Страница:
Следом за машиной появились гомосапиенсы. Они шли уверенно, с оружием наготове. Раштак услышал шорох — испуганный Пашти кинулся от дверей в глубь комнаты.
Опять движение и грохот. Сразу в нескольких входах возникли ужасные машины и кошмарные гомосапиенсы. Пашти замер в последнем приступе ужаса подле возвышения.
А теперь мы умрем. Я стану свидетелем бессмысленного убийства своего народа. Когда мое тело окажется разорванным на части, останется лишь душа, которая будет плакать среди звезд.
Из металлического чудовища вылез гомосапиенс. Внутренние органы Раштака стали конвульсивно содрогаться. Он остался один — единственный хозяин, а у его ног столпились последние представители его рода. Он старался заставить свой мозг работать.
За гомосапиенсом возник другой — он вытаскивал из коробки моток проволоки. Эти двое подошли к груде дрожащих от страха Пашти, которые толпились у возвышения. Гомосапиенс с коробкой поставил ее на пол и проверил прикрепленные к ней провода.
Коробка заговорила, и вся толпа тут же вздрогнула и закричала.
— Тишина! — загрохотал Раштак — и звук этого благословенного голоса хозяина успокоил их души. Спасибо циклам хотя бы за это! Коробка опять заговорила — на языке Пашти, исковерканном, но вполне понятном.
— Вас приветствует командир воинской группы людей. Меня зовут — /-/-/-/-, я предлагаю вам сдаться. Если вы согласитесь подчиниться власти людей, никому не будет причинен вред. Сопротивляющиеся будут убиты. Вы сдаетесь?
Раштак поднялся во весь рост, так, чтобы испускаемые им звуки и вибрации достигли цели.
— Я Первый Советник Раштак. Мы сделаем все, что вы пожелаете! Не причиняйте нам вреда! Мы сделаем все, что вы захотите! Мы сдаемся!
Один из Пашти, находившихся на полу — в боку его зияла рана, — тихонько задребезжал от боли. Его ножки слабо дрогнули, и он свалился замертво. Раштак содрогнулся при виде этой картины, его душа наполнилась печалью, и мышцы его затрепетали.
Что я наделал ? Что я наделал ?
Светлана настроила программу контрольного монитора капитанского мостика. Она уже не слышала ударов собственного сердца.
Ее монитор замигал, и появилось изображение двух Ахимса, они были похожи на две сжавшиеся нервные клетки, пустившие отростки, впившиеся в контрольный пульт. На экране торпеды рванулись к вертящемуся колесу станции Тахаак.
Светлана проследила за лучами, которыми Толстяк вызвал свою голограмму. Она наблюдала за тем, как торпеды врезались в обшивку Тахаака, как отряд Призраков бросился в глубь станции Пашти.
Пора! Вся во власти одной-единственной мысли, она переключила список команд и подсоединила тот файл, который так мучительно конструировала, — целый калейдоскоп сцен, которые она выудила из записей боевых тренировок.
Она с головой ушла в яростную битву: ей необходимо контролировать все банки данных — ведь Толстяк постоянно менял файлы и просматривал разные участки сражения. Светлана даже не чувствовала текущего по лицу пота: он застилал туманом глаза, но она все смотрела на экран, не замечая того, как исказились от напряжения черты ее прекрасного лица.
— Ну вот, дело сделано! — загукал Толстяк, перекатываясь с боку на бок. Он передвигался от одного экрана к другому, наблюдая за людьми, забирающимися в торпеды. Одновременно меняя изображение на нескольких экранах, он смотрел на Сэма, Стукалова и Моше, как на героев кинофильма, одним глазом-стеблем, а другой глаз не отрывался от общей картины станции Тахаак, со всех сторон утыканной металлическими шипами корпусов торпед: так станция выглядела с корабля Ахимса.
Через секунду он заметил движение в доках Пашти, их корабли стягивались к пусковой площадке. Один из них, корабль неизвестной конструкции, что-то смутно напомнил ему. Эти передвижения, такие неуместные в то время, когда торпеды людей протаранили обшивку станции, показались ему странными.
— Ну а теперь битва началась! — проникновенно запел Толстяк. — Варварские, нецивилизованные существа вступили в смертельную схватку друг с другом, скоро все они будут мертвы! — Он почувствовал, что сплющивается, дыхательные отверстия издали торжествующий свист.
Люди толпами повалили из торпед, а на мониторах замигали светящиеся точки.
— Оверон, — заговорил Клякса, — что-то такое…
— Цыц! — прикрикнул Толстяк, следя за скатывающимися с трапов танками.
Люди напоролись на волны мятущихся, сумасшедших Пашти, которые кидались из стороны в сторону, натыкаясь отчаянно друг на друга. Ослепительные вспышки выстрелов разрывали панцири. Танки шли впереди, давили тела Пашти, ломали хрупкие перегородки и прорывались сквозь дверные проемы.
Толстяк стал совсем плоским, когда увидел, как свирепый Пашти сгреб американского лейтенанта Мэрфи и кинул его на перегородку, размозжив голову. Автоматный огонь расчленил Пашти надвое, и тот повалился, испуская предсмертное дребезжание. Весь пол был усеян искалеченными телами Пашти, залит жидкостью, и люди шли вперед, перешагивая через трупы.
Толстяка охватил экстаз.
— Чудесно! — присвистнул он. Он взглянул на Кляксу: тот с гримасой отвращения наблюдал за этой омерзительной бойней. — Просто замечательно!
— Ну и чего мы добились? — спросил Клякса.
Атмосфера накалилась.
— Теперь у Ахимса есть будущее! — заворковал Толстяк. — Посмотри на них! Циклы свирепствуют, они в самом разгаре! Кровь и смерть! Если кто-то явится на станцию Тахаак, он увидит… вот это! Это станет доказательством сумасшествия Пашти во время циклов! Ахимса потребуют, чтобы Пашти вернули награбленное. И мы опять станем владыками вселенной! Это отличный урок для Пашти — они навсегда покорятся!
Клякса стал похож на сдувшийся шарик с острыми шипами — из его боков начали вырастать беспорядочные манипуляторы.
На другом мониторе прыжковый корабль Пашти оторвался от поверхности станции, быстро набирая скорость. На сером фоне звезд блеснул серебром его корпус. Генератор нулевой сингулярности завибрировал на шестиугольном выступе корабля Ахимса.
— Что это? — спросил Толстяк, чувствуя, что бока его начали обвисать. — Что это за корабль? Где майор Данбер?
Озабоченное лицо Шейлы Данбер появилось на экране.
— Да, Толстяк?
— Корабль Пашти! Он покинул станцию! Видите? Видите? Он разворачивается! Он направляется к нам! — У Толстяка выросло множество манипуляторов, изножие провисло, мозги начали распадаться на части.
— Увидела. — Шейла посмотрела на свои мониторы. — Кажется, это прыжковый корабль. Попробуем сбить его до того, как он приблизится.
— Уничтожьте его! — завизжал Толстяк. — Уничтожьте его! Быстро!
Шейла проговорила что-то в свой микрофон. Две иглообразные торпеды оторвались от станции Тахаак и устремились по следам корабля Пашти, высвечивая лучами движущуюся цель. Экран мигнул, одна из торпед превратилась в огненный шар взорвавшегося газа и металлических осколков. Потом зрелище повторилось — вторая торпеда погибла точно так же.
Шейла Данбер крикнула хриплым голосом:
— Черт бы тебя побрал. Толстяк! Ты не сказал нам, что их корабли оснащены оружием! — Ее странные человеческие глаза сверлили его гневным, яростным взглядом.
— Я не знал! Я не знал! — Бока Толстяка опадали, как паруса, ужас его рос, и тело постепенно утрачивало свою округлую форму.
Корабль Пашти замедлил ход и пришвартовался к входному люку.
— Они уже здесь! Убейте их! Убейте их! — Части его мозга свободно плавали в охваченном страхом организме.
Шейла выкрикивала команды, а Толстяк не отрывал глаз-стеблей от мониторов. На одном из них он видел людей, выстрелами разрывающих наступавших в коридорах Пашти на куски.
Но другие крабы продолжали упрямо наступать, с мрачным упорством забрасывая гранатами коридоры.
— Пашти на корабле! — заявила Шейла. — Группы разведки, займите свои позиции. Если увидите Пашти, стреляйте. — Она подняла глаза. — Я выставляю охрану на подступах к центральному командному пункту. Опустите ваши защитные барьеры, чтобы не поджарить моих людей.
Он приказал Кляксе:
— Выполняй!
На одном из экранов возникла Совещательная Палата Пашти, которую отчаянно защищали крабы. Раздался оглушительный взрыв, и экран заволокло огнем и дымом.
— Оверон? — пропищал Клякса. Он стал таким плоским, что воздух едва слышно выходил из его дыхательных отверстий. — Вот эта последняя сцена. Готов поклясться…
— Мы взяли станцию! — объявил Виктор Стукалов.
— …что я уже видел эти разрушенные механизмы.
— Молчи, Клякса! Мы близки к гибели! Ты ненормальный!
— Отступайте, Виктор! — приказала Шейла напряженным голосом. — Корабль подвергся атаке!
— Мы потеряли двоих! — отозвался Сэм Даниэлс. — Мы не можем уйти, пока не найдем наших людей и не уничтожим следы пролитой ими крови!
— Поняла, — ответила Шейла. И обратилась к Толстяку: — Откройте люки и снимите оборонительные заслоны. Мы идем очистить корабль от последней банды Пашти. Потом ты отвезешь нас домой. — Она перевела дыхание и мрачно добавила: — Я не знала, что у нас будет так много потерь. Толстяк. Ты говорил, что они не будут отвечать на огонь.
Толстяк смотрел на нее — мысли его разбегались. Я не знал. Пашти не должны были отвечать на огонь. Они цивилизованные существа. Я не знал. Только один раз. Я не… О, спасибо людям. Слава богу. Слава богу.
— Толстяк? Ты собираешься открыть охранные люки? — в его охваченный страхом и смятением мозг ворвался голос Шейлы.
— Открой, открой их. Клякса!
— Оверон, что-то не сходится…
— Отключи защитную систему!
Клякса протянул трясущийся манипулятор к центральному пульту и отключил систему. Издав прерывистый свист, Клякса лег плашмя на пол и стал отчаянно хныкать.
Замерший на месте Толстяк наблюдал за тем, как люди выпрыгивают из торпеды, занимая позиции у входа в командный отсек. В одной из женщин он узнал Катю Ильичеву. Ружья в их руках выглядели устрашающе. Они устраивались поудобнее, держа в руках запасные обоймы, обратившись лицом к уходящим вдаль коридорам.
Толстяк проверил другой монитор: ситуация изменилась — Пашти медленно продвигались к центральному контрольному отсеку. Ему стало так жалко себя, что он еще больше сплющился. Клякса был похож на бугристую лужицу, глаза его не отрываясь смотрели на мониторы, дыхательные отверстия высвистывали что-то отчаянное, что-то жалобное.
— Мэрфи! Мэйсон! Маленков! — послышался на линии голос Шейлы. — Идите к ближайшей торпеде! Вниз по центральному коридору, сектор А-15. Идите туда! Там вы получите специальный приказ. Идите!
Мэрфи втянул носом воздух — перепуганные Пашти испускали странные запахи горящего шафрана и аниса — и побежал по коридору к торпеде. Только бы не видеть больше этих уродливых крабов, заползающих друг на друга!
— Толстяк боится этих? Черт побери! Они безвреднее баранов!
Зачем они столько тренировались? Ну и дерьмо, парень, они даже не отвечали на выстрелы! Он побывал во всех отсеках станции и не видел ничего, даже смутно напоминающего оружие!
Он чуть не убил самого себя, когда одна из мелких тварей, наверное, самка, едва не сбила его с ног, в панике пробегая мимо по сумеречному коридору. Он от неожиданности выстрелил, чудом избежав смерти: и его, и маленькую самку могло разнести на куски. Через несколько секунд он, задыхаясь, подбежал к Мэйсону. Тот устанавливал одну из атмосферных заплат, которые он смастерил с Маленковым, чтобы заштопать дыры после того, как торпеды покинут станцию.
Гулко затопали ботинки по металлическому полу, из-за угла показался Маленков. Он улыбался во весь рот.
— Отлично сработано! Никакого намека на серьезное сражение! — Давай, давай! Пошевеливайтесь! — позвала их из торпеды Барбара Дикс. — Берите новые инструкции и пристегивайтесь. Через пять минут мы должны быть на местах на корабле Ахимса! Читайте — и в путь, черт побери!
Мэйсон и Маленков в последний раз проверили, хорошо ли закреплена заплата, похожая на лепестки цветка, и бросились к трапу. За ними следом взобрался на торпеду Мэрфи. Люк захлопнулся.
Торпеда взвилась, и Мэрфи стало мотать из стороны в сторону, его чуть не стошнило. Он взял себя в руки и стал просматривать предназначенные им инструкции. Странички были исписаны аккуратным мелким почерком Шейлы Данбер.
— Святая Дева Мария! — взорвался Мэйсон, быстро ознакомившись с приказом. — Неудивительно, что они назвали это операцией “Иом Киппура”!
Словно огромная пластмассовая канистра с водой свалилась на грудь Мэрфи — такое он испытал чувство. Ему стало трудно дышать, глаза заволокло туманом. Потом ему показалось, что тело его стало невесомым, желудок подпрыгнул и застрял в глотке. Он упрямо боролся с тошнотой. Маленков потерпел поражение в этой битве — он изверг потоки рвотных масс, сопровождая этот взрыв русскими отборными ругательствами, которые из-за отсутствия перевода теряли свою прелесть.
— О, парень! — простонал Мэрфи. — Мы с Катей и с Габания не собираемся отскребать все это! Это твое дерьмо, Ники, и чистить будешь ты!
— Лучше скомандуй блевотине остановиться! — отозвался Мэйсон, отшатываясь от желто-зеленой массы, облепившей ближайшую стену. — И прочитай приказ!
Мэрфи нервно принюхался, зажал нос и пробежался глазами по аккуратно исписанным листочкам.
— Черт бы меня побрал! Сегодня какой-то “пришельческий” день. Ха, интересно, что я испытаю, когда поиграю в волейбол круглым тельцем Толстяка?
Он дернулся вперед — торпеда замедляла ход. Челюсть машины приоткрылась, и тяжелый запах стал потихоньку испаряться. Скоро можно будет вылезать.
Барбара Дикс, пилот, позвала их снизу.
— Мы проникли внутрь корабля сквозь люк, который находится совсем рядом с капитанским мостиком. Так же, как на тренировках. Две наших женщины охраняют люк на тот случай, если Толстяку вздумается подключить охранные заслоны. Надеемся, что этого не случится.
— О черт! — простонал Мэрфи. Интересно, какой еще фортель может выкинуть Толстяк? Ведь что ни говори, он заблокировал на Земле все боеголовки! — А чем мы будем там дышать?
— Там есть атмосфера. Толстяк позаботился о нужном давлении, — донесся снизу голос Дикс, бесстрастный и деловитый.
— Чем же ты, черт побери, занималась до того, как стала космопилотом? — спросил Мэрфи.
— Летала на реактивных самолетах ЦРУ, приятель. Кое-кому приходилось поджать хвост — тому, кто имел дело с контрабандой оружия.
Мэрфи закусил губу, одной рукой быстро освобождаясь от ремней.
Так, значит, она развозила оружие для ЦРУ? Тогда она крепкий орешек!
— Пять, четыре, три, два, — его тело по инерции наклонилось вперед, и торпеда, вздрогнув, наконец-то замерла, — один! Вперед! Удачи вам!
Открылись все люки.
Впереди в дымке маячили силуэты Кати и еще одной женщины: они не отрывали пристального взгляда холодных глаз от прицельных оптических устройств ружей. Сразу за их спинами находилась металлическая дверь. Казалось, эта дверь была совсем рядом, но — увы! — она была закрыта.
— Что теперь? — спросил Николай.
— Прорвемся, товарищ! — Катя указала на дверной проем.
Мэрфи пожал плечами.
— Отойди.
Он поднял свое ружье, и люди бросились врассыпную. Раздался выстрел — отдача напугала его самого. Невероятно! Брызги горячей стали впились в тело Мэрфи, опалили лицо и волосы.
Оглядевшись, он всмотрелся в дверь сквозь облако дыма и гари. Она выглядела неважно, тем не менее оставалась на прежнем месте.
-Майор Данбер? — крикнул Мэрфи в микрофон. — Мы в тупике!
Опять движение и грохот. Сразу в нескольких входах возникли ужасные машины и кошмарные гомосапиенсы. Пашти замер в последнем приступе ужаса подле возвышения.
А теперь мы умрем. Я стану свидетелем бессмысленного убийства своего народа. Когда мое тело окажется разорванным на части, останется лишь душа, которая будет плакать среди звезд.
Из металлического чудовища вылез гомосапиенс. Внутренние органы Раштака стали конвульсивно содрогаться. Он остался один — единственный хозяин, а у его ног столпились последние представители его рода. Он старался заставить свой мозг работать.
За гомосапиенсом возник другой — он вытаскивал из коробки моток проволоки. Эти двое подошли к груде дрожащих от страха Пашти, которые толпились у возвышения. Гомосапиенс с коробкой поставил ее на пол и проверил прикрепленные к ней провода.
Коробка заговорила, и вся толпа тут же вздрогнула и закричала.
— Тишина! — загрохотал Раштак — и звук этого благословенного голоса хозяина успокоил их души. Спасибо циклам хотя бы за это! Коробка опять заговорила — на языке Пашти, исковерканном, но вполне понятном.
— Вас приветствует командир воинской группы людей. Меня зовут — /-/-/-/-, я предлагаю вам сдаться. Если вы согласитесь подчиниться власти людей, никому не будет причинен вред. Сопротивляющиеся будут убиты. Вы сдаетесь?
Раштак поднялся во весь рост, так, чтобы испускаемые им звуки и вибрации достигли цели.
— Я Первый Советник Раштак. Мы сделаем все, что вы пожелаете! Не причиняйте нам вреда! Мы сделаем все, что вы захотите! Мы сдаемся!
Один из Пашти, находившихся на полу — в боку его зияла рана, — тихонько задребезжал от боли. Его ножки слабо дрогнули, и он свалился замертво. Раштак содрогнулся при виде этой картины, его душа наполнилась печалью, и мышцы его затрепетали.
Что я наделал ? Что я наделал ?
* * *
Светлана настроила программу контрольного монитора капитанского мостика. Она уже не слышала ударов собственного сердца.
Ее монитор замигал, и появилось изображение двух Ахимса, они были похожи на две сжавшиеся нервные клетки, пустившие отростки, впившиеся в контрольный пульт. На экране торпеды рванулись к вертящемуся колесу станции Тахаак.
Светлана проследила за лучами, которыми Толстяк вызвал свою голограмму. Она наблюдала за тем, как торпеды врезались в обшивку Тахаака, как отряд Призраков бросился в глубь станции Пашти.
Пора! Вся во власти одной-единственной мысли, она переключила список команд и подсоединила тот файл, который так мучительно конструировала, — целый калейдоскоп сцен, которые она выудила из записей боевых тренировок.
Она с головой ушла в яростную битву: ей необходимо контролировать все банки данных — ведь Толстяк постоянно менял файлы и просматривал разные участки сражения. Светлана даже не чувствовала текущего по лицу пота: он застилал туманом глаза, но она все смотрела на экран, не замечая того, как исказились от напряжения черты ее прекрасного лица.
— Ну вот, дело сделано! — загукал Толстяк, перекатываясь с боку на бок. Он передвигался от одного экрана к другому, наблюдая за людьми, забирающимися в торпеды. Одновременно меняя изображение на нескольких экранах, он смотрел на Сэма, Стукалова и Моше, как на героев кинофильма, одним глазом-стеблем, а другой глаз не отрывался от общей картины станции Тахаак, со всех сторон утыканной металлическими шипами корпусов торпед: так станция выглядела с корабля Ахимса.
Через секунду он заметил движение в доках Пашти, их корабли стягивались к пусковой площадке. Один из них, корабль неизвестной конструкции, что-то смутно напомнил ему. Эти передвижения, такие неуместные в то время, когда торпеды людей протаранили обшивку станции, показались ему странными.
— Ну а теперь битва началась! — проникновенно запел Толстяк. — Варварские, нецивилизованные существа вступили в смертельную схватку друг с другом, скоро все они будут мертвы! — Он почувствовал, что сплющивается, дыхательные отверстия издали торжествующий свист.
Люди толпами повалили из торпед, а на мониторах замигали светящиеся точки.
— Оверон, — заговорил Клякса, — что-то такое…
— Цыц! — прикрикнул Толстяк, следя за скатывающимися с трапов танками.
Люди напоролись на волны мятущихся, сумасшедших Пашти, которые кидались из стороны в сторону, натыкаясь отчаянно друг на друга. Ослепительные вспышки выстрелов разрывали панцири. Танки шли впереди, давили тела Пашти, ломали хрупкие перегородки и прорывались сквозь дверные проемы.
Толстяк стал совсем плоским, когда увидел, как свирепый Пашти сгреб американского лейтенанта Мэрфи и кинул его на перегородку, размозжив голову. Автоматный огонь расчленил Пашти надвое, и тот повалился, испуская предсмертное дребезжание. Весь пол был усеян искалеченными телами Пашти, залит жидкостью, и люди шли вперед, перешагивая через трупы.
Толстяка охватил экстаз.
— Чудесно! — присвистнул он. Он взглянул на Кляксу: тот с гримасой отвращения наблюдал за этой омерзительной бойней. — Просто замечательно!
— Ну и чего мы добились? — спросил Клякса.
Атмосфера накалилась.
— Теперь у Ахимса есть будущее! — заворковал Толстяк. — Посмотри на них! Циклы свирепствуют, они в самом разгаре! Кровь и смерть! Если кто-то явится на станцию Тахаак, он увидит… вот это! Это станет доказательством сумасшествия Пашти во время циклов! Ахимса потребуют, чтобы Пашти вернули награбленное. И мы опять станем владыками вселенной! Это отличный урок для Пашти — они навсегда покорятся!
Клякса стал похож на сдувшийся шарик с острыми шипами — из его боков начали вырастать беспорядочные манипуляторы.
На другом мониторе прыжковый корабль Пашти оторвался от поверхности станции, быстро набирая скорость. На сером фоне звезд блеснул серебром его корпус. Генератор нулевой сингулярности завибрировал на шестиугольном выступе корабля Ахимса.
— Что это? — спросил Толстяк, чувствуя, что бока его начали обвисать. — Что это за корабль? Где майор Данбер?
Озабоченное лицо Шейлы Данбер появилось на экране.
— Да, Толстяк?
— Корабль Пашти! Он покинул станцию! Видите? Видите? Он разворачивается! Он направляется к нам! — У Толстяка выросло множество манипуляторов, изножие провисло, мозги начали распадаться на части.
— Увидела. — Шейла посмотрела на свои мониторы. — Кажется, это прыжковый корабль. Попробуем сбить его до того, как он приблизится.
— Уничтожьте его! — завизжал Толстяк. — Уничтожьте его! Быстро!
Шейла проговорила что-то в свой микрофон. Две иглообразные торпеды оторвались от станции Тахаак и устремились по следам корабля Пашти, высвечивая лучами движущуюся цель. Экран мигнул, одна из торпед превратилась в огненный шар взорвавшегося газа и металлических осколков. Потом зрелище повторилось — вторая торпеда погибла точно так же.
Шейла Данбер крикнула хриплым голосом:
— Черт бы тебя побрал. Толстяк! Ты не сказал нам, что их корабли оснащены оружием! — Ее странные человеческие глаза сверлили его гневным, яростным взглядом.
— Я не знал! Я не знал! — Бока Толстяка опадали, как паруса, ужас его рос, и тело постепенно утрачивало свою округлую форму.
Корабль Пашти замедлил ход и пришвартовался к входному люку.
— Они уже здесь! Убейте их! Убейте их! — Части его мозга свободно плавали в охваченном страхом организме.
Шейла выкрикивала команды, а Толстяк не отрывал глаз-стеблей от мониторов. На одном из них он видел людей, выстрелами разрывающих наступавших в коридорах Пашти на куски.
Но другие крабы продолжали упрямо наступать, с мрачным упорством забрасывая гранатами коридоры.
— Пашти на корабле! — заявила Шейла. — Группы разведки, займите свои позиции. Если увидите Пашти, стреляйте. — Она подняла глаза. — Я выставляю охрану на подступах к центральному командному пункту. Опустите ваши защитные барьеры, чтобы не поджарить моих людей.
Он приказал Кляксе:
— Выполняй!
На одном из экранов возникла Совещательная Палата Пашти, которую отчаянно защищали крабы. Раздался оглушительный взрыв, и экран заволокло огнем и дымом.
— Оверон? — пропищал Клякса. Он стал таким плоским, что воздух едва слышно выходил из его дыхательных отверстий. — Вот эта последняя сцена. Готов поклясться…
— Мы взяли станцию! — объявил Виктор Стукалов.
— …что я уже видел эти разрушенные механизмы.
— Молчи, Клякса! Мы близки к гибели! Ты ненормальный!
— Отступайте, Виктор! — приказала Шейла напряженным голосом. — Корабль подвергся атаке!
— Мы потеряли двоих! — отозвался Сэм Даниэлс. — Мы не можем уйти, пока не найдем наших людей и не уничтожим следы пролитой ими крови!
— Поняла, — ответила Шейла. И обратилась к Толстяку: — Откройте люки и снимите оборонительные заслоны. Мы идем очистить корабль от последней банды Пашти. Потом ты отвезешь нас домой. — Она перевела дыхание и мрачно добавила: — Я не знала, что у нас будет так много потерь. Толстяк. Ты говорил, что они не будут отвечать на огонь.
Толстяк смотрел на нее — мысли его разбегались. Я не знал. Пашти не должны были отвечать на огонь. Они цивилизованные существа. Я не знал. Только один раз. Я не… О, спасибо людям. Слава богу. Слава богу.
— Толстяк? Ты собираешься открыть охранные люки? — в его охваченный страхом и смятением мозг ворвался голос Шейлы.
— Открой, открой их. Клякса!
— Оверон, что-то не сходится…
— Отключи защитную систему!
Клякса протянул трясущийся манипулятор к центральному пульту и отключил систему. Издав прерывистый свист, Клякса лег плашмя на пол и стал отчаянно хныкать.
Замерший на месте Толстяк наблюдал за тем, как люди выпрыгивают из торпеды, занимая позиции у входа в командный отсек. В одной из женщин он узнал Катю Ильичеву. Ружья в их руках выглядели устрашающе. Они устраивались поудобнее, держа в руках запасные обоймы, обратившись лицом к уходящим вдаль коридорам.
Толстяк проверил другой монитор: ситуация изменилась — Пашти медленно продвигались к центральному контрольному отсеку. Ему стало так жалко себя, что он еще больше сплющился. Клякса был похож на бугристую лужицу, глаза его не отрываясь смотрели на мониторы, дыхательные отверстия высвистывали что-то отчаянное, что-то жалобное.
* * *
— Мэрфи! Мэйсон! Маленков! — послышался на линии голос Шейлы. — Идите к ближайшей торпеде! Вниз по центральному коридору, сектор А-15. Идите туда! Там вы получите специальный приказ. Идите!
Мэрфи втянул носом воздух — перепуганные Пашти испускали странные запахи горящего шафрана и аниса — и побежал по коридору к торпеде. Только бы не видеть больше этих уродливых крабов, заползающих друг на друга!
— Толстяк боится этих? Черт побери! Они безвреднее баранов!
Зачем они столько тренировались? Ну и дерьмо, парень, они даже не отвечали на выстрелы! Он побывал во всех отсеках станции и не видел ничего, даже смутно напоминающего оружие!
Он чуть не убил самого себя, когда одна из мелких тварей, наверное, самка, едва не сбила его с ног, в панике пробегая мимо по сумеречному коридору. Он от неожиданности выстрелил, чудом избежав смерти: и его, и маленькую самку могло разнести на куски. Через несколько секунд он, задыхаясь, подбежал к Мэйсону. Тот устанавливал одну из атмосферных заплат, которые он смастерил с Маленковым, чтобы заштопать дыры после того, как торпеды покинут станцию.
Гулко затопали ботинки по металлическому полу, из-за угла показался Маленков. Он улыбался во весь рот.
— Отлично сработано! Никакого намека на серьезное сражение! — Давай, давай! Пошевеливайтесь! — позвала их из торпеды Барбара Дикс. — Берите новые инструкции и пристегивайтесь. Через пять минут мы должны быть на местах на корабле Ахимса! Читайте — и в путь, черт побери!
Мэйсон и Маленков в последний раз проверили, хорошо ли закреплена заплата, похожая на лепестки цветка, и бросились к трапу. За ними следом взобрался на торпеду Мэрфи. Люк захлопнулся.
Торпеда взвилась, и Мэрфи стало мотать из стороны в сторону, его чуть не стошнило. Он взял себя в руки и стал просматривать предназначенные им инструкции. Странички были исписаны аккуратным мелким почерком Шейлы Данбер.
— Святая Дева Мария! — взорвался Мэйсон, быстро ознакомившись с приказом. — Неудивительно, что они назвали это операцией “Иом Киппура”!
Словно огромная пластмассовая канистра с водой свалилась на грудь Мэрфи — такое он испытал чувство. Ему стало трудно дышать, глаза заволокло туманом. Потом ему показалось, что тело его стало невесомым, желудок подпрыгнул и застрял в глотке. Он упрямо боролся с тошнотой. Маленков потерпел поражение в этой битве — он изверг потоки рвотных масс, сопровождая этот взрыв русскими отборными ругательствами, которые из-за отсутствия перевода теряли свою прелесть.
— О, парень! — простонал Мэрфи. — Мы с Катей и с Габания не собираемся отскребать все это! Это твое дерьмо, Ники, и чистить будешь ты!
— Лучше скомандуй блевотине остановиться! — отозвался Мэйсон, отшатываясь от желто-зеленой массы, облепившей ближайшую стену. — И прочитай приказ!
Мэрфи нервно принюхался, зажал нос и пробежался глазами по аккуратно исписанным листочкам.
— Черт бы меня побрал! Сегодня какой-то “пришельческий” день. Ха, интересно, что я испытаю, когда поиграю в волейбол круглым тельцем Толстяка?
Он дернулся вперед — торпеда замедляла ход. Челюсть машины приоткрылась, и тяжелый запах стал потихоньку испаряться. Скоро можно будет вылезать.
Барбара Дикс, пилот, позвала их снизу.
— Мы проникли внутрь корабля сквозь люк, который находится совсем рядом с капитанским мостиком. Так же, как на тренировках. Две наших женщины охраняют люк на тот случай, если Толстяку вздумается подключить охранные заслоны. Надеемся, что этого не случится.
— О черт! — простонал Мэрфи. Интересно, какой еще фортель может выкинуть Толстяк? Ведь что ни говори, он заблокировал на Земле все боеголовки! — А чем мы будем там дышать?
— Там есть атмосфера. Толстяк позаботился о нужном давлении, — донесся снизу голос Дикс, бесстрастный и деловитый.
— Чем же ты, черт побери, занималась до того, как стала космопилотом? — спросил Мэрфи.
— Летала на реактивных самолетах ЦРУ, приятель. Кое-кому приходилось поджать хвост — тому, кто имел дело с контрабандой оружия.
Мэрфи закусил губу, одной рукой быстро освобождаясь от ремней.
Так, значит, она развозила оружие для ЦРУ? Тогда она крепкий орешек!
— Пять, четыре, три, два, — его тело по инерции наклонилось вперед, и торпеда, вздрогнув, наконец-то замерла, — один! Вперед! Удачи вам!
Открылись все люки.
Впереди в дымке маячили силуэты Кати и еще одной женщины: они не отрывали пристального взгляда холодных глаз от прицельных оптических устройств ружей. Сразу за их спинами находилась металлическая дверь. Казалось, эта дверь была совсем рядом, но — увы! — она была закрыта.
— Что теперь? — спросил Николай.
— Прорвемся, товарищ! — Катя указала на дверной проем.
Мэрфи пожал плечами.
— Отойди.
Он поднял свое ружье, и люди бросились врассыпную. Раздался выстрел — отдача напугала его самого. Невероятно! Брызги горячей стали впились в тело Мэрфи, опалили лицо и волосы.
Оглядевшись, он всмотрелся в дверь сквозь облако дыма и гари. Она выглядела неважно, тем не менее оставалась на прежнем месте.
-Майор Данбер? — крикнул Мэрфи в микрофон. — Мы в тупике!
ГЛАВА 27
Светлана изучала изображение контрольного отсека. Она видела, как Толстяк медленно обретает правильную форму, глядя на экран, показывающий ленту, которую запустила Светлана. Две сотрудницы КГБ мужественно отражали атаку Пашти, выстрел следовал за выстрелом.
Толстяк совсем округлился, из одного бока вырос и вытянулся манипулятор. Он прикоснулся к стоящему обособленно пульту и вызвал другую программу.
— Что ты делаешь? — Голос Кляксы эхом прокатился по компьютерной сети, прошел серию переводческих программ и наконец сразу по нескольким каналам достиг наушников Светланы.
— Так или иначе, все кончено. Пашти уничтожены. Пора привести в порядок остальное. Я взрываю несколько ядерных боеголовок на Земле. Люди оказались бесценным сокровищем. Если представить, для каких нужд их можно использовать, — воображения не хватит! Так что я уничтожу их современную общественную и культурную систему и начну процесс развития цивилизации заново. Радиоактивность уменьшится к тому времени, когда мы вернем своих людей на Землю, и тогда под моим руководством мы сможем начать построение нового общества. Оно будет таким, как я захочу.
Сердце Светланы сжалось. Неужели он может это сделать? На какую-то долю секунды ее мозг парализовала эта мысль. Она отключила изображение. Куда подевалась ее сосредоточенность? Она лихорадочно просматривала одну программу за другой в поисках той, которую только что задействовал Толстяк.
— Что-то случилось с компьютером! — закричал Клякса.
Детова подключила изображение капитанского мостика — Клякса внимательно смотрел на монитор. За дверью контрольного отсека появилась торпеда, она резко остановилась, из нее выскочила группа Мэрфи.
Светлана листала файл за файлом, с ужасом глядя на Толстяка, который наконец увидел вереницу странных силуэтов на своем экране. Отчаявшись, не справляясь с обилием картинок, Светлана перевела изображение силуэтов в свою систему. Перед ее носом возникло та же картина, которую видел Толстяк.
Манипулятор Ахимса дотронулся до одной из фигурок на экране, одновременно раздался страшный грохот, эхом прокатившийся по всем мониторам контрольного отсека. Манипулятор Толстяка отдернулся, а его бока обвисли от страха. Светлана начала на ощупь пробираться сквозь охранные системы, пытаясь настроиться на нужную частоту, ей надо было найти единственную нить, которая удержала бы всю программу в состоянии покоя.
— Толстяк? Это майор Данбер. — Голос Шейлы заполнил линии всех систем, гулко отдаваясь в ушах Светланы.
— Что вы? — Толстяк не отрываясь смотрел на монитор. Он видел людей, находившихся в коридоре. Дверь, которая располагалась за ним, задрожала, заскрежетала, слегка прогнулась, но все-таки удержалась на месте. — Там Мэрфи! Но я видел, как он умер! Я видел…
На соседнем мониторе появилось лицо Шейлы. Она стояла в огромной комнате, которая, видимая в этом ракурсе, казалась заполненной гигантскими суставчатыми червями.
— Я собираюсь поторговаться. Толстяк. На Земле это называется силовой дипломатией. — Она махнула рукой в сторону танка, который вкатывался на площадку за ее спиной. — Мы захватили два объекта. Один из них — станция Пашти, второй — генератор нулевой сингулярности. Вот он. Оба объекта мы контролируем.
Толстяк опять вытянул манипулятор, отросток задрожал, но все же дотянулся до пульта, посылая сопровождаемый щелчком сигнал, который должен подключить программу. Светлана наблюдала за движением сигнала, вот он затерялся, не вызвав никакой активизации программы. Каким-то непостижимым образом ей все-таки удалось достичь образования электронного зазора между действиями Толстяка и программой, ведущей к гибели ее мира. С кончика ее носа упала капелька пота, она сжала зубы. Ни в коем случае нельзя допустить ошибки, это был последний шанс. Она сосредоточила все внимание на манипуляциях Толстяка. К какой бы кнопке ни приближался его манипулятор, Светлана загодя успевала блокировать систему включения.
— Вы знаете, чем управляет этот пульт? — спросил Толстяк, указывая глазом-стеблем на панель, на которой лежал его манипулятор. Шейла молчала, и он продолжал: — Это нить, работающая через нулевую сингулярность. Она связана с вашим земным ядерным арсеналом. Если вы не удалитесь из помещения, где находится генератор, я запущу всю систему, и ваша планета превратится в радиоактивную золу.
Сердце Светланы забилось. Она не могла отступить. Она не могла криком предупредить Данбер. Если она хоть ненамного ослабит внимание. Толстяк может опередить ее и нажать на кнопку первым. И так уже она еле успевала идти впереди него, вызывая одну цепь команд за другой. У Светланы был один ключ — изображения, которые он вызывал на экране: она наблюдала за ними. Все это походило на какой-то кошмар, страшную азартную игру в движение и контрдвижение. Судьба ее мира зависела от хрупких картинок, меняющихся на экране. Шейла удивила ее.
— Не делай этого, Толстяк. Если ты нажмешь на эту кнопку, если уничтожишь Землю — мы убьем тебя!
Толстяк сплющился, манипулятор беспомощно повис.
Шейла продолжала:
— Перед тобой выбор. Толстяк. Ты можешь открыть дверь и сдаться. В этом случае ты выживешь — и мы будем продолжать защищать тебя. В противном случае ты можешь оставаться взаперти и испытать судьбу, а я прикажу своему пилоту взорвать дверь танковым орудием. Думаю, тебе известна огневая мощь новых, сделанных тобой по нашей просьбе, танков. Клякса! Не трогай ничего!
Клякса опять превратился в подобие бугристой дряблой лужицы, его вытянувшийся было манипулятор утонул в пятнистой шкуре.
Шейла заговорила ничуть не изменившимся голосом:
— Ты, конечно, можешь задействовать эту систему разрушения, но мы в ту же секунду взорвем дверь. Могу только добавить, что даже если после этого ты уцелеешь, люди разорвут тебя на мелкие кусочки. — В ее спокойном голосе было больше угрозы, чем в лезвии острого ножа. — Ты нас знаешь. Толстяк. Ты изучил и наши лучшие, и наши худшие стороны. Уничтожишь нашу планету — и все твои Ахимса познакомятся с ужасами Дахау, Треблинки и Освенцима!
Манипулятор Толстяка медленно упал вниз, от этого движения его бока окончательно потеряли форму. Его глаза-стебли мрачно уставились в непреклонные глаза Данбер.
— Ты говоришь, что вы контролируете станцию Пашти?
Шейла посмотрела на мониторы. Показалась наполненная телами комната, которую легко было узнать, — это была Совещательная Палата станции Тахаак. На возвышении в окружении толпы Пашти восседал Раштак и смотрел на свой монитор. Вокруг него цепью стояли ставшие такими знакомыми люди, держа ружья на изготовку. За ними возвышалась огромная кристаллическая туша, мерцающая, испускающая волны красного, голубого, пурпурного и желтого цвета.
— Гигантский кристалл! Нет, это невозможно! Только не это! Нет! — завопил Толстяк. Тело его распадалось. Мозги начали стремительное деление. Он стал кататься по полу в безумии.
Шейла разинула рот от удивления. И, сохраняя суровость в голосе, продолжала говорить:
— Толстяк, мы можем взорвать твой капитанский мостик вместе с кораблем, но мы взяли Пашти в качестве заложников Они научат нас управлять прыжковыми кораблями, и вся вселенная узнает, что собирался сделать с Тахааком Ахимса. Можешь ступить на этот путь. Весь цивилизованный мир узнает, что ты лгал, лгал с намерением убить невинных Пашти и развивающееся человечество. Ты хочешь создать рекламу для Ахимса, Толстяк?
Клякса подал голос:
— Я открываю двери, майор Данбер. Не вредите мне. Я подчиненный. Я этого не делал!
— Нет! — Толстяк взорвался дрожащим свистом, снова наполняясь воздухом, ощетиниваясь множеством неуправляемых манипуляторов: теперь он напоминал морского ежа.
Клякса попытался вскинуть вверх манипулятор, глядя на свистящего и попискивающего Толстяка. Неспособный восстановить правильную форму тела, он сник под взглядом Толстяка.
— Барбара, подготовь переднее орудие к бою! — подобно звону стали, загремел голос Шейлы Данбер.
Все время, пока Шейла вела психологическую атаку на Толстяка, Светлана держала под контролем программу. Теперь ей вновь надо было напрячь все внимание: Толстяк мог снова попытаться инициировать программу разрушения.
Шейла не собиралась сдаваться.
— Толстяк, у тебя есть тридцать секунд — и мы взорвем дверь, ведущую в контрольный отсек! Мэрфи! Убери оттуда своих людей!
Экран показал, как Мэрфи и его люди перебрались в безопасное место — в торпеду.
Голос Шейлы начал отсчитывать секунды.
Глаза Толстяка, торчащие из все раздувающегося блиноподобного тела, смотрели на закрытую дверь, два лазерных аппарата и прицельное орудие, направленные на контрольный отсек.
Голос Данбер отмеривал время:
— Пять, четыре, три…
— Я сдаюсь! — заверещал Толстяк. — Не убивайте меня! Не убивайте меня!
— Не стрелять! — В голосе Шейлы слышалась та же твердость. Светлана тяжело сглотнула, измотанная последними минутами схватки. Черт побери! Как ей это удается? Я всего лишь сижу здесь и слушаю, но у меня уже нет сил! Она опять подключила военную программу, возвращаясь к прежним нитям, к основному списку команд. Сколько времени займет следующий этап? Как долго она сможет сохранять ясность мысли?
Нос торпеды раскрылся, как цветочный бутон, и команда Мэрфи опять выскочила наружу.
— Минуточку, — промямлил Толстяк, с мозгами его явно творилось что-то неладное. — Мне надо немного времени, чтобы начать нормально функционировать.
Клякса все стонал и стонал:
— Я исполнитель! Я подчиненный! Я…
Толстяк совсем округлился, из одного бока вырос и вытянулся манипулятор. Он прикоснулся к стоящему обособленно пульту и вызвал другую программу.
— Что ты делаешь? — Голос Кляксы эхом прокатился по компьютерной сети, прошел серию переводческих программ и наконец сразу по нескольким каналам достиг наушников Светланы.
— Так или иначе, все кончено. Пашти уничтожены. Пора привести в порядок остальное. Я взрываю несколько ядерных боеголовок на Земле. Люди оказались бесценным сокровищем. Если представить, для каких нужд их можно использовать, — воображения не хватит! Так что я уничтожу их современную общественную и культурную систему и начну процесс развития цивилизации заново. Радиоактивность уменьшится к тому времени, когда мы вернем своих людей на Землю, и тогда под моим руководством мы сможем начать построение нового общества. Оно будет таким, как я захочу.
Сердце Светланы сжалось. Неужели он может это сделать? На какую-то долю секунды ее мозг парализовала эта мысль. Она отключила изображение. Куда подевалась ее сосредоточенность? Она лихорадочно просматривала одну программу за другой в поисках той, которую только что задействовал Толстяк.
— Что-то случилось с компьютером! — закричал Клякса.
Детова подключила изображение капитанского мостика — Клякса внимательно смотрел на монитор. За дверью контрольного отсека появилась торпеда, она резко остановилась, из нее выскочила группа Мэрфи.
Светлана листала файл за файлом, с ужасом глядя на Толстяка, который наконец увидел вереницу странных силуэтов на своем экране. Отчаявшись, не справляясь с обилием картинок, Светлана перевела изображение силуэтов в свою систему. Перед ее носом возникло та же картина, которую видел Толстяк.
Манипулятор Ахимса дотронулся до одной из фигурок на экране, одновременно раздался страшный грохот, эхом прокатившийся по всем мониторам контрольного отсека. Манипулятор Толстяка отдернулся, а его бока обвисли от страха. Светлана начала на ощупь пробираться сквозь охранные системы, пытаясь настроиться на нужную частоту, ей надо было найти единственную нить, которая удержала бы всю программу в состоянии покоя.
— Толстяк? Это майор Данбер. — Голос Шейлы заполнил линии всех систем, гулко отдаваясь в ушах Светланы.
— Что вы? — Толстяк не отрываясь смотрел на монитор. Он видел людей, находившихся в коридоре. Дверь, которая располагалась за ним, задрожала, заскрежетала, слегка прогнулась, но все-таки удержалась на месте. — Там Мэрфи! Но я видел, как он умер! Я видел…
На соседнем мониторе появилось лицо Шейлы. Она стояла в огромной комнате, которая, видимая в этом ракурсе, казалась заполненной гигантскими суставчатыми червями.
— Я собираюсь поторговаться. Толстяк. На Земле это называется силовой дипломатией. — Она махнула рукой в сторону танка, который вкатывался на площадку за ее спиной. — Мы захватили два объекта. Один из них — станция Пашти, второй — генератор нулевой сингулярности. Вот он. Оба объекта мы контролируем.
Толстяк опять вытянул манипулятор, отросток задрожал, но все же дотянулся до пульта, посылая сопровождаемый щелчком сигнал, который должен подключить программу. Светлана наблюдала за движением сигнала, вот он затерялся, не вызвав никакой активизации программы. Каким-то непостижимым образом ей все-таки удалось достичь образования электронного зазора между действиями Толстяка и программой, ведущей к гибели ее мира. С кончика ее носа упала капелька пота, она сжала зубы. Ни в коем случае нельзя допустить ошибки, это был последний шанс. Она сосредоточила все внимание на манипуляциях Толстяка. К какой бы кнопке ни приближался его манипулятор, Светлана загодя успевала блокировать систему включения.
— Вы знаете, чем управляет этот пульт? — спросил Толстяк, указывая глазом-стеблем на панель, на которой лежал его манипулятор. Шейла молчала, и он продолжал: — Это нить, работающая через нулевую сингулярность. Она связана с вашим земным ядерным арсеналом. Если вы не удалитесь из помещения, где находится генератор, я запущу всю систему, и ваша планета превратится в радиоактивную золу.
Сердце Светланы забилось. Она не могла отступить. Она не могла криком предупредить Данбер. Если она хоть ненамного ослабит внимание. Толстяк может опередить ее и нажать на кнопку первым. И так уже она еле успевала идти впереди него, вызывая одну цепь команд за другой. У Светланы был один ключ — изображения, которые он вызывал на экране: она наблюдала за ними. Все это походило на какой-то кошмар, страшную азартную игру в движение и контрдвижение. Судьба ее мира зависела от хрупких картинок, меняющихся на экране. Шейла удивила ее.
— Не делай этого, Толстяк. Если ты нажмешь на эту кнопку, если уничтожишь Землю — мы убьем тебя!
Толстяк сплющился, манипулятор беспомощно повис.
Шейла продолжала:
— Перед тобой выбор. Толстяк. Ты можешь открыть дверь и сдаться. В этом случае ты выживешь — и мы будем продолжать защищать тебя. В противном случае ты можешь оставаться взаперти и испытать судьбу, а я прикажу своему пилоту взорвать дверь танковым орудием. Думаю, тебе известна огневая мощь новых, сделанных тобой по нашей просьбе, танков. Клякса! Не трогай ничего!
Клякса опять превратился в подобие бугристой дряблой лужицы, его вытянувшийся было манипулятор утонул в пятнистой шкуре.
Шейла заговорила ничуть не изменившимся голосом:
— Ты, конечно, можешь задействовать эту систему разрушения, но мы в ту же секунду взорвем дверь. Могу только добавить, что даже если после этого ты уцелеешь, люди разорвут тебя на мелкие кусочки. — В ее спокойном голосе было больше угрозы, чем в лезвии острого ножа. — Ты нас знаешь. Толстяк. Ты изучил и наши лучшие, и наши худшие стороны. Уничтожишь нашу планету — и все твои Ахимса познакомятся с ужасами Дахау, Треблинки и Освенцима!
Манипулятор Толстяка медленно упал вниз, от этого движения его бока окончательно потеряли форму. Его глаза-стебли мрачно уставились в непреклонные глаза Данбер.
— Ты говоришь, что вы контролируете станцию Пашти?
Шейла посмотрела на мониторы. Показалась наполненная телами комната, которую легко было узнать, — это была Совещательная Палата станции Тахаак. На возвышении в окружении толпы Пашти восседал Раштак и смотрел на свой монитор. Вокруг него цепью стояли ставшие такими знакомыми люди, держа ружья на изготовку. За ними возвышалась огромная кристаллическая туша, мерцающая, испускающая волны красного, голубого, пурпурного и желтого цвета.
— Гигантский кристалл! Нет, это невозможно! Только не это! Нет! — завопил Толстяк. Тело его распадалось. Мозги начали стремительное деление. Он стал кататься по полу в безумии.
Шейла разинула рот от удивления. И, сохраняя суровость в голосе, продолжала говорить:
— Толстяк, мы можем взорвать твой капитанский мостик вместе с кораблем, но мы взяли Пашти в качестве заложников Они научат нас управлять прыжковыми кораблями, и вся вселенная узнает, что собирался сделать с Тахааком Ахимса. Можешь ступить на этот путь. Весь цивилизованный мир узнает, что ты лгал, лгал с намерением убить невинных Пашти и развивающееся человечество. Ты хочешь создать рекламу для Ахимса, Толстяк?
Клякса подал голос:
— Я открываю двери, майор Данбер. Не вредите мне. Я подчиненный. Я этого не делал!
— Нет! — Толстяк взорвался дрожащим свистом, снова наполняясь воздухом, ощетиниваясь множеством неуправляемых манипуляторов: теперь он напоминал морского ежа.
Клякса попытался вскинуть вверх манипулятор, глядя на свистящего и попискивающего Толстяка. Неспособный восстановить правильную форму тела, он сник под взглядом Толстяка.
— Барбара, подготовь переднее орудие к бою! — подобно звону стали, загремел голос Шейлы Данбер.
Все время, пока Шейла вела психологическую атаку на Толстяка, Светлана держала под контролем программу. Теперь ей вновь надо было напрячь все внимание: Толстяк мог снова попытаться инициировать программу разрушения.
Шейла не собиралась сдаваться.
— Толстяк, у тебя есть тридцать секунд — и мы взорвем дверь, ведущую в контрольный отсек! Мэрфи! Убери оттуда своих людей!
Экран показал, как Мэрфи и его люди перебрались в безопасное место — в торпеду.
Голос Шейлы начал отсчитывать секунды.
Глаза Толстяка, торчащие из все раздувающегося блиноподобного тела, смотрели на закрытую дверь, два лазерных аппарата и прицельное орудие, направленные на контрольный отсек.
Голос Данбер отмеривал время:
— Пять, четыре, три…
— Я сдаюсь! — заверещал Толстяк. — Не убивайте меня! Не убивайте меня!
— Не стрелять! — В голосе Шейлы слышалась та же твердость. Светлана тяжело сглотнула, измотанная последними минутами схватки. Черт побери! Как ей это удается? Я всего лишь сижу здесь и слушаю, но у меня уже нет сил! Она опять подключила военную программу, возвращаясь к прежним нитям, к основному списку команд. Сколько времени займет следующий этап? Как долго она сможет сохранять ясность мысли?
Нос торпеды раскрылся, как цветочный бутон, и команда Мэрфи опять выскочила наружу.
— Минуточку, — промямлил Толстяк, с мозгами его явно творилось что-то неладное. — Мне надо немного времени, чтобы начать нормально функционировать.
Клякса все стонал и стонал:
— Я исполнитель! Я подчиненный! Я…