстве, никаких следов влияния Ахимса в их космической науке. Более того, их представления о жизни в космосе носят типично земной характер. В их научно-популярной литературе большинство инопланетян и космонавтов похожи на людей, — упрямо твердил Созерцатель.
— Невероятно! — защебетал Болячка. — Их организмы совершенно не приспособлены к нулевой гравитации!
— Значит, ты говоришь, что не нашел никаких следов вмешательства Толстяка? — спросил Коротышка, начиная раздувать бока.
— Никаких. Но теперь, однако, мы точно знаем, что вызвало такое восхищение Толстяка, когда он наблюдал за людьми последнюю тысячу лет. Они и в самом деле исключительны. Если бы Тэн ответил на наши запросы и проинформировал нас, ситуация тут же прояснилась бы. Шист Чиилла настаивает, что Тэн и Толстяк имели дело с людьми. Если это так, их молчание понятно. Но в данный момент мы пока не можем осудить их за нарушение запрета.
Болячка раздул свои дыхательные органы и спросил:
— Может, нам следует известить Пашти, чтобы они не сходили с ума от волнения? Может, Первому Советнику следует что-то предпринять? Подготовиться к уничтожению паразитов?
— Я бы этого не советовал делать. Напоминаю, у нас нет доказательств. — Созерцатель слегка сплющился, его основание натянулось и стало гладким.
Коротышка переводил взгляд с одного Оверона на другого, используя по какой-то непонятной причине только один глаз-стебель.
— Нам надо подготовиться к худшему. Если Толстяк все-таки нарушил запрет и сошел с ума, нам нужно исправить сложившуюся ситуацию. На какой стадии развития находятся сейчас люди? Представляют ли их космические возможности потенциальную угрозу?
Созерцатель сплющился, его оболочка натянулась.
— Их космические возможности никогда не были угрожающими. Что бы Толстяк ни сделал, никто не проходил через гравитационные заслоны, и люди даже не подозревают об их существовании. Одному маленькому кораблю-роботу будет достаточно появиться в их поле, и это займет их умы на десять земных лет. Кроме того, людям сейчас есть о чем позаботиться.
— Значит, они идут по пути цивилизации? — спросил Коротышка, подрагивая боками. — Я знал, что Толстяк не способен на глупости! Он Оверон. Он…
— Оверон Оверону рознь, — прервал его Созерцатель. — Как мы и говорили, люди миллионами убивают друг друга. Вся их планета охвачена войной. Ничего не изменилось. Они все так же ненормальны.
Болячка сдулся, ощутив внутреннюю слабость.
— А что, если Толстяк провез людей через гравитационные маяки?
— Тогда нам придется их уничтожить.
— Майор? Ты дома?
Светлана проснулась и села на кровати, зажмурившись.
— Шейла? Это ты?
— Можно на минуточку?
Светлана встала и оделась, поглядывая на часы, светящиеся на экране. Какого черта ей не спится в это ночное время?
Шейла выглядела как сто чертей — щеки просто исчезли, под глазами тяжелые мешки. Так может выглядеть только женщина, чей единственный ребенок умирает от рака.
— Когда ты ела в последний раз? — нахмурившись, спросила Светлана.
— Утром. Я поела раньше всех.
— Это было почти сутки назад. Пошли.
Они зашагали по пустынным коридорам. На душе у Светланы было скверно.
Они вошли в столовую: яркий свет заливал длинные ряды пустых столов. Светлана заказала Шейле плотный английский завтрак: ветчину, яйца, лепешки с патокой, йоркширский пудинг, чашку кофе и стакан молока.
— Ты хочешь, чтобы я лопнула? — спросила Шейла, когда Светлана поставила перед ней поднос.
— Чтобы огонь горел — настоящий или душевный, — необходимо горючее. Недоедание ведет к ошибкам.
Шейла рассеянно улыбнулась.
— Наверное. — Она взяла вилку и начала есть, а Светлана пошла за своей тарелкой.
Когда они отодвинули пустую посуду, Шейла прикрыла глаза и зевнула.
— Да, наверное, мне надо было поесть. Нужно записывать где-то для памяти, когда следует перекусить.
— Мы приближаемся к концу, да?
— Да. — Шейла отсутствующим взглядом уставилась на дальнюю стену. — Толстяк сказал мне, что осталось дня два. Если точнее, около пятидесяти часов.
Душа Светланы сжалась.
— Неужели прошло уже шесть месяцев?
Шейла провела ладонью по лицу, словно массируя, разгоняя кровь по усталой плоти.
— Да, странно. Как продвигается твоя учеба?
— Мне кажется, я уже начинаю понимать, как что действует.
— Рада это слышать. — Лицо Шейлы посуровело. — Предполагаю, что, если задать правильную программу, с помощью компьютеров можно все держать под контролем. Ты думаешь, это реально? Например, если взять правительство. Может обычный опытный человек в критический момент взять ситуацию под контроль и запустить собственную программу?
Волнение Светланы усилилось.
— Думаю, все зависит от системы, майор. Например, в Вашингтоне все компьютеры соединены в одну сеть. В Москве компьютеры имеют обыкновение ломаться в самый ответственный момент, во всяком случае мне так говорили. Они не такие сложные, как система Ахимса, которая полностью централизована. Мы многому можем научиться у них.
Шейла вскинула бровь, в глазах ее явно читался вопрос.
Светлана замешкалась.
— Никто еще не делал такой попытки, связанной с правительством. Дело страшно рискованное. Думаю, ты хорошо знаешь прошлое. Если бы кто-то попытался и был пойман с поличным… ну, кто знает, что бы произошло. В Москве это обернулось бы расстрелом, в Вашингтоне они бы заперли неудачника и выбросили ключ от замка.
— Да, конечно, только отчаяние может толкнуть человека на такой риск. Но если система отлажена, как ты думаешь, это можно сделать?
Светланино сердце билось как сумасшедшее.
— Только теоретически… К тому же я не специалист, майор.
Когда Шейла поднимала чашку с кофе, рука ее дрожала, а горящие глаза, обведенные черными кругами усталости, неотрывно смотрели в глаза Светланы.
— А что, по-твоему, сказал бы специалист?
Ладони Светланы похолодели. Она уперлась тяжелым взглядом в стоящую перед ней пустую тарелку, размышляя, насколько глубоко она продвинулась в изучении компьютерной системы Ахимса.
— Самый лучший специалист справился бы с такой задачей.
— А как ты думаешь, самому лучшему специалисту потребовалась бы тренировка? Или его прошлый опыт в диверсиях подобного рода, пусть даже ограниченный, оказался бы достаточным?
Светлана перевела дыхание, вспоминая свой путь сквозь путаницу входов в систему, который она так тщательно отобразила в своих закодированных записях. Чего ждет от нее Шейла? Конечно, вмешательства в систему? Но на каком уровне? Организовать прикрытие на полчаса в виде изображения двух спящих женщин было осуществимо. Эксперимент прошел успешно. Но ведь они сделали только одну попытку.
— Трудно сказать, не зная системы в целом и масштабов проекта.
Шейла кивнула, откинулась на спинку стула и машинально сжала в руке чашку с кофе.
— Ладно, все это не так важно. Я просмотрела записи наших учений с первого до последнего. Ты бы удивилась нашим успехам. Я думаю, на Тахааке все будет в порядке. — Она подняла глаза и снова пристально посмотрела на Светлану. — Я все-таки очень надеюсь на то, что и Толстяк увидит, насколько мы продвинулись. Мне бы хотелось, чтобы он думал, что мы волшебники.
— Волшебники?
Шейла вздохнула и, многозначительно улыбаясь, сделала глоток.
— Когда ты была маленькой, ты никогда не видела волшебных картин? Или фокусников? Ну, знаешь, карточные трюки, всякие там кролики, выскакивающие из шляпы, и тому подобное. Ловкость рук. Обманные движения. В политике тоже бывает такое. Помнишь Огаркова?
В твоем плане новая перестановка? Черт побери, Шейла! Ты понимаешь, чего хочешь? У меня есть всего пятьдесят часов или даже меньше. И у меня нет способа проверить свои возможности исполнения твоего плана!
Шейла нервно хихикнула.
— Черт побери, выслушай же меня! Давай поговорим о фокусниках и о детстве. Ты что, считаешь, что я устала, что ли? Ты помнишь сказки из наших фантастических книжек, волшебные сражения? Злой король видит то, чего на самом деле нет, он находится под чарами волшебника. Демоны превращаются в белых рыцарей и скачут в поля, где работают ничего не подозревающие крестьяне. Когда битва окончена, волшебник машет рукой, и король оказывается лицом к лицу с реальностью.
Светлана медленно кивнула, холодок проник в ее сердце. Боже мой, Шейла. Разве это выход? И на карту поставлены наши жизни? Фокусы и фантазии?
Она разгадала план Шейлы.
— Тебе следует немного отдохнуть. Все эти разговоры о компьютерах и фантастических войнах… Ты устала, Шейла.
Данбер встала, всем видом выражая непреклонность.
— Наверное. Извини, что разбудила тебя в такой безбожный час. Просто возникла потребность поделиться с кем-то. — Она положила руку на плечо Светланы. Ее пальцы отчаянно сжались. — Ты со мной?
Светлана поколебалась.
— С тобой, майор. — Душа ее перевернулась. Она чувствовала, что сама вынесла себе приговор. — Иди поспи немного. Пусть тебе приснятся фокусники, волшебники и короли. Кто знает, черт побери, может, произойдет чудо.
Если я не оплошаю — Ахимса не избежать чудес!
Раштак раздраженно передвигался по комнате, зная, что за дверями Совещательной Палаты толпились Пашти, охваченные страхом. Посреди помещения в полной неподвижности отдыхал Чиилла. Желто-оранжевые кристаллы его тела испускали мерцающее сияние. Раштак чуть ли не силком затащил Еетака и Аратака в Совещательную Палату, захлопнув дверь перед заискивающими рабами.
Еетак распростер плоское тело на полу и, глядя основными глазами на Раштака, завибрировал, забарабанил угрюмо по проводящим звук плитам. Аратак завалился на бок и в таком положении продвинулся еще на несколько метров вперед, только потом встав на ноги. Все это, конечно, нервы.
Фиолетовые проклятия! Мы на самом краю пропасти. Сколько времени мне удастся продержать их в сознательном состоянии? Где Толстяк? Где люди? Подняв вверх клешни и громко щелкая ими,
— Но вы слишком далеко заходите! — Толстяк перекатывался с боку на бок, оболочка его обвисла, бока ходили ходуном. — Не надо меня пугать! Я всех вас могу уничтожить
Шейла скрестила на груди руки и застыла.
— Вы в любой момент могли бы вернуть нас обратно. Мы вовсе не жаждем убивать Пашти, это не наша идея.
Толстяк втянул бока и сплющился.
— Нет, вы должны напасть на Тахаак. Циклы уже наступили. Ваши действия навеют ужас на всех Пашти в космосе. Ахимса восстановят контроль над всем, что было потеряно, и циклы Пашти больше не будут представлять угрозы. Мы говорим о будущем цивилизации! Моему роду — так же как и вашему — угрожает опасность!
— Совершенно верно, — согласилась Шейла. — Именно поэтому мы и работаем на вас. Как вы думаете, почему мы такие послушные? Черт побери, я здесь нахожусь вовсе не для поправки собственного здоровья, как и все мои люди. Конечно, мы ожидаем награды. Но мы хотим, чтобы и вам было хорошо. Бог видит, мы знаем о власти, которую вы имеете над нашей планетой! Нам необходимо ваше хорошее отношение.
— Но эти учения! — Оболочка Толстяка окрасилась в бледно-розовый цвет, основание покрылось эмоциональной рябью. — Пашти не будут атаковать этот корабль! Они просто не осмелятся! Это не…
— Разве мы уже не говорили об этом раньше? — Шейла покачала головой. — Послушайте, отвлекитесь немного и посмотрите на все с нашей точки зрения. Предположим, что Пашти захватили корабль. Как мы доберемся домой? Все мои люди будут брошены на произвол судьбы, разве нет?
— Но вас не могут поймать! Вы призраки, майор Данбер! Если кто-то узнает в вас людей — все потеряно! Страшное несчастье! Для меня… для вас… для Ахимса! Вы не должны оставлять никаких следов! Вы должны действовать так, словно вы никогда…
— Отлично, — согласилась Шейла. — И никто не должен поймать нас в ловушку или захватить в плен до нашей полной эвакуации. Эвакуация — это ключевое слово! Если мы исчезнем, никто ничего не узнает. Мы делаем все, что в наших силах, все, что подсказывает воображение, чтобы не сорвалась эвакуация! Только подумай, хотелось бы вам, чтобы Пашти захватили этот корабль? Ведь у них сейчас наступили циклы? Они неуправляемы. Толстяк. Никто не сможет предугадать, каковы будут их действия. Они ведь даже не помнят о том, что делают после совокупления и гормональных сдвигов. Они могут прийти в бешенство, увидев, что мы разрушили их запасы. Могут убить вас в припадке сумасшествия! — Она заметила, что он стал совсем плоским, что из его тела стали выпячиваться беспорядочные манипуляторы. — И они во всем обвинят нас! Мы должны позаботиться о вашей безопасности и о безопасности вашего корабля! Конечно, можно скрыться с материалами о самоубийстве Пашти на Тахааке и продолжать свои научные исследования, но страховка просто необходима!
Толстяк медленно приходил в себя.
— Пашти могут убить меня? — бормотал он, дрожа. — Пашти могут убить меня?
Шейла смягчилась.
— Спокойно, Толстяк. Спокойно. Подумай. Сейчас ты видел наших ребят на тренировках. Разве Пашти смогут справиться с ними? Мы рядом с тобой, Толстяк. Пока ты находишься под нашей защитой, никто во всей вселенной не причинит тебе вреда. Ни у кого из Оверонов нет таких телохранителей, как у тебя!
Толстяк раздул бока, словно ее слова придали сил его распадающемуся мозгу. Она увидела, что оболочка его снова приняла белую окраску, ненужные манипуляторы втянулись и кожа стала гладкой. Победа!
— Конечно, ты права. — Толстяк доверительно покатался назад-вперед. — Никто не дотянется до меня!
Шейла стала развивать полученное преимущество:
— Теперь ты понимаешь, как важно продумать прикрытие для каждого отсека? — Она улыбнулась и решительно взмахнула рукой. — Дорогой Толстяк, ты говорил, что триста лет внимательно изучал наш мир. Ты следил за всеми войнами, которые мы вели. Подумай, сколько раз во время атаки возникали сюрпризы. Ты когда-нибудь слышал пословицу о том, что план сражения совершенен до тех пор, пока не прозвучит первый выстрел? Среди военных любого ранга только единицы могли выиграть битву в назначенный день и в соответствии с разработанным сценарием. Вспомни Шермана в Грузии. Константина Рокоссовского во время войны с нацистами. Блестящее руководство Моше Даяна во время израильских войн. Почему вьетнамская война так затянулась? Как удалось моджахедам обескровить Советскую Армию? Гибкость — залог успеха. Толстяк. Поистине гибкость — наше единственное оружие. Только гибкая стратегия позволит нам защитить вас, прекратить агрессию Пашти и снять запрет с нашей планеты.
— Да, и абстракция. Отвлеченность. Я должен помнить об абстракции. Чтобы избежать прошлых ошибок. — Толстяк продолжал перекатываться с боку на бок, подобно колесу мотоцикла, пронзенному осью вытянувшегося глаза-стебля. Теперь его оболочка светилась ровным белым цветом. — Я стараюсь думать как можно более логично, и вы правы, мне следует полностью абстрагироваться.
Вот это да, парень!
— Превосходно! Превосходно! Превосходно! — повторял он снова и снова. — Никто не устоит против нас. Мы спасем Ахимса. То, что принадлежит нам, будет возвращено. Даже Шисти будут уступать нам дорогу. Превосходно! Превосходно!
Шейла кивнула удовлетворенно. Гибкость! Как много она значит в военных действиях, в политике и, может быть, даже в межзвездной дипломатии.
* * *
Мэрфи внимательно слушал, как майор Данбер объясняет Теду Мэйсону, что именно она от него хочет.
— Идея заключается в том, что этот ящик должен обладать способностью издавать определенные звуки. Щелканье, дребезжание, грохот и другие шумы — на той частоте, которую человеческий слух не воспринимает. Питание от батареек. Кроме того, этот прибор должен посылать и получать сигналы. Сэм говорит мне, что ты умеешь делать радиоприемники. Такое устройство ты сможешь состряпать?
Тед почесал за ухом и кивнул:
— Конечно, майор, но здесь у меня не все есть под рукой. То есть вам нужно достать…
— Надеюсь, что ты найдешь все необходимое в оружейном отсеке. Я только что пришла оттуда: в твоем распоряжении есть все необходимые для сооружения описанного мной прибора детали.
— Извините, майор, — Мэрфи вытянулся в струнку под ее проницательным взглядом.
— Да, лейтенант?
— Ну почему бы нам просто не попросить Толстяка сделать эту штуковину, так же как он сделал танки и все другое?
Она скрестила руки и слегка наморщила лоб. Потом взглянула на Мэрфи, и ему стало не по себе от этого взгляда. Он заметил, что в ее глазах стало больше тревоги и усталости. Черт побери, она хоть когда-нибудь отдыхает?
— Это вопрос морали, лейтенант. Мы не можем позволить себе зависеть от Ахимса абсолютно во всем. Как бы ни была примитивна наша технология, она наша. Мы точно будем знать, как устроен прибор. Лейтенант Мэйсон сможет использовать его, если на Тахааке случится что-то непредвиденное. Я ответила на твой вопрос?
— Да, мэм, — Мэрфи с уважением кивнул, понимая, что не заслуживает ответного уважения.
— Если вам не трудно, мэм, — Тед прекратил изучать носки своих ботинок и поднял глаза, — скажите, почему именно щелканье, дребезжанье и прочая чертовщина? Зачем посылать и принимать такие звуки?
Она посмотрела на Теда тем же усталым взглядом, и Мэрфи с удовольствием отметил, как его друг сжался и замер.
— Лейтенант, вы имеете представление, что произойдет, если Пашти будут создавать помехи на нашей линии?
— Нет, мэм.
Тогда она улыбнулась — хитрая улыбка мелькнула и тут же исчезла.
— А я имею. Секрет прибора прост. Нельзя создать помехи на телефонной линии, если не подключиться к ней. А вот заглушить передачи радиостанции “Свободной Европы” ничего не стоит. Даже если Пашти перережут коммуникации, мы сможем связаться друг с другом с помощью этого прибора — Пашти не додумаются до такого примитивного приспособления.
— А щелканье, дребезжанье и тому подобная дребедень? — нахмурился Мэрфи, гадая, что у Шейлы на уме.
— Я узнаю этот взгляд, лейтенант, — она шутливо погрозила ему пальцем. — Ты можешь прямо сейчас начинать ломать голову. Да, у прибора есть еще одно назначение. В случае, если мы потерпим поражение, эту штуку можно будет оставить. Мы кое-что узнали о физиологии Пашти. Оказалось, что у них очень чуткий слух. Если они надумают атаковать нас, ящик будет издавать беспорядочные шумы, это их дезориентирует. Любой пустяк может повлиять на исход сражения.
— Угу, майор, простите, пожалуйста, мэм, но…
Она подняла руку, и Мэрфи замолчал, загипнотизированный властным взглядом.
— Верь мне, лейтенант. Оставим догадки Пашти.
Мэрфи одобрительно улыбнулся.
— Есть, мэм. Если вы нас просите, мэм, Тед соорудит целую полевую сеть.
— Благодарю, лейтенант, — она коротко кивнула и повернулась, направляясь к коридору.
Мэрфи наблюдал за ней, его терзало беспокойство.
— Черт побери, она совершенно выдохлась. Я бы сказал, она просто насилует себя.
— Значит, эта ерундовина нужна для диверсии? Я знаю трепача, который…
Мэрфи зажал его рот ладонью и потащил его в сторону.
— Никто тебя не спрашивает. Давай заткнись, и пойдем лучше сообразим, как построить для леди квакающую коробочку.
* * *
— Мне не нравится развитие ситуации, — заявил Болячка, сверля глазом-стеблем голографические изображения Созерцателя и Коротышки. — Толстяк не ответил ни одному из нас, хотя мы посылали сообщения на всех волнах. Если бы Толстяк нас услышал, мы бы уже получили хоть какие-то сведения, извиняющие его: ведь он везет запрещенных существ.
Созерцатель сплющился и запищал:
— Перед тем как отчитаться, я хотел бы напомнить всем вам что у нас пока нет никаких доказательств того, что Толстяк нарушил карантин. До тех пор, пока мы не получим подтверждения мы должны действовать исходя из того, что это всего лишь предположение. Далее. Я закончил ознакомление с записями, посвященными миру людей, узнал кое-что новенькое. Полагаю, что мы работали над ложными посылками. Люди вовсе не являются грубыми, примитивными существами, как мы о них думали. Наоборот, за последнюю сотню тысячелетий они сделали качественный скачок в своем культурном развитии. Овероны, они осуществили космический полет.
Мониторы издали свист и шипение — Болячка и Коротышка изумленно запищали.
— Космический полет? Толстяк нарушил запрет и научил их… В это нельзя поверить! Ни один Ахимса не посмеет выступить против Оверонов! — вырвалось возмущенное восклицание из раздувшихся дыхательных отверстий Коротышки.
— Хочу напомнить, что еще не доказано, что Толстяк нарушил карантин. Нет ни одной записи о вмешательстве, никаких следов влияния Ахимса в их космической науке. Более того, их представления о жизни в космосе носят типично земной характер. В их научно-популярной литературе большинство инопланетян и космонавтов похожи на людей, — упрямо твердил Созерцатель.
— Невероятно! — защебетал Болячка. — Их организмы совершенно не приспособлены к нулевой гравитации!
— Значит, ты говоришь, что не нашел никаких следов вмешательства Толстяка? — спросил Коротышка, начиная раздувать бока.
— Никаких. Но теперь, однако, мы точно знаем, что вызвало такое восхищение Толстяка, когда он наблюдал за людьми последнюю тысячу лет. Они и в самом деле исключительны. Если бы Тэн ответил на наши запросы и проинформировал нас, ситуация тут же прояснилась бы. Шист Чиилла настаивает, что Тэн и Толстяк имели дело с людьми. Если это так, их молчание понятно. Но в данный момент мы пока не можем осудить их за нарушение запрета.
Болячка раздул свои дыхательные органы и спросил:
— Может, нам следует известить Пашти, чтобы они не сходили с ума от волнения? Может, Первому Советнику следует что-то предпринять? Подготовиться к уничтожению паразитов?
— Я бы этого не советовал делать. Напоминаю, у нас нет доказательств. — Созерцатель слегка сплющился, его основание натянулось и стало гладким.
Коротышка переводил взгляд с одного Оверона на другого, используя по какой-то непонятной причине только один глаз-стебель.
— Нам надо подготовиться к худшему. Если Толстяк все-таки нарушил запрет и сошел с ума, нам нужно исправить сложившуюся ситуацию. На какой стадии развития находятся сейчас люди? Представляют ли их космические возможности потенциальную угрозу?
Созерцатель сплющился, его оболочка натянулась.
— Их космические возможности никогда не были угрожающими. Что бы Толстяк ни сделал, никто не проходил через гравитационные заслоны, и люди даже не подозревают об их существовании. Одному маленькому кораблю-роботу будет достаточно появиться в их поле, и это займет их умы на десять земных лет. Кроме того, людям сейчас есть о чем позаботиться.
— Значит, они идут по пути цивилизации? — спросил Коротышка, подрагивая боками. — Я знал, что Толстяк не способен на глупости! Он Оверон. Он…
— Оверон Оверону рознь, — прервал его Созерцатель. — Как мы и говорили, люди миллионами убивают друг друга. Вся их планета охвачена войной. Ничего не изменилось. Они все так же ненормальны.
Болячка сдулся, ощутив внутреннюю слабость.
— А что, если Толстяк провез людей через гравитационные маяки?
— Тогда нам придется их уничтожить.
* * *
— Майор? Ты дома?
Светлана проснулась и села на кровати, зажмурившись.
— Шейла? Это ты?
— Можно на минуточку?
Светлана встала и оделась, поглядывая на часы, светящиеся на экране. Какого черта ей не спится в это ночное время?
Шейла выглядела как сто чертей — щеки просто исчезли, под глазами тяжелые мешки. Так может выглядеть только женщина, чей единственный ребенок умирает от рака.
— Когда ты ела в последний раз? — нахмурившись, спросила Светлана.
— Утром. Я поела раньше всех.
— Это было почти сутки назад. Пошли.
Они зашагали по пустынным коридорам. На душе у Светланы было скверно.
Они вошли в столовую: яркий свет заливал длинные ряды пустых столов. Светлана заказала Шейле плотный английский завтрак: ветчину, яйца, лепешки с патокой, йоркширский пудинг, чашку кофе и стакан молока.
— Ты хочешь, чтобы я лопнула? — спросила Шейла, когда Светлана поставила перед ней поднос.
— Чтобы огонь горел — настоящий или душевный, — необходимо горючее. Недоедание ведет к ошибкам.
Шейла рассеянно улыбнулась.
— Наверное. — Она взяла вилку и начала есть, а Светлана пошла за своей тарелкой.
Когда они отодвинули пустую посуду, Шейла прикрыла глаза и зевнула.
— Да, наверное, мне надо было поесть. Нужно записывать где-то для памяти, когда следует перекусить.
— Мы приближаемся к концу, да?
— Да. — Шейла отсутствующим взглядом уставилась на дальнюю стену. — Толстяк сказал мне, что осталось дня два. Если точнее, около пятидесяти часов.
Душа Светланы сжалась.
— Неужели прошло уже шесть месяцев?
Шейла провела ладонью по лицу, словно массируя, разгоняя кровь по усталой плоти.
— Да, странно. Как продвигается твоя учеба?
— Мне кажется, я уже начинаю понимать, как что действует.
— Рада это слышать. — Лицо Шейлы посуровело. — Предполагаю, что, если задать правильную программу, с помощью компьютеров можно все держать под контролем. Ты думаешь, это реально? Например, если взять правительство. Может обычный опытный человек в критический момент взять ситуацию под контроль и запустить собственную программу?
Волнение Светланы усилилось.
— Думаю, все зависит от системы, майор. Например, в Вашингтоне все компьютеры соединены в одну сеть. В Москве компьютеры имеют обыкновение ломаться в самый ответственный момент, во всяком случае мне так говорили. Они не такие сложные, как система Ахимса, которая полностью централизована. Мы многому можем научиться у них.
Шейла вскинула бровь, в глазах ее явно читался вопрос.
Светлана замешкалась.
— Никто еще не делал такой попытки, связанной с правительством. Дело страшно рискованное. Думаю, ты хорошо знаешь прошлое. Если бы кто-то попытался и был пойман с поличным… ну, кто знает, что бы произошло. В Москве это обернулось бы расстрелом, в Вашингтоне они бы заперли неудачника и выбросили ключ от замка.
— Да, конечно, только отчаяние может толкнуть человека на такой риск. Но если система отлажена, как ты думаешь, это можно сделать?
Светланино сердце билось как сумасшедшее.
— Только теоретически… К тому же я не специалист, майор.
Когда Шейла поднимала чашку с кофе, рука ее дрожала, а горящие глаза, обведенные черными кругами усталости, неотрывно смотрели в глаза Светланы.
— А что, по-твоему, сказал бы специалист?
Ладони Светланы похолодели. Она уперлась тяжелым взглядом в стоящую перед ней пустую тарелку, размышляя, насколько глубоко она продвинулась в изучении компьютерной системы Ахимса.
— Самый лучший специалист справился бы с такой задачей.
— А как ты думаешь, самому лучшему специалисту потребовалась бы тренировка? Или его прошлый опыт в диверсиях подобного рода, пусть даже ограниченный, оказался бы достаточным?
Светлана перевела дыхание, вспоминая свой путь сквозь путаницу входов в систему, который она так тщательно отобразила в своих закодированных записях. Чего ждет от нее Шейла? Конечно, вмешательства в систему? Но на каком уровне? Организовать прикрытие на полчаса в виде изображения двух спящих женщин было осуществимо. Эксперимент прошел успешно. Но ведь они сделали только одну попытку.
— Трудно сказать, не зная системы в целом и масштабов проекта.
Шейла кивнула, откинулась на спинку стула и машинально сжала в руке чашку с кофе.
— Ладно, все это не так важно. Я просмотрела записи наших учений с первого до последнего. Ты бы удивилась нашим успехам. Я думаю, на Тахааке все будет в порядке. — Она подняла глаза и снова пристально посмотрела на Светлану. — Я все-таки очень надеюсь на то, что и Толстяк увидит, насколько мы продвинулись. Мне бы хотелось, чтобы он думал, что мы волшебники.
— Волшебники?
Шейла вздохнула и, многозначительно улыбаясь, сделала глоток.
— Когда ты была маленькой, ты никогда не видела волшебных картин? Или фокусников? Ну, знаешь, карточные трюки, всякие там кролики, выскакивающие из шляпы, и тому подобное. Ловкость рук. Обманные движения. В политике тоже бывает такое. Помнишь Огаркова?
В твоем плане новая перестановка? Черт побери, Шейла! Ты понимаешь, чего хочешь? У меня есть всего пятьдесят часов или даже меньше. И у меня нет способа проверить свои возможности исполнения твоего плана!
Шейла нервно хихикнула.
— Черт побери, выслушай же меня! Давай поговорим о фокусниках и о детстве. Ты что, считаешь, что я устала, что ли? Ты помнишь сказки из наших фантастических книжек, волшебные сражения? Злой король видит то, чего на самом деле нет, он находится под чарами волшебника. Демоны превращаются в белых рыцарей и скачут в поля, где работают ничего не подозревающие крестьяне. Когда битва окончена, волшебник машет рукой, и король оказывается лицом к лицу с реальностью.
Светлана медленно кивнула, холодок проник в ее сердце. Боже мой, Шейла. Разве это выход? И на карту поставлены наши жизни? Фокусы и фантазии?
Она разгадала план Шейлы.
— Тебе следует немного отдохнуть. Все эти разговоры о компьютерах и фантастических войнах… Ты устала, Шейла.
Данбер встала, всем видом выражая непреклонность.
— Наверное. Извини, что разбудила тебя в такой безбожный час. Просто возникла потребность поделиться с кем-то. — Она положила руку на плечо Светланы. Ее пальцы отчаянно сжались. — Ты со мной?
Светлана поколебалась.
— С тобой, майор. — Душа ее перевернулась. Она чувствовала, что сама вынесла себе приговор. — Иди поспи немного. Пусть тебе приснятся фокусники, волшебники и короли. Кто знает, черт побери, может, произойдет чудо.
Если я не оплошаю — Ахимса не избежать чудес!
* * *
Раштак раздраженно передвигался по комнате, зная, что за дверями Совещательной Палаты толпились Пашти, охваченные страхом. Посреди помещения в полной неподвижности отдыхал Чиилла. Желто-оранжевые кристаллы его тела испускали мерцающее сияние. Раштак чуть ли не силком затащил Еетака и Аратака в Совещательную Палату, захлопнув дверь перед заискивающими рабами.
Еетак распростер плоское тело на полу и, глядя основными глазами на Раштака, завибрировал, забарабанил угрюмо по проводящим звук плитам. Аратак завалился на бок и в таком положении продвинулся еще на несколько метров вперед, только потом встав на ноги. Все это, конечно, нервы.
Фиолетовые проклятия! Мы на самом краю пропасти. Сколько времени мне удастся продержать их в сознательном состоянии? Где Толстяк? Где люди? Подняв вверх клешни и громко щелкая ими,