Голдсмит Оливия. Крутой парень

   — Стефан делает это потрясающе. Джон ходил к нему.
   — Знаешь, парень должен платить тебе за обучение, — сказал ей Фил.
   — А ты должен платить мне за квартиру! — отрезала Трейси, хлопая дверцей холодильника.
   Фил, рассеянно мешавший равиоли, взял бутылку французского соуса, подошел к столу и полил четвертинки салата.
   — Ужин готов, — объявил он.
   — Ты приготовил ужин, Фил? — Трейси посмотрела на сковородку. — Надо же. Извини, но я не хочу есть.
   — Но ведь… Я сделал это для тебя.
   — Лаура составит тебе компанию, а я пока приму ванну, — предложила она. — Все, что мне нужно, это поскорее залезть под одеяло.
   Трейси пошла в ванную, Фил отправился следом.
   — Трейси, это очень важно, — сказал он. — Я хотел поговорить с тобой за ужином. Понимаешь, тут подвернулась работенка…
   Фил замолчал. Трейси залезла под раковину в поисках пены для ванн.
   — В смысле другая группа? Ты уходишь из «Желез»? — спросила Трейси.
   — Да нет, я имею в виду настоящую работу, — сказал Фил. — Ну, пока это испытательный срок. Ты представляешь, я и полупроводники?
   Трейси перестала рыться под раковиной и посмотрела на него.
   — Ты что, будешь работать проводником в поезде? — изумилась она.
   — Нет, я сказал совсем другое. Черт! Если бы ты обращала на меня хотя бы часть того внимания, что на этого хакера и свою дурацкую статью, ты бы поняла, о чем я говорю.
   Фил повернулся и вышел. Отлично. Пусть отправляется к себе домой. Все, что ей нужно, — это горячая ванна.

Глава 27

   Негромкий гул разговоров наполнял зал ресторана. Официанты и официантки сновали между кухней и столиками с нагруженными подносами. За угловым столиком расположились Джон и Саманта. Он, приняв позу Джеймса Дина из «Бунтовщика без причины», заканчивал свою трагическую историю.
   — Я никому никогда об этом не рассказывал, — сказал Джон, нервно поигрывая тюбиком «Пез» с головой Гуфи. Уши игрушки крутились. Что же дальше, думал Джон. Для краткости он объединил два совета Трейси в один: придумал трагедию своей жизни и поделился этой тайной с Самантой.
   Ее сочувствие неожиданно вызвало у него презрение. Джон решил, что это из-за того, что она так легко и охотно проглотила очевидную ложь. Но ведь если бы он сказал малознакомому человеку, что он мормон, или сирота, или родился в День независимости — на самом деле он родился 3 декабря, — ему все равно бы поверили. Обманывать Саманту было нетрудно. Но почему он чувствует такое превосходство над ней?
   Его беспокоило еще кое-что: чем больше он лгал, тем легче это получалось. И Джон все больше сомневался: а вообще говорит ли кто-нибудь когда-нибудь правду? Например, его отец? Может быть, он лгал Джону все эти годы, так же как и его матери? Джон молча уставился в стол.
   — Я просто не понимаю, как я могла так ошибаться в тебе, — говорила Саманта. — То есть я обращала на тебя внимание, но думала, что ты…
   Она замолчала — Джон ждал, что она придумает вместо слова «трудоголик».
   — Ну, я просто думала, что ты совсем другой, — наконец сказала Саманта.
   Джон пожал плечами, идеально копируя Джеймса Дина.
   — Да, меня многие не понимают. — Он вздохнул и посмотрел на трубочку с леденцами. — Мой брат очень любил эти леденцы.
   Джон уже понял, что чем меньше говоришь, тем лучше. Иначе можно ляпнуть что-нибудь не то и все испортить или придется продолжать врать и запоминать свою ложь. Может быть, из-за этого такие, как его отец, все время сходятся и расходятся. Врать становится все сложнее, а правда неприемлема, вот и приходится начинать сначала.
   Саманта услышала, как он вздыхает, и прониклась еще большим сочувствием.
   — О чем ты думаешь? — спросила она. — Мне ты можешь сказать.
   Она смотрела на него умоляющими глазами. «Соври мне, — говорили эти глаза. — Расскажи мне что-нибудь потрясающее, чтобы я стала участницей настоящей драмы».
   — Что же было дальше? — спросила Саманта, наклонясь к нему.
   — Брат вел мой мотоцикл, а я сидел сзади. Вдруг меня выбросило на повороте. Я не получил ни царапины, а он… — Джон сделал эффектную паузу. — Он погиб.
   Он долго не прерывал наступившего молчания, повернувшись к ней в профиль и изо всех сил сжимая челюсти. «Господи, как бы мне не превратиться в Щелкунчика, — подумал Джон, — лучше с этим заканчивать».
   — Я всегда буду чувствовать свою вину, но с тех пор я забыл, что такое страх.
   Саманта печально кивнула.
   — Мне кажется, я тебя понимаю, — сказала она.
   Это было здорово, потому что сам Джон уж точно не понимал. Какая чушь! Неужели девушкам действительно нравится этот бред?
   К ним подошла официантка, миленькая молоденькая азиатка. Джон поднял голову и неожиданно взял девушку за руку.
   — Правда, у нее красивые глаза? Я ни у кого еще таких не видел, — сказал он.
   Сэм улыбнулась официантке. Когда Джон увидел выражение лица Саманты, он почувствовал себя суперменом.

* * *

   На следующее утро вполне довольный собой Джон шел по коридору «Микрокона». Его радар был настроен на Саманту, когда он заметил впереди женскую фигурку, показавшуюся ему знакомой. Прошлой ночью они с Сэм не дошли до конца, но Джон был уверен: чтобы добиться остального, ему осталось только щелкнуть пальцами. Он решил, что Саманта считает оральный секс прелюдией к любовным отношениям. Именно так она хотела показать, что не относится к тем женщинам, которые отдаются на первом свидании.
   Сэм оказалась поразительно нежной и мягкой для энергичной напористой особы, успешно делавшей карьеру. Но Джон уже начинал понимать, что поведение женщины в постели и на людях может сильно отличаться. Размышляя об этом, он не спускал глаз с женщины, идущей впереди, и наконец узнал ее.
   — Кэрол! — окликнул он.
   Это была красотка из аэропорта! Она ведь говорила, что «Микрокон» — ее клиент. Девушка обернулась, и Джон приложил все силы, чтобы притвориться равнодушным. Он не побежит ее догонять. Если она подождет его, то он притворится, что просто шел мимо. Он не собирался бегать за девушками и пытаться привлекать к себе внимание. Это верный путь к провалу.
   Порой ему казалось, что он никогда этому не научится. Но красотка Кэрол, увидев его, медленно подошла, и Джон заметил, что она его узнала. Он принял одну из поз Джеймса Дина, на этот раз демонстративно-вызывающую.
   Джона смущало то, что она может вспомнить его как придурка из аэропорта, к тому же это он ее окликнул; да еще Кэрол поймет, что он работает в «Микроконе». Но он жаждал реванша. Может быть, ему удастся обратить образ серийного убийцы в свою пользу. Опасный тип, но достаточно респектабельный, чтобы работать в «Микроконе», — это по-своему неплохо.
   Кэрон осмотрела его с ног до головы.
   — Мы встречались в аэропорту, да? — спросила она. — У вас, кажется, что-то случилось с багажом?
   Как известно, нападение — лучшая защита. Джон засмеялся.
   — Да. Я потерял свой багаж, а ты — чувство юмора. — Он сделал паузу. — Черт возьми! Ты приняла мою шутку всерьез.
   К его удивлению, Кэрол покраснела.
   — Извини. Я, наверное, просто нервничала. Я не люблю врать. Но сейчас… ты выглядишь как-то по-другому.
   Джон пожал плечами.
   — Может быть, из-за ботинок, — сказал он, и Кэрол посмотрела на его ноги.
   — Ты работаешь здесь? — спросила она. — Я и не знала, что ты из «Микрокона». Ты ведь не говорил мне об этом?
   Джон видел, что она успокоилась. Она уже улыбалась. Очевидно, она уже не считала его маньяком, который бродит по улицам и высматривает очередную жертву.
   — Иногда я здесь бываю, — правдиво ответил Джон.
   На этот раз постоянная работа послужит для него плюсом, а не минусом. Джон улыбнулся. Он почувствовал, что начал понимать задачу. Нужно просто просчитывать, что думает женщина.
   — А что ты здесь делаешь? — спросил он.
   Кэрол снова улыбнулась.
   — Это мой секрет.
   Джон пожал плечами. Задав вопрос, он потерял очки, но не очень расстроился. В конце концов, завтра он встречается с Рут, в выходные — с Самантой, и ему продолжает названивать Бет. Если она не перестанет, ему придется опять переспать с ней, чтобы ему можно было дозвониться. Джон улыбнулся своим мыслям, но продолжал смотреть на Кэрол. Она была не просто хорошенькой, она была еще и умной. И работала в «Микроконе». Может быть, у них найдется много общего? Джон подумал, что интересно было бы пообщаться с девушкой, которая понимает, чем он занимается. Даже Трейси имеет об этом весьма туманное представление.
   Он решительно улыбнулся Кэрол.
   — Могу я спросить, ты когда-нибудь ешь?
   — Ем? — удивленно переспросила она. — Конечно.
   — Тогда, может, ты поешь со мной?
   Кэрол улыбнулась в ответ.
   — Конечно, я поем с тобой.
   «А потом ты поцелуешь меня и переспишь со мной», — с надеждой подумал он. Джон ухмыльнулся. Все это намного интереснее «Парсифаля».
   — А где? — спросила его Кэрол.
   — Я не могу тебе сказать, — ответил Джон, и она рассмеялась. — Если я скажу тебе, они выследят меня и убьют.
   — Ты наверняка не любишь, когда это случается? — спросила она, и Джон догадался, что она с ним кокетничает.
   А-а, в ход пошло кокетство! Он осмотрел ее с ног до головы. Она остроумнее, чем Саманта, и скорее всего остроумнее, чем Рут. И очень, очень хорошенькая. Но не такая хорошенькая, какой он ее запомнил.

* * *

   Джон сидел с Рут за угловым столиком в ресторане «Вито» на перекрестке Девятой и Медисон. Свет в зале был притушен, а на каждом столе горела свеча в стеклянном подсвечнике-бокале. Он проводил с ней сеанс в стиле «трагедия, о которой я никогда никому не рассказывал».
   — И что же случилось? — с замиранием сердца спросила Рут.
   — Мы были близнецами, — продолжал он. — Но мой брат покончил с собой. У меня все получалось лучше: учеба, спорт, девушки. Я не собирался соревноваться с ним, но он не мог смириться с ролью аутсайдера. Я буду всегда чувствовать свою вину.
   Джон помолчал, с удивлением ощутив боль потери воображаемого близнеца. Он пожал плечами.
   — Но с тех пор я забыл, что такое страх.
   — Правда? — спросила Рут, с сочувствием глядя ему в глаза.
   Когда пухленькая официантка подошла к их столу, чтобы убрать его тарелку, Джон остановил ее, взяв за руку.
   — Правда, у нее красивые глаза? Я ни у кого еще таких не видел, — сказал он, обращаясь к Рут.

* * *

   Джон откинулся на спинку сиденья. Он занимал угловой столик в «Хижине Джаббы», но на этот раз не сидел в одиночестве, ожидая Трейси. Джон пришел сюда с Дорис, официанткой из малазийского ресторана, в котором он встречался с Самантой.
   — И что же дальше? — спросила Дорис таким тоном, как будто вся ее дальнейшая жизнь зависела от его ответа.
   — Мы стреляли в цель, — ответил Джон. — Я меткий стрелок, и он пристал, чтобы я выбил у него изо рта сигарету. Хотя мне было всего четырнадцать, а он был моим отцом, я все равно отказался. Он попытался меня заставить, но я продолжал отказываться.
   Он достал футляр «Пез» с головой Каспера — дружелюбного привидения — и предложил ей с таким видом, словно это была награда Почетного легиона.
   — Тогда он начал хвастаться перед друзьями моей меткостью и заключать с ними пари, что я это сделаю. Ставки были высокие. Он совершенно потерял голову… И мне ничего не оставалось, как стрелять. И он потерял голову уже в буквальном смысле. Конечно, это был несчастный случай.
   Джон глубоко вздохнул.
   — Я всегда буду чувствовать свою вину. Но с тех пор я забыл, что такое страх.
   Он снова глубоко вздохнул и повернулся к окну, как будто там, в темноте стоянки, он мог увидеть своего отца.
   К ним подошла Молли, неся заказанный ужин. Когда она поставила перед ними тарелки, Джон взял ее за руку и поднял голову.
   — Правда, у нее красивые глаза? Я ни у кого еще таких не видел, — сказал он проникновенным тоном.

Глава 28

   Трейси сидела за рабочим столом расстроенная и возмущенная. Ей надо было работать, но после утренней летучки ей ничего не хотелось делать. Вместо того чтобы начать новую статью, она подняла трубку и набрала номер Джона. Они уже давно не общались. Трейси не только хотелось узнать, как его дела, ей необходимо было выговориться.
   Никто не мог так утешить ее, как Джон. Лаура только шутила и пыталась ее развеселить. Фил старался отвлечь. Только Джон мог ей посочувствовать.
   Дело в том, что Трейси всегда интересовала Вторая мировая война. Ее дедушка со стороны матери погиб на Тихом океане, а папин отец воевал там. Его рассказы о войне были одним из самых ярких воспоминаний одинокого детства в Энсино. Поэтому она была просто потрясена, когда Маркус отдал тему о ветеранах Второй мировой войны Элисон.
   — Маркус, но ведь эту статью должна была писать я! У меня остался материал, не использованный на День памяти, — не выдержала Трейси.
   — Я восхищен твоим трудовым энтузиазмом, — ответил Маркус, — но уверен, что Элисон отлично с этим справится.
   Это было несправедливо. Трейси почти год изворачивалась, чтобы сделать приличный материал на самые идиотские темы, а статью, над которой ей действительно интересно было бы работать, отдали другой. Трейси избегала смотреть на Элисон, чтобы не представлять себе, как Маркус заставил ее отработать это задание. Элисон обернулась к Трейси с улыбкой, как будто говорящей «извини, но что я могу поделать». Трейси захотелось стереть эту улыбку со смазливого личика колючей мочалкой.
   Но Маркусу и этого показалось недостаточно. Он поручил Трейси статью ко Дню отца, как будто у нее не было серьезных проблем с собственным отцом, как у большинства американцев.
   — Можно, я напишу об отцах, скрывающихся от алиментов? — спросила она, но Маркус только рассмеялся в ответ.
   Трейси подняла трубку и снова набрала номер «Микрокона». До Джона по-прежнему не удавалось дозвониться, а его автоответчик был забит. Трейси не могла даже оставить сообщение.
   — Ты разговаривала с Джонни? — спросила появившаяся в дверях Бет.
   Вздрогнув от неожиданности, Трейси подняла голову.
   — Нет, — отрезала она. — И даже если бы разговаривала, тебе бы не сказала.
   — Ну, — протянула Бет, уходя, — думаю, к тебе сегодня лучше не приближаться.
   Трейси не могла поверить, что Бет так равнодушно воспримет ее огорчение. Обычно они всегда поддерживали друг друга. Теперь же Трейси настолько надоели вопросы о Джоне, с которыми Бет непрерывно к ней приставала, что она горько жалела, что познакомила их. Но как она могла предвидеть, что дело зайдет так далеко? Ничего, если повезет, скоро все забудется.
   Зато она заметно продвинулась со статьей о перевоплощении. Ей еще нужно было все переписать и придумать эффектную концовку, но уже было ясно, что статья получилась содержательной и остроумной. И даже фотографии вышли здорово. Хватит ли у нее смелости послать этот материал в «Сиэтл мэгэзин»? А может, замахнуться еще выше? Почему не попытаться толкнуть ее в «Эсквайр»? Трейси еще ни разу не печаталась в центральной прессе, но она чувствовала, что с такой статьей стоит рискнуть. По крайней мере нужно просмотреть основные журналы, узнать, какова их тематика и кто стоит во главе.
   Кстати о голове — пора было бежать в парикмахерскую. Стефан не прощает опозданий.
   К черту Маркуса, Элисон и «Таймс»!

* * *

   Под громыхающую в салоне музыку Лаура, с головой, завернутой в алюминиевую фольгу, наблюдала, как Стефан стрижет подругу.
   — Не слишком коротко, — попросила Трейси.
   — Знаю, — проворчал Стефан. — Всегда «не слишком коротко».
   Он тяжело вздохнул, как будто устал от всех волос на всех головах Сиэтла. Трейси оставалось только надеяться, что у него нет хандры. Когда Стефан в плохом настроении, это страшно.
   — Как продвигается твой маленький эксперимент? — спросил Стефан. Трейси не сразу сообразила, о чем он говорит. — Он такой сладенький.
   Наконец Трейси поняла, что речь идет о Джоне.
   — Он заходил пару дней назад. Ему идет этот цвет. Я над ним отлично поработал, — продолжал Стефан.
   — Джон приходил сюда? — изумилась она. — Джон приходил сюда сам?
   — Ну да, два дня назад, — кивнул Стефан.
   Трейси не верила своим ушам. Во-первых, Джон совсем недавно стригся. А во-вторых…
   — Как же ему удалось записаться раньше меня?
   Стефан улыбнулся, но не ей, а своим мыслям, и пожал плечами. Трейси заметила это движение, скосив глаза.
   — Он был очень настойчив, наш сладенький.
   Лаура хихикнула.
   — Сладенький? — переспросила она. — Это еще хуже, чем очаровашка. Ты так его теперь зовешь?
   — Нет! — разозлилась Трейси. — В последнее время я зову его неблагодарным.
   Она никак не могла поверить, что Джон сам добился приема у Стефана. И она не могла поверить, что он нашел время для стрижки, но не мог найти минутки, чтобы позвонить ей.
   В этот момент дверь распахнулась и в зал влетела Бет. Ее волосы, намазанные чем-то цвета хаки, облепляли голову бесформенным комом.
   — Никаких посторонних, — сказал Стефан, занося над головой Трейси руку с ножницами.
   — Не слишком коротко, — напомнила она. — Бет, что ты тут делаешь?
   Сколько же сотрудников могут уйти с работы без того, чтобы выпуск «Таймс» не сорвался? Может, все они собрались тут? Элисон делает маску, Сара — педикюр, а Маркус — перманент?
   Бет вошла, не обращая внимания на Стефана.
   — Как видишь, не зубы лечу.
   Она улыбнулась. Это была широкая счастливая улыбка. Трейси была готова к следующему вопросу, конечно, о Джоне, но Бет просто-напросто уселась на пол рядом с Лаурой.
   — Пожалуйста, никаких посторонних, — повторил Стефан, щелкнув ножницами и отхватив большой клок волос с ее макушки.
   Трейси нервно переводила взгляд с Лауры на Бет. Если он отрежет слишком много, они предупредят ее. По крайней мере, она надеялась, что предупредят. «Успокойся, — сказала она себе. — Стефан — единственный мужчина в Сиэтле, которому можно верить». Именно поэтому она приходила сюда, мирилась с его закидонами и платила безумные деньги. Но ей все-таки хотелось, чтобы у него было зеркало.
   — Бет, тебе лучше уйти, — нервно сказала она подруге.
   — Да ладно, — ответила Бет. — Стефан на самом деле не против.
   — Ну и как продвигается твоя работа над нашим сладеньким? — спросил Стефан.
   — Просто отлично. Даже слишком, — ответила Трейси. — Мой друг Джон очень нуждается в помощи, но выглядит он классно.
   — Даже слишком, — согласилась Бет.
   — Ты можешь быть слишком богатым или слишком худым, но не можешь выглядеть слишком хорошо, — пропел Стефан речитативом.
   — Он просто потрясающий, — простонала Бет.
   — Я думала, ты его ненавидишь, — съязвила Трейси. — Разве это не тот самый парень, который никогда тебе не звонит?
   — Он позвонил мне сразу же после того, как я поговорила с тобой, — ответила Бет с победной, но слегка виноватой улыбкой. — Поэтому я сюда и пришла. Я ужасно спешу.
   — Надеюсь, ты послала его к черту, — сказала Трейси, зная, что напрасно на это надеется. Если Джон позвонил и пригласил Бет куда-то, она, конечно, полетит не задумываясь.
   — Я сказала, что с удовольствием с ним сегодня встречусь, — радостно призналась Бет.
   — Сегодня? Ты безнадежна. Он тебе сто лет не звонит, а как только появляется, ты немедленно бежишь к нему.
   — Я все поняла, — объяснила подруга. — Джонни — очень чувствительный парень. Я думаю, он слишком серьезно ко мне относится. И его это пугает.
   Трейси и Лаура переглянулись между собой. Лаура, за спиной Бет, закатила глаза.
   — Он боится своих чувств. С мужчинами это бывает.
   — Бет, дорогая, — сказала Трейси нежным голосом, — поверь, ты его не пугаешь.
   — Прошу вас проводить семинары по психологии в университете или в сумасшедшем доме. Но только не здесь. Никаких разговоров, — сердито сказал Стефан.
   Бет не обратила на него никакого внимания.
   — Знаешь, он так страдает после смерти брата, — продолжала она.
   — Какого брата? Джонни — единственный ребенок в семье, — удивилась Трейси.
   — Да нет. — Бет потрясла головой. — Он просто никогда не говорит об этом. Только со мной.
   — О боже! — простонала Трейси.
   Лаура снова закатила глаза и фыркнула. Трейси просто не могла поверить, что это происходит не во сне. Она сама научила Джона этому приему — рассказать что-нибудь трагическое, — но чтобы он успешно применил этот ход… Это фантастика! Пусть даже он попробовал это только с Бет, которая, уж точно, не была детектором лжи.
   — Что? — спросила Бет, глядя на Трейси. — Ты не обижайся. Многие парни делятся со мной такими вещами, которые никогда никому не рассказывали. — Она помахала рукой. — Мне пора. Я не хочу опаздывать на свидание.
   — Убирайся отсюда, — заявил Стефан.
   Было ли это своего рода прощание или Стефан стремился чувствовать себя у руля, Трейси так и не поняла.
   Бет вылетела из комнаты, а Стефан с глухим звуком — то ли вздохом, то ли стоном — сделал еще несколько щелчков ножницами.
   Лаура прищурилась и, пожав плечами, молча указала подруге на голову. Трейси почувствовала ужас.
   — Помни, не слишком коротко, — в очередной раз сказала она Стефану, а потом обратилась к подруге: — С Бет творится что-то невероятное.
   — Ну да, она еще месяца три будет по нему с ума сходить, — заметила Лаура. — Знаешь, я должна тебе сказать, что я окончательно излечилась от Питера.
   — Класс! — обрадовалась Трейси.
   — И еще: я бы хотела остаться в Сиэтле. — Лаура немного помолчала. — Я подыскиваю себе квартиру.
   — Супер! — еще больше обрадовалась Трейси.
   — Я так и думала, что тебе это понравится. Мое нытье кому хочешь надоело бы. К тому же я тебя стесняю. Я знаю, что мешаю вам с Филом, — добавила она.
   Трейси качнула головой, чтобы возразить, но Стефан резко выдохнул, и она поняла, что дернулась в критический момент.
   — Извини, — сказала она Стефану. — Ничего подобного, — возразила она Лауре, хотя виновато призналась себе, что именно об этом думала сегодня утром.
   — Я понимаю, ты приглашала меня не навсегда…
   — Я всегда тебе рада, — перебила Трейси.
   — У меня на родине говорят: «Гость, как рыба, хорош только первые три дня», — вмешался Стефан и снова щелкнул ножницами.
   — Но поскольку я не могу снимать квартиру и не работать, то я устраиваюсь поваром в одно место и…
   — Ты уже нашла работу? — Трейси одновременно удивилась и обрадовалась.
   — Да. Я говорила с владельцем. Все уже решено.
   — А я буду получать у вас скидку? — спросила Трейси.
   — Нет, но в порядке исключения я не буду плевать тебе в пищу, — заверила ее Лаура.
   — Класс!
   Трейси попыталась поднять руку к ушам, чтобы проверить, осталось ли что-нибудь от ее волос, но Стефан зашипел и оттолкнул ее руку.
   — Поздравляю, я за тебя рада.
   Некоторое время слышались только зловещие щелчки ножниц Стефана.
   — Знаешь, я все никак не могу поверить насчет Бет, — сказала Трейси через несколько минут. — Как она могла сказать ему «да» после всего, что было?
   — Как она могла сказать ему «нет», когда она влюблена как кошка? — ответила Лаура, пожимая плечами.
   — Знаешь, Джон говорил мне, что назначил свидание Рут, ну, той девушке из спортивного магазина. Он, наверное, встречается и с другими. А мне ничего не рассказывает, — пожаловалась Трейси.
   — Почему тебя это так волнует? Я думаю, ты от него без ума.
   — Не говори глупостей, — возразила Трейси. — Мне нужна информация для моей статьи.
   Она услышала, как фыркнул Стефан. Он что-то сегодня очень долго ею занимался. Раньше ее стрижка не занимала столько времени.
   — Не смеши меня, Хиггинс. Меня так легко не проведешь, — ответила Лаура. — Ты просто в него влюбилась.
   — Лаура! — Трейси дернула головой, чтобы повернуться к подруге, и ножницы Стефана угрожающе щелкнули у самого уха.
   — Прекрати! — закричал он. — Я занимаюсь моей головой, а не твоим сердцем.
   — Моей головой, — поправила Трейси. — И мое сердце здесь совершенно ни при чем. Я люблю Фила. Джон — всего лишь мой друг. Он всегда был моим другом.
   Лаура принялась тихонько напевать, показывая, что слушать Трейси бесполезно.
   — Но, Лаура, ты же меня знаешь, — запротестовала Трейси. — Я просто пытаюсь сделать свою работу. Я не влюблена в Джона.
   — Это ты так думаешь, — ответила Лаура. — Мы всегда сначала это отрицаем.
   Стефан издал ужасный звук: что-то среднее между шипением рассерженной кошки и треском гремучей змеи. Он шагнул к Лауре, и на секунду Трейси показалось, что он ее ударит. Вместо этого он развернул фольгу.
   — Да, то, что надо, — сказал Стефан. — С тобой кончено.
   Трейси не совсем поняла, что это значило: то ли закончена окраска волос Лауры, то ли с ней самой покончено в эмоциональном плане. Что бы это ни было, Стефан вернулся и снова принялся за ее волосы; на этот раз он занялся висками.
   — Не слишком коротко, — повторила Трейси. — Я не влюблена, — сказала она Лауре.
   — Конечно. А Маркус — очень милый и интеллигентный. Послушай, я всю жизнь провела на улице Влюбленных. У меня там свой дом, а ты только снимаешь квартиру. И я должна сказать тебе, Трейси, что ты влюблена.
   — Нет. Я просто… недовольна. И расстроена, — возражала она. — Статья получается хорошей, но Джон так изменился. Он уже не такой надежный друг, как раньше. Он обижает Бет и, наверное, других девушек. Я страшно переживаю.
   — Может, ему нужно встретить достойную противницу? — предположила Лаура.
   — Ты серьезно?
   Лаура пожала плечами.